Венерин башмачок

Алина Знаменская, 2011

Амулет племени славянских амазонок, найденный при раскопках древнего поселения… Таинственный символ, который спасает учительницу Ларису, заблудившуюся в пещерах, от верной гибели… Но способен ли этот древний знак исконно женского начала спасти Ларису теперь, когда ее семейная жизнь разрушена, муж стал чужим человеком, а сердце тянется к почти незнакомому мужчине? Ей кажется, что когда-то – неведомо когда – их уже связывала подлинная страсть…

Глава 6

Оксана вынырнула из постели и завернулась в бежевый пеньюар.

— Ты куда?

— В душ.

Оксана мило улыбнулась Игорю и улизнула. Она нырнула в прохладу тесной ванной и зачем-то набросила крючок на дверь. Она сделала это машинально, не осознавая причин. И только когда включила душ и подставила себя под теплые струи, заметила этот крючок и задумалась. Она что, стала бояться собственного мужа? Раньше она никогда не запиралась в ванной. Ласки Игоря ей приятны. И бывало, она нарочно оставляла дверь открытой, чтобы он зашел и…

Выходит, нельзя утверждать, что все как прежде. А ведь полчаса назад они страстно уверяли друг друга, что у них нет тайн. И то, что случилось, — досадное недоразумение. И в минуты последней близости Оксана всей душой верила, что так и есть. Не было этих ужасных сцен, ссор, бессонных ночей и головной боли по утрам. А была только их счастливая жизнь, их любовь, минуты нежности. Вспоминалось все самое хорошее. Каким, например, приятным было ожидание ребенка! Оксане нравилось быть беременной. Она не стеснялась своего живота, как некоторые женщины. Она любила, когда в автобусе ей уступали место, когда знакомые интересовались самочувствием. И быть молодой мамой было приятно. Наглаживать вещи ребенка, покупать детское питание… А наряжать Юльку и отправляться с ней на прогулку? Это просто верх блаженства! Но и став мамой, Оксана не отняла своего внимания у мужа в пользу дочери. Ее нельзя в этом упрекнуть. И в постели она не была ленивой и никогда не ссылалась на головную боль или усталость, когда Игорь был расположен к близости. И вот на тебе — она закрылась! И если он сейчас заметит это, то все начнется сначала — вопросы, намеки, упреки. Оксана поспешила покинуть ванную и голову вытирала уже на кухне.

Игорь курил в постели, глядя прямо перед собой. Там, на стене, висела большая свадебная фотография. Оксана тоже не раз подолгу любовалась ею. Но сейчас невольно вползла мысль: «О чем он думает?» Но озвучивать свои мысли она не стала. Она вообще последнее время избегала разговоров по душам. Она не хотела копаться в душе у мужа. Она жаждала докопаться до истины, а истина таилась в другом месте.

— Посиди со мной, — попросил Игорь.

— Котик, ты же знаешь, мне нужно в больницу.

— Хочешь, я пойду с тобой?

Игорь выбрался из постели и пришел к ней на кухню. Оксана электрощипцами завивала челку.

— Зачем? — скосила она глаза на мужа.

— Навестить Ларису.

— Котик, я тебе уже говорила: Лариса никого не узнает. И врач не разрешает много народу. Только самые близкие.

— А ты — самая близкая?

Оксана вынула из локона щипцы. Старательно отобрала новую прядь.

— Не самая, но близкая. У нее еще имеется тетя, двоюродный брат…

— Муж.

Оксана скривилась от того, что обожглась, но, увидев свою скривленную физиономию в зеркале, поняла, что Игорь мог отнести это выражение на счет мужа Ларисы. И пусть. Муж у той оказался форменной сволочью. Оксана вчера собственными глазами видела, как он подвозил эту мымру из адвокатуры. Людей не стесняется!

Оксана мысленно влепила Ларисиному Стасику пару оплеух, но вслух согласилась:

— И муж, конечно.

— Нет. Сначала — муж, а уж потом — тетя, брат и подруга Ксюша, — поправил Игорь, снизу глядя Оксане в глаза. Оксана увидела его взгляд в зеркале. Игорь положил голову на кухонный стол и стал смотреть, как она завивается. Оксане под его взглядом стало неуютно. Она во всем ожидала подвоха.

