Наследник Йотунхейма

Алиса Клёцкина, 2021

Не стоило Локи, Богу Коварства и наследному Принцу Йотунхейма, в очередной раз злить ВсеОтца – конунга Азгардских богов. Разгневанный Один может не только бросить в темницу! У него есть наказания для смутьяна Локи и пострашнее! Например: женитьба. И на ком! Каково заполучить в жёны дочь правителя Мира Пламени и Огненных Великанов? Как будто мало у Локи проблем! Наместник трона Йотунхейма только и говорит, что о бедах в королевстве! Брат Тор женится на предводительнице валькирий, а её преемница уж слишком яро интересуется старой азгардской тайной, о которой и говорить-то вслух не принято! Новые заклинания сами себя не изобретут, дочь Хель требует немедленного внимания к общим делам… Хватает у Локи поводов для головной боли! Но с решением Одина ВсеОтца не спорят. Так и придётся наследнику Йотунхейма исполнять супружеский долг. Книга представляет собой художественное переосмысление германо-скандинавских мифов.

Глава №2

Проще простого

Глупый не спит

всю ночь напролет

в думах докучных;

утро настанет —

где же усталому

мудро размыслить.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Стройные ряды эйнхериев в начищенных блестящих парадных доспехах дружно подходили к стене дворца. Каждая рота сбрасывала в общую кучу позвякивающие копья и щиты. Трофейное оружие было обагрено кровью и изувечено мечами, топорами и молотами. Пополнив гору оружия, солдаты отходили в сторону, выстраиваясь на дворцовой площади. На положенных местах, гордо восседая на белоснежных жеребцах их ждали командующие, разодетые в длинные золотые плащи и шлемы, украшенные витыми рогами и крыльями.

Один ВсеОтец наблюдал за построением с балкона на центральной стене Вальхаллы. Поглаживая по боку устроившегося на балюстраде ворона Хугина, он оглядывал единственным глазом многочисленное войско асов, ванов, альвов и мидгардцев, собравшихся в его армии. Лучшие из лучших воинов, умершие в своих мирах с оружием в руках и поднятые за воинскую доблесть и ярость сюда, в Азгард. Время от времени конунг Девяти Миров мрачно посматривал на видневшиеся вдали высокие стены из алого гранита, опоясавшие по кругу город высшей знати.

Пока он спал Великим Сном, его войско не смогло защитить вверенную им крепость от глупости двух сыновей и мягкотелости дротнинг. Если бы не семейство, то и стена бы никакая не понадобилась бы!

Дротнинг, в сопровождении асадис¹² и юной племянницы Фрейи, принцессы Ванахейма¹³, закончила утреннюю прогулку и поспешила присоединиться к мужу. Не сбавляя шага, она вышла на балкон и подала знак своей свите, чтобы они оставались чуть позади.

Чудом спасенная Фрейя зябко поправила на плечах расшитую золотом накидку. День выдался достаточно прохладный, однако её непреклонная тётушка не позволила ванадис¹⁴ остаться в замке и не оставила своей склонности к ранним прогулкам. Мятеж подавлен, говорила она, и все подданные ждут от воинов доблестного марша, а от женщин — сияния и красоты. Незачем кого-то разочаровывать. Фрейя искренне завидовала более мелкой знати, не имевшей почетного звания приближенных к конунгу и сейчас дружно жавшейся к окнам и толпящейся на балконах поменьше. Им почти не было видно великолепного шествия внизу, зато они были в тепле.

Фригг подняла ладонь, затянутую в усыпанную драгоценностями перчатку, приветствуя выстроившуюся в парадном дворе армию. Воину дружно отсалютовали своей дротнинг, взмахнув оружием. Стражники открыли ворота и впустили толпу жителей города Фолькванг, единственного населенного пункта в Азгарде. Фольквангцы с раннего утра ожидали у дворцовых стен, когда уже им будет дозволено присоединиться к всеобщему ликованию и заодно полюбоваться зрелищем, способным потешить кровожадные умы азгардцев.

— Где же наш освободитель? — спросил Один у своей жены. Та коротким движением стряхнула с синего, расшитого переливающейся драгоценной нитью плаща супруга едва заметную пылинку. ВсеОтец благодарно сжал её руку.

— Я отправила за ним скорохода, думаю, мы вот-вот его увидим.

— И куда же ты его отправила, этого своего скорохода? — Один жестом велел знати выступить вперед, чтобы подданные и воины могли насладиться видом придворных, пока прославленный принц в очередной раз опаздывал. Фрейя, почувствовав себя в своей стихии, без робости заняла своё место по левую руку от дротнинг. Толпа встретила приветственными криками принцессу альвов и дружно озарилась восхищенными улыбками: такая красавица стоит того, чтобы развязать войну! Фрейя подняла было руку, чтобы поприветствовать народ подобно родственнице, однако, поймав суровый взгляд дротнинг, опустила глаза в пол, нервно теребя выбившуюся из фигурной косы прядку.

— Воинам нравится друг друга убивать, а жители Азгарда так не веселились бы, если бы бой шёл на их земле, а не на ётунской. Так что дитя, будь благоразумна. Тебя спасли и оказали тебе великую честь! — наставительно кивнула племяннице дротнинг. Асадис за спиной многозначительно переглянулись, вспоминая, по чьей вине и вовсе пришлось спасать юную деву. Один негромко кашлянул, возвращая внимание Фригг к себе. Та, нахмурившись, наконец, ответила:

— Сначала отправила гонца в покои Тора, а когда его и там не нашли, то скороход отправился в город, по тавернам да борделям! Тебе ли не знать о том, как Тор предпочитает праздновать победы! Старейшие развлечения воинов, на которые он имеет право. А что насчёт прав на опоздания…

— О тавернах и борделях мне известно, Фригга. Как и о том, что не стоило тратить силы скорохода на беготню по лавкам с шлюхами, — перебилОдин, взяв поудобнее копьё и понизив голос. — А ещё мне известно, что ровно с той минуты, как Локи перенесли из конюшни в крыло лекарей, Тор оставил таверну, в которой отмечал заслуженную победу, и кинулся к вздорному дураку, который чуть снова не похоронил всех нас и не опозорил Фрейю.

— Ничего не знаю об этом, — пожала плечами Фригг, — у меня нет всевидящих воронов. А спрашивать Хеймдалля о том, как именно предпочитает утешаться после боевой ярости старший сын, матери не пристало!

За стоявшими в проходе придворными раздалось громкое топанье. Знатные асы и асадис дружно улыбнулись и, увидев вбегавшего, зааплодировали, выкрикивая слова приветствий и поздравлений.

— Да-да-да-да… Спасибо… Спасибо… Это было нетрудно…, — Тор, на ходу оправляя алый плащ и пытаясь пригладить волосы, пробирался к отцу и матери, стараясь не сшибать могучими плечами с ног особенно изысканных придворных. Один и Фригг обернулись и, увидев летящего к ним со всей возможной скоростью сына, поспешно расступились. Как раз вовремя: спустя мгновение Тор затормозил, врезавшись в перила балкона, выставив руки вперед и подняв ярко-голубые глаза на толпу. Азгардцы взорвались ещё более громкими криками, увидев своего любимого принца, девицы внизу радостно завизжали, воины дружно застучали оружием по щитам. Тор поднял обе руки в приветственном взмахе, и подол его кое-как заправленной рубашки вылез из штанов, отчего люди внизу, те, что стояли в первых рядах, могли лицезреть полоску загорелой кожи на твердокаменном прессе Тора. Фригида недовольно цокнула языком, радуясь, что за могучей Торовой спиной, покрытой алым плащом, придворным сзади ничего не было видно — не хватало ещё игривых перешептываний придворных дам!

— Ты опоздал, — хмуро сказал Один, наблюдая за волнующейся внизу толпой, — и оружие не на поясе! Где твоя воинская доблесть?!

— А?! — повернулся к Отцу Тор, похлопав глазами. Наследник провёл рукой по боку и, не обнаружив привычной ладони рукояти, громко рассмеялся своим заливистым смехом. Это развесёлый звук прозвучал настолько неуместно среди надушенных придворных, что даже Фригг улыбнулась, моментально оттаяв от вопиющей непристойности сына, — так и что? Против кого мне тут воевать?

— Настоящий бдительный полководец всегда начеку! Особенно после такой победы! Кругом могут быть шпионы, ты не ждёшь удара в спину? — Один не сводил мрачного взгляда со старшего сына, который вовсю салютовал воинам и улыбался во весь рот девицам внизу и на балконе.

