Девушка на остановке. Рассказы

Алиса Бизяева

Счастье сжимает твои уставшие плечи в тот самый момент, когда понимаешь, что способна из Ничего создать Нечто – несколько смыслов из пригоршни эфемерных звуков, увесистый томик из километра черных чернил, раскатанных по бумаге замысловатым орнаментом. И ты не знаешь, кто нашептал эту формулу, каким сквозняком надуло в голову мысль, кто разрешил тебе выписать ее на бумаге на одном из известных тебе языков.

Портрет Солнца

Казик не всегда был слепым. В детстве он хорошо видел, а теперь ему остались только цветные сны. Неизлечимая болезнь одолела его, и в какой-то момент он совершенно ослеп. Раньше, когда мальчик еще мог видеть, он больше всего любил смотреть на небо — хотел когда-нибудь передать на бумаге яркость солнечного лика. Он мечтал написать портрет Солнца и, возможно, за это и был наказан. Родные жалели мальчика, а чужие жалели и мальчика, и его родных. Только мальчик никого не жалел и никому не завидовал. Он каждое утро просыпался и учился жить по-новому, учился ощущать остроту жизни другими органами чувств.

С детства Казику нравилось одиночество. Он любил лежать на спине и разглядывать белые облака, наблюдать как они плывут, плывут. «А куда они плывут? — думал мальчик. — Наверное, собираются где-нибудь в одном месте и создают белый свет».

Казику читали истории про слепого музыканта и других великих людей, утративших зрение, которые достигли успеха и даже всемирной славы. Его убеждали, что он не должен теряться, что ему нужно попробовать себя в других областях, где зрение не так уж необходимо. Но мальчик хотел рисовать.

В своих рисунках он изображал другой мир. На одних он зарисовывал эскизы своих воспоминаний, на других — свои сны. Цвета на баночках с краской были помечены шрифтом Брайля. Поначалу его картины видели только родители, но слава о необычном таланте мальчика быстро разлетелась по всему городу, а позже и за его пределами. Те, кто видел эти рисунки, не верили: одни — в то, что мальчик слепой, другие — что именно он был их автором. Но Казику было все равно, он продолжал рисовать. Просто потому, что иначе не мог.

Родители написали письмо о необычных способностях своего сына в комитет Книги рекордов и пригласили удостовериться в правдивости своих слов. В присутствии официальной комиссии Казику завязали глаза и попросили нарисовать что-нибудь. Какой-то недоброжелатель смешал баночки с краской, но мальчик уже давно научился различать цвета по запаху: зеленая акварель пахла, как раздавленное яблоко, желтая — как белая глина, голубая имела запах бумаги для писем, серая — вчерашнего хлеба, красная краска пахла кровью, черная — не пахла ничем. Возможно, поэтому мальчик никогда ею не пользовался.

Казик взял бумагу и написал осенний пейзаж. Что-то неожиданное было в этом рисунке, что-то удивительно настоящее. Лучшие художники мира, представители разных художественных течений никогда не делали ничего подобного. Все, кто любовался работой, чувствовали запах дождя, который только что начался, и запах мокрой листвы, едва тронутой тлением.

Благодаря особенному аромату, рисунок навевал сюжет: какая-то девушка только что оставила парковую скамейку, где она сидела и читала книгу, случайно обронив на землю, укрытую мокрой листвой, легкий платок, все еще хранящий запах ее волос.

В своих отчетах несколько членов комиссии не сговариваясь записали, что рисунок будто бы передает им ощущение этого сюжета, хотя на самом деле там не было ни девушки, ни книги, ни платка.

Еще ребенком Казик достиг в изобразительном искусстве таких успехов, которые были невозможны среди видящих. Однако он не прекращал практиковаться, потому что главная его работа — портрет Солнца — все еще не была написана.

Казик применял разные техники, рисовал на бумаге, ткани, стекле. Он использовал светящиеся краски, сусальное золото, серебро — но дело было не в цветах и не в технике. Художник хорошо это понимал. Дело было даже не в том, что он больше не мог видеть солнце. Он очень хорошо помнил, как солнечные лучи пронизывают его, и, проникая внутрь тела, щекочут каждую клеточку.

Казик изучил языческие предания про Ярилу, культ египетского бога Ра, мифологию ведических Савитара и Вишну — но ответа нигде не было. Он мечтал попасть в египетский Гелиополь, чтобы найти там необходимые знания, интересовался работами по гелиопсихологии — но все было бесполезно. Однажды он забросил все исследования и закрылся в мастерской, поклявшись не выходить, пока не нарисует главную картину своей жизни. И рисовал, рисовал, рисовал…

Казик рисовал в темноте… Электрический свет ему был не нужен, его глаза светились изнутри. За время своего добровольного заточения мальчик успел вырасти, возмужать. Все эскизы, которые казались ему неудачными, он выбрасывал из окна на улицу. Там всегда дежурил сотрудник художественного музея и собирал его бесценные этюды, а лучшие писатели страны соревновались за право придумать для них названия. Культурологи вели горячие дискуссии относительно шедевров Казика, анализируя творческий путь художника до написания портрета Солнца. Один из исследователей уже заканчивал третий том своей монографии, а главное издательство страны заключило с ним контракт на публикацию и планировало проиллюстрировать книгу репродукциями гениальных зарисовок Казика, ну и, конечно же, его главного произведения, которого все ждали с нетерпением.

