Ворон ворону глаз не выклюет. Том III

Алина Рун, 2023

Слушайте, слушайте, господа! Вопреки всем несчастьям, Дарнелл собирается праздновать день основания! Смотрите же, как песни сменяются криками, безумцы втаптывают угощения в грязь, а вместо салюта небо украшает радуга, готовая пожрать мир! Ликуйте, господа! Вернулась Поющая дева, предвестница перемен. Да восстанут люди, что ещё способны чтить непреложные законы, да падут от их рук те, кто сошёл с пути!Торопитесь, господа! Успейте попробовать вкуснейшие плоды. Их аромат соблазнит любого, ведь нет лучшей почвы для золотых корней, чем свежая человеческая плоть!Добро пожаловать в Дарнелл, господа! Город, который станет вашей могилой…

Часть I. Глава № 1. В своём гнезде и ворона коршуна заклюёт

Отрывок из потрёпанного журнала.

Запись № 49:

«Стоит закрыть глаза, и я вижу один и тот же образ: гигантский город-корабль, навеки застрявший во льдах; некогда символ надежды, теперь — змеиное гнездо, из которого я, маленький змеёныш, выползал и жалил по чужому указу. Нас было от силы пара сотен. Моя большая семья. Всё, что знали и умели двести человек, знал и умел я. Когда-то. Теперь я всё забываю, и записи больше не помогают…»

Слова расплылись из-за капель дождя.

«Я из “помеченного” поколения. С каждым годом таких, как я, остаётся всё меньше — ежечасный взор Молчащего выдержать трудно. Свою метку на шее я выжег раскалённым прутом, но до сих пор, в первые секунды после сна, его безумное око смотрит на меня. Зовёт. Не знаю, сколько я ещё выдержу. Мне нужна твоя помощь.

Скорее всего, эти слова ты и хотел от меня услышать. Прости, ЧП. Я виноват. Но уже поздно, и тебя не вернуть…»

Угол листа обгорел.

***

На столе лежали схожие, но такие разные куколки. У той, что была сшита из лоскутков замшевой кожи, вместо лица — круг из красных нитей с точкой посередине. То ли глаз, то ли мишень. Каждый раз, когда Виктор касался вольта, его согревало тепло, как от объятий близкого человека. Главное — не вспоминать, что внутри этой штуки его собственная кость.

Другая куколка, сшитая из хлопковых тряпок, успела залосниться. Без хранительской пуговицы она стала бесполезной, но выбросить её рука не поднималась, ведь это было единственное, что осталось от бедной миссис Иде. Виктор убрал обе куклы во внутренний карман, хоть Якоб и советовал без необходимости не таскать вольт с собой — если он попадёт в чужие руки, то это будет «неприятность в высшей степени». Увы, выбора не было. Бражников у Виктора не осталось, а там, наверху, город кишел врагами. В последние дни Якоб много чего говорил: в секретах ведовства бывший гвардеец оказался искусен не меньше, чем во владении оружием. Как он признался, это была заслуга его частых бесед с масками на стенах. Скучающие души любили потрепаться не только о том, как они умерли.

Виктор взял со стола костяной нож — замена старому, который он расколол о чудовищного сома. Этот клинок выточил Нариман, заодно подогнал рукоять под широкую ладонь, одно удовольствие было им пользоваться. Жаль, Крыс забыл покрыть лезвие той чёрной субстанцией, которой он обрабатывал шипы; по его словам, этот состав делал кость прочнее. Отчасти Виктор сам виноват: в благодарность он отдал мальчишке идол, и тот слишком увлёкся новой игрушкой. О судьбе чёрта он не задумывался. Если Крыс его разломает или сожжёт — и поделом.

Всё было готово для выхода на поверхность, осталось добыть последнее — информацию. Виктор постучал в дверь кабинета Гаруспика и зашёл внутрь, не дослушивать тихое: «Входите-входите».

