Бес, смерть и я

Алина Рейнгард, 2017

Что если сердце молодое да горячее, амбиций много, талантов тоже хватает, но запросы все равно возможности превосходят? Главный герой книги Алины Рейнгард, аптекарь по имени Леокаст, который «с лекарствами так себе, но зато оккультист хороший», имел все, о чем другие только мечтают. Свое дело, доход приносящее, красавица-невеста с эльфийской кровушкой в венах, верный ученик, всю работу за босса выполняющий… Да только когда все есть, все равно чего-то да не окажется. Вот и любимая хочет жизнь шикарную и свадьбу такую, чтобы вся округа позавидовала. А откуда столько денег взять? А еще и соперник нарисовался. Сынок мэра на чужое позариться решил, а такие на полпути не останавливаются. Нужно лишь доказать, что аптекарь по совместительству с духами общается, и все – дело в шляпе. Приходится Леокасту, который и раньше избытком принципов не страдал, идти на крайности. Почему бы не вызвать могущественного духа и не переложить на него все заботы, дабы ничто не мешало спать до обеда? Только духам лучше свою судьбу в бесплотные руки не вверять. Есть риск оказаться в Заболоченном лесу с ведьмами, мародерами и всякой нечистью. И что теперь? Как время вспять повернуть? Эх, видать придется снова духа злосчастного о помощи просить…

II

Фальян чертит круг на чёрном полу чердака. Я сижу, скрестив ноги, подстелив под себя свой любимый чёрный плащ. Опыт поколений показывает, что надевать что бы то ни было во время призыва духов — глупо. Ты и так заключён в собственном теле, а так ещё и тело прячешь. Так что подстелил я плащ чисто из соображений гигиены. Будучи мастером снадобий (пусть даже умеющим работать только по книжкам), книжные правила я хорошо знаю.

Беру из коробки с инвентарём кинжальчик, инкрустированный серебром. Не особо дорогая вещь, зато моя собственная. У учителя был роскошный кинжал, такой подошёл бы Эжену Корибельскому, будь этот мерзавец оккультистом. Но, увы, одно из главных правил гласит: призывающий духа должен пользоваться исключительно своим кинжалом. А учителя с его инструментом и похоронили. Я очень надеялся, что он упустит этот пункт в своей последней воле, и я смогу роскошный нож хотя бы продать, и себе купить приличный, ан нет — таких фактов мой учитель не упускал. Возможно, как раз потому, что был в первую очередь «книжным» оккультистом, а книжники всегда в точности следуют правилам — ну как я со своей аптекой. Полёта мысли и фантазии настоящих талантов нам не хватает.

Кинжалом провожу линию у себя по запястью. Крови вытекает немного — мне вообще очень сложно себя порезать. Если уже порезался случайно, будет хлестать — не остановишь, а если пытаешься порезаться намеренно, сосуды будто бы исчезают. Но вроде получилась толковая царапина, можно капнуть крови в круг. Замечательно.

Встаю на колени перед границей круга. Фальяну велю свернуться — тоже на коленях — так, чтобы голову опустить на пол. Склонённая голова ученика добавляет значимости мастеру. Произношу длинное заклятье — наполовину взятое из книг, наполовину дополнил его сам. Так, например, согласно книгам, призванный дух должен взять ту плату, которую предложит ему колдун. Я же поправил текст: дух может договариваться с колдуном, но на одно наложено строжайшее вето — никто из присутствующих при призыве не может стать пищей для призванного. Так надёжнее. В конце концов, дух, который хочет кушать, может решить, что колдун предлагает в качестве платы себя, раз сам призвал. Или, например, если колдун спит и не может дать духу указание, кого есть, дух может, если не подпитается от колдуна, просто потеряться и раствориться вместо того, чтобы побродить по окрестностям, поискать себе корм. Да, я прекрасно понимаю, что изначальное заклятье не дураки писали, но призыв духов в их случае распространялся именно на краткосрочные визиты. Я же призываю надолго.

Требования у меня просты: мне нужен тот, кто может привести меня к деньгам и могуществу. Большим деньгам и настоящему могуществу. Чем больше может дать дух, тем больше он требует. А мне есть чем платить на сей раз.

