Цена дружбы

Алия Амирханова, 2018

Главная героиня одержима стремлением сделать счастливой свою подругу и идёт к цели напролом, принося в жертву свою честь и не только, но вместо признательности она получила от неё: ненависть и злобу. Пути молодых женщин разошлись навсегда. Но так ли это на самом деле? Возможно ли перечеркнуть прошлое или оно словно щупальцы спрута повязывает нас, всё более запутывая в лабиринтах воспоминаний, вынуждая тем самым помнить о нём. Всё закрутилось: и прошлое, и настоящее. Как выжить в этой сложной ситуации, чтобы остаться человеком? Ответ на этот вопрос мы и найдём во второй части книги.

Глава 2

Наконец, все экзамены сданы. К выпускному балу готовились тщательно, хотя это слово больше подходило для Любы. Спонсоры детдома разрешили девочкам заказать платья в ателье на свой вкус, но, конечно же, в пределах разумного. Люба придумывала фасон чуть ли не месяц, она перерыла множество журналов, но свой выбор остановила на платье Наташи Ростовой, в котором та была на своём первом балу.

Торжественную часть, которая проходила в актовом зале, украшенном шарами и всевозможными шуточными шаржами — как на учеников, так и на преподавателей, вёл директор школы. Ему было больше семидесяти лет. Невысокого роста, полный, лысый и круглолицый, он был реально похож на Колобка. Школьники сразу это приметили, и за ним закрепилась прозвище Колобок. В школе его любили все. Наверное, от того, что, будучи преподавателем истории и зная её великолепно, он вместе с тем был отличным психологом: всегда умело находил самую короткую дорожку к сердцу каждого преподавателя и ученика. И сегодня, вручая аттестаты, он для каждого выпускника находил нужное слово на прощание. Катя получала аттестат в числе первых.

— Для получения аттестата и серебряной медали приглашается Блум Екатерина, — торжественно произнёс директор и широко улыбнулся.

Катя с замиранием сердца поднялась на сцену. Прямые блестящие волосы водопадом струились по плечам девушки и красиво обрамляли её тонкое лицо. На Кате было простенькое красное платье до колен с вырезом “лодочка”, который подчёркивал красоту длинной шеи и красивый прямой разворот её плеч. Высокая, длинноногая она смотрелась великолепно.

Вручив аттестат и медаль, пожимая девочке руку, директор искренне сказал:” Катюша, я был бы счастлив иметь такую дочь, как ты. Успехов тебе, милая!”. Она едва сдержала слёзы, столько теплоты было в словах старого учителя.

После торжественной части начался сам бал. Играл школьный оркестр. Музыка лилась рекой, девичий смех был особенно трогателен в этом бушующем потоке радости и веселья. Строились планы, раздавались обещания. Рассвет пошли встречать на площадь влюблённых. В городе была такая площадь. Она находилась на возвышенности, там было много небольших скульптур и композиций, изображающих влюбленные пары. Все они были сделаны из дерева либо из камня и подарены городу молодыми архитекторами, скульпторами. Вся атмосфера парка была пронизана восхищением, преклонением перед великим чувством под названием Любовь.

Одноклассник Серёжа, безнадёжно влюблённый в Катю, на выпускном балу не отходил от неё. В преддверии разлуки он желал лишь одного — вырвать из уст девушки разрешение надеяться. Но Катя весело смеялась, видя его грустные глаза, и всё время повторяла: “Серёженька, наступит завтра, и всё будет по-другому. Детство кончилось, а из него, как правило, мы берём лишь воспоминания, но не ждём продолжений”….

Аттестаты получены, балы отгуляны. Пришло время выезжать из детдома. Вечером девчонки обсуждали, в какой город поедут учиться. Рассуждала Катя, а Люба молча слушала.

— Надо ехать в большой город. Сразу в несколько вузов подадим, в большом городе легче выжить, — начала Катя, для большей убедительности она ходила по комнате.

— Конечно, и опасностей там больше, — перечила она себе. — Но я так полагаю, подруга, пока не выучимся, профессию не получим, на работу не устроимся, ни о каких развлечениях не может быть и речи. О парнях даже думать забудь! — строго сказала она, обращаясь к Любе.

