Где-то рядом. Часть 1

Алина Распопова, 2023

Что будет, если в обычном селе появится необычный синий дым, или если небо и земля поменяются местами? Как живут люди, наделённые колоссальной интуицией? Что будет с человеком, не способным унять собственную злость? Встречалась ли вам любовь, способная свести с ума? Может ли время обратиться вспять? Об этом и многом другом первая часть сборника фантастических рассказов "Где-то рядом".

Белая планета

Наш самолёт, плавно отделившись от посадочного терминала, величаво проследовав через весь аэродром, замер перед взлётной полосой. Волнительная пауза. Двигатели, казавшиеся до этого бесшумными, начинают с рёвом набирать обороты.

Я замерла и сильнее вжалась в кресло. Чувствовалось, как внезапно накатывает извечное чувство страха перед полётом, при котором сердце начинает учащённо биться, в висках стучит, а к горлу подкатывает ком. Как преодолеть этот глупый неконтролируемый испуг?

Турбины двигателя заработали с такой силой, что все мы, сидящие сейчас в этой летающей машине, ощутили неимоверную их мощь. Лишь острая необходимость заставила меня сегодня сесть в самолёт.

Впереди простиралась взлётная полоса.

Самолёт стремительно начал свой рывок. Тревожно заскрипела пластиковая внутренняя обшивка. Пассажиры притихли. Наконец, шасси оторвались от земли. Самолёт взмыл вверх. Неминуемо отдаляясь от земли, он поднимался.

Страх понемногу стал отпускать, на смену ему пришёл восторг. Я посмотрела в иллюминатор. Как же красива была наша земля! Внизу под нами заблестели зеркальные изгибы реки, кроны деревьев, слившись воедино образовывали под нами единый зелёный ковёр, пересекаемый лишь лентами дорог. Дома, город остались позади. Впереди было небо.

Набрав высоту, самолёт взял курс на запад. Потухло электронное табло, обязывающее пристегнуть ремни. Принесли напитки. Удобно расположившись в своём кресле, я наблюдала за тем, что происходило за стенкой иллюминатора. Вскоре землю скрыли облака. Предстояло ещё два часа полёта.

Почему-то вспомнилось сообщение от однокурсницы, полученное прямо перед полётом — приглашение на свадьбу. Не верилось. Так рано? Зачем? Это нелепо — губить себя сразу после окончания университета, в самом начале карьеры. Работать надо пока ты перспективна, молода. Сделать себе имя, стать известной, вот что нужно начинающему журналисту. Смысл лишать себя будущего только лишь из-за того, что показалось любовью. Да и есть она, эта любовь? Иллюзия, привязанность, глупая слабость из-за которой придётся отказаться от свободы ради совместного быта. А что потом? Не желаю быть такой. Кажется, я даже фыркнула в этот момент, потому что мой сосед как-то странно покосился на меня.

Я поудобнее устроилась в кресле. Нет, не для того я с таким трудом пробивалась в престижный журнал. Сначала карьера, всё остальное потом. Я не разочарую редактора. У меня есть желание и силы работать. Поэтому-то я и сижу сейчас в этом самолёте. Мне удалось убедить всех, что я подготовлю замечательный материал. Когда мне поставили условие написать нечто, что убедило бы всех оставить меня в качестве одного из авторов, я не долго думала о теме своей статьи. Я решила писать о том человеке, судьба которого интересовала меня ещё с детства. Уверена, его история взбудоражит читателей. Но для этого надо было встретиться с ним и добиться от него рассказа. В редакции дали добро. Я купила за собственные деньги билет и села в самолёт.

Теперь внизу подо мной проплывали белые, застилающие землю облака, а впереди ждала встреча с тем, о ком стоило написать.

Мне шёл двадцать третий год. Двенадцать лет назад я была совсем девчонкой. Тогда близилась очередная олимпиада. Готовилось мероприятие невиданное по своему размаху. Грандиозное событие, о котором все твердили ещё задолго до её начала. Давно уже каждая олимпиада была не только демонстрацией спортивных достижений, а представлялась всем скорее тем событием, которое было призвано показать развитие медицины, технологий, да и всей цивилизации в целом. И действительно, что как не возведение грандиозных стадионов, должно было вобрать в себя все достижения инженерной мысли, или как должна была развиться связь, чтобы во всех деталях передать мгновенные изображения трансляций на весь мир. Технические новинки не переставали удивлять. А медицина… Современные спортсмены стали тем, что являлось шедевром возможностей человеческого тела. Но в то время я была ещё совсем ребёнком и, как и миллионы прочих, ждала этого грандиозного события лишь за тем, чтобы увидеть того, кого публика окрестила Непревзойдённым. Кем он был? Фигурист. Он был не просто спортсменом, а действительно Непревзойдённым. То была пятая его олимпиада. В том, что он выиграет и её, никто не сомневался. Его портреты уже пестрели повсюду с надписями: «Непревзойдённый» и «Чемпион».

