Ангелы без крыльев

Алина Багазова

Ангелы в человеческих телах живут вокруг нас, словно обычные люди. Их миссии здесь различны, но все они имеют общую суть: помощь людям и всем существам, населяющим этот мир. Ангелы – те, кто живут здесь последнее воплощение, души, прошедшие весь цикл развития в этом мире и которые готовятся «получить крылья» и уйти… А пока они – ангелы без крыльев. Есть на земле и демоны. Они не дают скучать никому и… в общем, читайте сами!

Посвящается моему дорогому ангелу Талиночке.

Я тебя никогда не забуду!

Часть 1

— Тебя подвезти?

Из-за полуопущенного стекла багрово-красной «Тойоты» на меня с широкой улыбкой смотрела симпатичная девушка в крупных солнцезащитных очках. Я огляделась по сторонам, чтоб удостовериться, что вопрос незнакомки обращён именно ко мне, но автобусная остановка, где вот уже минут десять прозябала в ожидании, оказалась на редкость безлюдной. Если совсем искренне — эти десять минут я провела в гордом одиночестве, так как работающий люд в этот час уже благополучно занял свои места, мне же предстояло вовремя добраться в университет. Сессия «подкралась незаметно»…

— Вы мне? — переспросила недоумённо, вспоминая, откуда могу знать её.

— Именно так, — рассмеялась девушка, тряхнув копной волнистых каштановых волос, — прекращай выкать и садись, рыжик, следующий автобус нескоро, сломался на линии.

«Рыжик» — ну всё ясно, так меня только самые близкие друзья называют, значит, мы и впрямь раньше пересекались в тесном кругу, странно, что забыла…

Без колебаний, а даже с радостью — не опоздаю — обошла машину, распахнула дверцу рядом с водительницей. И отпрянула от неожиданности: место занято, удивительно, как не заметила с остановки этого голубоглазого мужчину с чёрными волосами, чуть тронутыми сединой, несмотря на явно молодой возраст. Едва ли он старше меня больше, чем лет на пять. А глаза… где-то я совершенно точно видела эти глаза, этот взгляд! Мысль мельком проскочила в голове, а девушка в очках лукаво махнула рукой:

— Садись назад.

Послушно забралась в салон, где негромко мурлыкал из магнитолы Эрик Клэптон. Машина мягко тронулась. Откинулась на спинку и только открыла рот, чтоб поинтересоваться, где же мы ранее виделись, как парень, вполоборота повернувшись ко мне, спросил приветливо:

— Как тебя зовут?

— Лиза… — ответила машинально, недоумевая.

— Меня Олег, а это Катюша, — представил парень.

— Так… что, мы не знакомы?

— Теперь знакомы, — улыбнулась Катя, не отрывая взгляда от дороги, — очень рада тебя видеть, Лиза!

— Подождите, ничего не понимаю, — пролепетала я в полной растерянности, — зачем вы меня позвали, если…

Они оба в унисон вздохнули. Олег пожал плечами и кивнул спутнице, меня этот жест насторожил. И, как оказалось, не зря.

— Лизок, ты веришь в ангелов?

Вот это да, угораздило же меня повестись на дружескую улыбку… Сектанты!

— В каком смысле? — я напряглась.

— Расслабься, мы к религии не имеем никакого отношения, — «успокоил» Олег.

А вот теперь мне стало гораздо муторнее — в прах развеялось самое логичное, самое удобоваримое предположение. Я вообще-то никогда не сажусь в машины к незнакомым, не имею такого желания, опыта, а тут… погорела на «рыжике». А и впрямь, с моим огненно-рыжим цветом волос в точку попасть мог бы каждый. А «попала» кажется, я.

Они молчали, я тоже, пока не поняла, что они всё ещё ждут ответа на первый вопрос.

— Допускаю, что они существуют где-то там, на небе… — сказала очень осторожно.

Ответ отчего-то их повеселил, Катя прыснула, а Олег исподтишка хихикнул, но потом оба враз скорчили серьёзные лица.

— Ну а на Земле? — хитро прищурился Олег, снова полуобернувшись.

— Я не знаю, — из глубины души начала подниматься паника: странные, непонятные вопросы, — куда мы едем?

— По маршруту твоего автобуса, — кивнула Катя, — Лиз, нам надо серьёзно с тобой поговорить.

— Серьёзно? Мы только что познакомились! — я нервно хихикнула, едва не сорвавшись в истерику.

— Пожалуйста, не бойся нас, ты в абсолютной безопасности, — она без намека на шутку глянула на меня, не снимая, однако, очков, — и разговор предстоит действительно очень важный.

— Стоп, подожди, Кать, — прервал вдруг подругу Олег, погрузившийся, как мне показалось, в легкую задумчивость, — можно я задам девочке один вопрос? Ты часто в последнее время бываешь на кладбище, Лиза?

Вопрос прозвучал, как выстрел в лоб. Откуда ему знать?

Какое-то время назад я действительно зачастила на кладбище. Как сейчас помню: после смерти бабушки, аккурат в моё восемнадцатилетие, то есть четыре года назад, однажды впервые после бессонных ночей и выплаканных слез, ощутила себя там очень спокойно, умиротворённо и, словно бы, на своём месте. Это потом жизнь закрутила-завертела: учёба, новый роман, переросший в серьёзные отношения, домашние дела рутинные… А дальше начались неожиданные проблемы с родителями, и я незаметно для себя стала приходить на бабушкину могилку, а впоследствии просто повадилась гулять часами по кладбищенским широким дорожкам. Всё чаще и чаще после работы, которая не приносила удовлетворения, перед возвращением домой, где тоже было мало радостного, до позднего вечера…

Как странно: на кладбище, в этом пристанище мёртвых, мне было лучше, чем среди живых. Там я словно обретала себя.

Но я ни с кем никогда не делилась этой самой важной частью своей жизни…

— Да… — решившись, едва выговорила пересохшими губами.

— Ну, я так и понял, — Олег поднял большой палец руки кверху, обращаясь с этим жестом в Катерине, — Проводник либо Хранитель. Нам необычайно повезло! Город нуждается и в том, и в другом.

— Думаешь? — с сомнением протянула та, — может быть и Муза потустороннего мира…хотя скорее Проводник. Это ставка лично моей интуиции.

— Поспорим? — азартно воскликнул Олег.

— Не стоит… — медленно, понизив голос, осадила Катя, наблюдая в зеркальце заднего вида моё, перекошенное растерянностью, бледное лицо (уже даже не пыталась всерьёз воспринимать этот театр абсурда), — довольно издеваться над бедняжкой, давай уже скажем ей всё прямо?

— А может не надо? — я вдруг чего-то испугалась, — можно тут выйду? Пожалуйста…

— Милая моя девочка, — Катя, однако, послушно припарковалась у обочины, сняла очки, повернулась ко мне, и стало очевидно: она постарше, чем вначале показалось, пожалуй хорошо за тридцать.

Тут бы и выпрыгнуть из машины, но что-то непонятное цепко удерживало на месте.

— Давай, пожалуй, я сначала сама расскажу тебе немного о твоей жизни?

Я невольно сглотнула комок в горле, она же продолжила:

— Четыре года назад, когда тебе исполнилось восемнадцать, ушёл человек, который тебе был дороже всех, ближе матери…

— Умер, — уточнил Олег, Катя поморщилась, но кивнула.

— Бабушка… — еле слышно проговорила я, теряя ощущение тела. Словно проваливалась куда-то.

— И с того самого момента всё словно пошло наперекосяк, верно? Учёба не ладилась, чувства к любимому мужчине сначала заискрились с новой силой, а потом вдруг стали затухать и превратились в привычку, чем и являются до сих пор…

Я вспыхнула, но перебивать не стала.

— Он использует тебя, так неприкрыто, так явно, что даже ты сама уже заметила и сомневаешься: стоит ли идти за него замуж. Скажу прямо — не стоит. Иначе жизнь превратится в сплошную трагедию и беспросветное существование двоих совершенно чужих людей. Но пока ты склоняешься к обратному, желая поскорее сбежать от родителей. В родной семье несладко, жить в окружении тиранов не хватает душевных сил, верно? И ты из огня готова хоть в полымя…

— Катюш, — укоризненно шепнул Олег, — помягче.

— Это именно мягко, — грустно улыбнулась она, — правда, Лизок? Слушай дальше. Скоро начнутся проблемы с учёбой, вереница неприятностей, способная привести к упадку сил и духа. Всё, что происходило до того, покажется раем. Удивительно ещё, что события настолько медленно разворачиваются… Обычно, в течение пары лет непроявленный так или иначе принимает решение и тогда встречает нас.

Я слушала испуганно, недоумевая, что вообще происходит. Какие-то нелепые предсказания, намёки… Почему-то сразу подумалось о цыганах. Это их метод: замутить сознание, ловко выудить информацию о человеке, преподнести ему в пугающем свете, чтоб тем самым зомбировать и манипулировать им. Ведь, в сущности, не так всё плохо в моей жизни: мужчина какой-никакой — всё же есть, родители… Ну немного авторитарны, диктуют ещё, как себя вести и что носить, так это оттого, что по сути являюсь ребёнком для них. Данное давление — лишь проявление заботы людей, достигших в жизни немалого, о своей дочери. Я не могу себе позволить сейчас снимать жилье, мой молодой человек тоже делит площадь с родителями, и мы оба работаем на то, чтоб откладывать деньги для будущей (надеюсь, скорой) покупки квартиры. Так многие делают. Да, во время наших встреч я оплачиваю всё и вся, но лишь потому, что такой вариант нам удобнее: Лёша получает зарплату на карточку и там сохраняет, а на мою мы существуем. Правда иногда закрадывалось подозрение, что он что-то утаивает… К примеру, Алексей как-то не смог назвать мне точной суммы, уже накопленной, время от времени у него появлялись дорогие новые вещи, которые он объяснял подарком от родителей. Я знала, что его родители — простые работяги, считающие каждую копейку, но всё же не расспрашивала. Если не доверять с самого начала — зачем вообще строить какие-то отношения? Сейчас, слушая Катю, я пересматривала ситуацию, но старалась эмоционально не поддаваться на уверенный тон девушки, которую и знаю-то меньше часа.

