Антидипломатия: Модели, Формы, Методы, Примеры и Риски

Альфредо А. Торреальба, 2018

С середины ХХ века количество военных конфликтов между государствами заметно сократилось, и, вполне вероятно, что причиной тому послужили достижения дипломатии. В последние годы стали появляться так называемые «антидипломатические стратегии», которые в значительной степени способствовали установлению мира. Эти стратегии не так хорошо известны, однако, широко используются дипломатическими службами по всему миру как дополнение к традиционным дипломатическим механизмам, которых, порой, бывает недостаточно для достижения поставленных целей.

Типы внешней политики

На протяжении всей истории существовали писатели, предлагавшие различные теоретические и дидактические модели классификации внешней политики по ее формам и типам с целью упрощения понимания ее сущности для политических лидеров. Очень важную работу в данной области проделал Ачарья Чанакья, или Каутилья (англ. Acharya Chanakya — Kautilya), министр в королевстве Чандрагупты Маурья (Бихар, Индия) в период 317–293 гг. до н. э. В свое время Чанакья почитался в Южной Азии как человек хитрый и с тонким политическим умом. В своих работах он писал, что существует шесть типов внешней политики:

1. Sandhi (Сандхи), что означает «гостеприимная политика» (мирная). Каутилья писал, что в его время существовала традиция, когда цари приглашали других правителей на свои территории в качестве гостей. Согласно этой стратегии, многие проблемы были урегулированы без необходимости применения жестких мер. На сегодняшний день такая практика называется «официальным визитом» президента или министра. Как и две тысячи лет назад, эти визиты носили краткосрочный характер, хотя в то время очень часто визиты могли быть и долговременными.

2. Vigraha (Виграха), что означает «враждебная политика» (подготовка к непредвиденным обстоятельствам). Каутилья твердо верил, что королевства всегда находятся в состоянии войны и стремятся к власти, поэтому и необходимо вести враждебную внешнюю политику на протяжении всего времени. Особенно в отношении королевств, внушающих опасение в силу своей военной мощи.

3. Asana (Асана), что означает «политика безразличия между нейтральными королевствами» (нейтралитет). Каутилья писал, что безразличие между нейтральными королевствами могло существовать. Однако, в настоящее время эта идея устарела. В истории достаточно случаев, демонстрирующих, что равнодушие между нейтральными странами провоцирует только обострение напряженности. Например, период с 1930 по 1939 гг., когда Великобритания не могла соблюдать политику нейтралитета в отношении Германии. Во время Холодной войны США также не могли придерживаться данной политики в отношении СССР.

4. Dvaidhibhava (Дваидхивхаба), что означает «двойная политика» (двойная беседа). Каутилья полагал, что было полезным предупреждать политические события. Он пришел к выводу, что необходимо поддерживать четкую и индивидуальную политику в отношении различных государств, схожих или превосходящих их по военной мощи. Например, в 1971 и 1972 гг. советник по национальной безопасности США Генри Киссинджер использовал эту стратегию и тем самым добился заключения союза между США и Китаем во времена Холодной войны. Он придерживался внешней политики, отличающейся от политики, проводимой США в отношении СССР.

5. Samsara (Самсара), что означает «политика защиты более слабых царств» (альянс). Каутилья считал, что более сильные царства должны защищать более слабые, которые, в свою очередь, могли бы стать щитом для защиты от возможной атаки другого сильного царства. Эта система была очень распространена в период колонизации Европой Африки и Азии. В это время европейские страны начали контролировать слаборазвитые страны, находившиеся на колонизированных континентах, и тем самым укрепляли свои позиции в отношении друг друга.

6. Yana (Яна), что означает «политика атаки» (война). Каутилья думал, что мир и стабильность являлись залогом сильного государства. Вместе с тем, он был уверен, что необходимо нападать на королевства, чьи правители были несправедливыми и угнетали свой народ. Для Каутильи захват таких королевств не требовал больших военных затрат в отличие от социальных волнений, которые ослабляли руководство короля и, впоследствии, его политическую власть. Каутилья советовал нападать на эти королевства и завоевывать их, что позволило бы получить легкий доступ к их ресурсам. Можно подумать, что Джордж Буш прочел работы Каутильи перед нападением на Ирак в 1990 году (во время войны в Персидском заливе^[68]).

В 1972 году Чарльз Ф. Герман^[69] опубликовал уникальный документ под названием «Классификация политик: ключ к сравнительному изучению иностранной политики» (англ. Policy Classification: a key to the comparative study of foreign policy), где он дал краткий обзор аспектам, используемым для нахождения соответствия между внешней политикой разных стран. С их помощью он смог раскрыть классификацию изучаемого им предмета. Однако, судя по результатам, данная статья осталась незамеченной английскими и испаноговорящими специалистами. Причиной этому послужила заинтересованность мировых университетов в анализе более конкретных характеристик внешней политики государств, чем в установлении сходств и различий. Но, тем не менее, данная работа знаменует собой поворотный момент для сравнительной внешней политики. Чарльз Ф. Герман выделил четырнадцать аспектов для анализа, которые на тот момент, с его точки зрения, послужили одной из наиболее важных основ классификации внешней политики государств:

1. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «геополитики» в качестве инструмента анализа.

Проводя исследования в целях классификации внешней политики государств Чарльз Герман провел сравнительный анализ проводимой государством политики и географического расположения. Благодаря подобному анализу стало возможным с относительной легкостью выявить сходства и различия внешней политики государств, расположенных в одном и том же регионе в различные исторические периоды. Наиболее привлекательным в данной методике является то, что она позволяет, например, выявить авторитарную или неавторитарную внешнюю политику. То же касается и региональной внешней политики. Сторонником этой точки зрения является и Брайан Уайт.^[70] Он считает, что в настоящее время внешняя политика Европейского Союза делится на три типа: 1) внешняя политика союза, т. е. внешняя политика, которой придерживаются все государства-члены в отношении мира; 2) внешняя политика сообщества, являющаяся внешней политикой, направленной на взаимное уважение государств-членов ЕС; 3) внешняя политика как часть национальной политики, другими словами, это политика, обязывающая государств-членов Европейского Союза с уважением относиться к другим странам, соблюдая принцип независимости и суверенитета.

2. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «основных целей и задач» в качестве инструмента анализа.

В этой области Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных при классификации внешней политики государств, исходили из анализа целей и намерений, преследуемых государствами на международной арене. С этой точки зрения стало возможным определять внешнюю политику сдерживания и агрессивную внешнюю политику;^[71] а также политику, которую Кельвин Аллен^[72] идентифицировал как риторическую внешнюю политику (вводящую благородные цели) и реальную внешнюю политику (принятую по инициативе руководителей).

3. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «находчивости правительств» в качестве инструмента анализа. В данной области Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных при классификации внешней политики государств, исходили из анализа способностей государств осуществлять и распространять свою внешнюю политику. Сюда входят: профессионализм дипломатической и военной службы, а также, организация министерств иностранных дел (посольств и консульств), которые сыграли решающую роль в установлении сходств и различий внешней политики государств. Интересы, представляющие внешнюю политику государств, исходят из уровня развития культуры, экономики, политики, образования, технологии, рынка, финансов, пропаганды внутри государства и т. д. Однако не все государства обладают человеческими и образовательными ресурсами для эффективного управления внешней политикой. Поэтому можно сделать вывод о том, что некоторые государства имеют больше опыта в ведении внешней политики и, следовательно, имеют больше опыта в решении проблем. Например, Оле Рудольф Холсти^[73] отмечает, что государства могут придерживаться двух типов ведения внешней политики на международной арене. С одной стороны, это боевое, активное и независимое поведение (AM); а с другой — дружелюбное (AC). В связи с этим он уверен, что существует четыре вида внешней политики: 1) жесткая внешняя политика, которой необходимо поведение АМ, выступающая против применения поведения АС, т. к. преследуемая цель является ключевой проблемой государства; 2) межнациональная внешняя политика, при которой необходимы как поведение АМ, так и АС, и которая преследует политические цели, связанные с региональным благополучием; 3) «приспособительная» внешняя политика, при которой необходимо применение политики АМ, но она может быть заменена политикой АС, если оно получит поддержку других государств, основанную на их собственной выгоде; и 4) изоляционная внешняя политика, при которой не подходит ни поведение АМ, ни АС, т. к. государство преследует цель абстрагироваться от мирового сообщества и не иметь с ним политических контактов.

4. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «определенных действий» в качестве инструмента анализа. Здесь Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований относится к действиям, предпринятым государствами для реализации своей внешней политики. Так можно выделить враждебную или не враждебную внешнюю политику. Согласно исследованиям Чарльза МакКлелланда,^[74] государства могут предпринимать до 63 различных типов действий (действие отрицания, требования, распространения и др.), что предполагает возможность классификации 63 различных типов внешней политики. Кроме того, можно говорить о внешней политике вмешательства или невмешательства во внутренние дела других государств; о колониальной или неколониальной внешней политике; протекционистской или не протекционистской по отношению к рынку; империалистической или неимпериалистической; а также о политике, делающей акцент на различные факторы: культурный, торгово-экономический, финансовый, пространственный, территориальный, фактор границ и многие другие. Исходя из этого, в научной практике России и Белоруссии большей популярностью пользуется классификация внешней политики по четырем типам: пассивная внешняя политика (адаптированная к международной ситуации); агрессивная внешняя политика (желание государства повлиять на внутреннюю и внешнюю политику других государств); активная внешняя политика (государства выступают за баланс между внутренней и внешней политикой); и консервативная внешняя политика (государства стремятся сохранить свои позиции между политикой внутренней и внешней).^[75]

5. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «связанных между собой атрибутов» в качестве инструмента анализа. В данном случае Чарльз Герман отмечает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, исходит из анализа связи между переменными времени, действий и некоторых других аспектов, зависящих от контекста. К примеру, Кеннет Нил Уолтц^[76] говорил о продолжительной внешней политике и инновациях. Карл Дойч^[77] и Дин Пруит^[78] говорили об ответственной внешней политике; а Герберт Спиро^[79] рассказывал о процессуальной и субстантивной внешней политике, равно как и о фундаментальной и обстоятельственной. Чарльз Герман настаивает на возобновлении обсуждения данной темы, поскольку, по его мнению, необходимо уметь отличать следующие типы внешней политики: продолжительную, затратную и регулярную.

6. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «основных ценностей» в качестве инструмента анализа.

Тут Чарльз Герман уверен, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, основывается на анализе человеческих ценностей, которые влияют на внешнюю политику. В связи с этим, исследования были сосредоточены на оценке наличия идеалистических и рациональных ценностей в процессе разработки и реализации внешней политики. Например, Гарольд Лассуэл^[80] выявил восемь типов внешней политики: внешняя политика власти, уважения, честности, преданности, хорошего поведения, богатства, ловкости и просвещения.

7. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «национальных целей» в качестве инструмента анализа.

В этой области Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, основывается на анализе целей, преследуемых внешней политикой. Национальные цели и пути их достижения определяют внешнюю политику государства, а исходя из этой характеристики, уже можно выделить группу государств со схожей внешней политикой. Например, Арнольд Уолферс,^[81] исходя из этой теории, определил три типа внешней политики: внешняя политика, чьей целью является расширение; внешняя политика, чьей целью является сохранность; и внешняя политика, чьей целью является альтруизм.

8. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «характеристики путей сообщения» в качестве инструмента анализа. Чарльз Герман считает, что большая часть исследований, проведенных для классификации внешней политики государств, происходит из анализа коммуникативных процессов, через которые проходит внешняя политика, начиная с момента ее зарождения и до момента, когда цели, поставленные перед внешней политикой, не будут достигнуты. Чарльз Герман утверждает, что при необходимости донести сообщение внешняя политика может делиться на два типа: вербальную и невербальную. Томас Шеллинг^[82] называл это скрытой и открытой внешней политикой. В этом контексте каналы, используемые для передачи сообщений во внешней политике, составляют базу для ее классификации согласно основным характеристикам путей сообщения. Но это не обязательно означает, что внешняя политика какой-либо страны должна быть классифицирована по количеству передаваемых данных, а наоборот, как утверждал Чарльз Осгуд,^[83] существует ряд потенциальных элементов категорий путей сообщения. Например, благодаря определенному коммуникативному поведению, присутствующему в процессе передачи сообщений во внешней политике, Осгуд предложил разделить последнюю на три типа: внешняя политика с хорошим или плохим способом передачи информации; внешняя политика с большой или нестандартной системой передачи информации; и внешняя политика с активным и пассивным способом передачи информации. Для Чарльза Германа эта классификация способна работать на практике только если речь идет о «сдержанных» моделях поведения, которыми пользуются государства для коммуникации во внешней политике.

9. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государства при использовании «переменных образцов» в качестве инструмента анализа. Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государства, обращается к анализу «образцов» внешней политики. По мнению Толкотта Парсонса и Эдварда Шилза,^[84] «образец» — это переменная, предполагающая противоречие между политическим значением, с которым и была создана внешняя политика государства и формой, в которой эта внешняя политика была понята другими государствами. Основываясь на этом, Парсонс и Шилз предлагают пять основных образцов классификации внешней политики: универсальная и не универсальная; четкая и рассеянная; внешняя политика, направленная на достижение какого-либо результата с помощью сил своей страны и при поддержке других государств; эмоциональная и нейтральная; а также внешняя политика, направленная на получение выгоды для своей собственной страны и интеграцию, а также сотрудничество с другими странами. С точки зрения Чарльза Германа, такие авторы, как Эдвард Морс^[85] и Сэмюэль Бир^[86] (1962 год) использовали эту систему образцов для классификации внешней политики, хотя и без особой надобности обращаясь к предложению Парсонса. Использование данных образцов является интересным методологическим инструментом для обнаружения особых признаков, присущих внешней политике различных государств. Данная область представляет собой поток бесконечных возможностей для взаимодействия образцов с различных точек зрения.

10. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «зон политического интереса» в качестве инструмента анализа. В данной области Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, произошла из анализа процессов, использованных для создания внешней политики и идентификации социальных групп, представленных в этих процессах. В этом значении Роберт Даль^[87] отметил, что элиты играют ключевую роль в руководстве политикой государства, особенно внешней. Также Джеймс Розенау^[88] разработал теорию, согласно которой цели и интересы внешней политики напрямую связаны с целями элит и политических групп, которые принимали участие в процессе разработки и реализации данной политики. К примеру, интересы внешней политики относительно территориальных вопросов напрямую связаны с интересом экономических элит, стремящихся расширить свой бизнес. Сэмюэль Хантингтон^[89] полагал, что на процесс разработки внешнеполитической стратегии могут влиять различные социальные группы, как например, если речь идет о внешней политике, связанной с военными вопросами, то наверняка на нее оказывают влияние военные группы.

11. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государства при использовании «номинальных категорий» в качестве инструмента анализа.

Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государства, произошла из анализа специфических теоретических тем. Он считает возможной классифицировать внешнюю политику, взяв за основу ее определенные характеристики и атрибуты. Данная классификация является результатом исследования с использованием других наук, таких как математика. К примеру, если говорить об этой области внешней политики, она разделяется на два вида: с нулевой суммой и с ненулевой суммой. И относится она к «теории игр» и избирательным процессам,^[90] которые проходят в рамках многосторонних организаций, таких как Организация Объединенных Наций (ООН).

12. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «единого аспекта» в качестве инструмента анализа. В данном случае, Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, исходит из количественного анализа переменной (непрерывной или периодической), чтобы определить наиболее и наименее явные характеристики внешней политики. В перспективе внешнюю политику, ориентированную на мир или войну, можно оценить по определенной шкале. Это делает возможным обобщение внешней политики, применяя шкалу каждый раз, когда используется одна и та же переменная, а также смежная логическая классификация. По этой причине можно сказать, что «в теории» внешняя политика может быть сгруппирована в соответствии с количеством спровоцированных конфликтов и насилия.

13. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «различных аспектов» в качестве инструмента анализа.

Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, исходит из количественного анализа нескольких переменных для определения наиболее и наименее явных характеристик внешней политики. Данный тип классификации является оценкой совокупности внешней политики различных стран при помощи использования одних и тех же переменных. Внешняя политика может быть оценена, например, с военной, дипломатической, территориальной и экономической точки зрения. И, если сравнивать внешнюю политику, используя данные аспекты, в особенности пользуясь количественным методом, подразумевающим систему балльной классификации, то можно выявить комплексную и некомплексную внешнюю политику;^[91] а также диагональную (трансверсаль — política transversal) и недиагональную^[92] политику. Например, Куинси Райт^[93] предложил динамичную и качественную модель для данного типа подхода, но с небольшими поправками, которые оценивали развитие внешней политики с течением времени.

14. Исследования, направленные на систематизацию внешней политики государств при использовании «прогрессивной дифференциации» в качестве инструмента анализа. В данном случае Чарльз Герман полагает, что большая часть исследований, проведенных в целях классификации внешней политики государств, исходит из создания номинальной (или не номинальной) шкалы для оценки состава внешней политики. Этот способ распространен в основном в биологии и зоологии. Смысл состоит в том, что внешняя политика может быть нейтральной к действиям государств на международной политической арене, может одобрять или быть против них. Тем не менее, в данном подходе недостаточно просто утверждать об определенной позиции. К примеру, прежде чем заявлять, что внешняя политика является нейтральной к действиям на международной политической арене, необходимо предварительно рассмотреть действия, доказывающие ее нейтральность (прямые или косвенные); равно как и заявления (полные и неполные) для подтверждения нейтральности внешней политики определенной страны. Аналогичным образом проверяется и внешняя политика, занимающая позицию «против». Прежде всего, необходимо убедиться в целях, о которых заявляло государство (ясно ли было заявлено о протесте или это всего лишь видимость протеста), также, как и в принимаемых мерах (акты насилия или угрозы). И наконец, если внешняя политика государства одобряет действия на международной арене, необходимо убедиться в заявлениях, одобряющих действия других стран (было ли это обменом политических интересов или предложением каких-либо гарантий). В этой области используемые переменные и категории могут быть произвольными, но впоследствии могут привести к неверным результатам, отличающимся от истинной информации, которая могла бы помочь более сложному анализу.

Тем не менее, с 1972 года были проведены и другие исследования, направленные на классификацию внешней политики государств. В них использовались инструменты анализа, описанные Йенсом Наргером^[94] в его книге, вышедшей в 2014 году под названием «Европейский Союз как сдерживающий фактор: нормативная сила Европы и ситуация с Индией» (англ. The European Union as a normative non-proliferation actor: Normative Power Europe and the case of India). В книге Йенс Наргер предлагает актуальный подход (хорошо подходящий к современной политике ЕС^[95]) для понимания видов внешней политики в XXI веке с юридической точки зрения, что составляет основу интересов и целей, преследуемых во внешней политике. Согласно его точки зрения, существует четыре типа внешней политики:

1. Нормативная внешняя политика: Йенс Наргер, базируясь на работе Натали Точчи,^[96] предполагает, что укрепление международного публичного права и международных организаций способствовало тому, что государства должны включить в свой внешнеполитический интерес необходимость соблюдения международных законов и договоров. Международное публичное право и международные организации составили ряд нормативных условий, которые государства должны соблюдать в своей внешней политике. В соответствии с ними национальные интересы внешней политики стран должны отойти на второй план, а на первом плане должны стоять интересы мирового сообщества.