Глядя сейчас на белую гладь облаков подо мной, мне представился ледовый каток. Что творил Непревзойдённый на льду?! Равного ему не было и так и не стало. В то время, как прочие не способны были выполнить прыжок в пять оборотов, Непревзойдённый выполнял серии прыжков в семь. Серию в семь оборотов! До сих пор никто не может повторить такого. За всё время своих выступлений, он ни разу не упал, даже не поскользнулся, а каждое своё выступление он превращал в настоящее шоу. Для прочих спортсменов он стал недосягаемым идеалом. Записи его номеров прокручивали изо дня в день. Все мы, дети, хотели быть им. Мы встали на коньки, заполнили ледовые катки, надеясь, когда подрастём, блистать подобно Непревзойдённому. Сам же спортсмен вёл скрытую, уединённую жизнь. На публике он показывался только лишь в моменты выступлений. Его тренер информацию о личной жизни спортсмена, его графике тренировок и о рабочих планах тщательно скрывал.

Я допила напиток. Облака за стеклом иллюминатора закончились. Теперь под крылом самолёта хорошо была видна земля — зелёные холмы, пятнышки деревень. Снова я вернулась к воспоминаниям о той олимпиаде. Тогда, ровно за день до её открытия, разгорелся огромный скандал. Непревзойдённого обвинили в использовании оперативного вмешательства в собственный организм ради достижения лучших результатов. Я была тогда ещё совсем ребёнком и не могла понять, о чём толкуют взрослые. Только позже я узнала, что вызвало такой переполох. Кто-то из соперников Непревзойдённого каким-то образом раскрыл тайну его рекордов. В прессе появились снимки, доказывающие наличие вживлённых имплантатов в ступни ног. Всё говорило о том, что Непревзойдённый не использует на льду коньков. В прессе поднялся шум, от спортсмена требовали объяснений. Впервые Непревзойдённый принял участие в пресс-конференции. Он подтвердил, что для катания использует лезвия, имплантированные прямо в стопы. Это было невероятно! Организаторы соревнований никогда не сталкивались с подобным. Это было поразительно, но правила соревнований не запрещали использования подобных нововведений. Непревзойдённый продолжил своё участие в соревнованиях, и, разумеется, выиграл их.

Я открыла крышку ноута и запустила сейчас запись проката Непревзойдённого с той олимпиады. Моё любимое место — дорожка шагов, сальто, комбинация тулуп в восемь оборотов — тулуп в семь оборотов — ритбергер в семь. Непревзойдённый выступает в костюме гладиатора, но сражаться ему было не с кем. Двое противников, которые по жребию должны были выступать после него, не вышли после его проката на лёд. Зал после выступления Непревзойдённого взорвался, народ ликовал. Люди не унимались, аплодируя стоя. Непревзойдённый, чтобы порадовать их выполнил ещё раз свой высокий восьмиоборотный прыжок.

Непревзойдённый так и не выдал тогда имя того хирурга, талант которого превратил его в великого спортсмена. Он снова скрылся, оставив всем лишь информацию для очередных домыслов. Теперь было понятно, что лишь фиксация металлического лезвия прямо в ступне способна была вести фигурное катание к новым, невиданным результатам.

Объявили о снижении, наш самолёт готовился к посадке. Гул раскрывающихся шасси, близость земли, и вот уже толчок соприкосновения колёс с поверхностью посадочной полосы.

Свои размышления о человеке, к которому я сейчас спешила, я продолжила уже в вагоне поезда. Добираться по железной дороге надо было три часа.

