Через тернии – в загс!

Алина Кускова, 2007

Алла Хрусталева влюбилась в своего работодателя. Ну и что – таких влюбленных у нас миллионы. А потому шансов на взаимность было мало. Зато соперниц в борьбе за прекрасного Максима не счесть. И особенно опасна роскошная красавица Элла, генеральный директор фирмы. Сдаваться Алле не хотелось. Однако есть ли у простой приемщицы заказов хоть какие-то шансы разбить, собрать и использовать по назначению сердце шефа? Шанс небольшой – пустить в ход бронебойное чувство юмора…

Глава 2

Как-то не думаешь, не думаешь, вдруг раз — и беременна

Следующий день не принес ничего хорошего. Конечно, прическа была уже не та, она основательно пострадала под душем, а уложить утром волосы Алла не успела — готовила детям завтрак. Емельянов смотрел на нее, как на ископаемое чудище, каждый раз пуча свои проницательные глаза. Эмма не приезжала, что было довольно странно, неужели голубки поссорились? Из-за нее не могли. Скорее всего, Эмма, так же как и Алла, уличила Емельянова в двойном флирте, и причиной ссоры стала Машка Галкина. Та весь день ходила с гордо поднятой головой и нагло усмехалась при встрече с Аллой, которой ничего не оставалось делать, как снисходительно качать головой, раскачивать туфлю она боялась. Но как только эти двое оказывались вместе в обозримом пространстве, Алла замирала и превращалась в истукана, ловя каждое движение шефа и молодой соперницы. Но ловить было нечего. Машка хоть и лыбилась Емельянову во весь свой запломбированный рот с отбеленными кривыми зубами, тот проходил мимо нее с каменным выражением лица. Ни единым знаком, ни единым жестом он не давал понять, что вчера между ними что-то произошло. Машка долго терпела подобное издевательство, после чего решила действовать наскоком — заскочила после обеда в его кабинет. Сколько Алла ни прислушивалась, из-за толстенной двери не проникало ни одного вразумительного звука. Зато Машка вышла оттуда чрезвычайно довольной, усмехнулась Алле и прошла мимо нее походкой победительницы. В этот момент Алла жутко захотела, чтобы в «Меченосец» прибыла генеральная директорша и облобызала Емельянова своей вязкой, неустойчивой ярко-красной помадой.

Все стало ясно после того, как Емельянов перед своим уходом бросил Алле:

— Я зайду в производственный отдел, передайте, Алла Викторовна, будьте так любезны, Марии, чтобы она спускалась к моей машине.

Он назначал Машке свидание! Недаром в народе говорится, что наглость — второе счастье. Алла поднялась и на ватных ногах потопала к Татьяне. Та попыталась оправдать разумными доводами коварные Машкины действия, но все ее доводы отлетали, как горох, о непроницаемую стенку Аллочкиной ревности.

— Стерва, — всхлипнула Алла, — мало ей Виталика Семенова! Татьяна, ты мне поможешь.

План возник совершенно спонтанно и по глупости не уступал перевороту в отдельно взятой стране третьего мира. Татьяна позвала коварную Машку в туалет под предлогом: «Ой, пойдем скорее, я такое покажу!». Пропустив ее вперед себя, она захлопнула дверь, из-за которой возникла Алла с приготовленной заранее шваброй Веры Ивановны. Они закрыли дверь на швабру и принялись караулить с обратной стороны. Машка, по всему видно, особа довольно несообразительная, подождала минут пять, после чего попыталась безрезультатно открыть дверь. Дернувшись, как птица в клетке, Галкина слабо позвала на помощь. Алла довольно ухмыльнулась и подмигнула Татьяне. Та заняла у туалета оборону и принялась караулить разлучницу, пока Алла сбегала вниз к машине Емельянова.

Первым попытался прорвать занятые рубежи начальник производства Сан Саныч Тимошкин. Приплясывая на ходу от нетерпения, перед этим он выпил пару литров холодного пива, Тимошкин доскакал до туалета и увидел возле него необычную картину. Синицина караулила дверь, закрытую на швабру, и никого туда не пускала.