— С тобой, Катька, и замуж не выйдешь, — вставила Люба.

— Да пойми ты, дурочка, задумайся, почему нас мамки в роддоме оставили?

— Ну?

— Ну что “ну”! Оттого, что были они без образования, без профессии, и их, непутёвых, никто приличный замуж не взял. Ясно! А стали они непутёвыми от того, что о гулянках только и думали, вроде тебя. Понятно?

— Да.

— Вот и хорошо. Едем мы с тобой в Новосибирск. Будем поступать в институт. Ты в какой институт хочешь?

— Не знаю, — помялась Люба.

— Я считаю, тебе в литературный надо, ты же стихи пишешь.

— Ты думаешь, я туда поступлю?

— Да! Всё решено, обе поступаем на литературный факультет.

— А тебе зачем, может, ты в другой? Ты же медициной бредишь, — робко напомнила девушка.

— Ну нет уж, я тебя одну не оставлю! За тобой, подруга, глаз да глаз нужен.

— Спасибо, Катюша.

— Спасибо скажешь, когда известной поэтессой станешь. Наверняка, забудешь про меня?

— Никогда! — растроганно сказала Люба. — Без тебя я бы давно пропала.

Билеты до Новосибирска оплатил металлообрабатывающий завод их города Саранска, который шефствовал над детдомом, кроме этого девушкам были выданы небольшие подъёмные — деньги на первое время.

Вот и всё. Мосты сожжены, возвращаться некуда! На их место пришли новые Кати и Любы. Конвейер человеческой безответственности и бессердечия работает безотказно.

Старый вагон, в котором располагались их плацкартные места, выглядел совсем непрезентабельно. Краска во многих местах облезла, и на её месте появились большие куски, проеденные ржавчиной.

— Если внешний вид такой страшный, тогда что будет внутри? — расстроено сказала Люба, с трудом таща за собой чемодан на колёсиках, поверх которого был привязан ещё один.

— Да ладно, что ты? Мы же не жить там собираемся. Доедем — и забудем про него, — успокаивала подругу Катя. Она тоже, как и Люба, была нагружена под завязку. А что им оставалось делать? Эти вещи — всё, что у них было. К большому их удивлению, внутри вагона было очень уютно. Наверное, оттого, что было чисто. Занавески на окнах сверкали своей белизной, и, накрахмаленные, они столбиками тянулись вдоль окон. Чистый пол, чистые столики. Настроение сразу улучшилось. Одно место было нижнее, другое верхнее.

— Я сплю внизу, — сразу скомандовала Катя, а потом шёпотом добавила, — Вещи караулить надо. Любе досталась верхняя полка.

Пока ехали — спали по очереди. Катя очень боялась воров, потому Люба спала ночью, Катя днём, забравшись на верхнюю полку, уступив своё место на нижней Любе. Приехав в Новосибирск, первым делом поехали в университет. Как оказалось, литературного факультета там не было, а был факультет журналистики. В приёмной комиссии им посоветовали педагогический.

— Девчонки, не прогадаете. Там точно есть литературный, и поступать легче — конкурс ниже. И потом, девчонки, я вам честно скажу, в университет все блатные лезут, не пропустят вас. В педагогическом контингент попроще, — председатель комиссии сердобольная профессорша участливо объяснила девушкам преимущества этого ВУЗа.

Здание педагогического института, недавно отремонтированное и покрашенное в красивый цвет персика, выглядело нарядно. Как оказалось, оно состояло из нескольких корпусов. Литературный факультет располагался в последнем корпусе, как раз возле здания общежития, что было очень удобно. До экзаменов оставалось некоторое время, и, как положено в таких случаях, в институте девушкам дали записку для заведующей общежитием, чтобы та их поселила на время сдачи экзаменов. Получив направление, Катя с Любой пошли устраиваться. Общежитие напомнило девушкам их родной детдом. Длинный коридор, по бокам — комнаты. Кабинет заведующей был на втором этаже.

