Миля и Облачко

Алиса Мазур (2024)

«Мирно дремлет голубой Дунай. На лбу молчаливого титана — ни морщинки…»Вы не поверите, но книга эта написана… нет, не человеком — пушистым котом Облачком с необыкновенными голубыми глазами и храбрым сердцем. Как бы сказал сам Облачко, «книга на миллион долларов».Это история о том, как много может значить кот для человека, упаковавшего всю свою жизнь в чемодан. О том, как, куда бы мы ни подались, мы везём Родину с собой — внутри, и медленно, годами, «распаковываем». Рассказывая о сербских приключениях Мили и её питомца, повесть полна жизнелюбия. Ко всем вопросам и сложностям автор подходит с юмором.Эта книга понравится как взрослым, так и детям. Ведь написана она бережно, тепло, и вправду — как кошечка лапкой. Её главная цель — помочь людям, оставившим родные края — людям, бесконечно тоскующим, заново собрать своё сердце из тысячи осколков и построить новую счастливую жизнь.Оформление обложки: Александр Зиборов (фотограф), Валерий Семенченко (дизайнер).

Глава 6

Казалось, вместе с квартирой, всё плохое осталось позади. Началась dolce vita (ит. «сладкая жизнь»). Словно Золушка в доброй сказке, Миля встретила свою фею. Войдя во вкус, Лёля неистово махала волшебной палочкой, и вот уже вокруг — прекрасный новый мир, полный любви и подарков.

Теперь мы жили вместе, а значит — у Лёли под лупой. Вид у нас был несчастный: собирались впопыхах. «Как нет футболки? Вообще никакой?» — удивлялась Лёля и покупала сразу три. Самые красивые! Ценники кусали за пальцы, а мы краснели от стыда. «Ну что вы, как бедные родственники?» — ворчала сестра.

Мы и не возражали. Когда пакуешь всю жизнь в чемодан, стараешься положить только самое ценное — зимние сапоги, например. Все наши сумки были забиты зимними вещами, ведь ехали мы в мёрзнущую Европу, а приехали в вечное лето. Толстые свитера и пуховики кочевали с нами из квартиры в квартиру, как милый сердцу скарб, а на улице всё цвело и пахло.

Заботливая Лёля решила подарить Миле часы с функцией локатора.

«Так я всегда буду знать, где ты», — пояснила она.

«Это же дорого», — возразила Миля.

Сестрёнка не сдавалась и убедила её просто примерить часы с голубым ремешком. А может, всё-таки розовым? В разговор включился Гоша, уверяя, что оранжевый выглядит лучше, а ещё он тоньше и меньше сдавливает запястье.

Пока ребята спорили, чья-то глупая мордашка уставилась на меня. Пёс так и буравил меня взглядом через сетку. «Чего изволите?» (серб. «чего желаете») — спросил я осторожно. Шпиц вилял хвостом. Он был ещё совсем щеночком. Вспомнив Дружка, я едва не пустил слезу. «Где твоя мама, малыш?» — говорю. Повертевшись, он встал на передние лапки — ну акробат! Через секунду моё умиление как рукой сняло: разразившись золотым дождём, щенок пометил угол прилавка. Струя прошла в нескольких миллиметрах от сумки. Ф-фух, повезло так повезло!

Продавец открыл рот в немом вопле, но вовремя опомнился. Выдавил улыбку, погрозил пальцем, достал тряпку и… всё затёр. Вот это срам! Вот это наглость! Шпиц как ни в чём не бывало носился вокруг, а хозяин лишь обронил тихое «извините».

Местные в собаках души не чаяли. Их брали с собой везде: они свисали на руках, дремали под столом, толпились в примерочных. Бродя по галереям, оставляли друг другу послания в цветках. Большие и маленькие, кудрявые и гладкие, тощие, как палки, и упитанные, в складочках. Все они смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Похоже, кошек они не встречали, а потому не знали, как со мной быть, что я могу выкинуть за финт ушами!

