Экзистенциальный анализ. Экзистенциальные подходы в психотерапии

Альфрид Антон Лэнгле, 2015

В последние десятилетия экзистенциальный анализ, основоположником которого был Виктор Франкл, вышел за рамки первоначальной логотерапевтической концепции и получил широкое применение и развитие. Было дополнено понятие экзистенции, а также коренным образом изменились представление о человеке и сам подход к экзистенциальной психотерапии. Данная книга является фундаментальным трудом по экзистенциальному анализу. В ней представлено систематическое изложение содержания и методов экзистенциально-аналитического консультирования и терапии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

A. Почему экзистенциальный анализ?

Экзистенциальный анализ (экзистенцанализ, ЭА) — это пока еще молодое и развивающееся направление психотерапии. И все же среди психотерапевтов и специалистов смежных профессий он вызывает живой и растущий интерес. К тому же мы получаем хорошую обратную связь от пациентов и клиентов: им нравится такая форма терапии и консультирования, и в целом они охотно работают в рамках этого метода (ср.: Laireiter et al., 2000, 2013). Мы накопили подобный опыт не только в Австрии, но и в других странах Европы и Америки.

Итак, что является особенностью ЭА? Почему именно ЭА?

У каждого направления терапии есть своя специфика. В ЭА людей привлекает открытый, уважительный, встречающий и при этом достаточно конфронтирующий (предполагающий встречу-противостояние) стиль. Кроме того, ЭА несет определенное содержание и побуждает к формированию установок, истоки которых находятся за рамками психологии и восходят к философии. Это объединяет ЭА с другими направлениями гуманистической психологии. Наряду с общими чертами, уникальность нашего подхода состоит прежде всего в том, что при всей открытости, внимании и уважении к «собственному» человека, что является ключевым в персональном подходе, ЭА дает структуру экзистенции и четкую пошаговую последовательность процессов обработки переживаний, которые оказываются полезными для определения жизненных ориентиров. Эта структура прослеживается также в понимании и терапии психических расстройств. При этом ни структурная, ни процессуальная модель не предполагают строгого предписания каких-либо содержаний.

В первых главах дается общее представление об ЭА и его программе. Обращение к истории его развития и описание места, которое он занимает среди основных направлений психотерапии, представляют собой тот контекст, в котором должно стать более понятно, о чем идет речь в ЭА.

1. Что такое экзистенцанализ?

На переднем плане в ЭА находится практический подход к экзистенции. Философия нужна для создания теории, а эмпиризм необходим для исследования, критической проверки и дальнейшего развития. Беря за основу понимание экзистенции Виктором Франклом (делая, однако, акцент на эмоциональности и в меньшей степени на рациональности), говоря простыми словами, можно определить экзистенцию как «жизнь с внутренним согласием». При этом ЭА (см. его определение в гл. B. 2.3) представляет собой психологическое руководство, помогающее лучше осуществлять экзистенцию. В нем разработаны способы и методы, позволяющие человеку найти внутреннее согласие с собственным поведением или же изменить его так, чтобы прийти к такому согласию. Этот путь к экзистенции требует двойного взаимодействия: внутреннего — с самим собой, и внешнего — с миром. Он «уплотняется» до формирования собственной воли (решимости), благодаря чему человек достигает готовности действовать в своем мире. Таким образом, экзистировать означает формировать оба полюса: полюс собственного мира и полюс собственной Person.

Жить с внутренним согласием

ЭА ориентирован на Person и на ее «дышащий обмен с миром» — диалог с тем, что ее окружает. Поэтому ЭА является направлением терапии, которое интересуется интенциональностью человека и человеческого бытия. Он обращается к тем способностям Person, которые Франкл (1959, 1975) называл «духовным измерением человека». При этом ЭА ставит перед собой цель полностью задействовать это измерение и устранить блокады в его исполнении.