— Пардон, мадам, — попытался прорваться Тимошкин, — позвольте, так сказать, совершить естественные надобности.

— Не позволю, — заявила та, закрывая дверь своим могучим телом. — Там… это!

— В каком смысле? — не понял Тимошкин, переминаясь с ноги на ногу.

— В инопланетном, — ляпнула Татьяна, но, заметив заинтересованную реакцию Тимошкина, решила и дальше придерживаться этой версии. — Слышишь? Завывают! — Из туалета послышался слабый вскрик страдающей Машки, которая не кричала только оттого, что боялась быть жестоко осмеянной.

— Странно, — Тимошкин почесал затылок. — Очень странно.

— Вот и я о том же. Нормальный человек бы орал.

— Орал? — не понял начальник производства. — Зачем ему орать?

— Как зачем? Потому что его закрыли, — и Татьяна указала на швабру. — Я закрыла, — доверительно сообщила она, — зашла, как и ты, по естественным надобностям, а там оно! Сидит все такое синее-синее.

— Что гуманоиды выдают! — изумился Тимошкин. — И где? В туалете. Никогда бы не подумал. Придется бежать вниз к плановикам. Если оно там действительно сидит, — он зашептал ей на ухо, — то я вернусь и прибью эту нечисть.

Татьяна сурово кивнула ему головой, крикнула вслед: «Но пасаран!» — и, когда тот скрылся на лестнице, покрутила у своего виска. Тимошкин, по ее мнению, являлся типичным представителем недалекого мужского населения планеты и избыточным умом не обладал. Кроме производства металлических конструкций, он знал назубок только то, что все бабы — дуры, и страдал от этого неимоверно, потому что в его жизни все было с точностью до наоборот.

Следующей приспичило главбуху — в силу ее возраста, а не количества выпитого пива. Но тем не менее легче ей от этого не было. Татьяна схватилась за швабру и заявила, что туалет оккупировали инопланетяне. Валерия Витальевна Голубкина была дамой старой закалки и в инопланетные существа нисколько не верила. Даже после того, как она приложила ухо к замочной скважине и послушала, как инопланетяне тихо завывают в туалете и лазают по полкам с причиндалами уборщицы Веры Ивановны в поисках запасного ключа. Холодный мозг главбуха трезво рассудил, что существо может оказаться человеком. Скорее всего, судя по громыханию, одноглазым бомжом, забредшим в их туалет в поисках алюминиевых тазиков для последующей сдачи их в пункт сбора цветных металлов. Валерия Витальевна рассказала Татьяне леденящую душу историю дачных ограблений, в результате которых ее дачный домик подвергся нападению бездушных «металлистов» и остался без единой кастрюли и ложки. «У них, — Валерия Витальевна трясла пальцем в воздухе, — нет ничего святого! Даже в таком месте». Пообещав сбегать этажом ниже и обязательно вернуться, Голубкина посеменила к лифту. Татьяна пожала плечами: она не поняла, какое конкретное место та имела в виду. Грустно поглядев в сторону закрывающегося лифта, Синицына ощутила муки совести. Если лифт застрянет, то Валерии Витальевне очень не повезет.

Но дружба всегда проверяется в беде. А в том, что у Хрусталевой случилась беда, Татьяна нисколько не сомневалась. Ее подруга влюбилась. И в кого?! В собственного начальника. В смазливого бездушного красавчика. Такое лично ей не могло присниться даже в самом жутком сне. Она поправила швабру и присела на корточки, опершись на туалетную дверь. Пока ее помощь подруге нужна, она сделает все, что сможет.

Алла тем временем крутилась возле автомобиля Емельянова, высматривая его подтянутую фигуру среди выходящих из здания. Ей следовало сделать вид, что она оказалась рядом с его машиной совершенно случайно, об этом они с Татьяной позаботились заранее. Та поставила свою маленькую машинку рядом с его серебристой иномаркой. Емельянов не заставил себя долго ждать. Он легко сбежал по ступенькам и через секунду был на парковке.

