ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа
Аллен Даллес, директор ЦРУ в 50–60-х гг., когда шла холодная война между Советским Союзом и США, как никто другой знал о тонкостях борьбы КГБ и ЦРУ и о том, какими методами пользовался КГБ на политической арене мира, где столкнулись в поединке две общественные системы – коммунизм и капитализм. В таких обстоятельствах разведывательные организации обеих стран делали все, чтобы доставить друг другу как можно больше хлопот. Естественно поэтому, что мнение непосредственного участника «войны спецслужб» о знаменитых шпионских операциях будет интересно всем.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Allen Dalles
IM GEHEIM DIENST
© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2016
© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2016
Сотрудникам Центрального разведывательного управления, мужчинам и женщинам, посвятившим себя делу создания американской разведслужбы
Глава 1
О себе
Интерес к международным проблемам появился у меня рано, фактически еще в детские годы. Я был воспитан на историях о 131-дневном путешествии на парусном судне моего деда с отцовской стороны из Бостона в индийский Мадрас, где он был миссионером. По пути он чуть было не потерпел кораблекрушение. А в юности я часто бывал в Вашингтоне с дедушкой и бабушкой по материнской линии. Мой дед Джон Фостер был государственным секретарем в 1892 году при президенте Гаррисоне[1]. За участие в Гражданской войне он получил звание генерала. Позже был назначен посланником в Мексику, Россию и Испанию. Моя мать в свои юные годы провела много времени в столицах этих стран, а отец получил образование за границей. Я рос в атмосфере семейных дебатов о том, что происходило в мире.
Мои самые ранние воспоминания — об испанской[2] и бурской[3] войнах. В 1901 году в возрасте восьми лет я жадно прислушивался к горячим спорам дедушки с его зятем Робертом Лансингом, который стал государственным секретарем при президенте Вудро Вильсоне[4], о достоинствах британцев и буров. Я даже изложил свое собственное мнение по этим вопросам в письменной форме — категорично и с орфографическими ошибками. Записки были обнаружены родителями и опубликованы в виде небольшой брошюры, которая пользовалась большим успехом в Вашингтоне и столичном округе. С таким «насилием над личностью» мне пришлось примириться.
После окончания колледжа в 1914 году за несколько месяцев до начала Первой мировой войны, будучи в полном неведении о драматических событиях, которые должны были вскоре разыграться, я отправился вокруг света, занимаясь преподавательской деятельностью в Индии, а затем в Китае и совершая длительные путешествия по Дальнему Востоку. В Соединенные Штаты мне пришлось возвратиться в 1915 году, а за год до вступления нашей страны в войну[5] стал сотрудником дипломатической службы.
В течение последующих десяти лет я служил, занимая ряд весьма интересных должностей: вначале в Австро-Венгрии, где в 1916–1917 годах наблюдал начало распада Габсбургской монархии, затем в Швейцарии — наши войска вели тогда боевые действия в Европе, а я собирал разведывательные данные о том, что происходило за линией фронта в Германии, Австро-Венгрии и на Балканах. Таким образом фактически я был в большей степени офицером разведки, нежели дипломатом. В 1919 году меня направили на Парижскую мирную конференцию, где я помогал вести переговоры по заключению Версальского договора, участвовал в определении границ нового государства — Чехословакии и занимался проблемами, касающимися революции в России и установления мира в Центральной Европе. После завершения конференции был в числе тех, кто открыл нашу первую послевоенную миссию в Берлине в 1920 году, а после служебной командировки в Константинополь работал четыре года в качестве начальника отдела Ближнего Востока государственного департамента.
В 1926 году я еще не исчерпал любознательности к мировым проблемам, но истощил свои финансовые ресурсы, поэтому мне пришлось возвратиться к практической деятельности в области юриспруденции, поступив на работу в нью-йоркскую юридическую фирму, старшим компаньоном которой был мой брат[6].
Эта практика неоднократно прерывалась правительственными командировками, когда я выступал как официальный советник нашей делегации на конференциях Лиги Наций по вопросам сокращения вооружений. В ходе этой работы я встречался с Гитлером, Муссолини, Литвиновым и лидерами Великобритании и Франции.
