Мы с Витькой. Весёлые школьные рассказы

Алла Озорнина, 2022

Алла Георгиевна Озорнина – известная писательница, автор художественных и научно-популярных произведений для детей, лауреат XVI Международной литературной премии имени П. П. Ершова. Новая книга Аллы Озорниной «Мы с Витькой. Веселые школьные рассказы» рассказывает о дружбе мальчишек – Леши и Витьки. Витька очень изобретательный, он даже в самом заурядном найдет что-то интересное. Так обычная кошка вдруг становится космической, а сам Витя превращается в целителя. Леша от друга тоже не отстает – придумывает сюрпризы для Витьки и пытается стать особенным. Рисунки О. Поповича и М. Салтыкова. Для среднего школьного возраста.

Сюрприз в веснушках для лучшего друга

Если девочка нравится

Сегодняшний классный час был посвящен дружбе.

Говорили о том, что значит быть настоящим другом. Хотя что об этом говорить, и так ясно: настоящий друг поможет в беде и порадуется твоим успехам. И тут вдруг выяснилось, что не у каждого в классе есть друг. И от этого я почувствовал себя счастливчиком: мы с Витькой дружим аж с самого детского сада! А потом Никулина прочитала стихотворения Расула Гамзатова, и мне сразу же в память врезалась строчка:

«Знай, мой друг, вражде и дружбе цену…»

Я думал об этом стихотворении всю дорогу домой, а когда сел делать уроки, то никак не мог сосредоточиться и понять условия задачи. В голове вертелись слова:

«Знай, мой друг, вражде и дружбе цену…»

«Ну какая может быть цена у дружбы, — размышлял я. — Ведь дружба — бесценна!»

А потом я подумал о том, что дружим-то мы с Витькой давно, чуть ли не всю жизнь, а я до сих пор ничего достойного нашей бесценной дружбы не сделал. И понял, что не успокоюсь до тех пор, пока этого не сделаю.

Только вот что?

Что я могу сделать?

Наверное, то, что Витька любит.

Ну, например, как было бы здорово, если бы прямо сейчас, в тридцатиградусный мороз, я пришел бы к нему с арбузом или дыней. Положил бы на стол этот арбуз или дыню и сказал:

— Это тебе, Витька. Ешь!

Достойно бы это было дружбы? Конечно. Только вот денег ни на арбуз, ни на дыню у меня нет. И заработать их пока не могу. Выходит, надо что-то другое придумать. Да и вообще, не фруктами же одними жив человек.

И стал я размышлять, чем бы порадовать Витьку. Какой бы сюрприз ему преподнести, чтобы он меня всю жизнь после этого вспоминал. Чтобы через много лет говорил своим внукам:

— Вот был у меня друг Леха, так он такое придумал!

Но что, что, что я могу придумать?

Время шло, а в голове — ни одной мысли!

С расстройства я пошел на кухню пить чай и так задумался, что ударился головой о шкаф. И вдруг вспомнил, что Витька каждую перемену к Никулиной пристает. То за косы дергает, то бумажки рвет и за шиворот бросает, то подножки подставляет. Почему? Ну, тут и гадать не надо: если мальчишка так себя ведет, значит, он в эту девочку влюблен. Проверено на себе: когда мне Комарова нравилась, я не только ее за косички дергал и подножки подставлял, но и подбрасывал в рюкзак всякую ерунду. Так хотелось на себя внимание обратить! Один раз даже огромного паука подбросил! Вот крику-то было! Конечно, мне потом за это здорово влетело, но за Комарову и пострадать не обидно, она красивая. А Никулина… В веснушках вся, губы — вареники. И что Витька в ней нашел?

И тут я понял, что я должен сделать. Как друг. Для Витьки. Это такое дело… Настоящее. Достойное дружбы.

Я оделся и пошел к Никулиной.

По закону дружбы

Пошел к Никулиной… Это, конечно, громко сказано, потому что от нашей квартиры до квартиры Никулиной два с половиной шага — живем на одной площадке. Но если бы даже она жила на другом конце города, я все равно бы к ней пошел. Во имя дружбы.

Дверь мне открыла сама Никулина.

— Привет, — говорю, — Лена. Уроки сделала?

— Сделала, — отвечает, а глаза у нее круглые стали, как два пятака. — А ты что, задачу решить не можешь?

— Вот еще! Я ее еще три часа назад решил.

— Странно, — сказала Никулина. — Уроки-то час назад закончились. А у тебя что, случилось что-то?

— Да нет, — отвечаю. — У меня все нормально. Просто решил тебя на горку позвать. Прямо сейчас.

