Поезд приходит в город N. Сборник рассказов

Алиса-Наталия Логинова

Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы – никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно.Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.

Ярославль — Швейцария

Анна Раднева

До последнего Виктор откладывал эту командировку. Уходил в отпуск, брал больничный, обменивался с заказчиками длинными уважительными и-мейлами. Но больше тянуть было нельзя. Брёвна напилены, склад забит, машины загружены, а продаж почти никаких. Пришлось сесть на поезд и доехать самому до Ярославля. Он не любил поезда с детства за вынужденное многочасовое заточение вместе с жареной курицей в фольге и варёными яйцами, но машина была в ремонте, а компания не спешила раздавать корпоративные фордики сотрудникам на испытательном сроке.

За окном поезда менялись осенние заставки. Кроме двух девочек, никто не обращал внимания на то, что показывают за окнами. Они встречали каждое яркое дерево или маленький ручеёк радостными криками: «Смотри мам, смотри!». Так продолжалось примерно час, а потом как взрослые они уткнулись каждая в свой айпэд и перестали реагировать на внешние раздражители. Виктор на своём экране смотрел тренинги по прокачке навыков успешного человека и, ставя на паузу особенно уморительные места, сканировал окружающих в поисках невербальных признаков лидера. Наконец, поезд выпустил всех пассажиров на платформу в Ярославле, но даже в толпе Виктору казалось, что не его несёт людской поток к выходу, а это он ведёт за собой целое войско. Он представлял, как его встретит водитель, откроет двери машины представительского класса и увезёт на важные переговоры — именно так и выглядит хорошая работа успешного человека. Но встречали и забирали каких-то других людей, а Виктор так и стоял с телефоном и сумкой, поправлял галстук, рассматривал своё отражение в витрине киоска, встряхивал плечами, взъерошивал волосы, смотрел на часы в телефоне. «Надо хоть электронную сигарету завести для таких случаев», — подумал он, глядя на расслабленных курильщиков. Один из них с внешностью и мимикой мэра, докурив, подошёл к Виктору и представился:

— Володя, водитель «Яртауна».

— Виктор Сергеевич — менеджер «Надёжного леса».

Володя без всякого злого умысла громко заржал.

— Лесник что ли?

— Деревообработка.

До отеля ехали неловко. Володя пытался рассказывать про город, а Виктор думал, как бы снова не попасть в анекдот. Всё-таки на визитках и в подписи его должность выглядит солидно, внушает уважение, а не смех.

В отеле всё оставшееся время до встречи с клиентами Виктор репетировал приветствие и первое впечатление. На собеседовании ему сказали, что надо избавляться от вялых интонаций, длинных, вежливых, соединяющих мысли фраз, терпеливого, подбадривающего тона. В общем, всего того, что характеризовало его как средненького репетитора, а не как успешного менеджера по продажам. А теперь нужно стать мужиком, таким же надёжным, как вот этот лес из названия фирмы.

Встреча прошла отлично. «Яртаун» приехал в полном составе: директор, финансовый директор, менеджер проекта, менеджер по транспорту, секретарь директора. Каждый что-то говорил, доброжелательное и пустое. В перерывах между ответами Виктор отметил, что внешность и манера этой упитанной гвардии года этак из 1975 в сочетании с названиями должностей по всем правилам современного HR создавала эффект не то Хеллоуина, не то маскарада. Никакой Мосфильм не воспроизвёл бы эпоху так точно, как эти люди, пытающиеся перед москвичом не путать слова «стартап» и «фидбэк». Виктор, убедившись, что никто больше не собирается шутить над ним, расслабился, и презентация его стала похожа на хороший актёрский монолог. «Ну почти Камбербэтч», — подумал он, обратив внимание, как эффектно его рука застыла в жесте из «Сотворения Адама».

Когда переговоры уже подходили к оптимистичному концу, яртанцы разом как-то выключились из процесса. На лицах по команде оказались маски невероятной утомлённости. Директор Шашкин предложил продолжить общение вечером в неформальной обстановке и пригласил всех в ресторан к девяти. Оставалось три часа.

