Возрождённые тишиной. Свернуть к себе

Альго Мира

Миллионы сомнений…Тысячи страхов…Сотни обид…Одно решение.Боясь закончить жизнь в тишине и страдании, Татьяна принимает непредсказуемое решение. Одним махом она разбивает призрачную оболочку семейной жизни, которая давно пуста.Потерять всё, чтобы обрести главное.

Фотограф Анатолий Мищенко

Дизайнер обложки Альго Мира

© Альго Мира, 2022

© Анатолий Мищенко, фотографии, 2022

© Альго Мира, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4498-8539-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Ноябрьский ветер леденил руки и щёки. Он нашёптывал о приближении зимы и скором снеге. Серые тучи нависли над головой. По тротуару устало шла пожилая женщина. Плечи тянули её к земле, словно тяжёлый рюкзак давил спину, хотя в руках она несла лишь лёгкую сумочку. Мешковатое пальто кричало о вечной экономии. Юбка ниже колен смотрелась несуразно со стоптанными сапогами и не скрывала лишние килограммы. Волосы небрежно выбивались из-под простой беретки. Отсутствие макияжа подчёркивало возраст. Глаза женщины выдавали тоску и потерю веры в будущее.

Мимо неслись машины, навстречу спешили люди, а Татьяна плелась в сторону дома. Небывалый груз лежал на сердце и наполнял глаза слезами.

Ей вспоминались тридцать четыре года брака.

…Началось всё необыкновенно. Любовь с первого взгляда. Вадим не отходил от неё ни на шаг. И они поженились через несколько месяцев после знакомства. Радость совместной жизни. Глаза, искрящиеся счастьем. Они, ещё молодые, шли рука об руку, вместе мечтали и строили планы. Казалось, весь мир принадлежал им.

Как они берегли и ценили друг друга! Он готов был сделать для неё всё. А её сердце замирало от блаженства, что рядом он. Она боготворила и восхищалась мужем. Но незаметно подкрались ссоры, хлопанье дверей, ругань, откровенное хамство. Скандалы ворвались в дом.

Когда они перешагнули ту черту, за которой мирная семейная жизнь сменилась военными действиями?!

…Станиславу всего лишь два, Борису — семь. Ещё жив дедушка — отец Вадима. Как молоды они были. Если бы она тогда нашла в себе силы всё изменить, не заводить дело так далеко. Быть может, она создала бы новую счастливую семью. Если бы…

О, что себя корить?!

Тогда он назвал её дурой при сыне и отце. Конечно, за дело. Но можно ли даже по делу оскорблять человека? Жену? Любимую женщину?

Она согласилась — во всём виновата она, сделала плохо. Простила в тот раз, а потом ещё и ещё. Так оскорбления стали привычны.

Как быстро летело время.

…Двадцать лет назад. Дети подрастали. Проблемы росли вмести с ними. Вина подкатывала и увеличивалась в размерах. А он был рад нагрузить жену и своей ношей. Зачем?! Чтобы облегчить жизнь себе?! За всё, что делал он, в ответе стала она — за любую его ошибку. Терпение лопнуло, но страх обидеть любимого мужчину сидел глубоко внутри. Очень мягко она попыталась рассказать о своих чувствах и вызвала шквал. Он, не церемонясь, вывалил ей на голову всё, что думал.

Может быть, в этом кроется ошибка? Надо было бить тарелки, кричать во всё горло, пинать ногами, чтобы освободиться от боли незаслуженных укоров и упрёков. Но она так не умела. Хорошая девочка должна оставаться хорошей в любой ситуации.

Как говорится, это были ещё цветочки.

О, если бы она остановилась в своём желании ему угодить и оградить от плохого, пусть этим плохим была она сама.

…Первая любовница. Та, о которой узнала она.