Решительно постучав в дверь, Катя заглянула комнату. За столом сидела женщина средних лет. Полная, щёки — как спелые яблоки, и по форме, и по цвету. На голове кольцом уложена реденькая русая коса. В далёкой молодости коса, очевидно, была толстой и украшала голову женщины, но с годами превратилась в мышиный хвост. Привычка носить такую причёску осталась, потому косичка по-прежнему располагалась на макушке, если, не украшая хозяйку, как в былые года, то и не портя весёлого, располагающего к себе облика женщины.

— Извините, — Катя увидела, что женщина кушает, и хотела было уже закрыть дверь, но заведующая опередила её и, продолжая жевать, доброжелательно спросила.

— Что хотела?

— Мне бы Елену Владимировну, у меня к ней записка.

— Давай! — Катя одна вошла в кабинет и передала записку в руки женщины. Та сразу же её прочитала. — В записке сказано, что вас двое, девочек из детдома?

— Да, — Катя быстро выскочила за дверь и привела Любу.

— Теперь вижу, что вас двое. Девчонки, берём стулья и садимся! — тепло улыбаясь, женщина встала со своего места и принесла еще две тарелки и две кружки.

— Небось проголодались с дороги? Не стесняйтесь, кушайте!

В каждую тарелку из кастрюльки, что стояла на столе, она положила по две картофелины, по куску колбасы и по кусочку хлеба. Поставив тарелки перед девчонками, она села на своё место.

— Давайте знакомиться. Зовут меня Елена Владимировна, а вас?

Девочки представились.

— Вы кушайте, кушайте, а я пока чай организую. Женщина достала из холодильника торт.

— Общежитские наши угостили, — и потом уже, разливая по чашкам чай, добавила. — Они вчера хвосты свои подчистили, на радостях торт и купили.

Комендантша Елена Владимировна, как оказалось, была не просто разговорчивой, но и очень доброй и щедрой.

— Сейчас в общежитии ремонт и я вас поселю в своем кабинете, — встретив удивлённые взгляды девочек, она быстро добавила. — Не переживайте, я себе попросторней найду. Если поступите, я эту комнату за вами оставлю. Будете жить вдвоём. Устраивает?

Довольные девчонки быстро закивали.

— Вот и замечательно! А теперь доедайте, допивайте — и будем вас устраивать.

Елена Владимировна, помимо комнаты, уступила девочкам, и кое-что из мебели. По обе стороны от окна поставили кровати, посередине — круглый стол, нашлось место и старому креслу, и торшеру с зеркалом. Получилась очень уютная, домашняя обстановка.

— Ну, что, подруга, начало хорошее. Значит, всё заладится, — весело сказала Катя, хлопая в ладоши.…

Вступительные экзамены Катя сдала на отлично, Люба тоже неплохо, в общем, поступили без проблем.

Елена Владимировна, как и обещала, комнату оставила за ними. Мало того, её новый кабинет оказался недалеко от их комнаты. Административный туалет с раковиной и душем тоже рядом. Елена Владимировна, сделав девочкам отдельный ключ, разрешила пользоваться им и туалетом, и душем. Счастье Кати и Любы было неописуемым!

— Люба, мы теперь просто обязаны хорошо учиться, чтобы не разочаровать Елену Владимировну, — не раз повторяла Катя.

Наступило первое сентября. Институт распахнул свои двери. Всех первокурсников собрали в актовом зале. Выступал ректор. Он поздравил с началом учебного года, а потом полчаса говорил о традициях института, о его престижности, и так далее, и тому подобное. В одиннадцать часов начались занятия. Прошли в большой лекционный зал. Первая лекция была для всего факультета, и все студенты ринулись с шумом вверх по лестнице, занимая места посредине. Катя с Любой сели на один из первых рядов. Катя вообще хотела сесть на первый, но Люба, сделав недовольный вид, потащила её на третий.

— Ладно, на третий так на третий, но давай не выше! Всегда будем так садиться. Имей в виду, — предупредила подругу Катя, — этот вопрос не обсуждается. Первые три курса для нас кроме учёбы ничего не существует, помнишь?

