Летопись Океана

Алиса Бастиан, 2019

Юный Макс попадает в графство Океан – место, где живут говорящие животные и всегда стоит прекрасная погода. Там идёт радужный дождь, звёздное небо сливается с ночным Океаном, охраняющим покой графства, Синяя река весьма своенравна, а Фруктовый сад полон сочных и нежных плодов. В этом прекрасном мире Музыка побеждает страх, а мусор превращается в изумруды; все обожают черничные оладушки с кленовым сиропом, и на каждый случай есть особенный магический чай; волшебные способности для жителей графства – обычное явление. Макс знакомится с Авророй, Терцием, графом Сириусом и другими, и понимает: именно его появление предсказывала Провидица. Чтобы вернуться в свой мир, а также помочь новым друзьям исполнить заветные желания, Максу предстоит совершить увлекательное и даже опасное путешествие к таинственной Пещере Желаний… Настоящая дружба и невероятные приключения, детские мечты и вполне взрослые желания: это красивая и добрая сказка, которая подарит всем читателям хорошее настроение.

Летопись первая. МАКС

Глава 1. Как всё началось

Эта история началась не так, как многие другие. Не было волшебных колец или платяных шкафов, не было могучих ураганов, уносящих маленькие домики, или кроличьих нор, приманивающих маленьких девочек.

А был Океан.

— Далеко не заходи, — как обычно, почти дежурно предупредила Макса мама, и тот так же дежурно кивнул, соглашаясь. И побежал в воду.

Далеко зайти и не получилось бы. Залив был мелкий сколько по нему ни иди, и Максу приходилось довольствоваться грязноватой водой, доходящей ему до колен. Но он всё равно был рад. Всегда был, когда дело касалось воды. Каждый раз, когда они с мамой собирались на этот пляж, единственный им доступный, Макс с сияющими глазами складывал в рюкзак вещи, предвкушая встречу с морем.

— Это не море, Макс, — каждый раз говорила ему мама, и с каждым разом это звучало всё печальнее. — Это всего-навсего залив. На море мы пока поехать не можем.

Но Максу было всё равно. Он был уверен, что это море. Даже океан. Ведь любой залив рано или поздно превращается в море, а любое море — это часть великого океана. Значит, несмотря ни на что, Макс ехал как минимум на море. И пусть оно было не таким, какое он каждый день рассматривал на красивых картинках, заселяющих стены его комнаты, Макс упрямо верил в своё море, которое рано или поздно станет океаном. Пусть вода в заливе была весьма далека от чистой прозрачности, дно его было серым и иногда неприятно проваливающимся, тина у берега порой заставляла недовольно морщиться, мусор в воде и в холодном жёстком песке время от времени вгонял в уныние, Макс всё равно был рад.

Поэтому он плескался в мутноватой, прогретой блёклым солнцем воде, размышляя обо всём на свете. Постепенно мысли его вернулись к школе. Макс был довольно худым для своего возраста (бабушка, когда он к ней приезжал, восклицала: «О, скелетик мой приехал!»), и из-за этой его худобы в школе над ним посмеивались. Из-за неё и из-за его глаз. Пнув воду, рассеивая вокруг брызги, Макс решил не думать об этом. К тому же мысли его отвлекла мама, жестами звавшая его на берег.

— Посиди, погрейся, — сказала она, когда Макс вышел из воды и сел к ней на большое полотенце.

Макс послушно кивнул, хотя вовсе не замёрз, и стал, как обычно, рассматривать пляж. На нём практически не было свободного места. Царили теснота и гул. Мама потянулась в свой рюкзак за книжкой. Макс не представлял, как она умудряется читать, потому что каждый раз, когда они сюда приезжали, пляж ломился от отдыхающих, загорающих, купающихся, шумных людей. Со всех сторон слышались визги и вопли, смех и разговоры. Со всех сторон предлагались горячие беляши и красавицы-сосиски в тесте. Со всех сторон брызгались брызги, шуршали обёртки, пахли шашлыки и на все лады, во всех жанрах и громкостях, играла музыка. Тем не менее мама умудрялась и читать, и приглядывать за Максом. Ему казалось, что они были самыми тихими, самыми приличными и приятными людьми на пляже. Его маме тоже так казалось. Но их мнение никого не волновало.

Вскоре мама достала для Макса привычные ему бутерброды с сыром, уже слегка расплавившиеся и запотевшие от рюкзачного и солнечного тепла, и термос с водой. Макс съел бутерброды, даже не слишком проголодавшись, потому что, во-первых, не хотел расстраивать маму, и без того, как и бабушка, отчаянно и всячески пытающуюся его хоть немного откормить, а во-вторых — от скуки. Потом прикрыл глаза и попытался представить, что он один, в благословенной тишине, на бескрайнем золотистом пляже и у глубокой синей морской воды, но ничего такого, конечно, представить не удалось. Слишком много отвлекающих факторов. Ещё немного посидев на полотенце, Макс снова отправился в воду. Выбрав более-менее приличное место для входа, без младенцев, ковыряющих лопатками мокрый песок и катапультирующих его в прохожих, и без пивных банок, прибитых к берегу (метрах в десяти от него одна такая уже есть; не исключено, что дальше и другие), Макс вошёл в залив. Вода, не стоячая, но почему-то очень на неё похожая, обволокла ноги, и Максу всё равно было приятно. Что бы ни было вокруг. Он стал прохаживаться вдоль берега, представляя себе разные интересности, чтобы добавить красок окружающему миру, и вдруг замер.

Совсем рядом с ним обнаружился участок чистой, незамутнённой воды, сквозь которую просматривалось тёмное дно. А на нём… На нём, там, под водой, мерцала красивейшая ракушка. Крупная, просвечивающая, с шариком перламутра в недрах. Кажущаяся настоящим сокровищем посреди всего остального. Нет, не кажущаяся — она действительно была драгоценностью. По крайней мере, для него, Макса, — уж точно.

Прозрачная раковина с жемчужиной внутри манила его как магнит. «Вот мама обрадуется!» — подумал Макс. Обернулся — мама почувствовала, помахала ему рукой и вернулась к чтению. Улыбнулся в предвкушении. И нагнулся за найденным сокровищем.

Удивительно, но только что вода была ему по колено, а сейчас он никак не мог достать до ракушки рукой. Казалось, что она отдаляется от него, что ему ни за что не дотянуться, но вот он встал на колени, наклонился к воде, потянулся дальше, и дальше, с азартом нырнул с головой под воду, даже проплыл под ней вглубь, и наконец коснулся её, этой перламутрово-прозрачной красавицы, крепко схватил и прижал к груди. Думал, что вынырнет почти сразу, но удивительным образом выплывать пришлось дольше, чем он представлял. Макс не очень испугался. Решил, что просто нырнул в какую-то впадину в заливе. Впрочем, такие ракушки на мелководье и не валяются.

Макс вынырнул на поверхность, жадно вдохнул воздух, почему-то показавшийся ему свежее и даже слаще, чем раньше, встал на ноги. Ребристый песок дна, отлично просматривающийся сквозь прозрачную воду, приятно ощущался ступнями. Макс посмотрел на берег. И тогда испугался по-настоящему.

На берегу не было ни его мамы, ни их вещей. Вообще никого не было. Макс от испуга выронил ракушку, даже не заметив этого, и побежал по ребристому мелководью. Выбежал, путаясь в ногах, на тёплый песок и огляделся.

Пляж был абсолютно пуст.

Не было ни людей, загорелых и бледных, тощих и толстых, злых и весёлых, ни зонтиков, больших и разноцветных, ни полотенец, ни подстилок, ни мусора. Только светлый, ослепительно чистый песок. И тишина, напоенная солнечным теплом и ароматом цветов.

— Мама! — крикнул Макс, продолжая озираться.

Следующие минут пять он бегал по берегу, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь, понять, что произошло и что ему делать, звал маму, потом на помощь, потом кого-нибудь живого, и в итоге совсем выдохся. Сел прямо на тёплый мягкий песок и уставился на залив.

Нет, то был не залив.

Не тот грязный, мутный, перемешанный с водорослями и мелким мусором блёклый залив.

То был океан. Огромный, яркий, прозрачно чистый, сине-бирюзовый с голубым горизонтом. Могучий и безупречный.

У Макса перехватило дыхание. Он даже забыл про маму, настолько его ошеломило увиденное. То, чего он никак не ожидал. То, о чём он так мечтал, любуясь красивыми картинками и фотографиями. Предел его мечтаний сейчас был прямо перед ним. Настоящий океан. Нет, Океан.

Почти так же, как воду и океаны, Макс обожал сказки, и не счесть было всех, что он успел прочитать. Какие-то просто грели ему сердце, о каких-то он мечтал, чтобы они были правдой — пусть даже очень-очень давно, но всё-таки когда-то были. В какие-то он верил.

Поэтому, поразмыслив и посмотрев по сторонам, Макс решил, что пока сильно паниковать не стоит. Иначе как сказочным его появление здесь (или изменение его собственного мира) назвать пока было сложно, поэтому он решил наслаждаться выпавшим ему шансом. Макс решил, что поволноваться он ещё успеет. К тому же то ли это вид Океана так на него подействовал, то ли уютность песка — нежного, тёплого, мягкого и чистого, разительно отличающегося от привычного ему колючего, блёклого и грязного, то ли воздух, настоящий морской бриз, ласковый и свежий, но ему вдруг стало очень легко и спокойно.

Так, как давно уже не было.

Глава 2. Самые умные животные

Солнце светило тепло, но не жарко, ровно так, как хотелось бы. Макс решил идти по берегу, пока не увидит кого-то или что-то, что могло бы ему помочь. Он шагал по песку, смотря по сторонам, но взгляд его то и дело обращался к Океану. Его сочным краскам и первозданной чистоте. Максу хотелось искупаться, но он напомнил себе, чем это закончилось в прошлый раз, и решил повременить. Шёл он по берегу не так долго, но ему показалось, что прошло несколько часов, прежде чем он наконец увидел то, от чего сердце его радостно шевельнулось.

Он был не один.

На песке лениво развалилась внушительная немецкая овчарка, а между её лапами, подставив солнцу мордочку, прикорнула маленькая такса, и её длинная рыжая шёрстка переливалась, соревнуясь с солнечным светом. Макса захлестнул восторг.

— О! — обрадовано воскликнул он, совершенно не боясь. — О!

Собаки увидели его, встали и дружелюбно завиляли хвостами.

— Идите сюда, мои хорошие, — умилился Макс. — Ко мне, ути-пути-плюти…

— Ты нас за кого принимаешь? — возмутилась вдруг овчарка, резко перестав вилять хвостом.

— Что ещё за «ути-пути»? — недовольно прибавила такса.

«Как же это? Невозможно! Говорящие собаки?!» — мелькнуло в голове у Макса; от неожиданности он застыл как вкопанный и потерял дар речи.

— Говорящие собаки, — с готовностью подтвердила овчарка.

«Ещё и читающие мысли?!» — ужаснулся Макс.

— Ещё и читающие мысли, — как ни в чём не бывало кивнула такса.

— Но… Но как?! — Макс наконец обрёл голос. — Как так?

— А вот так, — залихватски тявкнула такса. — Почему бы и нет?

— Да потому что… Потому что… — забормотал вконец растерявшийся Макс.

— Ба, да он оттуда! — воскликнула овчарка. — Из страны немых собак!

— Бедняга, — посочувствовала ему такса.

— Какой-какой ещё страны?

— У нас тут уже бывали оттуда, — охотно поделилась овчарка. — Криста, например. Несчастные, как вы там живёте? Я уж не говорю о собаках — лишены права голоса.

— И не только собаках, — справедливости ради добавила такса.

— Не только, но за собак особенно обидно. Мы, между прочим, самые умные животные. — Овчарка стала ходить вокруг Макса, обнюхивая его. — Я, кстати, Рик.

— А я — Зо, — добавила такса. — Рик мой лучший друг, — с гордостью добавила она. — Самый сильный и смелый.

Рик, довольный услышанным, сел на песок и легонько махнул хвостом в знак согласия.

«Но ведь вроде самые умные — это дельфины…» — успел подумать Макс, как его мысль перебил возмущённый возглас:

— Ерунда! Дельфины просто создали себе имидж, а вы и поддерживаете его. Умнее и лучше собак никого нет, — авторитетно заявил Рик.

— Точно, — согласилась Зо.

«По крайней мере, про Рика точно по-другому и не скажешь», — скромно подумала она.

— Ты-то кто? — зевнул Рик.

— Я… Я Макс, — тихонько сказал Макс, пытаясь осознать происходящее, но ветер подхватил его слова и унёс за горизонт.

— А? Громче говори, мальчик! — тявкнула Зо.

— Я Макс! — крикнул он.

— Зачем так ор-р-рать? — удивился Рик. — Макс и Макс, тоже мне, достижение.

«Наверное, я сплю, — подумал Макс. — Или сошёл с ума».

— Ничего подобного, — возразила Зо. — Ты просто довольно далеко от дома. Впрочем, страну немых собак звать домом довольно кошмарно, так что, раз уж ты попал к нам, предлагаю использовать свой шанс и остаться.

— Кстати, разве у людей не должно быть одежды? — поинтересовался Рик, осматривая чужеземца.

— Я купался! — возмутился Макс, на котором действительно не было ни одежды, ни обуви. Только плавки.

— Хорошо, что не голышом, — пробормотала Зо.

— Я нырнул за ракушкой, а вынырнул уже здесь, — сказал Макс. — А к вам — это куда? Что это за город?

— Город? — оскорбился Рик. — Скажешь тоже. Кому нужны города? Загрязнённый воздух, шум, пыль, звёзд ночью не видно из-за смога… Пфф.

— Тогда где я?