— Алла? — искренне удивился он. — А где же Мария? Вы ей сказали, что я ее подвезу?

— Конечно сказала, — не моргнув глазом соврала та, — по-видимому, у нее изменились планы. Я поняла, что она собирается идти ужинать вместе с Семеновым.

— Ужинать? — снова удивился доверчивый Емельянов. — А как же ее больная бабушка? Она просила меня подвезти ее до больницы, чтобы успеть передать горячий бульон немощной старушке.

— Думаю, — процедила Алла, которой все сразу стало ясно, — что вы, к сожалению, опоздали. Старушке уже ничем нельзя помочь. Ей без разницы температурный режим приготовленных блюд, да и всей погоды в целом. Она и без бульона чувствует себя прекрасно, — Алла подумала и добавила: — На кладбище.

— Так я опоздал?! — расстроился тот, схватившись за свой интеллигентный лоб.

— Да, — ответила Алла, — на полгода. Последнюю свою бабушку Маша похоронила прошлой осенью, когда отпрашивалась на десять дней, чтобы поплакать на ее могилке.

— Так может быть, это была другая бабушка? — мужская логика не сдавалась.

— Пяток других бабушек благополучно закончили свои дни еще прошлым летом, когда у Марии не клеился очередной роман. — Алле стало стыдно за то, что она выдает женские тайны, хоть и тайны соперницы. — Возможно, это какая-то двоюродная бабушка…

— Возможно, — кивнул головой Емельянов и неожиданно поинтересовался: — А вы, Алла Викторовна, кого-то ждете? — Алла испуганно замотала головой с запада на восток и обратно. — Вас подвезти? Если Мария в самом деле собралась ужинать, а бабушка совсем не бабушка, а могилка… — Емельянов неловко подтолкнул ее к дверце автомобиля. — Я думаю, нам по пути. Во всяком случае, я надеюсь, что вас довезу.

— Знаете ли, — сказала Алла, поглупев от неожиданного, но столь долгожданного предложения, — я тоже на это очень надеюсь. Меня все-таки, знаете ли, дети дома ждут.

— Дети?! — чему-то обрадовался Емельянов, усаживаясь за руль. — Дети — это прекрасно. Я люблю детей. А сколько их у вас?

— Кого? Детей? — Алла поглядела на него и поперхнулась. Разве об этом нужно говорить с мужчиной, который снится тебе по ночам в эротических снах?! — У меня один детей. Дочь — ребенок. Ах, что я говорю, — спохватилась она, — забыла, как всегда. У меня их двое: дочь и сын, вроде бы.

— Забыла? — недоумевал Емельянов. — А, ну, конечно, такая мелочь.

— И не говорите, — махнула рукой Алла, — что мы все о детях да о детях. Кстати, а у вас есть дети?

— Нет, — честно признался тот, — как-то не успел. Работа, все работа. Сначала учился, потом так и не женился. А о детях и не думал.

— Не переживайте, — обнадежила его Алла, — от них никто не застрахован. Как-то не думаешь, не думаешь, вдруг раз — и беременна.

— Что вы говорите? — посочувствовал Емельянов, — у меня было по-другому.

— Конечно, — ответила Алла, — вы же мужчина. — Что она несет?!

Алла закрыла глаза и попыталась прийти в себя. Емельянов, воспользовавшись паузой, выехал со стоянки.

Татьяна убрала швабру только после того, как ее мобильный телефон затрезвонил «Муркой». Это был условный сигнал. Алла должна была позвонить, как только уладит все дела с Емельяновым. Что у нее с ним произошло, Татьяна не знала, но раз подруга дала отбой, значит, все было в порядке. Освободив дверь, Татьяна на цыпочках, стараясь не цокать по полу каблуками, побежала в свой кабинет.

Машуня не сразу догадалась, что свобода уже ждет ее у входа. Она еще немного повозилась на полках Веры Ивановны, опрокинула на себя какой-то чистящий порошок, от всей души чертыхнулась, размазала его по лицу и только собралась направиться к умывальнику, чтобы помыть лицо, как дверь скрипнула. В небольшую щель уставилась встревоженная физиономия Тимошкина.

