В другом районе мира

Алина Вишнякова, 2020

…Вчера еще было лето. Какие-то люди приходили чинить батарею. Потом пришлось проветривать (а лето вчера и закончилось) и мыть полы. Так хорошо никуда не ездить. Даже привыкаешь через какое-то время. Впрочем, скоро снова в путь. Города мелькают на пути из точки А в точку Б. Зато – точно знаю, куда хотелось бы однажды вернуться. Зато – я видела много облаков и много неба, знаков "пристегните ремни" и "не курить", железнодорожных путей с опаздывающими поездами, пока_холодных и еще_теплых сидений и поручней, помещений вокзалов, аэропортов, кофеен и туалетов, а также шоссе, подземок и людей, людей…

В другом районе мира: в прозе

2011

Пью четвертую кружку ромашкового чая. Вокруг — хаос, который надо уложить в два чемодана.

Вещей, на самом деле, не так уж много. И укладываются они очень компактно.

Стояла у шкафа, выбирала, что возьму — и тут меня настиг девчачий разлом мозга из серии"и эту кофточку, и эту, и эту, и вот эту, и таблеток от жадности". Усилием воли подавила в себе девочку и взяла только самое практичное из красивого.

А если честно, наибольший хаос — в голове. Вот где настоящая разруха.

Ковентри, Англия

Иногда я очень завидую людям, испытывающим что-либо (по той или иной причине ценное и значимое для меня) впервые.

Жаль, что в некоторые моменты прошлого уже никогда не вернуться. Вовсе не для того, чтобы что-то менять, а просто так — пережить заново собственные ошибки. Или не ошибки. Так, как это возможно только в самый первый раз.

Жизнь — безумно скучная штука, когда в ней все узнаваемо.

Это я не к тому, что моя жизнь — безумно скучная. Ни в коем случае. Я за эти три недели вне родины узнала о мире больше, чем за последнюю пару лет.

Это я так… про абстрактное.

Аутотренинг

— Я хочу влюбиться.

— Бывает.

— Нет, ну правда. Чтобы как весной. Сердце стучало, коленки дрожали, лишнее слово сказать было неловко.

— Выпей поллитра эспрессо.

— Фу.

— Что"фу"?

— Я тебе про любовь, а ты мне про хрень всякую.

— Правда?

— Что"правда"?

— Правда что?

— Тьфу. Иди к черту.

— И как, есть кто-нибудь на примете?

— Был бы, влюбилась бы.

— Прямо сразу?

— Прямо сразу. Вот с первого взгляда.

— И коленки бы сразу задрожали?

— Я за свои коленки не отвечаю.

— Как так?

— Что"как так"? Не морочь мне голову.

— Ну хорошо. Но зачем влюбляться?

— Как зачем? Ну чтобы это… сердце стучало.

— А сейчас не стучит?

— Стучит. Просто не так.

— Не как?

— Не поспешно. Не радостно.

— А после эспрессо?

— Ты можешь хоть что-то воспринимать серьезно?

— Куда уж серьезнее. Ну а кроме сердца?

— Чтобы жить хотелось.

— А сейчас не хочется?

— Хочется.

— И в чем подвох?

— В чем?.. Да ни в чем. К черту. Все равно никого нет.

2012

Решила перечитать свои стишки за последние 7 лет.

Надо сказать, в шестнадцать я уже писала неплохо, хотя очень надрывно. Из серии всегда-никогда-радость-кошмар-прекрасно-ужасно. Сейчас это выглядит забавно, а тогда, помнится, было и вправду невесело. Мягко говоря.

Две недели, проведенные в Москве, успели вынуть из меня душу и вложить ее заново, но только уже наизнанку. Поэтому теперь, немного отдышавшись, вынуждена признать, что то ли потеряла былую хватку на английских землях, то ли мне действительно больше нет места на родине.

Второй вариант более вероятен, потому что в вопросах хватки — это как с велосипедом, разучиться нельзя. Да и не ахти расслабленный образ жизни я тут веду.

Дивный новый мир.

Мой местный индийский приятель, углядев сегодня фотографию, на которой мне шестнадцать лет, признался мне в любви на французском.

И, честное слово, все это было бы смешно.

Про все стадии детства

Я скучаю.

По детству. По бабушке с дедушкой. По бабушкиным песням, математике и дедушкиным присказкам на молдавском. По тому, как по утрам звенел собор за окном, и это значило, что наступило утро.

По петербуржским колодцам — когда просто заглядываешь в арку, проходя мимо.

По московской весне, когда все еще учишься, но еще не работаешь, и есть возможность ее засвидетельствовать.