— Тогда ты, — важно сказала Зо, — в самом прекрасном, красивом и замечательном месте — в графстве Океан.

«Невозможно!» — подумал Макс.

— А он, похоже, глуп, — обратился Рик к Зо. — Глупцы часто отрицают очевидное.

— А мысли вы как читаете?! — опомнился Макс.

— Я же уже сказал, — усмехнулся Рик, — умнее собак никого нет.

— Можете этого не делать? Это… это… Вторжение в частную собственность! — вспомнил Макс мамины слова.

— Можем и не делать, — лениво ответила Зо, укладываясь около Рика. — У нас есть дела и поважнее. — И она блаженно растянулась на нагретом солнцем мягком песке.

— Да, — подтвердил Рик, поведя носом. Нахмурился, принюхался снова. Потом морда его просветлела — он разгадал загадку нового принесённого морским бризом запаха. Похоже, пахло черничными оладушками.

— Но как же мне попасть домой? — растерянно спросил Макс.

— Да зачем тебе туда? Не понимаю, — открыла один глаз Зо.

— Он просто ещё не видел наше графство, — догадался Рик. — Вот увидишь наши красоты — точно захочешь остаться.

— Но где я буду жить? И как? Я здесь никого не знаю! И вообще, у меня мама там осталась, на пляже, она же волнуется и меня ищёт!

— Может, и не ищет, — покачал головой Рик. — Вполне возможно, там не прошло и минуты.

— Откуда ты знаешь? — всплеснул руками Макс.

— От Кристы.

— Что ещё за Криста?

— Неважно. — Морда Рика, и без того тёмная, вдруг потемнела ещё больше. В глазах застыло мрачное выражение.

Макс не решился расспрашивать.

— Если ты правда хочешь вернуться к маме, спроси совета у Провидицы, — порекомендовала Зо. — Она живёт там, у холмов. Если пойдёшь по мозаичной дорожке, не заблудишься, — указала она носом направление: за кустами шиповника вдали.

— Спасибо! — от души поблагодарил маленькую таксу Макс. Наконец-то у него появилась хоть какая-то информация.

— Ага. — Зо потянулась, подставила солнышку другой рыжий бок и закрыла глаза.

— Ладно… Я пошёл.

— Удачи, — отозвался Рик. Мрачное выражение уже исчезло с его морды, теперь он снова был обычной дружелюбной овчаркой.

Рик улёгся рядом с Зо, оберегая её дрёму, и устремил взгляд вдаль, о чём-то задумавшись.

Макс вздохнул и поплёлся по песку к далёкому шиповнику.

Глава 3. Черничные оладушки

Дойдя до кустов шиповника с огромными малиновыми цветками, Макс увидел выглядывающую из-за них дорожку. Она действительно была мозаичной, не слишком узкой, не слишком широкой, словно сотканной из разноцветных картинок калейдоскопа и осколков ярких витражей. Макс шагнул на неё, ощущая ступнями нагретую поверхность, и почувствовал, что он на верном пути. Он шёл и шёл, смотря то по сторонам (зелень была свежей и сочной, а цветы яркими и красивыми), то вперёд, то под ноги, на дорожку. Он уже совсем обсох. Тёплый ветерок приятно обвевал его, в воздухе не было ни намёка на запах горелого шашлыка или перезрелых на солнце бананов. Запах моря, по мере удаления Макса от Океана, становился слабее, но всё равно ещё чувствовался. Вскоре Макс почувствовал, что рот его буквально наполнился слюной. Пахло ванилью, черникой и ещё чем-то очень сладким, приятным и вкусным. Аромат буквально сводил с ума, и ноги сами понесли Макса по дорожке ещё быстрее. Приближался поворот. Аромат становился сильнее. Ближе. Вкуснее.

Макс выглянул из-за поворота и тут же отшатнулся: там, совсем рядом, стоял небольшой домик, но главное — какая-то девчонка стирала что-то в тазу. Девчонка! Совершенно одетая и в жилой местности! А он, Макс, в одних плавках! Он вспомнил слова Зо: «Хорошо, что не голышом…» и порадовался, что это действительно так. Иначе ему пришлось бы сорвать с бельевой верёвки передник, который девочка повесила сушиться, и обмотаться хотя бы им для приличия.

Из домика донёсся чей-то голос, и девочка поспешила внутрь. Макс успел рассмотреть её лишь сзади: серые шорты, белая майка, серебристые босоножки, но главное — удивительного цвета прямые волосы до плеч, словно сотканные из чистого серебра. Макс продолжал мяться за углом, размышляя, что ему делать и иногда выглядывая, чтобы оценить обстановку. Домик был симпатичным и скромным, белым с серой крышей и серыми наличниками у окон. Вокруг домика росли цветы — белые розы, ромашки, лилии. Макс задумался, специально ли здесь всё в одной цветовой гамме, или же это прихоть природы?

Девочка снова вышла, сняла с бельевой верёвки пододеяльник, сложила его и ушла в дом. Исчезновение пододеяльника открыло Максу обзор на вполне симпатичные и, кажется, как раз его размера шорты и майку, по виду уже высохшие. «Нет, нельзя», — мелькнуло в голове у Макса, но теперь, увидев одежду, он не мог думать ни о чём другом. Плавки сразу стали казаться какими-то крошечными, а нагота остального тела — слишком откровенной. Девочка наверняка вот-вот вернётся за высохшей одеждой, и либо лишит Макса шанса выглядеть прилично в незнакомом мире, либо, что ещё хуже, увидит его и начнёт разговаривать. Часть сознания, требующая срочно одеться, кричала громче, чем та, которая предупреждала: нельзя, нельзя хватать чужие вещи, тем более в чужом мире, — поэтому Макс, безотчётно повинуясь инстинкту и подстёгиваемый слишком малым количеством времени для раздумий, рванулся к верёвке. Схватил шорты и майку, собрался отбежать за домик и одеться, но застыл, парализованный криком:

— Смотри-ка! У нас тут вор!

В дверях домика стоял парень, которого Макс не успел толком разглядеть, потому что тот накинулся на него с кулаками.

— Совсем обнаглели, одежду воруют прямо из-под носа!

Целился парень тоже в нос Максу, но попал в глаз, не очень сильно, но всё-таки больно. Искры фейерверком пронеслись перед Максом, оставляя за собой его вопль «Ай!».

— Ну-ка, перестаньте! — раздался звонкий девичий голос. — Что тут происходит?

Парень мгновенно отпустил Макса, и тот (одним глазом) снова увидел девочку с серебристыми волосами.

— Я вора поймал! — сказал парень. — Он пытался украсть мою одежду.

«Так это его одежда, — подумал Макс, всё ещё сжимая в руке скомканные шорты с майкой. — Дело плохо…»

— Пойдёмте в дом, и там спокойно во всём разберёмся, — сказала девочка, которую, казалось, ничуть не смущал ни незнакомый мальчик-вор на её дворе, ни его вид. — Я Аврора. — И она протянула ему руку.

Макс посмотрел в её серые глаза (тоже, несомненно, с искорками серебра!) и, как завороженный, пожал протянутую руку.

— Я Макс.

— Тогда пошли, Макс, — улыбнулась Аврора и повела его в дом. Парень фыркнул и пошёл за ними, недовольно что-то бормоча.

Те несколько метров, что они шли, держась за руки, Макс лихорадочно соображал, правильно ли он поступает и в чём здесь подвох, может, стоило вырваться и убежать куда подальше, может, всё станет только хуже, но до конца сообразить так и не успел — Аврора распахнула дверь в свой домик, и в нос Максу с новой силой ударил тот дурманящий аромат, что привлёк его внимание на улице.

— Твоя доброта когда-нибудь тебя погубит, — сказал парень, когда они вошли. — Ведёшь вора в дом, кошмар!

— Он не вор. Он гость, — мягко сказала Аврора, и парень прищурился. — Его зовут Макс, как ты слышал, и он наверняка сейчас всё нам объяснит.

— Да чего тут объяснять, и так всё ясно, — недовольно отозвался парень, отбирая у вора-гостя свою одежду. — А что у тебя с глазами, кстати? — бесцеремонно ткнул он пальцем в Макса, у которого была гетерохромия и который уже двенадцать лет этого стеснялся. Один глаз (который как раз подбил парень) у него был обычным карим, а второй — каре-зелёным, с крупными крапинками.

— Гетерохромия, — заученно ответил Макс, поражаясь манерам парня. Сам бы он не стал так вот тыкать в недостатки незнакомого человека. Да и фингалы ставить тоже не стал. Хотя… Воровать в других обстоятельствах он тоже бы не стал.

— Не знаю, что это, но выглядит стрёмно, — заявил парень.

— А по-моему, весьма симпатично, — возразила Аврора, за что Макс был ей безмерно благодарен.

— Понимаете, я… — начал он, собираясь рассказать, что с ним произошло, но его перебил вопль парня:

— Горит!

— Спокойно, — сказала Аврора, шагая к сковородке с оладушками и ловко переворачивая их. — У меня никогда ничего не пригорает. Кстати, почти готово.

Пока Аврора занялась оладушками, а парень засуетился, рыская по шкафам (очевидно, в поисках подходящей посуды), Макс остро почувствовал себя лишним. Надо было или сбежать, или рассказать свою историю, чтобы объяснить, как он здесь оказался и почему пытался стащить вещи, но, казалось, никому это уже не было интересно. Их вниманием полностью завладели оладушки и подготовка к трапезе.

— Вы знаете, я…

— Знаем, знаем, — отмахнулся парень, даже не выслушав его.

Макс обиделся. Парень был в голубой рубашке, сочетающейся по цвету с его пронзительно-голубыми, словно безоблачное небо, глазами, песочного цвета бриджах, гармонирующих с песочного же цвета короткими волосами и нахальной чёлкой, и в голубых кедах с бежевыми шнурками. Песок и море. Пляж и океан. И ещё — симпатичный скрипичный ключ, вышитый на кармане рубашки тёмно-голубыми нитками. Парень достал удовлетворившую его тарелку и какой-то пластиковый контейнер, поставил их поближе к Авроре, сдул с глаз чёлку, и, уперев руки в бока, снова соизволил обратить внимание на Макса. Тот, в свою очередь, снова окинул его взглядом с ног до головы, и решил, что парень ему не нравится. Дело было не в нападении, в этом Макс сам виноват, а вообще… «Пижон» — говорила про таких бабушка. Наверное, про таких. По крайней мере, для себя сейчас Макс решил именно так.

Аврора обернулась, увидела, как они меряют друг друга взглядами, и усмехнулась. Поддела лопаточкой готовые оладушки и сложила их в контейнер. Оладушек было много (сковорода была очень большой), но все они волшебным образом поместились в этом маленьком контейнере, который Аврора закрыла изумрудной крышкой с надписью «для Изумруд». Посмотрела на парня, «отвоёванную» одежду, которую он положил рядом с собой, потом достала из шкафа несколько вещей и вручила их Максу:

— Надень, если хочешь. А потом расскажи, что с тобой произошло.

— Спасибо, — с чувством сказал Макс, победно взглянув на парня. Тот лишь улыбнулся. Казалось, ни он, ни Аврора больше не держали на него зла.

— И да, этот симпатичный нахал и драчун — Терций, — добавила Аврора. — Знакомиться он не любит. И когда покушаются на его вещи — тоже. Ну, без разрешения.

— Понятно, — просто ответил Макс («симпатичный, значит… ну-ну»), гадая, кто же они — брат и сестра? Друзья? Больше, чем друзья? Так и не решив, он стал одеваться. Аврора дала ему джинсовые шорты, тёмно-синюю футболку и сандалии то ли из тростника, то ли из бамбука, но оказавшиеся удивительно удобными. Сама же она продолжила печь новую порцию оладушек, а Терций плюхнулся на серый диван.

— Судя по его виду, наш вор-гость здесь впервые, — сказал он.

— А, понятно, — ответила, не оборачиваясь, Аврора, — он не местный.

— Точно, — согласился Терций. — К нам приезжают из других графств, чтобы полюбоваться нашими красотами, — гордо пояснил он, глядя на Макса. — И попробовать лучшие черничные оладушки в мире. И, вероятно, разжиться чужой одеждой.

Аврора улыбнулась и перевернула подрумяненные оладушки на сковородке.

— Нет, я попал сюда случайно, — возразил Макс, всё ещё стоявший у входа. — И я не собирался ничем разживаться… Это тоже вышло почти случайно.

Он не был туристом или праздным любопытствующим — он был просто мальчиком, потерявшимся между мирами против своей воли.

Аврора уменьшила огонь под сковородой, повернулась к Максу и серьёзно заявила:

— Случайно ничего не бывает. На всё есть какая-то причина.

— Но какая причина может быть у меня? — в отчаянии воскликнул Макс. — Я просто попал сюда!

— Значит, так было надо, — пожала плечами Аврора, перекинула готовые оладушки на тарелку и достала кленовый сироп. — В любом случае, надо поесть, а потом будем разбираться.

У Макса заурчало в животе. Последним, что он ел, были те бутерброды с расплавленным сыром, и он вдруг остро почувствовал, что очень, очень проголодался. А от вида этих очаровательных, изумительно пахнущих горячих оладушек у него просто слюнки потекли. Однако к столу его никто не пригласил. Да и с чего бы, он ведь едва с ними знаком! И всё-таки жаль…

— М-м-м, вкуснотища, — пробормотал Терций, взгрызаясь в тёплый оладушек, обмакнутый в кленовый сироп. — Как обычно, выше всех похвал…

Аврора скромно улыбнулась и стала мыть сковороду. Терций продолжал уплетать оладьи за обе щёки, а Макс мялся у входа.

