Девушка-солнце

Алия Кенесарина, 2020

Он украл солнце его жизни. Он крадёт жизни дальше. Имя ему кукловод. Мистический триллер "Девушка-солнце" погружает в тревожную атмосферу жестокого противостояния! Кайсар поклялся найти убийцу своей любимой, но он даже не представляет, что ждёт его впереди… Содержит нецензурную брань.

Глава 2

/прошлое — это уродливое отражение настоящего/

Сегодня я проснулся, чувствуя на губах привкус лета, в моей голове звенел смех девушки-солнце, и я вспомнил, как одним летним днём она гостила со всей семьёй у нас. Наши родители дружили, сколько я себя помню. Мы всегда были не разлей вода, я, девушка-солнце и её брат Асан. Но потом я стал замечать в девушке-солнце расцвет женственности, она была словно бутон чайной розы, которая на рассвете, умытая каплями росы, лепесток за лепестком открывает свою красоту миру.

Я машинально ел завтрак и вспоминал, как мы носились по дорогам, ели мороженое, как девушка-солнце исполняла вместо меня тяжёлую обязанность — играла в куклы с моей маленькой сестрёнкой. Как по вечерам мы бегали купаться на реку…

Чашка дрогнула в моей руке, горло сдавил спазм памяти, я больше не ходил на реку, ведь именно там обрела свой последний покой девушка-солнце. Обрету ли я когда-нибудь покой. Заслужил ли я его или эта трагедия навсегда выжгла его из моей души…

Суетный день немного подвинул тяжёлый груз моих воспоминаний, но, когда опустился вечер, я снова окунулся в тот день, который почему-то сегодня особенно ярко отразился в ретроспективе моего прошлого. Я помню, что под вечер стояла удушающая жара, и мы, нагулявшись с утра до самых сумерек, сидели дома. Взрослые варились в мареве скучных, на наш взгляд, разговоров, а мы уже переиграли во все игры, и я, устав от мятого влажного воздуха, сказал:

— Пойдём скупаемся?

Моя сестрёнка Асель сразу же собрала все свои игрушки и устроилась на бортике бассейна, а потом сказала громким повелительным тоном:

— Асан, ты обещал, что будешь со мной играть. Так что сейчас ты можешь искупнуться, а потом плыви сюда, и мы будем купать кукол. Им тоже жарко.

Сначала мы все застыли в удивлении, а потом заулыбались и послушались шестилетнего ребёнка. Детская непосредственность моей сестрёнки всегда сначала всех озадачивала, а потом умиляла. Хотя на тот момент я и девушка-солнце были ненамного старше Асель, нам было по девять, а Асану четырнадцать.

Мы весело поплескались в бассейне, тёплая вода бодрила, смывала дневной зной, уносила прочь вялость. И Асан послушно пошёл помогать в купании длинной вереницы пластиковых кукол. А мы с девушкой-солнце выбрались с другой стороны чаши бассейна и побрели по тропинкам сада. Мокрую кожу приятно холодил ветер, а моя спутница словно была одета в лунный свет. Я помню, тогда подумал, что забавно звучит «солнце, одетое в платье из лунного света».

Вскоре мы вернулись к бассейну, но задержались на поляне. Отсюда были виден дом, доносился тихий говор родителей, было слышно, как сестрёнка раздаёт чёткие указания Асану.

Девушка-солнце вдруг опустилась прямо на траву, легла на спину и сказала:

— Ложись рядом, будем летать среди звёзд.

Я прилёг в некотором отдалении от неё, колкая трава иголочками обожгла кожу, меня пробил озноб, и в тот момент я понял, что для меня больше не существует подружки девушки-солнце, я совершенно точно был влюблён.

— Смотри какое небо. Я обнимаю весь космос. — раскидывая руки в стороны, проговорила моя возлюбленная.

Я старательно пялился в небо, чтобы не смотреть на неё, потому что мне казалось если я взгляну в её сторону, она сразу всё поймёт. Мне вообще казалось, что она всегда всё понимает без слов! Девушка-солнце всегда была какой-то взрослой и сейчас меня царапнула мысль, что она точно чувствовала, что с ней произойдёт и торопилась жить.

Я и сейчас чувствовал то, что происходило со мной в тот вечер. Между нами вдруг разверзлась целая пропасть, когда девчонка, лежащая рядом, перестала быть другом и стала любимой. Она стала недосягаемой, загадочной, ждущей своего завоевателя и в то же время была родной и близкой. Вы скажете дети не умеют любить? Я отвечу, что любовь в таком возрасте самая чистая, не замутнённая страстью и…

Сейчас я третий час лежал без сна, тревожил свою память воспоминаниями, болезненно ковырялся в них, а сердце сжимала стальная рука тоски. С одной стороны, мне надоело это слово «память, воспоминания», с другой — это было самое ценное, что у меня осталось.

В открытое окно залетел сладковатый аромат выпечки. «Как-то нелепо печь в такое время. Ночь на дворе.» — Подумал я, но сразу же вернулся в тот вечер, когда мы с девушкой-солнце лежали на траве и обнимали космос, и я услышал мамин голос:

— Дети, идите кушать.

