Запрещаю тебе уходить

Алиса Ковалевская

Когда-то я любила его, а он кинул документы на развод и выставил за дверь. Я ушла, не взяв от него ничего, кроме маленькой жизни под сердцем. Спустя пять лет у меня любимая работа и прекрасный сын. И всё бы хорошо, но теперь мой бывший муж, Евгений Воронцов — мэр города, и я могу лишиться работы и всего, что мне дорого, если не соглашусь на его условие… — Что тебе от меня нужно?! — Заключим сделку, — выговорил он жёстко. — Я подумаю, что можно сделать, чтобы ты не лишилась работы. — И что же я должна сделать взамен? — спросила сухо. — Рассказать о твоих подвигах? Или неземном благородстве? Может, подобрать невесту с учётом предпочтений в постели? — Вернуться ко мне.

Глава 2

Настя

— Спасибо, — поблагодарила я воспитательницу, подкрепив благодарность наличными. — Вы меня, как всегда, спасли.

Женщина кивнула, улыбнулась Никитке и, попрощавшись с ним до завтра, пошла к выходу с детской площадки.

Я присела на лавочку напротив сына. Понятия не имею, что бы я делала, если бы воспитательница из детского сада не согласилась в частном порядке задерживаться с ним после работы. Возможности нанять хорошую няню у меня не было, а после неудачного опыта с одной из тех, что выкладывали частные объявления, доверять Никитку кому бы то ни было я боялась.

— Почему всех забирают раньше меня? — обиженно спросил сын. — Мам, всех всегда забирают раньше. И тётя Вера гуляет только со мной.

— Потому что ты у меня самый мужественный и самый самостоятельный из всех, — ответила я с улыбкой, хотя у самой сжалось сердце.

Так и правда не могло продолжаться. Это было понятно уже давно. Сын тренера: у Никиты не было выбора, кроме как пойти по моим стопам. По крайней мере, поначалу. О выборе, которого фактически не было у меня самой, я пока предпочитала не думать.

Чёрный внедорожник уехал раньше, чем я успела полностью осознать смысл слов бывшего мужа. Или не бывшего, теперь уже уверенности в том, что наша история кончилась, у меня не было. Прежде, чем захлопнуть дверцу, Женя бросил короткое «увидимся, Золушка». И всё. Увидимся, я даже не сомневалась. Его взгляд не оставлял надежды на другое.

Вздохнув, я поднялась и протянула сыну ладонь.

— Пойдём домой? Нагулялся, голодный, наверное?

— Я в саду поужинал, — сын вложил свою крохотную ручку в мою. — Тётя Вера мне вместо одной две котлеты дала, и я всё съел.

— Молодец какой, — теперь уже искренне улыбнулась я.

В свои четыре сын был самым рослым мальчиком в группе. В отца. От меня ему достался цвет глаз и волос. Смуглый блондин с ярко-голубыми глазами, он был любимчиком воспитателей даже несмотря на упрямство и непростой характер. А чего можно было ожидать от сына мужчины, в тридцать два года занявшего кресло мэра столицы, мужчины, подминавшего под себя всех, всё и вся?

— Никит, давай купим тебе коньки? — зашла я издалека. — Тогда я смогу иногда брать тебя с собой на работу.

Сын задрал голову и посмотрел на меня с недетской подозрительностью, словно почуял подвох.

— Я не хочу коньки.

— Почему?

— Не хочу, — буркнул он и попробовал выдернуть руку.

Отлично! Не зря говорят, что настроение у весов может измениться в один момент. Всегда относящаяся к гороскопам со скептицизмом, я, глядя на сына, начинала задумываться о том, что, может быть, зря. Но всё это было неважно по сравнению с обрушившимся на меня пониманием: никакого документального подтверждения, что наш с Женей брак расторгнут, нет.

Пять лет назад я поставила подпись на подсунутых им бумагах, разорвав для себя все связывающие нас нити. Ушла, не оглядываясь назад. И всё. При его возможностях закончить дело для Жени ничего не стоило. И я не сомневалась, что он это сделал. К чему мне было свидетельство о расторжении брака, если замуж выходить я не собиралась?

— Мы купим тебе коньки, — сказала я твёрдо. Никита сычом глянул на меня из-под золотисто-коричневых бровок. Упрямо сжал губы. — Дай руку, — потребовала я. — И прекрати показывать мне свой характер. Я устала, Никит. Если тебе не нравится, что я забираю тебя последним, будешь ездить со мной на каток. Выбирай сам.

Я злилась на него, на саму себя, потому что выбор был так себе. Но мои родители жили на другом конце страны, а денег хватало только на то, чтобы каждый месяц выплачивать конский ипотечный взнос за нашу студию, так что ничего лучше предложить я не могла. Если центр снесут, я лишусь места. Если лишусь места…

— Мам! — резкий окрик сына привёл меня в чувства.

