Не в себе

Алина Чурюмова

Когда в жизни все досталось легко, невольно пытаешься разнообразить свое существование. Но как не заблудиться на обманчивом пути вседозволенности?Элизабет Аллен – восемнадцатилетняя девушка из обеспеченной семьи. Она популярна среди парней университета и крайне уверена в себе. Ее совершенно не заботит, что о ней думают.Так она выглядит снаружи, но что скрывается внутри? Что, если в один миг она потеряет все? Что почувствует, когда станет для всех незнакомкой? Для всех, кроме одного человека…

Глава 5

Как добралась до дома, Элизабет даже не помнила или не хотела помнить. Она все еще чувствовала «бракованное» действие порошка, который обещал безудержное веселье, и высокие градусы бренди с чем-то еще. Ей бы вообще не вспоминать все, что было в этот день, вечер и ночь. Но все пошло не по плану. «На что ты надеялась, собираясь в бар с намерениями пуститься во все тяжкие?» — спрашивала она саму себя, переваривая все ею сказанное.

Мэт, София, Джуди и даже Брайан не заслуживали тех слов. Элизабет приплела их нарочно, от обиды, что никто из них не вступился, не встал на ее сторону, когда Пол так умело втаптывал ее лицо в грязь, выставив шлюхой и предательницей. А после увиденной картины сегодня днем у себя дома ей стало еще обиднее. Девушка винила маму за то, что она сделала, хотя сама оказалась не лучше. Или нет? Она не знает. Слишком уж долго пыталась казаться холодной и безразличной, теперь призраком блуждает в своей собственной душе, пытаясь понять, кто же она такая. Как оказалось, от ее «величия» нет никакого толка, все держалось на спокойствии, а когда развязался язык у нее, развязался и у остальных. Каждому было, что сказать, Лиза уверена. Вот только слушать и тем более знать она ничего больше не хотела.

Вернулась Элизабет вся в слезах, растрепанная, с поцарапанным лицом и размазанной тушью, еще и продрогшая насквозь. Ночи стали прохладными, словно пытались добить ее и так убитое состояние. Какое-то время она сидела на порожках под дверью, раздумывая: входить или нет.

Дом семьи Алленов был не столь огромным, как могли бы позволить себе люди с их состоянием. При покупке они прежде всего обращали внимание на его возможность стать уютным. А большие пространства для Элизабет и ее матери, к сожалению или к счастью, были априори холодными и чужими, как ни пытайся обустроить. Для Бена, отца и мужа, главное, чтобы его прекрасной половине семьи было хорошо. Поэтому этот негромоздкий двухэтажный дом с красивым ухоженным цветочным садом стал тем самым для них.

Элизабет уже прилично примерзла, сидя на улице. Казалось, будто температура с каждой минутой ее раздумья опускалась все ниже и ниже. Но куда ей еще идти? Сегодня уж точно некуда, поэтому она осторожно открыла дверь. Внутри было тихо и темно. Она не знала, есть ли здесь вообще кто-то. Может, папа не выдержал и уехал в свой офис, может, мама собрала вещи и покинула дом насовсем вместе со своим любовником. Следов доказательств ни того, ни другого нигде не было. Элизабет даже не сняла обувь, поднялась в свою комнату прямо так, ей было все равно. Она потихоньку сопела забитым носом и сдерживала почти беззвучные всхлипывания.

В своей комнате она скинула с себя одежду, а колготки в сеточку, которые порвались еще сильнее во время драки, оказались в урне. Раздевшись до гола, Лиза осмотрела себя в зеркале во весь рост. Очевидно, она все еще видела в отражении красивую длинноволосую девушку с миловидным лицом, прекрасным утонченным телом и понимала, почему на нее часто обращают внимание. Но в какой-то момент ей захотелось смыть с себя все это, перестать быть той, которую желают, забыть все свои связи с парнями. Ее назвали самым грязным словом, и сейчас Элизабет будто сама поверила в это. Сколько у нее было парней? Не так много, как у некоторых, но ведь были. Она любит свое тело, любит то, что получает от них, любит нравиться им. Но сегодня она поняла, что все это лишь оболочка, притворство. И на самом деле всеми этими поступками она пыталась заглушить что-то необъяснимое внутри себя. Или, наоборот, разбудить.