Нам накрыли поздний ужин на веранде перед домом. Здесь прогуливался тёплый ветер, пришёл Асан, совершенно измученный энтузиазмом моей сестры, пришла девушка-солнце, которая бегала переодеться после купания.

Стол, как всегда был ярким, нарядным. Лежали сочные фрукты, мама напекла необыкновенное хрустящее печенье по новому рецепту, в большой тарелке лежали мои любимые (здесь можно указать какое-то национальное блюдо). Мы ели, болтали, веселились. Потом я прислушался к разговору взрослых. Родители говорили о грустном. О теракте в какой-то другой стране и о том, как много народу погибло. И тогда моё сердце первый раз тревожно съёжилось, я глянул в сторону девушки-солнце и подумал, о том, что хорошо, когда она со мной, значит, она в безопасности. А для тех людей завтра не наступит никогда. Сейчас я понимаю, что завтра тогда не наступило и для тех, кто их любил.

Девушка-солнце, видимо, тоже услышала, о чём говорят в доме и шутливо пихнула меня в бок рукой:

— Эй, не грусти. Я вот верю, что на всё есть причина. А если есть основание для действия, значит в итоге всё будет хорошо. И вообще, я верю в высший разум и доверяю Вселенной!

Я уже говорил, что она была мудра не по годам.

— Почему же тогда ты плачешь? — спросил я, видя, как в слезинках на её ресницах отражается полная луна.

— Не знаю. — она пожала худенькими плечиками. — Мне почему-то грустно. С одной стороны, думаешь, что должно быть всё хорошо, а вот здесь неспокойно. — она приложила руку к груди. — И всё это вызывает какую-то бурю эмоций.

Сейчас, будучи уже взрослым, я вспоминаю её слова и пытаюсь поверить в её логику и убеждения, но я не могу с ними согласиться. Какая могла быть причина для такой ранней смерти? Почему девушка-солнце должна была умереть? Какая могла быть причина у Бога или Вселенной или ещё у кого-то, кто нарисовал её линию жизни такой короткой. Ведь это не пьеса, не сценарий и люди не должны умирать или оставаться жить по задумке автора. В этом мире всё гораздо сложнее.

Она мечтала стать врачом. Кстати, она об этом объявила тем вечером, о котором я сегодня неустанно вспоминаю. Потом она с таким усердием готовилась, что я даже иногда злился на неё, я планировал поход в кино, а она зубрила учебники или сравнивала учебную программу в университетах. Она строила радужные планы на будущее, хотела спасать людей и всё время металась между специальностями, так смешно огорчалась, что нельзя быть одновременно кардиохирургом, невропатологом и стоматологом. Ей было интересно всё и девушку-солнце всегда огорчала человеческая боль. За что же тебе, моя любовь, выпало такое страдание и слышишь ли ты там на небесах, как я каждый день говорю тебе в своих мыслях то, что не смог сказать вслух?!

Ладно, хватит лирики. Я сел на кровати и глянул на часы, рассвет плескался уже где-то на краю горизонта, а значит, я поспал несколько часов и теперь уже точно не усну. Поэтому можно снова приниматься за работу.

Когда девушку-солнце убили, а полиция никого не нашла, я поставил целью своей жизни поиски, этого… я не знаю, как его называть, но уж точно человеком назвать не могу. Пусть у него будет условное имя «ворующий солнце». Я обещал себе, что не успокоюсь, пока не найду и не покараю его. Я хочу, чтобы память о моей девушке-солнце была такой же светлой, как и она сама.

Я заварил себе кофе, капнул молока, включил настольную лампочку и снова сел за рабочий стол, где уже лежало несколько пухлых папок с моими рассуждениями и записями. Вся стена была завешана схематичными планами школы и подробными рисунками расположения мебели в школьном кабинете, где я видел её последний раз, и куда пробрался вор, который украл и убил солнце моей жизни.

Полиция искала виновника долго, но всё было тщетно. После это «инцидента», как его один раз назвал кто-то из журналистов, похожих случаев больше не было, и папка с этим делом осела в архиве с тяжёлым клеймом «глухарь». Уже почти все забыли про этот «инцидент», но я не забыл, не забыли её родные и, конечно, не забыл убийца. И поэтому мы с ним обязательно встретимся.

Я знал, что она вела дневник и всегда носила его с собой, и почему-то мне казалось, что именно там я найду разгадку страшной тайны её смерти. Но дневник, должно быть, хранился в вещдоках и путь мне туда был заказан.

Сейчас я открыл тетрадь, крепкий кофе взбодрил полусонный разум, и я начал читать свои скорые заметки, чтобы снова и снова пройти вместе с ней тот путь, по которому она ушла в неизвестность.