— Говорящие собаки сказали, мне надо спросить совета у Провидицы, — неуверенно сказал он. — Ну, о том, как мне вернуться домой. И я пошёл…

— «Говорящие собаки»? — весело переспросила Аврора, повернувшись к нему. Руки у неё были в радужной мыльной пене, несколько разноцветных мыльных пузырей кружило рядом, и солнечный свет, преломляясь в них, превращался в цветные «зайчики» на стене.

— Ну… Рик и Зо.

— Ах, эти! Но почему ты их так назвал?

— А как же ещё их назвать? — удивился Макс.

— Просто собаки, — пожала плечами Аврора.

— Они сказали, я из страны немых собак.

Услышав это, Терций подавился оладушком, и Авроре пришлось хлопать его по спине мыльными руками. Откашлявшись, он округлил глаза и ткнул в Макса пальцем:

— Так ты оттуда? Что ж ты раньше не сказал?

— Да вы мне и рассказать-то толком ничего не дали! — воскликнул Макс и тут же пустился в объяснения: рассказал про пляж, маму, ракушку, снова пляж, только теперь уже совершенно другой, собак, Провидицу и мозаичную дорожку. Ну, и про аромат, завлёкший его в домик Авроры. И про свои метания по поводу одежды, и про безотчётный импульс, толкнувший его на маленькое преступление. В самом конце Макс добавил: «Я честно собирался потом вернуть вам эту одежду», и это было чистой правдой. Всё-таки воспитали Макса неплохо.

— М-да… — протянул Терций. — На-ка, поешь. Нам надо подумать. — И он подвинул к Максу уже наполовину опустевшую тарелку с оладьями и золотое блюдечко с кленовым сиропом, приглашая его сесть за стол.

— Спасибо, — поблагодарил Макс, тут же решивший, что Терций — парень очень даже ничего, и, забыв о всяких приличиях, с жадностью набросился на румяные вкусности. Удивительно, но оладушки не остывали, словно тарелка, на которой они лежали, была с подогревом. Впрочем, не исключено, что так оно и было.

— Пойдём-ка на воздух, — негромко сказал Терций Авроре. Та кивнула, вытерла руки о пушистое ярко-жёлтое полотенце, и они вышли на крыльцо.

Макс хотел что-то сказать, но не в силах был оторваться от оладушек, поэтому лишь проводил их взглядом. Вскоре они вернулись.

— Чужеземец, — сказала вдруг Аврора, указывая на Макса. — Это о нём говорила Чайница. Нам не хватало именно его.

— Да быть такого не может, — возразил Терций.

«Чайница?» — подумал Макс. Дома у них была одна, фарфоровая, с причудливыми узорами. Но говорящей она не была.

— Ещё как может, — стояла на своём Аврора, смотря на Макса и всё больше убеждаясь в своей правоте. — Он появился в нужное время в нужном месте, и это не просто так.

— Хм. — Терций тоже уставился на чужеземца, как назвала его Аврора. — Может, ты и права. Но выглядит он…

— Как? — вскинулся Макс. Его задело разочарование в голосе Терция. Разочарование им, Максом.

–…не особенно подходящим для серьёзной миссии.

— Да, хиловат, — согласилась Аврора, чем вогнала Макса в краску. Даже здесь, в другом мире, ему тыкают в его худобу! Даже девчонка!

— Ничего подобного, — заявил Макс, — это вы слишком… плотноваты.

Аврора рассмеялась звонко и светло, и Максу даже почудилось прикосновение её смеха и его лавандовый аромат. Он опустил глаза.

— Ладно, — хлопнул его по спине Терций, отчего Макс едва не потерял равновесие. — Ты это… извини, что ли. Будем считать, что произошло просто недоразумение.

— Хорошо, — обрадовался Макс. Он не любил конфликты.

— Но чтобы узнать точно про чужеземца, надо наведаться к Чайнице.

— Кто это? — спросил Макс.

— Чайница… О, Чайница прекрасна… — мечтательно протянул Терций. — У неё роскошные янтарные волосы до пояса, мягкие и пушистые, в которые так и хочется зарыться с головой, бездонные добрейшие глаза цвета крепкого солнечного чая, нежная, домашняя улыбка, способная растопить любое сердце, как и её восхитительные чаи, а руки её…

— Ладно, ладно, — прервала его Аврора. — Ты ни слова не сказал о том, кто она, а её внешность Макс и сам скоро оценит. Впрочем, словесный пыл влюблённого можно простить…

— Какого ещё влюблённого?! — возмутился Терций. — Тоже мне!

— Да ни для кого это давно не секрет, — снисходительно сказала Аврора.

— А ты ей просто завидуешь!

Это было правдой. У Чайницы было кое-что, чего Аврора страстно желала и чего никогда не сможет получить. Её яркие роскошные волосы были для Авроры просто насмешкой над собственными бесцветными, короткими волосами, едва достигающими плеч, и они никогда не станут длиннее. Они перестали расти в тот момент, когда она отказалась от наследования титула. Впрочем, в тот же момент случилось и много чего другого малоприятного.

— Ладно, извини, — тронул её за руку Терций. Увидев выражение лица Авроры, он понял, что стоило лучше следить за словами.

— Так вот, — бодро заговорила Аврора, сгоняя с себя морок грусти, — Чайница — повелительница всех чаёв и к тому же провидица. А ещё предсказательница, прорицательница и целительница. У неё всегда найдётся особенный чай для любого случая, и она одна знает больше, чем все в графстве вместе взятые.

— Провидица? — обрадовался Макс. — Про неё мне и говорили Рик и Зо! Значит, это к ней мне нужно идти?

— Да, именно к ней, — кивнула Аврора.

— К тому же Чайница единственная, кто знает и может разгадать древние пророчества, а также прочесть новые, поэтому все в графстве Океан её безмерно уважают. Нам страшно повезло, что она у нас есть, — гордо добавил Терций.

— И при этом, надо признать, она вовсе не зазнаётся и вообще довольно милая, — подытожила Аврора, глядя на вытянувшееся лицо Макса, на котором застыло выражение испуга. Видимо, из-за упоминания древних пророчеств.

— В общем, идём к ней! — воскликнул Терций, явно обрадованный появившимся поводом навестить Чайницу.

— А что она про меня говорила? Про «чужеземца»? — опомнился Макс.

— Придём — узнаем, — уклончиво ответила Аврора.

Потом она взяла сумку, положила в неё два контейнера — для них и изумрудовский — и что-то ещё, заперла дверь в домик, повесила маленький ключ на шею, и они втроём отправились по нагретой солнцем мозаичной дорожке на встречу с Чайницей-Провидицей.

Глава 4. Мозаичная дорожка

— Эта дорожка чувствует, куда тебе нужно прийти, и ведёт тебя именно туда лучшим путём, — сказала вскоре Аврора, почувствовав немой вопрос Макса. Даже несколько: ему было жутко интересно, долго ли им ещё идти, куда именно они идут и что вообще будет дальше. — Ей всегда можно доверять и на неё всегда можно положиться.

— Правда? Как интересно! — ответил Макс, не переставая размышлять о месте, в которое он попал, и удивительных вещах, которые он видел. Глаз почти не болел, но слегка опух, однако это не мешало Максу осматриваться.

На ширине дорожки с комфортом помещались два человека, поэтому Аврора с Терцием шли впереди, а Макс — за ними. Говорить таким образом всем троим было не очень удобно, поэтому Аврора с Терцием переговаривались между собой, а Макс молча смотрел по сторонам и чувствовал, что почти перестал бояться этого незнакомого ему места. Всё вокруг словно было соткано из солнечного света и дышало яркими красками и свежим бризом. Иногда слева и справа вдали от дорожки виднелись небольшие домики; здесь застройка была вовсе не такой плотной, как в мире Макса. Домики эти были само очарование: небольшие, с цветными невысокими заборчиками, клумбами с причудливыми цветами всех оттенков радуги, маленькими огородиками (у одного домика Макс рассмотрел большие оранжевые тыквы, а у другого — зелёно-фиолетовые кочаны капусты и целую изгородь с вьющимся горошком) и симпатичными прудиками, выложенными по диаметру крупными округлыми камнями. Скорость Макса, засматривающегося на новый открывшийся ему мир уступала скорости Терция и Авроры, здесь живущих и воспринимающих всё как само собой разумеющееся, поэтому Макс потихонечку, но неизбежно стал отставать. Людей около домиков он почти не видел, только один раз заметил девушку в большой соломенной шляпе, заходящую в домик с большой плетёной корзиной, доверху наполненной какими-то листьями («Салат?» — подумал Макс), и ещё мальчишку со смешными вьющимися волосами морковного цвета, бросающего корм рыбкам в прудике, и, возможно, увидел бы ещё много чего интересного, если бы остановился и понаблюдал хотя бы за этими двумя жителями графства Океан, но нужно было догнать тех, с кем он уже успел познакомиться.

Едва Макс ускорил шаг, как почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд слева. Повернувшись, он чуть нос к носу не столкнулся с маленькой яркой сине-бирюзовой птичкой, неимоверно быстро машущей крылышками и внимательно его изучающего. Птичка два раза облетела вокруг Макса кругом, как бы оценивая его, отчего Макс остановился, не представляя, что ему делать дальше. Просто идти, не обращая внимания на вьющуюся вокруг птицу с длинным вытянутым клювиком? Отмахнуться от неё, прогнать? А если она, как Рик и Зо, говорящая? Это было бы очень невежливо со стороны гостя-чужеземца. Птичка, облетев Макса в третий раз, с удовлетворением села ему на совершенно интуитивно протянутую раскрытую ладонь. Только тогда, сумев получше её разглядеть, Макс понял: это была колибри! Раньше он никогда не встречал такой птички, только читал о ней в книжках, что это самая маленькая из известных птиц, которая может развивать огромную скорость и единственная, кто может летать задом наперёд, и разглядывал картинки рядом с этой информацией. Но ни картинки, ни информация не были близки к тому, что действительно увидел Макс. В маленькой хрупкой птичке, сидящей у него на ладони, было столько благородства, грациозности и достоинства, столько мудрости было в её крошечных чёрных глазках, столько простой красоты в её сине-бирюзовых с серебристым отливом пёрышках, столько тепла в ней самой, что сердце Макса сжалось от нежности.

— Ты говорящая? — тихо спросил он.

Колибри внимательно посмотрела на него, вспорхнула с ладони и пролетела мимо лица, едва уловимо задев крылышком. «Не бойся», — шепнула она ему прямо в ухо, а может быть, Максу это просто послышалось: когда он повернулся, колибри уже не было видно, словно она исчезла за секунду, или вообще привиделась Максу, слегка ошалевшему от окружавшей его сказки. Аврора и Терций стояли на дорожке, дожидаясь отставшего Макса, и тот побежал, держа в уме только один вопрос: все ли животные в графстве умеют говорить? Но когда он добежал до них, слегка запыхавшись с непривычки и от волнения, почти сразу забыл про свой вопрос: сознание Макса отвлекло новое открытие.

Прямо напротив того места, где стояли Аврора, Терций, а теперь и сам Макс, раскинулся огромный, разноцветный, пышный фруктовый сад. Вход в него обозначала высокая арка из тончайшего листового золота, с фигурными фруктовыми вставками, цветочными переплетениями и витиеватыми узорами на двери в арку. Дверь сама отворилась, словно приглашая путников зайти, и Макс, взглянув на Аврору и получив от неё улыбку и кивок, подошёл ближе, чтобы заглянуть внутрь, но не удержался и вошёл прямиком в сад. Чего здесь только не было! Огромные грушевые деревья с сочными спелыми грушами, золотистыми и красноватыми, большие ветвистые яблони с манящими алыми, зелёными и жёлтыми яблоками, мандариновые и апельсиновые кусты с крупными плодами цвета солнечного заката и ароматом лета, бесконечные грядки с сердцевидной клубникой, тёмно-красной с блестящими золотыми косточками, и маленькой милой земляникой, изгородь, увитая виноградной лозой с тёмно-синим и зелёным виноградом… И — тут Макс совсем открыл рот от неожиданности — несколько пальм с ярко-жёлтыми бананами, висящими гроздьями, как крупные драгоценности, и приманивающие своим банановым ароматом всё ближе и ближе… А ещё круглые спелые персики, колючие ананасы с зелёными верхушками, большие красивые сливы, пузатые полосатые арбузы, золотисто-бронзовые киви, черника, смородина, крыжовник…

— Такого я никогда не видел! — ошалело крикнул Макс зашедшим в сад Терцию и Авроры. — Это… Это…

— Да, Фруктовый сад у нас богатый, это правда, — улыбнулась Аврора.

— Пожалуй, богаче, чем во всех остальных графствах, — с гордостью добавил Терций. — Хочешь что-нибудь взять?

Макс замялся, оглядывая сад. Хотелось взять и съесть всё и сразу!

— Не стесняйся, тут точно хватит на всех, — услышал он голос Авроры и тогда подошёл к персиковому дереву и сорвал с него самый сочный, самый спелый, самый красивый персик.

— Фрукты из этого сада мыть не нужно, — добавила Аврора. — Об их чистоте позаботилась сама природа.

Макс вгрызся в ароматный персик и прикрыл глаза от удовольствия: нежная сладкая мякоть таяла во рту, а сам плод был невероятно приятным на ощупь и прекрасным на вид.

— Как у вас тут так замечательно всё растёт? — спросил Макс, жуя персик и вытирая с подбородка персиковый сок, показав на пальму с бананами и ананасы с арбузами.

— О, это, конечно, заслуга Океана, — ответила Аврора. — В нашем графстве вся вода — первозданно сильная, богатая, живительная от природы. От Океана до маленького прудика. Поэтому растёт тут всё просто как на дрожжах — подземные воды питают почву и дают каждому растению столько влаги, сколько им требуется. К тому же сам климат в целом очень благоприятный, и для некоторых овощей, но особенно для фруктов. Так что наш Фруктовый сад — наша гордость, но не наша заслуга. Тут нам очень повезло.

