Адептка Эмили

Алиса Жданова, 2023

Сирота Эмили спокойно училась в пансионе благородных девиц и мечтала о большой счастливой любви. Но счастье дается лишь тем, кто готов за него бороться. Новый опекун девушки, весьма сомнительный тип, решил жениться на Эмили, чтобы не потерять контроль над состоянием, доставшимся ей от родителей. Девушка решает сбежать и спрятаться от опекуна до совершеннолетия. Правда, единственное место, где ее гарантированно не обнаружит магический поиск, – это академия магии. И да, это мужская академия. Ну что ж, по крайней мере, найти жениха в таком месте будет проще простого. Знакомьтесь – адепт Эмили, то есть Эмиль, прибыл на обучение!

Глава 7

— Что тут произошло? — отвлек меня голос ректора. Подбежав к нам, он нацелил свои очки-лупы на засыпанного снегом Эйдена Хэйвуда и вдруг побелел так, что сравнялся цветом со стеной. — Хэйвуд? Вы целы?

В мою сторону он едва взглянул, зато Хэйвуд все еще таращился на меня с тем же выражением ужаса на лице, от которого мне стало как-то не по себе.

С трудом отведя взгляд, он холодно заверил профессора, что все в порядке, отчего ректор облегченно выдохнул. Я же только судорожно кивнула, показывая, что тоже цела. Теперь, когда опасность миновала, я смогла оглядеться по сторонам и оценить масштаб разрушений.

Собственно, говорить о том, что ректор побелел, как стена, было неправильно, потому что стены стали неравномерно-черными, покрытыми пятнами копоти и сажи. Все дипломы и грамоты, развешанные в холле, сгорели дотла. Разглядев рамочку от какой-то грамоты, закопченную, с частично оплавленным и частично лопнувшим стеклом, я с трудом удержалась от того, чтобы не хлопнуться в обморок. Если бы не Хэйвуд, то я сейчас была бы такая же обугленная.

Ректор Филлипс, похоже, тоже подумал об этом, потому что белый цвет его лица сменился красным, и он обернулся к Томасу.

— Альбертсон! — рявкнул ректор. — Я говорил вам не колдовать вне аудиторий?

— Профессор Филлипс! — Томас, подбежав к нам, встал рядом со мной. На его носу и щеках красовались пятна сажи, а галстук оказался прожжен в нескольких местах — наверное, до него долетели копоть и искры, когда тут все горело. — Вилара били, и я побежал на помощь! Я хотел сделать заклинание дождя, но что-то пошло не так, и вместо этого… ну, сами видите, — неловко закончил он.

— Меня не били, мы просто разговаривали… — пискнула было я, но тут профессор Филлипс перебил меня:

— Все, мое терпение кончилось! — Он рассвирепел настолько, что его глаза, казалось, вот-вот начнут метать молнии. Мне вдруг представилось, как эти молнии, усиливаясь очками, жалят провинившихся студентов, и я поежилась. — Вы своими стихийными выбросами уже испортили две аудитории, а теперь чуть не сожгли других адептов! До конца года будете у меня ходить в антимагических браслетах! Нет, не до конца года, а пока не научитесь себя контролировать!

Мага — в антимагические браслеты? Это жестко. Однако Томас действительно чуть нас не прикончил…

Я уже собралась бочком убраться из холла и пойти в свою комнату, как ректор вдруг перевел свои очки-лупы на нас с Хэйвудом.

— А вы двое наказаны за драку в академии, — припечатал он и нервно дернул подбородком. — Идите к своему куратору, он сам назначит наказание. За мной! — Это было уже Томасу, и тот уныло поплелся за ректором, волоча свою сумку по полу за ремень.

Я поняла, что сейчас идти к ректору и объяснять, что мы совсем не дрались, бесполезно. Вздохнув, я отправилась на поиски куратора нашей группы, профессора Ферро. Ох, зря я хотела попасть в его театральный кружок… Придется мне теперь отрабатывать там наказание, пока у него не пропадет необходимость в помощниках. Точнее, до того момента, пока я не уеду из академии через два месяца.