2. Имперская внешняя политика: Йенс Наргер считает, что иногда интересы внешней политики настолько важны для государства, что оно проводит свою внешнюю политику, не повинуясь законам, установленным международным публичным правом. Поэтому данное государство можно рассматривать как империалистическое. Оно не признает никаких правовых препятствий для продвижения своей внешней политики. Однако, это государство подчиняется национальным законам в области внешней политики.

3. Внешняя политика (англ. Foreign policy): основываясь на работах Натали Точчи, Йенс Наргер полагает, что в свете «особых обстоятельств» интересы внешней политики настолько важны для государства, что оно проводит ее, используя все политические инструменты, которыми располагает (принудительные и не принудительные). На пути достижения своих целей государство не подчиняется законам, установленным международным публичным правом и национальным законодательством.

4. Внешняя политика (статус-кво): основываясь на работах Натали Точчи, Йенс Наргер сделал вывод о том, что существуют государства, проводящие свою внешнюю политику в форме, схожей с «нормативной внешней политикой», однако данные государства не поддерживают в полном объеме положений, установленных международным публичным правом. Помимо этого, они регулярно находят в «юридических резервах» статьи международных законов, которые противоречат их национальным интересам, и, таким образом, государства делают заявления и объясняют причины своего противостояния в организациях, членами которых они являются.

Также существует модель Каи Ни,^[97] которая сконцентрирована на современном опыте Китая и выделяет четыре вида внешней политики во времена кризиса: 1. Внешняя политика военного принуждения (применялась во время кризиса в Тайване в 1995 году). 2. Внешняя политика дипломатического принуждения (применялась, когда НАТО обвинило посольство Китая в бомбардировке Белграда во время войны на Балканах). 3. Внешняя политика, основанная на условном мире (англ. conditional accommodation) (применялась, когда североамериканский самолет-шпион ЕР3 столкнулся в воздухе с китайским самолетом в 2001 году). 4. Мирная внешняя политика (применялась в 1993 году, когда США заявили, что китайский груз являлся химическим оружием, ввозимым в Иран).

Параллельно существует теория Терри Дибела,^[98] описанная в его работе «Обязательства во внешней политики США» (англ. Commitment in American Foreign Policy). Особое внимание в ней было уделено роли, которую играют политические обязательства, принятые в ходе реализации внешней политики. Также в книге описывается четыре вида внешней политики, по крайней мере, на политической сцене США: 1) правовая и формальная внешняя политика, характеризующаяся обязательствами, принятыми США на договорно-правовом уровне; 2) физическая внешняя политика, отличающаяся тем, что обстоятельства, принятые США, носили военный, экономический и сугубо личный характер;^[99] 3) поведенческая внешняя политика, которая отличается обязательствами, принятыми США в результате исторической конъюнктуры, сложившейся в международной среде; и 4) психологическая внешняя политика, характеризующаяся обязательствами, принятыми США в результате конфликтов, сомнений и опасений, присутствующих в процессе разработки внешней политики.

Кроме этого, существует модель, описанная Уолтером Расселом Мидом^[100] в его книге «Особый промысел: американская внешняя политика и как она изменила мир» (англ. Special Providence: American Foreign Policy and How It Changed the World). В ней рассказывается о четырех видах внешней политики, существовавших в истории США:^[101]

1) Внешняя политика Гамильтона (имеется в виду Александр Гамильтон), характеризующаяся прочными союзами между крупными компаниями, правительством, военными и теми, кто хочет, чтобы внешняя политика была проводником к достижению подобных целей. Такая внешняя политика имеет поддержку сильного национального правительства и мощной армии, которые должны проводить реалистичную мировую политику для поощрения глобального экономического развития, учитывая при этом интересы американских компаний в стране и за рубежом. 2) Внешняя политика Вильсона (имеется в виду Вудро Вильсон), отличающаяся идеалистическими принципами и предполагающая, что у США есть моральное обязательство распространять демократические и социальные ценности Америки в мире с тем, чтобы добиться мира во всём мире на базе верховенства закона. Внешняя политика Вильсона и Гамильтона схожи в необходимости проведения глобальной внешней политики. Однако, внешняя политика Вильсона направлена на продвижение демократии и прав человека в качестве основных элементов американской стратегии. 3) Внешняя политика Джефферсона (имеется в виду Томас Джефферсон), которая отличается уверенностью в том, что американские ценности настолько важны и специфичны, что должны находиться под защитой, избегая взаимодействия с другими странами и сведя до минимума количество своих обязательств. Кроме того, сторонники данной внешней политики имеют особый интерес в проведении США «либерального» изоляционизма, пусть и путем разрушения национальной безопасности. 4) Внешняя политика Джексона (имеется в виду Эндрю Джексон), отдающая приоритет безопасности и экономическому благосостоянию американского народа,^[102] сходная с популизмом.

Авторская модель классификации внешней политики была предложена Калеви Жакко Холсти.^[103] В своей статье «От зависимости к диверсификации: Канада» (англ. From Dependence to Diversification: Canada) он сосредоточил внимание на изучении изменений, произошедших во внешней политике стран третьего мира после Второй мировой войны, выделив четыре типа внешней политики. Холсти оценил то, каким образом внешние факторы (международные и региональные) влияли на ориентацию, структуру и соразмерность внешней политики. Он уверен, что международная обстановка была поделена на уровни, и каждый уровень определенным образом влиял на различные этапы и структуры разработки и реализации внешней политики. Также он считал, что каждый уровень имел отдельную политическую направленность. Например, военная область — это уровень международной среды. Военные вопросы в международной среде влияют на организацию этапов и структуру внешней политики, поскольку правительство должно учитывать армию в процессе разработки и реализации внешней политики. На основе данных характеристик, Холсти выделил четыре идеальных вида внешней политики:

1) Изоляционная внешняя политика, когда государство не участвует в международных отношениях и также не приемлет отношений с другими государствами. В этом смысле государство не заключает никаких соглашений с другими государствами, например, на военном уровне, но, в то же время, практикует политику отстранения и на других уровнях.

2) Зависимая внешняя политика, когда государство не имеет иного выхода, кроме как устанавливать политические отношения с другими странами на торговом, культурном и дипломатическом уровнях. Это происходит в связи с недостатком собственных ресурсов и, следовательно, неспособностью государства быть самодостаточным. Таким образом, международная среда влияет и проникает в процессы разработки и реализации внешней политики.

3) Внешняя политика неприсоединения/диверсификации, когда государство имеет большое влияние за рубежом и развитые международные связи на различных уровнях со многими государствами. Однако данное государство стремится достигнуть баланса в сохранении суверенитета и избегает обязательств на военном уровне. 4) Политика государственного доверия, когда государство позволяет международной среде влиять на его внешнюю политику на конкретных стратегических уровнях, таких как торговля.^[104]

Кроме того, существует модель Карлоса Эскюде.^[105] Он выдвинул делимитацию четырех типов внешней политики, связанных с поведением государственных представителей не только на международной арене, но и в отношении гражданского общества:^[106]

1) Государственно-ориентированная злокачественная внешняя политика, главной целью которой является рост военной мощи страны чаще всего за счет физической неприкосновенности граждан. В пример Карлос Эскюде приводит внешнюю политику Аргентины в годы Второй мировой войны. В то время в Аргентине существовала иллюзия автономии, и поэтому в период между 1942 и 1949 годами североамериканским правительством был объявлен экономический бойкот этой стране, нанесший огромный ущерб жителям государства.

2) Государственно-ориентированная, доброкачественная внешняя политика, целью которой является создание, с точки зрения государственного аппарата, экономически мощного государства на примере Мексики и Бразилии.

3) Элитоцентрализованная внешняя политика, которая стремилась к экономическому и политическому благополучию небольших групп (к примеру, такая, как внешняя политика аргентинских лидеров в 1880–1943 гг.).

4) Гражданско-централизованная внешняя политика, целью которой было расчистить путь перед ростом внешнеполитических препятствий. При этом жертвуется определенное количество государственной власти в интересах благополучия государства. С точки зрения Эскюде, в 90-е годы внешняя политика Аргентины вошла в последнюю категорию, так как она приблизилась к идеальному типу «торгового государства» Ричарда Розкранса,^[107] жертвуя властью государства, закрывая военные проекты, вследствие чего страна перестает восприниматься опасной со стороны США и, таким образом, способствует своему экономическому росту.

