Антиджихад

Альберт Байкалов

Не знали москвичи, что более шестидесяти лет они жили на «пороховой бочке». При разборке гостиницы в центре города были обнаружены тонны взрывчатки, заложенной еще во время войны. Согласно плану, на случай сдачи Москвы врагу, все стратегически важные объекты должны были взорвать. Столицу не сдали, а тротиловые закладки остались. О них проведали чеченские боевики и теперь они ищут бункер с взрывчаткой. Если доберутся до него, масштабный теракт обеспечен. Но успеют ли? Группа спецназовцев под командой Антона Филиппова уже сидит в засаде и ждет «гостей»…

Глава 1

Гафур стоял в центре комнаты с чашкой горячего кофе в руке и завороженно смотрел на экран «Panasonik». Но его внимание привлекла не симпатичная дикторша, а то, о чем она говорила.

С тревогой в голосе миловидная дамочка сообщала о том, что при разборе фундамента широко известной даже за пределами России гостиницы, в специально оборудованной нише, обнаружены почти полторы тонны тротила. По всем признакам он был оставлен там еще во времена войны. У Гафура, приехавшего в столицу только с одной целью — прославить себя на весь исламский мир, такие новости просто «срывали крышу». Сейчас он размышлял над тем, как сделать так, чтобы взять хотя бы половину найденной взрывчатки. Две машины с подобным обнаруженному в гостинице взрывчатым веществом, отправленные лично для него, были задержаны ФСБ еще в Ставропольском крае, и теперь он был сапожником без сапог. Необходимо было как-то восполнить потери.

Поглощенный своими мыслями, Гафур не замечал, как ароматный, горячий напиток вытекает из чашки на ковер, образуя коричневое пятно.

«Надо найти людей, кто будет оформлять акт на уничтожение находки, и заплатить им за каждый спасенный килограмм по десять долларов. Нет! По двадцать! Взрывчатка в Москве, да еще в таком количестве! Я смогу затмить подвиг братьев, которые атаковали Башни-близнецы в Америке, и покрыть себя славой!»

— Милый, — влажный язычок скользнул от ступни по голени к колену, потом выше, по покрытому густой черной порослью бедру, и вот уже головка Зины оттопырила домашний халат в том месте, где располагалось его мужское достоинство.

Гафур не заметил, как, выбравшись из спальни, Зина подползла к нему, словно кошка, и поднырнула под полу халата.

Сейчас было не до нее. Грубо толкнув Зину коленом в упругую грудь, он отправился в ванную, на ходу размышляя, как распределить тротил, который скоро попадет к нему в руки. В том, что это случится, Гафур был уверен: у него есть деньги, а в России для достижения любой цели, кроме них, ничего больше не нужно.

«Можно заминировать пару десятков автобусов и рвануть их в „час пик“, можно заказать полсотни женщин, и эти тупые „бомбочки“, разбредясь по центру этого города, вмиг унесут с собой тысячи неверных, можно… Нужен старик Камаль! У него связи, а главное, светлая голова», — размышлял Гафур, стоя под струями горячей воды.

Ненасытная Зинка, с огромными грудями и гладко выбритым лобком, не оставила его в покое и здесь. Иногда ему казалось, что для этой синеглазки не существует ничего более, кроме секса. Изредка, оглядывая себя в зеркале, он не мог понять, как такая красивая женщина могла польститься на огромного, с узким лбом, густыми, почти в палец шириной, бровями и глубоко посаженными глазами мужчину. Гафур знал, что он некрасив, даже страшен, и гордился этим. Воин должен быть таким. Он одним своим видом может нагнать страх на врага и вынудить того сложить оружие. Но эта-то что в нем нашла?

Ее точеная, с нежной бархатистой кожей ножка скользнула между двух его ножищ, едва не свалив на пол ванной комнаты. С трудом удержав равновесие, Гафур схватил Зинку за осиную талию двумя своими лапами, развернул ее на сто восемьдесят градусов, нагнул… Зинка замерла в ожидании вожделенного секса. Он даже почувствовал легкую дрожь ее тела… Но Гафуру сейчас не до женщины, как бы ни была она красива. Со всего размаха он стал хлестать ее ладонью по ягодицам.

Рык Гафура заглушил нечеловеческий вопль Зинки.

–…Говорил, женщина, когда занят, не лезь!.. Говорил, не гладь меня, когда я думаю. Получай!

