Единственная для Барса

Алина Углицкая, 2019

Зверь не знает пощады, не ведает чувства жалости. Все, чего он хочет – это месть. Она – его истинная пара и единственная дочь того, кому он поклялся отомстить за смерть своих близких. Жестокий случай столкнул их лоб в лоб, заставил вспыхнуть от страсти. Но разве способен любить тот, в чьем сердце давно живет жажда мести? Книга входит в цикл "Резервация Химнесс". Каждая книга цикла самостоятельная, но связана с другими местом действия и второстепенными героями. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Когда Борис пришёл к Стромову, на улице уже царили вечерние сумерки. Здесь, в южной части Атлантики, солнце садилось быстро, и день почти за минуты превращался в глубокую ночь.

Войдя в гостиную, Борис моментально уловил резкий запах спиртного. Его человеческого зрения было недостаточно, чтобы разглядеть Кира, сидевшего в темноте.

Борис зашарил рукой по стене, ища выключатель. Гостиную озарил яркий свет.

— Мля! — злобный возглас Стромова раздался из дальнего угла помещения. — Выруби эту хрень!

Борис нажал выключатель. Но тех мгновений, пока горел свет, ему оказалось достаточно, чтобы увидеть главное.

Кир сидел, развалившись на кожаном диванчике, в дальнем углу гостиной. Помятый, всклокоченный, с блуждающим взглядом и опухшим лицом. Рядом валялись пустые бутылки из-под «Портера», ещё одну Стромов как раз приложил к губам, делая новый глоток.

— Что происходит? — Оставив выключатель, Тихомиров на ощупь прошёл к столу и включил небольшой торшер. Теперь, по крайней мере, он мог разглядеть перекошенное гримасой лицо друга.

Очень пьяного друга.

— По какому поводу пьянка?

— Забей, — Стромов сделал ещё глоток. — К делу это не относится. Ты принёс, что я просил?

— Да, вот последний отчёт.

Борис протянул чёрную папку, не забыв окинуть Кира осуждающим взглядом.

Тот поболтал в руке пустую бутылку, заглянул внутрь и небрежным броском отправил её под диван, где лежало уже штук десять её собратьев.

Потом махнул рукой Тихомирову:

— Сам расскажи. Только коротко.

— Ну, если коротко, — Борис присел на соседнее кресло. — У нас на руках уже сорок процентов акций Химнесса. Все куплены через подставных лиц, так что тебя никто не заподозрит. Но Андрулеску зашевелился.

— Чует, старый ублюдок, что под него копают, — губы Стромова растянулись в жестокой усмешке.

— Да, он начал что-то подозревать. Но даже если и выйдет на нас, твое имя ему ни о чем не скажет.

— А я бы хотел, чтоб сказало.

— Рано ещё.

— Рано. Надо дождаться, пока в наших руках окажется контрольный пакет акций.

— И что будет, когда это произойдёт?

— Увидишь, — усмехнувшись, Стромов нашарил у ног непочатую бутылку. — Тебе понравится.

Борис с минуту наблюдал, как тот откупорил пробку и, приложившись к горлышку, начал жадно глотать темную шипучую жидкость. Потом произнёс:

— Кир, давай на чистоту. Я твой друг. Я хочу помочь. Что ты скрываешь?

— Ты о чем? — Стромов ответил невинным взглядом.

— Не придуривайся. Я вижу: что-то случилось. И дело не в Андрулеску, не в акциях и не в твоих планах… — внезапно его осенило. — Дело в этой девчонке, ведь так? Ты с ней сегодня встречался…

Стоило только Борису вспомнить о Лике, как Стромову словно сорвало стоп-кран.

С утробным рычанием он вскочил на ноги и запустил бутылкой в сторону друга. Стеклянный снаряд пронёсся через всю комнату, заставив Бориса отпрянуть, разбился о стену и осыпался вниз стеклянным дождём.

— Помочь? — прорычал Кир, сжимая кулаки. В его глазах, налитых кровью, вспыхнула ярость. — Ты хочешь помочь? И чем же, скажи на милость?

Процедив пару ругательств, он рухнул назад на диван.

Борис пару секунд смотрел на него, потом молча прошёл к бару, взял бутылку обычной воды и налил в стакан. Все так же молча вернулся к дивану. Сунул стакан в руки Стромова.

— На вот, выпей и не ори. Говори, что случилось.

Тот послушно сделал пару глотков. Всплеск ярости исчез так же быстро, как и возник, оставив после себя сосущую пустоту. И в тишине гостиной прозвучал пьяный смех Стромова, полный горечи:

— Ты серьезно уверен, что сможешь помочь?