За окном вагона замелькали высокие сосны. Я запустила просмотр очередной записи выступления Непревзойдённого. Тренировка, Непревзойдённый готовится выступить на очередной, шестой уже для него по счету олимпиаде. Это изумительно, он должен показать новую комбинацию прыжков. Здесь были шести-семи оборотные тулупы и невиданный прыжок в девять оборотов в заключении программы. Непревзойдённый, казалось, парил надо льдом. Его лезвия лишь на мгновенье касались льда, чтобы потом снова оторваться от его гладкой белой поверхности. Подготовлен Непревзойдённый был изумительно, однако, к олимпиаде его не допустили. Разгорелся очередной скандал. В прессе обнародовали факты о том, что несколько спортсменов, желая победить Непревзойдённого, решились на операции, подобные его. Хирурги попытались вживить им разработанные самодельные импланты. Ничего не получилось. Записи подтверждали, что спортсмены стали инвалидами. Теперь все обвиняли Непревзойдённого в том, что он заведомо выдал ложную информацию о своём здоровье, что никакой операции он не делал, а сказал об этом нарочно, чтобы вывести из соревнований конкурентов. Народная любовь к Непревзойдённому сменилась не гнев. Фигуриста обвиняли в использовании запрещённых технологий. Без открытого медицинского обследования Непревзойдённого отказывались допускать к соревнованиям. Он согласился. Результаты обследования поставили всю общественность на дыбы. Выяснилось, что лезвия его имплантов выполнены из особого материала, аналогов которому современная наука не знает. Так как спортсмен отказывался называть имя проделавшего операцию врача, в перечень правил олимпийских соревнований спешно ввели новое правило, запрещающее выступать спортсменам, имеющим в своём теле видоизменения, способствующие улучшению результатов в выбранном виде спорта. Все понимали, что это правило ввели только лишь ради снятия Непревзойдённого с соревнований. Тогда Непревзойдённый дал свою последнюю пресс-конференцию. Он признался, что сам не делал никаких операций, а практически с рождения был таким. То, что он говорил, представлялось невероятным. Он утверждал, что прилетел с другой планеты. Чтобы доказать неземное своё происхождение, он просил сделать дополнительные анализы. Запись с его словами я пролистывала снова и снова. «Я с белой планеты, ледяной и с настолько гладкой поверхностью, что иметь ноги, подобные моим, необходимость, а не прихоть…» — объяснял он.

Непревзойдённого сняли с соревнований и больше его уже никто не видел.

Мой поезд пришёл на конечную станцию. На платформе было немноголюдно. Горная местность, с подступающими прямо к путям вековыми соснами, выглядела угрюмо.

На платформе меня уже встречали.

— Я Анна, — представилась я, пожав руку встречающему меня шофёру.

— Так это вы приехали, к нашему калеке? — прищурив глаз, спросил шофер.

Был он мужчиной пожилым, в старом, потёртом пиджаке и забавной, бывшей модной, наверное, лет двадцать назад фуражке.

— Почему к калеке? — переспросила я.

— Ну так мы его называем… — отозвался шофер, беря мою сумку и неся её в машину. — Калека и есть. С ногами у него беда, с кресла не встаёт, а уж с головой совсем плохо… Такие небылицы рассказывает.

— А вы знаете, что он в прошлом великий чемпион? — продолжала расспрашивать я.

— Говорил он что-то об этом, только странный он старик… Мы считаем, из ума он совсем выжил…

— Как так старик?! — удивилась я. — Десять лет назад он ещё выступал, был чемпионом, как он может быть стариком?

— А вот сейчас приедем, и посмотрите на него, какой он теперь… — ответил шофер.

Я села в машину. Извилистая дорога повела нас через густой лес вверх на гору. Шофер принялся рассказывать мне о том, кого теперь называли Калекой.

Появился он у них лет пять назад. Никто не помнил уже, кто его привёз и оплатил его пребывание.

— Помниться, когда его доставили, шёл дождь. Знаете, мелкий такой, надоедливый и холодный, — вспоминал по моей просьбе прошлое шофер. — Помню, когда мы открыли ворота, к нам въехал закрытый серый фургон. Калеку сразу привезли на коляске. Ну мы не удивились. Бывают у нас среди пациентов и неходячие, но тут, когда мы потом глянули на его ноги… Боже ж ты мой! Такого я точно никогда не видел. Всё, что ниже колен — одно сплошное увечье. Как ему ещё не отрезали их… Но это ещё ладно. Калека наш и на голову оказался больной.

— Как это? — удивилась я.