Он припозднился. А у неё выдался тяжёлый день. На работе завал, старшему грозила двойка в аттестате, младший подрался в школе. Она очень устала, пытаясь всё решить, и уснула, лишь голова коснулась подушки. Его не было. Но он предупреждал о задержке. В два ночи хлопнувшая дверь разбудила её. Возня в коридоре, ванной. Он лёг рядом. Она притворилась спящей. Разговаривать не хотелось. Через минуту раздался храп, а её насторожил запах спиртного. Она встала. В прихожей валялись ботинки, портфель. Она заглянула внутрь — деловые бумаги. На кухне лежали брюки. Проверила — карманы пусты. В ванной пол украшала рубашка. Она взяла её в руки, чтобы положить в корзину. Красное пятно бросилось в глаза. Помада! Она опустилась на пол. Беззвучные рыдания никто не услышал. Заснуть больше не удалось. А днём, подходя к зеркалу, она думала, что некрасива: морщины, лишние килограммы, застиранная одежда. Ей скоро сорок пять, куда уж тягаться с молоденькими красотками.

…Вскоре последовала первая ночёвка вне дома…

Он даже не предупредил и не стал оправдываться. А она стерпела.

Подобные случаи участились.

Младшему стукнуло пятнадцать. Он всё спрашивал, где папа, а она выгораживала и защищала мужа, каждый раз выдумывая новую ложь. Старший сын к тому времени вылетел из гнезда.

Каждый случай оставлял на сердце рубец. Но она прощала.

Татьяна подошла к дому. За стремительным бегом мыслей путь пролетел незаметно. Неумолимые стрелки показывали три. Прошло целых два часа. Моросящий дождь женщина заметила только, когда доставала ключи — сумка была мокрой.

Привычный кивок консьержке. Треснутое зеркало в лифте отразило намокшие волосы. «Да, — вздохнула Таня. — Я его понимаю».

Квартира не обрадовалась хозяйке. Здесь встретила пустота. Вещей стояло много, но вокруг не чувствовалось жизни и радости. Всё лежало строго на своих местах. Порядок отдавал казёнщиной.

Татьяна прошла прямиком в ванну. Душ и тёплый халат не принесли облегчения.

Дети, став взрослыми, теперь лишь изредка навещали родителей. С момента их ухода в доме поселилась тишина, которую нарушал только очередной скандал.

«Зачем я живу с ним? — размышляла Татьяна на кухне. — Он уже и не скрывается».

Слёзы не заканчивались. Сегодняшняя встреча никак не шла из головы. Перед глазами стоял Вадим в обнимку с длинноногой красоткой.

Татьяна подошла к зеркалу:

— Старуха! Страшилище! Уродина!

Слово за слово она втаптывала себя в грязь. А сердце разрывалось от боли. Ни есть, ни пить не хотелось. Татьяна бросила чашку в раковину и подошла к шкафу. Одним махом вещи полетели на пол.

Она начала перебирать одежду и события жизни. Собираясь с мыслями, она уложила чемодан. Решимость наполнила её. Крышка с шумом захлопнулась.

Всё! Пора положить этому конец. Двадцать пять лет не стоили её терпения. Ничего! Ничего не изменилось!

— Мне не страшно остаться одной, — прошептала пожилая женщина. — Я боюсь умереть здесь в тишине.

Она умылась и подкрасила глаза. На кухне загремела посуда, зашумела вода. Звуки нехитрой песенки разнеслись по квартире. Дом удивлённо прислушался.

Ужин стыл на плите. Таня сидела и постукивала ногтями по столу. Девять… Десять… Одиннадцать… Он даже не позвонил. Набирать первой не хотелось. Телефон лежал рядом. Женщина брала его каждые пять минут — вдруг пропустила вызов.

Хлопнула дверь. Татьяна вздрогнула. Спина напряглась. В прихожей послышалось бурчание. Возле кухни мужчина встал, как вкопанный. За столом сидела жена. Это не входило в ритуал семейной жизни. Вадима охватило смущение — он явно не стремился к общению, поэтому решил пройти мимо, но ровный голос остановил его.

