Любовь – это искусство, а секс – ремесло. Эротический роман

Алина Весенняя

Быть счастливым – это предназначение каждого человека на земле. И конечно, трудно представить счастье без любви. В этой книге читатель проживет маленькую жизнь с обворожительной героиней, взрослой рыжеволосой красавицей Алей, и еще на один шаг приблизится к пониманию женской непостижимой сути.

Глава 2 Профессор

Десять двадцать пять по московскому времени, поезд «Москва — Севастополь» отправляется с Курского вокзала…

Аля, подперев щеку мягкой ладошкой, как маленькая девочка, смотрела в окно. Сколько раз она ездила этим маршрутом? Как минимум раза три-четыре в год проведывала маму, но каждый раз как-то по-новому щемило в груди. Дорога — это всегда маленькое чудо, никогда не знаешь, что произойдет в ней, с какими людьми познакомишься, какие истории услышишь.

Купе было полностью укомплектовано. Верхние полки заняла молодая пара, парень и девушка. Обоим было лет по двадцать пять, они недавно поженились и ехали в свадебное путешествие к морю. Глаза их светились нежностью и любовью. Они держали друг друга за руки, и казалось, что находились в только им ведомом волшебном мире.

«Как мило! — подумала, улыбаясь, Аля. — Сегодня я проведу время в атмосфере нежности и любви!»

А ведь это и верно, когда попадаешь в поле любви, пусть даже чужой, то непременно ощущаешь ее воздействие на себе, сразу становится так тепло и приятно.

Нижнюю полку, напротив Али, занимал взрослый мужчина лет шестидесяти: невысокого роста, коренастый, подтянутый, с довольно-таки приятным и умным лицом. У него были короткая стрижка, посеребренные сединой волосы, немного выцветшие серые глаза и не по возрасту задорная улыбка. И как он ни старался, но ему не удавалось скрыть свой интерес к соседке по купе.

— Позвольте отрекомендоваться — Цыбульский Геннадий Иванович, профессор Харьковского университета, доктор биологических наук, специалист в области генетики человека. Возвращаюсь домой с международного научного симпозиума, проходившего в Москве и посвященного теме «Пути развития генетики в двадцать первом веке».

— Очень приятно, — улыбнулась Аля. — Альбина, можно просто Аля, преподаватель русского языка и литературы, еду в гости к маме.

— А в Москве вы живете?

— Да.

— Сами родились в Харькове?

— Да, я родилась и выросла в Харькове, училась в Харьковском национальном педагогическом университете имени Г. С. Сковороды.

— Так, так, но каким образом вы, Алечка, оказались в Москве?

— Самым что ни на есть обыкновенным — вышла замуж за москвича.

— Но почему же так всегда получается, что самых гарных дивчат увозят москали?! — Геннадий искренне сокрушался по этому поводу.

— Любовь, знаете ли, Геннадий Иванович, да и тогда это еще было одно государство, одна страна, один народ.

— Да, да, да… Прошло совсем немного лет, а как все сильно изменилось… И как вам живется с мужем в Москве, детки есть?

— С мужем мы больше не живем, есть взрослый сын, студент.

— Вот оно как, — Геннадий прикусил язычок, но не смог скрыть своей радости от этого сообщения.

— Расскажите о своей семье, — попыталась разрядить обстановку Аля.

— А что тут рассказывать?.. В браке состою тридцать пять лет, жена домохозяйка, взрослая дочь, уже дважды дед.

— Какой вы счастливый человек!

— По-видимому, да! — улыбался профессор хитренькой улыбкой, лаская взглядом Алину грудь, нахально выпиравшую сквозь легкую ткань летнего сарафанчика.

Поезд мерно отбивал такт колесами, Москва уже давно осталась позади, лесистый пейзаж сменился видами российской глубинки, утопавшей в летней зелени.

Разговор немного приутих, молодожены все так же держались за руки и обменивались влюбленными взглядами. Геннадий делал вид, что читает, но при этом то и дело косился на Алины ноги. Аля, глядя в окно, призадумалась: «Хорошо, что у меня есть такая замечательная соседка Вера Михайловна, на которую можно оставить и кошечку Нику, и свои цветы. Обязательно нужно привезти ей крымское вино и подыскать подарок. Скоро увижу мамочку и Даньку…»

Голос Геннадия вывел ее из задумчивости.