Также существует документ, принадлежащий Университету Мен в Фармингтоне,^[108] в котором с критикой говорится о том, что существует четыре «сомнительные» модели ведения внешней политики, выявленные на основе анализа внешней политики США, Европы, и мира в целом после окончания Первой мировой войны. Автор документа так и остался неизвестным: 1) Внешняя политика, которая способствует изоляции государства обычно характеризуется тем, что избегает всех видов международных союзов и договоров. То есть правительство концентрируется непосредственно на внутренних делах государства, а все внешнеполитические решения напрямую связаны с желанием избежать каких-либо вмешательств за рубежом. Кроме того, в этом документе кратко анализируются попытки изоляционизма, которые были проведены в США для того, чтобы американская армия не вторгалась в другие страны, а была использована в качестве инструмента внешней политики; 2) Политика сдерживания (антисмягчения), которая возникает из-за ошибочной оценки пацифистски настроенных США и Европы в отношении фашистских диктаторов в период, предшествовавший Второй мировой войне. Этот вид внешней политики характеризуется ярко выраженным нежеланием признавать, что соперники и потенциальные враги вторгаются в области, представляющие стратегический интерес. Существовало несколько примеров политики сдерживания. Одним из них был период, когда США проводили такую политику, помогая Европе пропагандой, поставкой оружия и денег для того, чтобы поддержать появление антикоммунистических движений после Второй мировой войны для борьбы с экспансионистской угрозой со стороны СССР. 3) Внешняя политика сепаратизма (пример — Вьетнам), которая характеризуется заменой политики сдерживания на политику, схожую с изоляционистской. Например, во время Холодной войны Вьетнам переживал эту дихотомию, поскольку какое-то время он служил интересам США. Впоследствии, после американского поражения в 1975 году, эта страна не только склонилась перед изоляцией, преследуя интересы нового правительства, но и была вынуждена изолироваться от США и их союзников — это было своего рода наказанием и санкцией за поражение. 4) Внешняя политика, защищающая права человека, которая характеризуется тем, что государства обеспокоены соблюдением прав человека в мире. Это даже может служить оправданием для вмешательства во внутренние дела страны. Так случилось в 90-х годах, когда НАТО (англ. North Atlantic Treaty Organization) вмешалось в войну на Балканах, чтобы, среди прочего, остановить геноцид в Косово. Или как это случилось в 2004 году, когда США вторглись в Ирак под предлогом использования этой страной химического оружия против мирного населения. Стоит обратить внимание на то, что США используют свою гуманитарную помощь (к примеру, во время различных стихийных бедствий) в качестве политического инструмента, причем не менее эффективного, чем дипломатия и военная сила.

Также стоит отметить еще одну модель арабских политологов Корани и Дессоуки,^[109] которые установили, что существует три основных вида внешней политики, основанных на участии государства в международных делах: 1) Изоляционная внешняя политика, которая характеризуется тем, что правительство (не государство) сводит к минимуму дипломатические контакты с остальными мировыми правительствами; 2) Внешняя политика неприсоединения, целью которой является достижение нейтральной позиции и отказ от установления союзнических отношений с мировыми сверхдержавами; 3) Внешняя политика, направленная на создание коалиций и союзов как стратегии для предотвращения конфликтов.

И, наконец, существует модель Аннет Фрейберг-Инан и Уильяма Читика.^[110] Они предложили восемь типов внешней политики исходя из оценки правительственных инициатив при решении вопросов участия (или неучастия) в международной политике. Данные инициативы имели как принудительную (поиск решений с помощью применения военной силы), так и добровольную форму (не используя военную силу или дипломатические меры) на многосторонних или двусторонних уровнях:

1. Внешняя политика, основанная на принципе коллективной безопасности — главной ее особенностью является стремление государства активно участвовать в международной деятельности для обеспечения своей собственной безопасности. В этом случае государство прибегает к насильственным мерам и создает военные союзы и многостороннюю систему защиты для отражения всевозможных угроз, что увеличивает прочность и маневренность данного государства. Примером такой разновидности внешней политики может служить политика президента Венесуэлы Уго Чавеса, создавшего южноамериканскую армию для подавления угрозы интервенции со стороны США и НАТО.

2. Внешняя политика, основанная на принципе взаимной самообороны — характеризуется тем, что государство не стремится принимать активное участие в международной деятельности в целях своей собственной безопасности. Напротив, прибегая к насильственным, двусторонним и многосторонним мерам, оно пытается добиться мирных соглашений и соглашений по взаимной обороне с потенциально недружественным государством. В данном процессе создается союз, который не будет состоять в международном сообществе.

3. Внешняя политика, основанная на международном праве — государство стремится принимать активное участие в международной деятельности, но не пользуется политикой принуждения. Оно не создает дебаты и не проявляет политических инициатив для достижения своих государственных целей. Наоборот, оно использует международное публичное право в качестве инструмента их достижения.

4. Внешняя политика, основанная на защите граждан — данный тип основан на том, что государство не стремится принимать активного участия в международной деятельности в целях обеспечения защиты своих граждан. Защита граждан является делом государственной важности. Правом защиты своих граждан обладает каждое государство, но оно не является принудительным. Тем не менее, этот тип внешней политики задействует многосторонние механизмы для того, чтобы укрепить данное право, поскольку государства, заинтересованные в этой политике, ясно дают понять, что они готовы противостоять любой угрозе ради защиты своих граждан.

5. Внешняя политика свободной торговли: характеризуется стремлением государств принимать активное участие в международной деятельности, не прибегая к насильственным мерам для торговли с какой-либо страной мира. Это является односторонним решением в соответствии с нуждами государства.

6. Внешняя политика, направленная на изоляцию — государство не стремится принимать активное участие в международной деятельности и, следовательно, принимает односторонние решения и не оказывает никакого давления на другие страны мира.

7. Внешняя политика, направленная на предотвращение нападений — принцип данной политики состоит в стремлении государства принимать активное участие в международной деятельности в одностороннем и принудительном порядке. Это позволяет государству предотвратить какое-либо нападение или потенциальную угрозу. Чтобы предупредить данные ситуации, государство использует свои вооруженные силы и научный потенциал. Данный тип внешней политики был использован, когда Израиль нанес несколько упреждающих ударов по Палестине.

8. Внешняя политика, направленная на защиту территории — характеризуется заинтересованностью государства в участии в международной деятельности с целью защиты своих территорий. Для этого оно может использовать как насильственные меры, так и одностороннюю политику.

Основываясь на анализе всех вышеперечисленных документов, можно сделать вывод, что наиболее часто выделяемым видом внешней политики стала политика, направленная на изоляцию государства. На самом деле нельзя не упомянуть, что данный тип внешней политики неоднократно использовался в истории США, когда эта страна стремилась изолироваться от государств, не представляющих реальной угрозы. Однако начиная с XIX века, США поддерживали политику интервенции в Латинскую Америку. Наибольшей интенсивности данная политика достигла в период Холодной войны.

На втором месте стоит внешняя политика, основанная на нейтралитете государства. Данный тип внешней политики существовал в государствах и королевствах на протяжении всей истории. И на сегодняшний день нежелание участвовать в войне признается Международным публичным правом. Кроме того, отношения между нейтральными и воюющими странами основаны на принципе, по которому нейтральные государства не должны занимать позицию ни одной из воюющих сторон, равно как и воюющие стороны должны уважать суверенитет нейтральных стран. Тем не менее, история показала, что могут существовать «страны, не являющиеся в одно и то же время ни нейтральными, ни воюющими и не применяющие военные методы вмешательства в конфликты». Правила нейтралитета очень сложны и часто интерпретируются по-разному в зависимости от того, о какой стране идет речь: воюющей или нейтральной. Главным принципом является то, что граждане нейтральных стран могут проводить свободную торговлю с воюющими странами, но, если последние наложат запрет на торговлю, их решение необходимо уважать.

На третьем месте стоит политика военных союзов. Данный вид внешней политики, также имеющий древние истоки, является политическим соглашением, основанным на определенных взаимных обязательствах.^[111] Хорошим примером такой политики являются военные союзы в 480 г. до н. э. Тогда жители некоторых небольших государств (спартанцы, афиняне, фиванцы, эвбейцы и другие) организовали военную лигу, которая разгромила императорский флот персидского царя Ксеркса при Саламине. Королевства, заключившие военное соглашение, так же, как и сегодня, направили все свои усилия и политику на достижение общей политически важной цели.

На четвертом месте находится экспансионистская внешняя политика, получившая широкое распространение на протяжении всей истории человечества. Нередко царства и государства стремились расширить свои территории или свое экономическое влияние на другие регионы, иногда применяя военную агрессию. Для достижения этих целей государства вторгались в другие страны под различными предлогами, например, под предлогом ирредентизма,^[112] возмездия или воссоединения государств, тем самым оправдывая свою экспансию. Но они делали это только тогда, когда их главной целью было возвращение потерянных территорий или взятие под контроль исконных земель. Простые территориальные споры, такие, как вопросы определения границ, как правило, разрешались без экспансии. Но во многих случаях, пользуясь двусмысленностью этих терминов, их приближают к колониализму и империализму. Конечно, ученые выявили и другие формы внешней политики, однако, среди обилия документов, демонстрирующих различные точки зрения, переменные и инструменты анализа, эти четыре типа, как правило, сегодня являются самыми распространенными. Также можно сказать, что именно внешняя политика определяет то, какие использовать маневры, а не наоборот. Иначе говоря, сначала появилась внешняя политика, затем дипломатические стратегии и только потом — стратегии антидипломатические, о которых и пойдет речь.

1.01. Постдипломатия

Ключевые Слова: Безгосударственная дипломатия, Виртуальная дипломатия, Гиперглобалисты, Детерриториализация, Дипломатический след, Дипломатия 2.0, Единая страна, Кибердипломатия, Конец дипломатии, Медиадипломатия, Наднациональный союз, Невидимый континент, Онлайн дипломатия, Постдипломатия, Сетевая дипломатия, Твитпломатия, Территориальность, Технодипломатия, Технологическая дипломатия, Цифровая дипломатия, Электронная дипломатия.