— Ой, родненький! Мамочки…

Гафуру не пришлось лететь в Эмираты, чтобы встретиться с Камалем, когда раздался телефонный звонок.

Зинка, лежа на животе поперек кровати, жалобно постанывала и бормотала слова, которых Гафур разобрать не мог, сам же Гафур повязывал на мускулистой шее галстук.

Узел не получался, Гафур был зол, но просить Зинку взять трубку не решился. Подойдя к журнальному столику, он схватил сотовый телефон, и, не взглянув на определившийся номер, приложил мобильник к уху.

— Да!

— Что, дорогой, не в духе?

Услышав голос Камаля, Гафур растерялся.

— Здравствуй! Почему молчишь? — продолжал знакомый до боли старческий голос.

— Здравствуйте! — почти взвыл чеченец, отчего прижатая плечом к уху трубка выскользнула и грохнулась на пол.

Встав на четвереньки, смешно перебирая руками и ногами, Гафур ринулся под кровать и со всего размаха врезался в ее спинку. Зинкины постанывания вмиг прекратились.

Едва Гафур дотянулся до телефона, он тут же трясущимися руками вновь приложил его к уху.

— Что там у тебя? Почему так долго не отвечал?

Гафур поднялся и с ненавистью посмотрел на Зинку, размышляя над тем, как оправдать паузу. Однако араб не стал ждать ответа:

— Жди меня в полдень, — Камаль отключил телефон.

Гафур медленно опустился в кресло и задумался.

Выходит, Камаль в Москве. Места встреч на случай его прилета они оговорили еще в Каире. Сегодня вторник, значит, он подъедет в торговое представительство. Гафур посмотрел на часы, потом бросил брезгливый взгляд на Зинку, встал и, теребя подбородок, зашагал из угла в угол спальни.

На встрече он уже должен чем-то удивить своего хозяина. Показать свою работу. Только чем?

Неожиданно ему пришла в голову мысль. Нужно прямо сейчас отправить Кривого и Дыбу на разведку к гостинице, и, если повезет, пусть попытаются отыскать там человека, готового помочь осуществить его план. Выглядят они довольно респектабельно, возможно, уже к обеду им даже удастся решить вопрос. Камаль наверняка прилетел по тому же делу и будет очень удивлен, узнав, что он уже нашел выход из положения.

Кривой и Дыба были обыкновенными отщепенцами, бежавшими в начале девяностых от правосудия в Чечню, которая в то время принимала у себя все отребье. Кривой, он же Криворучко Олег, неудачно «выбил» деньги у какого-то кооператора, после чего жена его стала вдовой, а дети сиротами. Среднего роста русоволосый паренек, имевший за плечами два года службы в армии и спортивную карьеру боксера, не захотел рисковать и в тот же день сел на поезд Москва-Грозный. Его дружок, Дыба, худощавый каратист-самоучка, и вовсе попал под расстрельную статью, вырезав целую семью начинающего предпринимателя. Поскитавшись по России и налюбовавшись своими фотографиями на известных стендах, он также рванул на Кавказ. Спустя год началась война, и парням ничего не оставалось делать, как встать в ряды новоиспеченной армии генерала Дудаева. Чувствуя себя чужими среди непокорных горцев, они всеми силами старались заработать авторитет, и это у них получилось. Их славянская внешность сыграла основную роль в том, что оба оказались в составе диверсионной группы Гафура, организованной в конце две тысячи пятого года. Пройдя дополнительную подготовку в лагерях Афганистана и Грузии, они вернулись на родину уже в ином статусе и под другими фамилиями.

Рука вновь потянулась к лежащему на столике телефону.

В свое время Гафур учился в Москве. И не где-нибудь, а в военном училище имени Верховного Совета, поступив туда после года службы в армии. Как удалось сыну обыкновенного председателя колхоза оказаться в стенах престижного по тем временам вуза, куда безродному вход был заказан, одному богу известно, но окончить его он не смог, так как сломал на третьем курсе нос внучатому племяннику известного на всю страну полководца. Сейчас Гафур вернулся сюда отнюдь не для того, чтобы вспомнить те годы и побродить по памятным местам. Он приехал возглавить мощную террористическую группировку и нагнать ужас на неверных.