Но отчего-то на глаза вдруг навернулись слёзы, предательски защемило в груди и — ох — снова неприятное ощущение, что я живу впустую, не своей жизнью, не тем, к чему меня на самом деле тянет. Хотя объяснить себе, к чему же — не смогла даже сейчас. Так, что-то смутное, подсознательное проскакивает…

— Зачем ты мне сейчас всё это говоришь? — спросила наконец, глубоко вдохнув и вздернув лицо, стараясь не дать закипающим слезам воли. Предательская внутренняя жалость к себе заполнила, обжигала тоской.

— Потому что ты одна из нас, — ровно ответила Катя, и что-то в эту секунду ёкнуло в груди, прежде чем я восприняла и оценила её слова.

— Из кого?

Катя с Олегом спокойно переглянулись.

— Одна из ангелов.

— То есть, вы ангелы? — нервно усмехнулась я, шмыгнув носом. Плакать внезапно перехотелось.

— Именно так, — лаконично ответил Олег, прищуриваясь.

— И где же ваши крылья? — рассмеялась.

— Мы ангелы без крыльев, — Катя смотрела на меня ласково, чуть наклонив голову. Так смотрят на малышей, объясняя им очевидное.

— И ты тоже, — Олег подмигнул, — только ангел непроявленный.

Господи, дурдом на выезде, даже дар речи пропал на время, не давая ни малейшего шанса врожденному красноречию. Ангелы! Великовозрастные дети заигрались в ролевые игры или мне «повезло» очутиться в машине сумасшедших? Одно другого не лучше.

— Хорошо… — я принялась говорить тихо, ровно, чтоб не разозлить их, — вы рассказали обо мне, я это…ну или не совсем это, знала прекрасно сама, но всё равно спасибо. Потом… ммм…представились ангелами. Это забавно, прикольно, да, но…меня эта тема никогда не интересовала особо, пусть хоть даже у вас и были бы крылья, нимбы. Одна из вас? Ну не знаю…с детства не отличаюсь ангельским характером, судя по рассказам родителей, скорее наоборот, была сущим чертёнком. Следовательно, вы ошибаетесь. Самое интересное, я не поняла, для чего вам это нужно: сажать в машину первую попавшуюся девушку и грузить её на эту тему?

Катя вздохнула.

— Ты не первая попавшаяся, — терпеливо, нисколько не обижаясь, ответил Олег, — мы заметили тебя, как непроявленную пока…

— И очень удивились, — подхватила Катя, — что в таком возрасте ты ранее никак не обнаружила себя. Хотя, были прецеденты и покруче, когда ангел доживал до четвёртого десятка в полном неведении…

— Прожектер? — улыбнулся Олег.

— Он самый, Сашок, да, — кивнула Катя, — чудесный человек, сколько лет его жизнь била нещадно, всё вынес, выстоял. Не сломался. А ведь, случалось, многие даже собой кончали…

— Можно по существу? — грубо перебила я, размышляя, не пора ли мне, наконец, покинуть это общество умалишённых.

— Прости, конечно, — смущенно улыбнулась Катя, — дело было так: мы мирно ехали, говорили о предстоящем бале и вдруг заметили твоё сияние.

— Сияние? — иронически усмехнулась я.

— Непроявленные ангелы тоже сияют, хотя и не так интенсивно, как проявленные, — пояснил Олег. Его пояснение не только не передало сути, но и нагнало туману.

— Не смогли проехать мимо, — пожала плечами Катя, — помогать друг другу наш священный долг, мы все здесь с одной целью.

— И с какой же?

— Вообще-то миссии у всех разные, поправилась девушка, — но цель и вправду одна. Своеобразный «экзамен» на получение крыльев.

И тут я рассмеялась. Представила себе, как они с серьёзными лицами отвечают по билету, а вместо записи в зачётку — им гвоздями к спине крылья прибивают. Нелепица — не то слово, полный абсурд!

— Так! Всё, ребята, было интересно и познавательно, — сделала ударение на этом слове, — пообщаться, но я в эти игры не играю.

— Лизок, это не игры.

— Угу. Ну тогда всё гораздо серьёзнее, чем я предполагала! — сделала вывод и схватилась за ручку.

— Постой-ка! — Олег ловко извлек из кармана и протянул мне серый четырёхугольник, — моя визитка, позвони, если что.

— Если ЧТО? — осведомилась устало и уже зло. Из-за них ведь опоздаю…

— Лиз, сейчас мы не можем тебя задерживать и уговаривать, выбор будет за тобой. Но если жизнь прижмёт так, что станет совсем невыносимо и ты решишься всерьез воспринять то, что мы готовы рассказать о твоей миссии — позвони Олегу, в любое время дня и ночи, — тихо произнесла Катя, — охотно поможем, познакомим с другими ангелами, поймёшь, что не одна такая в городе. А потом и сама сможешь видеть. И ты зря думаешь о секте.

— Я не знаю, кто вы… — распахнула дверцу, демонстративно отворачиваясь от протянутой визитки, — но несёте такую чушь! И я в это лезть не хочу. Хватит мне собственной неразберихи в жизни, чтобы усугублять. Пока!

Выбралась наружу, захлопнула дверцу и, не оборачиваясь, твердо пошла прочь. Подспудно ждала, что крикнут что-то в спину, морально готовилась проигнорировать любые усилия и попытки, но меня не окликнули. А спустя несколько шагов услышала лёгкий шелест, с которым машина отделилась от обочины и свернула за поворот. Вместе с этим кольнуло что-то в груди, будто бы упустила какой-то важный момент в происшедшем. Ну вот это уже совсем лишнее!

Да, приключеньице… Мне с утра не хватало для поднятия настроения как раз парочки сумасшедших, и кто таким только права выдаёт? Да и, стоит признать, машина шикарная. Везёт же людям… Нам с Лёшенькой на такую копить лет десять, мы и на квартиру-то в нашем небольшом городке насобирать который год никак не можем.

Уныло вздохнув, побрела пешком, благо уже рукой подать до университета.

Ангелы! Из головы ни в какую не шли услышанные глупости, никак не получалось сосредоточиться на предстоящем зачёте, к которому готовилась едва ли не всю ночь. Пупс — так мы называли преподавателя юриспруденции и права — кругленький, лысенький, маленький, но бойкий человечек 45-ти лет, отличается настоящей бульдожьей хваткой при допросе студентов. Не отвяжется, пока все соки не выжмет, не истреплет нервы и не заставит мысленно проклинать тот день, когда студент перешагнул впервые порог данного учебного заведения.

Денег лучше даже не пытаться предлагать, не возьмёт, зато потом раз и навсегда занесёт в «чёрный список» персональных врагов и дальнейшая учёба точно не покажется малиной. Принципиальный, как бетонный столб, стоит на своём — не сдвинешь и бульдозером. Но вот если демонстрировать безоговорочное прилежание, то с ним вполне можно уживаться. У меня примерность была периодичной, потому и отношение ко мне регулярно менялось, варьируясь от минуса к плюсу и обратно.

* * *

— Здравствуйте, Денис Русланович! — почтительно опустила глаза, столкнувшись в фойе, по закону подлости, именно с тем, кого меньше всего хотела бы увидеть.

— А! Студентка-заочница! — недобро сверкнул глазами из-под редких бровей гроза факультета, — готова к зачёту? Или как обычно?

Сдержалась, чтоб не напомнить, что, обычно, мы мирно ладили.

— Я вот тут списочки подготовил, на отчисление… — зловеще потряс он бумагами прямо перед моим носом, — а то пораспустились, ишь. Юристов, слышь, как собак нерезаных, а настоящих специалистов — с гулькин нос!

— Денис Русланович, — окликнула Пупса преподавательница истории права, по счастью, проходившая мимо, — доброе утро, чего спозаранок-то бушуем, на студентов ужас наводим?

— Наведёшь на них, Тамара Григорьевна! — сбавил тон, нервно пригладив лысину, — они ж ничего не боятся. А у меня тут комиссия из столицы, списки требует, по неуспевающим.

— Да бросьте! — историчка рассмеялась, — к заочникам пустое цепляться, пусть уж учатся. Это дневное чистить надо.

— По хорошему бы… всех разогнать. Во так. Учатся поголовно на диплом, а не на знания. Последний выпуск уж и не помню который был, когда…

Пользуясь случаем (нечасто Пупс впадает в ностальгию), я потихонечку улизнула. Поднимаясь на второй этаж в аудиторию, перебирала в голове невесёлые мысли насчет сегодняшних перспектив. Настроение у препода — хуже не придумаешь, а тут ещё надо было подвернуться под его раздражение! В голове у меня после ночной зубрёжки, можно сказать, пусто, все знания с перепугу попрятались. А на их месте, нагло вытеснив, несуразные разглагольствования о религиозных персонажах, которым почему-то Бог крыльев не дал… Крепко зацепило. Вот уж точно, плохое человек запоминает лучше, чем хорошее, и в голове сейчас звучали мрачные пророчества незнакомой девушки Кати о моём нелегком, полном лишений, будущем.