«Сначала муж, а уж потом…» Что он этим хочет сказать? Что у Ларисы с мужем настолько доверительные отношения, что Лариса могла рассказать ему тайну Оксаны? Вот так вот взять да и поделиться с любимым мужем чужим секретом. А тот потом по пьяной лавочке Игорю и выдал. Твоя, мол, моей нашептала… Не на это ли обстоятельство намек?

Оксана посмотрела мужу прямо в глаза. Глаза были чистые и немного грустные. И выражали любовь. Но Оксана уже знала, что они могут быть и другими. А подобное преданное выражение глаз — всего лишь тень вины. И он действительно виноват! Еще как виноват. Но виноват ли Стасик? Как могли пересечься дороги нотариуса Стасика и рядового инженера Игоря? Кроме как на общих вечеринках, они не пересекались никогда.

— Кстати, ты давно видел Стаса?

— Не помню. А что?

Лариса выдернула шнур из розетки. Завиваться расхотелось. Уложит волосы в пучок. Тон нужно держать как можно небрежнее, с безразличинкой. Какое ей дело до Стаса?

— Да говорят, у него роман с коллегой по работе. Не слышал?

— Сплетнями не интересуюсь.

Игорь потянулся за сигаретами.

— Ничего себе — сплетни! Вчера у меня на глазах он — утром! — привез ее в контору и…

— А ты что там делала? Утром?

Оксана поняла, что прокололась. Только не показать внешне! Она открыла кран холодной воды и намочила обожженное место.

— Ходила за детсад платить. Сберкасса-то напротив.

Оксана похвалила себя за находчивость. Что бы она стала делать, если бы Игорь узнал, что она ходила в юридическую консультацию? Как бы стала выкручиваться?

— Это их дело, — бросил Игорь то ли насчет Стаса и этой крысы из адвокатуры, то ли насчет Стаса и Ларисы. «Их дело». Игорь никогда не станет влезать в чужое дело. А вот в их дело влезли, да еще как! Натоптали, нагадили так, что не разгребешь. И возможно, все тот же Стасик. Никогда он Оксане не нравился. Боров холеный. Глазки несытые. Себе на уме. Как-то Лариса пригласила подруг на девичник, все собрались. Лариса достала торт из холодильника, который сама испекла накануне. Фирменный ее тортик, «Цветочная поляна» называется. Ну так вот, на поляне не было ни одного цветка! Стасик, как оказалось, «так любит крем, что не удержался, слизал». Дикость. Оксана второго такого Стасика не встречала. Наверняка это он…

Впрочем, натолкнувшись на внимательный взгляд мужа, Оксана одернула себя. Что она прицепилась к Стасику? Всегда ведь нормально к нему относилась на самом деле.

— Ты передумала завиваться?

Черт! Что он до нее докапывается? Думала, передумала!

— Некогда уже, прием до пяти, опоздаю!

Оксана даже не стала краситься, натянула на себя что подвернулось, чмокнула Игоря в щеку и убежала.

У входа в больницу она столкнулась со Стасиком. Он был весь в себе, не сразу поздоровался.

— Ну, как она?

Оксане сразу стало стыдно, что полчаса назад она обозвала Ларисиного мужа боровом. Он выглядел таким озабоченным!

— Не знаю даже, что и сказать, — развел руками Стасик, но тут же добавил: — Думаю, ей уже лучше.

— Она тебя узнала? — У Оксаны в душе трепыхнулась надежда. Уж больно тяжело ей давались посещения Ларисы.

— Ну, не то чтобы… — Стасик как-то смешно собрал губы в трубочку. — Но, думаю, сдвиги есть.

— «Сдвиги, сдвиги»! — передразнила Оксана. — О чем вы разговаривали?

— Ну, собственно, говорил я, а Лариса меня внимательно слушала. И мне кажется…

Оксана нечаянно задела взглядом окно на втором этаже. Она узнала Инну Викторовну. Та стояла и смотрела на них со Стасиком. Хмуро смотрела, брови сведя к переносице. Энергичная, вечно занятая Инна Викторовна стоит у окна без дела?