Варианты толкования термина «дипломатия», как правило, не столь разнообразны. Исходя из них, можно предположить, что ведущая роль в дипломатии принадлежит государству. Однако есть и несогласные с этим. Дело в том, что существуют дипломатические феномены, выходящие за рамки государственности. В данном ключе Гилламе Девин и Мари Торнквист-Чеснер^[113] считают, что, рассуждая о современной роли нецентральных правительств, предпринимательского сектора, некоммерческих организаций и институтов, составляющих политическую систему любого государства, можно сказать, что они преследуют международные цели. Более того, для достижения этих целей данные участники международных отношений применяют непростые дипломатические тактики и стратегии. Таким образом, концепция «дипломатии» должна пройти еще огромный путь, чтобы ее начали воспринимать как самостоятельную систему, поскольку среди ученых бытует мнение, что дипломатия представляет собой лишь набор принципов. Одним из них, по словам Гиллем и Торнквист-Чеснер, является непрерывное развитие дипломатии, которое подтверждает череда важнейших изменений, произошедших в последние годы и оказавших значительное влияние на всю международную среду. Данное предположение не осталось без внимания мировых научных сообществ. В их многочисленных трудах, непосредственно связанных с этими тенденциями, выдвигается предположение, что историю дипломатии можно условно разделить на два периода. В прошлом дипломатия выделяла дипломатическую деятельность, отвечающую требованиям международной среды, и деятельность, основывающуюся на традиционных методах. Обе разновидности были направлены на достижение мира, но в основе своего пути пользовались различной логикой. Более того, складывалось впечатление, что традиционные методы уже устарели и явно уступали новым. Современное положение дел приписывает новый контекст дипломатии и «низвергает» устаревшие методы тех времен, когда государства действительно выступали главными участниками международных отношений. Современная история вынуждает дипломатию переходить на новый этап и адаптироваться к новым реалиям. Таким образом, в современных условиях государства вынуждены разделять свои взгляды с другими участниками международных отношений, а также принять тот факт, что былое понятие межгосударственной вражды сменилось явлением экономического соперничества. Дипломатия была создана для того, чтобы избежать враждебности между государствами, и теперь, благодаря ей, между участниками международных отношений устанавливается как сотрудничество, так и экономическая конкуренция.

Такая смена курса еще раз демонстрирует масштабы произошедших изменений. В целом дипломатия эволюционировала, однако часть ее все равно осталась нетронутой. В попытке научно описать данные процессы использовались различные понятия. Например, были предложены такие термины, как «Новая дипломатия» (англ. New Diplomacy) и «Неодипломатия» (англ. Neo Diplomacy). Тем не менее, значительная часть ученых склоняется к тому, чтобы отказаться от приставок «новая» и «нео», поскольку современная дипломатия, по большому счету, не является обновленной версией предыдущей, а, скорее, ее логическим продолжением. Поэтому предпочтительным становится префикс «пост», означающий «после», как наиболее подходящий в рамках данной концепции. Благодаря этой концептуальной особенности термин «Постдипломатия» (англ. Post-Diplomacy) приобретает различные значения, что затрудняет его понимание в научных кругах. Тем не менее, данную многозначность нельзя рассматривать в отрыве от исторической перспективы и изменений, происходящих в дипломатии. Иначе говоря, «Постдипломатия» как концепция отразила в себе идею трансформации, но не смогла продемонстрировать, что же конкретно изменилось в самой дипломатии. Как следствие, различные научные сообщества признали концепцию «Постдипломатии» и нашли ей наилучшее применение, какое только могли найти.

Во-первых, термин «постдипломатия» применялся «неофициально, но в строгом порядке для описания исторических этапов, последующих формированию Европейского союза, когда традиционные политические вопросы, ранее прорабатывавшиеся в государственных посольствах, перешли в разряд полномочий Европейского парламента, Европейского совета, Совета Европы и Европейской комиссии».^[114] В ходе политического объединения стран Евросоюза стали появляться наднациональные политические инстанции, изменившие порядок принятия внешнеполитических решений в каждом из государств. Как результат, данные наднациональные институты получили доступ к обсуждению тех политических проблем, которые прежде обсуждались на более низком уровне. Именно поэтому посольствам стран-членов Евросоюза пришлось разделить часть своих полномочий с этими институтами, и их роль во внешней политике государства стала уже не столь значимой, как это было ранее. С появлением наднациональных институтов послы также утратили свои позиции, поскольку главы государств-членов Европейского союза (ЕС) стали прибегать к помощи собственных представителей в институтах при решении государственных политических вопросов. Иными словами, главы государств, скорее всего, отправлялись на встречу с высокопоставленными представителями, организованную наднациональными институтами с целью обсудить с соседними государствами вопросы национального и регионального характера, оставив в стороне собственные посольства как менее важных участников внешней политики. Политическая значимость послов снизилась еще и с появлением так называемых «секторальных отделов». Они относились к наднациональным институтам и появлялись в различных городах мира, представляя интересы ЕС. С 1979 года «секторальные отделы» начали работать на децентрализованной основе, избрав другой политический курс, что противоречило интересам посольств, расположенных в других частях мира. Противостояние между «отраслевыми ведомствами» и посольствами объяснялось, отчасти, тем, что они находились на разных дипломатических уровнях. В то время как «отраслевым ведомствам» значительные квоты суверенитета предоставлял Евросоюз, посольства их получали от своего государства. Этот дисбаланс обусловил конкуренцию между «отраслевыми ведомствами» и посольствами, поскольку последние не имели такой же политической значимости. Борьба за лидерство началась еще и потому, что посольства осуществляли свою деятельность без непосредственного взаимодействия с «отраслевыми ведомствами», вследствие чего оба института утратили прежнее политическое и административное влияние и исказили «унитарный» образ ЕС. Для решения данной проблемы в 2009 году был исправлен «Лиссабонский договор, вносящий изменения в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества»,^[115] а также созданы делегации Европейского союза и Европейские посольства, заменившие «отраслевые ведомства» и взявшие на себя ответственность представлять ЕС в странах третьего мира и международных организациях под покровительством «Высокого представителя Европейского союза по вопросам внешних сношений и политики в области безопасности», а также «Европейской службы внешней политики». Вступление в силу данного договора унифицировало систему внешнего представительства ЕС и установило взаимодействие между делегациями Европейского союза и посольствами. Более того, были разграничены сферы деятельности посольств и делегаций Европейского союза. К примеру, делегации Европейского союза стали заниматься организацией и проведением «официальных приемов» высокопоставленных лиц ЕС, в особенности Председателя Европейского совета, членов Европейской комиссии или депутатов Европейского парламента. В свою очередь, посольства продолжали отвечать за организацию и проведение «официальных визитов» глав своих государств и высокопоставленных государственных лиц. Лиссабонский договор разграничил роли обеих инстанций, но, по функциональным причинам делегации Европейского союза обладали некоторым преимуществом (или большей политической значимостью) перед представителями посольствами. Во избежание соперничества между инстанциями появилась необходимость в создании системы иерархии. Таким образом, бюрократические структуры делегаций Европейского союза, включающие в себя Главу делегации и других дипломатов, стали осуществлять деятельность в соответствии с юридическими и политическими механизмами Европейской службы внешней политики; а бюрократические структуры посольств стали действовать под попечительством министерств иностранных дел своих стран. Договор также обеспечил дипломатам ЕС преимущество обсуждать вопросы «высокой политики» с государствами, на территории которых располагались штабы делегаций Европейского союза, оставляя посольства в категории «низкой политики». В итоге, Договор позволил посольствам свободно взаимодействовать с государствами своего местопребывания и обсуждать внешнеполитические цели своего государства, принимая во внимание новые политические ограничения, установленные делегациями Европейского союза.

На первый взгляд изменения, произошедшие в Евросоюзе, отражали переход от старой дипломатической структуры к новой, способствующей необходимому симбиозу внутренней и внешней политики, развивающей идею общей внешней политики и повышающей авторитет ЕС в мире.^[116] Однако по мнению научных сообществ, данные изменения не могут расцениваться как финальный этап становления европейской дипломатии. Как раз наоборот — они могут означать лишь еще один пройденный шаг на пути к появлению должности «Исключительного посла»,^[117] который бы представлял весь Евросоюз и вел «Безгосударственную дипломатию» (англ. Stateless Diplomacy). Основной чертой безгосударственной дипломатии становится то, что дипломаты отказываются от своего первоначального гражданства, чтобы осуществлять представительство ЕС внутри самого Европейского союза и за его пределами;^[118] а система внутренних переговоров носит «постдипломатический» характер, поскольку дипломаты не ограничены рамками государств, к которым они принадлежат.^[119] Если расценивать Евросоюз как альтернативу национальному государству или доказательство развития государств,^[120] его систематический прогресс в укреплении политической целостности и стремление принимать единоличное участие в политическом сценарии может привести к исчезновению двойственности его дипломатического представительства. По словам Оуэна Джона, исчезновение данной двойственности станет «постдипломатическим» фактором, характерным для интеграционных проектов, достигающих уровня «Единой страны» (исп. País Único),^[121] «Многонационального государства» (англ. Plurinational State)^[122] или «Наднационального союза» (англ. Supranational Union).^[123] На этих уровнях добровольное объединение государств позволяет стирать государственные границы и долю национальной самобытности, чего не происходит в «Федеративном государстве», «Союзном государстве» или «Национальном государстве».

