Женись, я все прощу!

Алина Кускова, 2008

Насте Белкиной не повезло. Девушка опять влюбилась не в того парня. Ее любимый не только лучший журналист, но еще настоящий бабник и закоренелый холостяк. Кому же поплакаться – подушке или подружке? Конечно же, на помощь придет женская дружба. И тогда этот браконенавистник никуда не денется – влюбится и женится. Только сначала… на подруге Люсе. Для перевоспитания. А уж та устроит медовый месяц с полной сменой холостяцкой обстановки… Люся покажет ему все ужасы неудачного брака, а прелести счастливого воплотятся с Настей. В общем, ради подруги Люся готова на всё!

Глава 2

Федя в шкуре убитого им медведя

Людмила Селиванова не всегда была стервой. Такой ее сделали вынужденные обстоятельства. Мало того, что они лишили ее жениха-компьютерщика — тот сбежал на край света в Силиконовую долину и Люську с собой не позвал. Так еще и лучшая подруга оказалась обманутой таким же негодяем. Если Селиванова могла стойко перенести измену, то Настасья первый раз в жизни собралась покончить с собственным никчемным существованием. Она забралась на самое высокое здание в городе — пятнадцатиэтажку — и решила с нее спрыгнуть. Но страх высоты не позволил ей даже приблизиться к краю. Настасья разревелась и позвонила подруге. Там, на пятнадцатиэтажной верхотуре, Людмиле пришла в голову замечательная идея. Раз она не может отыграться на своем бывшем женихе, то возьмется по полной программе за Настасьиного обидчика. И взялась.

Федор Смолкин обидел не только Настасью, он начал встречаться с сестрой начальницы загса, променяв на дочку Гортензии Степановны. Та продержалась не дольше недели. Следующей несчастной жертвой стала соседка Серафимы Ильиничны. Девушка, несмотря на настойчивые предупреждения старой женщины, убедилась в коварстве Смолкина сама и получила душевную травму. Осталась обида на местного мачо и у секретарши Эллочки. Смолкин постоянно делал ей многозначительные намеки, но каждый раз, когда дело принимало серьезный оборот, увиливал в сторону. И это еще не полный список обманутых им девиц за последний месяц. Проведя небольшое расследование, а без подготовки взяться за Федора Люся не решилась бы, она поняла, что тот настроил против себя если не всю женскую часть небольшого городка, то уж ее добрую половину точно.

То, что задумала сделать Людмила, было неоднократно описано у классиков в трагедиях. Ей оставалось лишь собрать воедино творческие изыскания великих людей и перейти к радикальным действиям. Она собрала и перешла. Одним теплым весенним днем, когда отмечали День радио, веселились на балу молодоженов, а Смолкин напился до поросячьего визга, состоялась инсценировка свадьбы и началось великое перевоспитание энского Казановы. Вернее, это случилось утром следующего дня, когда Людмила открыла Смолкину дверь и заявила, что она его законная супруга, хотя на самом деле никогда ею не была.

Он этого не знал, зато знали другие, но подыгрывали или молчали. Некоторые, в том числе и главред Сан Саныч, об обмане даже не догадывались, наивно полагая, что закоренелый холостяк может когда-нибудь образумиться и жениться. Круговая порука сделала свое черное дело. Смолкину пришлось признать то, что накануне в совершенно невменяемом состоянии он добровольно женился на Селивановой. Свадьба якобы состоялась в редакции газеты, была названа «комсомольской» и прошла на ура. На ней присутствовали гости, подарившие молодоженам сервиз, электрический чайник и утюг. В принципе, нужные для ведения совместного хозяйства вещи. Люсе пришлось разориться и купить их в супермаркете. Смолкин оказался довольно жалким типом, он безоговорочно поверил в сказку о собственной женитьбе и в очередной раз напился. За что получил нагоняй от супруги и массу неприятных ощущений.

Доставлять неприятные ощущения и входило в задачу Людмилы Селивановой. Но ей следовало не отвращать закоренелого холостяка от брака, а показать ему все прелести семейной жизни, какие могли бы быть у него не с ней, сварливой, мелочной и жадной женой, а с милой и необыкновенно чуткой Настасьей. Для последней отводилась роль чертика из табакерки. Она должна была выпрыгивать всякий раз, когда требовалось пожалеть и утешить бедного молодого мужа. О соперницах Людмила не переживала. Те, узнав, что Федор сочетался законным браком со стервой Селивановой, должны были отпасть от него, как напившиеся крови пиявки. Что и случилось. Первой отпала Верочка, второй — Лариса. Она позвонила Смолкину рано утром с намерением потребовать у того отчета, где он был накануне вечером. У них намечался совместный ужин, который Федор проигнорировал.

