Эра беспокойных женщин или $10 000 000 за знакомство

Алина Ильина, 2020

Не блещущая красотой и интеллектом сорокалетняя девственница Маргарита Дунь по совету подруг размещает свои фотографии на сайте знакомств. Она ни на что не рассчитывает, но неожиданный телефонный звонок переворачивает ее жизнь. Маргарита узнает, что в далекой Японии потомок самураев увидел ее фото в интернете и разрыдался. Японец не мог без сострадания смотреть на несчастную женщину, не испытавшую счастья замужества. Поэтому он завещал Маргарите все свое состояние, считая, что деньги способны компенсировать красоту и другие недостатки. Наследница получает 10 000 000 долларов и возможность осуществить свои мечты. Она пытается стать похожей на леди из ее любимых дамских романов, только все у нее выходит не так как у людей… Даже исторические заметки, которые она пишет в надежде прославиться, повергают читателей в шок. Что ожидает забитую провинциалку? И получит ли признание исторический труд Маргариты, утверждающей, что именно женщины двигали цивилизацию вперед?

Глава пятая. Сумасшедший день

Когда Бомарше создавал «Безумный день или женитьбу Фигаро», он не мог подозревать, что много лет спустя, одна дама переживет еще более сумасшедший день. Я еще не чувствовала себя принцессой, но уже вполне стала ощущать бремя богатства. В восемь мне пришлось вставать, чтобы успеть принять душ, посмотреть на себя в зеркало, облачится в полюбившийся мне крокодилий костюм, и хотя бы к половине одиннадцатого появиться на работе. Слава Богу, лицо мое снова приобрело более или менее человеческий вид, и я без стеснения отправилась в библиотеку. Не успела я дойти до кабинета заведующей, как метрах в трех от него, за моей спиной раздался ее зычный голос.

— Маргарита Сергеевна, надеюсь, что у вас есть документ, оправдывающий ваше трехдневное отсутствие на рабочем месте? У вас еще хватило наглости опоздать сегодня на полчаса.

Заведующая была женщиной лет сорока пяти, высокой, костлявой, и больше напоминала бабу-ягу из детской сказки, чем серьезную начальницу. Она распахнула дверь в свой кабинет, и я, опередив ее на шаг, ввалилась туда первой.

— Я вас уволю, заверещала она. — Уволю по статье, так, что вы нигде себе места не найдете.

Тут я, усевшись в кресло, сказала фразу, о которой мечтала десять лет.

— Пожалуйста. Это ваше право. Но, кстати, я собиралась сама подать заявление. Не найдется ли у вас бумаги и ручки?

— Найдется. У меня все найдется. Только она вам не понадобится, потому что я вас увольняю. У-воль-ня-ю! — прокричала она по слогам, надеясь, что я не расслышала ее угроз.

— Я вам не советую со мной ссориться, иначе вы навсегда можете лишиться спонсорской помощи.

Решив, что я, по-видимому, сошла с ума, заведующая сменила гнев на милость и уже стала смотреть на меня со страхом и любопытством.

— Уж не вы ли собираетесь стать нашим спонсором, Маргарита Сергеевна? — улыбнулась заведующая.

— Могла бы, если вы принесете чашечку кофе и поболтаете со мной немного.

Моя начальница уже не сомневалась в своем диагнозе, поэтому продолжая натянуто улыбаться, стала готовить кофе себе и мне. Она испуганно поглядывала то на меня, то на телефон, не решаясь при мне набрать номер скорой.

Роль ненормальной, которую мне навязывала моя начальница, пришлась мне не по душе. Однако я надеялась, что вскоре все проясниться, и меня будут умолять если не остаться на работе, то дать несколько сотен тысяч на ремонт обветшавшего здания. Когда передо мной появилась чашка дымящегося кофе, я взяла лист бумаги, ручку, и от всей души написала заветные строки: «Прошу уволить по собственному желанию». Затем отпила несколько глотков и откинулась на спинку мягкого кресла, которых в кабинете заведующей было целых два. Заведующая села напротив, тоже взяла чашку с кофе и мое заявление.