Элизабет бросилась в душ, включила горячую воду и панически начала тереть лицо, руки, шею, которых касались чужие люди, затем и все тело. Она терла так быстро и неосторожно, что кое-где даже появились покраснения, но боли никакой не ощущалось, словно снимала с себя мертвую, бесчувственную кожу, принадлежащую той Элизабет, которую сегодня опустили ниже плинтуса. В какой-то момент она замерла… И вдруг заплакала с новой силой, в голос, не боясь, что кто-то может услышать и прибежать на этот плач. Она села на пол. Струйки воды быстро стекали вниз, смывая остатки пены. Глаза мучительно защипало от косметики. Кажется, эта боль ей даже нравилась, она заставляла себя терпеть ее.

«У тебя очень красивые, выразительные глаза», — в памяти всплыла фраза, сказанная голосом Тони. Она так высокомерно приняла этот комплимент, сделала вид, что слышала его миллион раз, но… на самом деле ей никто и никогда такого не говорил. Они видели общую картинку, не рассматривали отдельных деталей. Элизабет услышала это впервые. Только сейчас до нее дошло, что даже сквозь яркую косметику кто-то смотрел в ее глаза и даже разобрал их цвет в полутьме. Кому-то было это интересно. Может, все, кто добивался ее ненадолго, и знали, какого они цвета, но вслух не произносили и уж тем более не заостряли на этом внимания. Наверное, поэтому ей это и запомнилось дословно.

Смыв до конца макияж, она вышла из душа, вытерлась полотенцем и бросила его на пол. Подошла к комоду, собираясь достать пижаму, но передумала и обессиленно рухнула на постель без одежды. Да какая вообще разница? Мокрые волосы. И что? Разрушенная семья и ссора со всеми друзьями сразу. Плевать. Больше нет сил думать. Все принятое сегодня в баре заставляло поскорее закрыть глаза и расслабиться. И Элизабет позволила себе это сделать. Она наконец уснула.

Утренний свет пробрался в комнату, заливая собой все пространство. В такой обстановке Лиза никогда не могла спать, поэтому даже после вчерашней гулянки, без будильника, она проснулась практически вовремя. Вот только сразу же пожалела о своем пробуждении: глаза тяжело открывались, голова гудела, а понимание, где она сама находится, пришло далеко не сразу. Элизабет медленно перешла из горизонтального положения в сидячее, собралась с мыслями, заставила головокружение остановиться и дать ей смотреть трезво. Да, последние пару бокалов были явно лишними.

Она почему-то удивилась, что спала без одежды. Видимо, и этого не помнит. Подошла к зеркалу, взяла расческу. Волосы выглядели немного небрежно из-за того, что она легла с мокрой головой, но даже это ее не портило. Казалось, Элизабет ничто не может испортить, однако чуть припухшие после продолжительных рыданий глаза все-таки оставили на ней отпечатки прошлой ночи. Более того, ей совсем не хотелось идти в университет, видеть лица этих людей, возможно, даже слушать колкости в свою сторону, потому что после любой стычки в этой компании принято объединяться против того, с кем была ссора. Но остаться дома — значит признать свою вину и слабость. Элизабет такого точно не допустит ни за что. Через силу пойдет, будет сидеть с ними в одной аудитории, за соседней партой, ловить на себе косые взгляды, но не станет избегать ответственности за свое мнение. Решено.

Она натянула на себя джинсы и первый попавшийся топ — нет желания наряжаться. Макияж тоже оказался непосильным трудом этим утром. В доме стояла тишина, словно никого, кроме Элизабет, не было. Однако, спустившись вниз, девушка обнаружила на кухне папу в полном одиночестве. Обычно такое не застанешь, но сейчас с сосредоточенным видом он что-то готовил. В воздухе пахло чем-то подгоревшим, видимо, мистер Аллен не особо справлялся с этим делом, поэтому Лиза решила помочь и первой пойти на контакт после вчерашнего.

— Пап?