— Федор находился у себя дома, — заявила Люся, используя в голосе только холодные металлические нотки, — в объятиях законной супруги!

— Что?! Кого?! Где?! — только и смогла вымолвить соперница и замолчала.

— И попрошу вас, кошелка, нас больше не беспокоить! — добавила Люся стервозности в свою речь и подмигнула проснувшейся Настасье.

— Не беспокоить? — повторила Лариса, которую еще никто в жизни не называл кошелкой, и положила трубку.

— Ха! — тряхнула рыжими волосами Селиванова. — Вторая есть! Сколько же их у него?

— Он очень привлекательный мужчина, — сказала Настя, поднимаясь и оглядываясь на дверь спальни, за которой стояла полная тишина. Обычно Смолкин храпел. — Он не умер от горя?

— Спасибо, подруга дорогая! — бросила ей Люся, направляясь в ванную. — По-твоему получается, что жениться на мне — это огромное горе? Между прочим, ты должна готовить завтрак. Заметь, не я, а ты.

— Я помню, — кивнула головой Настя и принялась быстро одеваться. — Я все же гляну.

Она подошла к спальне и тихо приоткрыла дверь. Смолкин не спал. Он лежал, натянув на себя пуховое одеяло до подбородка, пучил глаза и жалко улыбался.

— Привет, — обрадовалась Настя, что Федя остался жив и невредим, — кушать хочешь?

Тот молча кивнул одеялом и продолжил тянуть улыбку.

— Я приготовлю тебе омлет, — радостно пообещала Настя.

Он вышел, крадучись, после того, как по всей квартире разнесся кофейный аромат и запах омлета. Девицы возились на кухне, накрывая стол к завтраку, и обсуждали грядущие выходные. Смолкин прислушался. Те собирались тащить его на дачу к какой-то маме. Внезапно до него дошло, что коварная Селиванова собирается познакомить его со своей мамочкой. Только этого ему не хватало! Нужно было немедленно что-то придумать, чтобы остаться дома и на трезвую голову поразмыслить о произошедшем инциденте. Правда, голова после двухдневной пьянки гудела, как чугунный котелок, в котором помешивали кашу. Впрочем, она-то и подсказала ему, как можно использовать пошатнувшееся здоровье. Смолкин, громко вздохнув и ахнув, обездвиженно свалился у кухонной двери.

— Что это с ним? — возмущенно поинтересовалась Люська, пихая Смолкина носком тапки.

— Федечка, бедный! Он заболел! — спохватился «чертик» и выскочил из кухни, пытаясь оказать Смолкину первую медицинскую помощь. — Ему нужно сделать искусственное дыхание «рот в рот».

— Я не умею, — призналась Люська и пожала плечами.

— Тогда это сделаю я, — решилась Настасья и склонилась над Федором.

Тот не выдержал и усмехнулся. Он искренне обрадовался, что ему не придется общаться «рот в рот» с Селивановой. Уж лучше Белкина. С этой он, по крайней мере, уже целовался и получал удовольствие от процесса. Селиванова еще, не приведи господь, в порыве стервозности укусит.

— Ему лучше! Лучше! — радовалась Белкина, глядя на то, как он усмехается.

— Не-а, — промычал Федор, — мне плохо. Тащите меня в кровать!

Подруги переглянулись и потащили. А что оставалось делать? Пьянство никогда не доводит до добра, разрушая личность человека и его организм. Нечто подобное рассказывала возлежащему на многочисленных подушках Смолкину Люська, наблюдая за тем, как Настя кормит того с ложечки, вернее, с вилочки омлетом. Смолкин послушно открывал рот, глотал вкусный омлет, запивал его кофе и ухмылялся лекции о вреде алкоголизма.

Ситуация начинала ему нравиться. В его холостяцкой жизни такого завтрака еще не было. Обычно он вскакивал чуть свет, хватал свою одежду и прыгал с балкона в кусты сирени, обдирая задницу и мужское хозяйство. В лучшем случае, если дама оказывалась незамужней, он спокойно одевался, прощался с ней и отчаливал в свою холостяцкую берлогу, где курил, пил рассол и принимал ванну. Сегодня пить рассол ему не хотелось. Белкина сварила замечательный кофе и приготовила омлет. Ну почему он женился на этой дуре Селивановой?! Вспомнив о своей скоропалительной женитьбе, Смолкин поинтересовался насчет паспорта.