Мы ждём минуту. Две. Три. Зажжённые по углам свечи начинают приплясывать от очередного порыва ветра сквозь чердачное окошко. Но я знаю: это просто ветер. Духи приходят не так… Фальян молчит, уткнувшись лбом в чердачный пол. В отличие от меня, он одет — своего ученика колдун может скрывать под одеждой, ибо это его собственность, и сокрытием он утверждает власть. Это, кстати, я тоже осознал сам — учитель пробовал заставить меня раздеваться для обрядов, по книжкам. Получалось плохо: призванные духи считали, что мы работали вдвоём, и возмущались, что не получили моей крови, приходилось наспех резаться учительским ножом, а это даёт куда меньший эффект, так как ножик-то не мой… Как оказалось, всё решает одежда.

— Где я? — раздаётся внезапно глубокий голос откуда-то из круга.

— Сир, — я почтительно склоняю голову, как Фальян, но сразу же поднимаю её обратно, — имя мне Леокаст Брам, я колдун, и я призвал вас из мира мёртвых.

— Какой там мир мёртвых, — я не вижу духа, но понимаю, что он явно отмахнулся, — мы, потомки эльфов, в мир мёртвых не попадаем. Ты меня призвал в дом моего старого друга. Значит, обо мне здесь ещё помнят.

— Ваше имя Берониан? — удивляюсь. Старый друг — потомок эльфов — у учителя был только один.

— Берониан, да. Ты что, ученик хозяина дома?

— Прошло много времени, учителя больше нет, хозяин дома теперь я. — Касаюсь Фальяна договорённым поглаживанием, чтобы тот поднял голову. — Мой ученик, Фальян Креакл.

— Что ж, Леокаст, — Берониан говорит явно с улыбкой, — если ты настолько силён, что призвал меня, то хотя бы объясни, как у тебя получилось призвать того, кто не может стать мёртвым.

Недоумение явно написано на моём лице, потому Берониан поясняет:

— Те, у кого в роду были эльфы, не умирают. Мы остаёмся воспоминаниями, которые всегда можно призвать, только не классическим ритуалом, а совершенно особым. У меня нет памяти, что я делал между смертью и появлением здесь, но я вижу достаточно чётко и круг, и кровь, и свечи. Как у тебя вышло призвать меня, если ты проводил ритуал не по правилам призыва эльфов?

Моё недоумение переходит в улыбку.

— Правила мне не указ, сир. Я всегда мог и умел творить в оккультизме именно то, чего мне хотелось. К тому же классический ритуал призыва подразумевает вызов конкретного духа или хотя бы относящегося к той или иной, скажем так, касте мёртвых. Я же просто попросил прийти того, кто сможет привести меня к могуществу и деньгам. Тем более что мне есть чем вас накормить, а обычно оккультисты рассчитывают в лучшем случае на приведённую с собой человеческую жертву. К жертве они, как правило, не испытывают ничего личного, а потому при попытках призыва сильного духа могут погибнуть сами, так как питаться призванный будет жизненной энергией в первую очередь того, к кому призвавший испытывает конкретные чувства, — объясняю я в первую очередь Фальяну, а не духу, разумеется… Хотя кто знает, насколько хорошим спиритистом был сам Берониан? Вдруг ему тоже надо что-то объяснять? — А значит, как правило, прокормить духа выходит собой или своим учеником. Потому оккультисты и не стремятся призвать кого-то и вправду сильного — чем сильнее дух, тем опаснее для них ситуация. Я же обезопасил себя от подобного, наложив запрет на питание от кого-либо из присутствующих, — потому мог позволить себе призвать настолько сильного духа, насколько мне хотелось. Даже потомка эльфов.

— И призвал именно меня, потому что я знал твоего учителя, и в этом доме есть ещё обо мне воспоминания. — Берониан явно раздумывает. — Что ж, мальчик, ты очень талантлив. Не позаботься ты об этом заранее, я бы точно тебя выпил — мне это помогло бы воплотиться, заодно устранил бы конкурента.

