Чернила, тайны и отец моей соседки

Аля Кьют, 2022

Чтобы избавиться от шрамов, я решила сделать тату. В тот безумный вечер я рассказала мастеру слишком много. А потом мы оба потеряли голову. Я убежала. Думала, никогда его больше не увижу. Но в один прекрасный день он пришел повесить полку в моей комнате. Ведь он отец моей соседки по общаге.

Глава 2. В процессе

Я чувствовала себя чуть лучше. Легкие вибрации нервишек, конечно, остались, но я пыталась смириться с ними и списать на присутствие рядом Олега. Наверно, это нормально быть чуть возбужденной рядом с таким мужчиной.

Олег махнул рукой и попросил:

— Сюда перемещайся.

Я пересела с дивана на кушетку, где мне придется провести весь вечер. Застегивать рубашку я не стала. Все равно надо будет раздеваться.

Пока Олег делал трафарет, я наблюдала за его мимикой и руками. Забавно, но на левом предплечье с внутренней стороны я заметила неожиданную тату. Воробей с лапками за спиной «штош» из мемов всех соцсетей страны. Весьма неожиданная картинка по соседству с почти каноничным карпом. Я бы назвала воробья вообще бестолковым, но постеснялась сделать это даже мысленно. В конце концов, он мог набить его в молодости, по глупости.

Олег закончил с трафаретом и уточнил:

— Готова?

— Нет. Но давай начинать, а то до ночи не уйдем отсюда.

— Здесь и ночью хорошо, — сообщил мой мастер с загадочной ухмылкой. — Когда за окном темно и дождь идёт, а машины едут с фарами — очень красиво. Можно просто сидеть и смотреть в окно до утра.

Я тотчас представила, как сижу у того самого французского окна в пол на уютном подоконнике рядом с Олегом. В моих фантазиях одежде не было места.

— Представила? — догадался Олег по моему мутному взгляду, видимо.

Я прокашлялась и подтвердила:

— Да, очень романтично.

— Согласен. Боюсь, мне придется очень неромантично попросить тебя раздеться. Рубашка будет мешать.

— Хорошо.

Я была готова к такому повороту событий. Настя меня тоже предупреждала об этом. Олег готовил краски, машинку, полотенца, пока я справлялась с пуговицами и стягивала рубашку. Он сам забрал ее у меня и бережно сложил на соседнем стуле.

— Устраивайся удобнее лежа. Я отрегулирую спинку кушетки. Так нам обоим будет удобно.

— Вряд ли мне будет удобно лежать перед незнакомым мужчиной полуголой, — не сдержалась я.

— Мы ведь представились. Так что можно считать, что знакомы, — не согласился Олег. — Постарайся помнить, что я доктор. Представляй белый халат. Перчатки я и сам надену.

Я закусила губу, чтобы не ляпнуть пошлость о докторе, стандартном герое эротической фантазии. Мало мне как будто горячего татуировщика, теперь его еще и доктором придется представлять.

Олег надел перчатки. Я дышала через раз, чтобы успокоиться. Он взял трафарет и приложил к моей коже. Я не смотрела, что отпечаталось. Олег взял ручку и добавил несколько штрихов.

— Финишная прямая, — сообщил он, проверил машинку, макнул иглу в краску. — Последний шанс отказаться.

Я собиралась сказать, что и не соглашалась вовсе, но он мне и этой возможности не дал, перебив даже намерения.

— Я пошутил. Ты моя пленница. Отказываться поздно.

— Какие уж тут шутки, — заворчала я бодрясь.

— Сначала только линии. Шрифт и контур, — объяснил мастер. — Первые минут десять будет очень неприятно, потом начнешь привыкать. Но если нужно будет сделать перерыв, обязательно скажи.

— Ладно.

Олега мой ответ не удовлетворил.

— Маша, если я говорю, что нужны перерывы, значит они действительно нужны. Не пренебрегай ощущениями, хорошо? Геройству тут не место. Если упадешь в обморок, я могу перепугаться и тоже отключиться. Хороши мы тут с тобой будем, а?