Джон Оуэн считал, что в рамках теории объединения государств, в особенности говоря об экономической перспективе, вместо того, чтобы проходить через восемь исторических этапов (преференциальная область, зона свободной торговли, таможенный союз, общий рынок, единый рынок, экономический союз, валютный союз и полная интеграция), государства-члены ЕС могли сразу выйти на уровень «единой страны», где политическое объединение приводит к утрате дееспособности посольств и полному отсутствию необходимости в них. Предположение Д. Оуэна в некоторой степени дополняет исследовательскую модель Тео Гитириса и Хосе Валлеса,^[124] в которой рассматриваются пять этапов, через которые, по их мнению, прошел Европейский союз, чтобы достичь своего нынешнего статуса. Среди них: зона свободной торговли, таможенный союз, общий рынок, экономический союз и полная экономическая интеграция. Но новизна идеи Д. Оуэна состоит в том, что в своей работе он опирается на опыт интеграции стран Латинской Америки, в ходе которой выделяет дополнительные предшествующие и последующие этапы, используя более широкие исторические временные рамки. К примеру, в процессе стремительного преобразования таких организаций, как Андское сообщество наций (исп. Comunidad Andina, CAN, или англ. Andean Community of Nations, ACN) и МЕРКОСУР (Mercosur, сокращение от исп. Mercado Comun del Sur, что переводят как Южноамериканский общий рынок), когда, с точки зрения консульского права, постепенно стирались границы государств, дипломатические структуры данных государств «неизбежно» стремились к объединению административных ценностей и принципов, которые, как и в случае ЕС, заменили бы государственные посольства «союзными посольствами». Д. Оуэн считал, что ЕС использует дипломатическое представительство для уменьшения числа собственных обязательств, чем объясняется постепенное вытеснение со своих позиций посла и государственного посольства и их замена должностными лицами института, более заинтересованными в делах ЕС. Например, в 1981 году данная тенденция была отмечена в консульских кругах ЕС, когда права и обязанности граждан стран-членов Евросоюза в вопросах национального консульства сменились на другие гражданские права и обязанности регионального консульского характера.^[125] То же самое произошло и в Южной Америке, когда началось консульское регулирование в МЕРКОСУР в 1995 г. и в Андском сообществе наций в 2001 г. В каждом из случаев произошла гомогенизация консульской среды, что повлекло за собой сокращение консульских полномочий в каждом из государств-участников проекта интеграции. В целом эти изменения предполагают существование «глубинных сил»,^[126] которые вытесняют традиционную дипломатическую практику и теперь подбираются к посольствам, а в особенности, к послам. В Европе данные процессы уже начали протекать, поскольку Евросоюз уже продемонстрировал новую модель дипломатического поведения, в котором нет единого участника, а присутствует сеть, отличающаяся расплывчатой структурой власти, которая, по словам Стеффена Бая Расмуссена,^[127] выстраивает своего рода «Постгосударственную дипломатию».

Во-вторых, термин «постдипломатия» применяется относительно постепенной замены посольств и консульств национальными представительскими институтами. Основная идея связана с историческими процессами завоевания или колонизации одних государств другими, или же их объединения. В качестве примера можно взять эпоху английской, португальской, испанской и голландской колонизации. С XVI по XX век монархи упреждали появление международных институтов на завоеванных территориях и заменяли их институтами национального контроля. Аналогичным образом в 1989 году падение Берлинской стены ознаменовало не только окончание Холодной войны и распад СССР, но и исторический момент объединения двух немецких стран. Различия структур институтов Федеративной Республики Германия (ФРГ) и Германской Демократической Республики (ГДР) были связаны с различными экономическими, политическими и административными моделями, введенными политическими элитами. С одной стороны, институт ГДР строился на однопартийной системе социалистического лагеря, в то время как институт ФРГ основывался на парламентской системе капиталистического строя. Благодаря данным различиям процесс воссоединения не стоил больших политических затрат для Западной Германии в основном по причине того, что из-за упадка сил политических элит Восточной Германии они могли «практически беспрепятственно» ввести интеграционную политику на всей территории страны. Таким образом политические элиты ФРГ взяли в свои руки инициативу экономического, политического, торгового, финансового и военного объединения стран. Однако их деятельность в международной среде была, в первую очередь, направлена на низвержение авторитета всех посольств, консульств и представительских институтов ГДР в мире. В то же время они заморозили собственную внешнюю политику и уже установившиеся дипломатические связи с другими государствами для установления политического контроля над международными отношениями нового национального государства. Интересен сам факт того, как политические элиты ФРГ стали постепенно замещать внешнеполитические интересы ГДР новыми национальными интересами, а консульские службы — институтами национального характера.^[128] Благодаря данному политическому объединению граждане ГДР приобрели новое гражданство и те же гражданские права и обязанности, что и другие жители страны и Евросоюза. То же произошло в 2014 году, когда к территории России присоединилась Автономная Республика Крым (бывшая территория Украины). В данном случае Россия начала массовую процедуру «замены гражданства» более двух миллионов жителей Крыма. И, как и в случае Германии, Россия предоставила гражданство, а также все гражданские права и свободы своим новым гражданам.

Такой расклад событий наводит на мысль о том, что дипломатические структуры Германии и России вышли на новый уровень, достигнув единства своей внешней политики и политической направленности присоединенных территорий, отказавшись от устаревших методов дипломатии. Подобные случаи исторического перехода получили название «единая власть» (исп. Poder Único) — своего рода всеохватывающая сила, концентрирующая политическую власть на легальных, военных и экономических основах, относящаяся к категории международных субъектов и замещающая бюрократический компонент дипломатии на территории. Данные дипломатические изменения свидетельствуют о приближении «постэпохи», то есть эпохи, следующей за ранее установившемся административно-дипломатическом статусе-кво, который уже прекратил свое существование, поскольку необходимость в нем отпала с появлением новой «единой власти». Искаженная парадигма приобретает новые коннотации в консульской среде, и если судить по опыту России и Германии, то консульство стало первой инстанцией в очереди «на вылет», поскольку в первую очередь консульства находились на пути «единой власти».

В отличие от министерств иностранных дел, посольств и дипломатического протокола, необходимость в консульствах начинает появляться в XVIII веке по мере того, как миграция стала угрожать безопасности, национальной самобытности и экономическому развитию государств. Поэтому бывшие королевства начинают внедрять механизмы разграничения прав и обязанностей граждан своей страны и иностранных граждан. Впоследствии консульства начинают приобретать репутацию наиболее значимого фактора, безошибочно демонстрирующего фактический суверенитет нации, а также независимость и автономию центрального правительства. По данному принципу можно было понять, почему политические элиты ФРГ и России моментально «позаботились» о консульствах на присоединенных территориях. Ведь если бы этого не произошло, то можно было бы утверждать, что ГДР и Крым уже обладали «суверенитетом». Таким образом, путь к «постэпохе» в дипломатии проходил в несколько этапов: 1) замена гражданских прав и свобод жителей присоединенных территорий новыми правами и свободами; и 2) предоставление нового гражданства — шаг для установления политического контроля и замены старой административно-дипломатической структуры в этих регионах.

В-третьих, термин «Постдипломатия» использовался в качестве синонима идеи «Конца дипломатии» (англ. End of Diplomacy), предложенной Полом Шарпом и Джо Кларком в 1997 году^[129] в качестве провокационной фразы, описывающей то, как принцип «Территориальности» (англ. Territoriality)^[130] утратил свою силу на международной арене. Появление новых участников международных отношений в середине XX века снизило и смягчило значение границ, суверенитета и отношений между центральными правительствами, нецентральными правительствами и другими «негосударственными» участниками.^[131] В первую очередь эти новые участники заняли политическое пространство, ранее находившееся во власти таких дипломатических институтов, как министерство иностранных дел или посольство; и в своей дипломатической деятельности нередко на международной арене достигали той же политической значимости, что и государства. По словам Мануэля Дюрана,^[132] данная тенденция свидетельствует о трансформации, адаптации и изменениях в международных отношениях. Более того, она привела к изменению восприятия «международного пространства и времени», поскольку мировая политика всячески старается проложить «Посттерриториальный» (англ. Post-Territorial) дипломатический путь^[133] без границ.^[134] Таким образом, дипломатическая деятельность также не осталась незатронутой, так как достаточная часть ее бюрократических структур строится по принципу «территориальности» как на «фундаменте», на основе которого можно действовать. Поэтому, чтобы сменить концепцию «территориальности» как основополагающего принципа международной политической и социальной жизни, дипломатическим институтам придется потрудиться, чтобы их бюрократические структуры отвечали требованиям нового «пост» сценария, оказавшегося перед ними; а также столкнуться с упадком национального государства^[135] или его возможным исчезновением, вероятность которого становится все выше.^[136] «Территориальность» и дипломатия уже не обладают той же ценностью, что раньше.^[137] Дипломатия перебазировалась на новый «фундамент», более многогранный, с которого принцип «территориальности» был смещен другим, более старым принципом под названием «Детерриториализация» (англ. Deterritorialization). Данный термин был сформулирован французскими философами Жилем Делезом и Феликсом Гваттари в книге «Анти-Эдип» (“L'Anti-Œdipe”) в 1972 году.^[138]

Идея детерриториализации предполагает, что принцип «территориальности» теряет свою значимость в государственных и международных политических делах. «Детерриториализация»^[139] предполагает разрыв связи между местом событий и историей: «территориальную амнезию, которая ведет к странностям и деструктуризации». Дипломатия в таком случае приобретает новое значение, поскольку традиционные дипломатические методы не могут остаться прежними и должны коренным образом измениться, чтобы работать в «мире без границ»^[140] и без послов. Например, Джордж Кеннан^[141] считает, что усилия, направленные на изменение сути дипломатии, всего лишь предоставили миру возможность взглянуть на «рассвет» дипломатии «без дипломатов». Тем временем Пол Шарп^[142] ответил то же самое, когда его спросили: «А для чего вообще сейчас нужны дипломаты?» Кеннан и Шарп фактически подтвердили, что преобразования внутри дипломатии обходятся недешево, поскольку в процессе изменений некоторые составляющие дипломатии уходят в прошлое и перестают быть востребованными. Их точку зрения поддержали научные сообщества США в конце 90-х годов ХХ века, воодушевленные стремительно возрастающей ролью Интернета как средства массового распространения неправительственных организаций во всем мире. Опасения и тревоги относительно будущего дипломатии впоследствии перестали беспокоить, хотя остались те, кто подозревает, что у дипломатических институтов присутствуют «серьезные проблемы», поскольку долгие годы они основывались на идеях представительства и территориальности, которые на сегодняшний день представляют собой нечто совершенно новое.