— Очень здорово! — воскликнул Макс, доедая персик и снова окидывая взглядом волшебный сад. Красота и многоцветье, спелость и ароматы дурманили голову. Про колибри Макс уже забыл. Забыл бы и про Чайницу-Провидицу, если бы Терций не напомнил, что им нужно идти дальше.

После Фруктового сада дорожка повернула и слегка расширилась. Макс решил, что больше не хочет плестись позади, и вышел вперёд. Теперь они шли втроём в одну линию, и с нового места Максу было гораздо лучше видно, что простирается впереди — и никаких домов, похожих на жилище Провидицы, пока не обнаруживалось. Зато узоры на дорожке под новым углом стали выглядеть по-другому, ещё причудливее, ещё красивее.

— Хорошая всё-таки у вас тут погода, — сказал Макс.

— Обычная, — пожал плечами Терций. — У нас здесь всегда так.

— Всегда? — удивился Макс. — Вот же повезло!

— А у вас нет?

— Конечно, нет! У нас бывает холодно и слякотно, и может пойти снег и град, часто идут дожди, а летом бывают засухи и жуткая духота. В общем, погода у нас очень разная.

— Страна с нестабильным климатом, — вынес вердикт Терций. — Ужасно. Океан у вас тоже другой?

— Совсем! — воскликнул Макс. — По крайней мере, там, где я бывал, вода холоднее и грязнее.

— Бедняги! — ужаснулась Аврора. — Не представляю, как там можно жить.

— Живём как-то, — уныло сказал Макс. — Но тут, конечно, мне нравится гораздо больше!

Они немного прошли молча, раздумывая о погодных условиях, прелесть которых особенно познаётся в сравнении. Потом Аврора с Терцием снова начали переговариваться о вещах, которые Максу были неведомы, и он почувствовал себя не в своей тарелке. Вскоре Терций это заметил.

— Кстати, Аврора у нас — волшебница кулинарии, — сказал вдруг он, почувствовав, что пора включать Макса в разговор.

— Ничего подобного, — отмахнулась Аврора, — просто что-то у меня иногда получается действительно съедобно.

— Не слушай её, она всегда скромничает на эту тему. На самом деле лишь она одна может так волшебно готовить — её зефир из розы и облаков единогласно признан самым великолепным лакомством в графстве, лимонад из лесной брусники и грозового дождя заказывают на каждый праздник, ну а без оладушек уже никто и не мыслит жизни.

— Да, очень вкусно, — вежливо сказал Макс, гадая, каким может на вкус оказаться зефир из облаков и лимонад из грозового дождя.

— Вкусно! И, кроме того, чрезвычайно полезно для нервной системы. Все её угощения всегда улучшают настроение, проверено. За это отвечает их волшебная составляющая, которую Аврора держит в секрете.

Макс решил, что у него и правда улучшилось настроение, поэтому покивал, смотря то на Терция, то на Аврору, у которой от похвал на щеках заиграл румянец.

— Ладно, — рассмеялась она. — Будь по-твоему. Но тогда и я кое-что скажу. Терций у нас, — повернулась она к Максу, — непревзойдённый музыкант. Ни в одном графстве нет такого таланта, абсолютно уникального, чистейшего, буквально волшебного таланта.

— Пф-ф-ф, — закатил глаза Терций. — Тоже мне.

— Ему подвластны все музыкальные инструменты, какие только можно представить, — продолжила Аврора, — и на каждом из них он играет просто восхитительно. Он творит настоящую Музыку, чистую от природы, невероятно красивую и бьющую прямо в сердце. Его Музыка побеждает страх, даже самый сильный из всех…

— А вот про это не надо, — перебил Терций, но Аврору это не смутило:

–…страх, который невозможно победить ничем другим, кроме Любви — страх Смерти. Его Музыка — и есть Любовь.

— Всё, хватит, — сказал Терций, и Аврора прикрыла глаза. Но не замолчала.

— Океан — наш лучший друг, верный защитник, безопасный приют. Он хранит нас и наше графство. Но каким бы оно, наше графство, ни было, люди в нём умирают, и люди в нём боятся Смерти. Умерших мы возвращаем Океану, и он заботливо принимает их в свои объятия. Они возвращаются домой, в место, ничуть не хуже графства, а может, даже и получше. Океан хранит нас и после смерти. Но это всё равно страшно, особенно когда понимаешь, что осталось тебе совсем чуть-чуть, что ещё немного — и ты больше не увидишь своих родных, друзей, любимых, не прогуляешься по берегу, не взглянешь на ночное небо. Кто знает, чем ты займёшься потом? Этот страх неизвестности, смешанный с горечью сожаления, не победить ничем. Все через него проходят, так или иначе. Но стоит лишь Терцию коснуться этого страха своей Музыкой, и он отступает. Момент из пугающего превращается в счастливый. Это настоящее волшебство.

— Ну прекрасно, теперь он будет думать, что я какой-то музыкант-могильщик, — проворчал Терций.

Макс смотрел на него, открыв рот, удивляясь, как это он раньше не придал значения вышитому скрипичному ключу на кармане его голубой рубашки и его имени. Вот оно что, значит…

— Ничего подобного, — сказала Аврора, — он думать не будет. Но после того как ты совершенно зазря расхвалил меня, он должен был знать, кто ты. Никакие оладушки не сравнятся со спасением от страха и чистейшей Любовью, превращённой в Музыку, и мы оба это знаем.

— Нет, оладушки всё-таки ничуть не хуже, — улыбнулся Терций, и Аврора пихнула его локтем в бок.

— Скромняга, — сказала она. — Но оладушки и правда ничего, раз уже мне удаётся удерживать ими тебя и обменивать их на чудесную Музыку, — усмехнулась она. — Ну, пока ты не занят освобождением тех, кто нуждается в ней больше.

— А на арфе тоже умеешь? — спросил зачем-то Макс. Его мама просто обожала арфу.

— Конечно, — снисходительно ответил Терций, а Аврора добавила:

— Я же сказала — он умеет на всём, из чего можно извлечь музыку. Хотя и на том, из чего её извлечь нельзя, он тоже сумеет. Такой уж он.

— Здорово, — сказал Макс, решив по возвращении домой упросить маму записать его в музыкальную школу. О том, что домой можно и не вернуться, Макс думать не хотел. Каким бы чудесным ни был этот сказочный мир, всё происходящее казалось Максу больше похожим на сон, чем на место, где можно остаться, бросив маму в их тусклом старом мире. Маму и бабушку.

Подумав о школе, Макс сказал:

— Наверное, у вас и школы такие же необычные и чудесные, как и всё остальное?

— Школы? — удивилась Аврора.

— Что это? — спросил Терций.

Макс опешил. Они его разыгрывают? Но Аврора с Терцием даже остановились, и теперь с искренним любопытством и непониманием взирали на Макса.

— Ну, школа! Там, где учатся!

Аврора с Терцием переглянулись.

— Наверное, ты имеешь в виду Библиотеку? — неуверенно предположила Аврора.

— Да нет же, какую библиотеку! Школу — может, у вас это как-то по-другому называется?

— Может… А что это, для чего это? Поподробнее? — наморщил лоб Терций.

— Ох… Ну, это место учёбы. Точнее, учебное заведение. Мы там десять лет учимся… Почти каждый день, не считая лета. А потом ещё пять или шесть лет в этом… в университете. В общем, долгая история! Но в школу у нас ходят все. У вас нет? — удивился Макс.

— Нет, — покачала головой Аврора. — Десять лет?! Зачем?

— Ну как зачем… Чтобы всё узнать — об окружающем мире, об истории, вообще обо всём…

— Всё узнать невозможно, — решительно заявил Терций, — так что эта ваша школа, похоже, пустая трата времени. Если вы почти каждый день туда ходите, надеюсь, хотя бы совсем на чуть-чуть…

— Ага, на чуть-чуть! — горестно воскликнул Макс. — Во-первых, приходится рано вставать, никому это не нравится, выспаться можно только в выходные или на каникулах… Во-вторых, чем дольше учишься, тем дольше длятся уроки — говорят, в старших классах сидят чуть ли не до вечера… А потом, дома, — опять делаешь уроки на следующий день!

— Какой ужас! — вздрогнула Аврора. — То есть вас заставляют всё это делать, даже если не хотите?

Макс подумал, кивнул и опустил глаза. Он уже понял, что в этом мире нет никаких школ, и что Аврора и Терций теперь будут думать, какой ужасный его мир и какой несчастный он, Макс, а жалости их он не хотел.

— Да уж… — протянул Терций.

— У нас такого нет. У нас — вот что! — Аврора отбежала на несколько шагов вперёд по дорожке и позвала Макса к себе. — Смотри, видишь, вон там, за теми деревьями, просвечивается большое здание? — спросила она, когда тот подбежал.

Макс всмотрелся и кивнул. Он действительно увидел вдалеке внушительное здание с большими колоннами и треугольной крышей, отсвечивающей на солнце розовым золотом. На верхушке крыши развевался флаг, но Макс стоял слишком далеко, чтобы разглядеть, что на нём изображено.

— Это Библиотека, — сказала Аврора. — Место для учёбы. Каждый приходит в неё, когда захочет, чтобы узнать то, что захочет, научиться тому, что он хочет изучать, узнать больше о себе и об окружающем мире.

— Да, Библиотека открыта всегда, — добавил подошедший Терций. — И никто никого не заставляет ничего учить или делать насильно! Каждый имеет свободный доступ к знаниям, а пользоваться им или нет — решать уже им самим.

— И что, там всему можно научиться из книг?

Макс подумал о школьных учебниках и добавил:

— У нас в школах книги не очень-то интересные…

— О, конечно, из книг — прекрасных, увлекательных, легко объясняющих и становящихся тебе друзьями! — воскликнула Аврора. — Книги там просто потрясающие и понятные для всех. Все равны в своей возможности получить знания.

— Да, там нет слишком заумных или слишком простых книг, поэтому все могут научиться всему, чему захотят, — подтвердил Терций. — И легко, с интересом узнать и понять то, что им любопытно.

— Ничего себе! Вы там тоже учились?

— Конечно, — кивнула Аврора. — И ещё не раз будем. Учиться можно всю жизнь, было бы время и желание.

У Макса в его мире время учиться было, а вот желания недоставало. Но в такой красивой, сверкающей Библиотеке с чудесными книгами и не из-под палки…

— Там много залов, — сказал Терций. — Все и не вспомнить. Есть Исторический, Географический, Астрономический, Математический, Литературный и много-много других!

— Здорово, — ответил Макс, — конечно, так учиться гораздо интереснее… Но например, музыке по книгам не научишься, и рисованию тоже… Наверное, у вас есть какие-то отдельные творческие занятия?

— О, — закатил глаза Терций, — было дело. Но потом все поняли, что это ни к чему.

— Как это?

— Те, у кого нет таланта к музыке, рисованию или чему-то такому, всё равно не смогут научиться этому. Только если чисто механически — в этом не будет души, сердца, так зачем тогда всё это? А те, в ком от рождения живёт склонность, предрасположенность, способность к музыке или рисованию, сами смогут найти свой путь. Путём проб и ошибок. В общем-то, ты либо умеешь, либо нет. Если умеешь, то тренируешься сам. Иногда можно найти себе учителя. Но общих творческих «Школ» или Библиотек у нас уже нет.

— Вот как… — разочарованно протянул Макс.

— Я вот не умею ничего такого, — доверительно сказала Аврора. — Пробовала — не вышло. Нет во мне этого. Я не расстраиваюсь, тем ценнее иметь такого друга, как Терций, улыбнулась она. — Тем ценнее музыка тех, в ком она есть внутри.

— Понятно, — ответил Макс. «Наверное, это правильно», — подумал он.

— Пойдёмте дальше, ещё кое-что покажу, раз уж мы заговорили о музыке, — добавила Аврора.

Буквально через минуту она сказала:

— Насчёт Терция: у него весь дом завален музыкальными инструментами, вон, кстати, и он, — Аврора махнула рукой, и Макс увидел вдалеке дом побольше Аврориного, но такой же симпатичный и светлый. — Там у него и рояль, и гитары, и арфы, и виолончели, а ещё, конечно, скрипки, альты, флейты, трубы, треугольники, гусли, лютни, кларнеты, ещё, насколько я помню, баян, орган, саксофон, барабан, великолепная челеста и мелодика, — Аврора выдохнула, оттараторив список, и посмотрела на Терция:

— Кажется, начинаю запоминать.

— И очень многое, — одобрительно улыбнулся тот.

— Собственно, жить Терцию почти что негде — в его доме, как ты уже понял, в основном живёт Музыка. Поэтому он частенько живёт у меня. Чему любой в любом графстве позавидовал бы. А какой у меня потрясающий будильник! Терций всегда чутко чувствует, какой музыкой меня разбудить, чтобы весь день прошёл легко, даже если я не выспалась, — похвасталась Аврора.

— Ага, — сказал Макс, — понятно.

Они поговорили ещё немного о Библиотеке, музыке и готовке (говорили в основном Аврора с Терцием, а Макс слушал), и за разговорами время пролетело незаметно. В какой-то момент Аврора с Терцием замерли на дорожке, и Макс тоже, машинально последовав их примеру. Только сейчас он огляделся, до этого увлечённый беседой, и сердце его замерло.

— Вот мы и пришли во владения Чайницы, — возвестил Терций.

Макс подставил ладонь к глазам, прикрывая их от солнца, и у него захватило дух от открывшейся картины: сочные зелёные холмы разных уровней гармонировали с изумрудными склонами, дышащими свежестью зелёными коврами, бесконечными зелёными полями, в низменностях напоминающими изумрудные озёра.

— Что это? — прошептал Макс, не в силах оторваться от этой красоты.