— Как скажешь, отец! Эй! Дай-ка сюда! — обратился Тор к стоявшему на балконе королевскому эйнхерию. Тот замешкался на пару мгновений, а потом бросил Тору своё копьё. Тор натренированным жестом перехватил древко и вскинул руку с оружием вверх, что вызвало у народа новый прилив восторженных криков.

— Вот видишь, — Тор повернулся к отцу, лицо которого побагровело от сдерживаемой ярости, — теперь я при оружии. Ты доволен?

— Ты шутом стать надумал, Тор? На тебе пояса нет, молот забыл, теперь с копьем дурачишься. Если бы проявил благоразумие, у тебя была бы возможность собраться и выглядеть, как подобает, — Фригг положила руку на плечо мужа и слегка потерла его пальцами, призывая конунга успокоиться.

— Ну оставил я его в покоях, бывает, — Тор развел руками, — снял, как вернулся, и не заметил, что его нет! Мне же от него не тяжело!

— Потому что он заколдован быть лёгким для владельца, это всем известно! — выкрикнула из толпы крошка-богиня молодости Идунн, не переставая смеяться.

— Кстати о колдунах. Как твой младший брат? — спросила Фригг, стараясь не обращать внимания на проскользнувшую в лице Одина откровенную неприязнь.

— Откуда мне знать? — показал недоуменный вид Тор, разведя руками, и тут же отвел глаза в сторону.

— Не ври! Ты только что покинул его покои! Где он?

— Одевается, — в свою очередь нахмурился Тор, — отец, может всё-таки не надо? Он и так измучился.

— Ты явился с победой, сын мой. Мы все признательны тебе и за подавление мятежа ётунских воителей-гримтурсенов. И за то, что ты остановил этого их карлика-колдуна. И за нашего пленника, который достойно встретит расплату за свои преступления здесь, на площади, — услышав эти слова, Тор нахмурил брови и опустил голову. Один продолжил, — твой брат не лучше остальных, он обязан выказать своё почтение победителю и увидеть, что бывает с теми, кто гнусным путём пытается отнять источник нашей силы! Одевается, говоришь? Значит, способен встать?

— Да, — буркнул принц. В воздухе запахло надвигающимся дождем.

— Раз так — должен явиться. А если не придет, или ты не возьмешь себя в руки, — Один кивнул головой на собирающиеся на горизонте тучи, — я вспомню о том, чья глупость привела нас к бою, с победой в котором мы и поздравляем тебя. Я понятно объяснил?

— Вполне, — Тор хотел было переглянуться с матерью, но та, казалось, ушла в себя, глядя в одну точку выше нетерпеливого хора подданных.

Заметив движение внутри зала, придворные зашептались. В голосах, наполнивших коридоры, звучали то недовольство, то насмешка, то едва сдерживаемая злоба.

— О-о, — протянул кто-то из знати, — а вот и виновник торжества!

Фригг быстро повернулась на каблуках, отчего боги и богини немедленно перестали злословить и приняли самый благородный вид. Снаружи было так светло, что когда взгляд дротнинг устремлялся внутрь, зала, за створки дверей балкона, казалось, что во дворце стоит непроглядный мрак. Из темноты медленно приближалась, слегка пошатываясь, стройная фигура.

Асы снова дружно расхохотались, глядя, как бледный юноша, покачивая неровно обрезанными у плеч волнистыми волосами, выходит на балкон и щурит на ярком солнце свои большие зеленые глаза колдуна. Риск потерять голову был велик, но ещё больше каждый из собравшихся придворных рисковал надорвать живот от смеха: куда делись спесь и болтливость младшего принца! Пожалуй, стоило подержать его в теле кобылы, ишь, какой робкий стал после года жизни в конюшне! И, конечно, отдельного всплеска хохота заслуживала история о том, как именно набивший всем оскомину Локи туда попал! Слишком уж ярко описал происходящее Хеймдалль, когда, наконец, вскрылась правда о непростой жеребой кобыле, появившейся без предупреждения в королевских конюшнях. Фрейя злорадно ухмыльнулась, отчего её восхитительно красивое лицо с тонкими чертами, плотоядно искривилось.

— Вы правы, — тихо сказал юноша, растягивая губы в заученной улыбке, отчего на гладких щеках появились маленькие очаровательные ямочки, сводившие с ума даже недоброжелателей второго принца. Сейчас кожа на лице юного, едва вступившего на тропу зрелых лет, колдуна была сероватой, словно у больного, а к мокрым от пота вискам прилипали прядки волос, и потому такая выверенная гримаса выглядела жутко. Идунн и Фригг, единственные, кто не издал ни одного смешка, когда Локи приближался, помрачнели ещё больше.

— Как не смеяться, — продолжил Локи, заняв своё место на почтительном расстоянии от родителей, выпрямил спину, хотя это далось ему с большим трудом, и слегка повернул высоко поднятую голову, глядя на придворных через плечо, — опрометчивые поступки — это всегда смешно! И не смотри на меня так, Фрейя! Не я пытался забрать тебя в жёны.

— Но тебе подобные! И ты это чуть не допустил, — выкрикнула богиня и тут же смолкла, когда Один стукнул посохом, перекрывая хохот и гам.

— Колдун Брисир не был подобен мне, иначе бы выяснил всё о тебе, прежде чем требовать тебя в жёны! Поиметь и выбросить — пожалуйста, этого было бы достаточно, — выплюнул Локи, отчего придворные дружно заохали и гневно воззрились на принца, а тот продолжал, — а терпеть твои скандальность и глупость с кольцом на пальце — то ещё счастье!

— Жители Азгарда! — многократно усилив заклинанием голос, обратился к собравшимся под балконом Один. Фрейя, дернувшаяся было высказать Локи ещё пару гадостей, поджала губы и с ненавистью посмотрела на принца. Тот закрыл глаза и сосредоточил все силы на том, чтобы не упасть. Содержимое головы будто заменило комком свалявшейся шерсти, в глазах постоянно мутнело, а ноги не слушались. Локи успел напиться притупляющего боль зелья, однако теперь жалел об этом: мучения могли бы вернуть сознание. Теперь единственное усилие для достойного ответа этой вздорной девке увело возможность не провалиться в забытье достаточно далеко.

— Вот и закончилась осада, длившаяся целый год, закончилась кровопролитная война. Наши великие воины, — Один указал рукой на стройные ряды эйнхериев, — под командованием моего первенца, могучего Тора, одержали побед! Блистательную победу над мятежниками и предателями гримтурсенами и их царем, подославшим к нам вероломного шпиона Брисира…

— Ничего не понимаю, — буркнул про себя Локи, уловив знакомое имя. Идунн, оглянулась, убедилась, что все взгляды придворных направлены на покрытую синим бархатом спину царя, и приблизилась на пару шагов к младшему принцу.

— Многое ты пропустил, — шепнула богиня молодости, встав ровнее и одернув расшитое цветочным узором платье из плотной ткани. Локи слегка повернул голову, но уперся взглядом только в гладкую каштановую макушку, украшенную большим ажурным венком из с крупных шелковых цветов и золотого плюща. Несмотря на свое доброжелательное отношение, Идунн не забывала о формальностях и смотрела прямо перед собой, — войну целую прогулял!

— Сегодня эйнхерии, — продолжил конунг, — принесли сюда по моему приказу копья и щиты павших врагов Азгарда. Мы украсим ими тронный зал Лерад, чтобы каждый, кто входит в наш чертог, в нашу цитадель вечности, помнил о том,…

— А мы-то с Тором гадали, зачем весь этот мусор. Оказывается, это украшения для Цитадели Вечности! Как я глуп, — со свистом выдохнул Локи, с каждым словом чувствуя, как тяжело становится дышать.

— Выходит, Тор и вправду снова явился, как только ты его поманил? — коротко взглянула на Локи богиня и тут же вернулась взглядом к ВсеОтцу, оглашавшего для толпы пересказ подвигов Тора. Подвиги и в этот раз заключались в том, что первенец стукнул молотом куда надо и с удачными последствиями. — Это из-за Тора у тебя такие подглазья?

— Как остроумно, Идунн! Думаешь, мне сразу после родов восьминогого коня, захотелось с кем-то возлечь и не спать всю ночь?