* * *

Скатившись куда-то за Садовое кольцо, угасающее солнце освещало лишь верхние этажи высоток странным, желтовато-розовым светом, отражаясь от окон своими остывшими лучами.

Уставший за день город нервно гудел — сигналили машины, гремели трамваи. По тротуарам текли людские реки, образуя на перекрестках, у станций метро и остановок общественного транспорта некое подобие водоворотов.

Была пятница. Ресторан «Скала», расположенный на улице Декабристов в спальном районе Москвы, пока еще скучал в ожидании своих гостей. Из полутора десятков столиков «Бирюзового» зала занята была лишь треть.

Большинство посетителей в это время представляли собой разного рода служащих из расположенных по соседству фирм, адвокатской конторы и банка, заскочивших посидеть за чашечкой кофе, выпить рюмку коньяка под негромкую музыку, чтобы стряхнуть с себя накопившееся за пять дней рабочей недели напряжение. Они, подобно водолазам-глубоководникам, проходившим после погружения адаптацию в барокамерах, приводили здесь свою нервную систему в порядок перед тем, как отправиться домой. Исключение составляли лишь влюбленная пара да какая-то престарелая чета. Вся эта публика изредка посматривала в дальний угол зала, где все семь мест за столом заняли крепкие и сравнительно молодые мужчины, трое из которых имели ярко выраженную внешность так нелюбимых в столице лиц кавказской национальности.

Несколько раз из служебного входа появлялся невысокий седой толстяк в строгом черном костюме и безупречно-белой сорочке. Как бы невзначай окинув взглядом просторное помещение, он исчезал. В его глазах была заметна тревога.

— Слышь, Джин, видел, администратор зачастил? — спросил у своего соседа смуглолицый молодой мужчина со слегка вьющимися коротко стриженными волосами.

Угрюмый горец со свирепым выражением глаз с густыми, сросшимися на переносице бровями и массивной квадратной челюстью пожал мощными плечами:

— Ну, скажи что-нибудь, Вася.

— Боится, что здесь разборки могут начаться. — Мужчина, которого назвали Василием, бросил по сторонам настороженный взгляд и продолжил уже заговорщицким голосом: — А что? Четверо русских и трое урюков. Само собой напрашивается вывод — отношения выясняют.

— Слышь, ты, русский, — сидевший напротив кавказец со слегка вытянутым лицом наклонился вперед и с неприязнью посмотрел на Василия: — Сам урюк. Дошутишься…

— Ладно, хватит вам! — Устроившийся с торца стола мужчина строго посмотрел сначала на Василия, потом на сидевшего напротив кавказца. — Сейчас оба у меня получите.

Он выглядел немного старше остальных. Свободного покроя светлый костюм не скрывал его атлетической фигуры. Серые глаза, волевой подбородок и аккуратная стрижка пепельного цвета волос, словно магнит, притягивали взгляды снующих по залу официанток.

Василий заметно приуныл.

— Всегда так. Хотя, — он махнул рукой и пододвинул к себе тарелку с салатом, — отсутствие юмора — это патология. Медицина тут бессильна.

— В случае с тобой это точно, — вступил в разговор сидевший от него по правую руку наголо бритый крепыш с бесцветными бровями.

— Полынь, тебе-то какое дело? — Василий совсем раскис. — Хотел пошутить…

— А получилось как всегда, — закончил за него Полынь и подмигнул кавказцу: — Ты, Шамиль, не обижайся.

Он взял графин и разлил в рюмки водку. Вернув его на место, вопросительно посмотрел на сидевшего с торца стола мужчину. Тот кивнул едва заметно.

Кавказцы извлекли из карманов пиджаков ордена «Мужества» и по сложившейся традиции опустили в стаканы.

— Ну что, поехали, — вздохнул Шамиль.

Выпили. Те, у кого были ордена, извлекли их зубами. Сидевшие рядом собрались было помочь приколоть их на лацканы пиджаков, но Антон остановил их:

— На пенсии наденут.

Смутившись, чеченцы уложили ордена в коробки и вновь убрали.

Антон Филиппов и шесть офицеров разведывательно-диверсионной группы Генерального штаба, а, говоря простым языком, спецназа ГРУ, отмечали награждение своих сослуживцев-чеченцев правительственными наградами. В последней командировке на Северный Кавказ эти люди отличились. Работая под боевиков, смогли выйти на след банды полевого командира Халида Байханова, удерживающей в заложниках представителей иностранной делегации.