Когда я выходил из класса, она отошла от меня, попрощалась и пошла в дальний конец, к столу учителя. Выход из класса был один, никаких дополнительных помещений не было. Ну, конечно, были ещё окна, но этаж-то третий, вряд ли можно было незаметно там войти, а потом выйти. То есть она должна была видеть того, кто пришёл. А так как он не вызвал у неё подозрения, значит, девушка-солнце его знала. Отсюда следует вывод, что он совершенно точно был рядом, когда я разговаривал с ней и выжидал, когда я уйду.

Сейчас был самый сложный момент, я долгое время боролся с этим рубежом, чтобы без эмоций переступить его и пойти дальше. Обычно в этом месте, когда я понимал всю трагедию той минуты, мне хотелось покончить с собой за эгоизм и бездействие. Но я ей обещал, и на этот раз я не подведу девушку-солнце.

Я пытался донести до полиции свои мысленные выкладки, но усталый следователь лишь печально мотал головой и всё вторил одно и то же слово: «Проверим!». Но этот старый динозавр убедил себя в том, что убийство было спонтанным и дальше никуда не двигался. Он даже подвёл какую-то логическую базу под то, что её не видно на камерах видеонаблюдения и все посчитали удобным с этим согласиться.

Я помню свой юношеский горячий запал, когда я почти кричал на этого следователя с печальными глазами.

— Слушайте, но это же был холодный расчёт. Он пришёл в школу, он следил за ней, он как-то вывел её оттуда, а потом убил. Она мне говорила, что он следил за ней. Она боялась.

— Да? — тихо спросил он. — А у меня есть све́дения, что жертва была любезна и улыбчива со всеми и не казалась встревоженной. Может быть, она просто хотела вызвать в тебе ревность?

— О чём вы говорите? — мне хотелось ударить его, так пылал гнев внутри. — Она вела дневник. Посмотрите там, там точно есть что-то об убийце.

— Мы всё внимательно прочли. Нет однозначного вывода, что она была обеспокоена. Обычные подростковые переживания. — следователь вздохнул. — Если бы она сама не вышла из школы добровольно, то её никак не смогли бы увести. Пришлось покрыть большое расстояние, однозначно кто-нибудь бы встретился по дороге и можно было попасть на камеры. Зачем убийце так рисковать? — он помолчал. — Она любила гулять?

— Да. — я покивал в ответ.

— Ведь согласись, что украсть с прогулки или по дороге из школы её было гораздо легче, чем из школы. Она была отличницей, часто задерживалась и ходила одна. Ведь так?

— Так.

— Зачем тогда убийце так рисковать? У него была бы масса возможностей.

Я не нашёл поддержки в следствии, всё, что он говорил, казалось каким-то логичным, но поверхностным. Я долго собирался с духом и в один из вечером попросил Асана о встрече.

— Что ты хотел? — спросил брат девушки-солнце, после того как мы обменялись скупым мужским приветствием.

— Ты заметил, что она стала в последнее время какой-то нервной? — спросил я.

— Я думал это из-за предстоящих экзаменов.

— Ты же понимаешь, что у этого ублюдка было всё спланировано. Я был у следователя, но он не слушает меня.

— Но ведь ты тоже её тогда не послушал. — тихо обронил Асан. — Я не обвиняю тебя, я просто говорю, что его недоверие основано на том, что люди всегда считают других глупее себя. — Асан вздохнул. — Прошу тебя, давай ненадолго оставим всё как есть. Мне слишком больно.

«Я не обвиняю тебя». Да было бы лучше, если бы он ударил меня, сказал, что я во всём виноват, что это я допустил её смерть. Но он всего лишь объяснил мне логику следователя.

Но несмотря на глухую оборону следствия и нежелание Асана слушать меня в тот день я завёл свою первую папку, в которую положил первый листок со своими рассуждениями.

Я был абсолютно уверен, что похищение и убийство были спланированы. Если бы это было спонтанно, то наверняка остались бы улики, и убил бы он её в школе. А если было место, где он её держал, то убийца однозначно готовился. Мне было сложно признавать это, но упустить из виду то, что этот ублюдок явно обладал высоким интеллектом, было нельзя. Иначе я сразу бы оказался на проигравшей стороне. А факт, что он сейчас сидит тихо и не высовывается, ничего не значит. Просто выжидает, я много прочёл о том, что такие больные психи никогда не останавливаются.

И он абсолютно точно был с ней знаком. Если бы она увидела чужого человека, то подала бы голос или закричала, когда он к ней приближался. Но всё было тихо, в этом я был уверен. И сейчас меня озарила мысль, что тогда в я услышал стук. Если бы она упала, а не добровольно ушла, то ему пришлось бы её нести, а это было бы крайне подозрительно. Значит, в классе действительно что-то упало. Но она, скорее всего, ушла добровольно.

Утро уже полноправно швырялось светом в бликующие створки окон. Я с сожалением закрыл папку, потому что пора было собираться по делам. Аккуратно прибрав папки, я несколько минут постоял над ними, рассуждая о преступлении и вдруг вспомнил урок литературы, когда нам задавали читать о «Преступлении и наказании». Интересно, а для преступника его преступление — наказание или радость?