— Ты его потерял, Пухлик! — нагло заявила молодая супруга, приблизив свои честные глаза к его унылой физиономии. — На балу, когда лапал аппетитных невест. Я написала за тебя заявление в УВД, они обещали найти как можно быстрее. Так что подождем.

— А твой? — подозрительно прищурился Смолкин. — Твой паспорт с печатью где?

— В Караганде! — выкрикнула Люська и спокойно добавила: — Там же, где и твой. Они пропали оба после того, как их проштамповали в загсе.

— Ребята, — примирительно сказала Настасья, — не ссорьтесь. Хотите, я вам свой паспорт покажу?

— Не хотим, — строго сказала Селиванова и запихнула в рот Смолкину ломоть батона.

Но отвлечь того от больной темы было уже невозможно.

— Но как нас расписали без предварительной подачи заявления за два месяца?!

— Мы же подавали! Ты что, опупел?! — Люська закрыла ему рот соленым огурцом.

— Ко-да? — прошамкал тот, откусывая сочную мякоть.

— Когда ты напился на Восьмое марта! — нагло заявила беспринципная особа.

Смолкин хлопнул себя ладонью по лбу и помрачнел.

— Надо меньше пить! — изрек он и откинулся на подушки.

Люся воспользовалась моментом и продолжила лекцию о вреде алкоголизма.

Завтрак прошел в теплой, дружественной обстановке. После него подруги поели сами и помыли посуду. Смолкина оставили в покое, надеясь, что он, больной и обессиленный, вновь уснет. Но тот, услышав, что возня на кухне прекратилась, потребовал наполнить себе ванну. Люся поначалу нахмурила брови и назвала супруга эксплуататором, но Настя уговорила ее выполнить просьбу практически умирающего Смолкина. И отправилась выполнять ее сама.

Поддерживаемый с двух сторон под локти довольный Федор прошел в ванную и обомлел. Так о нем еще никто не заботился. Кроме мамы, которая купала его в далеком детстве. Пенная ванна ждала Смолкина, играя разноцветными пахучими пузырями при электрическом освещении и зажженных ароматизированных свечах. Рядом с ванной стояла магнитола, откуда лилась романтическая песня о неразделенной любви. Смолкин выдворил подруг за дверь, разделся и залег в пузыри.

— Федя! — раздался тут же голосок Белкиной. — Тебе спинку не потереть?

— Это уже слишком, — толкая подругу в бок, прошипела Селиванова.

Смолкин блаженно закрыл глаза и представил, как в ванну входит Белкина, на ходу раздевается, как заправская стриптизерша, залезает к нему… Внезапно рядом с ними возник образ Селивановой, и сексуальная картинка рассыпалась от ее чудовищного голоса.

— Сам себе потрет! — заявила Люська и оттащила Настю от двери.

— Ты что себе позволяешь? — возмутилась Люська, когда они с подругой оказались в комнате. — Вдруг он о чем-то догадается? Ты не должна оказывать ему такие знаки внимания, а просто спасать его от меня.

— Я и спасаю, — всхлипнула та, — как могу.

— Слушай, Белкина, — Люся села в кресло и достала пачку сигарет. — Из тебя получилась бы замечательная жена для этого обалдуя. Так давай постепенно приведем его к этому мнению. Постепенно! А сейчас, глядя на твои безрассудные действия, он может понять только одно — что ты на все готова.

— Так и есть, — вздохнула та, — ради Феди…

— Ради Феди, ради Феди, — пробурчала Люська, пытаясь прикурить. Она делала это в первый раз и назло Смолкину. — Федя съел медведя…

— Не тем концом, — подсказала Настасья, с тревогой глядя на мучения Люськи. — Не подожги дом.

— А! Снова проявляешь жалость к Смолкину! Боишься, что он погибнет в огне?! Ничего, ты кинешься его спасать и получишь медаль «За отвагу при пожаре».

— Я за тебя тоже боюсь, — решительно заявила Настасья. — Ты такая экспрессивная. Можешь не выдержать общения с Федей.