— Я сделал всё, что вы от меня хотели. Пришло моё время требовать, — заявил он с порога. — Вы обещали найти убийцу Софии.

Ложка стукнула о блюдце и оставила на белом фарфоре каплю чая. Отражения зажжённых свеч плясали в очках Гаруспика, а на его коленях лежала газета, дочитанная до середины. Хоть он и улыбнулся приветливо, чувствовалось, что Виктора в этот час не ждали.

— Ого, какая прыть, — Гаруспик пригубил из чаши, держа её кончиками искусственных пальцев. — А я хотел дать тебе побольше времени, чтобы прийти в себя. Налить чаю? Какие-то горные травы, Лафайетт поделился со мной сегодня. Вкус терпкий, необычный.

— Убийца Софии. Я хочу знать, где он.

— Помню, помню я о своём обещании. И непременно помогу с поисками, но не сейчас. Чш-ш, спокойно! — успел вставить Гаруспик, прежде чем Виктор перевернул бы его кресло. — Мы потеряли связь с нашими людьми в Андронталле. Вторые сутки Дайан с Карамией пытаются узнать, что случилось — а они лучшие ищейки среди нас, не считая Айтана.

— Я думал, все Курьеры живут здесь, подле Двуглавого.

— Только новички и те, кому больше некуда идти. Одним Дарнеллом сыт не будешь, — Гаруспик хмыкнул, понимая, как слово «сытость» звучит в их ситуации. — В столице я держу команду из десяти человек, они часто посылают мне весточки о своих делах, а тут — тишина вторую неделю. Вдруг они угодили в ловушку Левиафанов. Если бы только Дариус объединил наши силы… Уверен, тогда с обеих сторон оказалось бы куда меньше жертв.

— Так в чём проблема? После погрома в крепости, я думаю, даже Тарнетт станет посговорчивее.

— Он никогда не согласится на встречу, пока рядом со мной Дайан. А я лучше лишусь своих ног, чем изгоню её.

— Вы же всем скопом служите Двуглавому. Разве сейчас не тот момент, когда можно закрыть глаза на старую вражду? Или вам обоим проще убиться об своё упрямство?

— Умерьте пыл, молодой человек, — Гаруспик шутливо погрозил пальцем. — Понимаю, что в последнее время тебе пришлось несладко, но и моё терпение не безгранично.

Опять Виктора вынуждают ждать, и это бесило до скрипа зубов. Он прекрасно понимал, почему с его просьбой тянули — иначе исчезнет такой удобный рычаг контроля. Может, и правда надо рявкнуть, перевернуть здесь всё вверх дном, чтобы Гаруспик понял — с него хватит.

Очки сползли на кончик носа, когда Гаруспик слегка склонил голову. Линзы в его глазах медленно двигались, настраивая фокус на госте. Пусть смотрит, да повнимательнее. У Виктора терпение тоже иссякало.

— Прежде чем сломя голову кидаться за убийцей, я советую тебе привыкнуть к новым возможностям, а особенно — к их границам. Могу предложить неплохую мишень, если тебя это заинтересует, — Гаруспик положил на стол газету, которую читал до прихода Виктора. — Пока Левиафаны охотятся на нас, мы охотимся на них.

В рамке из буквенных столбцов красовалось лицо мужчины с густыми бакенбардами и вьющимися из-под шляпы кудрями. Его поймали в момент, когда он с улыбкой подмигнул фотографу. Заголовок гласил, что знаменитый исследователь Марк Монн собирается провести в Дарнелле открытые лекции на тему его экспедиции в Глотке Предтечей.

— Я его знаю, — Виктор приподнял бровь. — София советовалась с мистером Монном о нюансах жизни на севере, прежде чем ехать к горцам.

— Серьёзный противник, серьёзный. Марк Монн крутится в высших кругах и собирает огромные аудитории слушателей, особенно после его нашумевшей экспедиции. Единственный выживший, который чудом вернулся из опасной и таинственной Глотки Предтечей — как звучит, а?