— А вы можете воплотиться? — тут удивлён уже Фальян.

— Могу. Во мне же есть толика бессмертия предков. Но об этом, пожалуй, мы с вами поговорим потом, мальчики. Пока накормите меня, раз уж говорите, что вам есть чем. В пределах этого круга я могу существовать и без питания, но буду абсолютно вам бесполезен.

Я доволен:

— Смогу я переместить вас в дом, где живёт тот, от кого вы можете отпить?

— Просто подержи свечку и думай об этом человеке — если, конечно, он живёт не слишком далеко.

Я и не сомневался, что всё будет настолько просто. Учитель вот считал, что перебраться к потенциальной жертве, находящейся не в том же помещении, что и призванный, можно только пользуясь энергией призвавшего. Но ведь призвавший может не только отдавать свою энергию — он легко способен создавать новую!.. Если, конечно, в нём достаточно веры в свои силы. Во мне — достаточно.

Концентрируюсь на мыслях об Эжене Корибельском. Думаю, вспоминаю. Ненавижу. Подонок, как же он посмел позариться на мою Мериану?! На мою невесту? На мою ненаглядную эльфиечку?! Золотых локонов захотелось, ишь ты. Как же я его ненавижу. Как ненавижу…

Голос Берониана раздаётся снова:

— Да, так, пожалуй, получше.

Слышу, как Фальян чуть слышно вскрикивает, поднимаю глаза: да, теперь очертания духа можно различить при свете свечи.

— Завтра ночью надо будет опять подпитаться от этого юноши — он достаточно силён, его далеко не на один день хватит, если действовать аккуратно, — размышляет Берониан вслух. — И тогда останется только решать, на чьей энергии в этом городе можно будет воплотиться. Раз уж такие сильные ребята, — он шутливо кланяется в нашу сторону, — себя обезопасили.

— А я-то чем силён? — смущается Фальян и очаровательно краснеет.

— Глупыш, — смеётся дух, — ты же тоже из наших, у тебя на лице написано.

Несколько досадую. Я собирался рассказать Фальяну о его эльфийском происхождении когда-нибудь потом — вероятно, когда решусь доверить ему аптеку. Такой жест пропал! Я бы сказал ему: «Мальчик мой, я ухожу от дел и доверяю аптеку именно тебе, столь юному, ибо ты, дитя моё, не просто маг — ты потомок эльфов, это видно по твоим глазам, по твоему таланту, да и вообще я, при своих знаниях, умею вас отличать. Потому я верю, что ты справишься с этим делом достойно — со временем достигнешь и моих высот, но для этого тебе нужно дать свободу действий! А я… а я женюсь и удаляюсь в объятия семейной жизни. Но помни, в чьём доме ты живёшь и кому ты обязан всем! Половину доходов с аптеки будешь отдавать нам с женой». Сказал бы я это, конечно, уже имея достаточно денег, чтобы не нуждаться в аптечной прибыли, — но кто я такой, чтобы от неё отказываться?!

Впрочем, ладно. Берониан уже высказал всё сам. Что ж, придётся смириться — иначе не будет, Фальян всё узнал. Восхитительно, на самом-то деле! Меня окружают потомки эльфов со схожими именами! На Мериане я собираюсь жениться. Фальяну — доверить своё дело. Берониану — доверить благополучие… Да. Надо чётко спросить об этом.

— Так вы приведёте меня к богатству и могуществу, сир? — спрашиваю, прерывая болтовню духа с моим учеником. Пока я думаю, Фальян потрясённо расспрашивает, а Берониан снисходительно ему отвечает.

— Что? А, да. Разумеется. Я покажу, где тебе добыть деньги, — задумчиво бросает дух, — только для начала давай разберёмся с моей подпиткой. Сейчас я вынужден буду удалиться на временный покой, но после полуночи завтра появлюсь снова и, напитавшись от твоего врага, смогу быть в твоём доме ночь за ночью. Со временем смогу проявляться и днём. Не переживай.