Издательство заранее открыло подписку на это издание и собрало полмиллиона заказов. Казика все это не волновало — он не читал газет, не смотрел телевизор, он был счастлив в своей изоляции от внешнего суетливого мира.

Очень скоро художник стал невероятно известным. Его картины и эскизы покупали за огромные деньги. Книги, которые писали о нем, разлетались бешеными тиражами. Его выставки проходили в самых крупных галереях мира. Ходили слухи, которые каждый стремился проверить, что в павильоне во время выставки слышна музыка или многоголосье — не такое, как на многолюдной улице, а как на детской площадке или в фойе театра после спектакля. Каждый рисунок «разговаривал» и был наделен особым голосом. Только люди со слабым слухом не замечали в картинах Казика ничего волшебного. «Какая-то путаница красок» — думали они, но помалкивали, не желая быть заподозренными в невежестве.

Спустя пятнадцать лет, проведенных Казиком в заточении, седой постаревший галерейщик, который внимательно следил за его художественными экспериментами, а также несколько случайных прохожих стали свидетелями необычайного события: слепой художник, долгие годы создававший самую талантливую на свете живопись, но не имеющий возможности оценить свое творчество… громко смеялся. Он смеялся так, что младенцы, которых мамы выгуливали в колясочках в соседнем парке, разом проснулись и начали реветь.

Что было причиной этого смеха? Может быть, за столько лет художник просто-напросто тронулся умом? Нет, он был здоров. Его развеселило то, каким неожиданным способом, по чистой случайности он нашел ответ. Стольких усилий стоило это открытие. (Долгие годы никто не разгадает секрет этого произведения, никто не откроет его тайну.) Но, как всегда бывает, решение лежало на поверхности, путалось под ногами и само просилось в руки.

Тем не менее, в тот момент всем стало ясно: наконец-то он воплотил мечту своей жизни, к которой так долго стремился. Он написал портрет Солнца! Об этом свидетельствовал дивный свет, струившийся из мастерской — свет, похожий на северное сияние!

Сотрудник музея понял, что ему выпало быть первым, кто увидит этот рисунок — для него делом жизни было дождаться этого эпохального события. Он, как юноша, взлетел по ступенькам на последний этаж и ворвался в мастерскую. Он увидел художника, заросшего, скрюченного от бесконечного сидения за мольбертом. За его спиной красовалось то самое полотно. Галерейщик не мог сдержать возглас восхищения и добрые полминуты смотрел, не в силах отвести глаз. Это ослепило его навсегда.

Два седых человека — художник и галерейщик — стояли посреди комнаты в объятьях друг друга. Из невидящих глаз обоих текли слезы счастья.

Полотна художника объездили весь мир. Портрет Солнца всегда выставляли в отдельном зале. Чтобы зайти и увидеть шедевр нужно было оставить расписку, которая снимала с организаторов и художника ответственность за то, что станет со зрителем после просмотра этого произведения. В зале никогда не включали лампы, рисунок сам излучал свет.

Люди, которые решались увидеть портрет Солнца, познавали цель своей жизни и переосмысливали себя, но становились слепыми. Время шло, и все больше людей отдавали свое зрение за то, чтобы узнать, в чем высший смысл их существования. Обычно на это решались люди старые, много повидавшие — их зрение было уже не ахти, а жизнь вот-вот должна была угаснуть. Но однажды двое совсем молодых людей, парень и девушка, решили дотронуться до тайны Портрета.

Они были обычными студентами, разочаровавшимися в любви, а из-за этого и в жизни, единственным смыслом которой они считали свое чувство друг к другу. Они не придумали лучшего способа спасти свою любовь, иначе как вместе, держась за руки заглянуть в созданный Казиком лик Солнца. Они готовы были рискнуть своим зрением, только бы вернуть утраченное чувство.

Выполнив все формальности, молодые люди закрыли глаза и вошли в выставочный зал. Они двигались медленно, будто обдумывая каждый шаг. Однако, согласно правилам, никто не мог их остановить.

Они приближались, рука в руке — от рисунка исходило тепло. Остановились они только тогда, когда уже не в силах были терпеть жар, сжимая в руках закопченные осколки стекла, с помощью которых люди наблюдают солнечное затмение.

— Я люблю тебя! — произнесла она, открыла глаза и через стекло увидела, что солнце на рисунке черное.

— Я люблю тебя! — сказал он, почувствовав, как ее слова отозвались теплом в его сердце, открыл глаза и увидел, что солнце на рисунке — квадрат.

19 апреля 2005