За три года службы чеченцев в спецназе у них это была первая награда. Хотя, не будь этих людей, многие операции могли бы попросту оказаться невыполнимыми. Бывшие сотрудники милиции Курчалоевского ОВД Вахид Джабраилов, братья Шамиль и Иса Батаевы были незаменимы не только при выполнении задач на территории Чечни, но и в других государствах исламского мира. Они могли запросто сойти за паломников в Эмиратах, за долечивающихся боевиков в Турции, за членов этнической преступной группы в Москве и других городах Европы.

Плотный график занятий и тренировок сочетался с частыми командировками. В любой момент группа Филиппова могла получить распоряжение убыть куда угодно. Накануне три офицера и прапорщик улетели в Афганистан для сопровождения сотрудника посольства. В первый раз решили отметить событие вместе, но не получилось.

Зал постепенно заполнялся людьми. Заиграла музыка. За соседним столиком устроились четверо молодых женщин. Потягивая красное вино и о чем-то вполголоса переговариваясь, они с интересом поглядывали в сторону спецназовцев. Судя по всему, этих особ больше всего интересовали Филиппов и сидевший рядом с ним Полынцев. Шутника Дорофеева они, к сожалению, могли оценить только со спины. На кавказцев женщины смотрели с некоторым опасением, видимо, так же, как и большинство посетителей, приняв их за бандитов, выясняющих отношение с конкурентами.

— Требую продолжения банкета! — не выдержал Дрон, покончив с эскалопом. Шаман вновь разлил водку.

— Шеф, может, что-нибудь скажешь? — спросил Полынцев.

— Скажу, — кивнул Антон и, взяв рюмку, хотел встать, но передумал и произнес тост сидя: — За то, чтобы это были не «крайние» награды, а те, которые будут еще, не вручались посмертно.

Снова выпили. Антон закусил салатом и посмотрел на часы:

— Что-то Родимова нет.

— Чует мое сердце, не к добру это, — пробубнил с набитым ртом Дрон. — Наверняка замышляет, как праздник испохабить. Он сон потерял, как узнал, что без спиртного нам не обойтись.

— Сплюнь, — Полынь постучал по столу. — Я на выходные сына в зоопарк обещал свозить.

— Мы с женой уже давно перестали заранее что-то планировать, — грустно вздохнул Антон. — Стоит только Сережке что-либо пообещать, как какой-нибудь новоявленный Бен Ладен очередную пакость устраивает.

— Значит, эта нечисть заранее узнает о твоих намерениях, — заявил Дрон, сделав лицо серьезным. — Я бы на твоем месте комнаты на предмет прослушки проверил, а супругу через детектор лжи пропустил.

Антон едва заметно улыбнулся шутке капитана.

— А вот и шеф! — Полынцев показал взглядом в сторону выхода.

Генерал Родимов направлялся через зал в их сторону.

Невысокий, абсолютно седой, со слегка заостренным носом, в светлом костюме, он, скорее, походил на математика или профессора, преподающего в институте, чем на военного, прослужившего в спецназе всю сознательную жизнь. Но внешность была обманчива. В свои пятьдесят пять Федор Павлович без труда мог пробежать любую дистанцию, предусмотренную программой боевой и физической подготовки, отстреляться из какого угодно оружия на уровне если не мастера спорта, то где-то в этих пределах, свалить в течение пары секунд несколько амбалов в рукопашном бою. Однако в спецназе не это главное. Идеальная память, быстрота реакции, интеллект, умение моделировать ситуации, ориентироваться в любой обстановке и принимать зачастую неординарные решения — вот те основные качества, которые объединяли сидевших за столиком людей с этим человеком.

— Наконец-то! — Филиппов встал, указав место напротив.

— Я ненадолго, — предупредил, усаживаясь за стол, генерал. — Неожиданно появились неотложные дела.

— Что, даже на пару часов их нельзя отложить? — Филиппов сделал лицо огорченным.

— Кто, кстати, вас по домам развозить будет? — проигнорировав вопрос, на полном серьезе спросил генерал. — Я смотрю, вы намерены здесь, по меньшей мере, еще не один литр осушить.

— У меня в детском кафе, напротив, жена и сын. Регина прекрасно управляется с любым видом техники, — отрапортовал Антон. — Джип под парами на стоянке.