— Но я хотел попросить вас помочь мне с проблемой моего врага, — начинаю было, но дух уже исчезает. Неблагодарная это работа — призыв духов. Совершенно. То они есть, то их нет. Впрочем, у меня ещё неделя, пока Корибельский не начнёт свои глупости. Если вообще начнёт — с такими-то ночными кошмарами, которые уже наверняка снились ему сегодня и будут сниться потом… За эту неделю я успею договориться с Беронианом о том, чтобы его устранить. Если Эжен дал мне неделю, значит, обещание сдержит. Он всё-таки сын мэра, аристократ. Человек чести.

Сплю я беспокойно, поднимаюсь поздно и ужасно недоволен собой. Что я вчера ночью натворил? Вызвал эльфа, которому его бессмертие явно дороже моих задач. И который выдал Фальяну такую роскошную тайну… Впрочем, довольно быстро отгоняю от себя эти мысли. Я с утра всегда злой и подозрительный. Немного утренней настоечки от Фальяна — и всё проходит. Всё будет хорошо! Какой же я был взрывной до того, как мой ученик начал готовить эту штуку… Подозреваю, он подмешивает в неё какие-нибудь задабриватели. Или раздобрители. Даже не знаю, как это назвать. Но важно ли это, если мне от этой настойки становится легко и хорошо и если утром она всегда стоит у моей кровати? Фальян поднимается рано и всегда готов помочь.

Нахожу в себе хорошее настроение даже для того, чтобы немного постоять с учеником за прилавком, и даже на какое-то время отпустить его прогуляться и поесть — сам постою. Треплюсь с парой посетителей о том, как вчера прошёл приём у мэра — они там, конечно же, не были, а послушать хочется, потому, когда я как бы мимоходом упоминаю, что поднялся поздно, так как вчера у мэра приём затянулся, и поэтому с утра в аптеке меня не было, и как хорошо, что господа зашли именно сейчас… Сколько восторга, сколько воодушевления! Люблю в деталях рассказывать о мероприятиях, на которых пробыл всего-ничего. А самое главное — ничего не сочиняю. Убранство зала, сорт светлого эльфийского вина, во что была одета знать… это всё я отлично подметил. Знаю — благодаря мне обсуждать приём теперь будут довольно долго. Мельком припоминаю, что Эжен, сын мэра, достаточно быстро выпил, судя по всему, едва ли не три бутылки вина — впрочем, своими глазами не видел, но как ещё объяснить, что он пытался убедить окружающих, что все его друзья — страшные тёмные маги? Даже про меня ляпнул, что раз я аптекарь, то наверняка оккультизмом балуюсь. Я так и не понял, правда, какое отношение имеет оккультная бесовщина к изготовлению снадобий… видимо, у бедняжки в голове всё перемешалось… Посетители сочувственно ахают: ну конечно, это служителя кладбища можно было бы в таком укорить, или мясника, а при чём тут я, и вправду, такой приятный человек. В отчаянии говорю, что если б ещё зельеделом-отравителем назвали… это было бы гораздо обиднее, про оккультиста поклёп хотя бы клиентов мне не распугает. Смеются, говорят, что лекарства у меня всегда замечательные, так что в отравителя никто бы просто не поверил!..

Словом, отлично провёл утро. Если так каждый день в течение этой недели обрабатывать посетителей, то, быть может, Эжену никто и не поверит, даже если дух мне особо не поможет. Главное — действовать аккуратно! Эжен не подонок, просто он выпил. Я никого не обвиняю, только потрясён. Так всегда сработает.

Мериана входит в аптеку недовольная. Волосы растрёпаны — значит, пока шла, трясла головой от злости, она постоянно так делает, когда сердится. Не знаю, как бы её успокоить, но сначала обнимаю, завожу в спальню — благо Фальян уже вернулся, — усаживаю на кровать, начинаю расспрашивать.

— Меня не пустили вчера на приём, — неохотно докладывает. — Как всегда: рано ложиться спать, с утра заниматься, учитель придёт… А там, говорят, интересно было.

— Ничего интересного там не было, — спешу утешить.

— Так ты там был?! — Моя красавица резко вскидывается, глаза горят от возбуждения.