Оксана поспешила распрощаться со Стасиком и взбежала на второй этаж.

— Что-то случилось? — забыв поздороваться, выпалила Оксана.

Инна Викторовна едва взглянула на Оксану. Ноздри Ларисиной тетки затрепетали, глаза стали узкими, рысьими. С таким выражением лица она провожала взглядом машину нотариуса Захарова.

— Ты бы только видела, Оксана! — Железная маска дрогнула, исказилась и потекла. Инна Викторовна беспомощно шмыгнула носом. — Какой лицемер! Лжец! Изворотливый шут! Он пользуется Ларочкиной болезнью, он… сволочь!

Инна Викторовна неопределенно махнула рукой — то ли призывая Оксану за собой, то ли вслед Стасику. И быстро пошла прочь от окна, в свой кабинет. Оксана поняла, что должна пойти следом.

Хозяйка клиники влетела в кабинет и кинулась к шкафчикам. Оттуда вылетела какая-то склянка и, прежде чем разбиться, наделала шума. Вбежала секретарша в коротенькой форме цвета морской волны. Молча собрала осколки.

— Лена, где у нас стаканы?

Лена без слов накрыла на стол и удалилась. Инна Викторовна плеснула виски в широкий стакан. Протянула Оксане.

— Инна Викторовна, вы что, не знали, что Стасик Ларисе изменяет?

— Знала! Знала и молчала, будь он трижды неладен! Ларочку жалела. А кто не изменяет? Все они козлы… — Инна Викторовна глотнула виски и бросила в рот ломтик лимона. Сморщилась, добавила: — Козлы, мелкие пакостники и трусы!

«И сплетники!» — мысленно добавила Оксана, но промолчала.

— Ты знаешь, что он сделал? — прищурилась Инна Викторовна. — Нет, ты даже представить такое не можешь!

А Оксана именно это и хотела сказать. Могу, мол, себе представить. Пришлось сказать другое:

— Лариса его узнала? Вспомнила?

Инна Викторовна внимательно взглянула на собеседницу:

— Вроде как — нет. Не пойму я до конца, что с ней. Она смотрит на него, а мне все по видео видно. И слышно. Он-то, гад, не в курсе, что у нас в таких палатах камеры наблюдения. Так вот, смотрит Ларка на него, а взгляд у нее такой растерянный, беспомощный…

Снова на глаза Ларисиной тетки навернулись слезы. И у Оксаны в глазах защипало и жалко стало Лариску, ну прямо до слез! Такое пережить, с того света, можно сказать, вернуться, и — на тебе! Все забыть! Мужа родного не вспомнить!

— А может, и лучше для нее, не помнить ничего? Ни его измен, ни своих слез? — вслух подумала Оксана. Она примеряла ситуацию на себя. Как она вдруг забыла бы Игоря, смотрела бы на него как на чужого? Легче бы ей было? Не чувствовать этой изматывающей смеси любви и страха…

— А он ей и говорит, — не обращая внимания на замечание Оксаны, продолжала Инна Викторовна. — Ты, говорит, Ларис, не смущайся, что некоторых вещей не помнишь. Это у тебя, мол, последствия шока, пройдет. Я тебе, мол, помогу. И с моей помощью ты быстро восстановишь всю картину в памяти.

— И что? — Оксана распахнула глаза.

Инна Викторовна была так потрясена и расстроена, что одной порции виски ей показалось мало. Она плеснула себе и гостье.

— Лариса так вежливо ему говорит: конечно, конечно… А он ей начинает сладеньким голоском напевать: «Жили мы, честно сказать, Ларис, между собой неважно. У тебя — свои интересы, у меня — свои. Детей у нас нет и теперь уж не будет».

— А Ларочка — что?

— Что — Ларочка? Глазами хлопает и слушает. А выражение глаз такое мучительное, как у школьника, который задачку никак не решит.