Глаза у Никулиной стали еще больше, а губы — еще толще. Раньше-то я к ней не только не заходил — встретив в подъезде делал вид, что ее не знаю. Очень мне надо на какую-то девчонку внимание обращать. Тем более — на одноклассницу.

— Я вообще-то еще уроки не все сделала, — говорит Никулина. — Может, потом сходим?

Конечно, если бы дело не касалось нашей с Витькой дружбы, можно было бы и потом сходить. Но сейчас откладывать было просто нельзя. И я сказал:

— Успеется! Покатаемся минут пятнадцать, и — за уроки. Врачи говорят, что после прогулки в сто раз легче делать уроки.

Никулина вздохнула и пошла одеваться.

Мы вышли на улицу.

И тут я стукнул себя по лбу.

— Вот балда! — сказал я. — О Витьке-то забыл! А он меня ждет! Давай вместе сходим.

— Неудобно как-то, — говорит Никулина. — Может, сначала позвонишь, скажешь, что ты не один.

Я сунул руку в карман, нащупал телефон.

— Тьфу ты, телефон-то я дома забыл! — А что я еще мог сказать? Звонок Витьке в мой план не входил. — Да ладно, — говорю, — Витька свой парень, он даже обрадуется, что я не один пришел.

Никулина удивленно на меня посмотрела, и мы двинулись к Витьке.

Пока все шло по плану. Еще немного — и я сделаю для него что-то, достойное дружбы. И от этого мне так радостно стало, что я запрыгал по-кенгуриному и запел:

— Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!

Представляю, как Витька удивится, когда до него дойдет, что я давно понял, что он неравнодушен к Никулиной. А то только и знает: «Ты ничего не видишь, ничего не замечаешь!»

Вижу, еще как — вижу! Тра-ля-ля! И я еще выше подпрыгнул и еще громче запел:

— Тра-ля-ля!

А Никулина смеялась и приговаривала:

— Ой, девочки, не могу! Ой, не могу!

И даже за живот схватилась.

А потом говорит:

— Какой ты, Леша, оказывается, веселый! А мне всегда казалось, что ты немного… как бы это выразиться… Мрачный!

Вот тебе и раз! Живем на одной площадке, а она не знает, какой я веселый! Вот уж кто ненаблюдательный!

А Никулина и говорит:

— И как ты, Леша, оказывается, высоко прыгаешь!

— Это еще что, — начал я и хотел рассказать, что однажды так прыгнул, что у соседей штукатурка посыпалась, но вовремя спохватился и добавил: — Вот Витька, тот… Тот даже на люстре повис…

Никулина замедлила шаг.

— С ума сойти!

— Да! — сказал я. — Такой Витька прыгучий.

Хотя, если честно, Витька и на пять сантиметров-то от пола прыгнуть не может. Но раз уж ему нравится Никулина, то… Пусть Никулина думает, что Витька прыгает выше, чем я.

Незваные гости

Дверь открыла Витькина мама.

— А Витя сейчас выйдет, — сказала она. — Он душ принимает. Как обычно после тренировки.

Тьфу ты, я и забыл, что по понедельникам Витька ходит на секцию самбо.

Мы прошли в Витькину комнату.

— Книг-то сколько! — восхитилась Никулина. — А у многих сейчас вообще книг нет. По телефону читают. Или по планшету.

«Тоже мне, книг много, — подумал я. — Посмотрела бы, сколько книг у нас».

Но я не стал говорить об этом Никулиной. Пусть думает, что у Витьки книг больше, чем у меня.

И тут в дверях появился Витька. Я обомлел. Он был в трусах в красный цветочек и с махровым полотенцем на плечах.

— Привет! — увидев меня, сказал он. — Что такой невеселый?

Невеселый! Я даже шевельнуться не мог от неожиданности. Я даже не мог дать знак, что за его спиной стоит Никулина, которую, войдя в комнату, он не заметил!

— Клево! — сказал Витька. — Зря ты со мной на самбо не ходишь. Сегодня такие приемчики изучали. Хочешь, покажу? Вот только разомнусь немного.

Он бросил на кровать полотенце и быстро нагнулся, касаясь руками пола. Да так и застыл вниз головой. Потом медленно выпрямился и повернулся к Никулиной. А потом стремительно выскочил за дверь. Наверное, мама не предупредила его, что я пришел не один.

Никулина опустила глаза и покраснела. Так, что даже веснушек не видно стало. Хотя что тут особенного, подумаешь, человек в трусах вышел. Вон на пляже все в трусах ходят.