Рассказываю всё то, что говорил уже посетителям в кафе: какое было убранство, какое вино, как напился Эжен и нёс глупости.

— Ты ему нравишься, — заканчиваю рассказ. — Он на меня набросился с обвинениями и уточнил, что такой красавицы я недостоин.

Мериана очень довольна. Не тем, что нравится Эжену. Скорее — что из-за неё разборки. Девушка, шестнадцать лет, они все такие, что сказать.

— Значит, я красавица, — улыбается. — А ты, жених мой? Ты тоже так считаешь?

— Как же я могу считать иначе, невеста моя? — смеюсь, ещё больше ерошу ей волосы, провожу рукой по щеке, нежно, но уверенно опускаю на кровать.

Прекрасная моя невеста тоже смеётся, но не возражает. А с чего бы? И правда ведь красавица!..

Через пару часов я, прижимая её к себе на постели, добавляю:

— И, кстати, я, кажется, нашёл способ разбогатеть за ближайший год. Нет, — прикладываю палец к её губкам, — не расскажу, пока не внедрю в дело и оно не начнёт приносить плоды. Но ты держи за меня кулачки. Если всё получится хорошо, то сможем с тобой и красивую свадьбу сделать, и в доме что захочешь поменяем.

— Да его весь надо перестраивать, — начинает было Мериана, но я её прерываю:

— Сделаем что захочешь, только дай сначала план реализовать. Потом всё расскажу, правда!

Моя невеста не любопытная. Ей главное — обещание. Остальное — мелочи. Потому на сей раз уже она обвивает меня руками и прижимает к кровати…

За Мерианой закрылась дверь, Фальян дорабатывает последнюю четверть часа в аптеке. Сижу, утомлённый. Всё-таки хорошо, что приходит она ко мне не каждый день — в свободные от учёбы дни родители всегда хотят от неё куда-то сходить, съездить, принимать гостей… Сколько всего я на себе тяну. И шестнадцатилетняя страстная невеста, и пылкий, склонный к знаниям, ученик, и оккультные науки, и аптека… То, что делаю всего понемногу, стараюсь даже в собственных мыслях не выделять. Главное — помнить, сколько я всего успеваю. Остальное — такие мелочи!..

— А ничего у тебя барышня, — замечает Берониан с потолка.

— Эй! — вначале обижаюсь я, потом соображаю, с кем разговариваю. — Сир! Вы же не должны были появляться до ночи!

— Так уже вечер. Проснулся раньше, — он смотрит на меня с ухмылкой. — Пойду поем, что ли. Ты там подумай как следует об этом своём недруге.

— Так он вряд ли спит, — замечаю я. — Оно нам надо, чтобы у него на людях голова кружилась?

— Он — ещё не спит. Я — уже не сплю. Пусть кружится. Думай о недруге, — непреклонно, неожиданно резко возражает потомок эльфов, так что спорить я не решаюсь.

К тому моменту, как Фальян прокрадывается в комнату, Берониан уже возвращается.

— Восхитительно! — Блеклый силуэт довольно потягивается, как сытый кот. — Ночью зайду к нему ещё раз, во снах такие господа ещё более уязвимы… Но, молодые люди, у нас проблема. Одним этим вашим Эженом я не пропитаюсь.

— Вы могли бы попробовать немного моей энергии, раз уж мы сходны по происхождению, — робко замечает Фальян. Кажется, он в невероятном восторге от Берониана.

— Я не для того ставил на тебя защиту, — возмущаюсь я.

— Да и в любом случае, в силу поставленной защиты, я от тебя не пропитаюсь, мальчик, даром что ты мой дальний родич, — вздыхает Берониан. — Нет, надо придумать что-то ещё…

Меня мало интересует эта тема — уж чем прокормиться, призрак найдёт. Главное, чтобы Эжена добил или хотя бы просто устранил с дороги. Наливаю себе бокал вечерней настойки — её я пью не каждый вечер, так, для ясности мысли, когда сильно устану. Мне предстоит долгий и тяжёлый разговор с духом… Интересно, что бы сейчас сделал мой учитель?