Говоря языком психологии, это означает, что ЭА стремится к тому, чтобы помочь человеку прийти к свободному (духовно и эмоционально) переживанию, к аутентичному занятию позиции, а также к ответственному обхождению с самим собой и со своим миром. На практике цель экзистенциально-аналитической психотерапии и консультирования заключается в том, чтобы сделать человека способным жить с внутренним согласием в отношении своих действий и бытия-здесь. Такое определение ЭА задает цель: помочь человеку прийти к внутреннему «да» по отношению ко всему тому, что приносит с собой индивидуальная жизнь с ее условиями, ограничениями, возможностями и шансами. Такое внутреннее согласие означает не оптимистическое согласие или просто покорное принятие всего, а настоящее активное взаимодействие в форме внутреннего и внешнего диалога^[4], принятие вызова определенной ситуации, управление ею и самим собой. В сформированном таким образом «да» по отношению к собственным действиям (которое в то же время сопровождается «нет» по отношению к тому, от чего субъект себя отграничивает) человек находит собственный, абсолютно индивидуальный подход к «своему миру», к проживаемым им отношениям и ценностям, к самому себе и к тому, что он может найти в качестве «смысла» в жизни.

Уважение к свободе человека

Если бы кто-то попытался извне навязать человеку какое-либо видение или определенные способы поведения, это противоречило бы картине человека и теории ЭА. Каждый человек проживает свою собственную жизнь, поэтому должен в индивидуальном диалоге найти свой путь, свои ценности и обнаружить в этом самого себя. Об этом и идет речь в ЭА. Поэтому необходим освобождающий, дающий пространство, максимально открытый подход, в котором пациент тем не менее получает сопровождение и ощущает поддержку терапевта или консультанта. Таким образом, ЭА использует преимущественно феноменологический подход, который ориентирован на «духовное измерение», т. е. на Person (см. ниже).

Показаниями к применению ЭА являются все формы страдания и расстройств поведения, обусловленные психическими, психосоциальными или психосоматическими причинами.

ЭА как персональная психотерапия

Имея в качестве специфической исходной точки Person, ЭА является персональной психотерапией. Чтобы понять угол зрения, под которым ЭА рассматривает человека, следует антропологически определить место интенциональности «духовного измерения», или бытия-Person. Следуя традиции Франкла (1959), в основу ЭА положена трехмерная картина человека (рисунок 1), согласно которой человек имеет равномерные доли в физическом, психическом и персональном (духовном) бытии.

Рис. 1. Трехмерная картина человека по Франклу, описывающая человека как единство трех способов проявления (тело, душа, дух)

Эта схема показывает, что в человеке одновременно действуют три переплетенные друг с другом, но одновременно отличные друг от друга силы, определяющие человеческое бытие. Эти три измерения как будто раскрывают пространство, в котором во взаимодействии с миром экзистенция может быть осуществлена, или исполнена (ср. углубленное изложение в гл. C. 1). Каждое из измерений в равной степени важно для бытия человека, однако они выполняют разные функции и у них разные задачи. В то время как тело делает возможным и представляет физическое бытие человека в мире, психика отвечает за витальное сохранение бытия-здесь, психическое выживание. Духовное измерение играет для экзистенции иную роль — как Person человек принимает решения, несет ответственность за свои действия, ищет смысл, обладает чутьем в отношении того, что является правильным и т. д. На духовном уровне впечатления из внешнего и внутреннего мира анализируются и осмысляются в соответствии с их важностью для построения жизни и мира. Как духовное существо человек направлен на что-то важное, наполненное смыслом, необходимое, ценное, и на основании понятого им он принимает на этом уровне свои решения.

Под Person в ЭА понимается тот духовный потенциал, который, выражаясь кратко, составляет подлинность (аутентичность) человека. Быть Person, по сути, означает переживать себя в аспекте внутренней гармоничности (дисгармоничности), которая возникает в отношениях с различными ценностями, при принятии решений или в связи с собственным поведением. Вовне Person проявляется во встрече, когда Я и Ты вступают в диалог друг с другом. Мы проявляем уважение к Person, потому что у нее есть достоинство. Далее мы неоднократно и более подробно будем останавливаться на Person (см. в первую очередь гл. B. 5 и B. 6) — на данном же этапе ограничимся лишь таким кратким описанием.

Экзистенция

Духовное измерение неразрывно связано с экзистенцией. С антропологической точки зрения экзистенция означает исполнение духовного измерения. Благодаря своим духовным способностям человек может взаимодействовать именно с тем, что имеется, — в этом реализуется его свобода — основная способность Person. Таким образом, человек не просто отдан на откуп внешним обстоятельствам или внутренним инстинктам и потребностям, но также может занимать по отношению к предметам, явлениям, другим людям и к самому себе определенную позицию, т. е. вступать с ними в контакт, обходиться с ними. В ЭА описываются четыре измерения экзистенции, на которые человек диалогически настроен и с которыми он постоянно должен взаимодействовать, а именно: мир, жизнь, бытие-Person и будущее (см. гл. C. 2, в которой представлен обзор этих экзистенциальных фундаментальных мотиваций). Таким образом, в ЭА экзистенция определяется как наполненная смыслом, определяемая свободой и ответственностью жизнь, которую человек проживает как свою собственную и в которой он считает себя со-творцом (ср. также: Längle, 2014a, S. 18).