— Я думаю, что Тору стоило бы дать тебе выспаться и затянуть раны, а не забалтывать тебя всю ночь. Ты пережил роды восьминогого коня, — коротко пожала плечами дева. Локи хихикнул и тут же охнул — от вибрирующего звука тряска прошла по позвонкам, отдавшись в голове грохотом, а в тазовых костях болью. Зелье переставало действовать. — Про возлечь с Тором — тоже, выходит, правда?

— Нет, я просто повторил популярную шутку, — начал было ответ младший принц, но тут конунг, дротнинг и придворные развернулись к выходу и неспешным шагом отправились вниз.

— Там такой гам был! Куда сейчас идём? — маленькая, юркая Идунн, обойдя нескольких асов, оказалась у Тора под левой рукой и повисла на ней, привлекая к себе внимание. Тот покосился на брата и прошептал, не отставая от свиты:

— Пришло время казнить коннунга ётунов.

— А-а-а, а то мы с Локи всё прослушали, пока разговаривали, так стыдно! — Тор потёр небритый подбородок, стараясь скрыть усмешку — судя по самодовольной мордашке Идунн, ей ничуть стыдно не было. Локи же быстро поймала под локоть дротнинг, сделав вид, что идёт в сопровождении младшего принца. Было понятно даже издалека — Локи почти висел на матери, еле переставляя длинные ноги.

— Вы не хотите вернуть его в крыло лекарей? — спросила Идунн. — Тор, он же сейчас упадёт.

— Никак, подруга, — покачал головой наследник, поворачивая вслед за всеми.

— Но ему зачем это видеть?

— Затем, что Лауфей — его отец. Локи сразу после казни окажут великую честь…

— Разве так надо оказывать эту честь? — спросила Идунн, выходя из парадных дверей на дворцовую площадь. Эйнхерии почтительно расступались перед высшей знатью, выстраивающейся по кругу, чтобы в центре было больше места. Золотозубый Хеймдалль вышел вперёд, вынул свой меч из ножен, установил его остриём на земле, взявшись за рукоять обеими руками. — Это должен быть праздник, а не бойня. Один думает, что раз Локи почти без сознания, то ему будет всё равно?

— Идунн, перестань, — Тор хмуро взглянул на богиню, закипающую от гнева, — Локи могли казнить или пытать и…

— Приведите пленника, — махнул рукой страже Один. Толпа расступилась, не переставая гудеть, давая дорогу четверым воинам, размерами и мускулами лишь едва уступающими Тору. Крепко натянув руками в плотных перчатках цепи в разные стороны, не сбавляя размеренного шага, они вели очень высокого, крепко слаженного синекожего рогатого мужчину в изрядно порванной одежде. Выглядел пленник потрепанным, но, в отличие от Локи, почти готового на глазах у всех рухнуть в обморок, крепко стоял на земле. Его ноги в высоких сапогах из плотной кожи уверенно шагали по дворцовой площади. Израненные руки с ладонями, завершающимися лиловыми ногтями размером с чайную ложку, стиснулись в кулаки, когда конунг ётунов, впервые за долгое время взглянул на своего единственного сына. Тощий, жалкий бастард, больше похожий на большеглазую девчонку, явно собирался испустить дух. Лауфей хмуро скрипнул квадратной челюстью, отчего с его разбитых губ сбежала струйка чернильной крови, и наморщил синюю кожу на лбу, глядя на сына. Хилый, как его мать, Фарбаути.

Фригг слегка надавила ладонью Локи на позвоночник. Тот поднял перед собой мутные глаза и увидел кровного отца, покорно опускавшегося на колени под шум, улюлюканье толпы и звяканье цепей. Даже в таком положении Лауфей был на голову выше самого высокого из асов. Локи отметил запекшиеся раны на лбу короля, на которые только крепче просела его корона. Одно ухо отца, наполовину оборванное, блестело от сворачивающейся крови. На той же стороне один из ётунских гладких рогов, похожих на козьи, растущих чуть выше висков и сильно выдающихся вперед, был неровно обломан, открывая неприглядное, загнивающее содержимое рога. Воины, державшие цепи, отошли ещё дальше, отчего руки огромного ётуна оказались растянутыми в стороны. Ещё двое стражников под одобрительный визг женщин, выкрики мужчин и свист детей, двумя движениями мечей рассекли на царе его плащ, ремни, удерживающие верхнее одеяние и рубаху, скинули вниз и отпихнули ногами в стороны. Собравшийся народ отхлынул от срезанного с пленника дорогого костюма, ставшего бесполезным от битвы и плена, будто это были тряпки бездомного. Стражники подволокли резной деревянный столб и поставили его под грудь царя так, чтобы Лауфей мог опереться на него, склонившись вперед. Однако тот не спешил воспользоваться поддержкой.

Царь ётунов с пугающей молчаливой ненавистью смотрел на Одина. Колдуна, возомнившего себя конунгом. Чернокнижника, восставшего мертвеца и эгоистичную змею, отравившую своим ядом милый сердцу Йотунхейм. Жители Азгарда трусливо переглядывались, их дети прятались за вышитые плащи и тяжелые юбки родителей, едва взглянув в глаза Ледяного Короля.

— Лауфей, сын Бергельмира, — Один стукнул посохом, призывая собравшихся помолчать, — конунг Йотунхейма. Ярл Азгарда. Советник Верховного Тинга. Ты вероломно воспользовался неблагоразумием младшего принца Азгарда и своего сына, подослав к нам шпиона колдуна Брисира. Ты пожелал лишить нас источника магии. Это равносильно краже у нас и солнца, и луны, — на этих словах собравшиеся вновь неодобрительно закричали и почти сразу смолкли, одернутые стражниками-эйнхериями.

— Гримтурсены, подчиняясь твоим приказам, атаковали безвинных жителей Азгарда. Они пожелали украсть принцессу Фрейю, наследницу Ванахейма. Твоим преступлениям против короны нет числа, и пришло время расплатиться, — закончил конунг, глядя на пленника.

Тот был спокоен на вид, как каменная глыба, грубое лицо с очерченными скулами оставалось непроницаемым. Ровное дыхание поднимало мускулистую синюю грудь. Только глаза, налившиеся красным огнем, да сбегающая по цепям изморось выдавали сдерживаемую ненависть.

Локи прислонил похолодевшую ладонь ко лбу, пытаясь унять поднимающийся внутри головы жар, и понимание, такое же острое, как подступившая к коже прохлада, пронзило всё его существо. Он здесь, среди эйнхериев, на площади, где Коннунг Богов выносил приговор властителю Йотунхейма. Его отцу. Последнему кровному родственнику.

Почему-то это совсем не пугало. Казалось логичным и закономерным. Так и должно было рано или поздно случиться. Лауфей слишком долго испытывал терпение Одина, атакуя Цитадель Вечности, и вот теперь получит своё.

Даже в лучшем физическом состоянии Локи не посочувствовал бы родичу: Лауфея он почти не знал, они пересекались только во время Тингов. Сейчас и вовсе его смерть казалась глупейшим поводом вытащить принца из постели, в которой он сутки то метался от жара, то вмораживал себя и ложе в глыбу льда, истекал кровью, захлебывался болью и магией.

Локи не стоял прямо почти год. Потом была агония. Теперь принц был вынужден на ватных ногах, удерживая уплывающее сознание смотреть, как казнят существо, давным-давно подарившее ему жизнь, а после — лишь презрительные взгляды.

— Твой мир отдаёт нам бесценную магию, твои соотечественники верно служат Азгарду. Поэтому мы подарим тебе смерть, достойную конунга, — продолжил Один, — ты будешь принесён в жертву Гиннунгагап. Да славится Великое Небо! — крикнул он, вскинув вверх руку с копьем Гунгнир, сверкнувшим магической искрой.

— Да сияет вечно оно над нами, — дружно ответили боги и богини, смиренно опустив глаза в заученной клятве. Один махнул рукой Хеймдаллю. Тот двумя широкими движениями натянул рукавицы из плотной кожи и подошёл к пленнику.

— Не опускай глаза, — шепнула Фригг Локи, незаметно подманив Тора. У младшего принца затряслись колени, а шея совсем взмокла от струек ледяного пота.

— И не думал, — проговорил Локи одними дрожащими, синеющими губами.

— Можешь помочь? — тронул Тор за плечо Идунн.

— Могу только помочь его поймать. Мои исцеляющие чары на него не работают. У ётунов исполинская защита, мне не пробить, — Идунн готова была расплакаться от бессилия, но и она не отводила взгляда от Хеймдалля. Тот замер, отведя меч в сторону.