— Альбина, позвольте вас пригласить в ресторан на обед, не откажите старому ловеласу в возможности отобедать в приятной компании.

Это предложение прозвучало немного неожиданно.

— Я, право, даже не знаю, — смущенно ответила Аля.

— Прошу вас, не отказывайте мне в удовольствии разделить с вами трапезу, Алечка!

Аля немного призадумалась. В общем-то, она была не очень голодна, но Геннадий был ей симпатичен, и совсем не хотелось унижать его долгими упрашиваниями. Однако главным аргументом послужило то, что они смогут на некоторое время оставить купе в распоряжении молодоженов, которым не терпелось слиться в поцелуе, а может быть, и в чем-то еще.

— Спасибо, Геннадий Иванович, за приглашение, я только вымою руки.

— Пожалуйста, пожалуйста! — весело ответил мужчина.

Аля вымыла руки, подождала, пока то же самое сделает Геннадий, и они отправились в вагон-ресторан, оставляя купе в полном распоряжении молодоженов.

Идти было недолго, через два вагона, два тамбура, в которых Геннадий предусмотрительно поддерживал Алю под локоток. Так они достигли желаемой цели.

Приветливый официант усадил их за столик и предложил меню. Геннадий заказал белое сухое вино для Али, себе графинчик коньячка, овощи, сырную тарелку, также телячью отбивную с картофелем фри для себя, а Але припущенную семгу с отварной спаржей и соусом тартар, «Нарзан» в стекле и фирменный клюквенный напиток.

Геннадий разлил напитки.

— Алечка, давайте выпьем за наше знакомство, за то, что судьба свела нас в этом поезде!

— За знакомство! — выпила Аля бокал до дна, закусила ломтиком сыра и почувствовала, что, кроме того что движется поезд, еще и усиленно перемещаются по кругу окружающие их предметы. Ей это показалось смешным и странным, и она вдруг ни с того ни с сего расхохоталась.

— Ха-ха-ха! — полился ее звонкий смех, привлекая внимание редких посетителей ресторана.

— Вы просто прелесть, Алечка, давайте уже перейдем на «ты», что ли? — он снова наполнил ей бокал, а себе рюмку.

— Давай! За то, что на «ты»!

И она снова осушила свой бокал до дна, а он свою рюмку.

Здесь и горячее поднесли.

— А теперь под горячее! Под горячее, моя красавица! — и он снова наполнил стекло алкоголем.

— Под горячее! Ха-ха-ха! А разве я твоя?!

И хоть день был не особо жаркий и в ресторане работал кондиционер, ее как-то быстро стало развозить от спиртного.

— Конечно, моя! Но ты еще не знаешь об этом!

— Ха-ха-ха! — все никак не могла остановиться Аля.

Она разрумянилась. Прядь ее рыжих волос выбилась из-под заколки и струилась по белоснежной шее, глаза сверкали изумрудом. Геннадий смотрел на Алю почти с раскрытым ртом и хотел так, как, казалось, не хотел раньше ни одной женщины в жизни.

Он тоже разрумянился и казался намного моложе своих лет. Ничто не молодит и не украшает человека так, как искреннее желание и половое влечение.

Наконец-то Аля немного успокоилась, и они принялись за горячее. Хоть кухня и размещалась на колесах, все было приготовлено вкусно, из добротных свежих продуктов. Видимо, шеф ресторана держал марку.

— Очень вкусно! Спасибо! — Аля с удовольствием ела семгу и запивала ее белым вином.

— Приятного аппетита, моя фея! — он был вполне доволен, что ей здесь все нравится.

— Аля, где в Харькове живет твоя мама?

— Рядом со станцией метро «Холодная гора» на улице Полтавский шлях.

— А я на станции «Советская», обещай, что мы встретимся и погуляем по городу.

— Почему бы и не погулять, погуляем обязательно.