— И чем же интересно собирается заниматься уважаемая Маргарита Сергеевна? — прочтя крик моей души, спросила заведующая.

— Ничем.

— А на какие деньги вы собираетесь существовать, простите, да еще оказывать спонсорскую помощь?

— На триста тысяч долларов, которые получила в наследство.

— Рада за вас. Надеюсь, что такая огромная сумма пойдет вам на пользу.

— А почему вы считаете, что она может мне навредить?

— Ну что вы, Маргариточка Сергеевна, я совсем не то имела в виду. Я хотела сказать, что имея такие деньги, вы можете стать гораздо боле привлекательной, стройной и…

— По-вашему, я, значит, недостаточно привлекательна? — сказала я грозно, и схватилась за маленький ножик для пирожных, который лежал на столе.

— Да что вы, вы у нас просто красавица, — запела заведующая, метнувшись в угол. — Я всегда завидовала вашей необыкновенной фи, фи, фигу…

Последнее слово она уже не смогла выговорить, схватилась за сердце, глаза ее округлились, и она стала медленно сползать по стене. Я положила ножик, подбежала к ней со скоростью торпеды, подняла, усадила в кресло, накапала валерьянки, и просила не комплексовать по поводу физических недостатков. Потом я выложила перед ней сто долларов и сказала:

— Покупайте себе самое вкусное, не стесняйтесь. Тогда у вас тоже скоро будет такая же замечательная фигура. Понадобится еще что-нибудь, обращайтесь. Всегда готова помочь по старой памяти.

Полностью удовлетворенная в своих амбициях, я прошествовала по всей библиотеке, здороваясь, и тут же прощаясь с сотрудницами. Затем поспешила обратно домой, чтобы хорошенько отлежаться.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Едва только я взобралась на свой этаж и вставила ключ в замочную скважину, кто-то навалился на меня сзади. Затем я почувствовала, что на меня надевают что-то похожее на мешок, страшно закричала, но, получив удар, потеряла сознание.

Очнулась я, лежащей на кровати. Надо мной был белый потолок, а на мне белая рубаха.

–Оклемалась, голубушка, — склонилось ко мне усатое лицо. — Ну, как вы после укольчика?

— Где я? — спросила я сдавленным голосом.

— В больнице, милочка, в больнице. Будем вас лечить.

Я получше рассмотрела врача, и он мне сильно напомнил нашу заведующую. Стоило приклеить ей усы и обрезать волосы, — сходства было бы полным.

— Меня не нужно лечить, я не больна.

— Все вы так говорите, все говорите, а на самом деле? Что вы наследница огромного состояния говорили?

— Так оно и есть.

— Вот видите.

— На начальницу с ножом бросались?

— Она меня оскорбила.

— Вот видите. Значит, будем вас, голубушка лечить.

— Послушайте, — умоляюще произнесла я. — Отпустите меня отсюда. Я вам хорошо заплачу. У меня есть деньги. Я и в самом деле получила наследство.

— Сколько же, если ни секрет?

— Триста тысяч.

— Серьезная сумма, — присвистнул доктор. Я бы тоже хотел иметь столько рубликов сразу.

–Вы не поняли. Не рублей, долларов.

–Еще серьезнее. — Он навис прямо надо мной. — Ну а если хорошенько подумать? Сколько вы получили?

— Вы никому не скажете?

— Могила.

— Десять миллионов.

— Зеленых?

Я беспомощно кивнула. Доктор вздохнул.

— Светочка, — позвал он медсестру. — Сделайте больной еще один укол. Ей нужно хорошенько выспаться.

Я завыла как волчица, попавшая в капкан.

— Охо-хо, — тяжело вздохнул доктор. — До чего довели народ. Еще десять лет назад у нас лежали Ньютоны и Толстые. Сегодня — сплошь и рядом миллионеры и миллиардеры. Светочка, скажите, чтобы перед уколом эту миллионершу покормили чем-нибудь. А то еще, не дай Бог, она помрет с голоду.