Провинциальные улицы внушали Виктору ужас. Они вызывали многосерийные дежавю по мотивам собственного детства, ощущение чугунной, равномерной безысходности, в которой отменили время ещё задолго до рождения маленького Витеньки. Но тем не менее надо было прогуляться хотя бы для галочки, поскольку любая деловая встреча начинается с непринуждённой болтовни на тему: как вам наш город.

Неутомимый взгляд пессимиста способен увидеть тысячи нелепых мелочей, портящих любой город, но в Ярославле происходит автоматическая замена оптики, и волей-неволей турист оказывается в мире «Бесприданницы», где уюту, размеренности и покою есть только одна альтернатива — любовные страсти под мохнатого шмеля. Последний вариант был полностью вычеркнут из жизненной парадигмы Виктора, и он смело вышел на улицы своей временной командировочной родины. Ну и, конечно же, его внутренний нытик полностью капитулировал, едва оказавшись один на один с городом. Набережная открыточного вида пела шансон и пахла листьями, в уютных ротондах студенты делали селфи, по тротуару неспешно прогуливались старички с маленькими собачками. Река гипнотизировала каждого, кто нечаянно застывал у берега, и отпускала, не выдерживая конкуренции с продавцами мороженого. Виктору всё это показалось даже чересчур. Ну тут подул ветер, и маленькие листья закружились словно золотые конфетти, привлекая толпу с телефонами. Виктор лениво достал свой телефон, чтобы тоже сделать пару осенних кадров. И только, казалось, сказочный аттракцион закончился, как экран телефона осветила яркая вспышка, искра. Он, не понимая, чего ищет, стал оглядываться. Сердце танцевало, от яркости осенних красок болели глаза, толпа превратилось в одно плавно колеблющееся пятно, и где-то там, на периферии людского потока, искрила и смеялась Машка. Может быть, секунда прошла, а может, минут десять, прежде чем он оказался рядом с ней и поздоровался.

— Искринская, ты?

— Да, мы знакомы?

— Маша, это я, Витя, мы вместе учились. Иняз же! Ну!

— Викус? Вот это да! Неплохо ты проапргрейдился. Ты как тут у нас оказался?

— Да бизнес, а ты?

— Квартиру бабушкину продаю.

И как-то стало непонятно, о чём дальше говорить. Всегда с ней такое. Лёгкая, весёлая, но близко не сойтись. Много раз Виктор пытался заговорить с ней в общих компаниях. Устроился писать курсовую к её научному руководителю, ходил на дни рождения к подругам. Каждый раз строил планы, и каждый раз гордо уходил, потому что она совсем его не замечала, смотрела как на мебель, обсуждала с другими людьми какую-то бесполезную ненужную ерунду. А потом он долго готовился к следующей встрече: выбирал повод, одежду, истории. И так три года. В последний раз перед самым выпускным, он пригласил её обсудить диплом, и они проговорили целых два часа и тринадцать минут. А потом он заболел от счастья. Когда прошла неделя, Машка уже встречалась с каким-то немцем.

— Пойдём выпьем кофе!

— Знаешь, давай лучше пиво! Вот как раньше — из бутылки на лавочке, и сухариков купим.

Когда они сели на лавочку со всем своим студенческим реквизитом, уже почти стемнело.

— Какой ты стал важный, как-то неудобно тебя по имени и на ты называть. Прямо Виктор, как тебя по отчеству?..

— Виктор Сергеевич!

— А я Мария Петровна тогда.

— Искра Петровна!

— Да. Но скоро буду Марией Цоттер. Квартиру продам, и прощай, немытая Россия! Уеду в Швейцарию!

— Да ладно?! Чем тебе немытая Россия вдруг разонравилась? Или у вас там типа любовь?

— Да, такая, знаешь, спокойная, понятная. Словно мы женаты уже лет тридцать.

— Это ты просто не встретила своего человека. Возможно, я последний романтик, но я считаю, что брак нужен, только когда искры летят, да-да, ну или что там ещё летает обычно.

— Бабочки в животе. Надо знать классику.