За вкусной трапезой и приятной беседой они даже не заметили, как пролетели два часа, вот и чай выпит с шоколадом, уже пора возвращаться в свое купе.

Геннадий расплатился с официантом, оставив ему хорошие чаевые, помог Але подняться, и они направились в свой вагон.

Когда они проходили очередной тамбур, Геннадий вдруг резко притянул Алю к себе и впился долгим поцелуем в ее губы.

— Да ты хам, Гена! — Аля со всего маху отвесила ему смачную пощечину.

— Да! Да! Бей меня, только не гони! — он с жадностью целовал ее шею и плечи.

— Ты сошел с ума! — Аля безуспешно пыталась оттолкнуть его. Он был еще очень крепким мужчиной. И довольно внушительное орудие его прежних побед больно уперлось в низ ее живота.

— Да! Да! С той самой минуты, как увидел тебя, фея!

— Дурак! — Аля отвесила ему вторую пощечину.

— Да! Да! Дурак! Старый, безнадежно влюбленный в тебя дурак! Расслабься, не кричи, не сопротивляйся, ты все равно будешь моей, здесь, сейчас и потом много, много раз, даже если это все и будет последний раз в моей жизни! — с этими словами он прижал ее к стенке тамбура, запустил руку в кружевные трусики и принялся умело ласкать клитор.

— О! Горяченькая, влажненькая девочка, она хочет, я чувствую, как она хочет моего мальчика.

У Али давным-давно не было секса, если не считать того быстрого минета, и, конечно, близость этого разгоряченного мужчины не могла оставить ее равнодушной.

— Дурак! Дура-а-к… д-у-ур-а-ак… — уже более для приличия и все тише и тише повторяла она.

Вот разговоры полностью прекратились, и Аля послушно отдалась в крепкие руки Геннадия. Как ни парадоксально это прозвучит, но ей были приятны и его поцелуи, и его горячие ласки. Она даже перестала замечать, что все это действо происходит в тамбуре, в который в любую минуту могли войти посторонние. Но, видимо, это был один из продолжительных перегонов между станциями, и поскольку время было послеобеденное, то все, включая проводников, отдыхали.

Тем временем Геннадий, поняв, что добился своего, сбавил обороты и настроился доставить как можно больше наслаждения Але. Он присел, приспустил ей трусики и припал к влажной пещерке, слизывая росинки желания и посасывая клиторок.

— У-у-у!!! — простонала Аля, готовая сама разорвать этого наглого профессора в клочья.

— Тебе хорошо, моя девочка?!

— Да-а-а!!! — выдохнула Аля.

— Сейчас будет еще лучше! — он повернул ее задом, наклонил немного, расстегнул ширинку, выпустил своего молодца, обхватил руками круглую попку и глубоко вошел в ее истекающую желанием пещерку.

— А-а-а!!!

— Да, моя девочка! Да! Да! — совершал он глубокие ритмичные проникновения, возвращая Алю в мир удовольствий. — Ты создана для любви, моя девочка, только для любви!

Когда женщину накрыла волна ярчайшего оргазма, и она всем телом затрепетала в его сильных руках, он вынул член, развернул Алю, усадил на корточки и ввел своего крепыша глубоко в ее пересохший от страсти ротик.

— О! Моя фея! Сделай приятно своему папочке! Ну, еще! Еще!

После нескольких толчков он мощно разрядил свою пушку. Спермы было так много, что она не вместилась в рот, и часть ее выплеснулась на грудь и на сарафанчик.

— О-о-о! Божественно! Божественно! — закатил глаза Геннадий.

…Они с большим трудом пришли в себя, Геннадий привел в порядок свой внешний вид, помог Але поправить одежду и собрать растрепавшиеся локоны.

Она уставилась в дверное окно, следя за проплывающим пейзажем, а он нежно обнял ее за талию, поцеловал в плечо и прошептал на ухо: «Теперь ты моя девочка, моя девочка, только моя…»

Поезд бежал вдаль. Домики, деревья, огороды мелькали перед глазами, а они все стояли, обнявшись, и смотрели в окно…

Альбинина голова немного кружилась и от выпитого вина, и от мелькающего пейзажа, и от только что произошедшего спонтанного полового акта.