— Ой, Лиз, ты меня напугала.

— Что готовишь?

— Да…, — он махнул рукой. — Кажется, уже ничего. Вон, все горелое.

— М-м… А мама где?

— Еще вчера ушла. Собрала вещи и…

— К нему?

— Не знаю, мне все равно.

— Давай я, — она взяла из его руки лопатку, к которой прилипла яичница, и принялась готовить заново.

Мистер Аллен сначала смотрел, как дочь разбивает яйца в сковороду, но вскоре потерял к этому интерес и уселся за стол. Его поведение отличалось от привычного: он был молчалив, задумчив и, что скрывать, подавлен. Не каждый день он ловил жену с поличным в их же постели. Вдобавок ко всему этому чувствовал вину и стыд перед дочерью за то, что она видела вчера и за то, что ставит ее перед выбором. Конечно, Элизабет уже совершеннолетняя и в праве сама принимать такие решения, даже жить отдельно, но теперь для мистера Аллена это было делом принципа — Мэри, ее матери, стоило раньше подумать о том, что, ложась в постель с другим, она потеряет сразу всю семью. И теперь этот выбор окончательно сделан. Не в пользу них.

Отец всегда уделял дочери больше внимания и любви, как ему казалось. Старался дать ей все, что она захочет. Но Лиза оказалась весьма нетребовательным и неизбалованным ребенком, как следствие, и девушкой. А Мэри зачастую была занята собой. И пока Бен пропадал на бесконечных совещаниях и сделках, она позволяла Элизабет делать все, что хочется, лишь бы не отвлекала. В итоге, когда дочь в возрасте пятнадцати лет впервые не пришла домой ночевать, не предупредив никого, пришлось поднимать всех на уши, обзванивать знакомых. Нашли ее лишь на следующий день, целой и невредимой, в компании новых друзей. Вот только пьяной. Тогда она впервые попробовала алкоголь. К слову, то, что дочери не было дома всю ночь, обнаружил отец, когда пришел утром с работы. Мэри же спокойно занималась своими делами, думая, что Элизабет просто все еще спит у себя в комнате. Хорошо, что эта информация не разнеслась по округе, ведь Бен Аллен был и есть одним из уважаемых бизнесменов в городе, сотрудничал с крупными фирмами и компаниями других богачей, в том числе и с родителями нынешних однокурсников Элизабет. Таким людям просто нельзя портить свою репутацию. С тех пор девушка больше не доводила до таких ситуаций, чтобы ее приходилось искать. Но вот в остальном… отцу лучше не знать, чем занимается, куда ходит и как проводит время его дочь.

— Ты прости, что я так резко вчера поставил тебя перед выбором.

— Все нормально. Тебе не за что извиняться, — ответила Элизабет, уже заканчивая готовку.

— Так ты…

— Да, я останусь с тобой, здесь. Во всяком случае, мама не предлагала мне уйти с ней.

— Просто у вас еще не было возможности поговорить об этом.

— Не думаю, что что-то изменится после разговора. Здесь мой дом, и я никуда не собираюсь уезжать. Это был мамин выбор, не наш с тобой.

— Да, это так, — согласился отец.

— Вот твой завтрак, — Элизабет поставила на стол тарелку.

— А ты?

— А мне уже пора. Не скучай.

Она поцеловала отца в щеку и вышла из дома, настраивая себя на этот день, не зная, что ее ждет. Обида все еще сидела внутри, а грубые слова, сказанные друзьями, на повторе звучали в голове.

Элизабет вошла в университет, взяла тетрадь из своего шкафчика и там же столкнулась с Джуди.

— Привет, — Лиза поздоровалась первая, ведь конкретно с ней она вчера не ссорилась, однако Джуди странно глянула на нее и, ничего не ответив, ушла.

«Понятно. Все-таки сговорились», — подумала девушка. Этого и стоило ожидать.