Я был тесно связан со своим братом Джоном Фостером Даллесом не только практической работой в области юриспруденции. Хотя он и был старше меня на пять лет, мы провели вместе многие годы нашей юности. В летнее время в начале девятисотых годов, да и позже, как только позволяла работа, Фостер и я отправлялись на семейную дачу в Гендерсон-Харбор на юго-восточном берегу озера Онтарио. Ее построил дед Джон Фостер еще в конце прошлого столетия. Он был страстным любителем ловли окуней на удочку. Это увлечение унаследовали и мы с братом. Вскоре к деду присоединились мои отец и мать с пятью детьми, из которых брат Фостер был самым старшим. Зять Фостера — Роберт Лансинг и моя тетя Элеонора Фостер Лансинг завершали команду старшего поколения.
Здесь на лоне прекрасной природы мы не только увлекались рыбалкой, парусным спортом и теннисом, но и вели нескончаемые дискуссии по крупнейшим мировым проблемам, с которыми начала сталкиваться наша страна по мере роста своего могущества. Дискуссии, естественно, имели вес и авторитет, поскольку в них участвовали бывший государственный секретарь и государственный секретарь будущий[7]. Мы, дети, были вначале лишь слушателями, но со временем стали принимать самое активное участие в дебатах по международным вопросам. Джон Фостер Даллес часто выступал как оратор, представлявший молодое поколение.
Мы были вместе в Париже в 1908–1909 годах, когда Джон работал над дипломом в Сорбонне, а я готовился к поступлению в Принстонский колледж. С 1914-го по 1919 год наши дороги разошлись, так как я отправился в кругосветное путешествие, а позднее приступил к службе в дипломатической миссии США в Вене. Но мы вновь встретились на Парижской мирной конференции в 1919 году. Наши задачи там были различными. Он принимал участие в работе по экономическим и финансовым вопросам мирного договора, я же — по политическим. Эта близость была мне дорога и продолжалась в последующие годы. Позже мы работали вместе, когда он стал государственным секретарем при президенте Эйзенхауэре[8], а я, будучи членом конгресса, при президенте Трумэне[9] получил назначение на должность заместителя директора Центрального разведывательного управления[10].
Будучи глубоко озабоченным основными проблемами нашего времени и переживая трагедию двух братоубийственных войн между наиболее развитыми странами мира, Джон Фостер своевременно разглядел появление новой опасности делу мира в философии и политике коммунизма. Он стал убежденным сторонником нового Центрального разведывательного управления и поддержал его деятельность, потому что хотел проверить свои собственные впечатления и мнение коллег в государственном департаменте, основываясь на всестороннем объективном анализе проблем, с которыми президенту и ему приходилось сталкиваться. Он всегда пытался определить сильные и слабые стороны того или иного аргумента, используя проверенные данные. Он не строил воздушных замков в международной политике, а старался проверить свои взгляды на оселке жестких реалий разведывательных оценок, расставляющих в определенном порядке элементы любой кризисной ситуации. В задачу разведки как раз и входило снабжение такими данными президента и государственного секретаря.
Как Фостер, так и я, еще со времен нашей прежней деятельности в области юриспруденции и дипломатии находились под сильным влиянием принципов Вудро Вильсона. На нас произвела глубокое впечатление его высокая целеустремленность, которую он проявил в ходе парижских мирных переговоров, где его первой и главной целью было создание Лиги Наций, предназначенной для осуществления политики мира.
Мы разделяли его озабоченность срывом версальских переговоров, которые, несмотря на все то, что предпринимал президент Вильсон, не смогли обеспечить создания реального базиса для прочного мира. Мой брат, как и другие его коллеги по делегации США, боролся против нереалистических пунктов о размерах репараций Германии. А я работал над тем, чтобы смягчить некоторые территориальные решения, которые победители буквально навязывали немцам в Версальском договоре. Все, вместе взятое, что мы тогда могли увидеть, способствовало возникновению у немецкого народа чувства горечи, ущербности и обиды, что в конце концов привело Гитлера к власти и войне в Европе.
Когда в 1941 году война стала угрожать нам, президент Франклин Рузвельт[11] вызвал полковника (он стал впоследствии генерал-майором) Уильяма Донована в Вашингтон и поручил ему создать разветвленную разведывательную службу. В качестве организатора и директора Управления стратегических служб (УСС) — так назвали новый секретный орган в период Второй мировой войны — Билл Донован, по моему мнению, может по праву рассматриваться как отец современной разведки Соединенных Штатов. После событий в Перл-Харборе[12] он попросил меня перейти к нему, и я служил в этом управлении до окончания войны против Германии и Японии.