По московским бульварам в начале лета.

По хорошим книгам и неспешному чтению (когда это было — не припомню).

По бессчетному количеству"первых раз": начиная от первого путешествия из школы домой без сопровождения и заканчивая первым… даже не знаю. Первым января этого года.

По задуванию свечек на торте в день рождения. И чтобы рука бойцов не уставала вытаскивать потом эти свечки.

По зиме, в которой можно было оставлять отпечатки на снегу, и все друг друга любили.

По друзьям.

По крымскому соленому озеру и дороге к нему.

По запаху свежей корицы на Измайловском бульваре на закате — когда там еще пользовались корицей.

По диафильмам.

По какой-то всамделишной радости, которая точно случалась в моей жизни.

По ощущению счастливой принадлежности месту, времени или даже человеку.

По ощущению защищенности и безопасности.

По спокойному еженощному сну.

По времени, когда можно было быть ребенком, не пытаясь им не быть.

По творчеству.

По запаху дома.

По лицею, каким я его помню.

По МГУ и нашим ужасно важным и никому не нужным предметам.

По вытаскиванию себя по утрам из постели раньше родителей, чтобы попасть в ванную и ни на кого не наткнуться.

По тому, как я влюблялась.

По Парижу, когда все еще было не зря.

По здоровью.

По всему тому, что нелегко далось, и еще больше — по тому, что не далось вообще.

По возможности позволять себе быть беспечной.

По чувству, когда и хочешь иметь детей, и боишься случайно забеременеть.

По ощущению чуда.

По мгновению до.

Выпал снег

Восторги населения не поддаются описанию — особенно местных из Индии и Пакистана. Хором (и задорно подмигивая) сообщают, что уж мне-то к снегу не привыкать. А глаза бы мои на него не глядели. Боюсь только, что накроется все функционирование королевства медным тазом, если осадки не прекратятся в ближайшее время.

Про ДСВ

Вяжу на День Святого Валентина большую круглую красную салфетку с сердцами. Чтобы я знала, как я меня люблю. Упиваюсь жалостью к себе, проще говоря.

Но салфетка получается прелестная. Довяжу и украшу прикроватный столик.

* * *

Иногда жалею, что во мне — ни капли еврейской крови.

Почему-то тянет в Тель-Авив восстанавливать корни, которых у меня нет.

А что, было бы замечательно. Из меня бы получилась чудесная еврейка. Готовлю прекрасно, уболтать могу любого, и очень хочу большую, теплую, любопытную семью.

Про девочек

Почему-то люблю читать сообщество для беременных.

Это как в детстве, ходишь с родителями по хозяйственному магазину и смотришь — вот такая чашечка у меня будет дома, вот такая стиральная машинка, вот такая кроватка. Это уже про свой дом.

А еще в Сочи, мне лет двенадцать — еду в желтой газели-маршрутке, тепло, лето, шлепки на ногах, пятки пыльные. И садится какая-нибудь юная мама с детенышем. Детеныш в платьице (или в шортиках, если мальчик), а у мамы такой маленький потрепанный летний кошелечек на молнии. С бабочками. Она детеныша держит на коленках, а сама вынимает и передает монетки за проезд. И до того это уютно, не передать.

И вот я начинаю думать, что когда вырасту, обязательно такая буду. Прямо восемнадцать исполнится, и тут же квартиру сниму и ребенка заведу. А потом думаю, квартира-квартирой, а для ребенка еще один участник нужен. Ну тогда в крайнем случае удочерю.

Впрочем, это было не от желания играть в куклы. С куклами у меня как-то по жизни не складывается.

Хотелось стать участником всех этих моментов. Когда выбираешь обстановку для дома, когда едешь с дочкой на пляж и платишь за проезд, когда в поезде на нижней полке можешь прислониться к чьему-то плечу — и закрыть глаза. Когда пишешь в сообществе про свои микро-ощущения и макро-страхи. И вас таких много.

Это, в общем, даже не фаза жизни, которой я завидую, а, скорее, какие-то эпизоды женского бытия, мне не особо доступные.

Прошу прощения, если слишком личное. Но про общественно-животрепещущее сейчас кто только не пишет. И все одно и то же.

Немного эмигрантских размышлений

Столько всего в жизни происходит, что даже начинать говорить об этом не хочется.

В нашем королевстве забыли включить лето. То есть по моему мнению, как был январь, так январь и остался. Хотя в январе — при примерно тех же температурах — мне все время было ужасно холодно. Сейчас ничего. Окошко даже открываю.

Нет, сегодня-то неожиданно +20. Но через пару дней опять +14.