В аудитории мрачно готовились к экзекуции такие же бедолаги от образования. Прошла на своё место, кивая в знак приветствия по пути, задерживаться и болтать ни с кем не хотелось. Да и с кем? Группа маленькая, четырнадцать человек студентов, из них половина — мужского пола, ещё четверо — девушки, с которыми у меня взаимопонимания не сложилось, а следовательно я их даже в лицо не утруждалась запомнить и лишь с двумя я более или менее общалась. Но последних ещё не было.

Уныло уселась на своё место, принялась копаться в сумке, выкладывая тетрадки, когда неприлично радостно затренькал мобильный.

— Да, Лёш…

— Чего голос такой? — зазвенел в трубке как всегда довольный жизнью Алексей, — по времени вроде бы ещё успел до занятий?

— Успел… Я только пришла. Зачёт у нас, а Пупс не в духе, остаётся только молиться…Ругай там меня покрепче.

— Всенепременно! — охотно пообещал милый друг, я хмыкнула, — во сколько закончите? Может, встречу и прошвырнёмся куда-нибудь? Я соскучился…

— А работа? — удивилась, зная прекрасно об его полном рабочем дне, загруженном графике.

— Да там аврал, в здании прорвало канализацию, всех распустили по домам, ибо дышать нечем, впору от смрадного духа в обморок валиться. Так что я свободен. Давай в кафе посидим?

Я спешно прикинула в голове свой скромный бюджет, и настроение ушло в минус.

— Может быть… Слушай, Лёш, извини, но мне ещё повторить бы надо лекции. Жди к трём у входа в универ.

— Договорились!

Минуя привычные сюсюканья и нежные прощания, я отсоединилась и тупо уставилась в стол. Перед глазами его поверхность расплылась. Планировала сегодня купить себе кеды, очень удобные, а то в одних и тех же туфлях порядком надоело, постоянно ими ноги натираю, да и вообще…хочется чего-то нового. Но, видимо, не получится, не в этот раз. Один поход в кафе лишит меня этой возможности. Ладно, потерплю уж до следующей получки, которая теперь не скоро из-за сессии. Мы ведь с Лёшей и впрямь редко видимся, графики наших жизненных ритмов работы-учёбы нечасто пересекаются в удобном виде. Да ещё и в последнее время я и так несколько раз отказывалась от встреч: не было совершенно настроения и самочувствие оставляло желать лучшего — наверное, весенний авитаминоз накрыл. Скорее бы уже купить квартиру, где мы могли бы жить вместе, не придумывая мучительно, где в очередной раз встретиться, у кого из друзей попросить ключи, чтоб уединиться, потому что у меня дома концлагерь, а у него — больные родители, которым, кстати, я ещё не была представлена.

Глянула на часы и охнула: осталось около пяти минут! Выхватила тетрадь с конспектами и принялась судорожно листать, отодвинув сумку в сторону. Просто красота с моей головой, совсем ничего не помню.

Боковым зрением заметила под локтём что-то серое, непонятное, машинально двинула рукой и смахнула на пол. Наклонилась, подняла и оцепенела, всматриваясь в визитку Олега: просто имя, просто номер телефона, ничего лишнего. Но, как она у меня очутилась? Явно выпала сейчас из сумки. А когда он успел туда её сунуть? Ничего не понимаю. Помню ясно, пока выбиралась из машины, он всё так же растерянно держал её в руке, глядя вслед. Наружу точно не выходил…

Я постучала пальцами по столу задумчиво, ощупала картонный ламинированный квадратик: явно не плод моего воображения. Вновь рассеянно вспомнила о лекциях — немудрено, вся группа вокруг усиленно шелестела конспектами, ребята повторяли, монотонно бубня.

Пожала плечами, зачем-то сунула визитку в нагрудный карман джинсовой куртки и с облегчением мгновенно забыла об её существовании, окунувшись в зубрёжку.

* * *

Полуденное солнце неприятно ослепило, едва я покинула двери университета. Слёзы мгновенно навернулись на глаза, и не только от жгучих лучей, да на душе кошки скребли. Пупс зверствовал всю пару, в немилость попали даже отъявленные любимчики… Весной не только у душевнобольных обостряются расстройства и случаются рецидивы, но и просто у людей неуравновешенных.

Короче, зачёт завалила. Не повезло попасть в последнюю пятёрку, когда нервы милейшего Дениса Руслановича сдали окончательно, и он метал неуды направо и налево. Пересдача теперь лишь в понедельник, принципиальный преподаватель категорически не согласился на субботнюю встречу, сославшись на занятость. Ага, знаем мы эту занятость, именуемую вредностью. Чтоб студентам выходные малиной не показались, дабы зубрили, ночей не спали, а о развлечениях даже не помышляли.

Оттого вид сияющего, как начищенный пятак, Алексея, бодро шагающего навстречу, вовсе не порадовал, а даже пробудил в душе глухое раздражение. Может быть весеннему психозу и я подвластна тоже? Некрасиво и нечестно срывать на любимых людях раздражение, усилием воли натянула улыбку и смахнула слезы.

— Привет…

— Сдала?

— На понедельник перенесли, — соврала ничтоже сумнящеся. Не хочу выслушивать соболезнования и наблюдать скорбный вид сострадающего.

— Вот и здорово! Зря нервничала, — разулыбался Лёшка, — ну что, пошли?

Приобнял за плечи.

— Лёш… слушай, может просто погуляем? Голова что-то болит… — попыталась я отговориться от нежеланного мероприятия, — подышим свежим воздухом.

— Так можно совместить, — пожал плечами парень, — посидим вон там, в открытом кафе, чего ноги топтать? Я не успел позавтракать.

Ну, замечательно… Краем глаза наблюдала, как любимый закуривает (только дорогие сигареты!), машинально вдохнула дым и в виске запульсировала придуманная мной минуту назад и материализовавшаяся боль, а внутри вновь заклубилось, набирая силу, глухое раздражение.

— Не кури… — буркнула недовольно.

— Ты чего? — удивился Лёшка.

— Голова! Воняет как…

— Так не дыши… — обиделся он, надулся, похожий на большого ребёнка, отошёл.

Глядя, как он укоризненно шагает к столикам под тентом, мне вдруг совершенно неожиданно, нестерпимо захотелось повернуться и уйти прочь. Бросить всё, плюнуть на последствия, просто уйти куда-нибудь… Страстно захотелось рядом человека, который обнимет, молча прижмёт к груди, и без слов станет тепло и надёжно. Который не будет курить в лицо, когда мне плохо, хоть иногда считаясь с моим желанием, а не только с собственными. Захотелось перестать всю жизнь нянчиться с мужским самолюбием, а вот чтоб со мной понянчились. Поняли без слов, успокоили, что-то решили за меня, преподнесли так, чтоб все беды показались несущественным пустяком.

Но отчего-то привычно поплелась следом, твердя под нос «Лучше синица в руках, чем журавль в облаках…». Алексей стоял в стороне и курил, бросая на меня искоса взгляд, выражающий всю глубину его разочарования в любимой женщине, которая вместо того, чтоб накормить мужа, смеет делать замечания: что можно, а чего нельзя, придираться к мелочам.

Поняв, что моё самочувствие — исключительно моя проблема, я вздохнула, подавляя обиду, отправилась внутрь, к стойке, делать заказ.

Небольшой зал кафетерия был почти полностью занят, полдень пятницы, многие уже мечтают об окончании рабочего дня и продлевают себе обеденный перерыв. Хорошо им, а кое кто без выходных вкалывает…

За стойкой никого не было, взяв коричневую папочку меню, принялась рассеянно листать, размышляя, что понравилось бы на сей раз моему ненаглядному. В выборе лучше не ошибиться, не дать нового повода для обид.

— Эй, красавица! — возглас с лёгким акцентом заставил машинально обернуться.

За столиком неподалёку расположилась компания: трое парней кавказской внешности и две девушки.

— Такая замечательная, необычная девушка — и одна будет обедать? — весело проговорил симпатичный парень с пронзительно чёрными глазами, — составь нам компанию!

— Я не одна, — голос дрогнул.

— Да? — парень растерянно заозирался, выглянул в окно, — с подружкой?

— С любимым человеком!

— И где же он? — недоумённо наклонил голову незнакомец, — почему сам не заказывает? Такая девушка должна отдыхать и наслаждаться жизнью, а не бегать…

— Что-нибудь выбрали? — позвала вернувшаяся барменша.

Я посмотрела в её равнодушные, безэмоциональные, ехидно прищуренные (слышала наш разговор) глаза и… вдруг захлопнула папку. Как же в этот момент захотелось громко выматериться, плюнуть на всё и подсесть к этой пирующей компании. Парень всё ещё выжидающе смотрел в мою сторону. И снова, самым последним усилием воли, взяла себя в руки и, избегая взглядов других посетителей, опрометью выскочила на улицу.

Алексей сидел, вальяжно развалясь, за столиком, брезгливо смахивая с него невидимые соринки.

Вся дрожа от непонятного порыва, я быстрым шагом подошла и встала, как вкопанная

— Ну? Чего заказала? — всё ещё демонстративно обиженно спросил он.