— Постараюсь не доводить нас до такого, — смеялась я, почти забывая о нервах.

— Вот и молодец. Анестезию не предлагаю. От нее кожа теряет эластичность, а у нас и так есть неровности, которые придется тщательно прорисовывать. Понимаешь?

— Да. Я потерплю. Уверена, что справлюсь.

— Тогда начинаем.

Олег несколько раз повернулся ко мне, почти касаясь, но отстраняясь, чтобы проверить доступ.

— Да, так ничего вроде, — подвел он итог своим опытам и включил машинку.

Я задержала дыхание.

Первое касание иглы показалось мне вполне терпимым. Я выдохнула и расслабилась, но зря. Если разовый контакт был не такой и болезненный, то при повторении царапающее ощущение стало нарастать. Я терпела, но была готова все отменить. Слова вертелись на языке, пока Олег снова и снова водил иглой по моей коже.

Прошла, наверное, всего минута, но она показалась вечностью.

— В порядке? — спросил Олег, прекращая работу.

— Нет, но терпимо, — честно ответила я.

— Продолжаем?

— Конечно.

И снова игла стала рисовать по моей коже. Олег оказался прав, чем дальше, тем легче я принимала боль. Вряд ли я пойму ребят, которые сидят на тату-игле, как наркоманы, и тащатся от этой боли. Но в целом — это можно терпеть.

— Легче? — спросил Олег снова минут через десять.

— Да. Определенно.

— Можем поболтать?

— Зачем? Чтобы я не упала в обморок? Не стоит. Я в порядке, — быстренько отмела я предложение.

— Это я вижу. Но можно поговорить, чтобы не скучать.

— Эээ, ладно. Наверное…

— Прости, что достал тебя. Сейчас вытру излишки краски. Не пугайся.

Он провел полотенцем по коже.

— Если комфортнее в тишине — я заткнусь. Буду только по делу.

Его внимательность обескураживала. Никто не был так щепетилен со мной. Даже поговорить Олег просил разрешения.

— Нет, я не против поболтать.

— Слава богу, — смешно выдохнул от облегчения. — Это не мое дело, но я помру, если не узнаю, что означают эти эльфийские руны.

— А, это… — немного разочарованно проговорила я.

Думала, он будет спрашивать о шрамах, и приготовила иглы, но нет.

— Очень красиво ложится шрифт. Как я мог спутать с ивритом… Чувствую себя двоечником. Они из «Властелина колец»? — стал гадать Олег, не получая от меня толкового ответа. — Чтобы всех отыскать, воедино созвать…* Так кажется?

Я бы саркастично похлопала, но мне нужно было лежать тихо и не мешать мастеру работать. Однако легкое пренебрежение я вложила в голос.

— Если эльфийские руны, значит «Властелин». Все так думают. Нет, это из другой книги.

Олег аж прервался.

— Да ладно? Шутишь? Я ошибся второй раз на одном и том же месте?

Мне снова стало смешно от его возмущения.

— Так, тихо-тихо. Не дергайся, — успокоил меня Олег. — Я смешон, это бесспорно. Поржешь в перерыве, ладно?

— Не будь так строг к себе, — сжалилась я над ним. — Мало кто читал «Сильмариллион». Именно там в конце есть словарь, который может помочь изучить эльфийские руны.

— Ты знаешь эльфийский язык?

— Нет, по шаблону очень просто писать на синдарине. Но и это необязательно. В электронном переводчике есть эльфийский. Элементарно.

— Офигеть, — не сдержался Олег. — Но все же… Что это за слово? Или фраза?

— Слово. Даже имя. И фраза одновременно.

Я улыбалась от удовольствия. Мне очень нравилась моя надпись. Она значила для меня очень много.

— Имя? Эльфийское? — догадался Олег.

— Да. Мелиан. Она кто-то вроде младшей богини — майа. Мел — это любовь, милость. Ан — дар. Мелиан дословно — милый дар. Но в целом — она символ огромной любви. Мне нравится именно эта трактовка.

— А бабочки?

