Простые сложности

Алина Аркади, 2022

У неё за плечами развод, а будущее страшит неизвестностью и туманными перспективами. У него – разрушенная жизнь и нежелание ввязываться во что-то серьёзное и глубокое. Но, возможно, их побег от самих себя лишь движение навстречу друг другу, а надуманные сложности невероятно просты? Желаемого достичь просто, стоит только захотеть…

Глава 2

После развода прошло несколько дней. Орехов пропал, на связь не выходил и встреч с сыном не искал, вероятно, до сих пор праздновал воссоединение с Ирой. Да и зачем чужой женщине его ребёнок при условии, что своих у неё нет. С Егором нужно возиться, играть, кормить и следить, чтобы не вляпался куда не нужно. В последний год ребёнок был полностью на мне, а Юра лишь иногда делал вид, что заинтересован делами семьи. По факту же он просто жил, как ему удобно, иногда возвращаясь домой.

Через пять дней у сына день рождения, а значит, мне пора выходить из декретного отпуска. Сегодня пятница, а я всё не решаюсь позвонить своей начальнице и обговорить с ней важные вопросы. Тяжело возвращаться после трёхлетнего перерыва, к тому же сейчас не совсем удачный момент в жизни, и я больше похожа на разбитое корыто, которое нехило помотало в шторме, чем на отдохнувшего человека, готового с энтузиазмом приступить к выполнению своих обязанностей.

Миша и Егор в садике, Яна, обложившись бумагами, работает за компьютером, а я скитаюсь по квартире в поисках занятия. Разбираю вещи, открывая одну за одной коробки, и раскладываю в шкаф. Я немного набрала в весе за время декрета, не всё застёгивается, и появляется новая проблема ‒ мне практически не в чем идти на работу. Строгий офисный стиль, которого придерживаются все в компании, требует определённых вещей, на которые сейчас денег у меня совсем нет. Первую зарплату я получу только через месяц, а до этого момента снова придётся занимать у сестры. Она молчит, принимая мою сложную ситуацию, но, в конце концов, ей и самой нужно на что-то жить, ещё и ребёнка обеспечивать.

Снова опускаются руки и просыпается жалость к самой себе. Кажется, это не просто чёрная полоса, которая со временем должна смениться белой, а бесконечная тёмная дорога без долгожданного выхода к свету. Изо всех сил стараюсь быть оптимистом, у которого стакан наполовину полон, но получается наоборот.

Звонок телефона отрывает меня от очередной коробки, а когда на экране высвечивается «Уварова», меня пронимает нервная дрожь. Моя начальница, не дождавшись, решила позвонить сама.

‒ Здравствуйте, Светлана Владимировна, ‒ начинаю с приветствия. ‒ Хотела вам позвонить, но отвлеклась…

‒ Ага, отвлеклась и чуть не забыла, что тебе на работу в среду выходить, ‒ прыскает в трубку, но по-доброму.

Главный экономист не отличается скромностью и сдержанностью, но такой уж у неё характер. Прямолинейная, часто жёсткая, но одновременно справедливая. Первое время мне с ней было тяжело, когда каждое высказывание примеряла на себя, но затем мне объяснили, что это привычное состояние Уваровой, не направленное на кого-то конкретного. Именно тогда я успокоилась, и между нами возникли вполне ровные отношения.

‒ Я помню.

‒ Только не говори, что решила уволиться.

‒ Нет, конечно. Я обязательно выйду.

К тому же сейчас работа меня спасёт во всех смыслах: поддержит в финансовом плане и поможет отвлечься от постоянного уныния.

‒ Так, слушай. Выходишь в понедельник, никакой среды. Я и так зашиваюсь.

‒ В отделе было четыре человека.

‒ Было. А стало два. Вершинина с мужем переехала в Питер три месяца назад. Артисевич упорхнула в декрет. Осталась Аня, но она новичок, много на неё не накинешь, да и медлительная, всё по десять раз проверяет, пересматривает. Не то что мы с тобой.

‒ Я ведь всего год до декрета отработала…

‒ И я сразу поняла, что ты схватываешь на лету. Нам вместе просто.

Проскакивающая похвала от начальницы греет внутри. Меня так давно не хвалили, что, кажется, я и забыла, как реагировать.

‒ Спасибо…

‒ Не спасибо, а на работу надо. Тем более, насколько я понимаю, теперь она тебе необходима. Или уедешь из Твери?

Новости о моём разводе быстро разнеслись. К тому же свекровь Уваровой живёт почти по соседству с нами, и сейчас соседи видят, что Орехов приезжает с другой женщиной.

‒ Не уеду. Не планировала. Все мои здесь, да и ехать некуда, собственно.