— Мы своим ходом, — ответил Джин. — Так сказать, пешим порядком.

— Я на такси, — впервые за вечер серьезно ответил Дрон.

Полынь взял со стола графин и, поднявшись со своего места, плеснул генералу в рюмку водку.

— Поздравляю, — Родимов посмотрел на Джина, потом на сидевших рядом Батаевых и вздохнул: — Желаю скорого мира в вашей республике, здоровья вам и вашим близким.

— Спасибо, — поблагодарил Джин.

Выпили. На некоторое время за столом воцарилась тишина, нарушаемая лишь позвякиванием столовых приборов.

— Ну ладно, отдыхайте, — генерал встал. — Только чтоб завтра… — он шутливо нахмурил брови и постучал костяшками пальцев по столу. — Я еще, быть может, из вас хмель марш-броском вытряхивать буду. Кстати, — Родимов взглянул на Антона, — Туманов со своей командой уже вернулись из Афганистана.

— Шах случайно оттуда себе жену-мусульманку не привез? — улыбаясь, поинтересовался Дрон.

Все рассмеялись. Шаяхметов Марат был прапорщиком. Среднего роста, со слегка выпирающей нижней челюстью татарин никогда не лез за словом в карман и был в группе противовесом Дрону.

* * *

Когда Кривой и Дыба остановились по сигналу милиционера, стоявшего неподалеку от желто-полосатой ленты, на их лицах не дрогнул ни один мускул. Документы у них были в идеальном состоянии, внешность за более чем десятилетний срок отсутствия в стране изменилась, да и страна уже не та.

Втиснув свою «БМВ» между припаркованными у тротуара машинами, они некоторое время наблюдали за происходившим.

— Слышь, Дыба, — ковыряясь в зубах спичкой, наконец заговорил сидевший за рулем Кривой, — видишь, вон там, у грузовиков, военные ошиваются?

— Ну.

— А майора с красной мордой видишь?

— Да не слепой я, ты по делу говори! — вскипел Дыба.

— По ходу, он тут главный, это во-первых, а во-вторых, судя по его роже — «синяк».

— Согласен, — немного подумав, выдохнул Дыба, — только как к нему подкатить?

— Как учили, — усмехнулся Кривой и выбрался из машины.

Майор, о котором шла речь, стоял, привалившись спиной к дереву, вялым взглядом провожая редких прохожих, которые в основном представляли сейчас в этом районе практически все силовые структуры.

— Здравствуйте, товарищ майор! — Кривой стал вглядываться в опухшее, раскрасневшееся лицо мужчины.

— Ты что, журналист? — не выдержал военный.

— Нет, — Кривой отрицательно покачал головой. — Просто мне кажется, что мы знакомы. Вы где служили?

— В Забайкалье, ПриВО. — Стало заметно, что офицера эта тема тоже заинтересовала. Возможно даже, что и Кривой напомнил ему кого-то из сослуживцев. — А ты что, тоже сапер?

— Нет, — бандит развел руками, — пехота.

— В Чечне в командировке два месяца был, — продолжал вспоминать майор.

— Где? — Кривой оживился.

— Курчалой.

— В комендатуре?!

— Ну!

— Точно! — Кривой хлопнул себя по бокам руками. — Я в комендантской роте там барабанил.

— Срочную?

— По контракту…

Разговор пошел в нужном русле, тем более что Кривой, облазивший весь Северный Кавказ вдоль и поперек, хорошо знал Курчалой и его окрестности и, как говорится, «зацепил» майора, который на полном серьезе теперь считал его в доску своим.

— Долго здесь еще перекрыто будет? — Кривой показал взглядом на забитый транспортом проспект.

— А шут его знает. Пока не вывезут, — майор зло выругался. — Вытащили еще с вечера из-за стола, и вот до сих пор здесь торчу.

— Зачем?

— На весь найденный тротил по правилам составляется акт. Теперь, на полигоне, перед уничтожением, я должен буду засвидетельствовать, что по дороге ничего не пропало. Обычная формальность. В принципе, пока перегрузят, осмотрят все, — он закатил глаза к небу, — я здесь ни к чему. Просто живу далеко, потом тащиться не хочется.