— Это пусть он боится! — крикнула Люся и погрозила в сторону ванной кулаком. — Нет, я поражаюсь твоему долготерпению. — Она пристально поглядела на подругу. — У тебя явно занижена самооценка. Ты себя не уважаешь до такой степени, что готова простить мужчину, который над тобой надругался самым бесчеловечным способом.

— У нас была замечательная ночь, — покраснела Настасья. — Я помню, как…

— Вот-вот, — оборвала ее подруга, — ты помнишь, а он уже все забыл. И между прочим, женился на другой, о чем, похоже, мало сожалеет. Да я на его месте волосы себе рвала бы от отчаяния.

— Может, он и рвет, — прислушалась к звукам в ванной Настя, — только без свидетелей.

— Ага, — мрачно кивнула ей Люся, — рвет. Как же! Тащится и смеется над нами! Я бы ему такую ванну, да я бы ему…

— Девочки! — внезапно раздался голос Смолкина, и показалась его голова. — Еще бы пивка с воблой!

— Я сбегаю, — тут же предложила Настя.

— Сиди, тряпка, — прошипела Люська и поднялась, попыхивая сигаретой. — Обойдешься! — заявила она и выпихнула голову Смолкина за дверь.

— Ну, что ты в самом деле, — попыталась возмутиться Настя, — человек с похмелья, а пиво всегда спасает. И для здоровья полезно.

— Для здоровья полезны медицинские работники, — усмехнулась Люся и обратилась к Федору: — Ты как себя чувствуешь, муженек?

— Отвратительно! — буркнул тот из ванной, куда вернулся без настроения.

— Отлично, — потерла ладони Люська. — Сейчас мы тебе поможем!

Она подошла к телефону и вызвала знакомую медсестру Тосю. В белом халате, высоком колпаке и с антигриппозной повязкой на лице Смолкин вряд ли мог узнать свою бывшую пассию Тоську, которую бросил после двух свиданий. Чем уж она ему не понравилась, неизвестно. Возможно, огромной комплекцией, сильными руками и мощной грудью. Но поначалу Смолкина это привлекло. По всей видимости, он опрометчиво решил разнообразить список своих жертв и подал медицинской сестре надежду. Сегодня у нее появилась прекрасная возможность отыграться на обидчике, чем она не преминула воспользоваться.

— Это что?! — изумился, глядя на медсестру, вышедший из ванной в одном полотенце Федор.

Ожидающий его сугроб зашевелился, и на Смолкина уставились два полных ненависти, косоватых серых глаза, не предвещающих ничего хорошего.

— Это, Пухлик, — ласково ответила ему Селиванова, — наша забота о твоем здоровье. Не можем же мы бросить тебя на произвол судьбы!

— Бросьте меня, бросьте! — Федор попятился, отмахиваясь от медсестры, как от привидения.

Та демонстративно подошла к столу, на котором стоял ее медицинский чемоданчик, открыла его и достала одноразовый шприц. Покопалась еще, отыскивая самую длинную иглу и пузырек с лекарством. Смолкин, придерживая полотенце, продолжал пятиться в сторону Белкиной, инстинктивно чувствуя, что лишь ее сердечко дрогнет при его мучениях.

— Ща станет как новенький! — пробасила Тоська и надвинулась на Смолкина бесконечной неизбежностью. — Его немного расслабит, зато организм очистится. Не вихляйся, — посоветовала она, прижимая Федора к стене и срывая с него полотенце, затем стремительно ударила его по затылку. Смолкин от резкой боли согнулся в три погибели и получил укол в зад. — Все тип-топ, — усмехнулась Тоська, распрямляя взвывшего Смолкина, который, теряя сознание от ужаса, успел зацепить с пола коврик и прикрыться им.

— Феденька, больно, да?! — к нему тут же подскочила Настасья и повела несчастного к дивану.

— Огромное вам спасибо за спасение здоровья моего драгоценного мужа! — прокричала зачем-то Селиванова и многозначительно уставилась на медсестру.

— Пожалуйста, — недоуменно ответила та, вспоминая, что же она забыла сделать. — Ах, да! — Она хлопнула себя по обширным бокам. — Спасибо-то в карман не положишь!

— Что верно, то верно, — рассудительно заметила Люська и повернулась к Смолкину. — Пухлик, за услуги надо заплатить!

— Сколько? — прохрипел тот, держась за уколотое место.

— А сколько у вас есть? — вошла в азарт медсестра.