Однако мои мысли быстро перескочили на другое. Хэйвуд. Мне показалось, что ректор чуть не умер от ужаса, когда понял, что Хэйвуд мог пострадать. И Томаса он наказал строже, чем раньше, — тот ведь уже пожег две аудитории, и никто не лишал его за это магии. А сейчас ему грозят антимагические браслеты.

Чем так ценен этот заносчивый тип? Своей редкой магией? Но она не настолько редка, чтобы носиться с ним, словно Хэйвуд — принц, обучающийся у нас инкогнито. Принцу пока только год, и сейчас он обучался разве что навыкам прямохождения и прямобегания, так что этот вариант точно отпадал. Может, его родители — важные шишки?

Не удержавшись, я оглянулась на шагающего следом за мной одногруппника. Ему нужно было туда же, куда и мне, — к профессору Ферро за наказанием, — но Хэйвуд демонстративно шел в нескольких шагах от меня. Словно я была недостойна его компании.

Поймав мрачный, застывший взгляд, направленный прямо на меня, я резко отвернулась и дернула плечом. Ну и ладно. Пусть смотрит как хочет. Нам необязательно дружить, у меня есть Генри. Хотя, конечно, эта непонятная враждебность была обидной — что я ему сделала? Мы даже познакомиться толком не успели.

Тут мы наконец добрались до школьного театра, где был устроен кабинет нашего куратора, профессора Ферро, и, толкнув двери, шагнули в темный, хоть глаз выколи, зал. Пора было пойти и раздобыть себе наказание.

Стоило сделать шаг внутрь, как под потолком вспыхнули магические огни в хрустальных люстрах. Нашим взглядам предстали ряды обитых красным бархатом кресел и сцена, занавешенная красным же занавесом. Театр был большой и пустой. Помявшись на пороге, я двинулась вперед, как вдруг сбоку послышался голос нашего куратора.

— Адепты! — Профессор Ферро обрадовался нам как родным. — Неужели уже успели что-то нарушить? Ну пойдемте, пойдемте же в мой кабинет, я подумаю, к какой работе вас лучше приставить. То есть, как же вас наказать, чтобы вы раскаялись и больше ничего не нарушали.

Мы поплелись следом за преподавателем по длинному извилистому коридору, напоминающему ров гигантского червя, и попали в кабинет — заваленный театральным реквизитом, пыльный и большой. На шкафу были стопкой сложены пиратские шляпы, на стене висели карнавальные маски, а в преподавательском кресле почему-то разместился гигантский зуб из папье-маше.

— Нарушители! — Профессор Ферро с предвкушением потер пухлые ручки и, переставив зуб на пол, сел в кресло сам. — И что же мне с вами делать? За что, говорите, ректор вас ко мне отправил?

Он выглядел таким довольным, словно мы сообщили о том, что ему присудили все театральные награды и пригласили возглавить королевский театр на площади Хонни Сквер.

— За драку, — с неохотой сообщила я, потому что Хэйвуд молчал, словно воды в рот набрал. — Но мы не дрались, честно! Мы просто разговаривали, — вскинув голову, с жаром произнесла я, — а Томас все неправильно понял и начал колдовать, а потом сказал ректору Филлипсу, а тот…

— Веди себя как мужчина, Вилар, — сквозь зубы процедил стоявший слева от меня Хэйвуд. — Подумаешь, наказание! Ты что, совсем не способен отвечать за свои поступки?

Я тут же замолчала, внутренне кипя. За свои поступки я могу отвечать, а за те, что мне приписывают, как-то не хочется! Однако мне так же не очень хотелось, чтобы кто-то понял, что я — совсем даже не мужчина. Поэтому мне осталось только смерить Хэйвуда испепеляющим взглядом и повернуться к профессору Ферро. Ладно, если мы не оспариваем наказание, придется его принять.

— Куда вы, Хэйвуд, его стукнули? — вдруг спросил довольный преподаватель, который во время этой пылкой речи с любопытством смотрел на меня. — Смотрите, какой прогресс в эггерионском! Куда только акцент подевался — и все после одной драки! Зря в школах стали отменять телесные наказания, ох зря, — посетовал он. — Ну да ладно. Расскажите мне, какие у вас есть таланты? Рисуем хорошо? Мне нужно много декораций. В этом году я буду ставить «Ромео и Джульетту», так что понадобится и бальный зал, и балкон, и подземелье…

— Плохо, — с облегчением отозвалась я. Акварели у меня выходили всегда какие-то кривенькие, а вышивать я могла только, если кто-то нанесет на ткань рисунок.