Экзистенциальный анализ

Понятия «экзистенция» и «Person» формируют основу для понимания того, что является важным в ЭА: для исполнения экзистенции («подлинного бытия-здесь») необходима Person. Доступ к «духовноинтенциональному измерению» является центральным для терапии. Иначе говоря, в ЭА нас интересует вопрос: как человек осуществляет свою экзистенцию? Как он реализует свое духовно-интенциональное измерение? Это значит: как он справляется с обстоятельствами своей жизни, что для него важно, ради чего он живет? Чтобы понять это, нужно сосредоточить внимание на Person с ее субъективными переживаниями и решениями. На практике же речь снова идет о центральном вопросе, как и для чего человек находит внутреннее согласие с тем, что он делает или не делает, и может ли он жить в соответствии с ним.

Направляя фокус на экзистенцию и ее исполнение, в практической деятельности мы рассматриваем внутренние и внешние условия и предпосылки для экзистенциальной исполненности. Поэтому ЭА — это также анализ условий, необходимых для того, чтобы прийти к исполненной, т. е. проживаемой с внутренним согласием, экзистенции. Когда ЭА работает над предпосылками исполненной экзистенции, то он не работает над экзистенцией напрямую, как можно было бы подумать, исходя из названия. Ведь экзистенция — это конструкт, который нельзя изменить непосредственно. Вот почему можно заниматься только предпосылками, условиями и возможностями для экзистенции. Основополагающим для этого является внутренний и внешний диалог.

В ходе сессии в рамках ЭА внимание направляется на то, как и на основании чего человек принимает решения, в чем он принимает участие и что он «делает своим» (К. Ясперс). В ином же случае нас, напротив, интересует, где он теряет себя и проходит мимо ценностей из-за неспособности вступить в диалогический обмен. Нас интересует, для чего человек хочет жить, насколько ему удается быть при этом самим собой (аутентичность) и жить для чего-то ценного. В первую очередь для нас значимо не то, какая бессознательная (инстинктивная) динамика ищет удовлетворения или какое символическое значение имеет тот или иной симптом — скорее, в качестве высшей цели экзистенциального жизнетворчества рассматривается нахождение внутреннего согласия с собственным поведением. Если это удается, то, согласно ЭА, можно прийти к персонально исполненной жизни, потому что собственная экзистенция исполняется так, как она структурно заложена в своей сущности^[5].

Из этого следует, что, с точки зрения ЭА, мы говорим об экзистенции прежде всего тогда, когда имеем в виду стремление человека прийти к душевно здоровой и субъективно исполненной жизни. Тем самым персональные (духовно-интенциональные) способности становятся для выстраивания экзистенции первостепенно значимыми. Они представляют собой основные ориентиры в психотерапии и обрисовывают как первоначальный подход, так и общие рамки метода.

Для ЭА большое значение имеют также дисциплины и методы, работающие с физическим и психическим измерениями, такие как медицина, телесно-ориентированная терапия, методы психотерапии, связанные с психологией учебной деятельности, психодинамикой и пр. Иногда фокусом работы на экзистенциально-аналитической сессии становится рассмотрение проблем, связанных с телом или психикой, так как в некоторых случаях это делает возможным доступ к Person. Речь не всегда идет об экзистенциальном исполнении, не каждая проблема связана с этим основным направлением формирования жизни в первую очередь (хотя его нужно держать в поле зрения даже при переломе ноги или «чисто органических заболеваниях», и оно в конечном счете играет решающую роль). Но экзистенциально-аналитическое рассмотрение проблемы всегда остается сфокусированным на Person.

Некоторые люди ассоциативно связывают понятие «экзистенцанализ» с «психоанализом». Действительно, Виктор Франкл задумал понятие экзистенцанализ (1933, опубликовано в 1938) как понятие, по своей парадигме противоположное психоанализу. Таким образом, ЭА действительно имеет отношение к классическому психоанализу, хотя и в оппозиционном и дополняющем смысле.