— НИ-ЧЕ-ГО! — отчеканила зло, — знаешь, дорогой, я тебе не служанка, чтоб бегать и приносить! Хочешь есть — иди сам. Мне вообще по барабану, я сюда не рвалась…

— Тихо-тихо… — Лёша испуганно подскочил, — что с тобой, Лизонька?

Доселе он ещё не видел меня в такой ярости. И на глаза совсем некстати снова навернулись слёзы. Меня затрясло, еле сдерживалась, чтоб не разрыдаться и не извергнуть из себя истерикой накопившееся напряжение.

— Прости, дорогая, конечно же, сядь, отдохни… Я сейчас сам всё сделаю… — залепетал любимый.

Осторожно приблизился, как к фарфоровой статуэтке, но смертельно ядовитой, протянул руки, только прикоснуться не осмеливался, очевидно, опасаясь следующего приступа гнева. И я сама бросилась к нему в объятия.

Алексей растерянно обнял, прижал к себе, не зная, что сказать. А я и была благодарна ему сейчас именно за молчание. Просто расплакалась, навзрыд, вцепившись в парня, как в спасительную соломинку, не задумываясь о том, как выгляжу со стороны.

Что со мной происходит, с чего сорвалась? Ведь и раньше случались проблемы с учёбой, бывало и пострашнее. А сейчас жизнь на мгновение какой-то беспросветной показалась. Смешно даже помыслить — всё бросить и уйти… куда? От жизни вполне возможно, но от себя самой? Что так сбило с толку?

— Прости, Лёш… — отрыдав, хлюпая носом, жарко прошептала парню на ухо, — не знаю, что на меня нашло. Прости, любимый.

Парень тихонько облегчённо вздохнул.

* * *

Домой вернулась только под вечер с, в полную силу разыгравшейся, головной болью. С Лёшей распрощались в центре, он никогда не провожал меня до самого дома, отсюда ему было далековато возвращаться к себе.

Морщась от злосчастной мигрени, ввалилась в квартиру, любимый ранее запах жаренной рыбы, приготовленной к ужину, ворвавшись в мозг, только ещё больше растеребил, усугубил и без того отвратительное самочувствие. Накатила противная тошнота

— Лизавета! — отец, шурша газетой, махнул из кухни, — чего припозднилась? Давай-ка за стол.

— Спасибо, я не голодная, мы с Лёшей в кафе были, — пояснила разуваясь и всё-таки шагая на голос.

Мама, как обычно, совмещала ужин с заполнением рабочих бумаг. Их ворох занял добрую половину стола, папа сиротливо жался с краю. Оторвала взгляд и, строго поджав губы, констатировала:

— Ужинать нужно дома, только деньги тратить по кафешкам!

«С удовольствием бы…» — уныло подумала я, потирая виски.

— Как дела в университете, сдала зачёт?

— Нет, — обречённо проговорила, — Пупс снова был не в духе. В понедельник сдам.

— Преподаватель виноват в том, что ты не смогла ответить? — мама вздёрнула брови, голос обжег льдом: она неимоверна строга ко всему, что касается моей учебы.

— Мама, он срезает нас, когда настроение плохое, что, в первый раз что ли? Вот проблему нашла…

Я прошла в ванную, принялась намыливать руки. Не спеша, потому что за закрытой дверью родительские нотации звучали приглушенно и не так раздражали слух.

— Проблема не в нём, а в том, что ты так легкомысленно относишься к учёбе! — отчеканила мать, — думаешь, выйдешь замуж и осядешь дома? Так муж тебя очень быстро бросит.

Я прямо физически ощутила тоску папы, выразившуюся в этот миг во вздохе. Он бы с удовольствием согласился на такой вариант в своей семье, но мама была непробиваемо устремлена на карьеру и статус домохозяйки не воспринимала категорически. Потому, даже дома, в редкие, свободные минутки, всегда бывала с головой погружена в дела, если не в бумаги, то думала о них беспрестанно. Удивительно, и как только она вообще так лояльно выделила время на то, чтоб родить меня? Потом же за воспитание взялась бабушка.

В своей семье я с детства всегда сильнее тянулась к папе, он мягче, человечнее, более домашний. С ним и поговорить можно, а не только выслушать неоспоримую точку зрения. Однако это возможно лишь наедине. Стоит рядом появиться маме, он меняется на глазах: всячески её поддерживает, даже тон перенимает, ни разу не возразил жене. В лучшем случае, просто молчит, вот как сейчас.

— Лёша любит меня не за образование и статус, а… — начала оправдываться я, ощущая всю нелепость этого занятия, — к тому же я не карьеристка…

— Будешь рожать детей и сидеть с ними дома? — язвительно хмыкнула мама.

Её пронзительный тонкий голос ржавой пилой проникал сквозь стены, полосовал мой воспалённый мозг, и больше не в силах выдерживать, желая пресечь дальнейший спор, я сорвалась, сама того не желая:

— Мне придётся сидеть с детьми, бабушка умерла, а бабушке моих деток просто будет не до них, что поделать!

Выскочила из ванной, не дожидаясь ответа, хлопнула дверью и убежала к себе в комнату.

Мама, похоже, остолбенела от такого отпора. Через некоторое время я услышала бубнящие с надрывом звуки, она что-то яростно выговаривала отцу, Но самое главное — меня не трогают!

* * *

В своей маленькой, пару лет назад обклеенной небесно-голубыми обоями и уставленной неприхотливыми домашними бабушкиными цветами, комнате, я зажгла приглушённый свет, сбросила на стул куртку и устало улеглась на кровать. Подумала было о том, чтоб взять конспекты и создать хотя бы видимость учебы (на случай, если кому-то вздумается полюбопытствовать), но вот незадача: конспекты остались в пакете, в прихожей, а двигаться не возникло ни малейшего желания.

Закрыла глаза, чтоб лишний раз не напрягать их, провоцируя очередные приступы головной боли, выгнала все мысли из головы, погрузившись моментально в некое подобие дремоты. От нагревающейся лампы по комнате кругами расходился аромат апельсинового масла…

«…Под ногами край крыши, а там, внизу, повсюду насколько хватает взгляда — раскинулся наш город. Причудливые облака зелёных крон деревьев замерли над дворами, укрывая их своей тенью, серые крыши скромных пятиэтажек робко выглядывают из-под листвы, а там, на горизонте, серой чертой отсекает городской сектор от пригородного железнодорожная насыпь с тонкими линиями рельс. Рядом — соседняя девятиэтажка, вторая и последняя, на весь город.

Ликующее ощущение свободы! Ни головокружения, ни боязни высоты, ни страха невзначай оступиться. Стою и — «весь мир у ног моих». Где-то там внизу «муравьишками» передвигаются люди, не видят меня, не подозревают, что сейчас творится в моей душе.

Ласковые закатные лучи обнимают, разжигая внутри тоскливое, странное, жгучее желание, подобно тому, что овладевает волком при полной луне. Невыразимая тяга, влечение к чему-то, мне неизвестному. И безумное желание… лететь.

Но я не двигаюсь. Любуюсь оранжевым шариком, огненными всполохами красиво расцветившим небо, улыбаюсь счастливо: вслед за тоской нежданная эйфория окутала душу, вскружила, как кружит голову аромат прекрасных духов, заворожила. Я сама уже не знаю, чего хочу и для чего нахожусь здесь…

И в этот момент замечаю на соседней крыше пару силуэтов. Парень и девушка. Они стоят рядом, рука об руку — есть что-то торжественное в их позе — и так же, с жадным наслаждением вглядываются в последние закатные лучи, пьют их.

Мысленно робко тянусь к ним с легким интересом и в этот момент, словно ощутив порыв, парочка дружно оборачивается и наши взгляды встречаются. Так далеко друг от друга, что лиц толком не рассмотреть, но ярким красным пятном алеет кофточка девушки, приветственно вскинувшей руку…»

И вдруг все помутнело, а когда обрело четкость — обнаружила, что лежу на кровати, уставившись в хорошо знакомый потолок. За окном комнаты виднеется соседний дом и отсюда, с моего пятого этажа, открывается прекрасный обзор на его крышу. Закатные лучи мягко освещают её и стену дома, а у самой кромки что-то ярко краснеет…

Поморщившись, чтоб смахнуть наваждение, не желая верить глазам, я медленно встала и мягко, ощущая слабость в ногах, подошла к окну, отодвинула тюль.

Де жа вю. Девушка стояла там же, а чуть поодаль мужская фигура. Что они делают на крыше?

Отсюда можно было гораздо лучше рассмотреть их, чем в сновидении, я жадно вглядывалась, замерев в оцепенении от нереальности происходящего, в какой-то миг стало вдруг страшно от нелепой мысли: сейчас она сделает шаг и… Но девушка не двигалась и будто не замечая любопытную меня, вполоборота подставляла, щурясь в упоении лицо закатному солнышку. Наслаждалась, как наслаждается кошка первыми весенними, проглянувшими из-за зимних туч, лучами, будто бы набираясь сил.

Опершись всем телом о подоконник, я почти не дышала.

И тут девушка заметила меня. И, улыбнувшись широко, открыто, как близкому другу, помахала весело рукой. А потом размашисто начертила в воздухе какой-то знак, смутно знакомый, и снова рассмеялась, кивнула… Мне показалось, что услышала звенящий колокольчик её смеха.

Резко разорвавшая тишину мелодия мобильника вернула меня в реальность.