— Вы опять собираетесь навязать мне напарника?

— А он тебе нужен?

— Нет, — хватит с Виктора потерь, лучше он будет отвечать лишь за себя.

— Твоё право. Но если понадобится помощь кого-нибудь из наших — обращайся, — Гаруспик задумчиво покачивал чашу, наблюдая, как чай скользит у края стенок. — То, что Монн хочет приехать на День основания Дарнелла, меня не на шутку беспокоит. Чует сердце — беда близко. Надеюсь, эта жертвенная овечка будет интересна и тебе, учитывая, какую роль Левиафаны сыграли в истории твоей семьи…

— Прекратите, — оборвал его Виктор. — Мне не нужен повод, чтобы убивать Левиафанов, но моё прошлое не трогайте. У вас ничего не выйдет, кроме как меня разозлить.

Вновь колкий взгляд поверх очков.

— Прибереги свою злость для врагов, Виктор, да смотри, сам в ней не сгори.

Раздался скрип, и в дверную щель пролезла мордочка Дольки. Под оханье: «Вернулся, радость моя!» енот неспешно обошёл Виктора и прыгнул в объятья хозяина. Белоснежная шерсть потускнела от приставшей грязи, к шее животного ремешками был прикреплён тубус, судя по восковой пробке — не пустой. Стоило Гаруспику тоже это заметить — и на его лице расцвела искренняя улыбка, совсем ему не свойственная. Виктора тут же выставили прочь, попросив «оставить нас с маленьким гостем наедине».

Старый лис, чтоб его. Знал, чем приманить. Охота на Левиафанов — отличная возможность вернуть себе рой, не идя на сделку с совестью, но как же злило, что Виктор вновь действует по чьей-то указке. Он потёр большой палец и замер, когда поймал себя на этом.

«Может, и правда надеть какой-нибудь перстень?» — задумался Виктор, но мотнул головой и убрал руки в карманы. Это не его привычка. Лучше не смешивать прошлые жизни в кучу.

Виктор поднялся по виткам убежища. Он кивал Курьерам, если те встречались на пути, но не смотрел, кому именно. В общении с ними мало что изменилось. Кто относился к Виктору благосклонно — те и сейчас были ему рады, а кто недолюбливал — крутили носы от разочарования, что он прошёл Разделение. Только Диана внезапно охладела: «Умом я понимаю, что ты — не твоя бабушка, но моё сердце кипит от воспоминаний. Смотрю на тебя и вижу свою мать. Как же она ненавидела Лихо! И меня — за то, что перестала быть её послушной “Дианочкой”. Порезы от её ножа… Моё лицо вновь горит от боли, как в ту ночь». Виктор на это кивнул и старался больше не попадаться Диане на глаза. Он тоже помнил её боль. Он помнил всё, что увидел в колодце.

— Гаруспик не хочет сидеть сложа руки, но его попытки укусить Левиафанов ничтожны. Умрёт Монн — и на его место придёт десяток новых. Увы, Гаруспик не хочет меня слушать, а ведь я лучше многих знаю их слабости, — заговорила Кэйшес, когда Виктор выбрался на поверхность. Как и обещала, она больше не пряталась за украденными лицами.

— Зато я тебя слушаю. Что ты можешь рассказать о Левиафанах?

— Ох, неужели? Я смогла растопить твоё холодное сердце? — томно протянула Кэйшес. Когда она говорила так не голосом Софии, а своим, это звучало… Виктор прикрыл глаза и потёр переносицу. Очередные глупые мысли.

Внезапно под его сапогами вместо пола фабрики оказались гранитные плиты и всё вокруг укутало бесконечное сиреневое полотно, по которому плыли мурены. Трон величественно возвышался над Виктором, но на этот раз он пустовал. Бражники сидели на спинке живыми украшениями.

— Как много ты знаешь о том, кем я была при жизни? — Кэйшес вышла из-за левого плеча Виктора, словно всегда стояла рядом. Нечасто ему везло встречать женщин одного с ним роста.