— Так болтает какую-то ерунду. Ничего не понятно, даже слов не расслышишь. Бубнит постоянно что-то себе под нос, мы уже привыкли.

— А вы пробовали с ним разговаривать? Что он рассказывал вам о себе?

— Ой, да куда там с ним говорить, — махнул рукой мой новый знакомый. — Видно славно его в своё время помучили, ведёт он себя теперь странно, да если и говорит, то плетёт всякую чушь…

— А вы знаете, что он был когда-то знаменит? — не унималась я, возмущаясь таким словам о человеке, который был моим кумиром.

— Кто? — удивился шофер. — Калека? Знаете, нам не принято интересоваться пациентами. Может этот старик и был известен, да мне какое дело до этого. Да и когда это было…

Опять я удивилась тому, что шофер говорит о том, что Непревзойдённый старик.

— Недавно это было, — буркнула я и стала смотреть в окно.

Мы приближались. Лес вокруг стал гуще, и всё вокруг теперь было пропитано низким туманом.

— Мрачные тут у вас места, — заметила я.

— Да мы уж привыкли, — отозвался шофер. — Сыро здесь и тихо, зато никого. Да и пациентам некуда деться. Так следить за ними легче, а то, знаете ли, некоторые норовят убежать.

— И Непревзойдённый пытался? — спросила я.

— Кто? Калека? Да куда ему, — рассмеялся шофер. — Никогда не пытался. У него ж ног, считай, нет. Да и, похоже, не к кому ему бежать.

Мы подъехали к высокой металлической ограде. Нам открыли железные ворота, за ними была большая территория с клумбами и извилистыми дорожками среди деревьев старинного сада. Было сыро.

Мы приехали, я вошла в огромный старинный дом.

Меня провели в небольшую, но довольно чистую комнату. Когда я увидела Непревзойдённого, сердце моё защемило. Передо мной действительно был старик. Редкие седые волосы его торчали в разные стороны, в лице угадывались лишь признаки черт, знакомых мне по видеозаписям его выступлений.

В его комнате было очень холодно, я заметила, что, несмотря на сырую, прохладную погоду, включён кондиционер.

Непревзойдённый не без интереса разглядывал меня. Мне казалось, он был удивлён. Похоже, посетители у него бывали нечасто.

— Здравствуйте, я хочу написать о вас статью, — начала я.

Я представилась. Кажется, я принялась тогда рассказывать о том, что являюсь его давней поклонницей, что проделала долгий путь, чтобы попасть к нему, как вдруг он невнятно отозвался.

— Что вам от меня нужно? Что вам опять от меня нужно? Что вам… Что вам нужно? — принялся бубнить он.

Я была потрясена. Тот человек, который всего десяток лет назад был всеобщим любимцем, теперь был явно не в себе. Он лишь потряхивал головой и испуганно смотрел на меня, беспрерывно повторяя: «Что вам нужно?».

Я подошла к нему ближе.

— Послушайте, я верю, что вы с той самой белой планеты, о которой рассказываете, — прошептала я, наклонившись и глядя этому человеку прямо в глаза. — Я знаю, что родились вы не на Земле.

Он отпрянул от меня. Потом внимательно посмотрел, приблизился, снова отпрянул.

Как же изменился за десять лет этот человек. Он сидел в инвалидной коляске, он был стар, и он боялся меня. А мне нужна была его история.

— Успокойтесь, — снова повторила я. — Расскажите мне о себе.

Понемногу он стал привыкать к моему присутствию. Я предпочла замолчать, я ждала того момента, когда он, испуганный, взъерошенный сам захочет говорить.

— Зачем вам я? — наконец, спросил он.

— Я хочу написать о вас. Вы знаете, что о вас уже все забыли? А я считаю, что вы достойны того, чтобы о вас помнили. Я наизусть выучила все ваши выступления. Вы действительно до сих пор остаётесь Непревзойдённым.

Услышав это имя, он весь ссутулился, сжался, но уже через мгновение распрямился, улыбнулся и сразу как-то помолодел. Глаза его посветлели. Несколько мгновений он смотрел куда-то вдаль, и в этот момент мне показалось, что перед глазами у него проносятся самые светлые, самые чудесные его воспоминания.

— Хорошо, — наконец сказал он. Голос старика стал уверенным и ровным. — Я расскажу вам, если вы этого хотите, всё о себе. Напишите. Может, так будет лучше.