Девушки на крыше не было. Там вообще не наблюдалось никого, кроме голубей, устраивающихся на ночлег, выглядывающих из чердачного окошка…

— Что за… — пробормотала растеряно, смущенно, рассерженная на ударивший по нервам телефон.

Ещё раз глянула с опаской на пустую соседнюю крышу (и померещится же!), задёрнула тюль, подумала секунду — и шторы тоже. А потом выудила из кармана брошенной на стул куртки надрывающийся мобильный и ответила хмуро:

— Слушаю.

— Лизка, привет! — жизнерадостно защебетала трубка голосом давней и хорошей подруги Оксаны, — как твоё ничего?

— Совсем ничего… — и только в этот момент я поняла, что совершенно прошла головная боль. В связи с этим непроизвольно улыбнулась. А перед глазами отчего-то встал знак, начерченный девушкой-виденьем…

— Слушай, в Москве в это воскресенье будет проходить концерт Лары Фабиан, я тебе с утра не могла дозвониться, а сама только вчера узнала! Ромка сюрприз хотел сделать, молчал зараза, билеты уже забронировал нам всем, присоединишься? Выезжаем завтра с утра.

У меня в глазах вмиг потемнело от радостного возбуждения, это же давняя мечта: побывать на концерте любимой певицы. И она, кажется, имеет возможность осуществиться! И ничего, что на машине ехать до ого-го-где-находящейся Москвы почти 10 часов, это всё такие мелочи в сравнении с тем, что я услышу её «живьём»! А повезёт нас Оксанкин молодой человек Роман. Узнала, однако, цену билета и на меня снова обрушилась темнота — на этот раз от обиды и разочарования. Я никаким образом не могла сейчас достать такую сумму…

— Лиз, займи у кого-нибудь, у родителей, наконец! Ты что, такой шанс редко выпадает, — кричала Оксана в трубку, — мы с Ромчиком решили отпуском пожертвовать, все накопления вложили. Но это того стоит, отпуск каждый год, а Ларочка… да что говорить, сама понимаешь.

— Родители не дадут, — тускло прошептала в трубку, захотелось зареветь.

Зная принципиальность матери и её стремление только поощрять за заслуги, но за промахи жестоко наказывать, нечего было и надеяться взять в долг. На отца же тем паче не приходилось рассчитывать — он всё до копейки отдает супруге, она ведет все финансовые дела в нашем доме.

— А Лёшка? — воскликнула Ксюша, — неужто откажет тебе?

— Оксюш, у него зарплата ещё меньше, чем у меня…

— Вы же на квартиру копите, ну, возьми из заначки, потом доложишь, делов-то! — у подруги всё всегда было так просто и беспроблемно, — ну что?

Чувствуя, как всё безнадежно обрывается внутри, я проговорила хрипло:

— Нет, не поеду…

— Зря ты, жаль… — опечалилась на миг Оксанка, а потом вновь защебетала счастливо, — ну не переживай, не последний день живёшь, авось будут ещё концерты, обязательно попадёшь. А мы расскажем, фотки покажем, поснимаем видео, а вдруг даже удастся автограф взять! Я и для тебя попрошу.

Она в таком ажиотаже воскликнула последние слова, что я поняла — она уже там, она уже забыла про меня, ничуть не расстроившись за свою подругу, а могла бы хоть прикинуться.

Сославшись на тяжёлый день и наскоро распрощавшись, отключила мобильник совсем, к чертям собачьим и, закусив губу, уселась прямо на пол. На душе так погано, скребут просто какие-то бешеные и невменяемые кошки… Счастливица Оксанка, Роман ради неё на всё готов, не было бы ни копейки — достал бы в рекордный срок. А разрешил бы мне Лёша потратить такую сумму на билет? Несомненно, нет. Ещё бы и обиделся, что на всякую ерунду выкину такую важную часть бюджета. Слёзы обиды закипели на глазах, одним жестом смахнула их. А вот интересно, сколько там уже набежало накоплений.

Скрипнув зубами, схватила трубку, судорожно включила, чертыхаясь, набрала номер.

— Лёш, привет! — и безо всяких предисловий, не тратя времени, перешла сразу к делу, — скажи мне, сколько там уже отложено у нас с тобой на квартиру?

— А почему ты спрашиваешь? — осторожно и слегка растеряно пробормотал любимый.

— Ну, как же почему? Я ведь должна быть в курсе, это наш общий фонд, уже около полугода откладываем…интересно, сколько там «набежало».

— Э…ну… — замялся он.

— Что, ты сам точно не знаешь? — удивилась я непонятной заминке.

— Лизок, дело в том, что… в общем, я на днях одолжил их другу отца. Понимаешь, там беспроигрышное дело назрело и он вернёт обязательно в конце следующей недели, с бешеными процентами…

— Что?! — я аж захлебнулась от изумления, — ты отдал НАШИ деньги? Постороннему человеку? И даже не знаешь сколько?

— Знаю, — Лёша назвал сумму, дар речи вторично покинул меня: да на эти деньги уже можно было приглядывать что-то.

— Лёша… — голос сел от переполнявших эмоций, — ты хоть расписку взял?

— Что? — обиделся Алексей, — он же друг отца, служили вместе, почти брат. Я ему на слово верю!

— Ты… ты идиот? — я едва не падала в обморок, — как вообще в голову пришло… и со мной не посоветовался!

— Да что ты так переживаешь — хорохорился Лёша, — он нормальный мужик, сказал вернёт, значит вернёт, ну срочно понадобились, надо помочь! Да и вернёт-то почти в два раза больше, выгодно. Не переживай.

— А если бы мне вот сегодня срочно понадобились деньги? Если бы от них моя жизнь зависела… — почти шептала я, — разве так можно?

— Лиз, не закатывай истерику, — прервал Алексей, — и не придумывай там ничего, вообще, это наши мужские дела, ты не лезь. Через неделю, если хочешь, я тебе сам покажу все купюры в целости и сохранности, ещё похвалишь. Да ты и не узнала б даже, если бы не стукнуло в голову…

Не слушая более, я положила трубку. А в висках вновь гулко запульсировала боль. Сейчас я готова молиться лишь об одном: дай Бог, чтоб всё закончилось хорошо, чтоб эта долбанная квартира перестала быть бесплотным миражом, а стала, наконец, явью. Чтоб не тянуть время, может мне удастся даже уговорить Лёшку купить однокомнатную для начала. Потом подкопим и увеличим жилплощадь. Страшно мне что-то такую сумму денег хранить таким образом, как это делает Лёша. Дай-то Бог.

* * *

Всю ночь я бесполезно и очень муторно проворочалась в кровати, периодически зависая в полубреду и кошмарных образах. В них я ссорилась с Алексеем, ругалась с родителями и ощущала невероятную непонятную тяжесть на сердце.

Проснулась до рассвета вся в холодном поту от собственного выкрика, но никак не смогла вспомнить, что же приснилось. Встала, прошлась по комнате, озябла, но стало полегче. У окна откинула занавеску и выглянула на улицу.

Серый серпик луны висел в мареве редких облаков. Как будто колышущийся, он казался призрачным, скупо бросал тусклый свет на крышу соседнего дома и, остатками, рассеяно освещал двор. Совершенно безлюдный — лишь наспех припаркованный и уснувший у подъезда автомобиль непонятного цвета (в сумерках все кошки, как известно, серы), фантасмагорично выделялся из общей картины безликих сооружений: оградок, перекладины для выбивания ковров, полусломанных скамеек и покосившихся мусорных баков. Выделялся своей принадлежностью к людям, казался более живым, чем всё сейчас в этом городе, почти одухотворенным.

Щёлкнула щеколдой и распахнула форточку, впустив ночной свежий воздух, пахнущий росой. Стояла, глотая его и слегка замерзнув от сквозняка, набросившегося на ещё мокрое от пота тело.

Сквозь белую рваную дымку облаков проглядывали звёздные точки — то проступали, то, подмигнув, скрывались снова в туман. Зрелище завораживало, хотелось стоять и так смотреть вечно. И проблемы все забылись, отошли на задний план, казались чем-то далеким, несущественным, не принадлежащим моей реальности.

Но сжалось вдруг сердце, заныло отчего-то. Мягкой лапой взяло за душу какое-то непонятное отчаяние, ворвалось внутрь ощущение безысходности, разрушив умиротворение и гармонию любования. Я остро осознала, что всё вокруг не то, что мне нужно и живу я не своей жизнью, а чужой, надиктованной другими людьми. Хожу по кругу, протоптанному за меня, по чужой дорожке… А моё… оно где-то там, за этим кругом, в том месте, где душа обретает спокойствие и радость от каждого шага по жизни. Не для этого я родилась, чтоб просто жить! Как странно, это ощущение охватывает каждый раз, когда выныриваю из плена обыденных забот и мыслей, остаюсь наедине с собой. Словно что-то изнутри нашёптывает, зовёт куда-то, в такие моменты всё хочется бросить, решительно отринуть, не сомневаясь уйти по зову и не оглядываться назад, знаю, что не пожалею. Но что это за странное влечение и куда мне идти? От себя не убежишь…Сначала надо найти себя. Но почему, как и когда я потерялась в этом мире? Что мешает увидеть ясно свой и только свой путь?

Поёжившись от нового потока прохладного ночного воздуха в окно, неприятно скользнувшего по телу, я выпала из оцепенения и вдруг ощутила слёзы на глазах. Моргнула — и два ручейка заструились по щекам. Что творится со мной, какие-то неосознанные, смутные порывы, откуда они?… Вид звёздного неба определенно способен любого выбить из равновесия!