— Сумасшедшая беззаконница, которая заразила своим безумием остальных.

— И что я только надеялась услышать от детища нынешнего времени?.. — Кэйшес одарила Виктора снисходительной ухмылкой. Губы её были темны, как у мертвеца. — «Кузнец новой эпохи». Раньше обо мне говорили только так, да с придыханием. Именно я заложила фундамент того будущего, в котором живёшь ты, Виктор. Сейчас об этом уже и не вспомнит никто.

— Как твои достижения помогут мне с культистами? — огрызнулся Виктор, хоть и кривил душой. Редко кому выдастся шанс послушать о далёких временах от их прямого свидетеля, да ещё такого.

— Моим последним исследованием стало загадочное сооружение, построенное под Дарнеллом. И я не о той норе, в которую забился Гаруспик, — Кэйшес махнула рукой, словно отгоняла муху, — нечто более грандиозное. В его глубинах скрывались секреты дейхе — особые секреты, раз для их защиты потратили столько усилий. Но вместо тайн меня ждал голос во тьме. Он привёл мою команду к уникальному реликту: останкам человека, который жил на этой земле задолго до того, как её обнаружили энлоды. В обмен на своё спасение существо предложило знания о периоде расцвета дейхе. Выбор был очевиден, не так ли? Увы, коллеги не поддержали моё решение. На поверхность они не вышли.

Серебристых мурен запятнала плесень. Тронный зал погрузился во тьму.

— Реликт испугался нового мира вокруг себя. Когда-то его народ тоже боролся с дейхе за эти земли — и проиграл. О, сколько в нём накопилось ненависти! И практически не осталось тех, кому она была предназначена. Стоило догадаться, к чему это приведёт, но меня не интересовали чувства мертвеца, пока он рассказывал секреты белых крыс. Он и в посмертии жаждал освободить свой дом, если не от дейхе — то от энлодов. Но что мог сделать жалкий могильный червь против стремительно растущей империи? И тогда он додумался до самого умного хода, на который была способна его пустая черепушка — захватить мой разум. Что случилось дальше, история не даёт позабыть до сих пор.

Виктор дрогнул, когда вокруг него повалились трупы: ряженые в многослойный атлас дамы, закованная в старинные доспехи стража, одетые в туники мужчины — кто-то зарезан мечом, кто-то загрызен зубами и задушен руками. Стекающая со стен чёрная жижа смешалась с кровью.

— Ты когда-нибудь жалела о том, что натворила?

— Ненависть червя питала мою собственную: к императрице, к завистникам и клеветникам, ко всем, кто не верил в мои достижения и уверял остальных, что я заслужила своё место в покоях императора. Глупцы! Хэвард Хоррус всегда больше любил науку, чем плотские утехи. Эту страсть мы и правда разделяли, — Кэйшес накрыла ладонью брошь в виде бражника, приколотую напротив сердца. — Многие получили по заслугам, но я сожалею, что в жернова попал сам Хэвард, его родные, мои ученики и друзья. Посмотри на это жалкое существо!

Она указала на тень, которая пряталась за троном. Сжавшись в три погибели, существо куталось в знамя Хоррусов, но ткань была слишком коротка, чтобы скрыть истекающие чёрной жижей кости и гигантский лиловый глаз, сияющий в грудной клетке. Жуткое, отвратительное, но жалкое ли?

— Куча костей, которую я тащила к свету в мешке на своём плече. Как этот отброс посмел низвести меня до роли марионетки? Да ещё сбежать, когда за мной явились приближённые Квадранты, — голос Кэйшес всё меньше походил на человеческий. От его гула закладывало в ушах. — Спустя столетия он вновь собирает вокруг себя людей, но без них так и остался ничем!

Внезапно всё стихло. Исчезли и костлявый уродец за троном, и трупы, и жижа. Кэйшес сердито откинула с плеча кудри, которые распадались на бражников от малейшего движения.