‒ Вот и ладно. Кстати, у нас новый босс, ‒ торжественно объявляет Светлана Владимировна.

‒ А куда делся Авдеев? ‒ даже оседаю на кровать, вспоминая противного, злого, вечно брызгающего слюной Игоря Олеговича.

‒ Ой, так удивилась-то, будто человек он был хороший, добрый, понимающий, ‒ цокает. ‒ В кавычках, конечно. Всем офисом радовались, когда его сняли.

‒ А за что?

‒ Взял то, что не положено, у тех, у кого брать нельзя. Большего сказать не могу.

‒ Поняла.

Вероятно, Авдеев решил, что руководители компании много зарабатывают, и немного взял себе. Немного превратилось в значительно, на чём и погорел. Жадность до добра не доведёт.

‒ У тебя ребёнок в сад ходит?

‒ Да.

‒ Вот и отлично. Жду в понедельник к восьми.

‒ До встре… ‒ не успеваю закончить, как женщина скидывает звонок.

Она в своём репертуаре. Это просто я отвыкла от неё, да и от своих задач в целом. Но срок окончания декретного отпуска мне на руку. Я ещё не была в офисе, но уже хочу, чтобы выходные пролетели быстрее. Настолько засиделась дома, погрязнув в ребёнке и кухне, что сейчас для меня любой выход в люди сродни праздничному событию.

‒ Янка, ‒ кричу, ещё не дойдя до комнаты сестры, ‒ мне в понедельник уже на работу, ‒ торжественно заявляю, остановившись в дверях.

И только потом внимательно смотрю на сестру, забыв, что она может консультировать клиента по телефону или по видеосвязи.

‒ Отлично! ‒ Сестра вскакивает. ‒ Ты рада?

‒ Очень. К тому же противный босс Авдеев, которого все не переваривали и старались избегать, ушёл. Точнее, его ушли.

‒ А за что?

‒ Не знаю, но вряд ли это было добровольным решением, ‒ хмыкаю, показывая Янке, что когда-нибудь этот жук должен был понести наказание за издевательства над персоналом.

А издеваться он умел: то работаем до восьми вместо положенных до пяти, потому что он отчёт не успел сдать; то в Москву начальники отделов с документами за него едут за свой счёт; то в выходные работаем, потому что дедлайн по всем фронтам.

‒ На работу есть в чём пойти? Ты вроде говорила, что на размер поправилась и многие вещи малы.

‒ Есть, ‒ махнув рукой, разворачиваюсь, чтобы прямо сейчас проверить это самое «есть».

После часа примерок у меня остаётся пара брюк, юбка, несколько рубашек и два костюма. Негусто, но на первое время хватит, а с полученной зарплаты можно будет докупить нужное.

‒ Да, скромно, ‒ вздыхает Янка.

‒ Что есть.

‒ Помнится мне, ты была страшной модницей. Любила строгий стиль и туфли на высокой шпильке.

‒ И сейчас люблю, ‒ вытаскиваю две коробки с великолепными лодочками синего и зелёного цветов. ‒ Слава богу, хоть размер ноги не изменился. Успела забрать всю обувь из дома Орехова, свои вещи и Егора.

‒ Много твоего там осталось?

‒ Нет. По мелочи, но и этого очень жалко. Альбом Егорки не забрала, в который вкладывала все его фото с самого рождения ‒ это ценное. Но Ирка выбросит. Для неё это важности не имеет, ‒ пожимаю плечами, вновь хлюпая носом.

В доме Юры осталось множество вещей, которые мне были дороги. На сборы мне выделили три часа, и, растерявшись, в спешке о многом я просто не вспомнила, забирала самое основное.

‒ В очередной раз козёл. ‒ Янка бьёт по кровати кулаком, поджимая пухлые губы.

‒ Ладно, ‒ смахиваю слезинки, ‒ всё уже сделано. Сейчас мне нужно строить свою жизнь заново, без надежды на его помощь. Представить, что я одна, совсем, и рассчитывать могу исключительно на себя.

‒ У тебя есть мы. ‒ Сестра начинает спорить. ‒ Мы всегда поможем.

‒ Я знаю, ‒ присаживаюсь рядом и беру её ладонь в свою, мягко поглаживая. ‒ Но я не могу постоянно скидывать на вас с мамой свои проблемы. Мне нужно учиться жить без чьей-либо поддержки.

‒ А я помогу, да?

‒ Конечно! К тому же вряд ли первые дни я смогу забирать Егора из садика, справишься?

‒ Ты ещё спрашиваешь? ‒ фыркает. ‒ Вместе с Мишей. Да даже если Мишка болеть будет, Егора отведу и приведу.

