Брат

Алиса Николаевна Атрейдас, 2017

Что делать, если при жизни ты вел себя не по чести? Если завидовал брату, если увел у него любимую? И только после смерти ты осознаешь, что все было неправильно… Но изменить уже ничего нельзя… Или можно? Вот она, жизнь – перед твоими глазами, а ты по ту сторону… И ты полюбил – страстно, впервые… Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Это был не самый лучший морг города, хотя и достаточно чистый. В нос ударил характерный запах формалина и гнили — запах смерти. С замиранием сердца Илья осмотрел пустые столы с раковинами. Один был измазан кровью, он отвернулся, не в силах смотреть. Потом, взяв себя в руки, шагнул-таки в холодную темноту помещения. На дальнем «одре» кто-то лежал, накрытый простыней. Илья пробежался пальцами по покрывалу, пытаясь угадать — не он ли там? Кроме противного липкого страха других чувств не было. Вот она — изнанка человеческой жизни — смерть. Здесь она встречает тебя неприкрытой и неприкрашенной — последняя остановка экспресса «Жизнь — Вечность».

Илья заглянул под стол, пытаясь найти хоть какие-то опознавательные знаки, обошел его. Дыхание перехватило — из-под простыни торчала рука. Разглядеть в полумраке не получилось. Илья присел на корточки и напряг зрение, разглядывая левую кисть трупа. Свет вспыхнул так неожиданно, что парень испуганно подскочил, стукнувшись головой об стол.

Насвистывая мотивчик группы Queen «We Are the Champions», зашел Дениска. Пританцовывая, он подошел к холодильнику и достал запотевшую бутылочку. Илья громко выругался. Амбал остановился и резко обернулся, указывая пальцем на парня. Илья замер, выпучив глаза — неужели? Свершилось! Дениска опустил веки, его таз сделал характерное движение вперед-назад, бутылка в руке «превратилась» в микрофон:

— We are the champions, my friends

And we'll keep on fighting 'til the end

We are the champions

We are the champions

No time for losers

Cause we are the champions of the world… — практически не фальшивя, пропел он.

Все еще с закрытыми глазами, поднял руки вверх, собирая овации предполагаемого зала, слегка поклонился и пошел к выходу. Илья, опомнившись, кинулся к руке, торчавшей из-под простыни. Перед тем, как погас свет, он успел рассмотреть татуировку на волосатых пальцах: Дима. Неожиданно стало легче. Нет. Он не готов увидеть свое холодное тело. Зря все это затеял.

— Надо вернуться в реанимацию, — уже по привычке, вслух, принял он решение.

За дверью кабинета вовсю гремело веселье:

— Бывало, только-только настроишься на позитивный лад, глянешь, а в бутылке уже на донышке, — громыхал Дениска. — Ты, Фомич, на жену не злись! Вот ты сам поставь себя на ее место. Вот ты сидишь в кабинете, а она заходит с бодуна, вонища перегаром. Вот какая бы у тебя реакция была?

— Я бы предложил опохмелиться! — буркнул Сидор Фомич.

— Я те ща предложу, алкашня!

В кабинете послышался звук падающего стула. Илья улыбнулся, представив, как резво муж-неудачник увернулся от оплеухи.

— Изольда Артуровна, а спойте нам! — снова разрядил обстановку находчивый малый. — Сидор Фомич говорил, у вас дивный голос!

— Ну, не такой уж и дивный, — хихикнула супружница Фомича. — Но в детстве в хоре выступала! За мои зеленые глаза, называешь ты меня колдуньей,

говоришь ты это мне не зря, сердце у тебя я забрала… — затянула на одной ноте Изольда Артуровна.

Илья зажал уши и, давясь от смеха, побежал к выходу.

На этот раз попасть в больницу оказалось намного проще — уборщица как раз намывала полы.

Илья прошел по мокрой плитке и с надеждой посмотрел вниз — следов не оставалось.

Родителей в коридоре не было. Сразу стало грустно. Не то, чтобы Илья по ним соскучился, просто родные лица сейчас много значили.

Чтобы попасть в реанимацию пришлось почти час просидеть под дверью. Удалось прошмыгнуть вместе с медсестрой, которая заглянула и снова ушла, закрыв за собой дверь.

Илья ошарашено пялился на пустую кровать. Страшное предчувствие заползло и сдавило грудь.

— Федька, братишка… Ты чего это?

«Не мог он умереть! Наверное, его перевели в палату».

Соседнее место, где лежал мужик с рыбьим взглядом, тоже пустовало. В реанимации осталась только девушка. Илья подошел к кровати и посмотрел на пациентку: бледная, словно прозрачный фарфор, кожа обтягивала высокие скулы и остренький подбородок с трогательной ямочкой; ресницы длинные, слегка загнутые.

«Интересно, какого цвета у нее глаза?» — как-то некстати подумалось.

Голова девушки гладко выбрита, из-за этого кажется совсем ребенком. Илья подошел к карточке, прикрепленной в ногах кровати.