— Её стихия, — улыбнулся Терций. — Чайные плантации.

— Но… Сколько же здесь чая? — растерялся Макс.

— Бесконечно много, — улыбнулась Аврора. — За ним к нам приезжают со всех соседних графств. Собирают его и наши, и соседние люди, но только когда Чайница посчитает, что урожай готов к сбору. Вообще, именно чай у нас не растёт нигде, ни в одном графстве, и здесь его тоже не должно быть — земля неподходящая, воздух слишком морской, влажность не та, освещение, другие условия… Но разве Чайницу это волнует? В её владениях возможно всё, и потому чайным плантациям здесь самое место.

— Класс! — Макс невольно позабыл, зачем они сюда пришли. Сейчас ему хотелось лишь побегать по этим прекрасным плантациям, порезвиться меж холмов и склонов, нырнуть в это бескрайнее зелёное море.

— А вот это, — Терций указал вниз, на подножие одного из крупных холмов, — её дом.

Макс ожидал увидеть по меньшей мере дворец, такой важной и могущественной представлялась ему Чайница-Провидица, но ничего не смог разглядеть.

— Не вижу, — признался он.

Терций расхохотался.

— Вон та цветная точка, — снова указал он. — А ты ожидал увидеть огромный замок? Аврора же сказала — наша Чайница не из зазнаек. Пошли, спустимся, и ты сам всё увидишь.

Через пять минут Макс уже мог различить очертания небольшого странного домика, а через десять мозаичная дорожка привела их к порогу самого странного жилища, что он когда-либо видел.

— Вот и пришли, — довольно сказал Терций.

Домик Чайницы, конечно, оказался в форме чайника. Очень уютного, симпатичного чайника, довольно большого, чтобы в нём можно было с удобством жить, но не такого огромного, как ожидал Макс. Основание дома-чайника было выложено каменной кладкой из серых, оранжевых и бирюзовых камней, в центре, в нижней его части, была круглая деревянная дверь зелёного цвета. Крыша домика была в форме крышечки от чайника, длинный изогнутый носик, очевидно, был трубой, из которой по вечерам шёл дым от топки камина (у которого, вероятно, Провидица сидела в кресле-качалке и пила ароматный вечерний чай). Несколько круглых окошечек в чайнике наполняли его изнутри солнечным светом, а на ручке с левой стороны (с правой был носик) висели и сушились какие-то травы, пучки, прозрачные мешочки-пирамидки с листьями.

— Красота, скажи? Когда-нибудь и я перееду в какой-нибудь экстравагантный дом. Ну а пока мне и в моём простом хорошо, — Аврора невольно коснулась ключа на шее.

— Готов? — с таким задором спросил Терций, что Максу стало не по себе.

— Да стучи уже, тоже мне, интриган, — вздохнула Аврора.

Терций постучал, и дверь им открыла безумно хорошенькая девушка с такими шикарными волосами и добрыми глазами, что Макс чуть не влюбился в неё без памяти, но вовремя вспомнил, что это, похоже, уже сделал Терций, и задолго до него. Поэтому Макс взял себя в руки и вежливо сказал:

— Здравствуйте!

Глава 5. Чайница

— Ой, — засмеялась Чайница, — давай-ка на «ты». Я вообще-то старше тебя всего на год. Привет!

Она была в золотом платье, большой золотой бант украшал копну её янтарных волос, и даже туфельки были янтарно-золотыми и переливались янтарными искорками, казалось, они светятся и излучают тепло, отражая солнце.

— Привет! — послушно сказал Макс, с трудом оторвав взгляд от туфелек Чайницы. — А откуда ты знаешь, сколько мне лет?

— Она всё знает, — вмешался Терций, — она же Провидица. Привет!

Поздоровавшись с Терцием и Авророй и тихонько усмехнувшись, Чайница пригласила их в свой домик.

— Кто же это тебя так приложил? — спросила она у Макса, когда они вошли. — Больно?

— Э-э-э… немножко, — замялся он. — Это…

— Это Терций, — ответила за него Аврора, — произошло недопонимание.

— Терций? — воскликнула Чайница, и тот покраснел под её пристальным взглядом. — Обычно он дерётся только в крайних случаях… — с сомнением сказала она Максу.

— Так и было, — подтвердил он.

— Да всё уже хорошо! — воскликнул Терций. — Никто не в обиде. Всё нормально. Правда же?

— Конечно! — ответил Макс.

— Ладно… — протянула Чайница, смотря то на Терция, то на Макса.

Внутри домик оказался ещё чуднее, чем снаружи. Все стены — хотя есть ли в неквадратном чайнике стены? — по крайней мере, все «стенные» поверхности были увешаны полками, и на каждой полке стояло по пять-шесть чайников, так что их в прямом смысле окружило чайниковое царство.

Здесь были чайники всех размеров, цветов и форм, строгие и причудливые, весёлые и грустные, плоские и толстые, прозрачные и матовые, из разных материалов, выполненные в разных техниках и с разным настроением.

Чайница достала из ящичка комода маленький пакетик, опустила его в банку с золотистой жидкостью и протянула Максу:

— Приложи к глазу. Пройдёт через минуту!

— Спасибо, — поблагодарил Макс, прикладывая к лицу мокрый пакетик с травами внутри. Потом продолжил осматриваться.

— Наверное, необычно в первый раз увидеть такую коллекцию, — улыбнулась Чайница, наблюдая, как Макс озирается с открытым ртом. — Правда, здесь далеко не всё. Только то, что наиболее часто используется, — добавила она.

— Зачем… столько? — Макс попытался посчитать чайники, но быстро понял, что это глупая затея.

— На любой случай, а случаев бывает очень много, — ответила Чайница. — Ведь каждому нужен свой особенный чай. Тот, кто приходит ко мне в поисках утешения или исцеления, всегда знает, что я смогу подобрать для него именно тот чайник, который ему нужен и заварить именно тот чай, который ему необходим.

— На любой случай? — повторил Макс. В душе у него шевельнулась надежда.

— На любой. Разлука с любимым. Потеря друга. Усталость. Отсутствие вдохновения. Хроническое невезение. Аллергия. Разбитое сердце. Тяжёлая хворь. Тяжёлые думы. Потеря веры в себя. Разочарование. Жажда спокойствия. Смирение. Страх. Поиски счастья. Радость, которой хочется поделиться. Обида. Прощение. Успокоение души. И ещё миллион других случаев. Каждый — индивидуальный.

— А есть чайник на случай… возвращения домой? — с замиранием сердца спросил Макс. Он уже представил, как выпьет волшебного чая из красивого чайника, выйдет за порог этого чудного дома и окажется в своём мире. — К маме?

— Милый мой Макс, — Чайница положила ему на плечи свои тёплые мягкие руки, — присядь, выпей чаю. Нам о многом нужно поговорить. И, к сожалению, о многом помолчать. Но мы справимся.

— Я хочу домой, — сказал Макс, — мне обещали, что ты поможешь. Поможешь ведь?

О том, откуда Провидица знает его имя, он спрашивать не стал. Провидица же!

— Присядь, — ласково повторила она, и ему пришлось повиноваться. Противиться этому нежному голосу не было сил. — А пакетик можно отложить, всё должно уже пройти, — и она кивнула на блюдечко, куда Макс положил чудное лекарственное средство, отлепив его от глаза. Ни боли, ни отёка, ни припухлости уже не было. Фантастика!

Терций и Аврора молча стояли у входа, не спуская с них взглядов.

— Что ты видишь? — спросила Чайница Макса, обведя рукой стены, увешанные полками с чайниками.

Макс молча уставился на них, обшаривая каждый чайник глазами. Вот небольшой пузатый, белый, с красивыми расписными птицами и лилиями. Вот голубой, причудливой формы, с вылепленными розовыми бутонами на зелёных стеблях, обвивающих ручку и носик, и распустившимся розовым цветком на верхушке крышечки. Вот пухлый, полностью — от основания до крышки, с захватом носика и ручки — покрытый магнетическими узорами синего, зелёного и золотого цвета. Вот — боже мой! — прекрасный, как старинный витраж, прозрачный чайник с яркой просвечивающей на стекле живописью: синим морем, белым парусником и чёрными птицами. А вот рождественский чайник, квадратный, в виде дома, покрытый красным лаком, а крыша у него чёрная, с белыми хлопьями глазированного снега, колонны по бокам золотые, а фасад украшен ёлочными ветками и венком на двери. А вот ещё перламутровый, закрученный улиткой, а на крышке у него — ракушки, маленькие и большие, и жемчужины, а на ручке — морские звёзды, носик же обвивает водоросль. Или вот: ярко-голубой, как чистое небо, чайник, с белыми якорями и маленькими розовыми звёздочками. А ещё…

— Чайники, — буркнул Макс. — Много-много.

— Нет, — сказала Чайница. — Вовсе нет.

— А что же тогда?

— Судьбы. Судьбы, Макс.

— Чьи?

— Тех, кто ко мне пришёл, и тех, кто ещё придёт. Тех, кто готов узнать свою судьбу.

— И ты скажешь мне мою? — спросил Макс, зачарованно глядя то на Чайницу, то на красивые чайники за её спиной.

— Нет, Макс, — покачала головой Провидица. — Ты ещё не готов.

— Но что тогда я здесь делаю?

— Не на судьбу, но на ближайшее будущее мы с тобой взглянуть сможем, — улыбнулась Чайница. — Тем более, как я понимаю, вы пришли убедиться, что ты — тот самый.

— Тот самый — кто? — спросил Макс, неуютно ёрзая на стуле.

— Тот самый чужеземец, о котором говорится в пророчестве Провидицы, — сказал Терций от входа, и Чайница кивнула, добавив:

— Впрочем, лично я в этом не сомневаюсь.

— Хорошо, — сказал Макс, — но я всё ещё ничего не знаю ни о том, что это за пророчество, ни о том, как мне вернуться домой.

Тут он почему-то повернулся и посмотрел на Аврору. Взгляд его задумывался как укоряющий, но на Аврору он не произвёл совершенно никакого впечатления. Она лишь улыбнулась.

— Всему своё время, — ответила Чайница. — Но если моё пророчество верно, то через него ты и вернёшься домой. Просто не нужно торопить события. Иначе они могут перемешаться в спешке и оказаться совсем не тем, чем должны были. Доверься нам.

Макс подумал, что ничего другого ему не остаётся и, выждав для эффектности небольшую паузу, словно сомневаясь, кивнул.

— А теперь пора действовать, — сказала Чайница, и Аврора с Терцием чрезвычайно оживились. — Сейчас мы узнаем, что тебя ждёт.

Глава 6. Предсказание

— Отлично, — обрадовался Макс, — и как мы это узнаем?

— Погадаем на чайной гуще, — улыбнулась Аврора. Ей всегда нравился этот немного таинственный процесс.

Чайница кивнула:

— Заварим нужный чай в нужной чашке и узнаем, что тебе приготовила судьба.

— Я, конечно, всё понимаю, — сказал Макс, которому очень хотелось верить в то, что Чайница ему поможет, но который иногда бывал слишком практичным, как говорила его мама, — но как эта мокрая трава сможет нам помочь?

— Чай — не просто трава, — искренне возмутилась Чайница. — Он растёт и вбирает в себя тепло и любовь солнца, смелость и нежность дождя, мудрость и силу ветра. Он знает всё, что нужно знать, и если с ним правильно и почтительно обращаться, может поделиться и с нами.

— Ладно, — буркнул Макс.

Чайница покачала головой, видя, что недоверие Макса так и не рассеялось, но простила его, так же, как и многих других до него. К такому сразу не привыкнуть.

— Думаю, лучше всего подойдёт вот эта, — взяла она в руки большую чашку после долгих раздумий и изучения Максова лица.

Чашка оказалась перламутровой изнутри и тёмно-синей, как терпкое ночное небо, усеянной маленькими светящимися точечками-звёздами снаружи. Чайница достала из шкафчика тёмно-фиолетовый бархатный мешочек на завязках и жемчужное блюдце с серебряными узорами. Выставив всё это на стол, Чайница посмотрела на Макса.

— Сейчас вскипятим воду и будем начинать, — доверительно сообщила она ему.

— Ура! — оживился Терций, до этого заворожённо следящий за каждым движением Чайницы. Даже руки потёр в предвкушении.

Провидица достала с самой верхней полки маленький круглый прозрачный чайничек без ручки, бережно перенесла его в ладонях на плиту, налила в него сверкающей воды из графина и поставила кипятиться. Макс не мог оторваться от чайника: вода в этом прозрачном шаре по мере нагревания меняла свой цвет, становясь то светло-розовой, то нежно-бирюзовой, то слегка фиолетовой, и сам чайник словно светился изнутри. Закипев, вода стала прозрачной. «Настоящая магия, — подумал Макс, уже окончательно поверивший в силу чайников, чашек, чая и вообще этого странного домика. — Вот бы маме такое показать».

— Ну что ж, — сказала Чайница, развязывая бархатный мешочек и кладя из него в чашку горсть чайных листьев. Запахло чёрной смородиной. — Ты должен будешь выпить чай, оставив немного на дне.

Аврора села на маленький пуфик, Терций, скрестив ноги, — на пол. Представление начиналось.

Макс кивнул, и Чайница взяла в ладони шар-чайник с водой, очевидно, не пропускающий тепло и потому не обжигающий ей руки, торжественно налила в чашку воды и отставила его на стол. В руке у неё откуда-то появилась золотая ложечка, которой она помешала напиток, затем в домике воцарилась благоговейная тишина. Все замерли, стараясь не дышать.

Чайница хитро улыбалась, глядя на своих гостей, и вскоре провозгласила:

— Готово. Можно пить. Постарайся не думать ни о чём конкретном.

И подвинула чашку поближе к Максу.