Я включила диктофон. То, что я узнала от него, превзошло все мои ожидания.

— Мне никто не верит, — начал он. — Меня давно считают сумасшедшим. А я действительно прилетел с другой планеты. Вы, люди, что живете здесь, странные создания. Вы отчего-то полагаете, что единственные во вселенной.

— А это не так? — поспешила возразить я.

Он снова недоверчиво посмотрел на меня.

— Извините, — стала я оправдываться. — Просто именно такой вопрос, я уверена, зададут на этом месте мои читатели.

— Это не так, — ответил он. — Вы смотрите в телескопы. Вы видите скопище звёзд на небе? И вы, вопреки здравой логике, думаете, что рядом с этими миллионами звёзд нет ни одной планеты, где могла бы возникнуть жизнь. А на самом деле она повсюду. Я жил совсем недалеко от вас, всего сорок четыре световых года. Вы ещё не знаете, как перемещаться на такие расстояния, а мы это уже умеем. Единственная загвоздка — это ресурсы, их для такого полёта требуется немало, поэтому полет такой становится путешествием в один конец. Моя планета вся покрыта льдом. Она прекрасна! Устремляющиеся на километры вверх прозрачные склоны, каньоны изо льда. А когда встаёт наше солнце, оно играет всеми цветами внутри прозрачных ледовых сводов и колонн. Здесь, на Земле, нет ничего подобного. Там я родился. Я привык жить там, где повсюду лёд. Лёд наша пища, лёд — материал для всего, что мы создаём. Наши города уходят вглубь ледяной коры планеты.

Я слушала заворожено.

— Надо ли говорить, что передвигаться по люду для нас не просто развлечение, как для вас, а жизненная необходимость, — продолжал старик. — Каждому, кто рождается на нашей планете, сразу делают операцию. Вы даже представить не можете, каких высот достигла наша цивилизация. Каждому младенцу вживляется лезвие, подобное вашему лезвию конька. Выполнено оно из материала, обработанного особым образом светом нашего солнца так, что становится твёрже вашего металла. Оно интегрируется с нейронной цепью организма. Вы понимаете, что это значит?

Я отрицательно покачала головой.

— Получается, каждый из нас с детства оснащён управляемым имплантом, позволяющим беспрепятственно и с высочайшей скоростью перемещаться по льду. Таковы все на нашей планете.

Я стала понимать старика. Он толковал мне о том, что его коньки не были коньками. Это были лезвия из особого материала с возможностью управления ими силой мысли что ли… Теперь было понятно, что, имея такой инструмент, он не мог не стать Непревзойдённым.

— Я рос самым обычным ребёнком. В нашем обществе все заняты одним делом — мы все работаем над улучшением жизни нашего сообщества в сложных условиях планеты. Мы все примерно равноценны, никто не лучше, никто не хуже, но, когда я узнал о вас, о вашей планете, о вашем обществе, я был потрясён. Наконец, я увидел то, что было мне по душе, чего я всегда хотел. У вас есть то, что называется словом «слава». У вас многие имеют возможность стать особенными. Вы постоянно соревнуетесь с друг другом… Вы всё время стремитесь выделиться… У нас такого нет.

— Как вы увидели нас? Где? — заторопилась я с вопросами.

— Это легко, — ответил мне он. — Наша планета находится в информационной воронке. Информация о большинстве близлежащих звёздных систем стекается к нам. Сигнал электромагнитных волн ваших информационных каналов естественным образом усиливается и затем с лёгкостью улавливается нашими принимающими устройствами. Так мы знаем о многом, что происходит на вашей планете и на прочих.

— Удивительно! И так вы увидели нас?

— Увидел, и понял, что мне нужно попасть на вашу планету. Только у вас я смогу получить то, о чём так мечтал — стать особенным. Когда я увидел, как приветствуете вы актёров, спортсменов, как восторгаетесь ими, как следите за их жизнью — я понял, что хочу этого. Хочу того, что называется славой. У нас получить её невозможно, у нас все равны, живут вместе, радуясь друг другу… Моё умение жить в условиях льда и холода, давало мне перед вами явное физическое превосходство. Я увидел, как вы соревнуетесь в том, что я умел делать с детства.

— Кататься?

— Совершенно верно. Одно из ваших состязаний состояло в том, чтобы виртуозно выполнять трюки на льду. Я понял, что буду вне конкуренции. Тайком от всех я задумал перелёт. Десять лет я копил топливо и оснащал необходимым для такого перелёта корабль.