— Когда вот она там где-то замаячила, а ты её уже чувствуешь по электричеству в воздухе, по направлению ветра, по шуму деревьев, в которых внезапно различимы слова, неважно какие, не смейся ты. А вот спокойствие, планы совместные — это всё равно что модель чувства, напечатанная на 3D-принтере. Смотришь — вроде оно. А выкинешь в ведро — ничего и не изменится.

— Да это я просто выбирать не умею. По тебе сразу видно, что ты — умеешь. Вот уеду и тоже научусь, а здесь ведь болото, ну ничего не происходит, совсем. Работу я не люблю, причём ни одну. Пока устраиваешься, едешь туда по два часа в один конец — ещё ничего так. А как доедешь, посмотришь на них на всех, и в окошко хочется. Они говорили, что я плохо старалась: начальник, коллеги и даже родители. Ну я и поверила. Действительно. Людям нужна самоотдача, огонь в глазах. Даже если ты после иняза с двумя языками устраиваешься переводить документацию по стандартам резьбы в шурупах, нужно себя проявить так, словно фраза «крестообразный шпиц» значит для тебя что-то большее, чем маленькая собачка со странной геометрией тела.

— Ну это же инфантилизм чистой воды, ты уж извини. Устройте меня так, чтобы мне нравилось и платите много денег. Не бывает такого. Вот у меня прекрасная работа, да, не всё нравится, но я умею держать баланс. Это тоже искусство. Для взрослых людей. Так что никакая ты не Мария Петровна, а просто Машка.

— И вовсе нет, я тебе сейчас объясню всё на пальцах, как это работает.

При слове «пальцы», Виктор посмотрел на её руки, а там были часы. И на часах было почти девять. Он подумал, что самое правильное сейчас — позвонить клиенту и сказать, что отравился, или заболел, или ещё что-нибудь стандартное. Потому что Маша уже здесь, рядом, не надо больше ничего изобретать, возможно, это его самый последний шанс. Но с другой стороны, как это будет выглядеть? Словно он ненадёжен, не ценит своё дело?

— Подожди, мне, к сожалению, уже пора идти на переговоры. Ты когда уезжаешь?

— Послезавтра. А приходи ко мне после своих переговоров. Это надолго?

— Да нет, ну час-два максимум. Я вырвусь и приду. Говори адрес.

Она долго рылась в маленькой сумочке, почти скрылась там сама по пояс. Достала помаду, кошелёк, какие-то корочки с документами, две связки ключей, телефон, шарфик, солнечные очки, капли для глаз, билет на выставку, скомканные в шарик ненужные чеки, конфету, камушек, разорванный браслет и, наконец, маленький карандаш. На билете она написала адрес и телефон. И вручила этот билет Вите.

Расстались быстро. Ведь два часа уже начались.

Виктор спешил в ресторан, размышляя по дороге, что он должен быть полон сил и энергии, как котёнок в рекламе. Но вместо этого внутри была только ноющая тревога. Он хотел было позвонить яртанцам, предупредить, что задерживается, но у него немного тряслись руки. А когда начал говорить, то понял, что и голос тоже повреждён любовным Альцгеймером.

В «Дальней хижине» уже гудело застолье. Шашкин сидел во главе стола и поглощал свиные рёбра, смеялся, брал жирными толстыми пальцами бокал с пивом, громогласно что-то рассказывал с набитым ртом. Рядом сидела секретарша Ольга Александровна, женщина лет пятидесяти с громким прокуренным голосом и с жёлтыми волосами. Она вульгарно смеялась в ответ на шутку соседки по столу, красивой женщины с точёной фигурой, длинными волосами и декольте. Справа от женщин располагался ряд одинаковых чиновников в костюмах и с залысинами, а за ними ещё одна компания, которую Виктор разглядел сразу — трое деляг в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Всё это шумело, смеялось, звенели бокалы после тостов, выкрикивались ёмкие матерные эпитеты. В общем, всё располагало к тому, чтобы уйти незаметно и тихо. Если бы за столом не было женщин. Но они, как выяснилось позже, не только его сразу заметили, узнали, но и поняли как-то, что он был на набережной, и что в отеле не работает фен, что у него в Москве есть собака, и что он не любит футбол.

Конец ознакомительного фрагмента.