Два тоталитаризма. Two brothers

Алмаз Браев

Теория Браева подсказывает общую тенденцию развития событий, которую следует ожидать. Но в процессе самой динамики развития событий начинает вмешиваться его величество случай. Да и роль личностей ещё никто не отменял. Самое важное, что можно получить: мотивацию действий и структурную последовательность втягиваемых социальных прослоек. Не стоит ожидать от логического инструмента чуда, как и недооценивать сильные стороны.

Глава IX

«Нет никакого государства!»

Когда немецкие зерефы, зеремиды пришли условно говоря к своим авторитетам, эволюционным примерам превращения из ничего в что то, — во врача, учителя, адвоката, что же они рассказали непрошенным гостям? Они им рассказали, даже если этой встречи не было вообще, вся эта связь немецкого общества условна: условность вероятного контакта я представляю в рассказе врачей и учителей своим подражателям, идущим по их следу развития и карьеры. Как состоялась немецкая солидарность? И в чем она проявилась?

Все эти врачи, учителя, адвокаты (еще лавочники, мелкие уличные торговцы по марксистским словарям) — это все есть буржуазия (тоже по марксистскому словарю), по современному толкованию — это средний класс. Так кто же к ним пришел и почему?

Экономический кризис не разбирает людей по сословиям. Но в большей степени он бьет по неимущим: рабочим, крестьянам, по служащим. Буржуазия буржуазии рознь. Как видим, и как нам преподносили: крупная буржуазия в своей неконтролируемой жадности доводит рынок к перегреву (товаров, капитала, спекулятивной массы). И от этого страдает само государство. Сначала рынок и рыночные агенты. Потом государство. Массовые увольнения рабочих приводят к безработице. Разоряются не только крупные заводчики, но конечно и мелкие спекулянты. Государство не может им помочь. Разве только выдачей бесплатной похлебки. Цены сначала высокие, государственные служащие не могут купить товары первой необходимости, потом низкие, рынок начинает заигрывать с покупателями, но служащие все равно не могут ничего купить. В этот момент все смотрят не на большего биржевика спекулянта, пусть даже самого большого олигарха, а на премьер министра правительства. Это он виноват! Он не предупредил, он допустил спекуляцию. Это он не остановил спекулянтов. Во всем кризисе обыватели винят правительство, а в лице правительства государство. Малоземельные крестьяне или арендаторы разоряются, их продукцию никто не покупает или продажа не окупает аренду. Все аграрные маргиналы устремляются в города. Это зерефы — наследники традиции, присоединяются к армии безработных — городских зеремидов. Зеремиды конечно все знают. И конечно, кто виноват, — государство! Но сельские зерефы идут еще дальше в своем вопросе и своем же ответе, — кто подставил правительство. Свой никогда не сделает это. На гадость, саботаж, вредительство способен только враг. Враг народа и государства. Для зерефов вредитель враг народа и этноса, для зеремидов враг — премьер министр. И только для врачей учителей нет врагов. В общем и целом конечно есть. Ремиды — это бывшие зеремиды и зерефы. Они также называют врагов по должности, поименно даже выделяют этнически. Но ремиды — государственники! Именно на них на самом деле держится общество. Поэтому они согласны, что виноваты чиновник, но они не согласны, что виновато государство! Государство — это свято. Только государство, земля отцов, алемания, фатерлянд существует на свете. У ремидов высокая рефлексия. Они могут отказаться от частности. Но они спасают государство, объявляет его невиновным. Именно совпадение низких потоков, низких нот, издаваемых зерефами и высоких тональностей исходящих из связок среднего класса взывает к жизни германский этатизм в виде нацизма. Беззвучные воззвания улавливаются вождями зеремидов, как правило также выходцами из провинции и детьми сельской интеллигенции и превращаются ими в хор, в какофонию орущих глоток. Немецкий нацизм получился совмещением зерефных обид, зеремидных комплексов с романтическим флером немецкого государства (от ремидов). Именно немецкие врачи и учителя, чиновники служащие спасли свое государство, а зерефы и зеремиды гипертрофировали вину врагов. Каждая группа рефлексии дала свою долю для германского нацизма. Концентрация среднего слоя или высокая урбанизация остановили другую версию выхода — классовую борьбу. Традиция сама подсказывает, как себя вести народу, а народ про это даже не знает.

Каждый человек и не только немец хочет завести семью. Чтобы завести семью, необходимо поднять свой статус. Чем выше статус, тем больше возможностей. Больше жен, больше детей. Одни социумы и народы видят свои возможности в достатке своего рода, этноса, другие народы — в процветании своего государства. Именно благодаря ремидам государство является гарантией процветания рода и этноса, хотя против ремидов, с ними не согласны начальные группы традиции и рефлексии. В России средний класс был ничем и не играл никакой роли. В момент кризиса состоялся диалог не с врачами и учителями, вооруженных рабочих и матросов, то есть переодетых крестьян, — роковой диалог, а с дворянами. Некому было рассказать о русском государстве и каком государстве, государстве царя и попов? Речь пошла не о государстве, а об обществе. Никакого государства! Это было самообманом всех.