— Вы так просто можете летать к нам?

— Это очень непросто, но мы умеем летать на другие планеты.

— Вы хотите сказать, на нашей Земле есть ещё кто-то из ваших? — не унималась я. Мне не верилось, что такое возможно.

— Нет, никого из наших, как вы говорите, здесь нет. Полёт на вашу планету, во-первых, мало нам интересен. Ваши ресурсы никакой ценности в условиях нашей жизни не представляют. А, во-вторых, вы слишком далеко, полёт на вашу планету пока нам можно осуществить без возможности вернуться обратно.

— И вы об этом знали? — удивилась я.

— Конечно, знал, — ответил старик. — Но вы должны понять, я хотел испытать то, о чём мог тогда только догадываться. Я не собирался возвращаться туда, где я снова стану обыкновенным, я летел навстречу славе. Мой корабль был готов. Я сел в него и попал к вам. Когда я приземлился на Землю, я понял, ещё одну причину, по которой мы не летаем на вашу планету — ваш климат губителен для нас, у вас слишком жарко. Вы выглядите как мы, но живете в других условиях. Когда я прилетел, я этого ещё не знал. Полный сил и надежд я вышел из ставшего по прилёту уже бесполезным для меня корабля, и тут же столкнулся с первой проблемой — я не мог ходить. Мои ноги, привыкшие двигаться лишь на льду, не способны были передвигаться по вашей твёрдой земле. Ползком я добрался до какой-то деревни. И потом ещё много дней провёл в бреду. Жара убивала меня. Затем были больницы, полицейские участки, снова больницы. Я даже подумать не мог, что жизнь на земле настолько сложна. В ваших фильмах люди добивались славы быстро, стоило иметь лишь талант, а на деле все оказалось иначе. Я был никому не нужен. Мне пришлось отвоёвывать свои права на то, чтобы просто называться человеком. Только став на лёд, я, наконец, стал особенным. Много долгих месяцев прошло прежде, чем я смог добраться до катка. Оказавшись на такой родной скользкой гладкой поверхности, я смог, наконец, показать, что умею. Я принялся выступать там, где только мог, пока, наконец, не пробился к тем, кто мог повлиять на моё будущее.

Старик замолчал, он выглядел устало. Помедлив, он, наконец, продолжил.

— Вы знаете, что такое, когда на твоём выступлении ревёт переполненный зал? Когда все прожектора направлены лишь на тебя, когда ты каждой клеточкой тела ощущаешь дыхание огромной толпы? Когда все с замиранием сердца следят за каждым твоим движением, а ты знаешь, что способен удивить всех этих зрителей? Это такое чувство… В этот момент существуешь лишь ты один, управляя всеми, всей этой окружающей тебя живой массой. Это был успех, мой успех! Я больше не жалел о том, что, бросив дом прилетел на Землю.

Старик снова умолк. Я не стала задавать ему вопросов. Было видно, что он ещё продолжит и сейчас лишь собирается с силами для дальнейшего рассказа. Казалось, перед глазами его проносится сейчас что-то давно забытое им, его прошлое.

— Много лет я оставался, пожалуй, самым счастливым человеком на этой планете, а потом начался весь этот кошмар…

— Вы про то, что вас отстранили от соревнований? — уточнила я.

— Всё началось намного раньше. Прилетев, я не знал, в какое общество попал. На вашей планете нельзя значительно отличаться от прочих. Люди этого не любят и не прощают. Я был популярен, много лет скрывая свою тайну. Но с моей стороны было так наивно полагать, что люди не захотят разобраться в причине моего успеха. И знаете, самое обидное в том, что у меня отняли не только звание чемпиона, но и возможность быть просто человеком. Вы не представляете, как обращались они со мной. У вас нет никаких моральных правил, вы научились обходить установленные обществом законы. Я полностью оказался в чужой власти. Это всё равно, что стать подопытным животным. Тебя объявляют сумасшедшим и всё, с тобой делают, что хотят те, кто ещё несколько дней назад восторгался твоим успехом, а сегодня они беспрепятственно копаются в твоём организме, выуживая из него всё, что им нужно.

— Что с вами происходило все эти годы забвения? Расскажите, о вас не было никакой информации.