— Гоняться за Левиафанами бессмысленно, а вот саму заразу можно остановить — если выжечь её источник. Как добраться до него? Это непросто. Но я смогу.

— Амбиции твои и правда велики, — Виктор тряхнул ногой, до сих пор чувствуя липкое прикосновение жижи. — Но ты покоишься в стальном гробу на дне колодца. Оттуда далековато до Глотки Предтечей.

— Вода и время подточили мою темницу. Я вырвусь из кокона, и чем больше жертв, тем скорее это произойдёт. Тогда ледяная пустошь не спасёт Скорбящего палача от моего роя.

Видение распалось на части, и Виктор вернулся в пыльный цех. За всё время, что его разум «гостил» в тронном зале, он успел сделать от силы пару шагов. Если история о Скорбящем была очередной попыткой Кэйшес склонить его к беспорядочным убийствам — то пусть старается лучше.

Накануне праздника пасмурная серость Дарнелла разбавилась красками: в фонарях обычные стёкла заменили на цветные, деревья украсили лентами, а от развешанных повсюду броских листовок, зазывающих на концерт Элли Белл, рябило в глазах. За преображением города Виктор наблюдал с безразличием, куда сильнее его цепляло висящее на каждом столбе лицо Хейда. Откуда взялись гончие листы? Неужели напарник выжил и успел во что-то влипнуть? Виктор ускорил шаг. Хотел сначала наведаться в Горбы, но слабая, глупая в своей наивности надежда потянула его к «Рыбьему хвосту».

Цирюльня ничуть не изменилась, так и радовала глаза своими морковными стенами. Виктор задержался у порога, бросил взгляд на окна. Вот бы сейчас скрипнули створки и на улицу выглянул Хейд, махнул рукой, приглашая — но в доме не горел свет. С каждой ступенькой, ведущей на второй этаж, сердце стучало всё быстрее. Хлюпала дождевая вода — никто не опустошал вёдра, подставленные под торчащую в проломе рыбу. В спальне ждали холод, сырость и пыль. Много пыли. Хейд точно здесь не появлялся.

Виктор присел на кровать, чувствуя себя незваным гостем. Страшно было тронуть хоть что-то и нарушить выстроенный Хейдом порядок, у него и чашки всегда стояли с повёрнутой в правую сторону ручкой. Сложно принять, что всё закончилось. Хейд был таким вёртким типом, казалось, он будет выкручиваться из лап смерти до тех пор, пока самому не надоест. И в тот раз выкрутился бы, но на свою голову решил спасти Виктора.

Безмолвие цирюльни давило на Виктора, выживало его, как чужеродный элемент. Так всю жизнь и было: ничего своего, даже души и имени. Зря он думал, что сможет обосноваться здесь, раз дом теперь пустует. Окинув прощальным взглядом усатых рыб на стенах, картину с плотиной Вердиша, оставленные Хейдом и прошлыми хозяевами вещи, Виктор запер за собой дверь.

Дар Квадранты оттягивал карман. Впереди ждал не самый простой разговор с братом Хейда, но тянуть с ним было нельзя. Центральный холм Горбов вызывал тревогу при мимолётном взгляде в его сторону; удивительно, что кто-то по своей воле мог поселиться в подобном месте. Глубоко вдохнув, Виктор поднялся на первую из сотни ступеней, едва видимых за травой и лишайником. На тропу падала тень от ветвей иссушённых деревьев, выбеленных слоями птичьего помёта. С каждой ступенькой всё больнее тянуло в животе, там, куда угодила пуля Адды. Виктора предупреждали, что настолько серьёзное ранение быстро не излечится. Вольт смягчил боль — он, как костыль, поддерживал хозяина вместо крылатой стаи, но здоровую ногу не заменит. Вот и сейчас пришлось задержаться под кирпичной аркой, чтобы перевести дух.