— Алечка, фея моя, пойдем, тебе нужно отдохнуть.

Геннадий взял Алю за руку и повел ее безвольное, хмельное, сытое, удовлетворенное тело в купе. Она, как послушная девочка, больше не прекословила ему.

Получив свое, многие мужчины теряют интерес к объекту недавней страсти. У них сразу появляется масса неотложных дел, которые нужно решать именно в эту минуту, они вдруг резко вспоминают о своей семье, о том, что внезапно заболел ребенок или что его срочно нужно забрать из сада, школы. Максимум, что они могут сделать, так это поцеловать в щечку и выкрикнуть на ходу: «Спасибо! Все было замечательно! Я тебе обязательно позвоню!» И пропасть на неопределенное время, а именно до тех пор, пока снова не приспичит.

И мало кто из них задумывается, что женщина наиболее уязвима именно после того, как в первый раз отдалась мужчине. Ей хочется нежности, заботы, внимания, подтверждения, что все было не зря, что она действительно желанна и нравится своему партнеру. Она переживает, ждет звонка, теплых слов и внимания день, два, три… А потом просто плюет: «Да пошел он на фиг! Козел!» И считай, что для этого мужчины эта женщина потеряна навсегда.

Но в этот раз был совсем другой случай. Геннадий, как мальчишка, запал на эту рыжеволосую красавицу. Будь его воля, он бы до бесконечности целовал и ласкал ее мраморное пышное тело, предаваясь самым изысканным плотским утехам. Что с того, что ему шестьдесят?! И в шестьдесят плоть еще просыпается и возгорается пламенным огнем, тем более, когда рядом такое милое создание.

Они зашли в купе. Раскрасневшиеся молодожены мирно посапывали на верхних полках, по-прежнему держась за руки, как будто боялись хоть на мгновение разорвать связь друг с другом.

Геннадий уложил одурманенную Алю, прикрыл ей ноги простынкой, еще раз расцеловал руки.

— Отдыхай, мое сокровище, — тихо прошептал он.

Аля провалилась в тревожный сон-забытье. До Харькова еще оставалось пять часов езды…

Геннадий не мог уснуть, он все смотрел и смотрел на ее прекрасное лицо, на ее полненькие розовые губы и на капельку спермы, еле различимым пятнышком засохшую на груди. Он был умным мужчиной и понимал, что у них нет общего будущего, что у них слишком большая разница в возрасте, что он не свободен и никогда не оставит свою жену, с которой, по сути, уже прожита целая жизнь. Но он до безумия жаждал эту женщину и хотел, пусть хоть еще несколько раз, прикоснуться к ее обнаженному телу, вдохнуть аромат ее волос, ощутить манящее тепло ее упругого влагалища.

Уже вечерело. Полуденный зной спал. Поезд остановился на одной из станций. Геннадий тихонько покинул купе и вышел на перрон подышать воздухом. Он стал оглядываться по сторонам: может быть, кто-то из торговок продает цветы. Но предлагались только пирожки, прохладительные напитки и мороженое. Возле здания вокзала благоухала клумба с розами. Геннадий быстро подошел к ней и, не раздумывая, сорвал красную розу. Это его действие не осталось незамеченным. Дворничиха, подметавшая вокруг лавочек, во все горло закричала:

— Мужчина, что вы делаете?! Как вам не стыдно! Для вас, что ль, сажали?!

— Извините меня, пожалуйста, мне очень нужно. Извините!

— А еще интеллигент! Пожилой человек! Нужно ему!

Поезд уже тронулся. Геннадий что есть мочи побежал к своему вагону и уже на ходу запрыгнул на подножку.

— Да что это вы вытворяете?! — рассвирепела проводница.

— Извините, ради Бога! Я просто влюблен!

— А-а-а! — понимающе протянула проводница. А про себя подумала: «Вот старый дурак, уже пенсионер, а все туда же…»

Геннадий зашел в купе и положил свою добычу Але на грудь. Сорванная роза, соприкоснувшись с телом женщины, отдала эфирный запах и наполнила ароматом все купе.