— Бедняжка…

— Ты слушай дальше! — Ноздри у Инны Викторовны подрагивали. — Должен, говорит, тебе признаться, что фактически у нас с тобой все было решено. И как раз, мол, перед этим злополучным походом мы с тобой пришли к выводу, что оставаться вместе дальше бессмысленно, и фактически мы разошлись.

— Так и сказал?! — Глаза Оксаны чуть не выпрыгнули из орбит.

— Вот представь себе! Моя лапушка племянница смотрит на него, как кроткая овечка, а я чуть монитор не разбила. Ну, думаю, нет! Я это кино до конца досмотрю. А потом я тебе, зятек дорогой, такое шоу устрою…

— И что же дальше?

Для Оксаны в этот миг собственные переживания отодвинулись на задний план. Ларке хуже. Еще неизвестно, что с ней дальше будет. Ее вытащили из этой долбаной пещеры полуживую, насилу откачали, и оказалось, что она напрочь забыла всю свою жизнь до пещеры. Даже словарный запас восстанавливается с трудом. И в такой трудный момент ее бросил самый близкий человек — муж!

— И начал расписывать, как они решили квартиру поделить, что, мол, он останется в квартире, а ей ее долю выплатят. Ведь она учительница, зарабатывает мало и не сможет ему его долю выплатить.

— Сволочь!

— Не то слово! Место, мол, ей в семейном общежитии он выхлопочет, и мебель она, какую захочет, может взять. Ты, мол, Ларис, может, уже забыла, но именно так решено.

Оксана зубами заскрипела от возмущения. Почему, встретив Стасика на крыльце, она не плюнула в его холеную физиономию?

— И что Лариса на это ответила? Надеюсь, она ему фигу показала?

Инна Викторовна громко высморкалась в салфетку.

— Фигу ему показала я. Уже после. А Лариса… Что — Лариса? Ты же видишь, в каком она состоянии. Мне кажется, у нее было одно желание — чтобы он поскорее ушел. Только кивала — соглашалась. Сказала, что будет ему очень благодарна, если он сам уладит все формальности. Что-то в этом роде. Представляешь?

— Во гад! — искренне поразилась Оксана.

— Ну, ему это так просто с рук не сойдет, — с мнимым спокойствием возвестила Инна Викторовна. — Он так просто от больной жены не избавится. Я с ним судиться буду! Я его по судам затаскаю, юрист хренов! Это дело подсудное, и он у меня попляшет!

— Ой! — подскочила Оксана. — Я, Инна Викторовна, хочу с Ларочкой повидаться до уколов. А то ей как укол сделают, она тут же засыпает. Получается, что я зря ехала.

* * *

Лариса лежала с открытыми глазами и смотрела на штатив с прозрачными трубками системы. Она пыталась вспомнить, как называется смесь трубок и пузырьков, но у нее ничего не получалось. Знаки и звуки то съезжались вместе, то разбегались. Слово рассыпалось, не успев сложиться вместе. Когда Лариса вконец устала от усилий, дверь приоткрылась и в палату боком вошла девушка.

— Привет!

Лариса продублировала губами приветствие. Девушка улыбнулась. Лариса попыталась сделать то же в ответ. Она узнала пришедшую — они виделись вчера и позавчера.

— Ты меня помнишь?

— Да. Ты — Оксана. Моя подруга Оксана, — повторила Лариса, как заученный урок. Это и был урок, выученный в последние дни. Впрочем, Лариса охотно верила, что Оксана — ее подруга. Девушка была приятна ей. От нее шло тепло.

— Тебе еще не разрешают вставать?

— Нет. Это все из-за песка. У меня был песок в глазах, и… — Ларисе явно не хватало слов. Она понимала сама и жаждала объяснить подруге, что врачи излишне опекают ее. Но на пути попадались сложные слова, такие как «глазной хрусталик», «сетчатка», «мозжечок». Она путалась и умолкала.

— Не переживай, — остановила ее Оксана. — Если ты не возражаешь, я покажу тебе фотографии.

Лариса с интересом наблюдала за подругой. Та достала из сумочки пачку фотографий, подсела поближе.

Конец ознакомительного фрагмента.