Я тебя рисую

Алия Аскаровна Шалкарова

В свои 16 лет Анна успела многое – закончить художественную школу в Париже, влюбиться в преподавателя и поступить в престижный лондонский колледж. До переезда в столицу туманов и пятичасового чая остается несколько месяцев и за это время девушке нужно попытаться собрать свое разбитое на осколки сердце и найти новый источник вдохновения.

2. Цвет домашнего уюта

Меня зовут Анна и мне 16 лет. Несколько лет я училась в Парижской школе изобразительных искусств и в этом году моя работа «Ночь» принесла мне образовательный грант на обучение в престижнейшем художественном колледже в Лондоне. За последние три года я приезжала домой не более 10 раз и вот, наконец-то, я могу побыть с родными целых два месяца! Учитывая тот факт, что я уже поступила в колледж, администрация школы позволила мне сдать экзамены и досрочно отправиться во взрослую жизнь. Я еду домой, я еду к маме.

Мартовский воздух пьянит своей свободой. Он весь наполнен дерзостью и вдыхая его хочется жить. В предыдущие годы в это время я была занята работой над курсовыми проектами. Такими как «Ночь». Прекрасными и Великолепными. Учеба в моей школе — развлечение не из легких и отнюдь не из дешевых. Родителям приходилось отдавать несколько тысяч долларов ежемесячно, чтобы я имела возможность сидеть по 8—10 часов ежедневно перед мольбертом и выслушивать критику людей, считающих себя Мастерами с большой буквы М. Помимо этого нужно было покупать хорошие кисти, краски и холсты. Именно поэтому сегодня я возвращаюсь все в ту же серую многоэтажку советской эпохи, в которой мы живем уже очень много лет. На самом деле мои родители хорошо зарабатывают — папа владеет небольшой фирмой, а мама успешный экономист — и мы давно могли бы купить жилье поприличнее, однако, в свое время родители решили исполнить мою мечту и отправили меня учиться во Францию.

Учеба отнимала у меня все время и друзьями в Париже я не обзавелась. Да и где бы я их стала искать — уроки занимали почти целый день, а в свободное время я искала вдохновение в красках. Остальные ребята в классе жили точно так же. Творчество не может быть только наполовину. Оно занимает всю твою жизнь, каждый вдох и каждый выдох. Нет, я совсем не хочу жаловаться. Школьные годы были замечательными, ведь я смогла освоить различные техники рисования, научилась чувствовать собственную руку, определилась с направлением. В конце концов все это принесло мне долгожданную победу, первое признание моего таланта. Один Бог знает сколько нервов и слез я потратила, прежде чем мне вручили заветный золотистый конверт. Однако об этом стоит рассказать чуть позже.

А наш двор за это время ничуть не изменился — 4 многоэтажных дома, образующих ровный квадрат. Внутри — игровая площадка и старые лавочки, которые никто никогда не красил. Вокруг площадки невысокие деревья и чистый газончик. Две арки служат выходом на оживленные улицы. Наш балкон — третий если считать снизу и третий — если слева от арки. Первой моей работой в масле был именно этот дворик. Я хорошо помню, как получила самые низкие баллы в классе за ту картину, а потом долго ревела в своей комнате. Позже один из учителей объяснил мне, что она казалась голой, незавершенной. Ни единой души, Анна! Отсутствие сюжета — вот, что отличает хорошую картину от ширпотреба. Нарисуй я хотя бы одного человека или кота, оставшегося под дождем, или чей-то зонт — и оценка бы стала другой. Теперь эта мазня так и стоит в моей комнате краской к стене, как символ моего провала.

Ай, мне так не хочется говорить о грустном, ведь я уже подошла к родному подъезду. Подношу брелок к домофону и тяну дверь после щелчка. Внутри светло и пахнет спокойствием. Бело-голубые стены, «альбиселесте» говорят испанцы. Ждать лифт слишком лень и я решаю подняться по лестнице. 20 ступенек наверх, еще 20, еще… Смотрю под ноги и сталкиваюсь с кем-то. Этот кто-то — высокий парень, примерно мой ровесник. Голубые глаза и короткие волосы. Он извиняется с улыбкой и на его лице появляются ямочки.

— Прости, задумался.

— Ничего, — я опускаю глаза вниз. В школе искусств меня научили общаться с красками, а не с людьми. Не с мальчиками. Переминаюсь с ноги на ногу. Незнакомый сосед дорогу уступать не собирается. И смотрит так, как будто запоминает меня — каждый жест, каждую черточку. Знаете, как художник. Я тоже так делаю перед тем как начать портрет. Ощущение такое, будто бы меня обволакивают теплой глиной. Немного приятно, немного противно, немного липко. Потоптавшись пару минут на одном месте все-таки решаю пройти боком.