Борис подошёл ближе. Опустил руки на плечи друга и заставил того поднять голову. Потом тихо заговорил, выделяя каждое слово:

— Мне было десять лет, когда мой отец привёл тебя в дом и сказал, что теперь ты мой названый брат. Ты был старше на год, но выглядел в два раза младше. Испуганный мальчишка с затравленным взглядом и изуродованным лицом. Ты боялся людей, боялся света, прятался по тёмным углам. Кричал по ночам. Шарахался от каждого звука. Я обещал о тебе позаботиться. А через пять лет мы скрепили наше братство кровью, помнишь? У меня на руке до сих пор шрам.

Он повернул левую руку ладонью вверх. На загорелой коже запястья белел тонкий рубец.

— Помню, — хмыкнул Кир, глядя на шрам, — как у тебя кровища хлестала, и рана долго заживать не хотела. А на мне все за пять минут заросло.

— Потому что ты вер.

— Потому что я вер, — повторил Кир, как заведенный. — А ты человек.

— Я твой брат. И я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни затеял. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что так поступают братья. — Борис замолк на секунду, а потом, хлопнув Стромова по плечам, совсем другим голосом произнёс: — Так что хватит этих бабских истерик, давай выкладывай, что там случилось.

Кир медленно снял с плеч руки друга. Встал, пошатываясь, и с досадой чувствуя, как быстро выветривается хмель. Теперь он возвышался над Тихомировым на целую голову.

— Я столько лет пытался стать человеком, — начал Стромов, поморщившись. — Но ты верно заметил: я — вер. Это моя сущность и моё проклятье, и сегодня я это понял, как никогда.

Пошарив в кармане, он достал смятую салфетку, ту самую, на которой дочь Андрулеску записала свой телефон, и поднес её к носу. Шумно втянул в себя запах бумаги.

Она все ещё хранила чувственный аромат девушки, теребившей её в руках.

Пива, пусть и крепкого, оказалось совсем не достаточно, чтобы его заглушить.

Её запах.

Запах истинной пары, ставший одновременно и приговором, и палачом.

В тот же миг зрачки Стромова резко сузились, превращаясь в два тонких серпика. А внутри, глубоко в подсознании, заворочался Зверь, напоминая о своем существовании.

— Чёрт, только не говори, что я правильно понял… — прошептал Борис, изумленно глядя на друга.

— Если бы я мог это предугадать, — Кир невесело усмехнулся, — если бы мог изменить…

Стиснув в кулаке измочаленную салфетку, он с шумом втянул её запах.

— И… что теперь? Ты все отменишь?

— Нет! — в глазах Кира блеснула сталь. — Я столько лет шёл к этому. Ничто не помешает мне насладиться местью.

В словах Кирилла было столько холода, что Борис не стал спорить.

Пожав плечами, он принес из бара бутылку виски. Ни слова не говоря, разлил по стаканам и один протянул Кириллу. Тот залпом опрокинул в себя адскую смесь, и она скользнула внутрь жидким огнём, обжигая гортань.

— У тебя глаза изменились, ты знаешь? — произнёс Тихомиров, вглядываясь в лицо друга.

Стромов кивнул.

— Понял уже. Хорошо, что я никогда не выхожу из дома без линз. Иначе бы меня уже пристрелил какой-нибудь верофоб.

— Здесь, на Тайре, тебе нужно быть вдвойне осторожным. А теперь и втройне. Или наш план полетит к чертям.

Мрачно усмехнувшись, Кирилл налил себе ещё одну порцию виски.

— За это не переживай.

***

Финансовый отчёт за последние полгода уже лежал на столе, когда Антуан вернулся домой.

Хмурый и недовольный, глава Химнесса мрачной тенью прошёл мимо притихших слуг и, приказав никого не впускать, закрылся в своем кабинете.

Первым делом проверил почту. Но Лика так и не открыла письмо. Ни одно, ни второе, ни третье. Ни сотни тех, что он присылал ей раньше.

Такая же упертая, как её мать, чёрт бы побрал эту бабу!

Спрашивается, чего ей не хватает?

Антуан не скупился в средствах, надеясь наладить контакт с дочерью, которую когда-то так опрометчиво выслал из Химнесса. Теперь он убеждал себя в том, что так было лучше. Для Лики. Но внутренний голос коварно нашептывал: нет, он сделал это исключительно ради себя.

Все дети веров, родившиеся от человеческих женщин, несли в себе так называемый альфа-ген. Тот самый, который был искусственно внедрен в первое поколение. В младенчестве этот ген спал, и ребёнок до трёх лет ничем не отличался от человеческого малыша. Но стоило пересечь рубеж в три года, как все менялось. Альфа-ген просыпался. А вместе с ним и внутренний Зверь.

А у Лики альфа-ген не проснулся.