— Да, — неохотно ответила Люба.

Лекцию читал старый профессор, но, несмотря на свой возраст, весьма ещё энергичный.

Катя слушала, открыв рот: профессор читал лекцию, очень живо и интересно. В конце он дал список литературы, которую рекомендовал к прочтению. В первый день пар было три, и все лекции. Переменки девчонки просидели в аудитории, рассматривая сокурсников. Ребята были в основном худенькие очкарики, но вот девчонки — все как на подбор: хорошо одетые, разукрашенные красавицы. Мальчишки, их было в разы меньше, крутились возле сокурсниц, устанавливая первые знакомства и связи. На Любу с Катей никто не обращал внимания.

— Девчонки все высокие, как манекенщицы! Что это они так, к солнцу тянутся? — восхищённо сказала Люба, когда занятия окончились.

— Пошли в деканат за студенческими билетами, а потом — в библиотеку: учебники получить нужно. Видела, какой список я написала? Об остальном дома поговорим.

Когда прибежали в библиотеку, там была уже громаднейшая очередь.

— Когда успели набежать?! Нам здесь до вечера стоять. Я кушать хочу, — стала ныть Люба.

— Любка, помнишь, я в детдоме, в спектакле, глухонемую играла? Так вот, я притворюсь, а ты будто моя переводчица. Глухонемым без очереди полагается. Только не смейся, если хочешь быстрей домой попасть.

Девчонки двинулись к стойке, где выдавали книги.

— Граждане, пропустите глухонемую! Пропустите глухонемую! — кричала Люба, усердно работая локтями.

Люба прокладывала дорогу Кате, та, отчаянно жестикулируя и внимательно тараща на всех глаза, шла следом за ней. К спектаклю Катя выучила несколько движений, которые означали — “люблю тебя”, “жду тебя”, “прощай”. Именно их Катя сейчас повторяла раз, за разом продвигаясь к стойке. Студенты, ворча, всё же пропускали глухонемую с переводчицей. Один лишь мальчишка, перегородил Любе дорогу.

— Ты что ль, глухонемая? — держа руки в брюках, презрительно спросил он.

— Ты что, — и девушка покрутила пальцем у виска. — Она сзади!

Тут Катя, старательно тараща глаза, выдала парню весь свой словарный запас на языке жестов. И он, очевидно удовлетворённый подтверждением, пропустил девчонок. Подойдя к стойке, Люба сунула библиотекарше две студенческие книжки и два заказа на учебники. Получив книги, девушки вышли из библиотеки.

— Здорово прокатило! — смеялась Люба. — Ну, ты прямо как настоящая, — и девушка покрутила руками в воздухе.

— Я ещё не то могу! Хватит болтать, пошли обедать.

Придя в столовую и увидев цены, Катя схватила Любу за руку.

— Любка, нам такая еда не по карману.

— Ну почему?! — канючила та.

— Ты цены видела?

— Я есть хочу!

— Пошли в магазин, купим продуктов, вчерашний суп ещё остался.

— Опять этот суп!

— А что делать?

В магазине купили овощи, крупы, консервы. В честь первого сентября — конфеты и печенье. Дома на электроплитке, которую им дала всё та же Елена Владимировна, разогрели суп. Пообедав, сели заниматься. Люба хотела спать, но Катя была категорична.

— Ты видела девчонок? — Катя доставала учебники из пакета и бережно просматривала.

— Красавицы! — вздохнула Люба.

— И на нас с тобой ноль внимания, — подхватила Катя, выразительно посмотрев на подругу.

— Я даже слышала, что между собой они нас «дерёвней» называют. Нам с тобой, подруга, ещё предстоит доказать, что мы не хуже, а лучше, — подытожила она.

— А как?

— Ты смотри и отмечай, в чём они лучше нас.

— Да это и так видно!

— Ты на внешность не обращай внимания: нас с тобой приодеть — не хуже будем. Знания у них лучше, вот это сложней. На лекциях, когда преподаватель вопросы задавал, они отвечали. Я даже не слышала о многом, а эти спокойно рассуждали. Вот это, Люба, меня и беспокоит. Я тут набрала дополнительной литературы, будем развиваться.