— Да её и не могло быть. Меня, объявив слабоумным, поместили в закрытую клинику, на самом деле они убедились в том, что я говорю правду. Мой расширенный анализ крови был тому доказательством. Мы хоть и похожи на вас, но отличаемся своей ДНК. Они это узнали и начались бесконечные исследования. Мой организм более технологичен, нежели ваши. Он более устойчив к внешним воздействиям и низким температурам. Они это поняли и пытались перенять. Но ваши методы, они просто варварские. Когда они принялись исследовать мои ноги, я понял, что мне после этого уже никогда не ходить. Они лишили меня имплантатов.

Старик отодвинул прикрывавшее сейчас его ноги одеяло. Остатки его ног были изувечены до неузнаваемости.

— И вы не пробовали жаловаться? Просить помощи? — возмутилась я.

— Просить помощи?! — закричал старик. — Да у кого? Помочь могут только верные люди, но в мире славы их нет. Пока ты знаменит, с тобой рядом будут лишь те, кто в случае любой опасности переметнётся к новому кумиру. Если бы я знал, каково ваше общество, я не прилетел бы сюда. Слава временна. Рано или поздно, за неё придётся расплачиваться и страдать от забвения…

К концу рассказа старик устал, он тяжело дышал и то и дело всхлипывал, хватая ртом очередной глоток воздуха.

— Мою историю всем выгодно было забыть, и вам, пожалуй, лучше не ворошить прошлое. Я ошибка, артефакт, выбивающийся из вашей сложившейся системы понимания мироздания. Ещё не известно, чем для вас обернётся эта публикация, — сказал он.

— Я хочу восстановить справедливость по отношению к вам, — ответила я.

— Знаете, — помедлив, сказал он. — У меня есть нечто, что поможет вам в этом. Мой корабль, тот, на котором я прилетел. Меня они могут до моей смерти скрывать здесь, объявляя сумасшедшим. Но есть мой корабль. Вы можете его найти. Когда я приземлился, то не запомнил, где оставил его. Я считал, что он мне больше не нужен, а пребывая здесь, я вспомнил. У меня было на это время. Изучая карты, я смог восстановить в памяти тот свой первый маршрут и вычислить то место, где должен был остаться мой корабль. Думаю, он по-прежнему там. Я никому не говори об этом, а вам я могу отдать свою карту. Вы найдёте его.

— Послушайте, так ведь поэтому я и приехала к вам!

Наконец, я могла рассказать, почему с самого начала верила этому старику. Я протянула ему то, что привезла с собой.

— Вот, посмотрите на эти фотографии. Вы ничего в них не узнаете?

Руки старика задрожали.

На привезённых мною фотографиях был корабль. Вернее, его остатки. Лишь неясные очертания, но я верила, что старику они будут знакомы. Их нашли несколько лет назад. Не буду говорить, каких трудов стоило раздобыть мне эти снимки, но именно они заставили меня вспомнить тогда о Непревзойдённом и понять связь между ним и этой загадочной находкой. В том, что корабль был внеземного происхождения, не было никаких сомнений.

Старик сидел молча. Губа его тряслась, а на глазах появились слезы.

— Это она, — наконец, прошептал он.

— Она? — удивилась я. — Разве это не ваш корабль, не доказательство того, что вы прилетели с другой планеты?

Старик отрицательно покачал головой.

— Видите этот знак, — наконец, сказал он, указывая в расплывчатое пятно на одной из фотографий. — Это знак её семьи. На этом корабле она прилетела сюда за мной…

— Она? Кто она?

Я ничего не понимала.

— Там дома, она любила меня. У нас всё не так, как у вас. Наши женщины, если любят, то любят по-настоящему. Это залог процветания нашего общества. Они выбирают партнёра лишь раз и хранят верность ему всю жизнь. Не знаю почему, но она выбрала меня. Она знала, что я хочу улететь, но готова была принять это моё желание и была со мной вплоть до отлёта. Такой любви не должно существовать. Она губит мужчин. Как можно жить в обществе, где тебя беззаветно любят без каких бы то ни было твоих заслуг, просто за то, что ты есть, что ты существуешь? К чему тогда стремиться? Все любимы, все счастливы и заботятся только об сверхтехнологичном обустройстве планеты. Я не мог там жить. Я улетел. Что такое любовь одного человека, в сравнении с любовью и восторгами миллионов? Это здесь, потом, я всё понял, мне не хватало её любви. Но на нашей планете её чувства, доставшиеся мне сами собой, ценности для меня не представляли. А она, видно, не смогла без меня. Это её корабль, она прилетела за мной.