Из всех детей, рожденных в Химнессе, только она — дочь главы — оказалась ущербной. Это был удар ниже пояса. По самолюбию, по репутации Антуана. Он даже засомневался, его ли это дочь? Он не любил женщину, которая ее родила — так, испытывал небольшую привязанность. На большее его эгоизм был не способен. И потому он без малейших упреков совести отправил её с ребенком на материк.

С глаз долой.

И постарался о них забыть.

Правда, спустя семнадцать лет, уже перед смертью, Анна прислала ему результаты генетического анализа. Только тогда он поверил, что Лика все-таки его дочь. Да, самый сильный вер Химнесса оказался с небольшим браком: не смог передать своему единственному ребенку альфа-ген.

И вот теперь он пытался наладить с Ликой контакт. Незримо следил, опекал, помог устроиться в МГУ, подкупив нужных людей, помог получить пропуск на Тайру, желая, чтобы дочь была поближе к нему.

Лика об этом не знала, иначе бы вряд ли приехала. От денег и подарков она отказывалась, письма не открывала… Видимо, не могла простить. Но Антуан не был бы главой резервации, если бы не умел добиваться желаемого. Вот и сейчас он сделал все, чтобы дочь оказалась в нужном месте и в нужное время. Осталось только сломить ее глупое упрямство.

— Вот же, настырная девчонка, — процедил Антуан сквозь зубы. — Давай же! Открой хоть одно письмо!

Но Лика не торопилась.

Выругавшись, он плеснул в бокал немного любимого коньяка и рухнул в кресло.

Все, надо переключаться на другие проблемы.

С материка уже давно приходили тревожные вести. Кто-то примерно с полгода назад начал скупать акции"Химнесс Медикал Корпорейшн" — компании, которая являлась собственностью Химнесса и приносила жителям резервации стабильный доход. Финансовый директор уже не раз бил тревогу. Все данные указывали на то, что кто-то целенаправленно копает под Химнесс. Но прямых доказательств не было. И только сегодня Антуан наконец-то получил полный отчёт, развеявший последние сомнения.

Андрулеску нажал кнопку селектора:

— Алекс, зайди ко мне.

Новый приор, Алекс Крушевич, занявший место Каховского, вошёл через две минуты. Антуан жестом пригласил его сесть и указал на отчёт.

— Глянь. Что ты об этом думаешь?

Алекс прочитал пару страниц, потом поднял на главу внимательный взгляд.

— Мастер, кто-то объявил нам войну.

— Ты должен выяснить — кто. И как можно быстрее.

Оставшись один, Антуан вернулся к компьютеру. С бокалом коньяка в одной руке и дымящейся сигарой в другой. На душе скребли кошки, но глава Химнесса не привык сомневаться или, не дай бог, страдать от упреков совести. Он всегда видел цель и выбирал кратчайший путь к этой цели. Если нужно — шел по головам, и ему было абсолютно плевать, чьи это головы. Главное — результат.

Он как раз делал глоток, когда пиликнуло системное сообщение. Еще не веря в удачу, Андрулеску склонился над экраном. Но глаза его не обманывали, и ошибки быть не могло.

Лика открыла письмо!

А вместе с ним впустила в систему особый вирус — любимую разработку спецслужб.

Губы Андрулеску растянулись в довольной усмешке. Ну, наконец-то! За это можно и выпить.

На экране компьютера перед ним появилось лицо дочери: сосредоточенное, с хмуро насупленными бровками, между которыми залегла тоненькая морщинка. Лика напряженно вчитывалась в строчки письма, не замечая, что заработала вебкамера, а за ее плечами через большое окно отельного номера светила луна.

В груди что-то ёкнуло: так похожа на мать! Но Антуан тут же задавил в себе лишние сантименты. Ее мать была для него никто, просто одна из тех десятков женщин, что вереницей прошли через его постель. Но Лика — совсем другое. Она его дочь, и как бы там ни было, но часть его крови находится в ней.

Если бы она только знала, чего ему стоило выбить для нее пропуск на Тайру! Исполнить ее голубую мечту — увидеть живого вера, принять участие в изучении этих существ. Словно сама судьба благоволила ему, направляя девочку в нужное русло. Даже факультет ксенопсихологии она выбрала не случайно. Подсознательно она понимала, что не такая как все.

Не отрывая пристального взгляда от лица дочери, Андрулеску набрал номер Генри Неймана.

— Наша договоренность в силе?

— Да, мастер.

— Тогда жду завтра первый отчет.

Тонкая усмешка изогнула губы главы Химнесса.

Какая ирония — Лика даже не подозревает, что с завтрашнего дня ее саму начнут изучать.

Разумеется, тайно.

Генри Нейман, ее будущий научный руководитель — отличный генетик, один из лучших, и если уж он не сможет понять, что с ней не так, и разбудить спящий ген — то не сможет никто.