— Понятно, — протянул с нотками разочарования в голосе Кривой. — Я думал, ты здесь за старшего…

— Начальства тут и без меня хватает, — майор невесело улыбнулся. — Только пока я и еще двое моих коллег свои закорючки на бумаге не поставим, этот сюрприз не будет считаться уничтоженным. А вот когда его на полигон собираются везти, это одному богу известно.

Он с тоской посмотрел на часы.

— Так пойдем в машину, — предложил Кривой, покосившись в сторону группы милиционеров. — Заодно и опохмелишься.

Воровато оглядевшись по сторонам, майор, которого, как выяснилось, звали Николаем, махнул рукой:

— Пошли.

Разговор возобновили уже в машине. Кривой познакомил военного со своим другом, назвав Дыбу для солидности Михаилом, и сразу полез в бардачок.

После ста граммов «Абсолюта» завели разговор о жизни, после двухсот Кривой стал намекать майору, что они с другом заядлые рыбаки, и неплохо было бы достать немного динамита. Николай отнесся к этому спокойно. Приезжайте, мол, к части, я вам пару шашек вынесу.

— Да мы не о том толкуем, старик, — вступил в разговор Дыба, которому наскучил затянувшийся диалог. — Ты сейчас ведь все это богатство на полигон повезешь, чтобы рвануть. А нам на всю жизнь половины этого добра хватило бы. Давай, мы тебе по тридцатке зеленью за каждый килограмм. А для списания ты там фейерверк и так устроить сможешь.

— Вы что ребята, бандиты? — вмиг протрезвевший майор округлившимися глазами посмотрел сначала на одного, потом на другого террориста. — Да вы знаете, какая это статья?! Нет! — Он с решительным видом взялся за ручку двери с твердым намерением покинуть машину. Но дверцы оказались заблокированными.

— Значит, дядя, разговор не получится? — Дыба плюнул себе под ноги и перевел взгляд на Кривого: — Сильно засветился?

— Если меня с этим пеньком и видели, то исключительно со спины.

— Это хорошо, — поворачивая ключ в замке зажигания, хмыкнул Дыба, — а я машину так поставил, ни одна падла не то что номера, марки не определила.

* * *

Регина едва успела свернуть, перескочив две разделительные полосы, как по тому месту, где только что находился джип, пронеслась милицейская машина с синими проблесковыми маячками, следом за которой, гремя бортами, проехали два «Урала». Колонну замыкал микроавтобус.

— «Разминирование», — прочитал по складам ничего не успевший понять Сережка, сидевший на заднем сиденье.

— Антон. — Вернувшись в свой ряд и прижавшись к обочине, Регина остановила машину и рассеянно посмотрела на разомлевшего после посещения «Скалы» мужа, устроившегося рядом. — Пересядь за руль. Что-то мне не по себе стало.

— Возьми себя в руки, — Антон сокрушенно вздохнул. — Ну как я выпивший поеду?

— Не отмазывайся, — она улыбнулась одними глазами, — ты же у меня самый-самый.

— Уговорила, — Антон едва успел щелкнуть замком дверцы со своей стороны, как по капоту легонько постучали милицейским жезлом.

— Когда надо, их днем с огнем не найдешь, — чертыхнулась Регина и вышла наружу.

— Так, гражданочка, — протянул худощавый милиционер, оглядывая голубоглазую блондинку с точеной фигуркой. — Двойная разделительная — раз…

— Поворот налево запрещен — два, — договорил за него вышедший на тротуар Филиппов. — Может, еще и аптечку проверишь? Сами все знаем. Только встань сейчас на то место, откуда она, говоря вашим языком, «маневр совершила», и посмотри, видно ли оттуда машину ваших коллег, которые летели как угорелые, без сирены.

— А вы, собственно, кто? — Постукивая на сей раз по открытой ладони жезлом, блюститель порядка перевел взгляд на Антона.

— Представьтесь для начала, товарищ сержант, как положено, а документы я вам уж точно предъявлю. — В голосе Антона появились металлические нотки.

— Сержант Пахомов.

Антон вынул из кармана пиджака удостоверение личности. Сержант потянулся было за ним, но Антон убрал руку, а другой слегка дотронулся пальцами чуть выше левого кармана форменной рубашки сотрудника ГИБДД.

— В развернутом виде.

— Филиппов Антон Владимирович, подполковник. Начальник оперативного отдела, — пошевелил милиционер одними губами. — Ну и что?

— Ничего, — спокойно пожал плечами Филиппов.