— У тебя есть последнее слово, ётун, — обратился к Лауфею золотозубый страж радужного моста, — ты скажешь что-нибудь своему конунгу и азгардцам перед тем, как отправиться туда, где тебе и место?

Лауфей так и не смотрел ни на кого, кроме Одина. Несколько мгновений два царя стояли, скрестившись взглядами, а затем конунг ётунов, громко собрав слюну в глотке, презрительно сплюнул.

— Коротко. И по делу. Коснись же Неба, подобно орлу! — Один снова ударил копьём в плиты, и тут же Хеймдалль обрушил меч на спину Лауфея. Ётун, не издав не звука, ткнулся грудью в подставленный столб. Иссиня-чёрная, ледяная кровь из-под лезвия, разрубившего позвоночник, брызнула в разные стороны, капли попали на первые ряды присутствующих. Несколько упало и на Локи, стоявшего почти ближе всех к месту казни. Стремительно сереющее лицо окрасилось мокрыми тёмными кляксами. Кровь отца оказалась такой холодной, что кожа тут же отозвалась болью, будто прижженная ядом. Широко раскрытые глаза повелителя ётунов почти вышли из орбит, а нижняя челюсть, ощетинившаяся двумя рядами клыков, страшно выдвинулась, когда страж выдернул с неприятным мокрым звуком меч из его спины. Резкими движениями Хеймдалль содрал кожу Лауфея в разные стороны, а затем, ухватившись за освободившиеся кости, выломал наружу ребра казненного, отчего на спине будто появились страшные, костяные крылья, покрытые белесыми жилами и кровью. В эту же секунду горящие глаза Лауфея погасли, будто внутри задули страшный, светящийся лишь от силы злобы, фонарь.

Из толпы кто-то вскрикнул, несколько особенно чувствительных фрейлин, всхлипнув, отвернулись. Приближенные боги и царская семья смотрели, не отрываясь, как Хеймдалль вынимает сочащиеся легкие и кладёт их на сломанные кости.

Один, до этого молчаливо взиравший на эту сцену, передал копьё одному из стражников за спиной. В наступившей тишине раздалось несколько его хлопков ладонью о ладонь. Заплаканная Идун не могла поверить своим глазам — конунг богов аплодировал. Вслед за ним раздались редкие хлопки с одного конца площади, с другог. И вот, в жуткой тишине толпа рукоплескала, спугнув шумом присевших на зубцы стен, птиц. Люди аплодировали забрызганному черными струями стражу и посеревшей, раскрывшей своё нутро под великим небом, громаде, что раньше была одним из самых бесстрашных и жестоких воинов, потомком первого короля снега и льда.

Страж грубым движением сорвал с поверженного гиганта корону, отодрав её от запекшейся на коже крови, и передал Одину. Тот с непроницаемым лицом повертел её в руке, а после неспешным шагом, шелестя синим плащом по гладкому камню, приблизился к Локи и возложил грязный золотой обруч на его темноволосую голову.

— Как раз то, чего он заслуживает! — злорадно сказала подругам Фрейя, глядя, как юный принц бледный, с подтеками крови собственного отца на лице, вскинул голову, пытаясь удержать на ней корону, которая ему была слишком велика.

* * *

"Вот он какой — первый бал принцессы!" — думала Сигюн, прислонившись к толстой мраморной колонне и внимательно наблюдая за собиравшимися гостями. Строго говоря, пока это не было похоже на бал: часть вельмож, приглашенных из других Миров, только прибывала. Придворные не спеша спускались в Лерад, блистая нарядами и драгоценностями. Слуги-ваны в жемчужно-серых одеждах, красиво оттенявших их пепельного цвета длинные и прямые эльфийские волосы, разносили и расставляли на сдвинутые к стенам столы искусно приготовленные кушанья для гостей. Красавицы валькирии вольготно расположились прямо на ступеньках у трона, весело болтали, время от времени вертя в руках особые золотые черпаки. На пирах и балах элитное войско дев-воительниц преображается: леди снимают свои грубые доспехи, облачаются в белые платья, делают красивые прически и, согласно традиции, во время пиров подливают гостям напитки, частично исполняя обязанности виночерпиев. Особенно хороши их парадные платья — ни на одной из придворных дам Сигюн не видела ничего подобного. Валькирии будто небрежно набрасывали на себя через одно плечо кусок дорогой струящейся полупрозрачной ткани, сияющей белизной, и перехватывали его золотыми поясами. Такое платье волнами ниспадало до пола, с плеча до пояса и ниже, полностью закрывая ноги. Но при ходьбе и сидении ноги дев могли обнажиться до бедра, а прижимающаяся к упругому тренированному телу ткань совсем не оставляла простора воображению. Валькирий на пирах часто провожали взглядами, они становились эпицентром сборищ придворных-мужчин, принцев, ярлов и воинов. Сигюн такое положение вещей нисколько не удивляло — даже она сама тайком полюбовалась красивыми воительницами, прежде чем вернуться к наблюдению за гостями.

Кто только не явился на прием: толстые, пыхтящие гномы, изящные и манерные эльфы-ваны, будто сотканные из надменности и серого кружева одежд. Их полные противоположности — раскованные, говорливые эльфы-альвы, наоборот, пестрели всеми цветами радуги, будто стая мелких шумных птичек. Дети леса, они казались гораздо живее и ярче своих собратьев, когда-то вышедших из морской пены. В отличие от отца Сурта, утверждавшего, что все остроухие одинаковы, Сигюн быстро научилась отличать альвов от ванов: у ванов более громкие и резкие, почти писклявые голоса, более цветастые одежды, волосы теплых тонов: каштановые и рыжеватые. О матери Локи говорили, что она была колдуньей-эльфом и, судя по каштановым волосам и зеленым с искрой глазам принца, похоже, всё-таки была из ванов. Хотя, задумалась Сигюн, может «одинаковость остроухих» для Сурта заключалась всё-таки не во внешности?

Мимо Сигюн проходили, хихикая, тоненькие, как молодые деревца, нимфы-аскефруа, прислуживавшие фрейлинам Фригг. Неподалеку мирно беседовали обычно суровые, а сегодня расслабленно беседующие, сменившие свои доспехи на парадные одежды, воины и полководцы. Все они собирались кучками и расходились парочками, смеялись, заигрывали, танцевали, пили изысканные вина и говорили-говорили-говорили…

Принцессе было неуютно от собственной неуместности. Несмотря на то, что она добрых три часа провела в гардеробной, истязаемая руками горничных, пытавшихся придать ей хотя бы налёт того, что азгардцы называют «красотой», она не выглядела ни «сногсшибательно», ни «привлекательно». У неё даже не выходило выглядеть «как все», отчего Сигюн только привлекала косые взгляды своей чужеродностью в этом зале. Эта внешняя разница так сильно бросалась в глаза, что придворные будто нарочно дичились её.

Принцесса устала от попыток поймать хоть сколько-нибудь дружелюбный взгляд, порядком расстроилась из-за того, что её то и дело толкали то локтями, то плечами, и спряталась в самый неприметный угол тронного зала Лерад, что смогла найти. Её укрытие было восхитительным наблюдательным пунктом: из-за колонны можно было легко рассмотреть каждого гостя, уловить любой разговор. К тому же Сигюн с момента прибытия в Азгард не отказывала себе в любовании Вальхаллой, в особенности — тронным залом. Принцессе с первого дня понравился его сияющий потолок из отполированных до зеркальной глади щитов бесчисленных побежденных противников Одина, крепко спаянных друг с другом. Она с удовольствием рассматривала внушительные колонны, собранные из копий павших врагов Азгарда. Твердость варварского, грубого, изломанного оружия странно оттеняли высокие витражные окна, сверкающие золотые люстры с сотнями искрящихся свечей.

Лерад был заполнен голосами и музыкой, ароматами духов и яств. Гости Вальхаллы блистали, каждый убежденный в своём великолепии.

И посреди пиршества благородства принцесса Сигюн старалась не поддаваться грустным размышлениям. От досады хотелось взвыть: царское семейство не только оказалось не готовым принять её, они даже не удосужились сообщить Локи, что он теперь женат! Её собственный муж принял её за служанку!

