Моё живое сновидение

Алина Блинова, 2023

Всем нам однажды снился тот самый прекрасный незнакомец, лучший собеседник и друг. И у каждой с ним была своя история. Но что если такое случилось и с обычной советской девочкой, у которой свои тайны и секреты? Что если и она полюбит в своё живое сновидение? Оживёт ли он в самом деле или навсегда останется в мир снов?

1957 год, лето

Всё началось одной душной летней ночью. Мы только недавно переехали к бабушке и дедушке, и я всё ещё не могла уснуть, ворочаясь из стороны в сторону. Джо на другой стороне дивана что-то недовольно проворчала и грубо попросила перестать и дать ей поспать. А я лишь ещё раз перевернулась и уставилась на тяжёлой стол, на поверхности которого отражалась луна. Сон никак не шёл и, в свои полные шесть лет, я не знала почему, хотя сейчас уже могу предположить, что из-за переезда и нового места. Но вот, когда в комнату стали уже пробиваться первые лучи рассвета, уставшие глаза наконец сомкнулись и я погрузилась в тот необыкновенный сон.

Это было на пшеничном поле. На небе ярко светило полуденное солнце, ветер пускал волны по колоскам пшеницы, где-то стрекотали кузнечики. Вокруг никого не было. Непонимающе озираясь, я пошла вперёд, чувствуя, как щекочут голые ноги колоски. Шаг за шагом я понимала и осознавала, что абсолютно одна посреди большого ничего, но мне не было страшно. Скорее спокойно и умиротворённо. Глубоко вдыхая чистый пропечённый солнцем воздух, я приготовилась медленно выдохнуть, как вдруг… споткнулась обо что-то мягкое и тут же упала, больно ударившись щекой об торчащий из земли камень. Нечто мягкое в тот же миг возмущённо произнесло: «Эй, ты что?!». Перевернувшись на спину, я увидела темноволосого мальчишку в старой растянутой зелёной майке и трусах. Он смотрел на меня не то с интересом, не то с удивлением. Сама я была в ночнушке старшей сестры, которое едва закрывала мне ягодицы.

— Ты кто? — возмущённо подняв брови, спросила я.

— Р…ррл… — мальчик пытался что-то сказать, но ему будто что-то мешало, и он сплюнул на землю, чем вызвал моё отвращение, — Да, блин!

— Оладушек, — на автомате ответила я, а потом осторожно поинтересовалась, — Ты плохо говоришь?

— Нормально я говорю! — огрызнулся мой собеседник абсолютно без запинки, — А вот имя своё почему-то сказать не могу.

— Оно у тебя такое сложное?

— Да нет, самое обыкновенное, — мальчишка устало вздохнул и закатил глаза, — Раз такая умная, сама попробуй. Скажи вот своё имя.

— А вот и попробую, — я гордо задрала нос, — Меня зовут Мэээ… мммэ… ммм. Да что же это?!

Во рту и действительно что-то мешало, будто в моменте произнесения имени меня кто-то хватал за язык.

— Ха! — зло отозвался мальчик, — Вот видишь. Не можешь.

— Но почему? — я стала щупать собственный язык, но он казался самым обычным.

— Видимо это волшебство, — мальчишка задорно улыбнулся, — Здорово, да?

— Нет! — я скривила нос, — Никакого волшебства нет! Всё на свете можно объяснить.

— И как же ты это объяснишь?

— Пока не знаю, — я обиженно надула губы, — Но обязательно придумаю.

— Ну-ну, — мой обидчик самодовольно ухмыльнулся, — посмотрим.

Я на это лишь закатила глаза и окончательно обиделась, не зная, что ещё сказать. Через минуту хихиканья он всё же окликнул меня почти без смеха.

— Ладно тебе дуться. Давай дружить. Пока видимо без имён.

— Не хочу я с тобой дружить, — продудела я в нос.

— Эй, ну чего ты? — мальчик коснулся меня моей руки и вдруг…

Я проснулась. В недоумении, я стала быстро хлопать глазами, чтобы привыкнуть к утреннему свету, а после перевела растерянный взгляд на сестру. Та стояла уже переодетая к завтраку и смотрела на меня строго.