— Вы теперь домой общественным транспортом извольте добираться, поскольку права у вашей супруги изымаю, а машину отправляем на штрафстоянку. Или хотите сказать, что дальше сами поедете?

Милиционер, хитро прищурившись, посмотрел в глаза Антону. Запах алкоголя чувствовался за несколько шагов.

— Согласен, — Филиппов улыбнулся, оголив ряд ровных белых зубов. — Только ты перед этим у меня свое табельное оружие заберешь, ксиву и значок.

Опешив, сержант ухватился за опустевшую кобуру, потом похлопал себя по тому месту, где минуту назад висел значок.

— Ты… Вы…

Он бросил беспомощный взгляд в сторону своих коллег, стоявших у патрульной «Вольво». Как ни странно, никто из них не бросился ему на помощь. Напротив, покатываясь со смеху, они с интересом наблюдали за тем, как развиваются события у джипа. Рядом с ними, с пристегнутым к джинсовой курточке значком, стоял мальчуган, ехавший в остановленной машине.

— Ну ты, брат, даешь! — качая головой, милиционер растерянно озирался по сторонам, словно опасаясь того, что проезжающие мимо водители других машин заметят его оплошность. — Копперфильд нашелся!

— У меня в удостоверении между строк написано — фокусник. Ладно! — Антон дружески хлопнул сотрудника по плечу. — Понимаю. Не каждый день приходится останавливать супругу диверсанта.

После того, как инцидент был исчерпан, лицо его сделалось серьезным:

— Скажи, — Филиппов внимательно посмотрел на сержанта, — а откуда шла колонна?

— Да ты что, совсем ничего не знаешь? — пристегивая трясущимися после пережитого волнения руками значок обратно, пробубнил гаишник. — Гостиницу «Столичная» разбирали, а там, под фундаментом, в нише — ящики с тротилом. Больше тонны, — сержант снял фуражку, смахнул с тульи невидимую пылинку, вновь надел и пожал плечами: — Понимаю, война… Все такое. Но склад боеприпасов под таким доминой устраивать… Уму непостижимо. Я вот с матерью в старом доме живу. Тоже, черт его знает, может, и туда чего запихали.

— Ладно, — Антон потрепал сержанта по плечу, — бывает. Извините, что все так вышло…

Сержант кивнул вслед уходящему подполковнику и неожиданно схватился за погон, будто этот странный офицер мог и его ради шутки прихватить…

* * *

Гафур ходил из угла в угол своего кабинета, расположенного в офисе торгового представительства, с одинаковым трепетом ожидая как звонка от Кривого и Дыбы, так и сообщения секретарши о прибытии Камаля.

Наконец позвонил Кривой. Уговорить казавшегося поначалу доверчивым и жадным военного оказать помощь в приобретении взрывчатки не удалось. Причем, со слов бандита, с виду простоватый майор оказался руководителем группы, занимающейся непосредственно уничтожением опасной находки.

— Когда он понял, чего мы от него хотим, то попытался нас сдать, — закончил монолог Кривой. — Пришлось его похитить и увезти в надежное место.

По мере того, как сказанное доходило до сознания Гафура, его лоб покрывался испариной, а под левой лопаткой предательски заныло.

— Они что, с ума сошли? — машинально держа уже давно подающий короткие гудки мобильник у уха, произнес он вслух.

— Кто это, дорогой, у тебя сходит с ума? — громом среди ясного неба раздался от дверей голос Камаля.

Сухощавый старик с бесцветными глазами и смуглой, испещренной морщинами кожей неторопливо прошел к глубокому кожаному дивану и степенно опустился на него.

На самом деле настоящее имя этого человека было не Камаль, а Сарсур Махуль. Он лично курировал деятельность Гафура. Организовывал финансовую поддержку, определял цели и задачи, а при случае наказывал. В общем, для Гафура он был всем. Российским спецслужбам Сарсур Махуль был малоизвестен, да и наверняка в его биографии они не найдут ничего такого, что указывало бы на связь этого человека с Аль-Каидой. А между тем, этот гений конспиративной работы, через посредников, еще до приезда Гафура в Москву, организовал контакты не только с Хизб ут-Тахир аль-Ислами (Партия исламского освобождения. — Прим. авт.) и Аль-Ихван аль-Муслимун (Братья-мусульмане. — Прим. авт.), но и со скинхедами и другими националистическими группировками русских. Вынудив эти организации одному ему известными способами активизировать свои действия в столице, он рассчитывал отвлечь внимание российских спецслужб от появления в городе диверсионной группы, на подготовку которой, кроме нескольких лет, ушли очень большие деньги. От одних тренировок в стрельбе даже у Гафура волосы вставали дыбом. В специальный лагерь привозили краденых, купленных за мешок муки людей, просто провинившихся моджахедов, заставляли их бегать и прятаться, а обучаемому давали всего три патрона. Если он не мог их использовать по назначению, то иногда сам становился живой мишенью. Женщины пользовались единственной привилегией, у них было на два выстрела больше.