В-четвертых, и в продолжение предыдущих рассуждений, термин «постдипломатия» используют, говоря о периоде времени, в который дипломатия, отличавшаяся ведущей ролью национальных государств, сменилась следующим этапом — «постдипломатией», ознаменовавшейся зарождением новых дипломатических взаимосвязей и, как результат, появлением новых участников международных отношений. Первым начал рассматривать проблему с данного ракурса Иньяки Агирре в 1999 году в своей работе «В чем смысл парадипломатии? Исследование между строк в поисках определения» (англ. Making sense of Paradiplomacy? An intertextual enquiry about a concept in search of a definition).^[143] В данной работе Агирре заметил, что во второй половине ХХ века нецентральные правительства развернули международную деятельность, которая не только развивалась параллельно с дипломатией государств, к которым они принадлежали, но и продемонстрировала, что традиционные международные отношения претерпели серьезные изменения. На первый взгляд традиционная деятельность нецентральных правительств демонстрировала разрыв исторической линии дипломатии. Дело в том, что на сегодняшний день такие государства, как США, Канада и Испания обязаны вести внешнюю политику на международной арене, в то время как их субъекты и города действуют абсолютно независимо на той же арене, преследуя собственные региональные интересы. Допустим, у штата Техас (США), провинции Квебек (Канада) и Каталонии (Испания) имелись собственные международные интересы, которым они следовали, не согласовав свои действия с министерствами иностранных дел своих стран. Таким образом эти страны сообщали миру, что существует официальная государственная дипломатия и дипломатия регионов, что говорит о двойственности, которая идет вразрез с наиболее ортодоксальными постулатами дипломатии. Поэтому предполагается, что дипломатия перешла на новый уровень, который, по словам Агирре, может называться «постдипломатия». На этом новом уровне была оставлена позади логика традиционной дипломатии, где главными действующими лицами были государства. В соответствии с новой логикой нецентральное правительство развивает собственную дипломатию параллельно со своим государством благодаря необходимости интернационализировать региональную политику и необходимости принять региональную политику других нецентральных правительств, располагающихся в других государствах.^[144]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

68

SHABBIR, Shahab. 2002. Kautilya On Leadership: Lessons from Arthashastra. Aligarh Muslim University. Faculty of Law. Aligarh, India.

MCKENZIE BROWN, Donald. 1953. Indian political thought: from Manu to Gandhi. The White Umbrella. University of California. США.

CHANDRASEKARAN, Pravin. 2006. Kautilya: politics, ethics and statecraft. Harvard University/Harvard Kennedy School. May. (30–09–2014). http://mpra.ub.uni-muenchen.de/9962/1/

69

HERMANN, Charles F. 1972. Policy Classification: a key to the comparative study of foreign policy. In: The Analysis of International Politics: Essays in Honor of Harold and Margaret Sprout. Free Press. США.

70

WHITE, Brian. 1999. The European Challenge to Foreign Policy Analysis. European Journal of International Relations. Italy. С. 37–66.

71

VARGAS GARCÍA, Daniel. 2013. Análisis de la Política Exterior de Defensa y Seguridad de los Estados Unidos de América a partir del Realismo Hegemónico, durante el Segundo Gobierno (2005–2009) de George W. Bush, en el Plan Colombia. Universidad Colegio Mayor de Nuestra Señora del Rosario. Colombia. С. 13.

72

CALVIN, Allen; and W. Lynn Rigsbee. 2000. Oman Under Qaboos: From Coup to Constitution, 1970–1996. Frank Cass Publisher. UK.

73

HOLSTI, Ole Rudolf. 2004. Public Opinion and American Foreign Policy, Revised Edition. Universidad de Michigan, США. С. 52.

74

MCCLELLAND, Charles. 1968. The quantity and Variety of Events: 1948–1963. In: SINGER, David. 1968. Quantitative International Politics. США.

75

КРУГЛОВА Г. А. 2007. Политология: Учеб. пособие. — Мн.: ЗАО “Веды”. Belarus.

МЕЛЬНИК В. А. 2006. Политология: Учебник. Belarus.

76

WALTZ, Kenneth. 1967. Foreign Policy and Democratic Politics. Little Brown. Boston, США.

77

DEUTSCH, Karl. 1957. Political Community and the North Atlantic Area. Princeton University. США.

78

PRUITT, Dean. 1962. An analysis of responsiveness between nations. In: Journal of conflict resolution. VI. March. C. 5–18. США.

79

SPIRO, Herbert. 1966. Foreign Policy and Political Style. In: The Annals of the American Academy of Political and Social Science. July. C. 139–148. США.

80

LASSWELL, Harold; Kaplan, Abraham. 1950. Power and Society. Yale University Press. США.

81

WOLFERS, Arnold. 1951. The pole of power and the pole of indifference. In: World Politics. IV. C. 39–63. США.

82

SHELLING, Thomas. 1960. The Strategy of conflict. Harvard University Press. США.

83

OSGOOD, Charles; Suci, George; Tannenbaum, Percy. 1957. The Measurement of meaning. University of Illinois press. США.

84

PARSONS, Talcott; SHILS, Edward. 1962. A general theory of action. Harper and Row. США.

85

MORSE, Edward. 1968. A comparative Approach to the study of foreign policy. Princeton University. США.

86

BEER, Samuel. 1962. Patterns of Government. Random House. 2 Ed. США.

87

DAHL, Robert. 1961. Who Governs. Yale University press. США.

88

ROSENAU, James N. 1966. Pre-theories and theories of foreign policy. In: Barry Farrell (Ed.). Approaches to comparative and international politics. Evanston. Northwestern University press. США. C. 27–92.

89

HUNTINGTON, Samuel. 1961. The common defense. Columbia University. США.

90

DOUGHERTY, James; Pfaltzgraff, Robert. 1993. Teorías en pugna en las relaciones internacionales. Grupo Editor Latinoamericano. Colecciones estudios internacionales. Argentina. С. 521–549.

91

Комплексной политикой является политика, направленная на привлечение большинства социальных и междисциплинарных сфер в процессе проектирования, разработки и осуществления своих целей.

92

Диагональной политикой является политика, которая из-за своей важности перекрывает другие виды политики. Например, толчком идей социализма XXI века в 2006 году в Венесуэле стала диагональная политика Уго Чавеса. Применение других видов политики, таких как социальная, экономическая, культурная, образовательная, военная и др. не могли остановить развитие социализма XXI века. В этом смысле все другие виды политики были подчинены социалистическим идеям и стали основой национального международного правопорядка.

93

WRIGHT, Quincy. 1969. The form of discipline of international relations. In: James Rosenau (Ed.). International Politics and Foreign Policy. Free Press. США. С. 442–460.

94

NÄRGER, Jens. 2014. The European Union as a normative non-proliferation actor: Normative Power Europe and the case of India. University of Tampere. Finland.

95

MATHIAS, Albert; DIEZ, Thomas; STETTER, Stephan. 2004. The European Union and Border Conflicts: The Transformative Power of Integration. Paper presented at the ECPR Joint Sessions of Workshop in Uppsala. UK.

96

TOCCI, Nathalie. 2008. Who is a Normative Foreign Policy Actor? The European Union and its Global Partners. Centre for European Policy Studies. Belgium.

97

HE, Kai. 2012. Decision Making During Crises: Prospect Theory and China’s Foreign Policy Crisis Behavior after the Cold War. University of Utah. EAI Fellows Program Working Paper Series No. 33. США.

98

DIEBEL, Terry. 1980. Commitment in American Foreign Policy. National Defence University. США.

99

Терри Девиль считает, что индивидуальное восприятие политической сцены со стороны президентов США играет важную роль в момент принятия обязательств, связанных с внешней политикой.

100

MEAD, Walter. 2002. Special Providence: American Foreign Policy and How It Changed the World. Routledge. США.

101

В оригинальном тексте У. Р. Мид рассказывает о пятом виде внешней политики Джефферсона Дэвиса. Данный вид внешней политики существовал в XIX веке в США и ее целью были сохранение и распространение рабства. Конечно, она прекратила свое существование после Гражданской войны в США.

102

ÓGRADY, Bill. 2012. The Archetypes of American Foreign Policy. (03–01–2015). http://www.raymondjames.com/markpalios/pdfs/120109_weeklygeo.pdf

103

HOLSTI, Kalevi Jaakko. 1982. From Dependence to Diversification: Canada. In: Why Nations Realign: Foreign Policy Restructuring in the Postwar World. Allen and Unwin. UK.

104

DUGIS, Vinsensio. 2011. Explain Foreign Policy Change. (03–01–2015). http://mkp.fisip.unair.ac.id/index.php?option=com_content&view=article&id=66:explaining-foreign-policy-change&catid=34:mkp&Itemid=62

105

ESCUDÉ, Carlos. 1995. El realismo de los estados débiles: La política exterior del primer Gobierno Menem frente a la teoría de las relaciones internacionales. GEL. Argentina.

106

CORIGLIANO, Francisco. 2006. Veinte años no es nada: un balance de los debates teóricos acerca de la política exterior argentina. Facultad Latinoamericana de Ciencias Sociales — Sede Académica Argentina. Argentina.

107

ROSECRANCE, Richard. 1987. La expansión del Estado comercial. Editorial Alianza. Spain.