— Вам и сотни хватит! — строго сказала Люся, роясь в карманах мужниных штанов. — Не могу же я разбазарить семейный бюджет за один день.

— А что, прикольно было бы, — обрадовалась Тоська, но тут же поправилась: — Больному полный покой и своевременный уход…

— Да, — простонал Федор, устраиваясь на диване с помощью Насти, — шли бы вы все отсюда!

— Стул у него может быть многоразовым, на это не нужно обращать внимания…

— Не обращайте на меня внимания, — искренне просил Смолкин.

— Что ты, милый, — плотоядно улыбнулась Люська, — да мы тебя ни за что не оставим без внимания в такой критический момент!

Смолкин застонал еще громче и уткнулся в подушки.

— Спасибо вам, доктор, — продолжала рассыпаться в словах благодарности Селиванова, провожая приятельницу к выходу.

— Вызывайте, если что! — зычно прокричала Тоська. — У меня еще в арсенале медицинских принадлежностей электрошокер есть!

— Что ж ты сразу не сказала? — зашептала Люська.

— Ничего, он и без электрошокера бегать будет как заведенный. Вы ему на всякий случай путь до туалета от мебели-то расчистите.

— Обязательно расчистим, — пообещала Люся и закрыла за медсестрой дверь.

Смолкин притих под чуткой опекой Белкиной. Та, склоняясь над ним, пыталась фальшиво исполнить колыбельную песню.

— Ну, уж это слишком, — заявила Селиванова, подняв обоих с дивана. Смолкину предложила убраться в спальню, сказав, что собирается заняться уборкой его холостяцкой квартиры, а Настя будет ей помогать.

Федор промычал нечто невразумительное, но перейти в спальню согласился без эксцессов. После укола ему стало значительно лучше, впрочем, он и с утра чувствовал себя вполне сносно. Но не показывать же свою бодрость духа рыжей ведьме, которая сразу потащит его к своей мамочке! На всякий случай он застонал и схватился за голову. Затем, передумав, принялся растирать место укола. Он понял, переигрывать было нельзя. Эта рыжая фурия тут же вызовет ходячий электрошокер!

Ему страшно захотелось остаться одному. Совершенно одному! В своей захламленной холостяцкой квартире! Впрочем, как подумал Федор, пусть эти дуры сначала уберутся и приготовят обед. А потом он займется выяснением обстоятельств, вынудивших его жениться на Селивановой.

Люся тем временем не теряла ни минуты. Она, как и обещала Тоське, занялась перестановкой мебели, начать которую собиралась еще накануне. Прислушавшись к шагам Смолкина, направляющегося к постели, она тут же переместила стол, после него два колченогих стула, отодвинула к другой стене кресло, переставила в дальний угол подоконника горшок с кактусом, заполненный окурками.

— Она сказала «расчистить»! — возмущенно округлила глазищи Белкина.

— Ты думаешь? — подмигнула ей Люська, прикидывая, как молодожен будет добираться до необходимой при очищении организма емкости.

Долго мучиться размышлениями ей не пришлось. Прямой путь указал сам Федор, стремительно вылетевший из спальни. Он потратил драгоценные секунды на махровый халат и теперь спешил добежать до туалета в кратчайшие сроки. Первым делом Смолкин врезался в стол, удивленно соображая, откуда сей предмет меблировки возник на его пути. После стола он опрокинул стулья, перевернул кактус, который задел ногами, когда падал, зацепившись за кресло.

— Да, — глубокомысленно изрекла Люська, поднимая молодожена. — Надо было передвинуть шкаф!

— А! Стерва! — заорал Федор и скрылся в туалете.

— Неблагодарный! — крикнула ему вслед Селиванова и показала язык.

— Федю жалко, — прошептала Настя, едва сдерживая смех.

— Несчастный, — пожала плечами ее подруга, — он надолго запомнит нашу медовую неделю. Кстати, у нас же должен быть медовый месяц!

— Федя не выдержит, — вздохнула Настя и принялась поднимать стулья.

— О! — донесся из отхожего места звук облегчения. — О! О…

— И сколько он будет чистить организм от алкоголя и его компонентов? — риторически спросила Люся.

Ясное дело, Настя этого не знала. А спросить об этом у Тоси молодая жена забыла. Если он примется бегать так весь вечер, то испортит ей выходной день. Мало того, что сорвалась поездка к маме, так она еще не сможет нормально посмотреть любимый сериал про секс в большом городе! Как же она могла забыть про телевизор, который по совершенно идиотским соображениям Смолкина находился в спальне?!