В последний раз кинув взгляд на небо поверх крыш, отметила едва уловимые перемены в нём: там, далеко, предвосхищалось рассветное зарево. Вздохнула и вернулась в кровать.

* * *

Наутро, когда я открыла глаза после очередного забытья, и солнце уже уверенно светило в окна, внутри не оставалось ни следа, ни отголоска ночного настроения, даже намека.

Суббота. Но я уверена, что мама на работе, а папа, как обычно, за компьютером, погружён в научные бдения на многочисленных интернет-форумах. Что поделать, это его работа. Всей семьёй, в полном сборе, мы отдыхаем лишь в воскресенье и то, если маму не вызовут внезапно, а у папы не возникнет очередной внеплановой конференции. В детстве я отчего-то восхищалась такой работоспособностью, думала, что когда вырасту — наверное, стану такой же деловой дамой. Хоть иногда и грустила: отец тогда ещё работал в городском научном центре, не бывал дома сутками. Потом, с приходом в Россию Интернета, он засел за компьютер, но ничего это не изменило: его словно не было дома, мешать и отвлекать категорически запрещалось да и было чем-то на грани фантастики — умудриться папу отвлечь. Стой в квартире непомерный гвалт, ори громкая музыка или грохочите взрывы — он, честное слово, не услышит, никак не отреагирует…

В безмолвной, не по субботнему пустой квартире я поплелась на кухню и вяло позавтракала, предчувствуя неприятную необходимость браться за конспекты, от которых, если честно, попросту тошнило. Я больше чем уверена, что юристом не стану никогда работать по своей воле, меня привлекает совсем другая область — филология. Однако мамой категорически было заявлено, что «сначала требуется сделать карьеру на поприще, где она гарантирована, если есть мозги, а потом уже, на свои деньги, воплощать дурацкие желания!»

«С жиру беситься» — так называет это мама. Я не замедлила поинтересоваться — когда же она начнёт «беситься» — то есть воплощать свои мечты, кроме бесконечного служения своей работе (ведь не это же её сокровенные желания?), карьера уже как бы состоялась. А мама отвечала, что она женщина умная и мечтала всегда о действительно умных, серьёзных, востребованных вещах, которые и воплощает «без отхода от производства». Но мне сдаётся, мама просто отделалась от вопроса таким образом. Если и были у неё необычные мечты, фантазии, желания когда-то — они давным-давно погребены под толстым слоем респектабельности, замещены бесконечной деловой хваткой и забыты.

И хоть я в глубине души никак не могла расстаться со свой мечтой, всё же завидовала маме втайне, завидовала её умению делать деньги и не терять, а приобретать, не экономить, а рачительно расходовать. На этом фоне мои попытки как-то сводить концы с концами в личном бюджете угнетали и вгоняли в депрессию. Но если уж мы с Лёшей решили самостоятельно вступать в совместную жизнь — надо учиться рассчитывать лишь на себя. Конечно, родители никогда не отказывали мне в финансовой поддержке, но всё это сопровождалось всякий раз лекцией на тему «как нужно жить». С папой было проще всегда, но всё равно, я уже не маленькая девочка, которой давали на карманные расходы в далёком детстве и просить сейчас, когда работаю сама, вдвойне неловко.

* * *

В коридоре, забирая пакет с лекциями, столкнулась неожиданно с папой, он для чего-то, вероятно чрезвычайно важного, неожиданно покинул комнату. Стоя растеряно в дверях своей комнаты, задрав очки на лоб, папа устало массировал переносицу. Не сразу заметив меня, промаршировал на кухню, и уже на пороге обернулся рассеянно.

— Доброе утро, дочь. А ты дома сегодня?

— Пап, суббота, — напомнила я и помахала тетрадкой, — но всё равно не до отдыха…

— Ясно, — отец вздохнул, — а у меня тут авральная ситуация…Слушай, доча, а тебе никуда не надо случайно? Ну, прогулялась бы, подышала воздухом, потом и учёба лучше пойдёт.

— Давай, говори, к чему клонишь! — усмехнулась я, прекрасно зная, что означают все эти речи.

— Да бумага для принтера почти кончилась, а как назло кучу материалов распечатать надо, может заодно бы и купила?

— Срочно?

— Ну, на остатках до обеда дотяну, — расплылся в благодарной улыбке родитель, — вот спасибо!

— Да не за что, — глянула на его взъерошенные рыжие кудри и пошла собираться.

В нагрузку к бумаге вдогонку получила ещё несколько заказов вроде дополнительного картриджа и новой флешки, некую сумму денег и пожелание приятной прогулки.

А погодка и впрямь благоприятствовала! На небе ни облачка, солнце беспрепятственно сияет — по-утреннему мягко — но его тепло уже предвосхищает весьма жаркий денёк. В такой бы выходной куда-нибудь на природу выбраться, в лесок, на пикник с друзьями или любимым мужчиной. Но любимый мужчина всё больше предпочитает проводить время в барах и кафе, иногда в бильярдной. Природа его не вдохновляет, хорошего настроения не создает, а странным образом наоборот — вызывает непонятное раздражение и упадок сил. Печальный единственный опыт вылазки, совместной с Оксаной и Ромкой, в прошлом году на шашлыки оставил не самые приятные воспоминания и лишь убежденность, что он был последним. Лёша ныл весь день: то комары, то сквозняк, то дым в лицо, хотя я не заметила ни того, ни другого, ни третьего, наслаждаясь свежим воздухом, птичьим пением и запахами свежей зелени. Что ж, как говорится, кому что: одним запах цветущих трав, другим — прокуренный воздух бильярдного зала.

Прикоснувшись мыслями к той поездке, машинально вспомнила о друзьях, которые сейчас как раз движутся на концерт моей мечты. И я могла бы отправиться с ними, даже заваленный зачёт не помеха, но… но вот обстоятельства снова победили, задавили. Сколько раз уже происходило это: ускользало из-под носа то, к чему очень долго стремилась! Поманит — и растает облачком на горизонте…

На остановке не было ни души, и мне вдруг почудилось, что вот-вот появится из-за поворота красная «Тойота», а через полуопущенное стекло глянет на меня лицо, скрытое за тёмными очками… Поёжилась, шагнула назад, вглубь остановки, подальше от дороги.

Зазвонил мобильный.

— Привет, Лизонька, — прощебетал жизнерадостно Леша.

— Привет, — буркнула неохотно.

— Солнышко, ты что, всё ещё дуешься за вчерашнее? — изумился парень, — да брось ты, нет причин. Погода за окном прекрасная, верно, как раз для прогулки, а?

— Ого, ты погоду оценил? Я думала, она не имеет значения, если прогулка дальше кафе или клуба не намечается.

— Лизон, ты чего? — растерялся Лёшка, — не заболела?

— В здравом уме и трезвой памяти, — отрапортовала вяло, — Лёш, составить тебе компанию я не смогу, если забыл — у меня зачёт в понедельник и в кошельке почти пусто, уж прости.

— Да ладно, деньги — это фигня, — беспечно отозвался ненаглядный, — пришли-ушли, ещё будут. Живи проще.

— Постараюсь, — надеюсь, прозвучало не совсем агрессивно. Не знаю отчего, но разговор с Алексеем меня раздражал сейчас, даже солнечное утро словно немного потускнело, — пока!

И быстро отсоединилась, потому что увидела на горизонте маршрутное такси. Уже в салоне, расплатившись за проезд и откинувшись на мягкую спинку сиденья, услышала жалобный писк: пришло смс. Разумеется от Лёши.

«Хотел сказать, что взял ключи от квартиры друга до обеда. Да или нет? До понедельника больше возможности не будет».

Хмыкнула. Прячемся ото всех, как школьники, надоело… Можно пойти ко мне, но он не хочет, так же, как и знакомить меня со своими родителями. Что за тараканы у Лёшки в голове? Пожала плечами и злорадно ответила: «Нет». И в самом деле, пора взрослеть, а о желаниях подумаю, когда обзаведёмся, наконец, жильём.

«Жаль…» — ответил он.

* * *

Ехать далековато, водитель настроил радио на волну «Хит FМ», я лениво уставилась в окно, на проплывающие мимо деревья… и вдруг словно наткнулась на витающий в воздухе непонятный дискомфорт. Осторожно заозиралась.

В салоне было негусто — кроме меня ещё несколько человек: две тётки среднего возраста, увлечённо шушукающиеся в задней части маршрутки, благообразный старичок, погрузившийся глубоко в свои мысли, и двое парней напротив меня. Вот они-то и насторожили сразу. Парни буквально не сводили глаз с меня, причём, когда я обернулась, даже не попытались отвести взгляд. И смотрели как-то нехорошо, недобро, я бы сказала — враждебно, как смотрят на заклятых врагов, на обанкротившихся должников, на шумных соседей, в конце концов, но уж никак не на незнакомую, миловидную (смею надеяться) девушку. Неприязненные взгляды сверлили насквозь, но я решила абстрагироваться и игнорировать их, мало ли, вероятно просто с кем-то спутали, а то и просто весеннее обострение у неадекватных слоев населения играет свою роль.

Однако, как раз в этот момент моих мысленных предположений, один из них, противный толстячок с сальными волосами и красной кожей, украшенной россыпью роскошных прыщей, что-то негромко проговорил своему не менее габаритному, однако — в отличие от друга — крупному, мускулисто-накаченному, светловолосому спутнику, и они оба весьма гаденько улыбнулись. Взгляды стали откровенно изучающими, а вдобавок парни время от времени перебрасывались короткими фразами, посмеивались.