— Эй, меня зовут… — а имени я уже не слышу, потому что дверь за моей спиной успевает захлопнуться. Вот я и дома. Светлый коридор, на стенах картины. Не только мои, но и просто чужие рисунки. Разноцветные двери — я сама их расписывала светлыми пастельными красками. И запах — борщ и пирог с курицей. Знаете, в Парижских булочных витают самые разнообразные ароматы выпечки, но до маминой еды ни один круассан не дотягивает, ибо мама — это Повелитель кухни. И даже если бы мама умела готовить только бутерброды, они все равно были бы самыми вкусными на свете. Мама — это добро.

Она выходит в коридор и останавливается в метре от меня. Дает мне время насмотреться на нее, запомнить ее в этот самый момент. Это своего рода наш ритуал. Каждый день я звонила маме после занятий в школе по Скайпу и сначала просто смотрела на нее внимательно, чтобы потом нарисовать по памяти. Невысокий рост, волосы тициановского цвета и зеленые глаза. Я, к сожалению, внешне на маму совсем не похожа — серые глаза и пшеничные волосы. Помимо нескольких больших портретов в масле, у меня есть целый отдельный альбом с мамиными портретами. На этих рисунках можно даже проследить как она изменилась внешне за несколько лет. То, что недоступно фотокамере можно запечатлеть в обычных красках. Немного постояв, молча подхожу и обнимаю ее.

— Мам… — с облегчением выдыхаю, как будто все это время я была напряжена и вот, дома, это воздушный шарик внутри меня наконец-то лопнул.

— Моя маленькая девочка опять подросла, — неправда, с 11 лет мой рост остановился на 165 сантиметрах и вытягиваться не собирается. Но я не собираюсь спорить с мамой, это — несправедливо. Мама — это добро, твой первый и самый лучший друг, тепло, опора и поддержка. Никто и никогда не будет любить тебя так как мама, никто не будет верить в тебя как мама. Мама примет тебя любой, со всеми твоими ошибками, косяками и тараканами. Мама будет ждать тебя в 10, 20, 30, 40 и даже 70 лет. Мама — это самое большое богатство на Земле.

Скромно улыбнувшись тащу единственный чемодан в свою комнату. Единственный — потому что все свои вещи я отправила домой еще месяц назад, и последние четыре недели ходила в старых джинсах и серой футболке. Все место в этом чемодане занимают, конечно же, кисти и краски. Мой самый ценный груз, в прямом и переносном смысле. Современные художники могут позволить себе выбрать кисти не только по подходящей цене, но и удобные для своих рук. Со временем настолько привыкаешь к своей удобной кисточке, что сложно сменить ее на новую.

Окно в моей комнате выходит на южную сторону и рисунки на стенах слегка меняются вместе с позицией солнца. Я придумала этот дизайн сразу после того, как сдала вступительный экзамен в Парижскую школу — цветы нарисованы так, что кажется будто они распускаются в течение дня. Я вообще привыкла так жить — что-то рисовать, чертить, украшать. Папа иногда говорит, что мы переедем только после того, как я стану известным художником и нашу квартиру можно будет назвать моим авторским проектом. Улыбаюсь — всегда приятно посмотреть на хорошую работу, особенно если эта работа твоя собственная.

Открываю чемодан и начинаю расставлять свои штучки по их новым законным местам. За этим занятием меня застает мама.

— Ты можешь хоть на один день отвлечься от своих кисточек? — в голосе мамы ни намека на ехидство, одно лишь материнское желание развеять своего ребенка. Я улыбаюсь и тянусь за альбом, чтобы сделать в нем пару набросков. Мама не молодеет и от ее глаз уже начинают разбегаться едва заметные морщинки. Я не могу остановить естественный ход времени, но в моих силах дать ему бой, который будет запечатлен в штрихах и линиях. Линия за линией и дело сделано, несколько лет во Франции сделали из меня настоящего профессионала, способного завершить работу в кратчайшие сроки. Вот только талант не соизмерим с профессионализмом и теперь я буду оттачивать не только свою руку, но и свою душу в столице дождей и тумана. Надеюсь, серые лондонские пейзажи не помешают мне искать свое вдохновение. Я откладываю альбом и мама ведет меня на кухню, в собственное кулинарное королевство, откармливать мою европейскую аристократическую худобу.