Над холмом разлетелось протяжное карканье, словно предупреждение. На арке сидел грач. Горло что-то обожгло, Виктор поправил воротник рубашки и нащупал подаренное Катериной перо. Неужели это оно жжётся? Не показалось ведь? В голове раздалось далёкое эхо:

«Что? Что ты? Что ты такое?»

— Виктор Раймонд, — если голос был связан с братом Хейда, то не стоило начинать их странное знакомство со лжи. Судя по встопорщенным перьям, ответ грачу не понравился.

«Дурной. Дурной человек. Протух. Сгнил. Украл. Украл перо. Вор. Вор!»

— Не надо на меня наговаривать. Ничьи перья я не крал, — Виктор поднял руки кверху, стараясь выглядеть безобидно. — Лучше помоги, говорливая птица. Я ищу брата Хейда, знаешь такого?

«Лжец! Вор! Убийца!»

— Да выслушай ты меня! Я принёс Дар, как просил Хейд!

«Тревога! Тревога! Тревога!»

Теперь уже не одна птица кричала на Виктора — а целая стая. Дымчатые копии сверлили его взглядами с высоты арки, обломков стен и колонн, из пустых проёмов окон. В их глазах сияло лазурное пламя. Выглядело как начало больших проблем.

— Я понял, понял! Мне здесь не рады, — Виктор медленно отступал прочь, одновременно пытаясь уследить за всеми грачами вокруг. — Позволь, я оставлю Дар и уйду. От тебя мне ничего не надо.

Импульс. Тонкий свист, едва различимый за птичьим гвалтом лишь благодаря влиянию вольта. Обострённые инстинкты дёрнули Виктора в сторону, как за нити — мимо пролетела стрела и воткнулась в землю вместо его сердца. Стрела! Не пуля, не арбалетный болт. Виктор рванул к статуе Поющей девы, от которой остались ноги и постамент с ромбами. Посланница Квадранты прикрыла его от стрелка, но не от вездесущих птиц.

«Мы видим! Видим тебя!»

Бежать с холма было рискованно, на пути нет укрытий. Стрела прилетела со второго этажа, и если лучник доберётся до соседних окон, то Виктор вновь окажется на прицеле. Он осторожно выглянул из-за постамента и крикнул: «Прошу, мистер Морт, не вынуждайте меня драться с вами!» Птицы стихли на мгновение, вместо хаотичного гвалта они заговорили леденяще спокойным тоном:

«Раб древнего духа. Вор, укравший то, что ему не принадлежит. Убийца, пришедший за мной».

— Я пришёл сюда не как убийца, — видимо, остальное отрицать было бессмысленно. — И я не врал, когда сказал, что меня прислал Хейд!

«Он не мог выдать это место. Лжец!»

«Вот упрямец! Точно Хейдова кровь», — сплюнул Виктор в сторону. Не словом, так силой, но придётся заставить себя выслушать. Стрелы вынуждали его менять укрытия, а птицы лишали малейшей возможности спрятаться. Каждый раз грачи исчезали и появлялись вновь, но не из воздуха, а из определённых мест. Амулетов, если точнее. Всюду были развешаны сложенные из веток рамки, в центре которых висело по птичьему черепку. Меткого броска камнем оказалось достаточно, чтобы их разломать — и всевидящие сволочи больше не появлялись. Остался настоящий грач, но его было жаль калечить. Птица не виновата, что попала под влияние беззаконника.

— Я всё ещё открыт для разговора, к вашему сведению! Раз вы видите меня насквозь, то должны понимать: если бы я хотел причинить вред — то давно это сделал! — крикнул Виктор и прижался к обломку стены. Гулко захлопали крылья: грач сел на балку под потолком, чего-то выжидая.

— Выходите, и поговорим, — раздалось эхо на этаж выше. Мельком выглянув из своего убежища, Виктор смог разглядеть натянутый лук: стрелок затаился в тени, у края пролома в потолке.

— Уж извините, но не горю желанием. Если бросите оружие на пол — могу передумать.

— Как вы заставили Хейда рассказать обо мне?