В течение этих потребовавших много сил и нервного напряжения четырех лет я работал главным образом в Швейцарии, а после окончания военных действий с Германией — в Берлине. Я полагаю, что каждый эпизод моей службы может служить наглядным пособием для освоения профессии разведчика. А у меня такие случаи следовали один за другим. Поэтому воспользуюсь ими для иллюстрации отдельных положений и выводов в этом повествовании. После прекращения боевых действий с Японией я возвратился в Нью-Йорк и возобновил юридическую практику. Но как бы то ни было, все это не мешало мне играть активную роль в разработке законодательных основ для создания в 1947 году Центрального разведывательного управления.
А еще через год президент Трумэн попросил меня возглавить комитет, состоявший, кроме меня, еще из двух членов — Уильяма Джексона, служившего в военное время в армейской разведке, и Матиаса Корреа, бывшего помощника по специальным вопросам военно-морского министра Джеймса Форрестола. В нашу задачу входило составление доклада об эффективности ЦРУ, созданного в соответствии с законом 1947 года[13], и характере его связей с деятельностью других разведывательных органов правительства.
Наш доклад был представлен президенту Трумэну в момент его переизбрания, и я возвратился снова к своей юридической практике, полагая, что на этот раз окончательно. Но составление доклада для правительства имеет иногда неожиданные последствия. Вас могут попросить помочь выполнить собственные рекомендации. Именно это и случилось со мной. Наш доклад содержал предложения о некоторых коренных изменениях в организации ЦРУ и, в частности, в системе определения разведывательных оценок. Генерал Уолтер Беделл Смит, который был назначен директором ЦРУ в 1950 году и уже выдвинул в качестве своего заместителя кандидатуру Уильяма Джексона, пригласил меня приехать к нему для обсуждения доклада. Я отправился в Вашингтон, рассчитывая пробыть там недель шесть. Но остался в ЦРУ на одиннадцать лет, из них почти девять в качестве директора управления.
Возвратившись к частной жизни в ноябре 1961 года, я почувствовал, что настало время, чтобы кто-нибудь сказал то, что должно быть сказано о разведке, как жизненно важной структуре нашего правительства. Поразмыслив, я решил, что, наверно, мне удастся сделать это лучше многих.
Я работал над книгой как частное лицо и хочу, чтобы всем было ясно: высказанные здесь взгляды принадлежат лично мне и на их публикацию не испрашивалось специально ни разрешения, ни одобрения Центрального разведывательного управления или других правительственных органов.
Разведка, по-видимому, наименее понятная и наиболее изображаемая в искаженном виде профессия. Одну из причин такого явления вскрыл президент Кеннеди[14] в своем выступлении 28 ноября 1961 года, когда он приехал к нам, чтобы торжественно открыть новое здание штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли[15] и одновременно распрощаться со мной, как с директором. Он тогда заметил: «О ваших успехах громко не говорят, об ошибках же трубят вовсю». Ибо по вполне понятным причинам нельзя ничего говорить об операциях, которые проводятся успешно. Те же, которые терпят неудачу, становятся известны вопреки нашей воле.
Президент добавил тогда еще несколько слов, чтобы подбодрить тысячи сотрудников ЦРУ: «…но я уверен, что вы понимаете, насколько важна ваша работа, сколь она полезна — и как высоко будут оценены ваши усилия на всем протяжении истории. А сейчас я хочу выразить вам свою признательность; уверен, что вы и в будущем будете достойны той похвалы всей страны, которую заслужили в прошлом».
Вряд ли имеет какой-либо смысл ожидать должного понимания разведывательской работы и ее поддержки в стране, где лишь считанные единицы в исполнительных и законодательных органах знают все, касающееся ЦРУ. Все остальные люди пополняют свои знания о разведке из так называемых доверительных историй, написанных авторами, которые сами никогда не имели допуска к первоисточникам.
Конечно, разведывательные секреты не раскрываются по веским причинам. Следует хорошо помнить: то, что известно широкой публике, обязательно становится достоянием противника. Как бы то ни было, строжайшая дисциплина и конспирация — главные составляющие профессионального искусства разведки независимо от того, какая нация ее ведет. Это общеизвестно и не составляет никакого секрета. Но то, что я не вправе раскрывать, так и останется нераскрытым. Это в первую очередь — где, как и когда применялись или будут использованы те или иные оперативные приемы. И мы обязаны молчать до тех пор, пока их не раскроют где-то в другом месте и помимо нашей воли, как, например, в случае с «У-2»[16].