— Может, тогда играете на пианино? — не терял надежды преподаватель, и я была вынуждена кивнуть. Хэйвуд рядом со мной хранил высокомерное молчание.

— Хотя о чем это я, — профессор вдруг окинул нас двоих таким плотоядным взглядом, что я внутренне содрогнулась. — Рисунки, пианино… Вы же у меня драчуны! Значит, наказать вас стоит на весь семестр. А за семестр вы как раз успеете принять участие в моей новой постановке! — Вдруг подскочив с места, профессор Ферро с неведомой прытью выбрался из-за стола и, схватив меня за плечи, покрутил туда-сюда. — Точно! Юноша, я вижу в вас талант! Вы такой хилый и дохлый, что… То есть, я имею в виду, вы такой талантливый, что сыграете в моей постановке Джульетту! А вы, — тут пухлая рука профессора указала на Хэйвуда, — будете Ромео! О, что это будет за постановка! — Профессор мечтательно прижал руки к груди.

— Я не буду с ним играть!

— Я не буду Джульеттой! — почти одновременно завопили мы с Хэйвудом. Если мне придется играть девушку, то только слепой не заметит, что я, собственно, девушка и есть! В полнейшем ужасе обернувшись к Хэйвуду, я увидела, что эта новость все же пробила маску невозмутимости — его глаза сверкали от негодования.

— Ищите другого актера, а я лучше буду Тибальтом! — категорично заявил он. — Тем более его убили в середине, меньше мучиться. Я не буду признаваться в… в общем, я не буду играть Ромео!

Я невольно зауважала Хэйвуда за крепкие литературные познания. Я вот ни за что бы не вспомнила, кого и когда там убили.

— Ох, не переживайте! — чуть ли не пропел профессор Ферро. — У нас есть прекрасное платье для Эмиля, по его размеру и с такими, знаете ли, набитыми мешками спереди. Оно ему чудно подойдет, вы даже не заметите разницы! Джульетта из него выйдет превосходная. А если хотите поменяться ролями — то, пожалуйста, подеритесь еще с кем-нибудь, потому что пока у меня только два актера. Ах, какая будет постановка! — Профессор Ферро, мечтательно глядя вдаль, положил руки нам на плечи.

Наверное, в его воображении ему уже рукоплескала восторженная публика, а может, даже качала на руках за прекрасный спектакль. Передо мной же замаячил призрак близкого провала. О чем подумал Хэйвуд, я не знала: едва услышав про платье с мешками спереди, он глянул на меня с таким отвращением, словно я самолично их туда пришила. Больше я не осмеливалась на него смотреть.

«А зачем, кстати, на платье мешки?» — подумала я, и тут в голове мелькнула догадка. Какой ужас! В платье с мешками, которые улягутся на мои собственные… кхм… на мою собственную фигуру, я буду как никогда похожа на девчонку. Меня точно раскроют!

Тут, разорвав повисшее в кабинете молчание, в дверь вломился Томас. Он с лету врезался в манекен, на котором красовался головной убор индейского вождя. Затем столкнул с небольшой этажерки статуэтку, и та свалилась на ковер. И, наконец, предстал перед нами.

— О, вы уже помирились! — обрадованно произнес он при виде нас. Хэйвуд тут же, качнувшись, как-то ловко высвободился, а профессор, кашлянув, убрал руки. — Смотрите, какие у меня штуки! — Том поддел рукава и показал нам тонкие браслеты из чего-то вроде меди, густо покрытые рунами. В его голосе звенел неподдельный восторг. — Настоящие антимагические оковы, как у преступника в Уллоксе!

Уллокс, в прошлом обычную королевскую тюрьму, пару сотен лет назад переделали в темницу для особо опасных магов. Не особо опасным просто блокировали магию и отпускали на волю, а в Уллоксе томились самые злонамеренные убийцы.

— Великолепно, очень… э-э-э… красивые, — осторожно отозвался профессор Ферро. — А что же привело вас ко мне, мой юный друг?