— Вставай. Бабушка сказала быть за столом через полчаса одетыми и умытыми.

Я раздраженно фыркнула. Это был второй день в квартире бабушки и дедушки и наша с ними седьмая встреча за всю жизнь. Полгода назад мы даже не знали о их существовании. Потому даже слова «Бабушка» и «Дедушка» были непривычны.

— А можно не идти? — сонно простонала я.

— Можно, — кивнула сестра, — И тогда их отношения к нам станет ещё холоднее.

— Куда же ещё сильнее? — пробурчала я и всё же откинула одеяло.

Сон блистал на заднем фоне сознания, но я быстро отбросила его, потому как реальная жизнь была гораздо ярче и насыщенней, чем встреча с загадочным мальчиком.

***

В то утро новоиспечённые бабушка и дедушка сообщили нам, что теперь мы официально удочерены ими и наши новые имена Елена и Марина. До этого же мы были Джоселин и Марианна и друг для друга навсегда остались ими. Но с тех пор, как умер папа, а спустя год и мама, у нас не было прав и свобод так себя называть. Не сказать, чтобы до этого их было больше, но это другая история, слишком долгая и грустная. Её я расскажу позже. А пока стоит знать лишь, что наша с Джо жизнь резко перевернулась и о предыдущей жизни, включая родных родителей, нам прямым текстом сказали забыть и «в этих стенах больше не вспоминать». Так мы и сделали. Днём я ходила в детский сад, а Джо в школу в пятый класс, куда её посреди года устроили по старой дружбе дедушки с заучом. А вот вечером мы с сестрой дожидались, пока взрослые заснут, садились на одеяло и начинали разговаривать про всё на Свете. Про то, как странно теперь жить тут и делать вид, что мы прилежные внучки. Про то какая у сестры странная школьная форма и как сложно за ней ухаживать. И ещё про то, что в детском саду очень скучно и очень противные дети. Так мы и засыпали, держась за руки и надеясь поскорее вырасти.

Однако спустя примерно неделю такой жизни сон с мальчиком повторился. Перед этим я снова долго не могла уснуть, а затем, когда Морфей забрал меня в свою страну, оказалась в центре незнакомого города. Мимо быстро шли люди, но не замечали меня, будто я была призраком. И лишь один человек смотрел прямо и прицельно в мои глаза. Тот самый мальчишка Рэ. Его карие глаза распахнулись от удивления и даже рот немного приоткрылся, а после трёхсекундного ступора он вдруг расплылся в улыбке и сказал:

— Привет. А я думал уже не увидимся.

Я, на его радость, лишь нахмурила брови и с подозрением в голосе спросила:

— Что ты тут делаешь?

— Я? — радость мальчишки как рукой сняло, — Стою. Это же мой сон. А что здесь делаешь ты?

— Не знаю! — я возмущённо взметнула руками, — Сплю!

— Ну вот и спи, — обиженно бросил он.

— Ну вот и сплю!

Так бы мы и стояли посреди улицы, буравя друг друга взглядами, но вдруг я заметила статую, которая поразила мою детскую душу. Это был очень высокий мужчина, который стоял во весь рост, держа потолок здания. Заворожённая, я подошла к нему и погладила холодный мрамор, а после подняла голову и стала всматриваться в его лицо.

— А меня они пугают, — неожиданно выдал мой товарищ по сну, — Отец привёл сюда нас с братом вчера. Славка восторженно трещал об искусстве и культуре, а мне хотелось уйти поскорей.

— А почему не ушёл? — небрежно поинтересовалась я.

— Мальчики не должны ничего бояться. Так отец говорит. И я не боюсь, — мальчишка гордо задрал нос, но потом вновь посмотрел на скульптуру и немного дрогнул, — Но лучше пойдём дальше.

И мы молча пошли дальше по улицам. Мальчишка, которого я вскоре окрестила Рэйка (это выговаривать было проще, чем просто Рэ), рассказывал мне о зданиях и скульптурах. А их было очень много! И потому вскоре мой восторг не знал предела. Хоть я и жила теперь в городе с названием Свердловск, но дальше дома, садика и трамвая пока не бывала.