Когда врач и медсестра удалились, ко мне подошла растрепанная женщина неопределенного возраста и прошептала в самое ухо:

— Сто долларов дашь? Ты сто долларов, а я тебе телефон позвонить.

— Дам. Могу и больше. А зачем тебе здесь деньги?

— Если сто долларов каждую ночь класть в учебник математики за шестой класс, то сумма к утру будет возрастать ровно в шесть раз.

— А почему в шесть?

— Три шестерки. Магическое число. Учебник за шестой класс, кладем до шести утра. Получаем в шесть раз больше.

— Аааа, — проговорила я, поняв, с кем имею дело.

Хорошо, что мобильник оказался самым настоящим, и я смогла позвонить Иде, которая уже через двадцать минут качала права у главврача так, что было слышно на другом конце коридора. А еще через полчаса, мы с ней уже сидели в такси, и она читала мне нотацию о необходимости вести себя осмотрительно.

— Маргарита, в нашем городе, не найдется человека богаче тебя. Поэтому будь

осмотрительнее. Мало ли какие могут быть последствия.

— Может быть, мне еще охрану нанять?

— Кстати, неплохая мысль. Охрана тебе тоже не помешает.

Ида высадила меня возле моего подъезда, и умчалась по делам. А я, доползя, наконец, до квартиры, приняла душ и собралась немного почитать, но не тут-то было. Только я обмотала голов полотенцем и надела халат, в мою дверь позвонили, причем очень настойчиво. Не скрывая неудовольствия, я распахнула ее, и едва не ударила по носу…нашего мэра. Широко улыбаясь, он вошел в прихожую, в сопровождении трех внушительного вида детин, и сунул мне охапку белых роз, немного пожеванных, но еще вполне приличных.

— Уважаемая Маргарита Сергеевна, я бы сказал проще, Марго. От лица всех жителей города я от души поздравляю вас с полученным наследством и искренне надеюсь, что вы станете на путь благотворительности и не оставите родной город без помощи.

Я открыла рот, стараясь сказать что-нибудь вразумительное, но слова так и остались у меня в горле, не преодолев назначенного пути. Однажды я пыталась попасть на прием к городскому главе, но просидела целый день в приемной, так и не добившись желаемой аудиенции, поэтому впервые в жизни лицезрела мэра на столь близком расстоянии, испытывая состояние то ли некоторой эйфории, то ли простого шока. Он был приземист, лыс, и настолько заплыл жиром, что его карие глаза, по-видимому, нормальные от природы, стали походить на глаза самурая.

Мэр галантно поклонился, так что создалось впечатление, что его внушительный живот ему совершенно не мешает, и чмокнул мне руку, которую я от неожиданности, резко отдернула.

— Не хотите ли чаю? — вдруг спросила его я, сама удивившись своей находчивости.

Мэр застегнул пиджак, затем расстегнул, откашлялся, вытер пот со лба и, наконец, произнес:

— Не откажусь.

Он кивнул детинам, и те исчезли так бесшумно, что их способностям могла бы позавидовать любая кошка. Пока я заваривала и наливала чай, мэр сидел, продолжая застегивать и расстегивать пиджак. Потом окончательно снял его и повесил на спинку стула.

— Небогато живете, небогато. Кто бы мог подумать, что ваш дядюшка — миллионер.

— Что? — спросила я, растерявшись.

— Говорю, вы счастливы, что ваш дядюшка оставил вам такое наследство? — прокричал мэр в самое ухо, посчитав, что я глуховата.

— Да, конечно.

— Он, кажется, жил в Японии.

— Да, вы правы. В стране восходящего солнца, — сказала я, ставя перед мэром чашку чая и вазу с печеньем.