— А! Меня наказали, — радостно ответил Томас и невоспитанно ткнул в нас пальцем. — Я чуть их не сжег.

Точно! Прищурившись, я возмущенно уставилась на Томаса. В памяти всплыла медленно опускающаяся на нас стена огня и жар, который ощущался даже через ледяной щит.

— Я нечаянно! — тут же испуганно пискнул Томас, переводя взгляд с меня на Хэйвуда. Наверное, мое выражение совсем не смягчилось, потому что Томас вдруг подлетел ко мне, схватил за плечи и затряс так, что моя голова замоталась взад-вперед. — Эмиль, друг, я чуть не убил тебя! Прости меня, прости!

— Ничего, — с трудом произнесла я под клацанье зубов.

Тут Томас, к счастью, вспомнил про свою вторую жертву и было сунулся извиняться к нему, но Хэйвуд ловко увернулся, и под его ледяным взглядом Томас сразу стушевался.

— Вот и еще один актер в нашу труппу! — отметил профессор Ферро со своего места. Пока Томас тряс меня, преподаватель уже успел по пояс занырнуть в свой стол и вытащить из него стопку книжечек. Сейчас он, сдув пыль, листал одну из них. — Томас, вы будете играть… э-э-э… — Видимо, он разыскивал роль, при которой Томас мог бы нанести наименьший ущерб его театру. То есть роль человека, который за весь спектакль не притронется к мечу, ножу, яду и желательно будет просто стоять на одном месте. — Кормилицей Джульетты! У нас даже есть подходящее платье, совсем вам по размеру и с такими мешками спереди, вам очень пойдет!

Томас согласно кивнул, ничуть не смущаясь того, что ему предстоит играть кормилицу. Пока профессор искал для нас сценарии, которые были менее всего погрызены мышами, Том успел потрогать гипсовый бюст Аполлона в нише неподалеку, и у того вдруг отвалился кусочек гипса с носа. Затем он восторженно цапнул механические часы, и у тех, жалобно тренькнув, лопнула какая-то пружинка. Поняв, что так Томас скоро разнесет ему весь кабинет, профессор Ферро быстро раздал нам сценарии и выпроводил прочь.

— Завтра в три жду вас в театре! Учите роли! — выкрикнул он нам вслед и плотно захлопнул дверь, чтобы Томас вдруг не вернулся обратно.

Я поняла, что мне все-таки придется играть Джульетту. Только Ромео — тут я ненароком поймала полный неприязни взгляд Хэйвуда — смотрит на меня так, словно готов собственноручно пристукнуть.

«Вот взял бы и ушел! — раздраженно подумала я и первая двинулась к выходу из театра. — Если я ему так противна, то почему он не может перестать на меня глазеть?»

Впрочем, сразу после того, как мы вышли из театра, Хэйвуд утопал в неизвестном направлении, не удостоив нас с Томасом ни единым словом. Я же вдруг почувствовала жуткую усталость и побрела в свою комнату. Там все еще никого не было, и поэтому я зашла в ванную и плеснула в лицо холодной воды. Какой насыщенный событиями день! А ведь еще даже не вечер. Скорее бы увидеть Генри и рассказать ему обо всем. Может, он придумает, как мне отвертеться от роли Джульетты? Или хотя бы подскажет, почему Хэйвуд держится так, словно мы с ним действительно из двух враждующих семейств?

Однако, едва я подошла к нашему столу, набрав полный поднос еды, как тут же передумала жаловаться Генри. Потому что меня встретил Томас, под глазом которого красовался ярчайший фонарь: будь сейчас ночь, он мог бы в одиночку осветить всю столовую.

— Томас, кто это тебя? — пораженно воскликнула я и с подозрением уставилась на невозмутимо и аристократично пилящего стейк Хэйвуда. — Это что, ты?

— Почему сразу я? — Тот, задрав бровь, хмыкнул. — За этим столом, кроме меня, еще есть люди.

Я медленно повернула голову и наткнулась на серьезный взгляд Генри — человека, который сегодня утром сказал, что вырвет Томасу руки, если тот будет колдовать возле меня. Неужели это он так «украсил» моего непутевого одногруппника?