Чтобы Никулина перестала краснеть, я начал рассказывать ей про извержение вулканов — смотрел вчера по телеку. Конечно, не очень-то хотелось говорить про вулканы с какой-то там девчонкой, но что оставалось делать?

Никулина подняла глаза. Они, оказывается, были у нее зелеными в коричневую крапинку. Как будто бы тоже в веснушках.

И, кажется, я начал понимать, почему Витька так к ней неравнодушен.

Скверный характер

Тут вернулся Витька. Разумеется, в футболке и шортах. Лицо его было сердитым. Он молча опустился на стул. Я продолжал рассказывать про вулканы. Рассказываю, а сам думаю: и чего он такой злющий? Ну да, понятно! И как я сразу не догадался! Боится, что Никулина подумает, что я умнее его (хотя так ведь оно и есть!), вот и злится. И я сказал:

— Ну все, про вулканы хватит.

А Никулина смотрит на меня во все глаза и говорит:

— Какой ты, Леша, оказывается, умный! В жизни не встречала таких умных мальчишек!

Я взглянул на Витьку. На его лице появлялись багровые пятна. А потом и желтые в придачу. Страшнющий Витька стал — ужас! Так дело не пойдет. Пора его на улицу звать. Как выйдем на улицу — так я сразу же домой побегу. А их вдвоем оставлю. И начнется их дружба. Хотя, если честно, я бы тоже не отказался дружить с Никулиной. У нее такие ямочки на щеках, когда она улыбается, да еще и глаза в крапинку!

Но я не мог даже мечтать об этом — ведь нравится-то она Витьке! И я сказал:

— А пойдемте на горку, а? Ее только вчера залили.

Я думал, Витька обрадуется, а он как замашет руками, словно крыльями, как закричит:

— У меня уроки еще не сделаны, какая горка?

Конечно, нехорошо получилось, что он к нам с Никулиной в трусах вышел, ну что ж теперь злиться-то? Нужно же как-то держать себя в руках. И я спокойно так говорю:

— Не волнуйся, Витька, делай уроки, а мы тебя подождем!

А он:

— Нечего меня ждать! Вы мне мешать только будете!

А я:

— Да ты не бойся, мы тихо! У меня на телефоне клевая игра, мы в нее поиграем, пока ты будешь уроки делать!

А тут Никулина:

— Так ты же телефон дома забыл!

А я:

— Ой, правда! Забыл, что забыл! Значит, просто будем сидеть тихо, раз телефона нет.

Ну тут Витька, видно, совсем с ума сошел.

— Какая, — кричит, — мне разница, с собой у тебя телефон или нет! Не могу я уроки делать, когда посторонние рядом сидят!

— Да мы можем и в зале побыть, — сказал я.

— Да зачем вам в зале сидеть? Все равно не пойду! Мне еще… мне еще…. Мне еще носки стирать надо!

Смотрю я на Витьку, ничего понять не могу. Неужели он так волнуется от того, что Никулина рядом? В принципе, это понятно — я тоже волновался, когда был в Комарову влюблен, один раз даже чуть было в обморок не упал, но чтобы так орать…

Я подошел к Витьке и похлопал его по плечу:

— Успокойся, — говорю, — мы тебя на улице подождем.

А он как отскочит в сторону, будто у меня на кончиках пальцев когти растут. А глаза совсем дикими стали, красные пятна на щеках начали в синие превращаться! Понятно, не хочет, чтобы я один на один с Никулиной оставался, ведь он-то знает, что я прыгаю выше его, и говорю:

— Ладно, некогда мне тут с тобой. Я пошел. А Лена пусть задачу тебе поможет решить.

А тут Никулина, как назло, влезла:

— Мне, — говорит, — тоже домой надо, — и пошла одеваться.

Вот и свяжись с такими людьми! То один фокусы выкидывает, то другая! И почувствовал я, что по моему лицу тоже пятна пошли. Возможно, зеленые.

Что делать? С одной стороны, я должен Никулину проводить, раз уж ее сюда заманил, с другой — Витька опять рассердится. И тут я нашел выход.

— Знаешь, Витька, я что-то так устал, сил никаких нет. Может, ты Лену проводишь? А я пока у тебя посижу.

— Очень надо! — буркнул Витька. — Сам привел, сам и провожай.

Вот уж не замечал, что у него такой скверный характер!

Но как же теперь быть?

Вышел я в прихожую и говорю:

— Ты это, Лен… Ты уж извини, что я не смогу тебя проводить. И на горку сходить. Витька неважно себя чувствует, наверное, мне в аптеку бежать придется. За лекарством.