— У, чудовище! — испугался он и захлопнул дверь, придерживая ее с обратной стороны собственным телом. — Точно — неземное существо, — он повернулся к подошедшей Валерии Витальевне: — Как я и думал, в юбке!

— Что там? — поинтересовалась та. — Одноглазый бомж?

— Баба там, — прошипел Тимошкин, не отпуская дверь. — Синяя.

— Диетчица, что ли? — прошептала бухгалтерша, отстраняя его от двери. — Дайте взглянуть! Наверняка, она тырит алюминиевый тазик!

Тимошкин нехотя пододвинулся, и она просунула голову в приоткрытую дверь. Ее взору предстала объемная задняя часть тела, склонившегося над умывальником. Тело издавало волнующие звуки и фыркало.

— Гадость какая, — стряхивая воду с рук, сказала самой себе Маша в зеркало. — Въедливая, зараза!

Валерия Витальевна быстро прикрыла дверь и пожаловалась Тимошкину:

— Это Галкина, она ругается. Меня назвала въедливой заразой! Нет, вы только представьте!

— Чего тут представлять? — не удивился тот. — Вы и есть въедливая. То есть я хотел сказать…

Договорить он не успел, распахнувшиеся двери ударили начальника производства по лбу и заставили замолчать. Конечно же, не навсегда. Он тихо осел у стены. После того как из туалета выскочила Машка и побежала в сторону кабинетов, Валерия Витальевна схватила руку Сан Саныча и нащупала пульс. С ним было все в порядке, только владелец руки, несмотря на появившуюся тут же шишку на лбу, потребовал оказать ему срочную помощь в виде искусственного дыхания. Та попыталась сопротивляться, принялась жеманно намекать на порочную любовь и греховодные поползновения, но уходить не спешила.

Галкина ворвалась в кабинет к Татьяне, которая спокойно сидела за своим столом, и набросилась на нее с обвинениями. Татьяна изумленно подняла брови:

— Что значит ничего не показала?! Спроси у Тимошкина, он тоже видел в нашем туалете инопланетян. Они с обратной стороны держали дверь.

— Тимошкин с похмелья видит их каждый день! — визжала подбежавшая к окну Машка. — Все! Он уехал! — Татьяна хоть и догадалась, о ком страдала ее коллега, но вида не показала.

— Не веришь, спроси у Валерии Витальевны. Она видела одноглазого гуманоида.

— Ах, так! — взвилась Галкина и выбежала из кабинета. — Валерия Витальевна! — закричала она на весь коридор. — Где гуманоид?! — Тимошкин в это время как раз признавался главбуху в своей неземной любви. — А! Так вот вы где, — уличила их Машуня. — И что же вы видели?

— Чудовище, — прохрипел Сан Саныч, проклиная наглую девицу, разрушившую так хорошо складывающуюся амурную сцену. Он как раз, в прямом смысле слова, валялся в ногах у дамы своего сердца и надеялся на взаимность. Или хотя бы на искусственное дыхание.

— Одноглазое, — подтвердила Валерия Витальевна, с досадой глядя на Галкину.

Та заглянула на всякий случай в туалетную комнату, но заходить туда не стала. Не обнаружив ничего и никого, Маша недоверчиво прищурилась, покачала головой и направилась за своей сумочкой.

— Гадость какая, — хором сказали ей вслед сотрудники «Меченосца» и вздохнули.

— Вот там я и живу, — Алла показала на свой подъезд издали. Старушки на лавочке навострили слуховые аппараты и полезли в карманы за очками.

— Так, может, я подъеду ближе? — предложил Емельянов.

— Ни в коем случае! — испугалась Алла. — Не дай бог, увидят.

— Понимаю, — вздохнул тот, — у вас ревнивый муж.

— Что вы, — засмеявшись, отмахнулась Алла, — судьба миловала, нет у меня мужа.