Аля приоткрыла глаза и с удивлением посмотрела на розу.

— Какая прелесть! Откуда это?

— Это добрый ангел принес, пока ты спала, — прошептал Геннадий.

— Спасибо, милый! Наверное, добрый ангел — это ты!

Аля расплылась в нежной улыбке и подумала про себя: «Мало того что он щедрый человек, крепкий мужчина, так еще и романтик. Нет, определенно, он мне нравится все больше и больше».

Розочку они поставили в стакан с водой и ехали остаток пути улыбаясь, не сводя глаз друг с друга.

Как знать, может, и правда в этом купе поселился резвый купидон и, веселясь, разбрасывал свои стрелы направо и налево.

Двадцать один сорок пять по киевскому времени, поезд прибыл на вокзал «Харьков пассажирский»…

Геннадий помог Але собраться и вынес ее сумку на перрон. Мягкий бархат южной ночи опустился на женские плечи. Геннадий проводил Алю до стоянки такси, и, как та ни возражала, поскольку до дома было ехать не более десяти минут на метро, он усадил ее в машину, договорился с водителем и, нежно целуя руки, попрощался:

— До свидания, Алечка! Спасибо тебе за чудесное общество. Надеюсь на нашу скорую встречу. Целую ручки!

— До свидания! И тебе, Гена, спасибо за все!

Машина отъехала, оставляя позади и многолюдный вокзал, и растерянно машущего рукой Геннадия.

Алино внимание переключилось на предстоящее скорое свидание с самыми дорогими и близкими ей людьми — мамой и сыном. Она набрала мамин номер.

— Алло! Мамочка, здравствуй, я уже приехала, скоро буду дома!

— Здравствуй, доченька, мы ждем тебя!

После скоропостижной смерти отца в пятидесятивосьмилетнем возрасте мама стала для нее самым родным и близким человеком на земле. Тамаре Петровне исполнилось шестьдесят пять лет, но она держалась бодро и еще продолжала работать в местной школе учителем биологии.

Тамара Петровна умела находить язык с молодежью, поэтому внук Данька всегда с удовольствием проводил у нее летние каникулы. Его никакими коврижками нельзя было выманить даже на море или в зарубежную поездку. Здесь у него были друзья детства, своя молодежная тусовка и, конечно же, давняя симпатия — девочка Галя, с которой они пока только дружили, но, как известно, от дружбы до любви, особенно в таком возрасте, один шаг.

Такси притормозило возле многоэтажного дома. Аля поблагодарила водителя и на лифте поднялась на пятый этаж, позвонила в знакомую дверь.

— Здравствуй, мамочка! — Расцеловала она маму. — Привет, сынок! — Крепко обняла Данилу. — И тебе, Жулька, привет! — Она потрепала по морде радостно лающую таксу.

— Здравствуй, доченька!

— Привет, мам!

— Гав! Гав! Гав!

Вот и состоялась встреча с самыми близкими и любимыми созданиями.

— Доченька, как добралась?

— Все хорошо, мамочка!

— Тогда мой руки и пошли к столу.

Аля выложила гостинцы, вымыла руки и прошла в большую комнату за празднично накрытый стол.

— Мамочка, ну зачем ты? Не нужно было беспокоиться!

— Как же не нужно? Ты для меня самый дорогой и желанный гость!

На столе дымились голубцы, котлеты с молодым картофелем, благоухал укропом овощной салат, селедочка под шубой, розовел клубничный компот в запотевшем графине, ну и, конечно же, торт «Наполеон» — настоящий торт «Наполеон», который умела готовить только ее мамочка.

Посмотрев на все это великолепие, Аля подумала: «Да, видимо, насмарку пойдут все мои диеты и воздержания, но я тоже живой человек, и эта пытка украинскими голубцами и „Наполеоном“ выше моих человеческих сил!»

— Спасибо, родная! Кто бы меня еще побаловал, если не ты?

— Приятного аппетита, Алечка! А мне только и осталось баловать, так это тебя и Даньку, ну и Жульку еще немного.

Жулька подняла благодарные глаза на хозяйку, отрываясь от мисочки с котлетой.