Если бы Сигюн сделала шаг назад и посмотрела направо, то обнаружила бы, что всего-то в паре колонн от неё её муж Локи тоже страдал. Во-первых, от того, что не выспался как следует, проведя ночь за черными книгами. Локи начитался заклинаний, от которых к нему пришли такие видения, каких ему не дарили и галлюциногенные грибы. Во-вторых, утром он зачем-то потащился на тренировку. Там Тор, отрабатывал развороты, совершенно не соизмеряя силу. Наследник не сумел проникнуться идеей того, что на тренировках не обязательно выкладываться, как в настоящем бою, и отлупил Локи по-братски. Локи после восемь раз пересчитывал ребра, прежде чем убедился, что все на месте.

Принц прислонился к колонне и сосредоточился на головной боли, прострелившей правый висок. Круторогая диадема давила на голову, ворот камзола стал неожиданно узким, плащ-накидка будто весил тонну. Казалось, само обмундирование причиняло больше неудобств, чем дарило величия, хотя, разумеется, всё ещё великолепно смотрелось. Локи проклинал Фригг, с ее балами и светскими приемами, на которых ревностная дротнинг могла и вовсе не появиться, считая, что заняла придворных достаточно. Перепало ругани и Одину с его добровольно-принудительными приглашениями на эти пиры.

— Ло-о-о-ки-и-и! — Раздался сбоку визг по меньшей мере трех женских голосов. От этого вскрика у бедного Локи засвербило в виске. И тут же у него подкосились ноги — на шее и плечах Локи повисли сразу три асадис из личной прислуги Фригг. Локи судорожно пытался вспомнить имена хотя бы одной из них, но потерпел сокрушительное поражение.

— Где ты пропада-а-а-ал?

— Мы так скучали! Ужасно долгое заточение!

— Без тебя было тоскливо, одиноко…

— Никто не устраивал розыгрышей…

— Никто нас не веселил…

— Я на шута похож? — поднял бровь Локи. Девицы переглянулись, все как одна с глупыми коровьими глазами.

— Ой, ну нет-нет, конечно нет… А почему ты, — тут одна из них провела кончиком тоненького пальца по щеке ётуна, — почему ты нас не замечаешь?

— Я вообще света белого не вижу. И почему вдруг такое внимание ко мне? Мой бесценный старший брат Чудо-Тор не здесь, поищите его по залу… — Локи, через головы девиц, внимательно оглядел зал в поисках места, куда бы можно сгинуть незамеченным и отсидеть там остаток вечера. Ни танцевать, ни вести светские беседы не хотелось.

Нестерпимо хотелось провалиться в Хельхейм.

Заодно и дочь ненароком навестить.

— Что с тобой сегодня? — фрейлины выстроились в ряд перед ним. — Тут столько девушек мечтает, чтобы ты хотя бы взглянул на них, а ты прячешься за колонной, как жрец какой-то!

Сигюн обнаружила в своём углу маленькое счастье — глубокое кресло у стены. Принцесса с наслаждением опустилась на мягкое сиденье, сложила руки на коленях, а после снова оглядела зал и грустно выдохнула — здесь красиво, но ей тут совсем не место. Единственным, кто уделил ей хоть какое-то положительное внимание за то время, что она торчала в зале, это был Тор. Он заулыбался, как дурачок на ярмарке, и помахал ей так усердно, что заехал с локтя в нос Леди Сиф. Предводительнице валькирий это страсть как не понравилось, и последующие полчаса Тор хромал из-за удара ногой в колено. Оказалось, что пинок воина, даже обутого в изящные тоненькие туфельки на ремешках — это всё ещё пинок воина.

Оглянувшись, Сигюн обнаружила совсем рядом своего мужа. На нём беспринципно висли такого вида девушки, что принцессе захотелось отнести свое тело в выгребную яму, выбросить, и больше никогда народу не показывать. Локи смотрел на них с неприкрытой усмешкой и что-то говорил. Леди заглядывали ему в глаза, гладили ее супруга по рукам и хихикали так, будто от силы истеричного смеха их жизнь зависела. Принцесса погрустнела еще больше: куда ей до этих красавиц, которые окружали Локи с самого детства. Не удивительно, что он к ней даже ни разу не подошел: небось, ему даже стыдно за такую жену. Хотя, призадумалась Сигюн, если верить молве, понятия"Локи"и"стыдно"не сочетались, наверное, даже после ящика самого крепкого эля.

Между тем предмет ее размышлений уже придумал себе развлечение на вечер.

— Дамы, вы вообще слышали последние новости? — тут Локи скрестил руки на груди и опустил глаза в пол, — я теперь связан священными узами брака и, — тут Локи приложил руку с демонстративно выпрямленными пальцами ко лбу и театрально молвил, — я храню чистоту наших отношений и верность своей жене!

В зале моментально наступила тишина.

— Дура-а-ак! — раздался из другого конца тихий шепот Тора. Сигюн осела в кресле, когда половина прибывших в Лерад вперилась взглядами в нее, вторая половина уставилась на Локи. Тот стоял с гордо поднятой головой и смотрел в потолок с самым мученическим видом.

— Да он шутит, как всегда! — хлопнул однорукий Тюр уцелевшей ладонью Локи по плечу. Сигюн поразилась фамильярности этого крепко сбитого бородатого воина, не блиставшего красотой, зато, судя по слухам, отличного полководца. Лишь раз Тюр выбрал неверную стратегию и, если можно так сказать, поплатился. Проверять на себе крепость цепей, сдерживающих сына Локи — волка Фенрира и скорость его ответной атаки всё же не стоило.

Локи медленно повернул красивую голову и скользнул ледяным взглядом зеленых глаз по уже слегка пьяненькому Тюру. Тот не замечал, смотрел в толпу придворных, улыбаясь во весь рот, демонстрируя щербатые, плоские, как у быка, зубы.

— Дорогие гости, неужели вы его всерьез воспринимаете? — Тюр отпустил плечо принца и пригладил взъерошенные пшеничные, как у Тора, но коротко остриженные, волосы. — Локи! Посмеялся и будет! Да ты жену видел толком второй день как, и даже не по своей воле! Верность жене — это ж надо! Сигюн побудет здесь пару дней — и вы разойдетесь в разные углы, как корабли в море! Не так ли, народ? Разве не для того, существует Высший Свет Азгарда, чтобы вволю отдохнуть от супруга и насладиться жизнью Богов?! — Тюр принял от подошедшей валькирии полный кубок и вскинул руку с ним вверх, будто произнося тост.

Боги довольно переглянулись, только Фрейя, замявшись, потеребила ниспадающий в ложбинку груди локон да кудрявая новенькая юная блондиночка-фрейлина Фригги, по имени Нанна, испуганно осмотрелась, будто всякое прелюбодеяние казалось ей пыткой, а не удовольствием.

— Не слышит тебя Фригг! — задребезжал старческим хохотом дряхлый придворный скальд Браги. От смеха старик так мелко и противно затрясся, что наверняка упал бы, если бы крошка-жена Идунн в очередной раз не подставила ему своё плечо и не позволила вцепиться в себя узловатыми длинными пальцами. — Фригг бы сейчас выслала тебя из зала куда подальше, а Локи в кои-то веки получил бы хоть одну похвалу. Хоть раз сделал то, что понравится другому — не все же ему подкладывать яд в медовуху!

— Что ж, Браги, готовь кубок — я готов тебе пообещать, что подложу в него яду, как придется случай! — Локи поднял подбородок и повел бровями так, что у некоторых впечатлительных особ дрогнуло в груди. Идунн строго посмотрела на Локи, но тут же испортила осуждающее впечатление, коротко подмигнув принцу. Браги помрачнел, как туча, а гости, покивав и гулом выразив свое неодобрение, разошлись. Сигюн, наконец, решилась убрать руки от покрасневшего, как вишня, лица. Локи на его месте уже не было, видимо, скрылся в толпе.

— Бедняжка! Твой первый выход — и так тебя ославили! Врагу не пожелаешь! — рядом с принцессой, неизвестно каким образом оказалась синеволосая полуётунша Скади. Казалось, с таким ростом сложно скрыться в толпе, однако, выбирая мишень для скандальной светской полемики, Скади могла подкрасться к жертве столь же незаметно, как змея.

— А, да, и вам привет! — Сигюн уставилась в монотонное движение толпы.

— В каком смысле? — вскинулась богиня.

— В смысле, что воспитанные личности для начала здороваются! Или титулы в Азгардском царстве раздаются по уровню невоспитанности? Чем дальше ты от цивилизованного общения, тем круче ты бог? — не поворачивая головы, молвила Сигюн. Куда больше принцессу заинтересовал вопрос: точно ли Скади знает значение слова «ославили»?