Когда она подошла к аудитории, почти вся группа уже была в сборе. Элизабет стала ловить на себе мимолетные взгляды. Что, все уже в курсе новостей? Конечно, Меган ведь отвечает за главные сплетни. Тем более, что для нее Лиза была теперь врагом номер один, предательницей. Никто не здоровался, все были заняты разговорами друг с другом. Неужели каждый из них настолько ведомый и не имеет собственного мнения? Что она им всем сделала? Ведь эта ситуация целиком и полностью касалась лишь тех, кто присутствовал вчера в баре. Лиза скептически оглядела однокурсников, едко усмехнулась и прошла в аудиторию. Она села на свое привычное место, но вдруг к ней подошла София.

— Прости, а ты… кто? — спросила она.

— В каком смысле? — подняла на нее глаза Элизабет.

— Ну, вообще-то это мое место, я здесь сижу с начала учебного года.

— Соф, ты в себе? Это я здесь обычно сижу. А ты с Джуди, вон там.

— А мы разве знакомы?

— Послушай, вчера я не говорила ничего плохого конкретно о тебе, так что, если ты приняла это на свой счет, то…

— Ты о чем?

Элизабет замерла, глядя на Софию. Она никак не могла понять, что за чушь говорит подруга, и почему пытается сделать из нее идиотку. Все обернулись на них и наблюдали.

— О том, что произошло в баре.

— Прости, не совсем понимаю. Ты новенькая?

— Какая новенькая? Соф, что с тобой?

— Да, вообще-то София действительно всегда сидит на том месте. Тебе стоит пересесть на свободное, — как-то отстраненно сказала Джуди, словно и правда говорила с посторонним человеком.

— Вы прикалываетесь? — растерялась Элизабет, переводя взгляд поочередно то на Софию, то на Джуди.

— Если это твой первый день здесь, то мы готовы тебе помочь ознакомиться, показать университет. Не знаю, откуда ты знаешь наши имена, но как зовут тебя? — спросила София.

— Ладно, я поняла. Это ваш план, да? Вы сговорились и решили так глупо разыграть меня. Только если думаете, что я испугаюсь и кинусь извиняться, вы ошибаетесь. О том, что сказала вчера, я ни капли не жалею и действительно так думаю. И мне все равно, что думаете и говорите обо мне вы. А ты, Меган, в очередной раз доказала, что ты именно такая, какой я тебя и назвала. И еще: пересаживаться я не собираюсь, София, уж прости. Поищи себе другое место.

— Чокнутая какая-то, — пробубнила Меган и покрутила пальцем у виска. Все смотрели на Элизабет как на сумасшедшую и просто ухмылялись. Этим они лишь еще больше разочаровали ее. Такой глупой мести она уж точно не ожидала.

Наконец появился преподаватель. Он оглядел присутствующих и нашел глазами Лизу, после чего произнес:

— Ах, да. Вы уже здесь. Подойдите, пожалуйста.

Она встала с места и подошла к его столу.

— Итак, это Элизабет Аллен. Она у нас новенькая, так что прошу любить и жаловать. Я — мистер Томсон, преподаватель высшей математики. Вливайтесь в коллектив, — он слегка коснулся ее руки.

— Что? — Элизабет уставилась на него, не веря своим ушам. — И вы туда же?!

— Не понимаю вас.

— Мистер Томсон, я пожалуюсь на вас за такие шутки. Вы же прекрасно знаете, что лучше не ссориться ни со мной, ни с моим отцом.

— У-у-у-у-у-у!!! — жужжащий гул удивленных студентов пронесся сквозь аудиторию.

— Я… Я и не собирался. А что не так? — преподаватель натурально играл непонимание на своем лице, словно и правда не знал, о чем говорит девушка.

Она повернулась к остальным и заговорила:

— Пол, неужели тебе не хватило вчерашнего? К чему этот цирк? И я искренне не понимаю, как на это повелся взрослый человек, — она бросила взгляд на мистера Томсона. — Мэтти, а ты? Мы ведь всегда с тобой дружили. Или уже все? Поверил, что я шлюха, и открестился? Такие друзья не нужны?

— Дружили? Я тебя впервые вижу, — растерянно ответил он.

— Мисс Аллен, вернитесь на свое место или покиньте аудиторию. Не нужно устраивать бардак и срывать занятие, — вмешался мистер Томсон. — Вам стоило бы сначала присмотреться к вашей новой группе.