Макс же, отчего-то сильно разволновавшийся, постарался унять дрожь в руках, взял чашку — звёздное небо, приятно согревающую ладони, и осторожно начал пить чай, оказавшийся не горячим и не холодным, не терпким и не нежным, не сладким и не кислым — но удивительно вкусным. Макс пил сосредоточенно, ощущая смородиновый аромат, свежесть морского бриза, пряность солнца, прохладу дождя, чувствуя, как в груди разливается нежданная радость и спокойствие.

— Стоп, — сказала Чайница, и Макс с трудом оторвался от чашки. Пил бы и пил. И ещё тысячу лет пил бы только этой чай и ничего, кроме него.

Чайница взяла чашку и покачала её в руках, словно убаюкивая. Чайная гуща при этом тоже покачивалась. Затем Провидица резким движением — хоп! — перевернула чашку на жемчужное блюдце и отошла на шаг, что-то шепча и словно бы примериваясь. Макс во все глаза глядел на чашку, боясь того, что под ней обнаружится, — о том, что самое важное произойдёт, когда чашку поднимут, он уже догадался.

— Ну-ка! — воскликнула Чайница, поднимая чашку. Остатки чая с несколькими чаинками стекли на блюдце, оставив основную гущу на дне чашки, которую Чайница поставила на стол, выставив результаты гадания на всеобщее обозрение. — Так-так…

— Ого! — раздалось у Провидицы над ухом — Терций мгновенно вскочил с пола и, вытянув шею, смотрел на дно чашки. — Что это?

— Это звезда, — сказала Аврора, тоже не устоявшая перед любопытством.

— Нет, это море, — со знанием дела заявил Терций.

— А ты что видишь? — посмотрела Чайница на Макса.

— Огонь, — нехотя сказал тот. Огня он боялся.

— Что ж, полагаю, все вы правы, — кивнула Чайница.

— Но истинное значение предсказания может прочесть только она, — улыбнулся Терций, смотря на Чайницу. Ну почему у неё такие невыразимо замечательные глаза?

Чайница же лишь вздохнула, неотрывно всматриваясь в дно чашки. Так продолжалось довольно долго, и Максу даже стало страшно — сколько же всего она там видит, раз всё ещё читает предсказание?

Чайница села, положив локти на стол («Мама бы сделала замечание», — подумал Макс), и о чём-то глубоко задумалась, закрыв глаза. Лицо её приобрело печальное выражение, затем просветлело, а под конец одновременно погрустнело и с облегчением расслабилось.

Все хранили молчание. Наконец Чайница открыла глаза, посмотрела на Макса, ласково улыбнулась ему и почему-то очень грустно сказала:

— Тебе предстоит большое путешествие.

Глава 7. В путь

— Что ж, чужеземец, — ласково сказала Провидица, — ты очень вовремя. Ты именно тот, о ком говорилось в пророчестве. На тебя возложены большие надежды — наверное, ты это чувствуешь. Но я думаю, ты их оправдаешь. Ты справишься.

Макс чувствовал. Но оптимизма Чайницы не разделял. В конце концов, он был просто мальчиком из чужого мира, потерявшимся и сбитым с толку, а вовсе не супергероем (про них Макс тоже любил читать).

— Что за надежды? — нехотя спросил он. — Что я должен буду сделать?

— Если не получим проводника, то тогда неважно. Пока не будем зря мутить воду, — сказала вдруг Аврора, и Макс обиделся. Теперь ко всем вопросам прибавился ещё и вопрос про загадочного проводника.

— Но, может быть, ты скажешь, как же мне вернуться домой? — спросил он Провидицу.

— Домой тебя вернёт твоё желание туда возвратиться, — ответила она. — Но до этого предстоит путь, который вы обязательно осилите. Просто не унывай и не сдавайся раньше времени. А лучше — вообще не сдавайся. Неблагодарное это дело.

Чайница ловко убрала со стола, и чашка, вымытая и поблёскивающая капельками воды, оказалась на своей полке, а чайничек — на своей. Макс снова засмотрелся на все эти удивительные чайники-судьбы.

— А свою судьбу ты уже знаешь? — полюбопытствовал он.

Ему казалось, что живя в окружении всех этих чайников и имея возможность знать всё и вся, просто невозможно удержаться от такого искушения.

Но Чайница, вопреки его ожиданиям, покачала головой и ответила:

— Нет. Я не хочу её знать.

— Но почему? — удивился Макс. — Я бы хотел. Можно мне?

— Нет, я же сказала: ты ещё не готов. Знать свою судьбу не так здорово, как тебе кажется, Макс. Это требует такого мужества, какое и за всю жизнь может не набраться, и такого смирения, которое не каждому дано.

— Потому что судьбу нельзя будет изменить? — догадался Макс.

— Я знаю судьбы многих, Макс. Это мой долг. И поверь, это вовсе не легко и не так интересно, как может выглядеть со стороны. Ты словно прочел книги, которые ещё не написаны, а потом они начинают вести своё повествование, не зная ни о поворотах сюжета, ни о концовке, а тебе остаётся лишь закрыть на всё это глаза, потому что ты уже всё знаешь.

— Значит, всё-таки нельзя? — допытывался Макс. Почему-то его очень взволновал этот вопрос. Мысль о том, что что-то где-то решено за него раз и навсегда и не подлежит изменению, его беспокоила.

— Я не имею права об этом говорить, — сказала Чайница. — Быть Провидицей — значит, соблюдать множество обетов, почти каждый из которых так или иначе затрагивает молчание и конфиденциальность.

Макс не до конца понял слова Чайницы, но суть уловил. Поэтому вздохнул. Ничего-то ему не говорят! Хорошо хоть чаем напоили… Он решил не торопить события, как ему и посоветовали, а просто посмотреть, что будет дальше.

— Не будем терять время. Вам пора в путь. Полагаю, вы направитесь к графу? — спросила Провидица и посмотрела на Аврору.

Аврора кивнула и добавила:

— Только перед этим зайдём к Изумруд. Я ей обещала. — И она показала на контейнер с зелёной крышкой, торчавший из сумки.

— Хорошо, — одобрительно кивнула Чайница. — От души надеюсь, что всё сложится удачно. Вы справитесь. Я верю в это.

— Но в чашку по этому поводу не заглянешь, чтобы не увидеть обратное и заранее не разочароваться, — сказал Терций, и голос его почему-то чуть треснул.

— Вера — великая сила, — улыбнулась Провидица.

Максу очень хотелось спросить, что это за граф, к которому они пойдут, и что это за Изумруд, но он демонстративно сделал вид, что ему это совершенно неинтересно. Троица этот вид заметила, оценила и заулыбалась. Но ничего не сказала.

«Вполне возможно, там не прошло и минуты», — вспомнил Макс слова овчарки Рика.

— А что, если я не пойду? — спросил он вдруг.

— Что, уже испугался? — усмехнулся Терций. — Что-то рановато.

— Нет, просто…

— Конечно, ты можешь не идти, если не хочешь, — ответила Чайница. — Но ты же хотел вернуться домой, в свой мир?

— Да, но… — Макс замолчал.

Даже если в его мире действительно не прошло и минуты, это значит, что можно спокойно искать путь домой, не беспокоясь, что мама всё это время разыскивает его и пытается понять, что произошло. Но это всё равно не значит, что ему стоит медлить. Всё равно домой-то надо вернуться, и чем раньше он поймёт, как это сделать, тем лучше. Если только…

–…но нет ли какого-нибудь другого способа? — закончил фразу Макс.

— Ох, Макс, — пробормотала Аврора. — Если кто-то и знает его, то только Чайница, а она…

— А она считает, что самый верный способ — тот, который мы тебе предлагаем, — кивнула Провидица. — Я много чего знаю, Макс. И о том, что будет, и о тебе, и о всех нас. Всё, что я могу сказать: тебе действительно стоит пойти с Авророй и Терцием. По крайней мере, я точно знаю, что так будет лучше для всех.

«Значит, других вариантов нет, — решил Макс. — Значит, пора начинать делать что-то, что может приблизить меня к возвращению домой».

— Я понял, — кивнул он. — Тогда нам пора. К графу и Изумруд, — добавил он, улыбнувшись.

— Ну вот, другое дело! — обрадовались Терций с Авророй.

Они вышли на крыльцо дома-чайника, и Макс снова поразился красоте чайных плантаций Провидицы.

— Успеха вам. Буду с нетерпением ждать возвращения. С победой.

Макс открыл рот, чтобы всё-таки спросить, что ещё за победа им предстоит, но вместо вопроса на волю вырвался удивлённый вздох.

— Ты не пойдёшь с нами? — искренне расстроился он. Ему казалось, что с Чайницей у них больше шансов на успех, что бы им ни предстояло.

— Нет, — покачала головой Провидица, и Максу показалось, что она погрустнела и даже как-то ссутулилась. — Я бы хотела пойти, но я всё же останусь тут.

Макс уже открыл рот, чтобы спросить «Почему?», но Терций положил ему руки на плечи и легонько сжал их. Вопрос остался невысказанным.

— Удачи, — пожелала им Чайница, улыбнулась и ушла в дом.

— Спасибо! — крикнула ей вслед Аврора. Потом повернулась к Терцию и Максу: — Идём.

Они пошли по разноцветной дорожке, напряжённо сопя и думая каждый о своём.

— Почему Чайница сказала, что хотела бы пойти с нами, но не пошла? — задал наконец свой вопрос Макс, когда они несколько минут прошли в молчании. — С ней…

— Было бы спокойней? — спросила Аврора.

Макс кивнул.

— Это так, — согласился Терций. — Но она не может. Не может покидать границы своих владений. Видел Чайную черту?

Макс припомнил огромную окружность, которую увидел сверху, с холма, засаженную по линии круга чаем, отличающимся от всех других и опоясывающую территорию, где жила Провидица.

— Кажется, да, — ответил он.

— Она не может выходить за границы этого круга. Чайница привязана к своим владениям настолько крепко, что не может их покинуть, — сказала Аврора. — Она даже не может выйти к пляжу. Это тяжкое бремя.

— Это ужасно, — покачал головой Терций. — Просто ужасно — жить в графстве Океан и никогда не видеть Океана. Насмешка судьбы.

— Да, в этом плане Чайнице не повезло, — вздохнула Аврора. — Она пыталась. Кто бы не пытался на её месте? Целых три раза. Потом бросила эту затею. Бесполезно. Все три раза, стоило ей пересечь Чайную черту, плантации буквально чернели — мгновенно заболевали, чаи в домике портились и переставали исцелять людей, только наносили им вред, а предсказания и пророчества становились путаными и непонятными. В общем, начинался хаос. К тому же и самой Чайнице становилось плохо, едва она покидала свои владения.

— Она пленница, — сказал Терций. — Своего дара и своих способностей. По-моему, это жутко несправедливо.

— Впрочем, сама она не любит эту тему и всячески старается избегать разговоров о ней. Так что лучше это не обсуждать. Она говорила, что чувствует это даже на расстоянии, — добавила Аврора.

— Понятно… — протянул Макс, представивший, каково это: быть запертым на определённой территории и даже не иметь возможности посмотреть на Океан. Он бы не променял такую возможность ни на какие пророчества и волшебные чаи.

— Ещё минут пятнадцать, и мы придём, — сообщила Аврора, чтобы закрыть тему, а Терций кивнул в подтверждение.

Они шли по нагретой солнцем разноцветной мозаичной дорожке, думая каждый о своём, и вскоре действительно пришли — за поворотом их ждал небольшой домик, окружённый садом с кустами роз. Цветки у них были огромными и ярко-изумрудными, а стебли — белоснежными.

— Пришли! — раздался звонкий голос из окна.

Глава 8. Изумруд

Дверь домика открылась, и на крыльцо спустилась девочка, радостно хлопнув в ладоши:

— Привет-привет!

— О, — сказал Макс, от удивления даже остановившись, отчего Терций, шедший за ним, едва не врезался ему в спину. — Наверное, это Изумруд?

— Какой догадливый! — рассмеялась Изумруд.

Макс улыбнулся: и правда, догадаться было несложно. Изумруд точно соответствовала своему имени. Волосы у неё были ярко-изумрудного цвета, волнистые и ниже плеч, глаза — тёмные сверкающие изумруды, одета она была в изумрудного цвета платье и такие же туфельки. Даже маленькая сумочка через плечо тоже была под цвет.

— Красота, — вырвалось у Макса. Ему нравился этот цвет и ему уже нравилась сама Изумруд.

— А то! — улыбнулась она. — Иногда, конечно, плохо, что меня все узнают, но никакой другой цвет мне не идёт, так что… — И она виновато развела руками, но в глазах её плясали весёлые изумрудные искорки. — Да вы заходите!

Аврора вдруг сунула Максу в руки контейнер с изумрудовскими оладушками, вцепилась в Терция и отступила на шаг назад.

— Я совсем забыла… Кое-что забыла! — сказала она. — Отдай это Изумруд и заодно познакомься с ней. Мы скоро вернёмся! — И они с Терцием поспешно свернули за поворот, оставив Макса в полнейшей растерянности.

— Как тебя зовут? — услышал он и даже вздрогнул: поглощённый раздумьями, что же могла забыть Аврора, сам он совершенно позабыл об Изумруд.

— Макс, — ответил он, прижимая к груди контейнер.

— Ну здравствуй, Макс! Да ты заходи, не стесняйся.

Домик Изумруд был в форме объёмного шестигранника. Красивого изумрудного шестигранника. Внутри Макс ожидал увидеть всё изумрудное, но обстановка царила абсолютно обычная: пёстрые вещи, небольшой беспорядок, разные оттенки.

— Я бы тут с ума сошла, — пояснила Изумруд, заметив удивление Макса. — Не очень-то хочется всё время жить в изумруде. Давай, — протянула она руку за контейнером.