Этот сон закончился мягче предыдущего, мы даже успели попрощаться. И это был первый раз за две недели, когда я проснулась с улыбкой и с той же улыбкой пошла в садик. Джо очень удивилась, но ничего не спросила, но я сама рассказала ей уже вечером. Сестра кивнула и неожиданно грустно посмотрела на меня. Больше ничего не сказав, она пошла умываться перед сном, а я упала на кровать и ещё долго смотрела в потолок, прежде чем уснуть.

Таким образом, мы с Рейкой стали встречаться почти каждую ночь. Иногда он был очень вредным, иногда я сердилась, но почти всегда нам было весело и интересно. Каждый сон был в разных местах. Это были места, где мы бывали в реальности. Улицы, парки, театры, его школа, мой садик. Там были люди, но нас никто не видел, потому мы могли делать, что хотим. Баловались, смеялись, играли. Это было лучшее время за весь день. Правда иногда мой новый друг «перегибал палку» и тогда я очень обижалась. Из-за моих обид он вскоре тоже дал мне прозвище «Ёжик». Так мы и дружили, как в мультфильме — Рейка и Ёжик. И всё было отлично следующие три года… Пока однажды в семье Рейки не приключилась беда.

1960 год, ноябрь

Я тогда уже училась в школе, перешла в третий класс. Мы с Джо пришли после школы, сделали уроки, поужинали и почти сразу ушли в свою комнату. Бабушка с дедушкой лишь известили нас, что на выходных мы идём в театр. Я кивнула, Джо даже улыбнулась из вежливости, и мы уединились. Именно в этот день я решила ещё раз рассказать старшей сестре про Рейку, и она вновь грустно посмотрела, но сегодня будто на что-то решилась.

— Марианна, этот твой воображаемый друг… я думаю тебе стоит завести настоящих друзей. Ибо он лишь их замена и твоя защита от реальности. А ты лучше прими её. Как она есть.

— Что? — я нахмурила брови и теперь смотрела исподлобья, — Он настоящий! У него даже мама с папой есть. И брат Славка!

— Потому что ты ему их придумала, — продолжала настаивать сестра.

На эту фразу я окончательно обиделась и отвернулась от Джоселин. Понадобился ещё час, прежде чем сестра убедила меня, что может быть права и я её хоть немного простила. Мы легли спать на два часа позже и потому я почти тут же уснула.

В этот раз это был не парк и не театр. Это была комната. Маленькая, тесная, тёмная комната. Похоже на кладовку. И здесь совсем не было людей. Просто мёртвая тишина, которая очень пугала меня. Я наощупь сделала пару шагов, но вдруг услышала тихий всхлип. Глаза уже привыкли к темноте, потому я смогла разглядеть Рейку, что сидел в углу кладовки, прижав к себе колени. Тогда я окликнула его, но он продолжал сидеть, будто не слышал. Мне стало жутко интересно почему он так сидит, и я подсела рядом.

— Ты чего здесь делаешь? — спросила я.

— Сижу, — буркнул мой друг, а затем издал короткое шмыганье.

— Ты что, плачешь? — удивилась я.

— Нет, — мальчишка насупился ещё больше.

Что ещё у него спросить я не знала, потому спросила то, что крутилось в голове после разговора с сестрой.

— А ты настоящий?

— В смысле? — нахохлился Рейка, — А какой же ещё?

— И брат у тебя настоящий? И мама с папой?

После последних трёх слов его будто ударили. Сильно и в живот. Потому что взгляд у него резко перестал быть обиженным. Он на секунды стал растерянным, а после таким колючим и злым, каким я его прежде никогда не видела. Он вскочил на ноги и закричал буквально в сантиметре от моего лица:

— Настоящие! Настоящие и живые! А Славка врёт! И дядя Вадик врёт! Они все врут!

Я замерла, как заяц перед ружьём. Сидела, боясь пошевелиться, лишь глазами хлопала, в которых теперь тоже наворачивались слёзы. А мой друг, увидев, как сильно испугал меня, тут же состроил виноватое лицо и снова упал на корточки. Мы молчали около пары минут, пока я не выдавила что-то банальное, но нужное:

— Что случилось?

