Душа. Никто, кроме тебя

Алиса Селезнёва, 2023

Светлану так сильно тянет к Роману, что втихомолку она называет свою любовь болезнью. Он слишком вспыльчив, слишком упрям и давно перешагнул возрастной рубеж в тридцать пять. Но это совершенно её не смущает, потому что в глубине души Света знает: любовь, победившую смерть, не испугать одной лишь разницей в возрасте…

Глава третья

Поспешно убрав пальцы с двери, будто ошпарившись, я взволнованно прикусила губу. Уж кого-кого, а человека, сбившего меня на машине три месяца назад, я никак не ожидала здесь увидеть. Судя по выражению лица, он тоже не был готов к встрече со мной.

— А это моя будущая квартирантка, Рома, — проговорил Николай Андреевич, приветствуя гостя, — Светлана…

— Никитина, — отозвалась я, понимая, что хозяин квартиры вряд ли запомнил мою фамилию.

— Квартирантка, значит. — Покачав головой, «Рома» нахмурился и приподнял брови так, словно испытывал высшую степень удивления. Правая при этом вновь намного отстала от левой. — Мы же вроде договаривались, что я подыщу медсестру, которая в случае чего и укол сможет поставить, и капельницу и первую медицинскую помощь окажет.

— Прошёл месяц, а медсестры как не было, так и нет.

— Я же не виноват, что ни одной порядочной медсестре пока не нужно жильё в этом районе.

— А этой девушке нужно.

Атмосфера в прихожей была ледяной. Я стояла на коврике перед порогом и, то расстёгивая, то застёгивая пуговицы на пальто, абсолютно не представляла, что теперь делать дальше. Ну не сбежать же, в конце концов, не сказав никому ни слова! Оставалось только одно ‒ смотреть на огромного косматого пса, который внимательно изучал меня большими графитового цвета глазами. С тех пор, как на меня в третьем классе едва не напала свора бродячих собак, к крупным породам я относилась с большой осторожностью, но этот, как ни странно, несмотря на свой весьма воинственный вид, страха мне не внушал.

— Да она даже учится не на медика.

— Ну, в нашей стране это пока ещё не приравнивается к преступлению, да и Псу она понравилась. Гляди, как смотрит и нюхает.

— Псу? — слова вырвались из моей груди против воли, и я так испугалась собственного голоса, что прикрыла ладонью рот. — Неужели это мохнатое недоразумение живёт здесь?.. — мысленно задала я вопрос самой себе.

— У него нет клички, поэтому я зову его Псом, — объяснил Николай Андреевич, почёсывая собаку за ухом. — Восемнадцать лет назад в городе стояли лютые морозы, он был тогда худющим щенком-подростком, вот я и забрал его к себе, начал подкармливать, а он возьми да останься. Никто не верит, что ему восемнадцать, но я и не доказываю обратное. Он ведь на улице родился, а из документов принёс мне только лапы да хвост.

Вздохнув, я перевела взгляд на собаку и ещё раз быстро осмотрела его. На ум снова пришло только одно слово — «громадный», а уже потом, минуту спустя, добавились «лохматый» и «старый». Действительно, старый: глаза слезятся да и шерсть местами седая, прямо как у человека. Но взгляд умный, понимающий. Смотрит так, словно знает что-то, только сказать не может.

— Но ты не бойся, — вдруг ни того ни с сего Николай Андреевич перешёл на «ты». Мне это понравилось. Была какая-то неправильность в том, что такой пожилой человек выкал восемнадцатилетней девчонке, — гулять с Псом тебе не придётся. Когда смогу, буду сам выходить, а так над ним ещё года два назад шефство взял парнишка из соседской квартиры. Андрюшкой зовут. Хороший парень. Историю любит. Военные корабли собирает. Роман Пса как раз у Андрея забрал. Ах, да, дурья моя башка! Ему сказал, а тебе нет. Это же и есть мой зять.

«Ещё и зять… — Прикрыв глаза, я потёрла висок. — Мир порой бывает на удивление тесен».

–… Иванов Роман Алексеевич.

— Да знает она. — Иванов Роман Алексеевич, махнув на меня рукой, занёс огромную сумку продуктов на кухню и поставил на одну из табуреток.

— Знает? — На этот раз вверх полетели брови Николая Андреевича.

— Эта та девушка, которую я сбил третьего июля. Кстати, как нога?

— Нормально, уже не хромаю.

— Тогда тем более пусть живёт!