Макс, спохватившись, отдал ей оладушки.

— Блаженство, — промурлыкала Изумруд, открывая крышку. — Будешь?

— Я уже ел, спасибо, — отказался Макс.

— Какой вежливый. Тогда я буду есть, а ты пока расскажи, кто ты и откуда, и что делаешь с этими двумя, что бессовестно сбежали и бросили тебя мне на растерзание, — рассмеялась Изумруд.

Макс улыбнулся, сел на стул напротив Изумруд, набрал побольше воздуху и начал рассказывать. Подробно и с самого начала. Началом он полагал ныряние за ракушкой. Пока Макс говорил, Изумруд съела половину оладушек, а вторую половину убрала в холодильник. Макс, довольный тем, что его не перебивали всю историю и тем, что ему удалось рассказать её полностью, пустился в рассуждения. Изумруд стала мыть руки, задумавшись над его рассказом.

–…и всё-таки, когда она с братом повела меня к Чайнице, я подумал…

— Братом? — обрадовалась Изумруд. — О, так они помирились? Наконец-то!

— Они были в ссоре?

— О, ещё какой! Огромной-преогромной! Серьёзной-пресерьёзной! Но я бы, честно, не смогла бы так долго с ним не разговаривать, был бы у меня такой брат. Как можно игнорировать Сириуса? Он же просто умопомрачительный!

— Сириуса? — Макс понял, что опять ничего не понял.

— Ну да, её брата! — доходчиво пояснила Изумруд. — Он такой…

— Я имел в виду Терция, — осторожно сказал Макс, боясь спугнуть радостное настроение Изумруд.

— Терция?! — ужаснулась она. — Вот ещё, они вовсе не родственники! Просто друзья. Терций пасётся у Авроры из-за её великолепной готовки, а она и рада его угостить в обмен на настоящую Музыку, которую может творить только он. Но брат… Нет, её брат — Сириус. Значит, они не помирились… Жаль, — вздохнула Изумруд.

— Почему они в ссоре? — полюбопытствовал Макс. — Я его не встречал.

— Дела семейные, — туманно отозвалась Изумруд. — А жаль, если бы встретил, согласился бы со мной, что он умопомрачительный! Такой красавчик…

«Эх, девчонки, — подумал Макс. — Вам только красавчиков подавай и дай поговорить про них».

–…жаль, не обращает на меня внимания. Говорит, я для него слишком мелкая. Но я скоро вырасту, и тогда посмотрим! — воинственно добавила Изумруд.

— Мелкая? — Макс воззрился на неё, совершенно не считая её маленькой. Роста она была вполне нормального. Девчачьего.

— Ему шестнадцать, — вздохнула Изумруд.

— А, старший брат!

— Да ты догадливый, — ехидно заметила Изумруд, кладя ему в ладонь горсть зубчиков чеснока.

— Это ещё что? — ужаснулся Макс, решив пропустить её замечание мимо ушей. — Я ненавижу чеснок! Меня от него тошнит!

— Какой ещё чеснок? — невинно спросила Изумруд.

Макс почувствовал, как зубчики в руке стали тёплыми, и посмотрел на них. На ладони лежала горстка великолепных, ослепительных изумрудов.

— Господи, — выдохнул Макс. — Но я же видел…

— Знакомься: моя бесполезная суперспособность.

Макс приподнял ладонь к свету, и солнце заиграло в драгоценных камнях. Восхитительное зрелище.

— Как ты это сделала? Почему бесполезная?

— Усилием воли, — усмехнулась Изумруд. — А бесполезная — потому что это лишь видимость. У тебя в руке по-прежнему чеснок, и в лучшем случае минут через десять ты прозреешь. Я создаю иллюзию, но не драгоценности. К сожалению. — Она взмахнула рукой, и всё в комнате превратилось в изумруды — огромные и крошечные, тёмные и светлые, но удивительно настоящие. Кастрюли, мебель, цветы — всё стало драгоценными камнями.

— Ничего себе, — опешил Макс, восторженно озираясь. Он был в буквальном смысле внутри изумруда.

— Добро пожаловать в ООБД, — сказала Изумруд. — Общество Обладателей Бесполезного Дара.

— Но почему бесполезного?

— Ни разу за всю жизнь он не принёс мне пользы. Да и никому, собственно, тоже. Красиво, да, но бесполезно. Кому нужны иллюзии? Чем меньше предмет похож на изумруд по размеру и форме, тем быстрее он вернётся в своё обычное состояние, — сказала Изумруд. — Смотри. — И она обвела помещение рукой.

Стул снова стал стулом, кастрюля теряла свою изумрудность, а вот там, где стояли маленькие чашки, всё ещё были драгоценности.

— Мне даже торговцев не обмануть, — рассмеялась Изумруд. — Если поначалу это не имело смысла только потому, что после покупки (и то, если бы они согласились принять в счёт оплаты изумруды) они довольно быстро бы всё поняли, обнаружив вместо камней какой-нибудь мусор, то потом слухи о моём волшебно бесполезном даре разлетелись по всем графствам, так что никто мне бы уже не поверил. Так и живём, — кивнула она на чашки, снова ставшие чашками.

Макс посмотрел на ладонь — всё ещё изумруды.

— Всё равно здорово, — сказал он. — Очень здорово. Хотел бы я что-нибудь такое уметь.

— Все что-нибудь такое умеют. Просто не все об этом знают.

— Тогда хотел бы я знать, что я умею, — вздохнул Макс.

— Узнаешь, — по-доброму сказала Изумруд, забрала драгоценные камни из его ладони и бросила их в миску с остальным чесноком. Контраст получился разительным. — Пойдём, нам пора.

— Куда?

— Ну, это вам виднее.

— Мы идём к какому-то графу, — сказал Макс. — Ты пойдёшь с нами?

— О, — улыбнулась Изумруд. — Это было бы интересно. Но тебя, наверное, заждались твои новые друзья, предусмотрительно тебя покинувшие. Можешь передать им, что я вовсе не обиделась. Провожу тебя, — добавила она.

— Хорошо, — легко согласился Макс. Он всё ещё был под впечатлением волшебного дара и внешнего вида Изумруд, потому согласился бы почти на что угодно.

Они вышли на крыльцо, и изумрудные розы блеснули на солнце, словно снова приветствуя хозяйку. Макс глянул в сад и застыл как вкопанный. Такой яркой красоты он ещё не встречал.

— Это твоя птица? — восхитился Макс, как зачарованный глядя на изумрудно-синюю с вкраплениями сверкающего на солнце золота окраску крупного павлина с огромным, бесконечным хвостом-веером. В клюве у него была зажата большая роза, но не такая, как в саду Изумруд, а совершенно противоположная: с тёмно-зелёным стеблем и ярко-красным цветком. Увидев Макса и услышав его слова, павлин выронил розу на траву и заверещал высоким птичьим голосом:

— Тр-р-ревога-а-а! Чужа-а-ак!

И угрожающе захлопал крыльями и затряс хвостом-веером.

— Тихо, тихо, — засмеялась Изумруд, спускаясь с крыльца к павлину и кладя ему ладонь на голову. — Всё хорошо. Это гость. Спасибо за новую и такую красивую розу, — благодарно добавила она, наклоняясь и поднимая розу с травы.

Павлин смерил Макса недоверчивым взглядом, наклонил голову на бок и ответил:

— Все розы мира недостойны твоей изумрудной красоты. Я подожду в домике.

И, важно помахивая хвостом, павлин поднялся на крыльцо и прошёл мимо Макса в дом.

— Конечно, это не «моя птица», — улыбнулась Изумруд Максу, на лице которого застыло удивление. — Животные в графстве Океан, как и в других, не принадлежать людям. Не могут им принадлежать, потому что этого не было в планах природы. Но быть друзьями, компаньонами, собеседниками — могут.

— Он твой друг? — понял Макс, подумав, что это уже третье говорящее животное в графстве Океан, которое он встретил. Может быть, и та колибри действительно что-то ему шепнула…

— Наверное, — ответила Изумруд, поднося алую розу к лицу и вдыхая её аромат. — Представляешь, он единственный павлин в нашем графстве! Он рассказывал, что очень долго искал себе подругу, но за пределы графства Океан выйти так и не решился, а никого похожего здесь так и не нашёл. Но зато набрёл на мой изумрудный сад и домик, ну и встретил меня… Мне кажется, он увидел во мне родственную изумрудную душу, — рассмеялась Изумруд. — Иногда он капризный и обидчивый, но в целом — хороший. Мы уже привыкли друг к другу, но он, как же это называется… Интроверт, вот! Поэтому он заходит только раз в неделю. Зато мы болтаем в своё удовольствие на неделю вперёд.

— Я тоже интроверт, — ляпнул Макс. — По крайней мере, мама так часто говорит. — Когда он спросил у мамы, что это значит, она объяснила: это человек, который любит уединение и спокойствие, часто одиночество, который черпает энергию из себя, а не из окружающего мира, для которого его размышления, фантазии, рассуждения гораздо важнее, чем реальные события (Макс мог часами, днями, неделями играть в свои выдуманные миры, вдохновившись сказками и необычными историями, не обращая внимания ни на что, выстраивать, лёжа на кровати, в своей голове целые эпопеи фантастических приключений, проживать множество увлекательных жизней сразу в дополнение к своей скучной обычной).

— А я вот нет, — улыбнулась Изумруд. — Кстати, половина оладушек для него. Первый раз он попробовал их из любопытства, ну а потом…

— Понятно, — кивнул Макс. — А роза?

— О, роза… Видишь, какие растут у меня? — обвела Изумруд рукой свой сад. — Какой бы сорт роз я ни посадила, всегда вырастают одинаковые: изумрудные с белыми стеблями. А я так люблю розы! Особенно новые… Такой вот у меня ещё не было.

— Здорово! А ещё, — всё-таки сказал Макс, — по дороге сюда я встретил маленькую колибри, и мне показалось, что она мне что-то сказала…

— А, ну да, — отозвалась Изумруд. — Это Бри. Она присматривает за графской семьёй: облетает жилища графини, Авроры и Сириуса, чтобы удостовериться, что с ними всё в порядке. Иногда помогает, если видит, что нужна помощь, но они стараются её ни о чём не просить, потому что она очень маленькая и хрупкая. В общем, она их семейный хранитель и смотритель. Если с кем-то из них что-то случится, она мигом домчит эту весть до остальных и молниеносно созовёт подмогу. И да, колибри Бри, конечно, тоже говорящая, — добавила она.

— Как же у вас тут классно! — воскликнул Макс.

— Ага, — улыбнулась Изумруд. — Ну что, пора покормить не моего павлина-интроверта. А тебе — к Авроре и Терцию. Думаю, они где-нибудь за поворотом, — сказала она. — Передавай спасибо и привет. Может быть, ещё увидимся, чужеземец.

Макс тоже улыбнулся и кивнул. Спустился по ступенькам, махнул в ответ рукой на прощание и зашагал к повороту. Аврора с Терцием и правда были неподалёку, что-то бурно обсуждая. Завидев Макса, они позвали его к себе, и он довольно быстро их догнал.

— Ну что, познакомился? — спросила Аврора.

Макс кивнул.

— Она просила передать, что не обиделась, а ещё спасибо и привет, — старательно вспомнил он. — И ещё я видел огромного красивого говорящего павлина!

Аврора с Терцием рассмеялись.

— Я люблю её, — сказала Аврора, — но иногда она бывает слишком уж болтливой. Особенно я от этого устаю, когда она начинает говорить про Сириуса. Решила, не стоит сегодня тратить время, нам ещё долго идти. Она хорошая, да? На обратном пути я обязательно к ней зайду. А павлин — красавец, это да. Я сама обомлела, когда его в первый раз увидела.

Макс улыбнулся:

— Вот, значит, как!

Аврора пожала плечами и снова ступила на мозаичную дорожку.

— Идём, а то уже скоро вечер. Не хотелось бы, чтобы темнота застала нас врасплох.

Но именно это и произошло. Через полчаса совсем стемнело, и дальше идти было неудобно. К тому же они устали.

— Переночуем в Гостевом домике, — сказала Аврора.

— Да, хотел предложить то же самое, — кивнул Терций. — Вон он, недалеко.

— Чей он? — поинтересовался Макс.

— Да ничей. Общий. Он для гостей. Если ты прошёл длинный путь, устал или хочешь переночевать, домик примет тебя под свою крышу. И если ты будешь с ним вежлив и аккуратен, то в ответ гарантированно хорошо в нём отдохнёшь и выспишься.

— Поэтому сейчас мы пойдём именно туда, — кивнула Аврора.

Гостевой домик оказался простым, чем-то похожим на Аврорин, только с голубой крышей, небольшим и уютным, со светлыми занавесками на окнах и мягким ковром на полу. В общем, ничем особенным не примечательный домик, если бы не одно обстоятельство: уборка в нём происходила сама по себе. Если гости были чистоплотны, не шумели и старились не мусорить, то простыни менялись сами, посуда мылась сама, пол подметался сам и даже питьевая вода в графине появлялась сама по себе. Макс мечтал бы жить в таком домике, им с мамой приходилось делать всё это самим, но Аврора сказала, что жить в таких домиках вредно — можно очень быстро облениться.

Отдохнув, перекусив всё ещё тёплыми, словно только со сковороды, оладушками, они приняли душ и легли спать. Во сне Макс почти всё время пытался выплыть из глубины воды наверх, к свету и воздуху, и ему никак это не удавалось. Спал он беспокойно, несмотря на заверения Авроры и Терция, — видимо, волшебство домика действовало только на местных жителей.

Проснувшись, Макс обнаружил, что Аврора и Терций, отлично выспавшиеся, отдохнувшие и весёлые, пьют горячий шоколад.

— О! Доброе утро. Мы решили тебя не будить, — сказала Аврора.