— Значит, дети, — предположил Емельянов, останавливая автомобиль на углу дома.

— Тоже не угадали, — радовалась Алла, — детям сейчас не до меня. Они-то, наверняка, целуются!

— Что вы говорите? — удивился тот совершенно искренне. У Емельянова никогда не было ни сестры, ни брата, поэтому в особенностях поведения родственников он не разбирался. — У вас дружная семья.

— Семья? — вздохнула Алла, вспомнив о гражданских отношениях дочери с Антоном. — Я бы не назвала это семьей. Хотя, с другой стороны, сейчас все так живут. Ну, что я все о себе, да о себе. Вам, наверное, нужно домой ехать, к жене? — И она внимательно посмотрела в его карие глаза.

— Да меня тоже судьба как-то миловала. Я же говорил, — пожал плечами Емельянов.

Алла не углядела в его карих омутах ничего подозрительного и блаженно откинулась на спинку сиденья.

— Что вы говорили? — тихо переспросила она.

— Что я не женат, — доверчиво повторил Емельянов.

Алла едва сдержалась, чтобы не заставить его повторять это снова и снова. «Не женат!» — это лучшее, что может услышать женщина от того, кто за последние дни стал ей так дорог. «Не женат!» — лиричная мелодия для сотового телефона. «Не женат!» — отличная характеристика любого начальника. Емельянов воспользовался моментом и быстро поцеловал ее в щеку.

— Что это было?! — очнулась Алла, и провела рукой по тому месту, которому достался поцелуй.

— Это? Так, — стал оправдываться шеф, — на прощание. До свидания, Алла Викторовна.

— До свидания, Максим Леонидович. — Алла открыла дверцу и отметила про себя, что стекла в автомобиле Емельянова тонированные. В следующий раз она позволит ему себя поцеловать в губы. Или поцелует его сама. В том, что у них будет следующий раз, она не сомневалась.

— Татьяна! — кричала она в трубку. — Он меня поцеловал! Представляешь?!

— Не представляю, — ответила та, — как можно целоваться с собственным начальником. По крайней мере, сама никогда не пробовала. Надеюсь, он это сделал искренне, от души.

— Искренне, на прощание, — согласилась Алла, скидывая плащ и заглядывая в комнату дочери. — Слушай, пока моих нет, я тебе все расскажу. Ты сейчас за рулем? Тогда слушай, но не отвлекайся. Мы ехали, ехали и наконец приехали.

— Очень интересно, — съязвила подруга. — А ближе к делу?

— Приехали и остановились, — Алла легла на диван в своей комнате и продолжила: — Остановились на углу, чтобы вредные старушенции не видели. Он у меня спросил про ревнивого мужа, я его — про жену. И знаешь, что он мне ответил?! — она попыталась заинтриговать Татьяну.

Та вместо нескрываемого любопытства, которое должна была выказать любая нормальная женщина на ее месте, только буркнула равнодушно:

— Ну?

— Он мне сказал, что не женат! Представляешь?! Он не женат!

— Аллочка, возможно, для тебя это станет открытием, но все сотрудницы нашего «Меченосца» давно знали, что их начальник — холостяк. — Татьяна усмехнулась, у подруги от переизбытка чувств совсем поехала крыша.

— Я знаю, что все знали. Я тоже знала. Но он сам мне об этом сказал. А мог бы, между прочим, скрыть, промолчать, навести тень на плетень. Мужчины — они такие. А если признался, то, значит, доверяет. Вот тебе же он сам не говорил, что он не женат? Не говорил. И не потому, что не было повода.

— Понятно, — согласилась Татьяна, подруливая к супермаркету. — Давай про поцелуй рассказывай. Он тоже произошел в доверительной обстановке?

— Нет, это было как бы между прочим, перед тем, как мы сказали друг другу «до свидания».

— Ну, — протянула Татьяна, — это неинтересно. Как бы между прочим.

— Пойми, дорогая, — не сдавалась Алла, — он сделал это на уровне подсознания. Его поцелуй — рефлекторный порыв. Как у собачек Павлова: когда они видят еду, у них вырабатывается слюна.