— Мне нужно идти, — тихо проговорила я, вновь попытавшись открыть дверной замок, который кто-то уже успел закрыть. Тот, конечно же, не поддался. На душе сразу стало гадко. Видимо, не придётся мне здесь жить…

— Конечно. — Николай Андреевич потёр подбородок и, распахнув дверь, по-джентельменски пропустил меня вперёд. — До свидания, Светлана, был рад познакомиться.

Его зять не проронил ни слова.

В общежитие я возвращалась в расстроенных чувствах и с трудом удерживалась от того, чтобы не заплакать. Квартира, комната и Николай Андреевич мне понравились. Район хороший и к университету близко, жаль только, Иванову Роману Алексеевичу я не слишком-то приглянулась. Уходя, я затылком чувствовала его неприязнь и понимала, откуда та взялась.

Упав на первую попавшую скамью, я закрыла лицо руками, провела пальцами по бровям и посмотрела вдаль. В метрах ста от меня грузного вида женщина толкала розового цвета коляску и интенсивно болтала с кем-то по телефону. Жёлто-красные листья продолжали падать на землю, превращая дорогу под ногами прохожих в мягкий разноцветный ковёр. Погода начала портиться, и небо медленно заволакивало бледно-серой пеленой туч.

В свою комнату я вернулась только в начале десятого. Забралась на кровать прямо в пальто и наконец дала волю чувствам. Куда идти и что делать дальше я не знала. Учить уроки сил не было, а просматривать объявления о сдаче новых квартир уже не хотелось. В ту ночь я спала плохо, а потому не сразу сообразила, кто позвонил мне в четверть девятого утра долгим и донельзя упрямым звонком.

— Так в каком часу Вас ждать? — спрашивал пожилой и очень вежливый голос.

— Куда ждать? — зевая, не поняла я.

— На квартиру. Николай Андреевич Белов беспокоит. Этот номер дала Ваша подруга, — на секунду он задумался. — Вера. Вероятно, Вы звонили с её телефона.

«На квартиру?»

«Николай Андреевич!»

Сбросив покрывало на пол, я стрелой вскочила с кровати.

— Значит, мне правда можно занять комнату? Правда, можно? И Ваш зять не против? — на всякий случай уточнила я, с трудом удерживаясь от желания захлопать в ладоши.

— Ну, конечно, не против. Он только с виду кажется сердитым и грозным, а на самом деле он другой. Ах, да… Забыл уточнить вчера один важный вопрос.

Я напряглась. Николай Андреевич замялся.

— Вредные привычки? Современные девушки крепко дружат с сигаретами.

Облегчённо выдохнув, я позволила себе немного гордости.

— Я не слишком современна. К сигаретам и спиртному меня никогда не тянуло.

— По лексикону заметно. Так во сколько тебя ждать?

— Сегодня пары заканчиваются в три, но мне надо собраться. Думаю, у Вас буду около шести.

— Приезжай.

По-видимому, Николай Андреевич так и не определился, как ко мне обращаться, но это теперь меня волновало мало. Главное — есть где жить, а остальное приложится. И, быстро умывшись, я, абсолютно счастливая, побежала на занятия.

Две пары философии и психология прошли быстро. Мне удалось максимально сосредоточиться на учебном процессе и успеть записать абсолютно всё, что говорил преподаватель. Бабушка уже перевела на мою карту три с половиной тысячи рублей для оплаты аренды, но брать с неё такие деньги каждый месяц я не могла, именно поэтому и записала на обратной стороне тетради две важные цели:

Начать получать стипендию и лучше повышенную.

Найти работу, которая бы не мешала учёбе.

«Может, санитаркой в больницу устроиться? ‒ рассуждала я, грызя ручку. ‒ Мыть пол вечерами или с утра. Не весть какие деньги, но уже неплохо. Или попробовать заняться репетиторством с младшими школьниками? А ещё я могу помогать первокурсникам с домашними контрольными или заочникам. Вариантов много. Если правильно распределить время, можно успеть всё. Главное — шевелить лапками и поменьше себя жалеть».

С этими мыслями я и вышла из здания университета и побрела в общежитие. Вещей у меня было немного, а потому упаковала я всё достаточно быстро. Пальто на плечах, сумка на колёсиках в правой руке, пакет с учебниками и тетрадями — в левой и маленький рюкзачок на плече у единственной оставшейся подруги Веры, которая пришла меня проводить.

— Комната свободна. Вещи забрала, — тихо произнесла я, положив на стол Любови Ивановне ключ с номерком четыреста одиннадцать.