Мы впили по чашке чая, затем по второй, по третьей. Мэр, кажется, не собирался уходить, и я уже стала опасаться, что он, как Винни-Пух, не сможет пролезть в мою дверь и придется ждать, когда он похудеет. Но от четвертой чашки гость благополучно отказался. С тоской посмотрел на меня, тяжело вздохнул и попросил чего-нибудь покрепче. После появления на столе коньяка он оживился, выпил сначала за мое наследство, потом за упокой души моего дяди и уже потом за мою необыкновенную красоту. Когда он произнес последний тост, я поняла, что ему уже хватит, и пора нашего главу выпроваживать восвояси. Но мэр был совершенно другого мнения на сей счет, и потребовал продолжения банкета.

— Ммм, Япония замечательная страна. Давайте выпьем за Японию. Всегда мечтал выучить японский и побывать там. Да все как-то не с руки. Кстати, а как ваш родственник оказался так далеко?

— Да как, просто уехал и все, — ответила я, отхлебывая чай и откусывая печенье.

— Что, вот так уехал? В милитаристскую Японию? В ужасное советское время?

— Ну, видите ли, не совсем в советское время, и не совсем в Японию…

— Не понял. А куда?

Поняв, что так просто от мэра мне не отделаться, а говорить правду мне ни под каким видом не хотелось, я решила вспомнить все прочитанные романы и придумать героическую биографию моего японского дяди.

— Мой двоюродный дед, русский казак, — начала плести я, — однажды на ярмарке увидел портрет японской девушки и сразу же в нее влюбился. Вот он и решил оставить дом и ехать в далекую Японию, чтобы найти там эту девушку. Он так сильно ее полюбил, что решил даже оставить жену и троих детей.

— Вот гад! — прокомментировал мэр. — Сразу видно, что не жил он в советское время.

— И он поехал, верее поплыл на корабле в далекую Японию, практически без копейки денег.

— Надо же, я бы так не смог.

— Одному Богу известно, что ему пришлось перенести, пока он искал девушку.

Когда же ее нашел, то был почти при смерти, но еще успел жениться на ней и зачать ребенка. Но мой дядя родился на свет уже без отца.

–Печально.

— Семья, в которой он рос, была небогатой, а его тетки были гейшами, и зарабатывали на хлеб, торгуя собой. Мальчик рос и мечтал о том, что станет богатым и известным. Но его мечты исполнились, когда ему уже перевалило за сорок. Дядя сделал какого-то необычного робота, который и принес ему славу и капитал. Но вся его семья еще раньше умерла от голода, потому что ела один рис.

Тогда он стал искать родственников в России, о которой рассказывала ему мать.

Из родственников осталась только я, и мне он завещал все состояние, жалея только, что не сможет со мной увидеться.

— Почему не сможет увидеться? — спросил мэр, которого здорово развезло после коньяка.

— Потому что умер.

— Что, уже умер?

— Ну да, я же получила наследство.

— Ну, так царство ему небесное. Помянем? — мэр вылил в стакан остатки коньяка и закусил лимоном.

Проделав эту операцию, он торжественно произнес:

— Маргарита Сергеевна, я хорошенько подумал и решил предложить вам должность своего заместителя.

— Что вы, я не справлюсь.

— Справитесь.

— Да не справлюсь, я вам говорю. Я никогда не занималась административной работой.

— Справитесь. Наймем негра. Он будет за вас пахать за копейки, а вы будете получать хорошую зарплату и выступать на совещаниях.

— Зачем мне зарплата, я же богатая наследница.

Мэр серьезно задумался.

— В самом деле, зарплата вам не нужна.

Мэр немного скис, но ненадолго. Всего через несколько секунд он поправил галстук, приободрился, выпятил грудь вперед и пошел в атаку, для чего

вытер губы галстуком, икнул, и, ухватив меня за колено, полез целоваться.

— Вы удивительная, удивительная женщина. У вас все удивительное: глаза. губы, шея. Все, все, все! — засопел мэр.