— Лиза Карпенко, 21 год.

В анамнезе самое понятное слово ─ «кома». Илья попытался разобрать каракули — похоже, девушка решила покончить жизнь самоубийством и наглоталась таблеток. Кома — последствие тяжелейшей интоксикации.

Странно, но она не была похожа на ту, которая уходит из жизни добровольно. Он подошел ближе и склонился к лицу девушки. Губы причудливо изогнуты, так и кажется, что сейчас расцветут улыбкой. Венка на виске беспокойно бьется тонкой змейкой. Илья коснулся кончиками пальцев щеки Лизы — шелк и то грубее, чем ее кожа. Он продолжал водить по ее лицу, наслаждаясь ощущениями.

Открывшаяся дверь, заставила его отскочить в сторону.

— Горцева в какую перевели? — спросил врач, взглянув на кровать Федора.

Услышав свою фамилию, Илья напрягся.

— В шестую, Андрей Валентинович, он один там, родители с ним.

— Кто разрешил посторонних? — бросил доктор, быстрыми движениями перелистывая анамнез Лизы.

— Так Вы и разрешили, — стушевалась молодая женщина, то ли врач, то ли медсестра. — Сказали, их присутствие благотворно влияет…

— Ясно, — прервал ее Андрей Валентинович. — Второй сын у них погиб, — негромко, вроде как для себя, произнес доктор, — пожалел мать… Ну-с, Лизонька, ты, я смотрю, решила отоспаться получше, — он с какой-то отцовской нежностью приподнял веки девушки, потрогал пульс и повернулся к женщине. — Наташа, из ее родных, знакомых никто не объявился?

Наташа медленно покачала головой.

— Ясно.

Они так быстро покинули реанимацию, что Илья не успел проскочить вместе с ними, дверь захлопнулась перед носом.

«Интересно, что будет, если сунуть ногу в дверь? — пролетела шальная мысль. И тут же: — Федька жив!» — слова врача радостно трепыхались в сердце Ильи.

— Лиза, Лиза, — покачал он головой. — Ты такая же одинокая, как и я.

Любопытство терзало и его, как магнитом, тянуло к девушке.

— Может это от того, что ты тоже где-то блуждаешь? — он сел на край кровати и накрыл своей ладонью ее руку. — Знаешь, я за все это время ни разу не вспомнил про Таню, вот только сейчас. Она изменила мне. Вот так, Лизочка. С моим братом, — слова сами лились, и на душе становилось легче. — Я когда узнал, у меня рассудок помутился. А знаешь из-за чего? Из-за того, что это был Федька, — Илья сморщился от боли, когда воспоминание пронзило его, — Федька… Я наговорил гадостей ему, а теперь даже не могу сказать прости, — он горько ухмыльнулся, — помер я. Я его не оправдываю. Но я знаю брата, как себя, он бы никогда так не поступил! Что за бес его попутал? И этот фотограф, кто он и как оказался там в нужный момент? Хрень собачья!

Илья вскочил с кровати и заходил по палате.

— Может и правда все подстроено? Но зачем? — он остановился. — Поругать нас, чтобы завладеть фирмой? Что думаешь, Лиза? Молчишь… Что же у тебя-то случилось, девочка?

Он снова сел на кровать и погладил ее по голове. Улыбнулся, почувствовав, как покалывают пробивающиеся волосы. Не удержался и поцеловал ее в лоб, задержался, прильнув губами к теплой коже. Подбородок касался ресниц девушки. Илья замер, почувствовав, как они дрогнули…

Осторожно, затаив дыхание, он отодвинулся от девушки. Лиза была похожа на куклу — неподвижную, хрупкую и красивую. До боли в глазах он всматривался в лучики ресниц, надеясь уловить хоть малейшее движение. Неожиданно возникла идея и он, продолжая внимательно следить за лицом девушки, начал травил анекдоты. Затем спел песню. Осмелев, нагнулся и поцеловал ее губы… Но тщетно… Илья словно завалил экзамен — в душу прокралась щемящая тоска и змеей обвила сердце.

Следом навалилась вселенская усталость, слезы обиды и горечи душили, не в силах вырваться наружу.

— Заберите меня! — закричал он, падая на колени.

Кулак с силой врезался в пол. Костяшки пальцев хрустнули, но он бил и бил, не замечая боли, пока не упал без сил, обхватив голову руками. В каком-то тумане встал и лег на кровать, где до этого лежал Федор, забывшись беспокойным сном.

— Отмучился, бедолага! — с этими словами Илью скинули с кровати.

Он не сразу понял, что произошло. Кто отмучился? Наконец, пелена перед глазами рассеялась — санитарка убирала белье с кроватей. Взмахнув простыней, она смахнула Илью, словно осенний лист. А отмучился — это мужик рыбий глаз. Об этом она и рассказывала Лизе, своей немой слушальнице. Илья подошел к девушке и коснулся щеки:

— Если со мной ничего не случится, я приду к тебе, — он улыбнулся и выбежал из реанимации.