Экзистенцанализ и бессознательное

Терапевтические процессы в ЭA невозможны без учета бессознательных факторов и постоянных ограничений в воспоминаниях, знаниях, способностях и т. д. Однако речь в ЭA прежде всего идет не о том, чтобы сделать бессознательное по возможности осознанным или осознать и преодолеть существуюшие ограничения. Бессознательное не рассматривается как нечто, что должно в максимальной степени стать доступным для осознания, а понимается как разгрузка или (временная) защита. Оно делает возможными спонтанность и непосредственность проживания жизни, а также помогает при проработке сложных проблем, осознание которых при определенных обстоятельствах могло бы быть слишком нагружающим.

Таким образом, наряду с общими чертами (анализ, глубина субъективного переживания), понятие «экзистенцанализ» одновременно показывает его основное отличие от глубинной психологии, а также от других направлений психотерапии. Поэтому данное понятие включает в себя следующую задачу и даже программу: исследовать, при каких условиях человек может приходить к исполненной экзистенции. При этом речь может идти и о неосознаваемом осуществлении экзистенции, при условии, что у человека есть ощущение гармонии, которое является осознанно воспринимаемым «барометром» бессознательных процессов.

Экзистенцанализ подразумевает определенную картину человека

Для решения этой «программной» задачи ЭА требуется антропологическая перспектива, которая включает отражение фундаментальных жизненных содержаний (структур экзистенции) и расставляет приоритеты среди отдельных побуждений и стремлений человека относительно этих фундаментальных мотиваций. С учетом основных предпосылок человеческой экзистенции и значения Person, выбирается методический подход, позволяющий обеспечить фундаментальные условия исполненной экзистенции.

Таким образом, ЭА представляет то, что, с его точки зрения, рассматривается как «здоровое» и что считается «важным» для исполненной экзистенции; в соответствии с этим выстраиваются консультирование и терапия. ЭА исходит из того, что суть экзистенции человека (т. е. то, как и для чего он распознает, схватывает и использует всегда имеющуюся возможность принимать решения) находится в его собственных руках — с этой точки зрения, суть экзистенции зависит от самого человека. Экзистенция приходит к исполнению только тогда, когда она может проживаться свободно и изнутри вовне. Ориентация на этот принцип является основой для персонального исполнения в бытии-здесь и поэтому рассматривается в ЭА как реализация сути экзистенции (ср. гл. B. 2.3). В качестве методологии, адекватной персональной свободе и диалогической структуре экзистенции, нам необходимы феноменологическая установка и основанный на ней подход (ср. гл. C. 9).

Феноменологическое рассмотрение условий исполненной экзистенции позволило прийти к следующему: если человек ищет исполнения в жизни (что не детерминировано и находится в сфере его выбора), то это происходит только посредством взаимодействия с четырьмя фундаментальными структурами (или фундаментальными мотивациями — далее ФМ) экзистенции. Имеются в виду:

• нахождение опоры и обхождение с данностями (1-я ФМ),

• чувствование ценности и способность вступать в отношения (2-я ФМ),

• развитие решимости и аутентичности (3-я ФМ),

• согласование с большим контекстом, вследствие чего жизнь деятельно проживается человеком в ответственности перед самим собой и перед другими (4-я ФМ) (ср. гл. C. 3).

В этой концепции речь идет о возможности такой жизни, в которой, с одной стороны, человек может переживать смысл конкретной ситуации, а с другой стороны, более или менее осознанно занимается общим смыслом жизни. Эти элементы, лежащие в фундаменте экзистенциального исполнения, рассматриваются как основа для душевного здоровья и индивидуального счастья.

Экзистенция и болезнь

В фокусе внимания ЭА в большей степени находится здоровье, нежели болезнь. Для психического здоровья важно, чтобы человек находился в согласованности с собой и со своим окружением в том, что он делает или не делает. Основополагающим для этого является диалогический обмен (с другими, с миром, с самим собой). При таком понимании экзистенции уметь жить подобным образом является даже более важным, чем быть физически здоровым или психически свободным от конфликтов^[6]. Естественно, это диалогическое согласование с собой и с другим/другими легче находить и выдерживать, будучи психически здоровым, а не имея какие-либо расстройства, фиксирующие переживание и поведение. Можно обобщить это так: вести экзистенциально исполненную жизнь при расстройствах в определенной мере возможно, но это намного сложнее и требует больших усилий.

