Идеи и идеологии

Альберт Савин

Человечество, как сообщество не просто разумных существ, а и способных на идеи и идеологии к более светлому будущему – без них развиваться уже не может. Но та идеология, что от самых незрелых лет внедряется на идее самого светлого будущего на том свете – по меньшей мере неправомерно и парадоксально.

3. Живые истоки любви и добра

Озабоченные посулами любви и добра с небес, которым принялись бить поклоны, умолять о милости, приносить пожертвования и петь хвалебные дифирамбы — мы как будто не замечаем, что реальные и бескорыстные любовь и добро начинают исходить прямо от реальных соитий, типичных для всего животного мира с непременным рождением детёныша.

И пожалуй нет более искренней обоюдной любви и добра, чем те, что одновременно рождаются между матерью и ребёнком — на кровно-родственной основе. Этим бы любви и добру бить поклоны, петь хвалебные дифирамбы и приносить пожертвования, а не просто окунать орущего младенца в купель с водой.

Очевидно, предвидя именно такие обстоятельства среди мирян, как верующих, так и неверующих — у Отцов-богословов зазвучали новозаветные нотки о том, что любовь и добро — они же не у Богов на небесах, а в сердце (или в душе — кому как удобнее!) каждого человека и сам Бог в них же и присутствует!

Вроде того, уже не плоть человека виновата во всех грехах, а сам человек в полнокровной и чувственной плоти волен распоряжаться тем, что ему выбирать — любовь с добром или зло с вредом. Выбрал второе, значит теперь сам и виноват. Выбрал первое — тут непосредственный в сердце-душе Бог и направил.

А может и это всего лишь искушение к тому, чтобы не обращали внимания на продолжение ортодоксальных древних ритуалов в Храмах и с Богом на небесах, со всеми к нему мольбами и поклонами?

3—1. Любовь с прелюбодеяниями

Да, человек способен собственным разумом выбирать как любовь, так и греховные прелюбодеяния — в полном соответствии с догмой о всеобщей любви не только к ближнему своему, но и к чужому дальнему и даже к врагу своему.

Но прелюбодеяния — они что же, только вчера, что ли, начались, а не от самого Сотворения по блаженной заповеди оказывать добро всем, нуждающимся в нём, независимо от того, кто и насколько дальний, чужой или враг? А таких, нуждающихся в любовном добре, по всему миру хоть пруд пруди, особенно в былых боевых колонах с маркитанскими прицепами — на службе за Веру, Царя и Отечество.

Чего не может человек — так это сделать сам себя равными со всеми. И почему-то от самого Сотворения люди оказались не равными, а либо талантливыми от Бога, либо вообще бесталанными. Это-то от чего зависело?

А ведь именно разброс уровней развития способностей к труду и творчеству, как раз и явился предпосылкой к расслоению людей на крайние сословия по материальной состоятельности и жизненному уровню, с разделением на богатых и бедных, господ и рабов. Какие между ними могли быть моральные заповеди, кроме покорности и долготерпению условных холопов перед условными Господами?

3—2. Причём здесь атеизм?

И при чём здесь вообще богохульный атеизм, если в ходе эволюционного развития человечества — вполне правомерно и рядом стали возникать институты на основе исследовательских наук, наук, прямо не совпадающих с богословскими и, наконец, светские общества-государства с конституционным отделением от него религиозных организаций?

Эти науки прежде всего и пришли к тому, что библейское Сотворение живого мира оказалось всего лишь ничем не подтверждаемой и застывшей догмой как по Ветхому, так и Новому Заветам, как при языческом многобожии, так и с приходом к Монотеизму.

Оказалось, что тот мир сотворялся, минимум, трижды: как тот, что явлен на свет, как тот, что погружается от света во тьму, и как отражённый и преломлённый индивидуальным сознанием каждого человека — в тесной зависимости не от абстрактной души, а от возраста и уровня своего развития.

Чисто вербальные божественные заповеди, отдельные нарушения которых могли просто прощаться, лишь бы греховодник явился к духовнику и также чисто вербально покаялся и раскаялся. Проблема оставалась в том — как этим раскаянием и прощением компенсировался вред и ущерб, наносимый грешником возможно далеко не одному потерпевшему. Очевидно, никак — смирением с грехами и долготерпением.

И так до тех пор, пока не появились кодексы гражданской ответственности, с подробнейшим перечнем нарушений против морально-этического поведения в обществе и персональной ответственностью за них, с возможно полной компенсацией вреда от нарушителя.

А, вцелом, все проблемы вылились на мировоззренческий уровень — что считать более ценным для людей: реальную жизнь и её спасение от бед, независимо от того, кто и во что верит-не верит (на примере нынешних МЧС), или только тех, кто глубоко верующий, а если нет — так пусть катятся из беды и прямо в ад.

Теперь что же — науку, школяров и студентов учебных заведений не богословского направления, а также спасателей, всех подряд выручающих из бед, включая из холопских бед от барства — причислять к атеистам, не желающим исповедоваться духовникам?

Или нынешним духовниками являться в армейские ряды, дабы завидовали салажата, какой он привилегированный — по самой Конституции, не рекомендующей служить с оружием в руках?

Другое дело, что государство государству оказались — рознь. Для кого-то оно всегда было родным Отечеством. А для кого-то было прямо необходимым, как аппарат насилия.