Впрочем, бывалые местные жители утверждают, что такого отвратительного лета не припомнят за всю свою жизнь, полную промозглых английских деньков. А это значит, что мы уверенно движемся к остыванию Гольфстрима, глобальному изменению климата, параду планет и пресловутому двадцать первому декабря, в которое я как-то не верю.

Кроме погоды в моей жизни много-много работы и много-много учебных проектов.

Любовь тоже есть, она меня окружает в лице самых неожиданных людей.

После почти года обучения в Англии потребности несколько изменились. Во-первых, вместо мира во всем мире я хочу свою кухню и свой холодильник. Мои соседи настолько прожорливы и неаккуратны, что в холодильнике мне хватает места на упаковочку сыра, а на кухне я предпочитаю находиться не больше пяти минут за один заход.

Потом надо выходить, дышать свежим воздухом, смотреть на красивые вещи, проникаться снова верой в человечество — и, возможно, предпринимать новый поход. Хотя из упаковочки сыра кроме, собственно, сыра ничего не состряпаешь.

Можно тертый сыр или плавленый. Или рубленый. Так и живем, с небольшими лирическими отступлениями.

Во-вторых, я хочу свою ванную. Санузел, не побоюсь этого слова. То есть моя соседка по ванной — опрятная такая китаяночка, но ее длинные черные волосы мне немного осточертели. Они забивают раковину и вообще.

А еще туда забегают разные насекомые. В смысле, не только пауки и тараканы. Поэтому иногда утро начинается с жертв.

В-третьих, мне нужно пространство, а не этот милый шкаф, в котором я живу. Я как-то перешагнула страсть к студенческому экстриму. То есть я человек творческий и гибкий, но скоро начну стареть и поэтому некоторые компромиссы встречаю без прежнего рвения.

Впрочем, шкаф неплохо отапливается, что в Англии — на вес золота.

В-четвертых, учеба мешает работать. Но это даже пояснений особых не требует.

В-пятых, положение эмигрантской невесомости, когда вернуться никак нельзя, а остаться пока не имеешь подтвержденного права, конечно, забавляет до определенного момента и воспитывает дух, выносливость и повадки сомалийского пирата, но постоянно жить в осознании того, что тебе нигде нет места, как-то неуютно.

В-шестых… ох, Боже мой.

На самом деле, я рада, что уехала. То есть я об этом ни секунды не жалела. Даже если в итоге все обернется концом света, главное, что я обрела — это возможность быть собой, несмотря ни на что.

А это довольно неплохая штука.

Про город

Влюбилась в город. Как в человека. Я в людей давно не влюблялась, все недосуг.

Вот иногда бывает такое — думаешь о городе, и сердце стучит быстрее, и как-то ноет, и очень хочется поскорее туда вернуться. Хотя меня там, в общем, никто не ждет.

Но меня ждут неровные улицы, и звон колоколов в 6 часов вечера, и добрый азиатский дедушка, подаривший мне яблоко, и запах кофе и черного хлеба, и пропитанный зеленью озерный ветер, и крики чаек, и дождь — очень сильный, и синее-синее небо, какое бывает только над морем, когда моря нет, и высокие потолки моего ненастоящего дома, и литературный выговор местных жителей, и — о боже — никакой смеси акцентов, и теплое чувство принадлежности месту, времени, истории и жизни.

Простите.

Про сегодня

Мир вокруг — череда дедлайнов, сроков годности, сроков действия и points-of-no-return.

Эпизоды, сюжеты, мгновения, все сливается воедино. Мой день начался давным-давно; и да, где-то в районе полудня было море, но время обеда еще не наступило.

Когда это все закончится, наконец, надо будет ненадолго остановиться и подождать, пока астральное тело воссоединится с физическим. В том смысле, что я не успеваю сама за собой. Потерялась в одном из аэропортов и так и брожу по дьюти фри среди вещей, которые все равно не могу (да и не хочу) себе позволить.

Иногда очень не хватает второй меня. Да и чего уж тут, я не так люблю одиночество, как могло бы показаться. В моей студенческой каморке одиночество — это и счастье, и единственный вариант существования, но там, снаружи, в мире съемных квартир и собственных ванных комнат, уже хочется делиться территорией с кем-то близким.

А еще почем зря пропадает все мое писательство. Но в этом есть нечто такое эмигрантское, не правда ли.

Тишинааа. И словно не было этого рассвета вчерашним утром, не улыбались разомлевшие на солнце греки, не шумело слишком соленое море, нас не принимали за местных во всех магазинах, а эта милая желтоватость кожи — не загар, а результат излишнего потребления английской морковки.

Конец ознакомительного фрагмента.