Рейка ответил не сразу, лишь спустя несколько долгих секунд. Он сделал глубокий вдох и затем выдал, будто на одном дыхании.

— Мы со Славкой остались на выходных с дядей Вадиком, мама с папой поехали в ресторан на годовщину свадьбы. Они должны были приехать утром, но… — мальчик запнулся, — Но они не приехали даже днём. Дядя Вадик сказал не волноваться, а сам уехал куда-то, оставив нас со Славкой одних. А вечером он вернулся и сказал… сказал, что была сильная метель и гололёд.. и водитель такси не справился с управлением. Машина слетела с дороги. Никто… никто не выжил.

Глаза моего товарища снова начали наполняться слезами, но он быстро сморгнул их. Я не знала, что ему сказать, прекрасно зная его боль, ведь сама три года назад переживала такое. Всё, что я смогла сделать, это положить на ладони свою руку и сжать их. Меня так всегда успокаивала Джо. Даже в тот самый день.

— Мне очень жаль. Мои родители тоже умерли, — прошептала я дрожащим голосом, — Ещё тогда, три года назад. За месяц до нашей с тобой встречи.

— И что с ними теперь? — Рейка перевёл на меня взгляд полный надежды.

— Не знаю. Их куда-то увезли люди в белом, а потом приехали бабушка с дедушкой и увезли нас. Все вопросы о родителях у нас дома запрещены. Но Джо ещё тогда, когда забирали папу, сказала, что, если приходят люди в белом — человек не вернётся, он умер.

— Дядя Вадик тоже сказал, что не вернутся. И что мы теперь с ним будем. Он брат мамы, нас очень любит и сам очень хороший. Но понимаешь… я хочу к ним. И Славка хочет, хоть и строит из себя профессора Невозмутимости. И меня пытается учить. Я потому и заперся здесь, — мальчик обвёл пальцем комнату, — чтобы он меня не доставал своими нравоучениями. Что надо быть сильными, что мы мужчины, что теперь мы взрослые. Не хочу быть взрослым, — голос стал тише, будто Рейка рассказывал какую-то тайну, — К маме хочу. И к папе. Очень хочу.

Потом Рейка спрятал лицо, стыдясь своих слов, и мы ещё долго сидели в тишине. Своей руки я так и не убрала. Не знаю сколько прошло времени, но мне кажется, что Рейка уснул. Уснул во сне. Он звал маму и просил папу вернутся. Я гладила его, как когда-то меня гладила мама и думала о своих родителях. Как они умерли и как мне было грустно. Я, как никто, знала, что это такое. И потому дала себе в ту ночь обещание всегда быть рядом со своим другом. Во чтобы это не стало.

1962 год, январь

Прошло много времени с того сна. Рейка смирился со смертью родителей и даже остыл его гнев на брата. Его дядя действительно забрал их к себе. Он был архитектор и постоянно переезжал с места на место, а Рейка со Славкой вместе с ним.

Тогда-то и началось моё путешествие по Советскому Союзу. Где мы только не бывали: в пустынях, в березовых лесах, на морях, в горах. Через воспоминания своего друга, я побывала в самых разных уголках страны. В благодарность я стала проситься с дедушкой и сестрой в сосновый лес, чтобы потом показать его Рейке. Там мы катались на лыжах и ледянках, смотрели на белок и играли в снежки. И вдруг, на одной из таких прогулок мне в голову пришла идея, как узнать имена друг друга (писать и говорить по буквам мы уже пробовали, испортив этим не один сон). В конце очередного сна, спустя уже пять лет знакомства, я стала неожиданно говорить:

— Знаешь, в Москве говорят довольно тепло, а вот в Архангельске гололёд. Дедушка недавно звонил в Рязань и говорит, что у них ещё снегопады, а вот в Ижевске солнышко. А я бы хотела в Анапу, погреться, потом в Норильск остыть, в Новгороде вкусно поесть и напоследок в Астрахань.