Тамара Петровна разлила рубиновое каберне по хрустальным бокалам и компот Даниле.

— Ну, за встречу, доченька!

— За встречу, дорогие мои, и за ваше драгоценное здоровье!

Маленький домашний пир начался. Под душевные разговоры они добрались до торта, когда уже было далеко за полночь. Но на него ни у кого не осталось сил, а главное, места в желудке, поэтому, выпив чай и пригубив по чайной ложечке десерта, они решили полное поглощение торта перенести на завтрак.

Данька, поблагодарив бабушку за ужин и пожелав маме спокойной ночи, отправился в свою комнату. Жулька уже мирно посапывала в углу на мягком коврике, а женщины стали убирать со стола.

После того как вымытая посуда была расставлена по местам, Аля приняла душ, облачилась в свою любимую ночную сорочку и пристроилась к маме под бочок.

Рядом с мамой она всегда чувствовала себя маленькой девочкой, и все тревоги и переживания уходили на второй план. Еще пару часов они никак не могли наговориться.

— Как там Никита? Вы с ним видитесь? — спросила мама.

— Не знаю, мамочка, наверное, хорошо, мы с ним не видимся и не общаемся. Он встречается с Данилой, помогает ему материально, а мне с ним больше говорить не о чем. Ты знаешь, мамочка, кажется, я перешагнула этот отрезок своей жизни и мне больше не больно.

— Ну и слава Богу, слава Богу! Ты у меня умница и красавица, все у тебя будет хорошо.

Глаза уже слипались, а они никак не могли наговориться. Так не могут наговориться только мама и дочь, два кровно близких, любящих друг друга до бесконечности человека.

Проснулись поздно. Хочешь не хочешь, а собачку нужно вести на прогулку. Данила возложил на себя почетную обязанность погулять с Жулькой, а заодно и сделать утреннюю гимнастику на школьном стадионе.

В это время женщины хлопотали за приготовлением утреннего чая. Вдруг неожиданно зазвонил Алин мобильник.

— Алло! Это Геннадий. Алечка, фея моя, как твои дела?

— Привет, Геннадий! Все хорошо, спасибо!

— Я уже соскучился по твоей пышной грудке и круглой попке! Целую твои нежные губки!

— Ну ты и хулиган, Гена! — Аля не могла удержаться от смеха.

— Еще какой! Влюбленный в тебя до безумия хулиган!

— И когда только ты успел влюбиться?

— Сразу же, как только увидел тебя! В первую минуту! Разве для настоящей любви нужно много времени? Хлоп! И вот она уже накрыла тебя! Последний раз я был влюблен, тридцать пять лет назад, в свою жену. Кто же мог подумать, что на старости лет со мной такое произойдет снова! Однако!

— Ну что ты?! Какая старость? Ты еще со-о-овсем не старый, в некоторых местах особенно! — смеялась Аля.

— Ах ты, моя смешливая девочка! Как же я хочу тебя видеть! Когда мы сможем увидеться? Погуляем по городу, поедим мороженое.

— Может быть, в четверг?

— О! Боже мой! Это же еще ждать целых три дня! Я не знаю, как проживу их!

— Гена, раньше никак не получится.

— Ну что же, разве что с мечтами о твоих нежных губках! Тогда в четверг, в одиннадцать часов, станция метро «Советская».

— Хорошо!

— Целую каждый сантиметрик твоего нежного тела, а между ножек особенно. До встречи, моя прелесть!

— До встречи, хулиган!

Тамара Петровна с легким удивлением смотрела на дочь.

— Аля, кто это был?

— Да так, один профессор, познакомились в поезде.

— Профессор?! И сколько ему лет? Он женат?

— Ох! Мамочка, лучше и не спрашивай. Это все несерьезно.

— Ну ладно, если несерьезно, тогда ладно.

Чем можно заниматься в отпуске, будучи в гостях у мамы? Правильно: походы на рынок, приготовления обедов, помощь в консервации, прогулки по парку с собакой и бесконечные беседы обо всем, да и, в сущности, ни о чем. В общем — полный и безоговорочный релакс.