— У! — сделал ей жуткую физиономию Смолкин, семеня обратно в спальню.

— Бедненький! — всплеснула руками Настя, глядя на его побелевшее от злости лицо. — Федя, тебе что-нибудь принести? Что ты хочешь?

— Развестись! — рявкнул тот и захлопнул за собой дверь спальни.

То, что мужчины — создания неблагодарные, Люся знала давно. А Смолкин был что ни на есть самым ярким представителем этого неблагодарного сообщества. В нем слились все пороки сильной половины человечества. Слились и перекрыли доступ кислорода к мозгам, оставив в действии лишь один-единственный орган, которым Федя и думал в последнее время. И, увы, это было не сердце. Как подозревала Селиванова, сердце у журналиста Смолкина отсутствовало. Если бы оно билось в его широкой волосатой груди, то он не был бы способен на пакости, отравляющие существование таким милым и тихим девушкам, как Настя Белкина.

Людмила должна отравить ему существование сама. Пусть он побудет в шкуре им же убитого медведя! Федя в шкуре убитого им медведя. Как поэтично она подумала! Чем она жертвует, живя с этим типом в одной квартире? Да всем: психикой, здоровьем, личной жизнью. Но что это по сравнению со словами благодарности, которые она услышала от многочисленных обманутых подруг Смолкина?

— Переставим шкаф! — решительно заявила она Настасье. — Но прежде освободим его от содержимого.

Та кивнула головой, догадываясь, что подруга настроена очень решительно.

Шкаф Смолкина оказался полным сюрпризов. Естественно, Люську не интересовали марки его одежды. Она обратила внимание на количество галстуков, которое зашкаливало за сотню! Такое излишество не говорило ничего хорошего о хозяине. Зато многое о нем могла рассказать цветастая картонная коробка из-под печенья, в которой были сложены фотографии фривольного содержания. Вот Смолкин на морском пляже среди пальм и волн и с ним длинноногая девица с ярко накрашенными губами. Вот он берет интервью у грудастой блондинки, обнимая ту за узкую талию. Вот к нему прижимается полуголая шатенка с видом продажной женщины… Федор Смолкин не отдыхал от женщин даже на отдыхе!

— Какая гадость, — брезгливо морщилась Люся, вытрясая содержимое коробки на пол.

— Может, не будем смотреть? — предложила Настя.

— Еще чего, — фыркнула Люся, — врагов мы должны знать в лицо!

— Но здесь же одни груди и попы, — надулась та.

— А-а-а! — Мимо них, устроившихся прямо на полу у шкафа, пронесся Смолкин. Он заметил краем глаза, чем они занимаются, и добавил, скрываясь в туалете: — А, стервы! О-о-о!

— Как его довела жизнь, — вздохнула Настя.

— Он сам себя довел, — Люся указала на фотографии. — И мы, — она серьезно поглядела на подругу, — его божья кара за разгульное поведение, его наказание!

— Да, — согласилась с ней Настя, — мы — настоящее наказание.

Вечер пришел неожиданно и быстро. Сумрак надвинулся на городок, когда девушки еще возились со шкафом. Смолкин к этому времени уснул, что позволило беспрепятственно утащить из спальни телевизор. Люся не собиралась жить на диване, но, понимая, что Смолкина в данный момент лучше не трогать, решила провести на скрипучем ложе последнюю ночь.

Сегодня они нашли Смолкину занятие поинтереснее, расследование собственной свадьбы. Озадаченный только чисткой организма, Федор метался весь день. Завтра, в воскресенье, Люся решила все-таки отвезти его на дачу к своей маме. А если тот снова почувствует себя плохо… Впрочем, в том, что он будет здоров и бодр, она уже не сомневалась.

Настя не могла остаться еще на одну ночь. Что подумают соседи? Какие страшные сплетни поползут по их небольшому городку! Будто бы они живут шведской семьей. От этого удара ей уже не оправиться. Настя вздохнула, шепотом пожелала Смолкину «спокойной ночи» и отправилась домой, но с четко разработанным планом дальнейших действий в кармане пальто.

А Люсе ничего не оставалось делать, как караулить своего новоиспеченного муженька. Она принялась смотреть сериал, успев нагрубить еще трем девицам, дозвонившимся до Смолкина.