Рейка недоуменно хлопал глазами, и я явно видела, как в них стоял выбор: культурно спросить, как у меня с умом или напрямую обозвать. Потому я взяла палку и стала писать на снегу названия городов.

— Вот маршрут моей мечты: Москва, Архангельск, Рязань, Ижевск, Анапа, Норильск, Новгород и Астрахань. Понимаешь?

Я смотрела на друга и пыталась понять по его глазам понимает ли он. И тут я уже выдала последнюю подсказку:

— Ещё было бы здорово побывать в городе, который назван в честь меня, но, к сожалению, такого нет. А вот эти города есть.

Парнишка вдруг стал шептать названия городов, а потом перевёл на меня понимающий взгляд и… я проснулась. В своей постели. «Блин!» — взорвалось в голове — «А ведь было так близко. Но надеюсь, он правильно понял». В потолок тут же полетела подушка, а затем я всё-таки встала с кровати.

***

Рейка не снился мне неделю. Это была самая длинная наша разлука за долгое время, потому я не на шутку испугалась. Он стал слишком важной частью моей жизни, потому, когда я наконец увидела его, то первым делом широко улыбнулась и даже хотела обнять его, но вспомнила чем это грозит, потому ограничилась распахнутыми руками. Мой друг тоже был рад меня видеть, но будто сильно нервничал.

— Привет, — коротко начал он без улыбки.

— Привет, — эхом отозвалась я и моя улыбка немного опала.

— Я тебе рассказать кое-что хотел, — он стал оглядываться вокруг, будто их могли подслушивать, а затем сделал глубокий вдох и выдал почти скороговоркой, — В Рязани пироги с глазами, в Омске свиньи толсты, Москва людьми полна, Анапа морем объята, Норильск в снегу завис.

Я какое-то время хлопала глазами, будто они могли помочь в восприятии этого бреда, но потом до меня дошёл весь смысл сказанных слов и… я захохотала. Это был одновременно радостный смех и пугающий. Потому как я секунда за секундой боялась, что сейчас нас разлучат с… Романом. Роман! Такое простое имя казалось теперь волшебным заклинанием! Только я пока не знала его эффекта. Решив проверить его позже, я кивнула растерянному Роману и смогла вымолвить:

— Это ты сам придумал или Славка помог?

— Сам, — обиженно ответил мой друг, но всё же добавил, — Славка только города припомнил. А то у меня это… плохо с географией.

— Зато с рифмой хорошо! — я снова заливисто засмеялась.

На этот раз друг не выдержал и отомстил. Мы снова были в сосновом лесу недалеко от Свердловска, стояла ранняя осень, потому вся земля в лесу была в иголках и шишках. Мальчишка поднял с земли еловую шишку и кинул в меня. Это на пару секунд остановило мой смех, но затем колючка будто нажала спусковой крючок и я, абсолютно не склонная к шалостям и грязи, зачерпнуло землю вместе с еловыми иголками и кинула в него. С этого момента начался колючий бой всем, что было на земле. В том бою пострадала только моя одежда и исколотые руки. И не только руки, особенно когда Роман повалил меня землю. Мы лежали и рвано дышали, отходя после боя, а затем мальчик прошептал: «Марианна» и замер. Я тоже замерла, ожидая пробуждения. Но его всё не было и не было. Тогда я осмелела и ответила: «Да, Роман». И снова лишь песни птиц. И мы всё также лежим и смотрим в тучное небо. Тогда я заговорила дальше.

— Твоё имя похоже на жанр книг.

— Да, знаю. А твоё очень необычное. У него есть сокращение?

— Нет. Но дома меня зовут по-другому. Без Анапы и Норильска, — я снова начала улыбаться, понимая, как это звучит, — А мне нравится вот так, полностью. Думаю, имя надо сокращать лишь в случаи, если у тебя проблемы с дикцией или если ты в опасности.

— Согласен. Но ты всё равно можешь убирать из моего имени Норильск. Всё равно это слишком холодный город.

И мы оба вновь рассмеялись.