— Что ты хочешь этим сказать? — Татьяна остановила автомобиль. — Что ты для него — собачка Павлова? Или то, что, когда он глядит на тебя, у него вырабатывается слюна?

— Ой, я даже и не знаю. Но чувствую, что ему очень хотелось меня поцеловать.

— Ты поосторожнее со своими чувствами, не девочка. Кстати, о безмозглой молодежи. Галкина ушла злая, как оса. Я думаю, она еще попытается тебя ужалить. Так что лучше первое время делать вид, что между тобой и Емельяновым ничего не было.

— Так ничего и не было, — с горечью призналась подруга. — Но так хочется, чтобы все было!

— Займись чем-то дельным, помой пол, что ли. Только ни в коем случае не читай любовных романов на ночь. Контролируй эмоции и особо не мечтай. Мужики, вспомни, народец непостоянный.

Алла не стала мыть пол, она пошла на кухню. Антона, по всей видимости, сегодня с утра не было дома — кастрюли стояли нетронутые. Дочка говорила ей о том, что они вечером отправляются в гости к таким же гражданским супругам для обмена опытом. Те, правда, только начинали свою незарегистрированную жизнь. Когда вернутся молодые, Алла не знала, но есть хотелось именно сейчас. У нее всегда от волнения просыпался аппетит. Эти два рефлекса были взаимосвязаны: волнение и аппетит. К ним приплетался еще и лишний вес, но Алла всегда набивала тревожный организм легкоусвояемыми низкокалорийными продуктами. Организму было все равно, чем его потчуют, лишь бы не пустовал желудок. Большой выбор таких продуктов был в магазине на соседней улице, куда Алла и отправилась. Проходя мимо старушек, она еще раз им улыбнулась, те молча кивнули головами и зашептались между собой. «Ничего, — подумала Алла, — я стану вести себя, как партизанка в тылу врага. Никто ничего не узнает! Пусть Галкина подавится собственным жалом». Довольная, она принялась напевать первое, что пришло ей на ум: «Я на тебе никогда не женюсь…» — возникшие ниоткуда слова заставили ее задуматься. Подсознание всегда подкидывает что-то такое, на что не обращает внимания сознание…

В магазине, остановившись возле низкокалорийных тортиков со взбитыми сливками, Алла уговаривала свой организм обойтись макаронами из твердых сортов пшеницы. Но на этот раз он сопротивлялся, как только мог, и требовал взбитых сливок. Глаза зацепились за пирожные, руки тянулись к торту. Денег хватало только или на торт, или на макароны с одним пирожным, но к ним еще можно было купить котлет, — неизвестно, накормят ли детей в гостях, вполне возможно, они вернутся оттуда голодными. Алла боролась сама с собой, требуя от желудка прислушаться к голосу разума. Но ее слух уловил совсем другие нотки.

— Максик, — говорил голос, — нужно выбрать для гостей торт. Как ты думаешь, какой лучше взять?

Алла затылком почувствовала опасность и боком попятилась за стойки с консервами, подальше от злополучной выпечки, которой ей теперь уже совершенно не хотелось. Оттуда, притаившись за банками с килькой, она принялась рассматривать обладательницу хорошо знакомого ей голоса. Сомнений не оставалось, торт для гостей выбирала Эмма. И она была не одна, за ней, как хвостик, таскался Емельянов! Парочка представляла собой довольно дружную, сплоченную жизнью и совместно прожитыми годами семейку, где знали все о вкусах друг друга и старались доставить друг другу удовольствие.

— Я же знаю, — говорил Емельянов, — что ты любишь «Пьяную вишню». Берем ее.

— А тебе всегда нравился банановый, — улыбалась Эмма, ласково глядя на Емельянова.

«Лучше бы подумали о гостях, — с тоской вздохнула Алла, — наберут чего ни попадя. Ах, банановый, ох, пьяная вишня. Дрянь дрянью». Те, как по команде, схватили оба торта и потопали дальше.