ЦРУ не является подпольной организацией. Это вполне легальное учреждение и, чтобы получить точное представление о том, чем оно занимается, следует прочитать закон — Акт о национальной безопасности 1947 года. Конечно, у него есть секретные приложения, и они позволяют Совету национальной безопасности, а в конечном счете и президенту ставить перед управлением и другие разведывательные задачи, кроме оговоренных в законе. Дополнительные функции, естественно, не раскрываются. Но ЦРУ — отнюдь не единственный правительственный орган, где секретность играет важную роль. Государственный департамент и министерство обороны также соблюдают строжайшую секретность относительно своей деятельности.
Одним из моих руководящих принципов в разведывательной работе, когда я был директором Центрального разведывательного управления, — использование любых цивилизованных средств для сохранения секретности и безопасности производимых операций, но только там, где это необходимо, не делая из этого фетиша в тех случаях, когда это стало известно как друзьям, так и врагам.
Вскоре после того, как я стал директором, мне пришлось столкнуться с ярким примером, когда секретность при определенных условиях становится совершенно бесполезной. Доктор Милтон Эйзенхауэр, брат президента, условился о встрече со мною. Президент вызвался подвезти его ко мне в управление. Они выехали (я полагаю, не предупредив об этом секретную службу[17]), но не могли найти управления, пока не позвонили мне по телефону, чтобы уточнить адрес. Это побудило меня выяснить, для чего нужна такая секретность. В то время на воротах в заборе, окружавшем штаб-квартиру ЦРУ, висела вывеска «Правительственная типография». А водители вашингтонских экскурсионных автобусов имели обыкновение останавливаться недалеко от них, давая возможность экскурсоводам рассказать туристам о том, что за колючей проволокой находится самое секретное учреждение Вашингтона, могущественная американская шпионская организация — Центральное разведывательное управление. Я выяснил также, что фактически каждый водитель такси в столице знал, где находится ЦРУ. Тогда я распорядился снять фальшивую вывеску и повесить у въездных ворот другую, с настоящим названием. И сразу с нас спало покрывало романтичности и таинственности и мы перестали быть загадочным объектом для гостей столицы, а сделались просто одним из правительственных учреждений. Излишняя секретность может нанести вред, как и излишняя болтливость.
Примером, как определенная публикация оказывается полезной в сборе разведывательной информации, может служить то, что случилось со мною во время Второй мировой войны, когда в ноябре 1942 года я был послан в Швейцарию генералом Донованом из Управления стратегических служб. В Берне я занял должность помощника руководителя нашей дипломатической миссии. Один из наиболее известных швейцарских журналов опубликовал статью, в которой говорилось, что я прибыл туда в качестве специального и секретного представителя президента Франклина Рузвельта. Исходя из этого, могло создаться впечатление, что эта непрошеная реклама будет мешать моей работе. Но произошло совершенно обратное. Хотя я скромно отрицал, что мне приписывали, в сообщение журнала почему-то поверили. А в результате ко мне стали стекаться толпы носителей информации, среди которых, правда, были люди со странностями, но встречались и очень интересные личности. С разведывательной точки зрения, конечно. И если я не мог порой отделить зерен от плевел, то это лишь потому, что не был подготовлен к такой работе. Способность правильно оценивать людей — одно из главных качеств офицера разведки.
Если мы будем пытаться окутывать секретностью все, что касается разведки, это может привести нас к напрасной трате сил и средств для обеспечения безопасности операций, в которых секретность обязательна, чтобы достичь успеха. Каждую конкретную ситуацию следует оценивать, исходя из фактов, имея в виду принцип сокрытия от потенциального противника любой полезной для него информации о секретной разведывательной операции и людях, в ней участвующих. Предписание Джорджа Вашингтона, посланное 26 июля 1777 года полковнику Элиасу Дейтону, не потеряло своего значения для организации и проведения современных разведывательных операций:
«Необходимость организации и ведения надежной разведки несомненна и не требует в дальнейшем доказательств. Мне остается добавить только то, что Вы должны держать все это в секрете насколько возможно. Успех многих предприятий зависит от того, как строго соблюдается секретность, без этого они в большинстве своем терпят провал, даже если их хорошо спланируют и создадут реальные предпосылки для успеха».