108

UNIVERSIDAD DE MAINE EN FARMINGTON. 2007. Lesson Plan Format. University of Maine at Farmington. College of Education, Health and Rehabilitation. (05–01–2015). https://edu221spring12class.wikispaces.com/file/view/Spencer+Lesson+4.doc

109

KORANY, Baghat; DESSOUKI, Ali E. Hillal. 2008. Foreign Policy Approaches and Arab Countries: A Critical Evaluation and an Alternative Framework. The Foreign Policies of Arab States: The Challenge of Globalization. The American University in Cairo Press. El Cairo, Egipto. C. 39.

110

FREYBERG-INAN, Annette; CHITTICK, William. 2014. Basic Motives in foreign policy decision-making: Actor types and examples from the Peloponnesian war. Amsterdam, University. Holland.

111

BUZAN, Barry; WAEVER, Ole; DE WILDE, Jaap. 1998. Security: A New Framework for Analysis. Boulder. Lynne Rienner. США.

112

В широком смысле термин «ирредентизм» понимается как политика государства, выступающая за воссоединение территории, на которой проживает народ другого государства, но который считается своим по культурным, историческим, лингвистическим, расовым и другим мотивам.

113

DEVIN, Guillaume; TOERNQUIST-CHESNIER, Marie. 2010. Burst diplomacy. The diplomacies of foreign policy: actors and methods. In: Brazilian Political Science Review. Vol. 4. No. 2. Brazil.

114

BOERSNER, Demetrio. 2003. Nuevo orden internacional. Instituto de Altos Estudios Diplomáticos Pedro Gual. Ministerio de Relaciones Exteriores de la República Bolivariana de Venezuela. Recopilación de sus clases en la Materia: Nuevo Orden Internacional. Correspondiente a la Maestría de Relaciones Exteriores. Venezuela.

115

Англ. Treaty of Lisbon amending the Treaty on European Union and the Treaty establishing the European. Community.

116

TIGAU: 2009. Op. Cit.

117

TORREALBA, Alfredo. 2006. Enfoque de la Neodiplomacia en Venezuela. Caso Ministerio de Relaciones Exteriores de la República Bolivariana de Venezuela. Periodo 1999–2005. Ministerio de Relaciones Exteriores de la República Bolivariana de Venezuela. Instituto de Altos Estudios Diplomáticos Pedro Gual. Venezuela.

118

BRUTER, Michael. 1999. Diplomacy without a State: The External Delegations of the European Commission. In: Journal of European Public Policy. Jun. С. 183–205.

119

HOCKING, Brian. 2004. Diplomacy. In: CARLSNAES, Water; SJURSEN, Helene; WHITE, Brian. 2004. Contemporary European Foreign Policy. Sage publications. США. С. 92.

120

STREECK, Robert. 1998. Evolución De Las Relaciones Entre México y la Revolución Europea. Fondo de Cultura Económica. Mexico. С. 315.

121

WEN, John. 2003. Teoría De La Integración. Instituto de Altos Estudios Diplomáticos Pedro Gual. Ministerio de Relaciones Exteriores de la República Bolivariana de Venezuela. Recopilación de sus clases en la Materia: Teoría de la Integración. Correspondiente a la Maestría de Relaciones Exteriores. Venezuela.

122

KEATING, Michael. 2002. Plurinational Democracy in a Post-Sovereign Order. In: Queen’s Papers on Europeanisation. No. 1. European University Institute. University of Aberdeen. UK. С. 10.

123

Рекомендуется к прочтению статья Джона Лафлина «Автономия Западной Европы: сравнительное исследование», в которой он проводит сравнительное исследование типов концепций государства и их связи с европейскими государствами. См. LOUGHLIN, Jhon. 1998. La autonomía en Europa Occidental: un estudio comparado. С. 109–160. In: LETAMENDÍA, Francisco. Nacionalidades y Regiones en la Unión Europea. См. KILJUNEN, Kimmo. 2004. The European Constitution in the Making. Centre for European Policy Studies. Bélgica. С. 21–26.

124

HITIRIS, Theo; VALLÉS, José. 1998. Economía de la Un Europea. Prentice Hall. Spain.

125

Резолюция представителей правительств государств-членов Европейского сообщества. Встреча с членами совета 23 июля 1981 г. Resolution of the Representatives of the Governments of the Member States of the European Communities, meeting within the Council of 23 June 1981.

126

Понятие «глубинные силы» (исп. Fuerzas Profundas) принадлежит Деметрио Боеснеру и относится к ряду явных и скрытых политических тенденций в международных отношениях, провоцирующих серьезные изменения. См. BOERSNER: 2003. Op. Cit.

127

BAY RASMUSSEN, Steffen. 2006. La diplomacia pos-soberana de red de la UE hacia sus vecinos del Este. Hacia un nuevo concepto de diplomacia. (16–01–2015). http://www.diprriihd.ehu.es/revistadoctorado/n4/Bay.pdf

128

Важно отметить, что были приложены значительные усилия, чтобы утратить источники данных аргументов. Тем не менее, в них изложены наиболее важные идеи, собранные небольшой группой латиноамериканских писателей в начале 90-х годов XX века, описывавших в газетных изданиях свою точку зрения относительно дипломатических последствий окончания Холодной войны.

129

SHARP, Paul; CLARK, Joe. 1997. The End of Diplomacy? In: International Journal 52(4): США. С. 539–736.

130

Идея «территориальности» появляется на пике объединения нескольких общественных дисциплин и некоторых естественных наук. «Корни» территориальности произрастают из географии, биологии, психологии, антропологии, политологии, социологии, истории и др. Но, в конечном счете, рассматривая связь между территориальностью и человечеством, можно разделить все учения на две большие категории: тех, кто считает, что человеческая среда отличается от среды животных; и тех, кто считает, что это один и тот же феномен. Таким образом, для некоторых человеческая среда — это инстинктивная потребность человека охранять территорию своего обитания, для других проще говорить об особенностях человеческой культуры, влияние которой усиливается в более сложном обществе, тем более внутри государства.

См. CAIRO CAROU, Heriberto. 2001. Territorialidad y fronteras del estado-nación: Las condiciones de la política en un mundo fragmentado. Departamento de Ciencia Política y de la Administración. Universidad Complutense de Madrid. Política y Sociedad. No. 36. Spain. С. 29–38.

131

RUDOLPH, Christopher. 2005. Sovereignty and Territorial Borders in a Global Age. In: International Studies Review 7. С. 1–20.

132

DURAN, Manuel. 2013. Sub-state diplomacy as a motor of reterritorialization? The case of the Mediterranean region. Universidad de Amberes. Belgium.

133

COOLSAET, Rik. 1999. The transformation of diplomacy at the threshold of the new millennium. Leicester Diplomatic Studies Programme: Discussion Papers 48.

134

CEGLOWSKI, Janet. 1998. Has Globalization Created a Borderless World? Business Review (Mar–Apr): С. 17–27.

135

LANGHORNE, Richard. 1998. Diplomacy Beyond the Primacy of the State. In: Diplomatic Studies Program. University of Leicester 43. UK., С. 1–11. См. BERGER, Mark. 2001. The Nation-state and the Challenge of Global Capitalism. Third World Quarterly 22(6). С. 889–907.

136

JOUVE, Bernard; ROCHE, Yann. 2006. Des flux et des territoires. Vers un monde sans états? Québec. Presses de l’Université du Québec. Canada.

137

ANTONSICH, Marco. 2009. On Territory, the Nation-state and the Crisis of the Hyphen. Progress in Human Geography 33. США. С. 789.

138

DELEUZE, Gilles; GUATTARI, Felix. 1972. Capitalisme et Schizophrénie I: L’anti-Œdipe. Les Editions de Minuit. France.

139

Необходимо отметить, в исследовательских целях, что антонимом данного понятия является «ретерриториализация». «Ретерриториализация» (или возрождение значимости принципа территориальности) — это тенденция восстановления и укрепления самобытности и территориальной целостности региона. Иными словами, граждане восстанавливают связь со своей историей, обычаями и традициями независимо от места своего пребывания. Однако термин также может означать ситуации, когда территориальные фигуры утрачивают свою значимость в пользу новых территориальных образований.

См. SCHOLTE, Jan Aart. 2000 Globalization. St. Martin’s Press. США. С. 60). К примеру, когда появляются новые политические центры, охватывающие сферу влияния более древних. Новые центры могут принять форму новых независимых государств, международных организаций, процессов региональной интеграции или наднациональных институтов.

См. KEATING: 1999. Op. Cit.

См. DURAN: 2013. Op. Cit.

См. GIMÉNEZ, Gilberto. 2011. Cultura, territorio y migraciones. Aproximaciones teóricas. In: Alteridades, 11. С. 5–14.

140

HAMILTON, Keith; LANGHORNE, Richard. 1995. The Practice of Diplomacy: Its Evolution, Theory and Administration. Routledge. UK.

141

KENNAN, George. 1997. Diplomacy without diplomats? In: Foreign Affairs. No. 76. In: HAMILTON, Keith; LANGHORNE, Richard. 1995. The Practice of Diplomacy: Its Evolution, Theory and Administration. Routledge. UK.

142

SHARP, Paul. 1998. Who needs diplomats? The problem of diplomatic representation. (23–03–2015). http://www.diplomacy.edu/resources/general/who-needs-diplomats-problem-diplomatic-representation

143

AGUIRRE, Iñaki. 1999. Making sense of Paradiplomacy? An intertextual enquiry about a concept in search of a definition. In: ALDECOA. Francisco; KEATING, Michael. 1999. Paradiplomacy in Action, the Foreign Relations of Subnational Governments, Frank Cass. UK.

144

AGUIRRE: 1999. Op. Cit. 205–206. См. VALLEJO OLVERA, Marcela López. 2002. Federalismo y relaciones internacionales: comparación de la actividad internacional de unidades federadas en Canadá y Estados Unidos. Universidad de las Américas Puebla. Mexico. С. 53.