Жизнь Галки Бураковой от А до Я

Альго Мира, 2022

Быть, как все, делать, как принято, верить, что так надо… Этот путь Галка Буракова знает не понаслышке. Всё время искать что-то вовне, стремиться достичь, заслужить место под солнцем, а потом обнулиться. Полностью. Когда себя исчерпывает прошлое, то проявляется будущее. Другое. Но каждый человек то, что будет завтра, строит своим сегодняшним выбором. И Галка строит новую себя, на этом пути обретая то, о чём она даже не подозревала.

Глава 2. «Ба-ба-ба» — противная была

Первый год жизни Галины Николаевны Бураковой прошёл в боевых действиях с Алевтиной Ивановной, попросту бабушкой. У боевой женщины хорошо получалось командовать покойным мужем — Петром Иннокентьевичем, а также Григорием Семёновичем, Коленькой, Зиной, тридцатью пятью мужиками в заводском цехе, который она возглавляла. Но… не Галиной.

То, что внучке не хватало воспитания, Алевтина Ивановна талдычила с утра до вечера. Конечно, в те часы, что была дома. Потому что малышка при виде бабушки орала. Врачи и обследования не помогали. Вердикт был единственным: совершенно здорова.

То, что малышке просто не нравилась бабушка, никого не интересовало. Разве может не нравиться бабушка? Тем более такая практичная и целеустремлённая, как Алевтина Ивановна. Такая мудрая, решительная, всёзнающая и любящая. Поэтому Алевтина Ивановна не верила Зине, что когда бабушка на работе, малышка не плакала. Хотя это была совершенная правда.

Как же происходило такое чудо? Почему?

Потому что Зинка была ленива, чтобы напрягаться по поводу расписаний, составленных вездесущей бабушкой.

Кормление в девять утра, в двенадцать часов… К чёрту!

«Сосу, когда хочу!» — девиз малышки напрягал молодую мать. Но ещё больше её напрягал ор, когда она не давала грудь дочке по требованию. Книги о кормлении по желанию детей появились значительно позже, как и знание о преимуществах этого. Зинка не следовала модным теориям, просто спасалась от крика. Он мешал смотреть любимые сериалы. А что ещё оставалось делать молодой женщине, запертой с дочкой дома, в то время, как подруги, более сведущие в вопросах предохранения, шастали по дискотекам.

Выходные для Зинки становились мучением. Во-первых, сериалы прерывались. Во-вторых, дома был муж, который раздражал раболепством перед маменькой. В-третьих, дома верховодила свекровь. А она пристально следила за расписанием. И от её надзора было не скрыться.

Съезжать к родителям в двушку, где обитали мать — одна штука, пьющий отец — одна штука, его собутыльники — по разному от одного до трёх, сестра с сыном — две штуки и брат — одна штука. Штук было много, а комнат две. Здесь же их было трое, а комнат три. Поэтому Зинка прощала свекрови всё, перемывая кости за её спиной по её телефону.

А вот Галка не прощала. Она не выносила расписания и командования. Пухлый карапуз все выходные орал, плюя на бабушку тушёные овощи и требуя мяса, которое давала мать в будни. А бабушка варила курочку и перемалывала на мясорубке. Галя же это тоже плевала. Ей по душе были жареные куриные крылышки с косточкой. Что от жареного живот болит у маленьких и что косточкой можно подавиться, в отличии от бабушки, девочка не знала. И ела с удовольствием, не болея и не давясь. А только крича о любимой еде в субботу и воскресенье. Говорила, к счастью мамы, девочка ещё плохо. Поэтому секреты от свекрови росли, как и килограммы Зинки, наедаемые от тоски и злости.

Что она зазря проворонила лучшие годы, мать Галины поняла ещё в роддоме. Побег от родителей, конечно, удался, но пелёнки и младенец сильно попортили свободную от родителей жизнь молодой девицы. Точнее это связало её по рукам и ногам. В прошлом остались гулянки с подружками, поцелуи на лавочках и молодые ребята, которые то и дело заглядывались на Зинку. Всё это сменили вечно сосущий грудь ребёнок, пелёнки, мокрая постель, расписание, коляска и верховодящая свекровь. Зина ела, будто пытаясь заесть горести и оправдываясь, что ребёнок её всю высосал.