— В крепости началась бойня между Хранителями и Левиафанами. У нас было мало шансов выбраться живыми. Хейд понимал это и попросил меня завершить его дело, если не сможет сам. Как видите, я здесь. Мне жаль.

Руки айрхе дрогнули, но вновь натянули тетиву. Раз Хейд полез ради брата в самое пекло, скорее всего, они были близки. Виктор мог бы посочувствовать, но не после такого приветствия.

— Я это вижу по-другому, — тон мистера Морта не сулил ничего хорошего. — Вы выпотрошили разум моего бедного брата и теперь пытаетесь сделать то же самое со мной. Иначе зачем одержимому духом убийце использовать перо, чтобы подобраться ко мне незамеченным?

— Давайте я просто оставлю на земле Дар и уйду, хорошо? — смысла в оправданиях не было, их всё равно не собирались слушать.

— Положите так, чтобы я видел, что именно вы оставляете.

— Я покажу вашей птице. Для вас не проблема смотреть её глазами, верно?

— Верно, — мистер Морт вынул из тетивы стрелу и убрал её в колчан. — Хорошо. Я дам вам шанс.

Поразительное благодушие, даже не верилось. Виктор и не верил. Краем глаза следя за едва видимым в тени силуэтом, он потянулся к карману. На резкое движение грач отозвался шипением, вынуждая медленнее доставать коробочку. Похоже, это та же птица, которую Виктор недавно кормил. Грач тянул шею, ворчал невнятно, будто пытался заговорить по-человечески. Виктор положил открытую коробочку на землю и подтолкнул её поближе, прямо как орешки. Красивая всё-таки птица. Пусть и кривая.

Стоило на мгновение отвлечься, как стрела тут же свистнула перед носом.

— Проклятье, мы же договорились!

— Мне жаль, — Морт сделал акцент на последнем слове, передразнивая Виктора, — но вы слишком много знаете. Рано или поздно разболтаете другим. Вы останетесь здесь.

Война так война. Раньше аргументами Виктора против беззаконников были револьвер и палаш, теперь в его руках нож и кукла, но для одного айрхе этого должно хватить. Догонялки со стрелком — игра до первой ошибки, не стоило и дальше на неё вестись. Пока Виктор сбивал амулеты, он успел ознакомиться с заброшенным дворцом, особенно ему приглянулся зал, судя по сгнившей обстановке — музыкальная комната: в ней отсутствовали окна и разломы, поэтому Морт мог подобраться лишь со стороны балкона на втором ярусе. Лучшего места для засады не сыскать.

Помнится, когда Виктор спросил у Якоба, может ли он научить полезным фокусам, тот пожал плечами: «Экспериментируйте. В том и смысл беззакония — нет свода правил, которые обязательно сработают, потому что не может быть иначе. Пробуйте и узнаете, какие искусства даются вам лучше всего». Легко сказать. Для Виктора это была совершенно новая наука, такая же мудрёная, как железки Хейда. Благо он кое-что запомнил с тех времён, когда охотился за ведунами — те часто насылали то морок, то видение, пытались запутать и напугать. София этого попросту не видела, защищённая Даром, а вот Виктору приходилось тяжко. Почему бы самому не попробовать?

Виктор порезал ножом ладонь и сжал вольт, позволив ему пропитаться кровью. Из тёмных пятен вылезли бражники, маленькие и невзрачные. Раскрыв оборванные крылья, они приняли облик самого Виктора: с нездорово осунувшимся лицом и лихорадочным блеском в глазах — такой человек не мог прийти с хорошими намерениями. Неужели он впрямь так выглядит со стороны?

Вольт остался лежать на полу, а близнец Виктора прижался к поросшему мхом роялю. Лишь бы сработало. Прыгнув чуть выше, чем мог бы человек его роста, Виктор вскарабкался на второй ярус и затаился за дверью, ведущей в пустоту — часть здания превратилась в груду мусора.