Когда его руки дошли до этого всего, а оно у меня было очень объемное, я попыталась сопротивляться, так как лишиться девственности в столь неподходящий момент не входило в мои планы. Но мэр, как и полагалось по должности, был очень настойчив, и будь он в более трезвом состоянии, довел бы начатое до конца. Но ему очень мешал его живот, а еще больше мой, и в конце концов, устав ото всех усилий, он уснул прямо у меня на диване. Хорошо, что детины вовремя спохватились, и, взяв городского главу за руки и ноги, вынесли в нужном мне направлении, то есть вон из моей квартиры. И еще просто замечательно, что в тот день ко мне больше никто не приходил. Если бы порог переступила еще какая-нибудь живая душа, клянусь, в живых бы я ее не оставила. Поэтому очередная глава: «О том, почему появилась гильотина, и что бы было, не будь стерв».

Без сомнения, женщинам мы обязаны не только открытиями, приводящим к прогрессу и расцвету человечества, но и к темным сторонам его истории. Таким было изобретение гильотины.

Мужчины испокон веков любили войны и охоту. Не просто любили, а обожали потому, что не было у них лучшего предлога, чтобы покинуть своих жен и избежать их домогательств и истерик. Для мужчин не было худшего наказания, чем возлагать на себя семейные дела и целыми днями терпеть капризы своих милых супруг.

Некий господин Гильотен, человек по натуре чрезвычайно спокойный и стойкий, имеющий образование врача и степень доктора медицины, вынужден был целыми днями просиживать в своем скромном доме на окраине Парижа, довольствуясь обществом взбалмошной супруги и троих чрезвычайно неуравновешенных дочерей, вступивших в пору полового созревания. И хотя зарабатывал он немало, его жена и дочери были крайне недовольны и требовали все больше средств. Эти обстоятельства настолько угнетали бедного господина Гильотена, что он все хуже и хуже спал по ночам, а наутро у него едва хватало сил, чтобы подняться с постели. Но когда он, наконец, вставал и выходил к утреннему кофе, его чаще всего ожидали пытки, по сравнению с которыми дыба могла показаться сущей ерундой.

— Ты зверь! Нет! Ты гораздо хуже зверя, — рыдала безутешная жена. — Звери и те заботятся о своем потомстве. Даже они несут своим детям добычу. А ты? Посмотри, во что одеты наши дочери! Скажи, кто из приличных молодых людей позарится на девиц, одетых подобным образом? Ты хочешь, чтобы они пошли работать? Были простыми прачками и белошвейками? Скажи мне, ты этого хочешь? Мало того, что к нам то и дело приходят люди со своими болячками, и ты не стал делать блестящую военную карьеру, как тебе завещал мой отец, ты не хочешь заниматься ничем, кроме своих нищих больных. И тебе все равно, даже если бы твои дочери ходили голыми!

Выслушав подобную тираду в тысяча двести первый раз, Гильотен не выдержал, стукнул кулаком по столу, и направился к себе в кабинет, сказав, чтоб ему не мешали, так как он собирается сделать очень важное изобретение. Что он будет изобретать, господин еще понятия не имел, но трясся от негодования и видел перед собой только одну сцену: как он взмахивает рапирой и протыкает ненавистную жену насквозь. Он вошел в раж и принялся мечтать дальше. Вскоре рапиру сменил арбалет, затем пушка, и уже потом топор. Топор Гильотену понравился больше всего, так как отсекал голову жертвы в тот самый момент, когда она готовилась произнести ненавистную тираду. Голова удивленно поднимала брови и летела вниз, разбрызгивая вокруг фонтаны крови. Топор с каждым разом становился все тяжелее и массивнее, и, наконец, Гильотена осенило. Он понял, что ему нужно изобрести. Всего через несколько дней у него на столе лежал чертеж гильотины, а еще через некоторое время, гильотина значительно облегчила работу палача, а Гильотен получил за изобретение кругленькую сумму. Отдавая ее жене он предупредил, что если супруга не уймется, то он изобретет кое-что пострашнее гильотины, и первой жертвой его изобретения станет она.

С тех пор в семействе доктора царили мир и согласие. Досадно лишь, что потомки Гильотена не оценили труды прапрадеда, и изменили фамилию, стесняясь гениального изобретения. Если бы не стервозность жены доктора, добропорядочных граждан еще долго казнили бы посредством меча или топора, что не очень эстетично и еще более болезненно.