‒ Знаешь, ‒ задумавшись, застываю, ‒ мы у тебя месяц живём, и Егорка не болел ни разу. В доме Орехова с больничного не вылезали.

‒ Я тебе говорила, что аура там плохая, ‒ тычет в меня пальцем. ‒ А всё потому, что свекровь твоя кого только не приводила на смотрины: посмотрите, какой Юрочка дом построил; посмотрите, какие окна большие; посмотрите, какие двери поставил. Типа, он сам это, своими нежными ручками сделал.

‒ Да, меня этот момент раздражал, но слова же нельзя было сказать.

‒ Зато у меня никаких посторонних, смотрин и твоей свекрови. ‒ Янка довольно улыбается. ‒ Кстати, бывший босс уволен, в компании новый? ‒ Ее серые глазки загораются.

‒ Насколько я поняла со слов Светланы Владимировны, да.

‒ А представляешь, там мужчина-красавец, которому ты сразу понравишься?

‒ Да брось, ‒ кривлюсь, ‒ может, не мужчина, может, не красавец. И вообще, сейчас я не готова к отношениям. Мне бы эти прожевать и проглотить.

‒ Глотай быстрее, а? ‒ фыркает сестра и поднимается, чтобы потянуть меня на кухню. ‒ А то два года жевать будешь.

‒ Я стараюсь, ‒ вспыхиваю, в который раз собираясь объяснить сестре, что невозможно за такое короткое время вырвать Юру из души и памяти.

Мы болтаем за готовкой ужина. Яна периодически отвлекается на своих клиентов. Бойкая блондинка с серыми глазами и подвешенным языком, она импонирует людям, привлекает их внимание. Скромничает, когда рассказывает об одном возможном мужчине, потому как ей часто оказывают знаки внимания даже на улице, в кафе, в торговом центре. Мужчины не стесняясь подходят знакомиться; она не грубит, но ясно даёт понять, что продолжать общение не намерена. После смерти мужа довольно быстро пришла в себя, но это благодаря лёгкому характеру и Мишке, который требовал внимания. Возможно, не готова к новым отношениям, а возможно, просто ждёт того, на кого откликнется её сердце.

К пяти еду в сад и, забрав мальчишек, возвращаюсь, обязательно посещая магазин. Маленькие попрошайки готовы вынуть душу, лишь бы им перепало что-нибудь сладкое. Денег у меня по минимуму, но Егору всё же стараюсь покупать желаемое. Не каждый день, но ребёнку отказать не могу.

Как только мы входим в квартиру, малышня переодевается и бежит на кухню, где Яна уже накрыла ужин. Едят с удовольствием, соревнуясь в скорости поглощения еды. Я против запихивания без нормального пережёвывания, но Егор хотя бы ест, что уже радует. Обычно я почти ничего не могу в него затолкать или же заставить съесть по минимуму, но Мишка своими соперническими выходками подстёгивает и брата. Пусть лучше так. Мы ужинаем вчетвером, планируя наступающие выходные, когда звонит мой телефон.

А вот и наш папаша про нас вспомнил.

‒ Что надо? ‒ приветствия он точно не заслужил.

‒ А ты почему со мной так разговариваешь? ‒ вспыхивает Орехов.

‒ А мне нужно в ножки падать при звуках твоего голоса? ‒ Янка показывает палец вверх, поддерживая. ‒ Ты ещё в понедельник стал мне никем.

‒ Алё, детка, у нас общий ребёнок…

‒ О котором ты неделю не вспоминал, ‒ заканчиваю фразу, слышу, как Юра пыхтит в трубку. Выхожу из кухни, чтобы дети не слышали нашей беседы. ‒ Ещё раз спрашиваю ‒ что надо?

‒ Хочу взять Егора на выходные.

‒ Да? А Егор хочет?

‒ Хочет. Уверен. Он соскучился по папе.

‒ Ну давай спросим, ‒ возвращаюсь на кухню и включаю громкую связь, обращаясь к сыну: ‒ Егорка, папа предлагает тебе провести с ним выходные, ты поедешь?

‒ Нет. Я хочу с Мишей играть в солдатиков. И завтра ты в парк пойти обещала, ‒ отнекивается мой ребёнок.

‒ Егорка, сынок, ‒ сладко поёт Орехов, ‒ папа соскучился по тебе. А в парк вместе сходим ‒ ты и я.

‒ Я хочу с мамой, тётей Яной и Мишей.

Переключаюсь на обычный режим, снова выхожу из кухни.

‒ Слышал? Ему никто не подсказывал.

‒ Ты не даёшь мне ребёнка! ‒ заводится. ‒ Запрещаешь видеться! Я обращусь в опеку!

‒ И? Дальше?

‒ Они отберут у тебя Егора.