— Не хочу, устала я. Ночью не спалось, кое-что набросала. Почитать? — Люба засунула руку под подушку.

— Конечно, — и Катя уселась в кресло.

Люба забралась на кровать с ногами, облокотившись о стену, достала из-под подушки тетрадь и начала читать. Надо признать, что стихи она писала хорошие. Мелодичные, проникновенные. Нежный, романтичный слог передавал тоску девушки по большой, светлой любви. Когда она окончила, Катя ещё несколько секунд сидела молча.

— Кать, ты чего?

Та, как бы выйдя из оцепенения, принялась хвалить стихи.

— Душу разбередила, Любка! Здорово! Ты — талантище! Девчонки узнают, умрут от зависти. Поспи часок, поспи, я пока ужин приготовлю.

Люба, укрывшись одеялом по самый нос, уснула быстро. Катя поставила в кастрюле греться воду, она намеревалась сварить макароны по-флотски. Пока грелась вода, девушка села читать. Книга “Литература Франции“ была объёмной, так как включала в себя весь период развития — начиная с ранних времён и до наших дней. Катя читала взахлёб, и с трудом отрывалась на готовку. Когда, наконец, макароны были готовы, девушка с облегчением вздохнула. Взобравшись в кресло с ногами, она углубилась в чтение. В общей сложности Катя читала часа три. Люба, тем временем, хорошо выспалась. Когда она проснулась, было семь часов вечера, и к ним в дверь постучали.

На пороге стояла Елена Владимировна с тортом в руках.

— Девчонки, садимся пить чай! — скомандовала она, проходя в комнату. — Ой, как у вас вкусно пахнет, — почувствовав запах макарон с тушёнкой, воскликнула она.

— Я сварила макароны по-флотски, будете? — в ответ спросила Катя.

— С завтрашнего дня не ужинаю, — засмеялась Елена Владимировна. — Но так это ж завтра, а сегодня едим макароны, закусываем тортом! Накладывай, Катерина!

Через десять минут они втроём уплетали макароны, на десерт их ждал торт.

— Девчонки, как вам институт, однокурсники? — стала расспрашивать Елена Владимировна.

— Нормально, — уклончиво ответила Катя.

— Елена Владимировна, вот вы нам скажите, почему некоторые рождаются в городе, в хороших семьях, а таких, как мы, оставляют в роддомах? — неожиданно спросила Люба.

— Я вам, девчонки, вот что скажу, — немного помолчав, начала комендантша. — Это уж как я понимаю — прожила я на свете шестьдесят лет, кое-что повидала. Так вот, за некоторые заслуги родителей их детям Бог авансом даёт сразу некоторые блага. Но, повторяю, авансом, как бы в долг, который они должны оправдать своей дальнейшей жизнью. Не оправдают — всё заберут. А другим детям, ну, родители, которых особо не старались для них что-то хорошее сделать, авансом Бог ничего не даёт. Им, бедолагам, всего самим добиваться нужно. Вы, милые мои, ко вторым относитесь.

— Да уж, не повезло нам с родителями, — печально заключила Люба.

— Ничего, родные мои, я в вас верю, всё у вас будет хорошо!

— Елена Владимировна, а Люба стихи замечательные пишет. Люб, почитай, — обратилась к подруге Катя.

— Что, правда, что ли? — радостно всплеснула руками комендантша.

Люба достала свою тетрадку и начала читать. Она читала минут двадцать, Елена Владимировна даже расплакалась. Когда девушка закончила, комендантша, воскликнула:

— Родненькая ты моя, молодец! — и она обняла Любу. — Повезло тебе с родителями: смотри, какой подарок сделали! Только ты, милая, с умом своим талантом распорядись. Он тебе может славу и богатство принести, а может и горем обернуться.

— Как это? — почти одновременно спросили девушки.

— А вот так, милые, талант — он как вино, голову кружит, а с нетрезвой головой добру не бывать.

Тут Елене Владимировне позвонили, и она ушла. Так началась самостоятельная жизнь для двух детдомовских девчонок….