Точка в этой тягомотине была поставлена первого февраля, когда Галке исполнился год.

Алевтина Ивановна объяснила:

— Я кормила Коленьку до года. После года — это баловство, — и запретила давать грудь. То, что её кормили до четырёх она не помнила, а о пользе длительного грудного вскармливания не слышала, как и Зина.

Мать малышки обрадовалась — ей давно всё это надоело. Хотелось талию, танцы и работу. А ещё поменьше видеть Кольку. Коленька тоже был рад — он списывал неприязнь жены и отсутствие внимания с её стороны на дочь, которая любила грудь также, как он. Алевтина Ивановна тоже была довольна — она любила, когда выполняли её распоряжения.

Не обрадовалась только Галка, увидев зелёную грудь, невкусную и некрасивую. Но в те времена на первом месте в отлучении от груди стояла зелёнка, которую семейство Бураковых и использовало. Гале новый порядок вещей не нравился, но её мнения как раз никто и не спрашивал. А крики, грязные ковры и порванные книги, как выражение несогласия, не помогали. Семья объединилась в неравной борьбе с годовалым пупсом.

Галя попробовала задействовать последний способ — она отказалась есть. В отношении пюрешек от бабы Али это сделать было не трудно, но жареные куриные крылышки портили всю голодовку. Здесь сдалась Алевтина Ивановна и разрешила кормить ребёнка любимым блюдом. Но грудь в меню девочки не вернулась. Впрочем, как и в меню Коленьки. Здесь непреклонность проявила Зина, которая не терпела мямлей и подкаблучников, только если это не её подкаблучники. А Николай же был в этом отношении полностью мамин.

Свекровь же, обрадовавшись прекращению роли кормящей матери, набросилась на Зину. У неё давно руки чесались. Во-первых, Зину ничего не интересовало. Но это было не так — женщину интересовали деньги. Здесь она была полной копией свекрови. Во-вторых, внешний вид требовал немедленных мер. А в-третьих, сидеть на шее у неё и Коленьки она никому не позволит — даже матери её обожаемой внучки. На горизонте Зины замаячила работа, что и радовало женщину, но и напрягало, потому что свою работу она представляла явно не так, как свекровь.

За боевыми действиями семьи Бураковых никто не заметил первой, но безоговорочной победы Галины в отношении куриных крылышек, которые малышка ела теперь каждый день, включая субботы и воскресенья. Но несмотря на это, девочка при виде бабушки орала и вырывалась из её рук. Единственное, что примиряло малютку с родственницей — это шкатулка драгоценностей. Если Алевтина Ивановна давала девочке большую коробку с золотом и серебром, то малышка затихала. Но это случалось редко, как правило, после застолий и не одной рюмки любимого коньяка бабушки. Зинка косилась на коробку завистливыми глазами. Но ей никогда не давали даже подержать её, не говоря уж о том, чтобы потрогать. Но мать Гали трогала. Ей чихать было на запреты в отсутствие свекрови. А если Алевтина Ивановна замечала, то всё списывалось на малышку — ведь драгоценности та любила также, как и бабуля.

У самой же Зинки ничего не было. Коленька оказался на редкость жадным и все деньги отдавал маменьке, но не жене. За это он получал по полной от жены в виде скандалов и криков, зато от мамы следовала похвала и пряник в виде уверений всех знакомых, какой у неё распрекрасный сын. Борьба была явно неравной, и Зина сдавала свои позиции, переходя от скандалов в оборонительное молчание. Ей было всего лишь двадцать три и выиграть битву у повидавшей жизнь женщины не было возможности.

Единственное, что объединяло семью, это малышка — забот о ней было великое множество. Когда Галка пошла, а через месяц побежала, то квартира бабушки застонала от разрушений. Ведь слово «нет» в круг понимания девочки не входило.