Принятие того, что согласованность с собой и окружением важна для исполненной жизни, имеет большое практическое значение. Так как, благодаря Person, в человеке существует измерение, которое предполагает наличие физического и психического измерений (т. е. неотъемлемо связано с ними), но в то же время отличается от них и — благодаря свободе — превосходит их (трансцендирует), человек может быть здоровым в своей сущности, даже если он физически болен, парализован или находится при смерти. Он может сохранять свою персональную целостность, оставаться Я, существом, которое в полной мере заслуживает человеческого уважения даже при наличии у него множества проблем или страданий, например, из-за расстройств в сфере отношений, материальной нужды, нарушений сна, физических увечий и недостатков, неврозов, личностных расстройств или психоза (ср.: Frankl, 1975, S. 242 и след.). Это так, потому что человек приходит к исполненной экзистенции не через освобождение от всех препятствий и ограничений, а через максимальное воплощение своего персонального измерения свободы, вследствие чего он каждый раз реализует наилучшее из возможного в каждой конкретной ситуации — лучшее, что возможно для него в сложившихся обстоятельствах и что он рассматривает как таковое. Человек не просто есть тот, кто он есть. Он является чем-то большим. Человек является тем, что он из себя делает, как он решает, — он постоянно и всегда заново становится тем, кто он есть. В своей сущности человек является потенциалом, незавершенным, тем, кто «еще не.», тем, кто может стать самим собой (Frankl, 1975, S. 41 и след.; Heidegger, 1927b, S. 12; Jaspers, 1956b, S. 2; Spaemann, 1996, S. 19–24, 262). В этом осуществляется персональная свобода. Посредством непрерывного внутреннего диалога, постоянно нового позиционирования себя, упражнений и жизненной практики происходит сохранение и даже расширение измерения свободы. Эта свобода, этот потенциал для самодетерминации и есть то, что заслуживает уважения, потому что это позволяет человеку в конечном счете определять себя из себя самого. С этой предрасположенностью связано достоинство человеческого бытия, которое остается главенствующим относительно любого физического или психического состояния (ср.: Frankl, 1975, S. 277; Jaspers, 1962, S. 474; Plessner, 1928, S. 289; Scheler, 1978, S. 11, 38, 70 и след., 1980, S. 372; Spaemann, 1996, S. 181).

В условиях, причиняющих страдание, человек иногда гораздо более интенсивно задает себе экзистенциальные вопросы, чем обычно, потому что во взаимодействии с бытием-здесь они возникают у каждого человека и представляют собой ежедневные вызовы с точки зрения выстраивания жизни. Если человек не может на них отвечать, он начинает страдать. Если ситуация сохраняется или нагрузки непомерно велики, то несоответствия становятся слишком большими, конфликты слишком глубокими и впоследствии возникают психические заболевания (ср.: Längle, 1992c; Ofman, 1988, S. 261–266).

Фокус ЭА

В ЭА фокус направлен на центральное измерение человеческой экзистенции, измерение Person (духовное измерение) с его способностью переживать и решать — там находится исходный пункт для работы. Его нельзя упускать из виду — с ним соотносятся экзистенциальноаналитические беседы и образ действия. Практически это означает, что в консультативной и терапевтической работе речь идет прежде всего о том, чтобы находить внутреннее согласие в отношении того, что ты делаешь или не делаешь, и жить в соответствии с ним.

На практике эта концепция может реализовываться разнообразными способами^[7]. Она устойчиво определяет как методический подход, так и содержательную направленность в терапевтических беседах и их атмосферу. Нужно постоянно обращаться к способности клиентов принимать собственные решения, мобилизовывать и тренировать эту способность.

Взгляд на человека как на духовное существо ставит в центр внимания в ходе бесед свободу людей. Методически это осуществляется так, что в терапии и консультировании процесс работы преимущественно осуществляется в форме вопросов, вследствие чего пациенты/клиенты становятся субъектами, «принимающими решения». Они сами должны прояснять и определять, что, как и сколько они хотят говорить, и тем самым активно формировать себя и свою ситуацию.