1963 год

После того дня, между нами, что-то поменялось. Будто была разрушена ещё одна тонкая стена. Мы стали делится тайнами, страхами, сомнениями. И хоть мы избегали прикосновений, но часто лежали на расстоянии десятка сантиметра и просто разговаривали или улыбались. От бабушки я знала, что мальчикам и девочкам нельзя находится так близко, но нас никто не видел, так что это было нечто, о чём мы никогда не разговаривали и не спрашивали. Тем более это было самое запретное, что мы делали из того, о чём шептались в школе или рассказывала по ночам Джо. Так что моя совесть была спокойна. А вот сердце стало творить странные вещи. И чем дальше — тем хуже.

Всё началось спустя год после открытия имён. Мы всё также называли друг друга Рейка и Ёжик, переходя на имена лишь в спорах или когда нужно было привлечь внимание. И вот однажды настал такой момент. Мы с другом шли по степи, где он недавно был проездом с дядей, и спорили о каком-то фильме. Я разошлась настолько, что стала кричать, затем замолчала на секунды, чтоб перевести дыхание, и вдруг за моей спиной прозвучало хриплым голосом: «Марианна». В тот же момент обернувшись, я едва не коснулась его носа своим кончиком носа, настолько близко он стоял. Не знаю каким чудом мы не соприкоснулись рукой или другими частями тела, но замерев, мы не посмели шевелиться. Весь мир сузился до зелёных, будто весенняя трава, глаз и нашего дыхания. Тогда я впервые за шесть лет знакомства заметила, что они у него действительно зелёные, а не серые или ещё какие-то. А ещё что на его остром носу появились первые ямки от прыщей, а на скулах темный пушок. Только в тот момент мне захотелось назвать своего товарища по снам «юношей» или даже «парнем», но я лишь смогла выдавить:

— Что ты хотел, Роман?

Несмотря на то, что фраза была произнесена едва не шёпотом, она ударила по ушам обоим и мы тут же очнулись, сделав несколько шагов назад.

— Я? Да… да так, ничего. Просто… — парень замялся и спрятал глаза, а после и вовсе стал смотреть куда угодно, но не на меня, — В общем неправа ты насчёт фильма. Вот.

Его поведение и ответ вернули меня в прежнее раздражённое настроение и я, гордо взмахнув каштановой косой, обиженно бросила.

— Ну и пожалуйста.

После я специально коснулась его руки выше локтя, чтобы прервать сон и всё что успела понять перед пробуждением — он вздрогнул едва ли не всем телом.

***

Следующие несколько снов наше общение стало напряжённым. Рей постоянно выглядел потерянным и старался не смотреть на меня, а однажды вдруг обнаглел спросил, почему я ношу такую короткую сорочку. На это замечание к своему ночному гардеробу я обиделась окончательно, и следующие несколько ночей надевала сорочку сестры, которая была мне очень велика и едва ли не тащилась по полу. В общих сновидениях я теперь просто показательно молчала, глядя на своего друга исподлобья, и гадала что случилось с моим вечно весёлым и уверенным в себе Ромой. Теперь я стала чаще называть его по имени, пока как на Рейку он походил всё меньше. Однако недели в сорочке до пола и моего холода хватило, чтоб юноша не смог сдержаться и вновь стал собой, начав с шуток из какой уральской сказки я украла это платье. Так мы и договорились. Я попросила у бабушки с дедушкой новую сорочку, а Рома снова стал Реем, хоть уже и не Рейкой. Я же стала «Ежовым Величеством», «Колючей Марианной» и многим другим. Язвительные шутки и подколы теперь ссыпались едва ли не в три раза чаще прежнего, но это меня полностью устраивало. Так мы и общались ещё два года. Два года построенные на дружбе, шутках, но уже без дурачества, шалостей, непосредственности. В наших отношениях будто впервые появились границы, за которые нельзя было заходить и которые мы не обсуждали. Хоть сейчас я и понимаю, что если не обсуждать заряжённое оружие посреди комнаты, то рано или поздно оно выстрелит, но тогда я решила пренебречь советом великого. Однако через два года, шестого мая, именно это и произошло. Этот день я запомнила раз… и навсегда.