‒ С чего вдруг? ‒ завожусь, начиная злиться.

Сжимаю и разжимаю пальцы, успокаивая себя, пытаясь не сорваться на крик и оскорбления. Яна говорит, что мне нужно разговаривать с ним спокойно, без эмоций, не позволять провоцировать, разжигая пламя злости.

‒ Ты безработная! А алименты двенадцать тысяч!

‒ Алименты своему сыну платишь ты. Если ты оценил его потребности в такую сумму, это только на твоей совести. На работу выхожу через два дня. До декрета я имела вполне приличную зарплату в «Эвите», меньше она не станет, даже больше, ‒ безбожно вру, потому как даже не поинтересовалась у Светланы Владимировны о получаемой сумме. ‒ Ещё вопросы?

‒ У тебя жилья нет.

‒ Я прописана у мамы, Егор, соответственно, тоже. Квадратные метры предполагают размещение троих человек без стеснения и ограничений.

‒ Но живёшь ты у сестры!

‒ У неё не однушка, мы вполне хорошо себя здесь чувствуем вчетвером. А потом я куплю своё жильё.

‒ Ха-ха, на твои условия я не согласен! ‒ фыркает. ‒ Не жирно-то пять миллионов, милая?

‒ Не жирно, ‒ повышаю голос, рявкая на Орехова. ‒ Не согласен с моими условиями ‒ поделим фирму пополам. По закону мне полагается половина от совместно нажитого имущества.

‒ Ты ничего в этой фирме не делала! ‒ Истерика Юрочки нарастает, а голос сквозит звенящими нотками. ‒ Это всё моё!

‒ А закон считает по-другому, увы, не учитывая твоих желаний, ‒ бросаю равнодушно.

‒ И откуда ты знаешь? ‒ верещит. ‒ Мне уже сказали, что ты мужика нашла, следователь прокуратуры какой-то. Он помогает? Рассказывает, как оставить ни с чем бывшего мужа?

От предположений Орехова я на минуту теряю дар речи, осмысливая сказанное. То есть вот как он считает: развелась и в койку к другому. А что мелочиться, время-то терять? Необходимо навёрстывать упущенное время, которое я прожила с безразличным мужем.

‒ У меня достаточно мозгов, чтобы открыть интернет и прочесть статьи. Для этого не требуется быть юристом. Всё понятно.

‒ И когда это ты такой самостоятельной стала? То в рот мне заглядывала, ожидая подачки, а то глаза от земли оторвала, поверив в себя.

А ведь всё верно он говорит ‒ заглядывала в рот. Ждала, просила, угождала, шла навстречу, избегала ссор и скандалов, а мне в душу плюнули, нагадили, не позаботившись о моих чувствах.

‒ За каждой успешной женщиной стоит козёл, который помог ей стать самостоятельной, ‒ выплёвываю, ядовито ухмыляясь.

‒ Сука!

‒ Не больше, чем ты.

‒ Ты ничего не получишь, овца тупая, слыши…

Скидываю звонок, блокирую номер Орехова. Не хочу выслушивать очередную порцию гадостей.

Теперь я понимаю, что значит выражение, которое сестра постоянно мне повторяет, ‒ «будь проще». Это не о том, чтобы терпеть всякого рода унижения, оскорбления, безропотно принимая ненужную грязь; насиловать себя общением с неприятными людьми; засовывать собственное мнение глубоко и надолго, чтобы не дай бог не вызвать негатива у других. Это о другом ‒ нужно быть проще в плане отношения к жизни и людям. Не переживать из-за пустяков, не принимать мимолётный негатив, ничего не доказывать посторонним людям. Всё, что важно: родные и близкие рядом, здоровы и живы. Не твоё — отвалится само собой, как засохшая грязь с ботинок.

Именно так теперь я и поступаю: всё ненужное, приносящее дискомфорт ‒ мимо. К чёртовой матери семейство Ореховых с их желаниями, которые должны исполняться всеми и незамедлительно. Больше так не будет.

‒ О, ты даже не плачешь! ‒ удивляется Янка, внимательно рассматривая моё лицо.

‒ Не стоит Юра моих слёз, ‒ усаживаюсь за стол, продолжая ужин.

‒ Ну наконец-то, ‒ сестра возносит руки к небу, ‒ месяц наставлений не прошёл даром. Надеюсь, ты разговаривала правильно?

‒ Спокойно, сдержанно, по делу.

‒ Горжусь, ‒ вскакивает, чмокая меня в щёку.

И я собой горжусь, потому что именно сегодня, впервые за несколько месяцев, смогла поговорить с Юрой десять минут, ни разу не заплакав. Это доказывает лишь одно: Орехов медленно, но верно уходит из моей жизни.