— Выглядишь плоховато. Не выспался? — посочувствовал Терций.

Макс мотнул головой, отгоняя сонливость и остатки ночных кошмаров.

— Откуда горячий шоколад? — поинтересовался он. Голос прозвучал низко и хрипло.

— Был в гостевом шкафчике. Выпей, сразу взбодришься, — предложила Аврора. — И посмотри там, может, ещё что-то захочешь. Мы ели бананы.

Макс прошлёпал в ванную, почистил зубы, умылся и вернулся на кухню. Терций сидел на высоком табурете, болтал ногой и прихлёбывал из чашки шоколад. Аврора показала на нужный шкафчик, и Макс, порывшись в нём, тоже выбрал себе на завтрак спелый банан. Сочетание банана и шоколада всегда ему нравилось.

Поев, троица отправилась дальше. Едва они вышли за порог, раздался звонкий девчачий голос:

— Так и знала, что вы тут!

Изумруд помахала им рукой и подбежала ближе.

— Хочу с вами. Возьмите меня с собой! — с мольбой прижала она руки к груди, глядя на Аврору. — Я тоже хочу!

— Хочешь в гости к Сириусу? — усмехнулся Терций. — Неужели он тебя, бедняжку не приглашает?

— Дурак ты, Терций, — заявила Изумруд, ничуть не смутившись. — Ну что, можно? — снова обратилась она к Авроре.

— Почему бы и нет, — ответила та, улыбнувшись, потому что отказать было бы совсем невежливо, и они обе это знали.

— Ура! Ура-ура! — Изумруд явно обрадовалась. — Тогда идём!

— Ну вот, — проворчал Терций.

А Макс почему-то тоже обрадовался. Жизнерадостная Изумруд ему нравилась, да и смотреть на неё было приятно. Макс решил, когда вернётся домой, тоже будет носить всё одного цвета. Возможно, даже изумрудного.

Глава 9. Граф Сириус

— Так значит, граф, к которому мы идём, — брат Авроры, Сириус? — уточнил Макс.

Они прошли уже минут сорок, разбившись на дорожке на пары (Аврора и Терций, Изумруд и Макс), и дошли до высоченной зелёной живой изгороди, такой высокой, словно живущий за ней не хотел, чтобы его увидел хоть кто-нибудь. Даже крыши дома не было видно из-за этого кустистого плотного зелёного забора. Вокруг росли огромные кусты, но без цветков, просто строгие, тёмно-зелёные необъятные островки. Аврора с Терцием попросили Макса с Изумруд подождать и скрылись за кустами. Макс, воспользовавшись возможностью, тут же начал допрос Изумруд. Всё то время, что они шли, он держал в себе первый вопрос, почему-то не хотел задавать его при Авроре. Теперь, наконец, он смог его озвучить.

— Ага. Юный граф, прекрасный и величественный, — мечтательно протянула Изумруд. — Аврора у нас знатной крови, — сообщила она. — Графиня — её мать. Титул и трон мог быть её по наследству.

— То есть она принцесса? — ужаснулся Макс, не слишком разбирающийся в политических тонкостях, но понявший, что всё это время рядом с ним была не просто девчонка в шортах с кулинарным талантом.

— Боже упаси, — нахмурилась Изумруд. — Она была бы графиней. Если бы… — слева в кустах что-то зашуршало, и Изумруд замолкла, напряжённо всматриваясь в зелень.

— Если бы не отказалась от титула и права наследования, — проговорили кусты голосом Терция, а затем показался и он сам.

— Подслушивал! — ахнула Изумруд. — Вот негодяй!

— Решил проверить, можешь ли говорить о чём-нибудь, кроме своего любимого Сириуса, — невозмутимо ответил Терций, отряхивая прилипшие листья со своих песочно-бежевых штанов. — Но вот того, что ты начнёшь перемывать косточки Авроре в её отсутствие, не ожидал.

— Просто обрисовываю ситуацию, — пожала плечами Изумруд. — И, оказывается, ты тоже можешь говорить о чём-то, кроме своей любимой Чайницы.

— Отстань, — буркнул Терций, и Макс неожиданно рассмеялся. Нравились ему эти ребята.

— Чего ржёшь? — возмутился Терций.

— Кстати, насчёт ржать… — начала было Изумруд, но Терций остановил её взмахом руки.

— Аврора не любит это обсуждать. И то, что её здесь нет, не значит, что мы должны вываливать всё это на Макса.

— Да я не против, — вставил своё слово Макс. — Я ведь даже не знал, что она тоже графиня! Так бы и думал, что она простая девчонка. Почему вы раньше не сказали?

— Никакая она не графиня, — сказал Терций. — Я же сказал, что она отказалась от титула.

— Но почему?

— Захотела.

Терций не намерен был обсуждать эту тему, и Макс решил, что позже поподробнее расспросит Изумруд. Она была пословоохотливее.

— Так что она всё-таки простая девчонка. Но знатной крови, — не удержалась Изумруд. Очевидно, ей льстило знакомство с теоретической графиней.

— Болтушка, — сказал Терций, — угомонись уже. Сил нет.

— Да ну тебя. Старше нас с Авророй всего на год, а ведёшь себя, как ребёнок, — фыркнула Изумруд. — Чайнице должно быть за тебя стыдно. Вы с ней и с повелительницей ягод одного возраста, но из вас троих ты сущее дитя.

— Кто бы говорил, — усмехнулся Терций.

Макс задумался о повелительнице ягод и о подсчёте возрастов, но мысли его отвлекла Аврора, которая вернулась и поманила их за собой. Они направились за ней.

— Ну что, он примет нас? — спросил Макс.

— Кто? — удивилась Аврора.

— Ну как кто, граф, — сказал Макс.

— А! — Аврора слегка улыбнулась уголком губ. — Нет, Сириус пока ещё не настолько ографился. До аудиенций по предварительной записи дело пока не дошло.

— К счастью, — вставила Изумруд.

— Правда, не факт, что он будет рад нас видеть, — добавила Аврора. Объяснений не последовало.

— Может, надо было принести ему оладушек? — спросил Макс. Ему уже казалось, что это почти всепомогающее средство.

— О нет, — отмахнулась Аврора. — На него моя кулинария не действует.

— Зато подействует наше общество, — засмеялась Изумруд.

— Особенно твоё, — поддел её Терций.

— Конечно, — согласилась она. — Что бы вы без меня делали?

Переговариваясь, они дошли до двери в высокой живой изгороди. Аврора извлекла из кармана шортов ключ.

— О, так у тебя есть ключ! — обрадовалась Изумруд.

— Нет. Это запасной Сириуса. Просто я знаю, где он лежит, поэтому одолжила ненадолго.

— И где он лежит? — невинно спросила Изумруд.

— Где лежит, там нет, — улыбнулась Аврора. — Сириус убьёт меня, если кто-то узнает о его тайнике.

«Вот куда уходила Аврора, — догадался Макс. — Просто не хотела, чтобы мы видели, откуда она достаёт ключ».

— Ну и ладно, — пожала плечами Изумруд, и непонятно было, что именно это значит: то ли «не очень-то и хотелось», то ли «ну и пусть убивает».

Аврора открыла дверь, и взору Макса предстало большое светлое здание, двухэтажное, но не слишком высокое, более вытянутое вширь, чем вверх. Огромный участок травы между изгородью и зданием был тщательно выкошен и подстрижен. Выглядел он пустовато, не было ни цветов, ни садовых фигурок, ни фонтанов, ни водоёмов. Вообще никаких излишеств, ничего, указывающего на то, что в доме жил граф. Только фонарь у входа в дом имел претензию на украшение, но скорее служил чисто функциональным целям.

— Да уж, брутальное графское поместье, — сказала Изумруд, но голос её был очень радостным. — Жаль только, что он почти из него не выходит.

— Почему? — удивился Макс.

Изумруд покачала головой и ничего не ответила.

Макса не воодушевил ни участок графа, ни его дом. Он ожидал увидеть красивый дворец в пышном саду, но, похоже, графа вполне устраивало его нынешнее положение.

«Ладно, — решил Макс. — Может быть, внутри всё будет по-другому».

Они пошли ко входу. Дверь была закрыта, но не заперта. Внутри было тихо и прохладно. Лестница на второй этаж была мраморной, комнат внизу было много, но большинство из них были завешаны полиэтиленом, а внутри пусты, словно граф переехал в своё ремонтируемое поместье только на днях, и ещё не успел понять, что к чему.

Макс ожидал увидеть какого-нибудь красавца-богатыря (судя по восторгам Изумруд) в роскошных графских одеждах и увесистой короне (судя по всему остальному), который величественно спустится к ним по мраморным ступеням, но ожидания не оправдались.

Аврора указала на белую дверь, слегка приоткрытую и совершенно простую, шагнула к ней и бесцеремонно распахнула.

— Я занят, — бросил через плечо невзрачный парень, спиной почувствовав чьё-то присутствие.

Он сидел на ковре, скрестив ноги, и сосредоточенно собирал огромный серый рюкзак. Вещи были разложены вокруг него, он тщательно выбирал и взвешивал каждую из них. В рюкзак отправились бутылка воды, какой-то холщовый мешочек и спички. Парень чихнул.

«Это он? — подумал Макс. — Серьёзно?»

— Ты простудился? — взволнованно вырвалось у Изумруд, и она от неожиданности зажала рот рукой.

Поздно — граф Сириус повернулся к посетителям, скользнул по ним взглядом, вздохнул и встал.

— Чего вам?

Теперь, когда брат Авроры выпрямился во весь рост, Макс мог получше его рассмотреть. Безусловно, величественным графом он не выглядел, но и невзрачным его назвать было очень трудно. Лицо его было красивым, возможно, именно таким, какое должно быть у молодого графа, но на нём лежала едва уловимая печать усталости и разочарования. Глаза были серыми, но не такими серебряными, как у Авроры, а вот волосы вообще разительно отличались от сестринских — тёмные, почти чёрные, короткие и слегка взъерошенные. Видимо, в отца. Одет граф был в белую футболку с серой вязаной жилеткой и светло-серые джинсы с белыми кедами. И никаких корон.

— Собираешься? — шагнул вперёд Терций.

— Как видишь.

— Понятно. У нас дело есть… Мы…

— Ты у них гонец, что ли?

— А? — опешил Терций.

— Это кто? — кивнул Сириус на Макса. — Впрочем, неинтересно.

— Он не гонец, — выступила вперёд и Изумруд. — Давай я всё расскажу.

«Согласись, согласись», — мысленно твердила она.

— Валяй.

Сириус глянул на часы на руке и снова занялся рюкзаком.

— Мы знаем, что приближается День-без-тумана.

— Неужели? — Сириус повертел в руках какую-то банку и отправил её в рюкзак. — Опять проситься будете?

— Дело в том, что… — вмешался Терций.

— Дело в том, — перебила его Изумруд, — что начало сбываться давнее предсказание Чайницы.

— Которое? — посмотрел на неё Сириус. Кажется, даже с оттенком любопытства. Даже он уважал Чайницу.

— Про чужеземца и Пещеру Желаний. Она сказала, он может помочь. Его путь туда будет отличаться от всех остальных путей, потому что он чужеземец, и поэтому у него есть шансы на успех. Он может попасть туда.

— Неужели? — повторил Сириус, потеряв к Изумруд всякий интерес. Похоже, предсказания и пророчества его не так уж и интересовали.

— Да, и… И мы должны пойти! — воскликнула Изумруд, растеряв половину заготовленных слов, смотря, как Сириус бесстрастно застегивает собранный рюкзак. — Должны пойти все вместе!

— Куда? — ужаснулся Макс. Ему стало страшно, что он опять ничего не понимает, что они опять что-то не договаривают и решают его судьбу без его участия. — Что ещё за Пещера Желаний?

— Пещера Желаний — самое волшебное место, в которое каждый стремился попасть, но почти никто так и не достиг желаемого. Каждый год сотни и сотни людей со всех графств приезжают к Туманному карьеру, чтобы исполнить своё заветное желание, и сотни и сотни людей уезжают ни с чем, — как ни в чём не бывало пояснила Изумруд.

Макс понял, что начинает запутываться и что на свете слишком много вещей, которых он не знает.

— Так, — сказал он, — а можно поподробнее и с самого начала?

— Можно, — ответил Сириус, — только что тебе это даст? Тебе всё равно ничего не светит.

Макс опустил голову.

— Подожди, — вмешалась вдруг Аврора. — Посмотри на него! Посмотри внимательнее.

— Вы только гляньте, кто заговорил! — воскликнул Сириус. — Неужто сестрице надоело молчать? А мне вот не надоело.

— Давайте не будем ссориться, — тихо сказала Изумруд.

— Нам и не нужно, — повёл плечом Сириус. — И вы все это прекрасно знаете.

— Она имела в виду — ещё больше ссориться, — объяснил Терций. — И Аврора права: посмотри на него. На Макса.

Сириус нахмурился, но на Макса всё же посмотрел. Изучал его своими серыми глазами, словно рентгеном просвечивал, и Макс вдруг понял, что они с Авророй действительно похожи. Только в ней было какое-то волшебство, в ней серебрилась жизнь, искрился смех, а вот её брат выглядел усталым, равнодушным и чересчур серьёзным. Макс не хотел бы стать таким в свои шестнадцать лет, и не верил, что такой станет Аврора.

— И что? — Сириусу надоело рассматривать Макса. — Что в нём такого? Кроме недоумения на лице и полного непонимания происходящего?

Макс обиделся. Всё он понимал! Ну, почти.

— Он не отсюда, — сладко сказала Изумруд, страшно довольная тем, что может в кои-то веки поговорить с Сириусом и тот даже может ей что-то ответить. — Как сказала Чайница, он — чужеземец.

Конец ознакомительного фрагмента.