В экзистенциально-аналитических беседах человек не обязан говорить все, что приходит ему в голову, и таким образом выносить наружу самое сокровенное — ведь речь здесь идет не об активизации бессознательного, а об активизации свободы Person. Поэтому клиенты/пациенты должны вносить в беседу только то, что они хотят сказать, за что они могут отвечать. И потому каждый раз они должны заново решать и по-новому актуализировать себя в своих персональных ресурсах. Они должны не только знать об этом, но и через саму атмосферу беседы ощущать, что они свободны, уважаемы в этой своей свободе и что их свобода поощряется. Так, например, в начале разговора клиента, как правило, спрашивают, что для него сегодня важно, о чем он хотел бы сегодня говорить. Но так как речь идет о диалоге, то для позиции терапевта также отводится место. Если продолжить пример начала сессии, то экзистенциальные аналитики также могут высказать клиентам свою позицию в отношении рассматриваемого вопроса, могут подтвердить точку зрения клиента/пациента и проговорить это («я тоже считаю, что это важная тема на сегодня»), в иных случаях они могут задать клиентам вопросы, например, не лучше ли было бы для них продолжить обсуждение с того, на чем оно закончилось в прошлый раз? Когда в ходе сессии экзистенциальные аналитики вносят свои предложения, формируется диалогическое визави. Экзистенциальные аналитики не продвигаются вперед без согласия клиента: это позиция, которой похожим образом придерживаются сегодня во многих школах психотерапии, и часто именно это подразумевается под получением согласия/запроса у клиента и работой над созданием терапевтического альянса (ср., напр.: Parfy et al., 2003; Reimer et al., 1996).

Вследствие того, что терапевты тоже привносят себя в диалог, их свобода также задействуется в терапевтической беседе. Их речь персональна, не следует за какой-либо схемой, не привязана к методам. В каждой ситуации терапевт по-новому решает, что нужно делать, чтобы работать в максимально индивидуальном ключе и соответствовать Person и ситуации. Каждая терапия уникальна и неповторима. Это обстоятельство однажды превосходно охарактеризовал швейцарский врач П. Дюбуа: «Кто лечит двух пациентов одинаковым способом, по меньшей мере одного лечит неправильно!»

За счет свободы каждый человек и каждое построение терапевтической беседы являются единственными в своем роде. Любые методики и техники, которые не учитывают этого, «проходят мимо» человека. Это может не только наносить вред пациентам, но и делать многолетнюю работу терапевтов и консультантов все более выхолощенной и скучной.

Анализ условий экзистенции

Жизнь каждого человека, т. е. «реализация экзистенции», привязана к предпосылкам. Поэтому экзистенциально-аналитическая работа, как мы уже видели, в обязательном порядке предполагает анализ условий исполненной экзистенции, сообразной сущности человека. При этом имеются общие и конкретные предпосылки, анализ которых происходит на двух уровнях: антропологически-эмпирическом («что для этого необходимо вообще?») и идиографическом («что необходимо конкретно этому человеку среди всех его актуальных условий жизни, чтобы достигать внутреннего исполнения и удовлетворять требованиям его бытия-здесь в мире?»). На обоих уровнях вопросов, теоретически и практически, ЭА освещает одновременно как аспект необходимого и установленного, что нужно принять и нельзя изменить (например, необратимые потери), так и аспект свободного, изменяемого, возможного: что нужно этому человеку и какая свобода действий у него есть, чтобы, соответственно, смочь изменить условия или осуществлять в них и с ними что-то важное?

Как уже говорилось, экзистенция является конструктом, который не поддается непосредственному изменению. В связи с этим мы работаем лишь над предпосылками, условиями и возможностями экзистенции. Кроме того, экзистенция — это очень индивидуальное развитие событий, которое нельзя отделить от свободы отдельного человека. Поэтому ее нельзя прогнозировать или закрепить общепринятыми законами. Экзистенция недетерминирована. Можно только решиться на нее и дать ей «произойти» посредством установки открытости и готовности прилагать усилия. Исполненность в бытии-здесь, любовь к жизни, осмысленность и счастье жизни не могут быть «сделаны». В такой же малой степени человек может волевым усилием «произвести» убежденность или надежду, силу, мужество, жизнерадостность, смысл ситуации и т. д. — т. е. предпосылки, позволяющие выносить трудные жизненные ситуации. Здесь человек должен сочетать реализацию своего волевого начала с другим аспектом свободы, а именно с отпусканием, иначе воля становится «спазмом» (Längle, 2012).