Никита дёрнул меня как раз в тот момент, когда я ступила на пешеходный переход, и в этот же момент в полуметре от меня пронеслась машина.

— Господи, — выдохнула я, осознав, что бы было, если бы не сын.

Я отошла от дороги, утянула его за собой и, не обращая внимания на людей вокруг, сжала плечики своего ребёнка. Притянула его к груди и закрыла глаза. Сердце всё ещё бешено колотилось, запоздалый страх подступил тошнотой к горлу, на глаза навернулись слёзы.

— Мам, мне больно, — сын стал выворачиваться.

Я только немного разжала руки, поняв, что стиснула его слишком сильно. Мой маленький мужчина. Моя опора, мой жизненный двигатель. Сам того не понимая, он столько раз спасал меня: от безысходности, от отчаяния, от пустоты.

— Видишь, как бывает, когда не смотришь по сторонам, — выдавила я, посмотрев ему в лицо. — Поэтому я тебе всегда говорю, чтобы ты был внимательным.

— Я и был внимательным, это ты по сторонам не смотрела, — он почти что возмутился.

Я погладила его по плечу и кивнула. Взгляд. Цвет, разрез глаз — мои, а взгляд — отцовский. Как же долго я предпочитала не признаваться себе в этом, но теперь не могла.

— Всё хорошо, — заметив мои слёзы, сын примирительно коснулся моей ноги. — Если ты устала, я буду смотреть по сторонам. И на каток твой пойду, только не плачь.

У меня задрожали губы и подбородок. Не в силах ничего сказать, я погладила Никиту по вьющимся у висков волосам и поднялась. Вытерла глаза. Он сам взял меня за руку. Его пальчики по сравнению с моими были очень тёплыми. Как пальцы его отца в машине. Прошло не меньше часа, а я всё ещё чувствовала невидимый ожог его прикосновения на лице. Что, если он блефовал? Что, если наш брак всё-таки расторгнут? Он ведь хотел этого. К чему ему было ждать пять лет? Какой смысл искать меня, если, уходя, я не взяла даже купленную на его деньги зубную щётку?

— Ой, забыл, — сын вдруг остановился и вытянул руку.

— Что ты забыл?

Присев чуть ли не посреди тротуара, он раскрыл рюкзак и вытащил мешочек. Чёрный бархатный мешочек с завязками. И опять я онемела. Никита протянул мне его.

— Ты сегодня утром собиралась, и он у тебя упал. Из тумбочки. А я поднял и хотел тебе отдать, но забыл.

Я молча взяла его. Открывать не стала, потому что и так знала, что внутри. Обручальное кольцо. Единственное, что осталось у меня как напоминание о замужестве. Уходя, я не подумала снять его. Напуганная, потерянная, не знающая, что делать дальше, сделала это только через несколько дней. А теперь….

— Я молодец?

— Молодец, — подтвердила я, стискивая мешочек в кулаке. — Конечно, молодец.

— Там колечко.

— Да… — непонятно почему, на глаза опять набежали слёзы. — Да, Никит, колечко. Это… оно не моё. Но неважно. Пойдём домой. Давай просто пойдём домой, а завтра купим тебе коньки. И тогда мы всегда будем с тобой.

— Всегда?

— Всегда, — подтвердила я. — Всегда-всегда.

* * *

— Я не могу, Егор, — придерживая телефон плечом, я принялась открывать дверь. — Куда я, по-твоему, дену сына?

— Можешь взять его с собой.

— Конечно, — не скрывая раздражения, ответила я. Справилась наконец с дверью и кивком показала соседке, чтобы вошла. Та замахала, но я повторила знак.

На шум выбежал Никита.

— Тётя Люся! — бросился он к гостье и принялся рассказывать, что только что собрал мозаичную голову тигра.

— В общем, Егор, сегодня ничего не получится. Давай в следующий раз.

— Подожди, — шепнула Люся. — Если нужно посидеть с Никиткой, я свободна.

Она сделала знак, что всё в порядке. Улыбнулась мне. Я замешкалась.

— Подожди, — бросила я в трубку. Люся кивнула. На год старше меня, она давно говорила, что мне пора заняться личной жизнью. Её выразительный взгляд стал последним аргументом в принятии решения. — Ладно, — сдалась я. — Около моего дома есть кофейня. Мы можем встретиться там, только ненадолго.

— Отлично, — не колеблясь, ответил Егор. — Пришли адрес. И будь готова через полчаса. Я за тобой заеду.

— Какой ты быстрый.

— Профессия обязывает, — усмехнулся он. — Жду адрес.

Положив трубку, я посмотрела на Люсю. Та едва не приплясывала.

— Довольна?

— Это ты должна быть довольна. Он вообще кто?

Мне вдруг стало смешно. Она готова была выпереть меня на встречу, сама не зная, с кем, остаться с моим четырёхлетнем сыном, лишь бы я перестала коротать вечера в одиночестве и сама закручивать разболтавшиеся гайки.