— Да какой разговор! — воскликнула Никулина. — Тут идти-то три минуты.

А сама смотрит на меня, как на киногероя какого-то. Хорошо, Витьки рядом не было, а то по его лицу не пятна бы пошли, а полосы.

— Не знала, Леш, что ты такой благородный, — вздохнула Никулина. — Никогда не встречала таких благородных мальчишек!

— Да ладно, — говорю, — чего уж там… Вот Витька… Он в сто раз благороднее, чем я. Просто заболел немного, вот и нервничает.

Вот и сделай человеку приятное

Никулина ушла, а я вернулся к Витьке в комнату. Он быстро ходил, заложив руки за спину. Лицо его оставалось пятнистым. Вот, оказывается, до чего может довести человека любовь.

Увидев меня, Витька свел на переносице брови и что-то промычал. Я не смог разобрать, что именно, но было ясно: Витька злится, что Никулина смотрела на меня больше, чем на него. Мне стало его жаль, и я сказал:

— Не волнуйся, Витька. Я не из тех, кто может подложить свинью другу. Скорее, наоборот.

А Витька как заорет:

— Что — наоборот?

— Себе возьму!

— Что ты себе возьмешь?

— Свинью, — говорю, — себе возьму. И не что, а кого.

— Оно и видно, — опять закричал Витька. — Чего ты эту глазастую сюда притащил?

Я понял: он еще в себя не пришел от того, что в одних трусах к нам вышел.

И говорю:

— Да успокойся ты в конце-то концов. Вид у тебя был самый обычный, как на пляже.

А Витька:

— При чем тут пляж? Чего, спрашиваю, ты ее сюда притащил?

Тут уже и я из себя выходить начал. Потому что всякому терпению есть предел. Тоже мне друг называется! Стараешься для него, стараешься, из кожи, можно сказать, лезешь, а он! И тогда я тоже заорал:

— А ты не понимаешь?

— Не понимаю!

— Приятное хотел тебе сделать, вот для чего! — и тоже стал ходить по комнате. Этот Витька хоть кого до белого каления доведет! — Ты ж понимаешь, что ни арбуза, ни дыни я купить не могу! Нет у меня денег! Да и зимой они просто невкусные! И вредные для здоровья. Понимаешь ты это или нет?

— А при чем тут дыня с арбузом? — тихо спросил Витька и начал медленно пятиться к двери.

Я продолжал ходить по комнате.

— А теперь ответь: друг я тебе или не друг?

— Друг… Только Никулина тут при чем? И дыня с арбузом?

Я даже ходить перестал — так был потрясен Витькиной тупостью.

— Да говорю же, что приятное тебе хотел сделать, чучело!

— Так почему ты решил, что мне это приятно? Ну, что ты Никулину ко мне привел? Лучше б арбуз купил. Вместе бы съели.

— Да денег нет у меня ни на арбуз, ни на дыню! А Никулину ты все время за косы дергаешь. Бумажки за шиворот бросаешь. Подножки ставишь. Думаешь, я не вижу?

— Ну и что это значит? — спросил Витька и вдруг расхохотался так, что даже за живот схватился. — Ой, не могу, ха-ха-ха! Ну что, что это значит?!

— Да то, что ты в нее влюблен! Итак ясно!

— Ой, не могу! Ха-ха-ха!

И что тут смешного, не понимаю.

Потом Витька успокоился и говорит:

— Да надоела мне эта Никулина, вот я и дергаю! Маячит перед глазами все уроки!

— Но-но-но, — повысил я голос. — Ты эти штучки, Витька, брось! Думаешь, я ничего не вижу? Ведь раньше-то ты к ней не приставал, а теперь — пристаешь!

— Так раньше-то она на другом месте сидела! — говорит Витька. — Ее неделю назад передо мной посадили!

— Как — неделю? — опешил я. — А до этого кто на ее месте сидел?

— Вот и подумай, — говорит Витька, — раз ты такой наблюдательный. А мне задачу решать надо!

Я так и застыл на месте. Интересно, кто же раньше-то на месте Никулиной сидел? Странно… И потом, почему она ему не нравится? Ведь она ничего… И веснушки ее не портят, и глаза у нее в крапинку, и вообще…

Вышел я от Витьки расстроенный весь. Задачу не решил, Никулину привел зря. Да это-то все ладно. Главное, теперь ведь снова придется придумывать что бы такое сделать, достойное нашей дружбы.

И стал я вспоминать, что Витька любит…