— Грустно, наверное, вот так сидеть одной… Давно ты тут? — будто не заметила выпада дама. Сигюн она уже порядком начала раздражать, но, как обычно, привитая вежливость и основы дворцового этикета, не давали послать приставучую деву за пределы понятия"Иггдрасиль".

— Не очень.

— Ну да. Ты слышала, что сейчас заявил твой муж?

— Его слышал весь Азгард, а у меня нет в ушах серных пробок, — деланно спокойным голосом произнесла богиня, поглаживая одну ладонь другой. Кончики пальцев потихоньку начинали искрить.

— Вот уж повезло тебе, — прокатился вздох по толпе асадис, которых за спинкой кресла Сигюн собралось уже с полдюжины. Словно привлеченные пикантным разговором, слетались пустоголовые, но красивые девицы. Перемялась с ноги на ногу Герд — остроносая брюнетка, отличающаяся весьма внушительным бюстом при стройности ног и осиной талии. Ётунское происхождение в ней выдавали глаза: холодные, с пышными ресницами и тяжелыми веками, кожа на которых всегда была иссиня-чёрной. За спиной Скади навострили уши близняшки-сплетницы Глинн и Гна, так поглощенные назревающей ссорой, что не смогли заметить, как сзади их бесстыдно-полупрозрачные струящиеся платья распахнулись, предоставив довольно хмыкающим мужчинам-придворным весьма привлекательный вид.

Тем временем Скади всё продолжала, покачивая кистью руки в воздухе, отчего её бесчисленные браслеты, нанизанные на руку с длинными острыми ногтями, неприятно позвякивали. Они действовали Сигюн на нервы больше голоса их хозяйки.

— Когда у тебя такой муж…

— Какой такой? — перебила Сигюн фрейлину и плавным движением поднялась с кресла, в очередной раз подумав, какая же она маленькая — длинноногие дылды все, как одна, были выше ее по меньшей мере на голову.

— Ну… презираемый всем Азгардом… изгнанный преступник… воплощение позора царского рода, — Скади положила кончик пальца на пухлую нижнюю губу, закрыла глаза и демонстративно вздохнула.

Локи, увидев, что его жену окружила стая коршунов, думал было вмешаться, но, спрятавшись за портьерой, решил выяснить обстановку. Откровенно говоря, его совсем не радовала идея лезть в женские разборки, тем более — в разборки между бывшей любовницей и нынешней женой, но делать что-то надо было. Сигюн, не привыкшая к светской полемике и резким, иногда совершенно негуманным остротам богинь, могла здорово расстроиться от того, что ей могут наговорить. Локи вовсе не нужны были после рассказы о том, что у него, такого остроязыкого, жена не смогла отбиться от той, что выбирала мужа не по делам, а по ступням. Он уже придумал с десяток ехидных фраз, которые должны были отогнать назойливых бабёнок от его жены минимум на неделю, припомнить обнаглевшей Скади, что её прозвище"лыжница"выдано ей совсем не за любовь к зимним видам спорта, и приготовился утешать свою затравленную мышку-жену, как вдруг Сигюн подняла голову и мягко улыбнулась.

— Тепло здесь, не правда ли?

— Что? Ах, да, разумеется, тут же климат регулируется Её Величеством лично! У вас, в Муспельхейме, надо думать, следить за комфортом гостей не принято, — тряхнула Скади синими локонами, сложила руки под подбородком и закатила глаза.

— Ещё одна гадость обо мне или Локи — тепла прибавится. Я тебя до костей согрею, — Сигюн, чуть склонив голову, взглянула в сузившиеся глаза Скади, — в Муспельхейме оскорбления терпеть не принято.

Не добавив ни слова больше, Сигюн сделала зашушукавшимся придворным книксен, а после прищелкнула пальцами обоих рук, вызвав на ладонях по пригоршне весело заполыхавшего пламени. Фрейлины охнули и попятились. Скади, к её чести, осталась на месте. Толстушка-жена Локи сделала шаг ей навстречу, держа пламя прямо на руках и не отводя взгляда от её глаз.

— Что-то ты подзабыла о том, какая он сволочь и ничтожество, когда в свое время бегала за ним как на поводке! А теперь прошу меня простить! — Сигюн кротко тряхнула кистями, избавляясь от огня, и решительно отправилась вон из зала — находиться в этом тошнотворном обществе было куда выше ее сил. Принцесса, путаясь в юбках, еле-еле выбралась к двустворчатым дверям Лерада, как…

— Что-то мне подсказывает, что кого-то взять и сжечь на месте у тебя не хватит ни смелости, ни наглости, — Локи плавно, как кот, выбрался из толпы и, улыбаясь до ушей, церемонно поклонился Сигюн.

— Зря ты обо мне так думаешь. Да и вообще — кому тут интересно, чего я могу, а чего нет! — жена, надувшись, протопала мимо. Локи схватил ее за запястье.

— Ну и куда мы так летим?

— Спать!

— Бежишь с поля битвы?

— Я же победила! — Сигюн гневно вскинула голову, Локи, обведя взглядом зал с улыбкой, способной соблазнить и мертвого, почтительно взял её под руку и повел к центру зала, где кружились в танце несколько пар.

— Пока нет! — Локи отступил от супруги на шаг, поклонился, обнял ее рукой за талию, — для начала, убери с лица этот праведный гнев и улыбнись. Ну, Сигюн, ты же не лимонов наелась… Вот, так гораздо лучше. Теперь дай другую руку!

— Зачем?

— Как зачем? — Локи крепко сжал запястье своей жены, на мгновение зажмурившись, — будем танцевать! Надеюсь, этому тебя успели научить? И учти: наступишь мне на ногу хоть раз — ночью в твоей подушке окажется ядовитая змея!

— У меня уже есть одна ядовитая змея. Я её мужем называю! — однако Сигюн всё же сосредоточилась на шагах. Локи двигался так плавно и естественно, словно начал танцевать раньше, чем ходить.

— Разве так празднуют победу — надуваясь от обиды и топая через весь зал? Всё впечатление испортила!

— Странно праздновать танцем, — оглянулась Сигюн, но Локи, коснувшись подбородка жены прохладными пальцами, вернул её внимание к себе.

— И зря. Это — неуважение к нашим музыкантам. Разве музыка не хороша? Кстати, я и сам могу за себя постоять. Нечего было устраивать этот концерт!

— Мне не понравилось, как она о тебе говорила!

— А какое тебе до этого дело? Не о твоей же персоне она так сказала! — Локи опустился в танце на одно колено, не отпуская руки жены. Сигюн плавными шагами описала круг. Другие придворные, глядя на них, тоже разбивались на пары и принимались кружиться в медленном, ритмичном танце.

— О моём муже. Этого вполне достаточно! — тихо, но резко произнесла Сигюн. Локи даже вздрогнул, но тут же вернул на лицо ухмылку.

— Какая странная жертвенность!

— Я выбрала тебя сама, — Сигюн сделала вид, что задумалась, — так что пойду за тобой, что бы ты ни сотворил.

— А если я решу спрыгнуть с моста?

— Я слышала байку — тебе не впервой.

— Нашла, что припомнить!

— И всё же?

— Допустим.

— Прыгну за тобой. Падать буду в любом случае быстрее тебя — догоню и задушу собственными руками! — Сигюн улыбнулась. Музыка закончилась, и принцесса присела в реверансе.

— Теперь эта выходка куда больше похожа на победу! — Локи поклонился в ответ, — не за что. Это же твой первый бал под новым титулом?

— Это… Это вообще мой первый бал, — развела руками Сигюн. Локи улыбнулся и на сей раз сочувственно коснулся подбородка жены кончиками пальцев — бедняжке снова не повезло.

— Если что, — Локи заговорщицки склонился к уху Сигюн, — мы уже успели прославиться на этом рауте, так что можно смело уходить. Слухи о том, что мы тут были и как именно были, точно дойдут до матушки.

— Супруг принёс благие вести, — Сигюн хихикнула и нежно чмокнула мужа в щёку, вызвав новую волну перешептываний. Принцесса взяла мужа под локоть, следуя к выходу, и поинтересовалась:

— С титулом всё ясно. А что с фамилией?