Сквозь музыку, я не могла вполне расслышать эти реплики, но носили они явно оскорбительный характер. До этого момента я ещё не сталкивалась с подобным явлением: неким контингентом людей, развлекающихся тем, чтоб унижать и цеплять совершенно незнакомых людей. Потому и не знала, как реагировать. Одно несомненно: подобное поведение брать в голову не стоит, и принимать близко к сердцу тоже.

Отвернувшись к окну, я рассеянно скользила глазами по домам и пешеходам, краем глаза, однако, фиксируя агрессоров. Пассажиры выходили-входили, а парни, похоже, решили сопроводить меня до пункта назначения. Внутрь подленько закралось нехорошее подозрение относительно их намерений, но я одёрнула себя: придут же в голову глупости такие! Среди бела дня чем они могут мне угрожать?

И в этот момент маршрутка подрулила к очередной остановке, вошла девушка. Всё бы ничего странного, но она замерла на секунду в дверях, уставившись на меня, а затем вдруг широко, по-дружески, улыбнулась и села рядом, на свободное место.

Я удивилась и слегка отодвинулась, но девушка, хотя и молча, но всё же продолжала смотреть радостно и улыбаться, словно старой знакомой.

Как-то странно сегодня люди на меня реагируют… Бросив на соседку быстрый взгляд, пришла к выводу, что мы вряд ли знакомы, память на лица у меня великолепная. Миленькая, не слишком обычная, чтоб раствориться в толпе: прямые каштановые волосы чуть ниже плеч, карие глаза, узковатый разрез которых делает её похожей на восточную красавицу. Далеко не хрупкое, но очень уютное, мягкое телосложение, не лишённое обаяния. И от неё так уловимо веет внутренней гармонией, по-детски чистая улыбка очаровывает сразу и бесповоротно! Но в чём причина её неожиданного ко мне интереса? Я даже на долю секунды забыла о неприятных парнях.

Но, как выяснилось, зря… Они вот не только не забыли обо мне, но и напротив, оживились.

— Как живётся, милая? — нагло вслух спросил один.

Я вздёрнула голову, но с удивлением обнаружила, что смотрит он вовсе не на меня. Оба дружка в упор уставились на улыбающуюся незнакомку.

— Отвяжитесь, а? — ласково попросила она.

С подобной доброжелательностью обращаются к собаке, увязавшейся следом, к попрошайке, хватающему за полы одежды, к коробейнику в вагоне электрички. Голосок звенел мелодичным колокольчиком.

Но отчего-то сердце моё забилось, как дикая птица, пойманная в клетку. Переводя взгляд с парней, чьи лица застыли недоброй маской, на девушку, всё также безмятежно улыбающуюся, и обратно, я ощутила слабость. Словно рядом происходит нечто нереальное, не поддающееся описанию словами… Мир как бы замер, стал бесцветным, прекратил всякую жизнедеятельность, и лишь мы четверо оказались вне него, продолжали жить.

— А ты? — прыщавый перевёл взгляд на меня, зрачки — как удар молнии, я инстинктивно шарахнулась.

— Не лезь к ней, — сурово проговорила девушка, перестав улыбаться. Я кожей ощутила, как она словно отвердела, по телу забегали электрические разряды.

— Непроявленная… Я тебя съем, ангел! — светловолосый практически облизнулся, плотоядно осматривая меня с ног до головы, подался вперед.

Снова ангел?! Что же это творится?

— Не бойся, — повернулась ко мне девушка, — они блефуют.

Заметив, как я побледнела, незнакомка быстро взяла меня за руку, сжала её в своих горячих ладонях. И мгновенное ощущение безопасности и спокойствия охватило совершенно неожиданно. А и правда, чего испугалась?

А вот уже и моя остановка. Чуть не проскочили.

— Мне выходить… остановите, пожалуйста! — едва смогла выговорить, голова все ещё кружилась.

Маршрутка плавно подрулила к остановке. На ватных ногах я поднялась, ожидая, что странная девушка посторонится и пропустит, но та тоже встала и потянулась к двери. Уже выбираясь из салона вслед за ней, я увидела, как агрессоры не отстают. Дрожь неприятно пробежала по телу. Чего, спрашивается, прицепились? Что-то изнутри подсказало мне, что это не конец истории, но сейчас я ощутила исходящую от неожиданного знакомства тайну. Вновь закружилась голова на ступеньке, но девушка подхватила под локоть, и я, удержав равновесие, спрыгнула.

— Пойдём! — незнакомка решительно увлекла за руку прочь от остановки.

Я даже не спрашивала — куда, просто быстро шла следом.

Мы свернули в переулок, обогнули магазин и тут то лицом к лицу столкнулись с парочкой. Как они умудрились нас обогнать? Оба почти на голову выше, крупнее, волны агрессии, исходящей от них, ощущаются почти физически.

— Куда же вы торопитесь, девочки, давайте подружимся? — усмехаясь, проговорил светловолосый, — вдруг что и получится.

Я поразилась, с какой поспешностью отпрянула моя спутница, казалось, она даже прикоснуться к ним опасается. Прыщавый зашёл с другого бока, и парни попросту прижали нас к кирпичной стене магазина. Отсюда переулок плохо просматривается и практически безлюден, шансов на постороннюю помощь никаких.

Я решительно рванулась, собираясь растолкать нежелательных недругов, и бежать-бежать-бежать, но девушка вдруг схватила, удержала, прижала меня к стене и заговорила:

— Не дотрагивайся до них, ни в коем случае, слышишь! Нельзя! Иначе даже я не смогу помочь! А пока они бессильны.

— Ну почему же? — расхохотался прыщавый, — давайте, девчонки, отбивайтесь, последняя возможность. Вам же это сейчас насущно, разве нет?

— Нет! — приказала незнакомка, как отрезала, но скорее в мой адрес, чем ответила на их вопрос.

Меня била дрожь, ноги тряслись — пожалуй, сейчас я далеко не убегу — а парни нависли вплотную, я ощущала их дыхание на своём лице и непроизвольно зажмурилась. Но злоумышленники и впрямь не торопились что-либо предпринять, словно чего-то ожидали. Пока мы первые их коснёмся?

— Давненько не встречал ваших, — прыщавый напирал, девушка вжалась в стенку, словно пытаясь слиться с ней, пройти насквозь.

— А тем более новеньких, нетронутых ещё… — жарко зашептал мне на ухо светловолосый, — эх, не вовремя ты, Наташка, подвернулась, испортила нам такой праздник.

— Идите куда шли, уроды, — девушка старалась сохранять самообладание, — здесь вам не обломится!

— Если кто тут и уроды, то точно не мы! — скривился светловолосый, но от меня отстранился, метнул неприязненный взгляд на Наталью, — ангелы нах… высоко забрались!

— А кто вам мешал? — голос моей спутницы звучал спокойно, немного отстранённо, — сами выбрали.

— Да пошла ты! — разозлился мучитель, ударил кулаком в стену около моей головы с такой силой, что я зажмурилась, сглотнув, но боли, видимо, не ощутил, — пошли, Славян! В другой раз отыграюсь за всех. Неважно, человек попадётся, или кто из вас, не все такие стойкие и непоколебимые.

— Глупый ты… — вздохнула Наташа, — неужели тебе нравится падать?

— Безумно! — воскликнул светловолосый, а в глазах промелькнул злобный огонёк, мог бы — испепелил бы. Сплюнул и широким шагом пошёл прочь.

Славян презрительно оглядел нас и направился следом.

Через какое-то время мы облегчённо отлипли от стенки, не знаю, как Наташа, но меня ноги едва держали, а в груди болело так, что трудно было вдохнуть. Присела на корточки, стараясь отдышаться.

— Как ты? — новая знакомая посмотрела озабоченно, — дай-ка руки. Отсосали они тебя немного…

Не дожидаясь реакции, сама взяла мои холодные ладони в свои. От рук девушки шло приятное тепло, начали покалывать кончики пальцев и я с удивлением поняла, что руки у меня, оказывается, немного онемели и лишь сейчас начали «отходить», восстановилось кровообращение.

— И сердечко… — тихо продолжала Наташа.

В эту же секунду я ощутила, как тает, растворяется боль в груди.

— Ты ведь не знала, что их нельзя бояться, — полувопросительно проговорила она, слегка наклонив голову, — хорошо, что я оказалась поблизости.

— Кто ты? — я еле смогла выговорить, в горле пересохло, — и они…

— Меня, ты уже знаешь, зовут Наташа, — широко улыбнулась девушка, чуть тряхнув мне руки в знак приветствия, — но друзья называют Талей, ты тоже можешь. А они…они…господи, как получилось так, что ты непроявлена ещё? Сколько тебе лет?

— Пойдём отсюда… — игнорируя вопрос, едва слышно попросила я, опасаясь, что парни могут вернуться.

— Не бойся, они здесь больше не появятся, — заверила Таля, — демоны не возвращаются по горячим следам.

— Кто?…

— Давай прогуляемся? — предложила новая знакомая, мельком взглянув на часы, — у меня есть немного времени, могу проводить, куда тебе надо, так безопаснее будет.