Сейчас, кроме группы русских, в столице двадцать хорошо подготовленных боевиков, большинство из которых чеченцы. Любой промах, который приведет к провалу организации или невыполнению задания, для Гафура может означать одно — он примет самую позорную смерть. Еще перед отлетом в Москву старик Камаль, напутствуя его, спокойным, обыденным голосом сказал: «Если что, ты будешь умирать долго и страшно, а в это время неверные будут испражняться на твое агонизирующее тело».

До этого времени о цели приезда речи не велось. Как сказал Камаль, «всему свое время». Первая задача — это всем прибыть в столицу неверных и разместиться на конспиративных квартирах. Причем он требовал иметь резервную жилплощадь. Этим занималась русская часть команды. Им легче договориться с хозяевами, они лучше знают менталитет своего народа. Тем временем остальные легализовались. Они нашли себе работу, немного изучили город.

Первый этап окончен. Сегодня Гафур, исходя из собственных умозаключений, самостоятельно приступил ко второй фазе операции. Он уже пытается на месте найти каналы приобретения оружия и взрывчатки. Уверенный в том, что ту же задачу ему поставит Камаль, чеченец был спокоен.

— Так ты мне и не сказал, кто сошел с ума? Разве уже есть такие? — насмешливо глядя в глаза Гафуру, напомнил Камаль.

— В центре города, при разборке фундамента, — начал было Гафур, но Камаль его перебил:

— Знаю.

— Я отправил людей, чтобы найти выход на тех, кто может помочь приобрести тротил. Двое русских…

— Кто?

— Дыба и Кривой…

— Понятно, говори.

— Нашли майора, который всем этим занимается. Подпоили… Предложили деньги. Он отказал им. Офицера пришлось похитить.

Пока шел этот странный диалог, Камаль, казалось, не слушал, а наслаждался роскошным интерьером офиса своего подопечного.

— Убили? — обыденным голосом спросил Камаль.

— Пока нет, — Гафур немного успокоился и взял себя в руки. Значит, он был на правильном пути.

— А зачем тебе взрывчатка? — ошарашил Камаль Гафура вопросом и уперся в него немигающим, холодным взглядом.

— Как? Так ведь…

— Молись, чтобы этот русский не пролил свет на то, зачем я сюда приехал, — Камаль встал и прошел к огромному окну. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как по улице проезжают вереницы машин, снуют люди.

Гафур так и стоял на том самом месте, рядом с офисным креслом, где и застал его араб. Он даже не убрал в карман сотовый телефон, по которому говорил с Кривым. Рубашка насквозь промокла и прилипла к спине. Шея от напряжения ныла, а в горле давно пересохло, но он не решался выпить воды.

— Сейчас срочно встретишься с Питоном. Какая у вас задача, я расскажу тебе по дороге в аэропорт. Через три часа у меня рейс на Дубаи. Приготовь надежную машину и человека, который слышит только тогда, когда ему прикажут это делать.

— У нас все такие, — слегка склонив голову, ответил Гафур.

Но Камаль уже вышел из кабинета. В приемной из кресел поднялись двое его телохранителей, и через пару минут серебристый «Линкольн», все это время стоявший на автостоянке компании, плавно выехал на шоссе.

Наблюдая в окно за тем, как машина, словно крейсер, набирает ход, Гафур чувствовал себя раздавленным и униженным. Камаль не только говорил с ним как с мальчишкой, он даже не удосужился поприветствовать его, как это принято на Востоке. Гафур понял, что, допустив единственную ошибку, перешел в разряд самой низшей группы людей. Подобных тем, которых использовали в лагерях подготовки для упражнений в стрельбе и отработки навыков обращения с холодным оружием.