***

Совершив покупки, мы вышли к реке. Мирно дремлет голубой Дунай… На лбу молчаливого титана — ни морщинки. Подставив мордочку солнцу и крепко зажмурившись, я наслаждался его благодушным покоем. Как же сильно я соскучился по морю — нашему морю! Миля брала меня туда всего раз, но его изумрудные волны, усеянные белыми барашками, его размеренный шум и солоноватый запах навсегда остались в моём сердце.

Позже я узнал, что это не Дунай, а Сава. Строптивая красавица бежит аж с гор Словении через три столицы. Бежала, бежала — и прибежала. В Белграде обручилась с могучим Дунаем, растворилась в его крепких объятиях… Я стоял на месте их светлой, немного неравной любви — там, где союз образовывал колечко.

Жаль, что у меня никогда не будет невесты. Где, как не на набережной, нахлынут романтические чувства. Особенно под конец дня, когда громыхающий мост становится чуть тише, плавно погружаясь в малиновый закат…

Ребята фотографировались, а я наслаждался чудесным воздухом, беспечными улыбками прохожих и тоже фотографировал — глазами. Я изо всех сил пытался запомнить этот вечер, эту тёплую компанию и нашу dolce vita. Кто знает, повторится ли это когда-нибудь вновь?

Мы медленно шли вдоль реки, одетой в розовое золото. Деньги лились рекой: Лёля и Гоша оставляли щедрые чаевые, и мы с Милей тоже купались в их щедрости. В роскошном ресторане у воды нас встретили по высшему разряду. Я даже получил комплимент от шефа — свежайшего тунца на пару. Насладившись рыбкой, я размяк на Милиных коленях, свесив пушистый хвост.

Лёля настояла, чтобы Миля надела часы.

«Всё-таки розовый? Будешь путать с моими», — поправила ремешок.

«А вот и нет», — удивилась Миля, достав из коробки второй — голубой.

«Ни нашим, ни вашим, — резюмировал Гоша, достав из кармана оранжевый, — да они стоят копейки».

Насмеявшись вдоволь, ребята переключились на Лёлю. Та пыталась что-то сказать в своё оправдание — угольно-чёрными губами. Что за пристрастие к чернилам каракатицы? Даже я не мог есть одно и то же. Лёля же чувствовала себя прекрасно, ведь с этим мощным антиоксидантом, источником железа, у неё не болела голова.

«Как будто заново родилась», — расхваливала она блюдо. Наслушался её, аж самому захотелось попробовать — вымазав усы и нос!

Мы пили за приятную встречу, праздновали новую жизнь и много обнимались. К вечеру на улице заметно похолодало, и Миля решила утеплиться. Распаковав подарки, прямо поверх футболки, натянула толстовку.

Боже, как она была красива! И дело не только в обновке, чарующем, глубоком цвете морской волны. Её глаза горели, и в этих мерцающих искорках считывалось счастье.

Словно бабочка, счастье мимолётно садится на ладошку. Не успеешь оглянуться, как оно упорхнёт, и в памяти останется лишь чудное мгновение. К нему потом возвращаешься вновь и вновь.

Хороший человек не смог привести нас в чувство. И пусть его голос в трубке звучал настороженно, Миля, открытая душа, кричала от восторга. Да что он — мы и сами до конца не могли поверить в это счастье, в этот беззаботный вечер, когда мы, потеряшки, вновь обрели друг друга.

Не смутила нас и мама. Она переживала, что мы не потянем несколько квартир. А Лёля всё мечтала — и никак не могла остановиться! — о том, как перевезёт родителей и Жюльена, нашего бульдожку, в Сербию. «Как же будет здорово — всем вместе», — почти плакала она. Думаю, Лёля очень скучала.

За этими звонками мы не заметили, как подкралась ночь. Яркие огни плескались в наших бокалах. Милино лицо становилось всё грустнее. Кажется, Хороший человек всё же посеял в ней сомнения — и я тоже решил держать ухо востро.