— Одинс… ой, — Локи задумался, — наверное, Лауфейсон…

— Твоего отца всё-таки так странно звали…

— Лауфея никто никуда не звал. Он сам приходил и всегда не вовремя, — буркнул Локи, проходя в свое крыло замка.

— Не смешно вышло, — Сигюн остановилась перед дверью своей комнаты.

— Как жаль! Пойду плакать!

— Не занимайся этим слишком долго, — принцесса приоткрыла дверь, — через полчаса я ложусь спать, а Хеймдалль сразу же доложит Одину, если тебя не будет рядом, когда я засну!

— Это угроза или очередной сеанс беспокойства? — Локи снял с головы надоевшую диадему и тряхнул осевшей копной волос.

— Всего понемногу. У неё рога что, литые?

— Кто позволит принцу носить корону с полыми частями? — ответил Локи вопросом на вопрос. — Это же просто украшение! — и протянул жене диадему. — Видишь — она лёгкая.

— Всё ясно, — грустно сказала Сигюн, внимательно разглядывая блестящий рогатый аксессуар, — она-то и повредила тебе мозг. Мне говорили, что корона — вещь тяжелая и вредная, особенно для ума.

— Не смешно вышло! Иди уже переодевайся быстрее и ложись — я скоро буду.

— Я буду ждать, — тихо заметила Сигюн.

— Если то, чего ты ждешь с нетерпением — встреча с Богом Подставы, то у меня для тебя плохие новости! — хихикнул Локи и отправился в свою спальню. Богиня грустно вздохнула — и толкнула двери в свою.

* * *

— Надеюсь, ты уже в постели? — спросил Локи, приоткрыв дверь, и тут же вошёл, так и не получив ответа, — не хочу застать тебя в неглиже — кошмары будут сниться и все такое…

— И почему я уверена, что есть на свете вещи и похуже моего тела? — потянулась в кровати Сигюн.

— Тебе удобно в этом спать? — Локи присел на край широкой дубовой кровати под тяжелым бархатным балдахином, поджав босые ноги под себя, — в этой робе можно в боевые походы на Йотунхейм ходить! И спать удобно, и врагов пугать, и не холодно…

— А от тебя пахнет не по-мужски! — пожала плечами Сигюн. В этот раз она решила не заделывать на ночь волосы и по ее плечам рассыпались медные локоны. Локи поймал себя на том, что смотрит, как они переливаются в свете пламени свечей.

— От меня пахнет эфирным маслом цитрусов. Я его часто в ванну добавляю.

— Странная привычка для существа твоего пола!

— А ты знаешь, какого я пола? — Локи положил подбородок на запястья согнутых рук.

— Это что, вопрос с подвохом? — Сигюн подняла одну бровь, — если я засуну тебе руку в штаны, я обнаружу там доказательства твоей принадлежности к…

— Если ты рискнешь ни с того ни с сего засунуть мне руку в штаны, то, скорее всего, ты останешься без руки!

— Я обнаружу там что-то, что мне руку откусит? — Сигюн подняла брови. Локи рассмеялся.

— Нет, хотя я ни за что не могу поручиться. Я же ётун!

— Мне это известно. И что? — девушка расправила складки одеяла.

— У тех, кто населяет наш ледяной мир, НЕТ пола! — Локи повернулся к жене, склонив голову к правому плечу, как мальчишка, — я выбрал мужской облик еще в младенчестве, уже тогда это казалось мне наиболее удобным.

— Поэтому ты такой неискренний? — Сигюн посмотрела мужу в глаза. — Сегодня на балу все были такие важные, надутые… Они-то этим пафосом живут, а ты как будто роль играл!

— Почти так, — Локи нахмурился, — мне нравится то, что я принц, но не более того. Я не могу искренне увлекаться светской беседой — мне скучно. От разговоров о политике и ресурсах меня подташнивает…

— Хотя Один часто обращается к тебе за советом по этому поводу…

— К кому ему обращаться? — Локи развел руками. — К Тору? Не смеши меня — мой брат вообще не по той части! Бальдр любит смотреться в зеркало еще больше, чем я, хотя его, кстати, куда меньше называют"женовидным"и прочими лестными эпитетами. Все эти Сифы, Фрейры и Нави увлечены оружием, а Фригг…

— Не трогай Фригг! — Сигюн угрожающе нахмурилась.

— Она Жена и Мать с большой буквы. Я и не собирался ее трогать!

— Кстати, я до сих пор не видела Бальдра, — погрузилась в воспоминания Сигюн, — две недели почти тут, а он ещё ни разу не показался. Чем он у вас так занят?

— Бальдр? — Локи приподнял одну бровь, а затем закрыл глаза и тряхнул головой, будто ему эта тема была неприятна. — Бальдр занят собой. В зеркало любуется.

–Я эту шутку слышала, — отмахнулась принцесса, — а если оставить эти глупости?

— Девочка моя, это — не глупости, — раздраженно шикнул Локи. Сигюн изо всех сил постаралась не подать вида, что её так сильно удивило изменение выражение лица принца, когда разговор зашел о Бальдре. Будто речь шла о какой-то постыдной тайне, которую все пытались спрятать — так скривились губы и забегали глаза у мужа. — Бальдр и в самом деле смотрит в зеркало. Давай на сём поставим точку! Всеобщим приказом: не трогаем Бальдра.

— И давно тебя так бесит то, что его желания священны, Тора — бесценны, а твои — могут и подождать? — прищурилась Сигюн, каждой клеточкой тела чувствуя, что ступает на опасную дорожку, поведя разговор в этом направлении. Локи, казалось, ещё немного и по-настоящему ощетинится, как взбешенный кот. — Не хочется, чтобы оценили по заслугам?

Сигюн попыталась взять мужа за руку, но тот отдернул её так, будто к ней прикоснулось холодное щупальце спрута.

— Если я не буду хорошо делать то, о чём они меня спрашивают, то они от меня никогда не отвяжутся!

— Мольбам вести себя достойно ты не внимаешь.

— А зачем? Если всё сходит с рук.

— Для ученого мага поведение…, — Сигюн покачала головой и пожевала губами, подбирая нужное слово.

— Кто вообще тебе рассказал, как именно должны выглядеть и вести себя маги? — вздрогнул Локи и тут же злобно прошипел: — Не лезь ко мне, Сигюн! Мне твоё сочувствие не нужно!

— Почему ты не даёшь мне шанса? — Сигюн подняла брови. — Тебе же совсем не с кем поговорить!

— Да провались ты в Хелльхейм, женщина! — Локи вскочил с кровати и начал бешено мерить шагами комнату, как лев клетку. — Каким ты видишь брак? С вечерними посиделками, задушевными разговорами и прочими соплями? Один мечтает о приёмном сыне, который был вечно стоял за спинкой трона у него и законного наследника, шептал на ушко советы и носа оттуда не высовывал, чтобы не дай небо в историю попал хоть отголосок его имени! Тору нужен ласковый и добрый младший брат, который смотрит преданными собачьими глазами и восхищается героизмом! Только дети мои меня радуют — вот уж кто сам по себе так сам по себе! Какого демона я вообще с тобой разговариваю?! — Локи махнул рукой — двери балкона с грохотом распахнулись, жалобно звякнув стёклами. Принц практически выбежал навстречу ночной прохладе. Там он оперся локтями на балюстраду и сделал несколько глубоких вдохов — что-то нервы сдавали сегодня. Или недосып сказывался?

* * *

— Ты закончил кричать? — Сигюн присоединилась к мужу через несколько минут, дав тому остыть. Локи сидел на перилах, глядя на звёзды. Богиня поёжилась — стоять босиком на мраморном полу было далеко не самой разумной идеей.

— Шла бы ты…, — тут принц осекся и усилием, вернул беспечное выражение лица, — спать…

— Уже вот-вот… — девушка опёрлась на перила рядом с мужем. — Звёзды восхитительны…

— Угу, — Локи вздохнул.

— Никак не могу привыкнуть к этому небу…

— Решила поиграть в менестреля?

— Решила рассказать тебе очевидный факт. В Муспельхейме очень редко можно увидеть звездное небо. Почти всегда там висят серные тучи, знаешь, огромные такие, серые, с кирпичным отливом… Они закрывают всё — от края до края. — Сигюн широко провела рукой.

— Тогда, — пожал плечом Локи, — тебе бы понравилось в Йотунхейме. Ну, — принц замялся, — если, конечно, ты прибудешь туда одетая в четыре шубы и ненадолго, а не останешься там жить.

— Там больше звезд? — подняла брови Сигюн.