Границы консультирования и терапии

Сказанное выше наглядно показывает границы подхода. Вся научность и все методы не должны заслонять тот факт, что мы работаем над структурами экзистенции и личности. Посредством чувствования, распознавания, обучения, занятия позиции можно оказывать определенное влияние на переживание, убеждения, ожидания и установки человека и можно воздействовать на некоторые условия окружающей среды и социального окружения. Тем не менее любая терапия остается подчиненной соответствующим закономерностям, присущим внешнему и внутреннему миру, а также внешним и внутренним ресурсам. Психотерапия не является панацеей. Она не всемогуща. В терапии часто уже сделано много, когда трудная жизненная ситуация начинает переживаться человеком в открытой и принимающей позиции. Важность феноменологической установки в психотерапии состоит в том, чтобы непредвзято, без каких-либо ожиданий смотреть на то, о чем, собственно, идет речь и что вообще может быть изменено, даже если наши возможности очень скромны. Пациенты не должны подчиняться каким-либо терапевтическим целям (а также их собственным, возможно, нереальным целям или желаниям), а должны соизмеряться с собой, со своими способностями и возможностями.

Это значит, что экзистенциально-аналитический терапевт должен отойти на задний план, сохранять скромность и увидеть, что именно конкретный пациент в его нынешних обстоятельствах в состоянии понять, пережить, решить, сделать. Тем самым мы никоим образом не защищаем терапевтический нигилизм — напротив, терапевт всегда может установить связь с пациентом, проявлять к нему интерес и сопровождать его. Это помогает, содействует людям в их экзистенции — жизни, которая открыта внутреннему и внешнему диалогу и поэтому соотносится с собственным существом так же, как и с сущностью условий жизни^[8]. В таком дышащем обмене и действенном влиянии в мире экзистенция реализуется на совершенно базальном уровне: мы помещены в мир, в котором нужно находить самого себя, становиться самим собой и эффективно справляться с имеющимися данностями. И все же человек не обязан все это делать — в этом он свободен. Он не обязан находить себя, быть верным себе и добросовестно обходиться с реалиями мира, не обязан вступать в отношения с ценностями и другими людьми. ЭА ничего относительно этого не предписывает и ничего не требует. ЭА является не идеологией, а «инструментом прояснения». В нем идет речь о том, чтобы сделать эту возможность осознанной и доступной, выявить ее последствия — с целью, чтобы каждый принимал решения по своему усмотрению, согласно тому, что ему внутренне созвучно, и по мере своих возможностей.

Экзистенциальная философия

Понимание экзистенции в ЭА восходит к традициям экзистенциальной философии (например: Arendt, 1990; Bollnow, 1965; Espinosa, 1998; Heidegger, 1927b; Jaspers, 1956a, 1974; Kierkegaard, 1844; Müller, 1964; Sartre, 1946; Zimmermann, 1992). В ней человек рассматривается как «встроенный» в мир. Бытие-здесь^[9] — это, как формулирует М. Хайдеггер, «бытие-в-мире» (ср.: Holzhey-Kunz, 2008, S. 203 и след.). Именно эта взаимосвязь человека с «его миром» является отличительной чертой человеческого бытия. По своей сущности человек не является изолированным, и поэтому с ним не нужно обращаться как с «монадой». Более того, все развитие и бытие-здесь изначально и преимущественно осуществляется во взаимоотношениях с чем-то или с кем-то другим. Бытие самим собой, более того, становление самим собой, осуществляется исключительно как участие в диалогической взаимосвязи с другим и другими. В то же время это внешнее соотнесение не должно быть чрезмерным, так как то, что человек ощущает как «собственное», не только является интернализацией внешнего опыта, но и всегда имеет естественное, неповторимое начало в самом Person ^[10]. Все отмеченное характеризует экзистенциально-аналитическую работу и соответствующий образ мышления: видеть человека в «его ситуации», т. е. во взаимосвязи и в диалоге с конкретными обстоятельствами, которые касаются или затрагивают его как Person.

2. История возникновения экзистенцанализа

Основатель ЭА (и логотерапии), венский психиатр и невролог Виктор Франкл (1905–1997) был знаком с психоанализом Зигмунда Фрейда 1920-х годов и очень им интересовался. Однако вскоре он перешел в Общество индивидуальной психологии Альфреда Адлера и прошел обучение по индивидуальной психологии. Под руководством своих преподавателей Освальда Шварца и Рудольфа Аллерса он углубленно изучал психосоматику и благодаря Аллерсу познакомился с философской антропологией и феноменологией Макса Шелера, что заложило фундамент для развития логотерапии.