— Ты готов?

— К чему?

— К разговору… Откровенному разговору…

Она встала и посмотрела на мужа. Несмотря на возраст, он был красив: прямая спина, широкие плечи, высокий рост. Он мог свести с ума любую. Как он умел ухаживать, она знала не понаслышке. Но это парадная сторона фасада, а сзади… грязь, вонь, смердящие кучи, запах которых она больше не могла выносить.

Она смотрела прямо в глаза. Слёз не было и назад пути тоже. Лицом к лицу…

«Давно пора было сделать это», — пронеслось в голове у Татьяны.

А чисто выбритое лицо Вадима наливалось злобой. Он вспыхнул. Изо рта брызнула слюна.

— Ты! — вскричал он. — Опять тебя всё не устраивает! Посмотри на себя!

Тут он был прав. Она давно махнула на себя рукой, стараясь на всём экономить. А он добавлял масла в огонь:

— Села мне на шею! — любимая фраза мужа ранила как всегда.

Обычно она послушно умолкала и, плача в подушку, отпускала обиду — негоже хорошей девочке обиды в сердце носить. Но сегодня она не стушевалась, согласно кивая головой, что он прав: терпит её, хотя мог бы давно бросить. Всю совместную жизнь он ей внушал это.

Она подняла ясные глаза:

— Я посмотрела. Подумала. И… поняла, что тебе не пара. Ты слишком хорош для меня. Мне только шестьдесят. Я могу прожить ещё десять, двадцать, а может даже и тридцать лет. Я уже ненавижу себя, а через эти годы…

— Да, — закричал он, — я терпел! Столько времени! Я всё делал! Всё! А ты…

Она улыбнулась, но дрожащий голос выдавал волнение:

— Делал всё… Но не для меня, а для себя.

Он замахнулся. Она не дрогнула:

— Меня ничего не связывает с тобой. С квартиры как раз съехали квартиранты.

Он схватил её и хотел ударить. Но знакомого страха его потерять не было. И муж стушевался:

— Ты разлюбила меня?

— Я полюбила себя, — сказала она тихо.

Чемодан стоял наготове. Татьяна взяла его в руки. Ноги скользнули в сапоги. Сердце дрогнуло, глаза наполнились слезами. Но она не обернулась.

Дверь хлопнула. И Вадима накрыла тишина. Он сел на стул в прихожей и закрыл лицо руками. Страшно хотелось выпить.

Да, он привык к ней. Тридцать четыре года совместной жизни. Как тут не привыкнешь?!

Да, у него были и есть любовницы — молодые, красивые, не то, что она.

Точно! Нужно поехать к кому-нибудь…

Но не хотелось. Сердце налилось тяжестью, в груди защемило.

Он надел шорты, спортивную майку и встал на беговую дорожку. Спорт успокаивал ум и приносил облегчение. Но сейчас даже стремительный бег не заглушал опустошающих мыслей.

Он бежал ещё и ещё, но мысли стучали и пульсировали в голове.

«Дура! Скотина неблагодарная! Уродина!» — Вадим не скупился на брань.

Но успокоения не наступало. Он давно перестал считаться с женой и принимал её скорее за… предмет интерьера. Удобно: всегда вкусная еда, в доме чисто и прибрано, дети под присмотром. Но сыновья выросли.

Он в гневе сорвал с себя спортивную одежду и принял душ.

Тишина в квартире рождала рой мыслей. В груди клокотала злость и не давала уснуть.

Как она посмела уйти?! Ведь она всегда во всём соглашалась с ним, перенося все его выходки.

Что же случилось!? Кто-то науськал?! Она что-то узнала?! О его похождениях она знала давно… Почему сегодня?

За думами пролетали часы.

Пробило три.

Четыре часа утра.

Вадим махнул рукой.

— Поеду к Катьке, — пробормотал он. — Развеюсь. А то эта… совсем меня из колеи выбила.