— Кроме звёзд там очень часто бывает в небе изумрудное сияние. Яркое-яркое и огромное, иногда на половину того, что может глаз увидеть, — снова вздохнул принц, вспомнив неприглядные, холодные горы и долины своей родины, бескрайний Железный Лес, в свете прекрасного сияния выглядевший особенно страшно. Изогнутые стволы в полумраке и зеленом свете казались восставшими скелетами, их ветки тянулись в небо, будто костлявые высохшие руки. — Моя королевская мантия зелёная, как у всех конунгов Йотунхейма именно из-за нашего света. Он освещает по ночам моря льдов, а вокруг него рассыпаются созвездия.

— Вы такие счастливые — часто видите звёзды!

— Здесь, — Локи нахмурился, — считается странным, если кто-то долго смотрит на них. Все так преисполнены собственным величием, что если застанут тебя любующимся небом, или сосредоточившимся на тишине, жди того, что тебе станут смеяться в спину. Так что не очень-то увлекайся этим на людях!

— Я не люблю толпу. А уж азгадская знать мне совсем не понравилась…

— В любом из миров таков высший свет, — ответил Локи. — Привыкай. Ты теперь жена одного из принцев-наследников, так что тебе придется частенько бывать вот на таких балах, пирах, охотах…

— Что-то не хочется. Давай ты снова устроишь какой-нибудь погром, тебя отправят в темницу…

— Ты просто прелесть….

–…а я попрошусь вместе с тобой. У меня будет достойное оправдание для нежелания веселиться, да еще и в глазах всех я буду чистейшим примером верной и любящей жены! Попаду в двух зайцев разом! — Сигюн заулыбалась до ушей. Локи хмыкнул.

— И терпеть твое присутствие сутками в закрытой камере? Теперь я жалею, что почти бессмертный — мне придется долго искать способ покончить с собой!

— Я хочу лечь спать. Пойдем? — девушка робко взяла мужа за руку. Тот её не отдернул и даже позволил её пальцам переплестись со своими. Сигюн на цыпочках прошествовала к расстеленной кровати.

Локи, позволив жене улечься, заглушил свечи и снова уселся в кресло напротив. Уже во второй раз он заметил, что при попытке погасить свечи магией те, что стоят на прикроватном столике, продолжают весело трепыхаться пламенем.

— Я слышала о тебе немного другое, — принцесса расправила манжеты ночного платья. — Это последнее заключение сделало тебя таким неуравновешенным?

— Это мой вынужденный брак, родня и злоупотребление вином и магией сделали меня неуравновешенным. И темница — устал там сидеть, — сказал Локи. Тут он проникновенно посмотрел на жену, — скоро пройдёт.

— Сначала тебе не придают значения. Потом случается катастрофа. Не буду повторять чужих ошибок, — мудро заключила Сигюн и легла на бок так, чтобы было видно выражение лица мужа.

Локи задумчиво потёр тонкими пальцами переносицу.

— Всё-таки ты не сказала — зачем ты так усиленно лезешь на рожон? Этот брак никогда не будет настоящим, могу гарантировать!

— Гарантии Бога Вранья! — пробурчала Сигюн в подушку. — Я не так глупа, как Братство Двергов!

Локи хрюкнул, растеряв весь подавленный настрой, и машинально коснулся кончиком языка уголка верхней губы, где особенно жестко прошлась игла разъяренного гномьего кузнеца и оставила глубокий, неприятный и крепкий стежок.

Так у популярной азгардской поговорки «не верь бастарду, не верь ётуну!» появилась третья часть.

«Не верь колдуну».

— Хочешь сказать, что добьёшься моей любви и нежного обожания?

— Хочу сказать, что упаси меня небо от твоей любви — ты не знаешь меры с врагами. Значит, с возлюбленной у тебя меры не будет никакой! Впрочем, прошел всего день — а ты, видимо, по мне соскучился.

— Вот так поворот! — рассмеялся Локи. — Разумеется, тебе виднее, что творится в моей голове.

— Ты со мной ходишь, беседы во-о-одишь… — Сигюн сладко потянулась. — Надо же, как просто оказалось тебя разговорить.

— Я развлекаюсь, — закатил глаза Локи, — Надо же встряхнуть эту толпу овец…

— И ты знаешь тысячи иных способов, но выбрал меня! — зевнула девушка. — Глаза слипаются… Спокойной ночи, Локи! Полог опустить не забудь!

— Ох, жаль, он не железный… — Локи еще немного посидел, растирая шею и казавшиеся отекшими виски. Когда Сигюн, наконец, провалилась в сон, Локи покинул ее комнату.

Закрыв дверь в своей темной, прохладной спальне, Локи прислонился к створкам спиной. Принц опустил голову и снова медленно кончиками пальцев помассировал голову. Не стоило так срываться при Сигюн. Ни при ком никогда не стоило — ещё ни разу это не пошло на пользу. Но с Сигюн точно надо быть осторожнее.

Со вздохом, Локи отпустил многострадальную голову и проследовал к тяжелой, дубовой кровати под темно-зеленым покрывалом. Ложе принца было куда больше, чем у Сигюн, и гораздо более мягким. На кровати лежало полдюжины пухлых, не менее нежных, чем кошачий бок, подушек. Локи обожал свою кровать за возможность провалиться в неё, как в гнездо из пуха, завернуться в одеяла, обложиться подушками и спать в этом коконе из неги, распахнув все окна. Обычно принц оставлял себе только небольшую щелочку для дыхания или высовывал из-под одеяла свой длинный нос.

Приближаясь к кровати, Локи на ходу стаскивал с себя одежду, изящными взмахами руки отправляя её в гардеробную комнату. Он улегся на кровать полностью обнаженным, закрыл глаза. Локи тяжело вздыхал и кусал и так уже ставшие ярко-алыми губы: Сигюн упрямо не шла у него из головы.

Его не отпускала мысль о том, что в его жене, несмотря на всё её демонстративное сочувствие и попытки разделить тяжкое бремя возникших уз, было что-то неуловимо подставное. Весь её милый, пухлый, уютный, любезный вид упрямо навевал у принца мысли о расписных ширмах, какими обычно прикрывали бардак или треснувшие стены в помещениях. Локи пытался настроиться и считать ауру улыбающейся и открыто смотрящей на него своими серыми глазищами девицы, но ничего не мог понять. Ни во время разговора, ни в танце, ни даже когда она крепко спала и была доступна для любого ментального воздействия. Взгляд будто упирался в кирпичную стену, не показывая ничего подозрительного, хотя внутренний голос и орал дурниной о том, что что-то с ней не так.

«Однако», — подумал Локи, и тут же озабоченность на его лице сменилась непривычно одобрительной улыбкой, — «однако танцевать с ней довольно приятно».

Принц вытянул длинную обнаженную руку перед собой и внимательно посмотрел, как шевелятся пальцы. В полумраке комнаты рука показалась черной, хотя Локи знал, что он бледен почти в синеву.

«А у неё кожа цветом как масло. И светится золотом от свечного пламени. И ладони мягкие. И губы», — пронеслось в голове. Локи, не отдавая себе отчета, провел пальцами одной руки по внутренней стороне кисти другой, пытаясь вспомнить, как это было в танце. Когда Сигюн взяла его за руку. Коснулся щеки, вспоминая легкий, шутливый поцелуй. Ощущение показалось простым и знакомым, но пробирающим до глубины души.

Локи закрыл глаза, перебирая в памяти всё, что мог отнести к касаниям. Это же точно было что-то совсем первобытное, что-то необходимое просто по факту самой сути жизни.

Ставни приоткрытых окон покачались от ветра, зашуршали по полу потревоженные шторы. Струйка прохладного воздуха ворвалась в комнату, коснулась кожи принца. Тот быстро сел от осенившей его мысли, будто ужаленный.

— Дошло, — прошептал Локи, щелчком пальцев зажигая свечу на прикроватном столике и поднеся к ней чуть замерзшую ладонь. Тепло пламени мягко и обволакивающе коснулось его руки, отогревая и расслабляя каждую клеточку в кисти.

Прикосновение к коже Сигюн ощущалось так же.

Примечания

12

Асадис — женщина высокородного происхождения в Азгарде. От «дис» — знатная дама

13

Ванахе́йм — в скандинавской мифологии мир эльфов-ванов, один из девяти миров

14

Ванадис — женщина высокородного происхождения в Ванахейме. От «дис» — знатная дама