6 мая 1965 года

Это была напряжённая неделя, точнее её окончание. Ещё в понедельник Джоселин рассказала мне, а затем и бабушке с дедушкой, что она уезжает по распределению в Москву. Это обозначало, что я не увижу сестру, единственного по-настоящему родного человека, следующие три года. Естественно, моей первой реакцией был шок, ведь я думала, что благодаря прописке в Свердловске, довольно крупном городе, она останется здесь. Но позже, уже в нашей комнате, Джо пояснила, что сама попросилась не в Свердловск, а в Москву, чтобы наконец начать жить самостоятельно. Тем более, Москва город возможностей, и на реставрацию там много всего, а Джоселин как раз на реставратора и выучилась. Потому я поняла её, поддержала, покивала, но в душе всё равно расстроилась. Всё-таки сестра играла в моей жизни слишком большую роль. Однако прикусив губу изнутри, в четверг я проводила её на вокзал и молчала всю обратную дорогу, а потом ушла в свою комнату и долго плакала в кровати. Так я и уснула на мокрой подушке, свернувшись калачиком.

Мне успел приснится какой-то странный сон как я лечу на крыльях вместе с Джо, а потом она приземляется на старинный поезд прошлого века, машет мне, а меня уносит ветром к разрушенному замку, где стоят молодой принц и принцесса, которые с грустью наблюдают за моим полётом. После этот сон мягко перетёк в другой, где я сидела на поле жёлтых тюльпанов и рядом, как всегда из лёгкой дымки, появился Рей. Парень вновь выглядел задумчиво, но как только он увидел меня и мои припухшие глаза, то его лицо стало обеспокоенным.

— Ёжик, что случилось?

Я помотала головой, пытаясь придумать язвительную шутку, но при воспоминаниях об отъезде Джоселин, мои глаза вновь стали наполняться слезами, и я лишь просипела:

— Ничего.

Зная меня в разных состояниях, Рома подошёл ближе и, стараясь заглянуть мне в глаза, улыбнулся:

— Ну раз ничего, тогда у меня видимо сильные галлюцинации. Интересно это цветы так влияют или солнце? А может это у тебя аллергия на тюльпаны? Если так, то давай я выкошу это поле к Чертовой бабушке.

Я всё же не выдержала и улыбнулась. А затем рассмеялась. А затем наконец разревелась. При чём со всеми возможными звуками. Сипящими и хрипящими. И вдруг, когда я уже едва не падала от нахлынувших эмоций, Роман инстинктивно подхватил меня и… мы не проснулись. Мы всё также стояли на тюльпановом поле, хотя руки Ромы вполне явственно касались моих голых плеч и прижимали к себе. Осознание пришло лишь когда я немного проревелась и почувствовала, будто нахожусь в тёплом коконе, пахнувший непривычно и необычно. Мой друг по снам был выше меня на пол головы, а руки у него были длинные и с большими ладонями. Так что создавалось полное ощущение тёплого и мягкого одеяло, которое закутало меня во всех сторон. Видимо что-то такое осознавал и сам парень, потому как он медленно, словно боясь, отпустил меня и шокировано уставился на меня. Его глаза хлопали, зажигая и гася тёмно-зелёные огни. Первая очнулась я.

— Мы здесь.

— Да, — Рей кивнул, не отрывая от меня взгляда.

— Мы не проснулись, — продолжила я констатировать очевидное.

— Похоже на то.

Больше в голову ничего не приходило. Мы продолжали стоять друг напротив друг друга, смотря в глаза. Я даже не помню чётко как тот день выглядел. Слишком много мыслей было в голове. Самая главная: «Я теперь смогу обнять его. Или взять за руку. Или прижаться плотнее». Свои недружеские чувства к Роме я осознала уже довольно давно, но это было входило в список того, что мы с ним не обсуждали. Да и правила наших встреч в стране Морфея не давали много шансов перейти к чему-то большему. А смысла в просто словах я тогда не видела. Так и жила. Но теперь… теперь я смогла полноценно почувствовать весь трепет перед повзрослевшим другом, всю нежность внутри сердца при его появлении, каждую мурашку от его нахождения рядом. Теперь я могла…

Конец ознакомительного фрагмента.