А ничего бы он не сделал. Для начала он бы перепугался от одной перспективы кого-то убивать, пусть даже Эжена Корибельского. Затем — от перспективы кого-то воскрешать, пусть даже старого друга. И, наконец, учитель попросту Берониана бы и не вызвал. Ну не пришло бы ему в голову, что можно изменить в ритуале призыва для подобного результата.

А вот я сделаю, пожалуй. Снова перебиваю задушевную беседу Фальяна с призраком:

— Сир, вся беда в том, что вы могли бы растягивать Корибельского на сколько вашей душе… то есть вам угодно, — с потолка раздаётся чуть слышный смешок, — но мне бы в течение недели его уничтожить, понимаете?

Достаточно серьёзно, собравшись, рассказываю Берониану и ученику, как обстоят дела.

— Если в церкви узнают, что я оккультист, — это будет мой последний день в этом городе, — нервно дёргаю плечом и бровью одновременно. Жест довольно надуманный, но зато изящный, и на Фальяна, и на духа произвёл впечатление. — Тут необходимо сделать так, чтобы в отведённый мне срок этот подонок ушёл, так сказать, с поля боя.

Берониан некоторое время молчит — а то, что молчит Фальян, совершенно логично: что он-то здесь скажет?

— Что ж, — говорит, наконец, призрак, — тут только один выход. Если я начну питаться жителями города — понемногу, правда, совсем понемногу, но зато всеми сразу, — до конца недели я воплощусь полностью. И тогда попросту прирежу этого вашего Эжена. Даже не руками и мечом — я знаю достаточно суровых заклятий. А затем уеду домой — так что меня даже и не увидит никто. Ты, Леокаст, получишь, конечно, ответы, как тебе разбогатеть, — в конце концов, у меня осталось недюжинное состояние, а потомков нет, и двадцать лет оно должно быть заморожено в ожидании преемника, согласно моему завещанию. Я же знал, что меня однажды поднимут… Сколько надо будет денег, я тебе отдам, мне-то они зачем? Меня магия больше интересует, чем золото, тем более я ещё больше заработаю за пару лет.

— А что скажут про смерть Корибельского в городе? — подаёт голос Фальян. Я молчу: обдумываю перспективу стать обладателем части состояния потомка эльфов Берониана.

— А что они скажут, если я их всех перед этим попью? — ехидно усмехается призрак. — У них силы будут только на то, чтобы к тебе, мальчик, за восстановительными настойками бегать. И вы тут в аптеке отлично заработаете на первое время — мне же ещё доказать дома нужно будет, что я — это именно я, всё-таки два года как умер. И они умолкнут надолго, а как восстановятся, так уже поздно искать, кто сынишку мэра прирезал, — может, сам от несчастной любви зарезался. К этой вашей, как её… Мериане.

— К моей Мериане, — уточняю. — Но в целом да. Идея блистательная, сир.

— А ты сомневался, мальчик? — смеётся Берониан. — Так что я пойду, пожалуй, поем горожан во сне. Тут надо каждую ночь, да и днём наверняка придётся тех, кто присел отдохнуть, подъедать, чтобы до конца недели успеть… По счастью, уже и правда вечер — старики и дети наверняка спать уже ложатся…

— Мериану не трожь, — спохватываюсь, вспомнив о детях, которые ложатся спать.

— Да ничего с твоей Мерианой не будет, даже если пара кошмаров приснится, — отмахивается призрак, — Фальян ей такое успокоительное заварит, что её раньше всех отпустит.

— Ну ладно, — сдаюсь, глядя на кивающего Фальяна, — если очень надо, Мериану пить можешь.

— Вот и договорились. — Берониан исчезает, не попрощавшись, а мы с Фальяном восторженно смотрим друг на друга.

Крупная сумма от денег могущественного мага! Репутация лучших аптекарей в городе, которые всех спасли и выручили! На радостях обнимаю ученика.

— По-моему, малыш, у нас с тобой всё отлично получается.

— Это у вас всё отлично получается, учитель. Я вам только помогаю.

Сидим, обнявшись. И чего я с утра злился? Прекрасный же итог дня.