Комендант общежития на меня даже не взглянула и только молча убрала номерок в стол. На языке вертелась гадость. Хотелось сказать что-нибудь едкое и злое, но я сдержалась. Если уж она не поверила мне тогда, чего вдруг сейчас должна была поменять своё мнение и проявить участие?

«Ладно, Бог с ней», — подумала я, хотя в душе и надеялась, что Любовь Ивановна пожелает мне хотя бы счастливой дороги.

— Наплюнь! — Хлопнула меня по плечу Вера, как только мы вышли из комендантской. — Нет худа без добра. Зато спать будешь ложиться тогда, когда захочешь, мыться в ванне, и еду твою больше никто не возьмёт. Помнишь, ты как-то сказала: «Если это бремя досталось тебе, значит, тебе оно по плечу». Тебе по плечу комната у того пенсионера — я точно знаю.

Я промолчала и, поставив пакет с учебниками на пол, быстро нажала на приложение «ЯндексТакси» на смартфоне.

«Место назначения — Проспект Декабристов 14. — Быстро напечатали мои пальцы. ‒ Классом — эконом».

Сообщение от перевозчика ждать себя не заставило:

«Через шесть минут к Вам приедете серебристый LADA Granta. K 929 KP 159».

«А у Романа Алексеевича машина тоже была серебристого цвета. — отчего-то вспомнилось мне. — Кажется, «Volkswagen Polo». Жаль, номер мне уже ни за что не вспомнить…»

Подняв с пола пакет, я в последний раз оглядела первый этаж общежития и, подняв голову, открыла дверь на улицу. На душе заскребли кошки, и я с трудом заставила себя держаться и не раскисать хотя бы до приезда такси. Сердце стучало, как барабан: я боялась. Боялась Романа Алексеевича и перемен, которые ждали меня за этой дверью.

— Ну, ладно, подруга, встретимся в университете. Звони, пиши, не забывай. — Вера привлекла моё внимание, прищёлкнув пальцами. Мы вышли на крыльцо, и я прислонилась к холодной стене общежития спиной. — Всё будет хорошо. В крайнем случае, если этот мужик будет тебя донимать, подыщем другую квартиру со старушкой.

Какой именно мужик будет меня донимать, молодой или старый, она не уточнила.

— Всё будет хорошо, — повторила я. — Всё, что не делается, к лучшему…

Такси приехало без опозданий. Вера помогла мне сесть на заднее сидение и вложила в руки рюкзак. Она продолжала стоять на улице до тех пор, пока водитель не свернул на главную дорогу.

***

К счастью, мои страхи не оправдались. Всё действительно было хорошо. С Николаем Андреевичем мы поладили, и я всем сердцем полюбила свою новую комнату с синими шторами в жёлтых полумесяцах. Роман Алексеевич на той неделе больше не приходил, и я вовсю наслаждалась тишиной и покоем почти отдельного жилья.

Собакой в квартире не пахло, а её хозяин держал своё слово крепко. Ухаживать за Псом мне не приходилось. Кормил он его сам, гулял тоже сам, по-видимому, прибегая к помощи соседского мальчика только, если плохо себя чувствовал.

С работой я решила повременить до следующего понедельника, но Вера уже изо всех сил искала для меня первокурсников, не справляющихся с домашними контрольными по матанализу. Пару дней назад у раздевалки я нос к носу столкнулась с Машей. Отпрыгнув от меня, как от прокажённой, она прижалась к стайке своих подружек, которые тут же весело захихикали. От одной послышалось что-то похожее на: «Вот ведь волк в овечьей шкуре». Я промолчала и, сжав крепко зубы, прошла мимо.

Порой я ловила себя на мысли, что хочу отомстить Маше и сделать какую-нибудь гадость, от которой ей будет так же плохо, как мне. Да хотя бы дать кому-нибудь послушать парочку голосовых сообщений, в которых она не слишком-то лестно отзывалась о тех, с кем сейчас хихикает. Но всякий раз я старалась гнать от себя эти мысли и переключалась на что-нибудь хорошее. Не дождётся! Жизнь её и без меня накажет, а я просто буду жить дальше.

В воскресенье я не поехала домой и решила устроить уборку. У Николая Андреевича оказался очень мощный пылесос, который почему-то напоминал мне огромного африканского слона. Чистил он хорошо и быстро, но, на мой взгляд, производил слишком много шума.

— Поставь его, пожалуйста, в кладовку, когда закончишь, — попросил он, устроившись на диване с газетой. — Она у меня самодельная, слева на лоджии.