— К какой новой группе? Господи, что за бред?! У меня сейчас голова лопнет! — Элизабет повысила возмущенный голос, схватила свои вещи и напоследок бросила. — Вам же будет хуже.

Как только она покинула аудиторию, вся ее решительность куда-то испарилась. Пригрозить отцом — было лишь порывом вразумить преподавателя. Кому нужен скандал с влиятельным человеком? Элизабет думала, что это сработает, и дурацкие шутки прекратятся, а жаловаться родителям — вообще не в ее стиле. Как она объяснит отцу, что произошло, и почему ребята так взъелись на нее? Вряд ли ему это понравится, поэтому Лиза решила разобраться с проблемой самостоятельно, а точнее — пустить все на самотек. Если им интересно играть в детские игры, пусть. Когда-нибудь и это надоест. А ей не сдались ни такие друзья, ни вообще кто-либо. Элизабет даже немного обрадовалась, что сможет отдохнуть от этих ежедневных разговоров ни о чем и причитаний Меган о том, как Пол флиртует со всеми, кроме нее. Вот только было непонятно одно: как они уговорили мистера Томсона подыграть? Он всегда был серьезным, за все время ни разу не подшутил ни над кем, а тут розыгрыш. Его не испугала даже перспектива разборок с ее отцом. И это очень странно.

Элизабет медленно шла по пустому коридору в сторону выхода. Пара уже началась, все сидели по своим местам, поэтому ни одна душа не отвлекала ее от раздумий. Она знала, что на сегодня с нее хватит и лучше побыть дома, привести в норму свое самочувствие, а уже завтра будет легче.

Едва ее рука коснулась ручки, дверь резко распахнулась, и в проходе появился Тони. Он явно не ожидал этой встречи, более того, он не ожидал ни с кем столкнуться после начала пары. Сегодня парень порядком опаздывал.

— Оу… Лиз. Ты куда?

— Никуда, — хмуро ответила она, проходя мимо него, практически не глядя, будто заранее знала, что вот сейчас он войдет в эту дверь. Но спустя пару шагов девушку вдруг осенило, и она обернулась. — Они что, не предупредили тебя или ты не согласился?

— Кто? О чем?

— Эта компания чокнутых не просила тебя игнорировать меня или делать вид, что вовсе меня не знаешь?

— Эм-м… Нет, ничего такого я не слышал. А что случилось?

— Ничего. Все и так было ясно.

— Элизабет, подожди!

Но она ушла, а Тони еще некоторое время смотрел вслед и не понимал, о чем она только что говорила.

Все так натурально играли свои роли. Все до единого, кроме Тони Эванса. Может, он покинул бар сразу же после ее ухода, и не застал момента сговора? Но ведь большинства группы не было с ними этой ночью, однако все в курсе. Вероятно, они не сообразили. Он новенький, еще никому не запомнился, ушел сразу же после Элизабет, и все про него благополучно забыли. А сегодня он опоздал, поэтому так просто выдал их провалившийся план.

Она поступала так или иначе только потому, что сама того желала. И неважно, как это выглядело в глазах других. Она ничего не могла с собой поделать. Да, Элизабет не отличалась особой чувствительностью, по крайней мере, в присутствии кого-то, поэтому Пол и назвал ее безразличной сукой. Когда-то она затронула и его чувства. Хотя, что там, она затронула их прошлой ночью, обозначив, что тот раз не был для нее чем-то особенным, как придумал он сам у себя в голове. И пусть Пол тот еще индюк, его задело отношение Элизабет к дружбе и отношениям. Она вела себя так высокомерно, даже после того, как ее выставили не в лучшем свете. Такие, как она, обороняются до последнего. И черт знает, что с ними происходит, когда они наедине с самими собой. Пол не знал, что было с Лизой, когда она переступила порог бара в попытках сбежать от них, не подозревал, сколько слез она выплакала, прежде чем явиться сегодня в университет с гордо поднятой головой, будто ничего и не произошло. Да и никого это не интересовало, ведь Элизабет также мало интересовалась другими. Похоже, все честно.