— Перерождение, конечно. Ты же знаешь, — мягко укорила я Олега.

— Знаю. Но не хочу сам делать выводы.

— Делай, мне не жалко.

— Любовь спасет мир? — предположил он.

Я печально вздохнула и неожиданно призналась.

— Не мир. Меня, — испугавшись лишней откровенности, я поспешила сгладить. — Надеюсь во всяком случае. Если любовь, конечно, не сдохнет в виде гусеницы.

От одного воспоминания об Антоне, который был моей персональной гусеницей, стало больно. Не только в душе, но и физически. Иголка машинки вдруг показалась мне раскаленной, а боль нестерпимой. Я вся напряглась, и Олег это сразу заметил.

— Перерыв? — предложил он.

— Да, — согласилась я, не раздумывая. — Покажешь уборную?

— Конечно.

Он выключил и отложил машинку, закрыл место работы пеленкой, подал мне руку, помогая слезть с кушетки, указал рукой на дверь в углу зала. Я провела в туалете несколько минут, пытаясь успокоиться. Отогнать мысли об Антоне не получилось, но я засунула все свои переживания и комплексы куда подальше. Зеркало отразило беспомощность на моем лице. Я умылась, чтобы избавиться от эмоций и грязи, которой так щедр облил меня бывший парень. Она впиталась под кожу, в душу, оставила раны на сердце, и я носила ее на себе не хуже шрамов или той же татуировки.

Единственное, что придавало мне сил — Олег за стеной. Я не хотела быть размазней при нем. Мы так мило общались, он не брезговал моей кожей. Как будто шрамы для него не были уродством. Наверно, работа такая. Как у врача.

Вернувшись в студию, я почувствовала аромат ромашки. Олег сидел на диване. Он кивнул, приглашая сесть рядом, протянул мне чашку и указал на корзинку с конфетами и печеньем.

— Угощайся.

— Это входит в цену?

— Входит в сервис, — уточнил он. — Готов поспорить, ты толком не ела сегодня.

— Откуда ты знаешь? — удивилась я, взяв крекер из корзинки.

— Ты волновалась. Сильно. До сих пор волнуешься. В таком состоянии в рот еда не лезет. Или я не прав?

— Не совсем, — решила я быть честной. — Я не волновалась, а психовала. С ума сходила от переживаний.

Олег усмехнулся.

— Я старался быть корректным в формулировках.

— Мой психоз очень заметен?

— Ну конечно. Я был готов тебя связать. Для твоего же блага, конечно.

Мне снова стало смешно, легко и приятно рядом с ним. Крекер растаял во рту благодаря теплому ромашковому чаю. Я снова могла быть собой и отвечать на дразнилки Олега.

— И что ты за доктор такой?

–Неправильный, — сознался он, тоже прожевав печенье. — Зато художник хороший.

— Это успокаивает.

Я хотела прижать ладонь к груди, но он перехватил мою руку.

— Не трогай.

От касания вздрогнула. Меня словно дернуло током. Я смутилась моментально и попыталась извиниться.

— О, прости. Я забыла.

— Нормально. Прости, что схватил.

Он разжал пальцы, отпуская мое запястье.

Я допила чай и, чтобы снять неловкость, предложила:

— Продолжим?

— Да.

Олег на этот раз не подал мне руки, и я сама залезла на кушетку. Он снял защитную пеленку, внимательно осмотрел мою кожу и пояснил:

— Краска ложится хорошо, но работаем дольше обычного. Готова начать?

— Да.

Он надел перчатки и включил машинку. Боль снова обожгла кожу, но я стала глубже дышать, и совсем скоро ощущения стали терпимыми.

— Сейчас быстрее адаптировалась, да? — подметил Олег и этот нюанс.

— Да, я уже была готова.

— Очень больно? По шкале от нуля до десяти.

Я нервно усмехнулась и ответила:

— Семнадцать.

— Я понял, — тоже криво улыбнулся Олег и тут же вздохнул, отодвигаясь.

Он опустил руки и раздраженно мотнул головой.

— Нет, не могу так работать. Прости, Маш.