— Звезда НХЛ, — как есть ответила я. Люся недоверчиво нахмурила тонкие брови. — Серьёзно.

— То есть богатырь, косая сажень в плечах?

— Вроде того, — я невесело хмыкнула, вспомнив слова Ники про идеальную задницу, и убрала телефон в карман.

Жена мэра Москвы изменяет ему со знаменитым хоккеистом. А что, неплохой бы вышел заголовок. На самом деле, я уже жалела, что поддалась. За этот день на меня свалилось столько, что в пору было схватиться за голову, а я вместо этого решила усложнить себе жизнь ещё больше.

— Я должна быть готова через полчаса, — снова обратилась я к Люсе. — Наш чай отменяется. Сама виновата.

— Ничего, — она подмигнула Никитке. — Мы справимся вдвоём. Да, Ник? Отпустим твою мамку на пару часов?

Он подумал, отрицательно мотнул головой.

— Никита, — Люся состроила гримасу. — Ну ты что? Разве так можно?

— Можно, — заявил он как ни в чём не бывало.

— Угу, — кивнула я, глядя на сына. — Можно ему. Как же. Ладно, — я махнула рукой на кухонную зону, — хозяйничайте, а я пойду одеваться. Как-никак, звезда НХЛ, блин. А я выгляжу… — не договорив, я поморщилась.

— Как звезда фигурного катания, — незамедлительно отозвалась Люся. — Самое то.

* * *

На ходу застёгивая лёгкое пальто, я выскочила из подъезда. Больше всего на свете я ненавидела две вещи: лицемерие и опоздания. Последние особенно раздражали меня, когда дело касалось меня самой. А сейчас я именно опаздывала.

Не успела я осмотреться, стоящая метрах в двадцати машина мигнула фарами и медленно стала сдавать назад. Я двинулась навстречу. Но только поравнялась с задней дверцей, та открылась. Меня обдало запахом, ещё не успевшим выветриться из лёгких после предыдущей встречи.

Блёклый свет фонаря заслонил силуэт вышедшего из машины мужчины.

— Что ты тут делаешь? — я осмотрелась, пытаясь отыскать взглядом автомобиль Егора. Но двор был пустым.

— Кого-то ждёшь?

— Тебя это не касается.

— Как это не касается? — Воронцов дотронулся до моего плеча. Я почувствовала, как падает ремешок сумки и вцепилась в него. Женя подтянул меня к себе. — Как это не касается, Настёна? Моя жена собралась на блядки, а меня это не касается?

— Я не твоя жена, — процедила я, дёрнув сумку. — Отпусти. Меня ждут.

— Не ждут. — Он выпустил ремешок. Опёрся о машину и окинул меня взглядом. Почти как в прошлый раз, только теперь по-собственнически, оценивающе. — У твоего дружка появились неотложные дела. Ему пришлось переобуться на ходу. Сменить, так сказать, лыжи. Или коньки, — Женя посмотрел на меня с издёвкой.

— С чего ты…

Не успела я договорить, телефон в сумке зазвонил. На дисплее высветился номер Егора.

— Да, — ответила я резко, глядя бывшему мужу в глаза.

— Прости, Насть, — напряжённо сказал Егор, — меня вызвали в министерство. Придётся перенести. Чёрт подери, времени до хрена. Ничего понять не могу. Насть…

— Ничего страшного, Егор, — перебила его я. Вдох-выдох. — В другой раз, так в другой раз.

— Насть…

— Всё в порядке, правда. Увидимся.

Из темноты вынырнул парень в кепке с эмблемой курьерской службы. Окружающий его запах лилий был таким же божественным, как и букет, который он держал в руках. Заметив нас, курьер глянул на бумажку в руках и назвал адрес моего дома.

— Мне нужен третий подъезд. Кручусь-верчусь…

Ничего не сказав, Женя взял из его рук бумагу.

— Ты по адресу, — забрал и цветы. Вручил купюру. — Заказ доставлен, — ответил он на мрачно-озадаченный взгляд парня. — Этот букет для моей жены. От её любовника. Но лилии она не любит, так что… — цветы упали на асфальт. Шаг, и стебли жалобно захрустели под подошвой ботинок. Этого не ожидала даже я. — Она любит белые розы, — сказал Женя, глядя мне в глаза. — Белые розы, шёлковые простыни и крепкий чёрный кофе. Да, Насть? Ничего ведь не изменилось? И не ври. Враньё ты тоже любишь, это я знаю.

Я сжала руки в кулаки. Ничего не сказав, обошла Женю и села в машину. Потому что было ясно — это будет следующей его прихотью. Или приказом.

— Умная девочка, — он опустился рядом. — А теперь поехали. Ты ведь собиралась на свидание. Не пропадать же платью.