А мне подумалось: «действительно, оказывается в городе столько опасностей, ранее неведомых…»

Мы медленно вышли из переулка на довольно оживлённый тротуар улицы. Солнышко ослепило после пребывания в тени, но и разогнало последние остатки тревоги, волнение испарилось. Обычный городской шум обрушился на голову, как волна, захлестнул, возвращая к реальности

— Что тут только что произошло? — ужё твёрже спросила я, окончательно вернув себе самообладание.

— Даже непроявленные ангелы сияют, а демоны видят их сияние и оно подобно красной тряпке для быка для их восприятия.

— Стой! Я не понимаю, — отчаянно затрясла головой, — какие ангелы, демоны, что это всё означает? Сначала девушка в красной «Тойоте», теперь вот ты…

— Ты общалась с Катюшкой? — лицо девушки посветлело, — давно? И почему ты тогда ещё непроявлена и полна вопросов?

Она была искренне удивлена.

— Да ничего я не знаю? — воскликнула с толикой раздражения, ощущая, как растерянность опутывает душу: массовое помешательство, эпидемия? — что значит «непроявленная»? О каких ангелах и демонах ты тут говоришь?

— Катя не рассказала? — тут уже Таля неподдельно изумилась, — про нас…

— Да, она несла что-то об ангелах, о миссии, о крыльях… — я махнула рукой, — но это же всё какая-то глупая фантастика. Я не стала слушать.

— А ты, значит, реалистка? — Наташа хитро прищурилась.

— Ну… я не могу верить в то, чего не наблюдала никогда воочию. А сейчас столько развелось…

— Сектантов?

— Да вообще манипуляторов, разных лохотронов, — мне вдруг стало как-то неудобно, словно я напрямую обвиняю её, эту девушку, что помогла мне несколько минут назад, в чём-то преступном.

— Лиза, мы не манипуляторы, — качнула та головой, — и не хотим никому зла, наоборот — мы тут, чтоб помогать людям. И ты, представь себе, тоже. Ты не простой человек, не юная душа, коих в этом городе десятки тысяч. Ты заканчиваешь цикл, реализуясь, как ангел. И эта жизнь — самая важная. Сейчас всё, что говорю, непонятно, ясное дело, но если успокоишься, доверишься, позволишь объяснить и не станешь отрицать сразу, ты почувствуешь и сможешь принять осознанное решение: проявиться в новом качестве или жить дальше, притворяясь средним человеком.

— Хорошо, — я вздохнула, криво улыбнувшись, — выслушаю. Только объясни, пожалуйста, откуда знаешь моё имя, откуда те уроды знают тебя и почему так ненавидят?

Таля с готовностью закивала, глаза сияли.

— Хорошо-хорошо, всё сейчас узнаешь… Только, тебе ещё далеко? Куда мы идём?

Я спохватилась, огляделась по сторонам, и нервно рассмеялась.

— Мы вообще не в ту сторону идём… Блин, так расклеиться, что не заметить, что вокруг, вообще обо всём забыть!

— Ничего страшного, — улыбнулась Наталья, — поменяем маршрут и продолжим беседу, а?

— Угу.

Выбрав краткий путь — теперь вела я — мы двинулись дальше и я приготовилась слушать.

* * *

— В этом мире, в человеческом теле, воплощаются люди, ангелы и демоны. Если ты веришь в реинкарнацию, то есть переселение душ и множество проживаемых ими жизней, — я несколько неуверенно кивнула, — тогда вкратце дело обстоит так: ангелы — души, прошедшие весь необходимый для самосовершенствования в условиях этого мира цикл воплощений, взяли отсюда весь возможный опыт, переработали его и данной жизнью цепочку как бы завершают. Чтоб ещё понятнее: если взять за основу Землю, как гигантскую школу или другое обучающее заведение, то наша с тобой жизнь — самый последний, выпускной, экзамен. Успешно сдавшие его, перейдут на новый уровень и будут воплощаться в новых, гораздо более совершенных, тонких и предлагающих новые возможности для развития, мирах, получать другие уроки и опыт. В аналогии с ангелами — успешно закончив здесь, мы получим «крылья»…

— А почему именно «ангелы»?

— Потому что в завершающей жизни все мы выполняем какую-то определённую миссию. Уроки закончены, теперь пришла пора демонстрировать полученные знания и реализовывать накопленный опыт. Миссии разные, но все они нацелены на помощь всему живому. Служение людям — душам, что находятся на разных этапах цикла перевоплощения. И мы реализуемся, подсказывая, направляя, часто спасая. Кстати, не только люди, но всё вокруг: растения, животные, всё это имеет поддержку в наших лицах. У каждого ангела своё предназначение в этой жизни, в отличие от простых людей, у которых они идентичны: учиться, получать знания, опыт, мудрость, переходить со ступеньки на ступеньку, пока не поднимутся на «крышу», откуда, получив крылья, легко вспорхнут в небо. Помогаем людям, тем самым, заслуживая собственный переход. А пока, можно сказать, мы — ангелы без крыльев…

— Таль, если так, то почему я ничего подобного не помню, не ощущаю. С меня, видимо, ученик был нерадивый если к экзамену подошла без важных знаний и умений, вообще ничего не помню…Ты говоришь, я сияю — почему же не вижу не то что своего, а хотя бы твоего или вот этих демонов, сияния? Или имеется в виду в переносном смысле…

— Демоны не сияют, — покачала девушка головой, — наоборот, вокруг них такая серая, непроглядная дымка клубится, над головой и чуть ниже, до плеч. А наше сияние ты сможешь видеть, обязательно, только когда проявишься…

— Хорошо, — перебила я, — в общих чертах о людях и ангелах я поняла, а демоны? Кто они и тут зачем?

Таля вздохнула горько. Видно было, что тема для неё болезненная.

— Демоны — деградирующие души. Души, которые отказались от духовного роста, опыта, уроков, выбрав путь падения.

— Прямо церковный сленг, — усмехнулась я.

— К церкви мы не имеем отношения, она не признаёт череды перевоплощений души. По сути просто религия, придуманная для поддержки в людях светлого, доброго начала. Она нужна юным душам… А под падением я подразумеваю отказ от подъёма. Когда человек не хочет ничему учиться, никуда идти — он стоит, когда разрушает вместо того, чтоб творить, своей целью ставит обыкновенное существование, наполненное забвением, затмением разума, закрывают сердце — падает. Понимаешь?

— В общих чертах… То есть все преступники, наркоманы и развратники — демоны?.

— Нет, конечно, не все. Чтоб деградировать до уровня низших, надо планомерно, из воплощения в воплощение заниматься саморазрушением, а потом, когда уже не останется собственных сил и энергии, разрушать других, «питаться» ими, их жизнями.

— А разве Бог не должен это пресекать, как-то их останавливать? — поинтересовалась язвительно, — ой, прости, вы же как бы вне религии!

— С темой Бога все не так просто и однозначно, — замахала Таля руками, — но давай это объясню попозже? Мы ведь уже подходим…

Я отметила на другой стороне улицы нужный мне магазин. Ого, значит, девушка изначально знала, куда мы направляемся? Зачем же тогда спрашивала? Похоже, не только моё имя для неё не тайна. Да уж, если принять всерьез весь этот рассказ о существовании ангелов и демонов среди людей, то голова может пойти кругом. Катя с Олегом хотя бы не демонстрировали так явно свои… способности, полагаю? Хотя, наверное, я бы охотнее прислушалась к людям, поразившим меня чем-то неординарным.

Ладно, допустим, что всё услышанное — правда. На какую-то долю секунды допустим. И как мне теперь с этим жить?

— Сейчас купишь, что нужно, и пройдёмся ещё? — спросила Таля, открывая и придерживая тугую дверь магазина, — расскажу самое главное и ты все поймёшь…

Она замолчала на полуслове, глядя куда-то в сторону, мы замерли на пороге.

Неподалёку под деревом стояла маленькая девочка, на вид лет трёх, не больше, в панаме и кружавчатом сарафанчике. Не двигаясь с места, она беззвучно плакала, размазывая слёзы кулачками по чумазым щекам, лишь плечики вздрагивали.

А поблизости — ни одного взрослого, которого можно было бы представить родителем малышки. Внутри сию же секунду отчётливо возникло понимание: ребёнок потерялся. Растрепавшиеся, выбивающиеся из-под козырька панамы, белокурые завитушки волос и сползший до самого сандалика гольф наглядно демонстрировали, что девочка уже давно и безуспешно слоняется по городу, а напуганные глазёнки, распахнутые во всю ширь, уже изрядно покраснели от слёз.

— Маленькая… — в голосе прозвучало столько нежности и сострадания.

Таля протянула руки и, совершенно забыв обо мне, шагнула навстречу измученному ребёнку. Та сначала попятилась испуганно, но потом ощутила каким-то своим детским чутьем и доверчиво потянулась к Наташе. Она присела на корточки и прижала малышку к себе, а та, прильнув к ней порывисто, обвила ручонками шею моей новой знакомой. Удивительно, как легко ребёнок пошёл на контакт с чужим человеком.

С изумлением я зафиксировала, как мгновенно высохли слёзы на розовых щёчках, а на губах заиграла улыбка. Таля что-то тихонько шептала в крошечное ушко, и малышка таяла, жмурилась довольно.

— Позвольте? — грубо прервав внутреннюю идиллию от увиденного, чьи-то руки бесцеремонно отодвинули меня в сторону.

Пропуская покупательницу, выходящую из магазина, я отошла в сторонку. При этом не сводила глаз с Натальи, ласково, по-матерински, приглаживающей волосы девочки.

— Как тебя зовут? — тепло спросила она.

Конец ознакомительного фрагмента.