Критика психологизма

Под этим влиянием Франкл присоединился к критике психологизма, высказываемой Э. Гуссерлем и М. Шелером, и стал выступать за развитие индивидуально-психологической антропологии и теории неврозов. Учение Адлера, рассматривающее невроз как механизм и вместе с тем как средство для достижения цели (вторичной выгоды от болезни), психодинамически основывалось на чувстве неполноценности. Франкл увидел в этом редукционизм в форме психологизма и противопоставил ему представление о том, что причиной невроза может быть также экзистенциальная дезориентация и страдание от утраты смысла (бессмысленности) жизни. Франкл придерживался взгляда, что психотерапия должна быть дополнена и развита за счет включения «духовного измерения», в то время как фрейдовский и адлеровский редукционизм был лишен специфически человеческого (в частности, поиска смысла) и нуждался в расширении. Вынесение этих представлений на суд общественности привело в 1927 г. к исключению Франкла из индивидуально-психологического общества.

Против редукционизма в психотерапии

Редукционизм означает упрощение за счет сокращения количества измерений при рассмотрении чего-либо. Если сложные феномены рассматриваются только как проявление психических сил, то, например, любовная связь видится как всего лишь попытка преодолеть чувство неполноценности. Однако партнер может быть привлекателен не только потому, что он восполняет дефицит чувства полноценности, но и в связи с его, скажем, добросердечностью, т. е. качеством, которое не порождается только психикой влюбленного. В психологизме духовное измерение человека со свободой, волей и достоинством лишается своей самостоятельности, из-за чего оно нивелируется и сводится только к психическим процессам. Как следствие, например, ценность поступка или высказывания оценивается исключительно по психологической интенции, а не по их содержанию или оказываемому влиянию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Экзистирование, «становление собой» в свободе, происходит не «как монологический акт отдельного человека… так как оно в значительной мере возможно только в диалогическом соотнесении, обозначаемом Ясперсом как „экзистенциальная коммуникация“. [Оно является] „становлением собой при участии другого“. Только во встрече с „Ты, какой ты есть“ я становлюсь „Я, какой я есть“ и тем самым удостоверяюсь в своей свободе» (Zimmermann, 1992, p. 55).

5

Переживание субъективной исполненности в собственной активности может рассматриваться как внутреннее отражение («субъективное представительство») для осуществления сущности экзистенции.

6

Внутренняя согласованность с собственными действиями является принципиально возможной даже при наличии у человека психических конфликтов. «Согласованность с собой» не означает свободу от конфликтов: несмотря на страхи, депрессию или зависимость, человек может делать вещи, которые прошли его внутреннюю проверку и за которые он может отвечать. Патология расстройства не детерминирует человека автоматически — патогенность может быть даже смягчена в своем экзистенциальном влиянии за счет действий, согласованных с человеком как Person.

7

Ср., например, Frankl, 1982b, 2007; Jöbstl, 2002, 2009; Kolbe, 1994, 2000, 2010, 2012; Längle, 2014a; Probst C., 2002a, b, 2003; Probst M., 2002, 2004; Tutsch, 1996, 1999, 2002, 2010; и др.

8

Ясперс (Jaspers, 1956d, S. 15) формулирует это так: «Экзистенция — это то, что соотносится с собой и при этом с собственной трансцендентностью», т. е. соотносится с тем, что окружает человека. Иначе это не экзистенция (Jaspers, 1956c, S. 6). Еще раз, формулируя иначе: «Экзистенция постигает себя в своей свободе, только воспринимая одновременно в том же акте отличное от себя» (ibid., S. 4).

9

Бытие-здесь — Dasein, термин Хайдеггера, обозначающий предзаданную человеку способность каким-то образом понимать и обходиться с данностями мира, конкретными обстоятельствами своей ситуации. Варианты перевода на русский: «вот-бытие», «здесь-бытие», «се-бытие», «тут-бытие», «существование здесь», «присутствие», «бытие присутствия» и др. — Прим. науч. ред.

10

Это можно понять (как и многое в психологии) гомологично тому, что происходит на телесном уровне. Каждая клетка тела, каждая молекула, возникает «извне», из мира. Однако протеины в большинстве своем настолько индивидуальны, что не являются взаимозаменяемыми. Они несут неповторимый отпечаток собственной жизненной силы, и это может создавать существенные проблемы при некоторых видах лечения (например, при трансплантации).