— Да, я помню.

— Помнишь? — Хозяин квартиры с интересом посмотрел на меня. От такого взгляда я почему-то покрылась мурашками. Даже Пёс, дремавший на ковре возле дивана, вдруг поднял левое ухо и, зевнув, показал мне длинный бледно-розовый язык.

— Я хотела сказать: знаю.

— Знаешь? Я разве тебе её показывал?

Не показывал. Но на лоджии я была. Может, тогда и приметила? Как же по-другому я могла догадаться, что пылесос хранится именно там? Кладовка на лоджии казалась мне совершенно обыденной вещью.

Пожав плечами, я принялась дышать на стеклянные дверцы серванта, протёрла ручки и уже собиралась проделать то же самое с книжным шкафом, как вдруг заметила на одной из полок фотографию без рамки. На скамейке сидела девушка с длинными светлыми волосами. Худенькая, миловидная и широко улыбающаяся миру вокруг.

— Её звали Наташа.

— Что?

Николай Андреевич встал с дивана и, достав фотографию с полки, вручил мне.

— Это моя дочь.

Приглядевшись, я узнала её. Без косметики, без пышного платья, но это, конечно, была она ‒ та самая девушка со свадебного портрета в квартире Романа Алексеевича.

— Сколько ей тут? Двадцать?

— Девятнадцать.

— А как она сейчас выглядит? Есть свежие фотографии?

Николай Андреевич снял очки и тщательно протёр их полой рубахи. К мелким коричневатым пятнам на его щеках добавилось несколько крупных и красных.

— Эта самая последняя её фотография. Июнь, две тысячи десятого. А третьего июля Наташи не стало.

Тряпка выскользнула из моих рук и упала на пол.

— Как не стало? — Я продолжала рассматривать фото, силясь понять, что могло случиться с такой молодой, пышущей здоровьем девушкой. — Рак?

— Её сбила машина. В последний день сессии. За рулём сидел совсем молодой мальчик, только-только окончивший школу. Ему ещё даже восемнадцати не было. Она умерла на пешеходном переходе.

В груди кольнуло, и я поспешила избавиться от фотографии, убрав её на место и закрыв дверцу шкафа.

— Они с Романом поженились рано. На втором курсе. В середине апреля, а третьего июля её не стало, — как заведённая пластинка, снова и снова продолжал повторять Николай Андреевич.

Я помотала головой. Третьего июля. Третьего июля… В тот самый день, когда меня сбила его машина. Неужели он тогда на кладбище торопился и все те розы вёз на могилу покойнице?

Брр.

От осознания происходящего меня передёрнуло. По коже опять побежали мурашки, и я заторопилась к дивану, ведя за собой совсем расклеившегося Николая Андреевича.

— Нынче девятнадцать лет исполнилось со дня её смерти. — Посмотрев невидящим взглядом в окно, он потёр висок и свесил руку с колена. Грузно поднявшись с пола, Пёс тут же принялся лизать его пальцы. — На этом свете я давно один. Жена умерла, дочь умерла, была сестра старшая, так и та десять лет назад ушла на тот свет… Один только родной человек остался. Зять. Сначала я за ним присматривал. Теперь он за мной. Главное, чтобы она там была спокойна.

От его слов внутри будто что-то оборвалось, но я выбросила из головы мысли о собственной боли и, сходив на кухню, принесла старику воды.

— А Роман Алексеевич, выходит, так и не женился?

— Не женился. Мать, конечно, его пилит. Каждый месяц новых невест показывает. Хочет женить, но он ни в какую.

— А Вы?

— Что я?

— Хотите, чтобы он женился?

— Я хочу, чтобы он был счастлив, а женатым или нет, пускай сам решает.

Вздохнув, я встала с дивана. Николай Андреевич продолжил пить воду и гладить Пса. Он сидел, опустив плечи, и казался маленьким и хрупким, точно ребёнок. Подняв тряпку с пола, я решила, что самое лучшее будет оставить его одного, и ушла прибирать свою комнату.

В ту ночь уснуть мне так и не удалось. Ворочаясь с боку на бок, я неожиданно поняла, почему Роман так вёл себя со мной. Много лет назад его жену насмерть сбила машина, а я бросилась ему под колёса сама да ещё и в годовщину её смерти. Наверное, это сильно растревожило его раны. Отчего-то мне стало жаль его, жаль настолько сильно, что я сама не заметила, как убрала от его имени отчество. Теперь в моих мыслях он был просто Романом.