Аллочка была несправедлива. Эмма в принципе не могла топать на высоченных шпильках. Ее стройная, приковывающая мужские взгляды фигура, скорее, плыла среди полок с низкокалорийными продуктами. Мужчины заинтересованно оборачивались ей вслед, округляли глаза, даже старались своими нелепыми выходками удержать ее внимание. Один недалекий самец рассыпал перед ней пакет с мукой. Он добился того, чего хотел. Она на мгновение остановилась, окатила его равнодушным взглядом, перешагнула через горку муки и прошествовала дальше. Мужик довольно посмотрел ей вслед и цокнул языком. Эмма вела себя в магазине, как кинозвезда мировой величины. Она и по жизни чувствовала себя кинозвездой, появляясь в их офисе во всей своей царственной красе. «Мне бы такие деньги, — подумала Алла, — я бы тоже наделала себе подтяжек, липосакций и удлинила ноги». Удовлетворенно отмечая, что с грудью ей повезло, с ней ничего не нужно делать, она и так предмет зависти той же Галкиной, Алла прошествовала походкой Эммы мимо мужика с просыпанной мукой. Тот, оторвавшись от созерцания Эммы, обратил внимание на Аллу и также цокнул ей вслед языком. Это была практически победа. Алла доказала себе, что ничуть не хуже Эммы Королевой. Конечно, у той должность выше, средств больше, шансов на окручивание Емельянова целый вагон и маленькая вагонетка. Чем она и пользуется без зазрения совести. Он-то, наверняка, думает, как бы поскорее от нее избавиться. Уж она-то точно не родит ему детей. Как бы она ни пряталась за своим роскошным видом, года не скроешь. Скорее всего, Емельянов таскается с ней только из-за того, что Эмма его начальница. У Аллы это не тот случай, она бегает за Емельяновым не потому, что он ее начальник. Она в него влюблена с самого первого взгляда, когда он только переступил порог кабинета. Как он на нее отреагировал? Молча. Он молчун. Сейчас вот ходит с Эммой и только отвечает на ее вопросы. Точно, он собирается от нее избавиться. Не мог он поцеловать Аллу просто так! А если это у него действительно заложено в подсознании — целовать всех подряд, кого он подвозит? Аллу пробила нервная дрожь. Она умрет, если это окажется правдой.

Чтобы убедиться в том, что он не поцелует Эмму при прощании, она пошла за ними в кассу. Прячась за спинами впереди стоящих покупателей, Алла быстро заплатила за макароны с котлетами и побежала к двери. Расставаться с Королевой Емельянов не собирался! Естественно, они же ждали гостей. Эмма и Максим сели в одну машину — емельяновскую — и покатили прочь. Перед этим, Алла не поверила своим глазам, Емельянов чмокнул Эмму в щеку.

Он целовал всех подряд, кто оказывался в его машине. И не только на прощание. Бабник! Наверняка, с Галкиной он не только целовался, оттого та так бесится и требует продолжения банкета. Но Эмма! Зачем ей этот тридцатисемилетний мальчик? Могла бы найти себе кого-нибудь постарше, чтобы он дрожал над ней и оберегал. Что у них там, среди генеральных директоров, нет обаятельных мужчин? Вцепилась в Емельянова бульдожьей хваткой и не отпускает от себя. Тот, бедолага, боится ей изменить и только целует всех подряд. Всех подряд… У нее возникла безумная идея. Оказывается, все можно легко проверить, и это она обязательно сделает завтра. Раз он такой отзывчивый и подвозит кого ни попадя, она организует доставку уборщицы Веры Ивановны к ее якобы заболевшей бабушке. Пусть только попробует ей отказать! Она припомнит ему Галкину. А после того, как он отвезет Веру Ивановну и поцелует ее, все сразу станет ясно. Тогда Алла не станет тратить время на этого целовальника. Она найдет более достойную кандидатуру и начнет новый роман прямо перед носом у Емельянова. С ней или с ним? Ради мести можно пойти и на смену ориентации. Пусть рвет на себе волосы и таскается дальше за своей Эммой.