Тень не заставила себя долго ждать. Едва Морт подобрался к балюстраде, он сразу увидел внизу двойника. В колчане, перекинутом через плечо, осталось всего четыре стрелы. Морт с такой скоростью вытащил одну из них и положил на тетиву, что дух захватило — но в момент перед выстрелом он засомневался. Времени на то, чтобы догадаться, в чём подвох, Виктор ему не дал. Короткий разгон — и вся его немалая туша впечаталась в Морта и снесла с балкона, как набитую соломой игрушку. Лук отшвырнуло прочь, поломанные стрелы вылетели из колчана. Сам Морт прокатился по полу и замер на боку не шевелясь.

Виктор спрыгнул с балкона следом. Двойник поднял на него пустой взгляд и растаял, когда вольт попал в руки хозяина. Несмотря на жёсткий спуск, кости Морта не торчали там, где не надо, только половину лица ободрало до мяса. Считай, легко отделался. Похоже, этот Морт был старшим: волосы уже полуседые, кожа на носу огрубела от мелких рубцов — явные следы обморожения.

Виктор принялся расстёгивать опоясывающий сюрко ремень, чтобы связать Морту руки. Тот вдруг распахнул глаза: янтарные, как у Ведьмы, с налитыми кровью белками. Прикрикнув: «Так, успокойтесь!..», Виктор потянулся к его груди, желая удержать от резких движений, но Морт извернулся и вцепился зубами в мясистое ребро ладони. Виктор не пытался вырвать руку, наоборот — надавил со всей силой, треснув Морта затылком о пол. Подействовало: зубы выпустили плоть, но не из-за боли. Морт облизал измазанные чужой кровью губы.

— И правда — не червь. Опарыш, — прохрипел он, а вместо янтаря в глазах вспыхнула лазурь.

Громовое карканье сотрясло стены: сидящего на балюстраде грача распирало от рвущегося из тела голубого пламени, которое превратило птицу в костяное чудовище. Длинным сочленениям крыльев стало тесно на балконе, а позвонки едва удерживали кривоклювый череп размером с карету. Разумом Виктор понимал, что перед ним очередной морок. Ещё он понимал, что его кровь попала к ведуну прямиком в глотку, а значит, этот морок мог убить.

Громада костей свалилась на пол, крик чудовища звучал тревожной сиреной. Тут уже было не до Морта, Виктору пришлось бросить его и рвануть прочь, слыша за спиной хриплый хохот. Птица ползла следом, перебирая крыльями, она шипела, клокотала, утробно рычала. Виктор перемахнул через разлом в стене и оказался на улице, но погоня на этом не кончилась — птица с трудом протиснулась в щель и вывалилась хаотичной кучей костей. Петляя между надгробиями, Виктор сбежал с холма, и вдруг позади всё стихло. Обычный грач остался сидеть на арке мрачным стражем.

— Кто бы мог подумать: твоя очередная попытка очистить совесть с треском провалилась, — хмыкнула Кэйшес с издёвкой. — Так может, перестанешь заниматься глупостями?

Виктор молча осмотрел укус и подтёр сочащуюся кровь. Ещё чуть-чуть, и Морт отгрыз бы от него кусок. Бешеная псина, а не человек, о таком брате он бы тоже помалкивал.

— Ты заставил меня побеспокоиться, — продолжила Кэйшес. Её пальцы обвили раненую руку Виктора, и боль утихла. — Словно скрылся под свинцовым колпаком — как ни пыталась, я не могла тебя увидеть. Неприятно. И очень знакомо. Эта пернатая стерва… Я надеялась, что её давно сожрали. Она умеет прятаться — и прятать. Подрезать бы ей крылья, но не тебе это делать — слабоват ещё для такого врага. Вот же пагубная привычка игнорировать советы тех, кто хочет помочь!

— Наслушался уже за свою жизнь советов. Сам решу, как мне быть и что делать.

— Даже если тебе становится только хуже?

— Куда уж хуже, — и Виктор прижал раненую руку к груди.