А в общем американцам присуще говорить слишком много о делах, которые должны быть секретными. У меня такое чувство, что мы выдаем значительное количество наших секретов, в особенности в области производства вооружений, и что мы часто не видим существенного различия между операциями, которые должны сохраняться в секрете, и теми, которые по своему характеру не являются секретными. Временами случается, что наша пресса слишком усердствует в поисках «сенсаций», связанных с будущими действиями в области дипломатии, политики и военного планирования. Мы научились понимать значение секретности во время войны, хотя даже и тогда время от времени случались серьезные промахи и совершались неблагоразумные поступки. Но нам следует четко сознавать, что в период «холодной войны» противник постарается использовать любой случай, когда мы ненароком разгласим тайну или допустим какую-либо публикацию, которую можно использовать в разведывательных целях.
Разумеется, при нашей системе государственного правления и с учетом законных интересов общественности и прессы невозможно возвести стену молчания вокруг разведки. Да я и не предлагаю, чтобы это было сделано. Ни конгресс, ни администрация не имели такое в виду, когда принимался закон 1947 года. Более того, нужно давать соответствующую информацию, когда необходимо укрепить доверие общественности к разведывательной деятельности и когда профессия офицера разведки должна получить заслуженно высокую оценку и повсеместное признание.
Самое важное из всего сказанного — это необходимость того, чтобы как лица, имеющие допуск к секретным материалам, то есть сотрудники разведывательных органов, так и общественность разделяли убеждение: тайные операции и вся разведывательная деятельность могут существенно помочь в деле безопасности страны.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Гаррисон Бенджамин (1833–1901) — 26-й президент США (1889–1893). (Здесь и далее примеч. перев., кроме оговоренных особо.)
2
Испано-американская война (1898), в результате которой США захватили Филиппины, острова Гуам и Пуэрто-Рико и установили протекторат.
3
Англо-бурская война (1899–1902), закончившаяся захватом Великобританией бурских республик в Южной Африке — Трансвааля и Оранжевого свободного государства.
4
Вильсон Томас Вудро (1856–1924) — 28-й президент США (1913–1921) от демократической партии. Инициатор вступления США в Первую мировую войну. В январе 1918 г. выдвинул программу мира, активно поддерживал создание Лиги Наций.
5
США вступили в Первую мировую войну 6 апреля 1917 г. на стороне Антанты (блок, в который входили Англия, Франция, Россия и еще более 20 государств).
6
Речь идет о старшем брате Аллена Уэлша Даллеса — Джоне Фостере. С приходом к власти администрации президента Д. Эйзенхауэра в январе 1953 г. он стал государственным секретарем.
7
Лансинг Роберт (1864–1928) — государственный секретарь в 1915–1920 гг.; Даллес Джон Фостер (1888–1939) — государственный секретарь в 1953–59 гг.
8
Эйзенхауэр Дуайт Дейвид (1890–1969) — 34-й президент США (1953–1961) от республиканской партии, генерал армии (1944). С декабря 1943 г. верховный главнокомандующий экспедиционными войсками союзников в Западной Европе. В 1945 г. командующий оккупационными силами США в Германии. В 1950–1952 гг. главнокомандующий вооруженными силами НАТО.
9
Трумэн Гарри (1884–1972) — 33-й президент США (1945–1953) от демократической партии. Один из инициаторов политики «холодной войны».
10
Даллес Аллен Уэлш (1893–1969) — в 1942–1945 гг. резидент разведки США (Управление стратегических служб) в Европе, в 1951–1953 гг. — заместитель директора Центрального разведывательного управления, а в 1953–1961 гг. — директор ЦРУ.
11
Рузвельт Франклин Делано (1882–1945) — 32-й президент США (с 1933 г.) от демократической партии (избирался на этот пост 4 раза). Провел ряд крупных реформ (так называемый «новый курс»). В 1933 г. правительство Рузвельта установило дипломатические отношения с СССР. Внес большой вклад в создание антигитлеровской коалиции. Один из главных инициаторов создания ООН и послевоенного международного сотрудничества, в том числе между США и СССР.
12
Перл-Харбор — военно-морская база США на южном берегу острова Оаху (Гавайские острова), нападением на которую 7 декабря 1941 г. Япония развязала войну на Тихом океане.
13
Закон о национальной безопасности (июнь 1947 г.), в соответствии с которым были созданы Совет национальной безопасности и Центральное разведывательное управление. Статус последнего был определен специальным законом о ЦРУ (сентябрь 1949 г.).