— Почему же она не нашла вас здесь? Почему вы не вместе?

Старик удивлённо посмотрел на меня.

— А вы разве сами не поняли? Посмотрите на эти фото. Вы же видите, что это лишь обломки, корабль разбился. Она не смогла приземлиться. Наши женщины корабли не водят, это делают мужчины.

Я была потрясена. Этот человек в погоне за славой совершил перелёт в один конец, отрёкшись от того, о чём на земле мечтает каждый — от истинной, беззаветной любви. Мне сложно было это понять. Да ведь и я сама… Ведь если бы у меня было хоть немного надежды найти способного на истинную любовь мужчину, разве нужна бы мне была тогда эта работа? Всё, чем я занималась — учёба, карьера — всё это только потому, что я была убеждена, что никогда не встречу в современных мужчинах элементарной верности…

— Дайте мне, пожалуйста, пульт, он рядом с вами, или сделайте воздух ещё холоднее, — попросил старик. — Когда я выступал, у меня была специальная комната, где поддерживалась температура намного ниже этой, а сейчас приходится спасаться вашим обычным кондиционером. И всё равно, вы видите, я не по годам быстро старею. Это и есть издержки вашего климата, я не могу существовать в нём, подобно вам, все процессы в моём организме при повышении температуры идут слишком быстро. Вы знаете, я ведь даже не смог в полной мере насладиться своей славой. Ваши женщины… Они так красивы, намного красивее наших… У меня были тысячи поклонниц, но ни с одной из них я не мог уединиться. Мой организм не способен долго пребывать в среде со столь высокой, как ваша, температурой. После каждого проката я был вынужден бежать в свою ледяную комнату и там скрываться от всех. Слава в виде ревущей толпы — вот всё, что мне оставалось. Лишь ваше ликование, ваши эмоции, признающие мой успех и моё превосходство над прочими, питали мои чувства…

Старик снова замолчал.

Я покидала его со смешанным чувством. Я получила свою сенсационную историю, но смогу ли опубликовать её?

— Ну как, поговорили с нашим калекой? — спросил меня шофёр, когда мы тронулись обратно на станцию. — Убедились, что он у нас не в себе?

Я не знала, что сказать.

— Старик давно спятил, — продолжал шофёр, умело вращая рулём на извилистых поворотах. — Мы наизусть знаем его небылицы про Белую планету, про спрятанный где-то в лесу корабль. По мне, так всё это его старческие бредни. Мы все читали его дело и медицинскую карту. Может, когда-то он и был знаменит… а потом попал в аварию. Ноги ему покалечило, вот он с ума и сошёл. Представляете, что значит для великого спортсмена лишиться средств для заработка. Немудрено умом тронуться.

Дальше мы продолжали путь молча.

Мне надо было уезжать. Когда я садилась в поезд, мучительные вопросы не переставали досаждать мне. Что я скажу в редакции? Какой вариант истории мне им представить? Вариант шофёра или тот, в который я продолжала верить? Если я хочу остаться в журнале, хочу добиться популярности, то надо писать о том, как бывший известный фигурист стал теперь сумасшедшим. Но так ли важна известность? Мне вспоминался дрожащий, немощный калека-старик. Жажда славы привела его к жалкой старости и полной безвестности. До встречи с ним моей целью было — добиться у всех признания. Но правильно ли это? «Слава временна. Рано или поздно, за неё придётся расплачиваться и страдать от забвения…», — вспоминались мне слова старика. Почему же всю свою сознательную жизнь я, как и многие прочие, живу, желая выделиться, надеясь обрести известность. Отказалась бы я ради этого от человека, который смог бы просто полюбить меня?

И вот, снова вокзал, аэропорт, самолёт, перелёт. Глядя на плотную пелену проплывающих внизу облаков, я уснула. Мне снилась Белая планета, покрытая льдом. Склоны и высокие вершины её поверхности переливались всеми цветами радуги в лучах встающего из-за её горизонта неведомого мне солнца. А засыпающему в это время в последний раз калеке-старику снился каток, огромный стадион, где он стоял в лучах ярких прожекторов, направленных лишь на него с рампы. Зал приветствовал его, публика ликовала.

2015