Укрывшись мечтой

Алина Альберт, 2021

Бывает, что жизнь подкидывает не мало трудностей. Когда тебе пятнадцать эти трудности могут показаться настоящим концом света и даже привести к ряду непоправимых событий. Агния, главная героиня книги, знает об этом наверняка. Это ее последнее лето в уединенной деревушке. Первая любовь еще совсем неопытной в этих делах девочки, переворачивает всю ее жизнь с ног на голову.В этой книге вы найдете: любовь, предательство, чувство долга, поиск себя и смысла жизни, взаимоотношения родителей и детей. А самое главное это честная книга о становлении женщины, в которой нет ни грамма выдумки, только настоящие события и настоящие чувства.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Укрывшись мечтой предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← От автора

Часть 1

Я под водой. Мои волосы и платье из шифона подхватывает течение реки. Вода мягкая и холодная, несмотря на то, что на улице стоит невыносимая жара.

Погружаясь с каждой секундой все глубже, я думаю, что меня не расстраивает происходящее, возможно еще пару дней и сама бы решилась сброситься с деревянных мостков на откосе, но сейчас я не делала этого.

Мне пятнадцать. С детства я провожу каждое лето за городом. У нас небольшой домик, до того как маме он перестал нравиться, он был в два раза больше и вызывал у меня мурашки.

Этот дом мама купила в подарок мне на десятилетие, хотя, казалось бы, может ли быть дачный дом подарком в таком возрасте? До этого в доме жила сумасшедшая старуха, которая гнала самогон и продавала его. Для удобства в двери даже было вырезано окошечко, наподобие прилавка. Забавно, но даже после ее смерти и продажи участка, постоянные клиенты продолжали навещать нас по ночам.

По всей видимости, мать боялась дома не меньше чем я, поэтому приняла решение разобрать большую часть и оставить лишь одну комнату и крыльцо.

Вокруг был просторный участок, усаженный деревьями, кустарниками и цветами. А в палисаднике стояла скамья, на сиденье которой склонял свои ветви терновник.

Сама деревня находилась в заповедной зоне, поэтому было неудивительно за завтраком увидеть какую-нибудь зверушку.

Так в один из дней под дощатым настилом импровизированного крыльца я увидела семью ежей. Двое были покрупнее: Мама и папа, — подумала я. А еще трое ежей были такими крохотными, что больше походили на мышей.

Их иголки были совсем не такими, какими мы привыкли их видеть. Словно маленькие редкие серые волоски они покрывали их тело лишь частично, глазки были плотно зажмурены, а носики большими и розовыми.

Мама ежиха схватила своими маленькими зубками ежонка и понесла в более укромное место.

Огромный папа еж встав на защиту своего потомства отважно фыркал и так и норовил воткнуть в мои маленькие пальцы свои острые колючки.

Сбоку и спереди дом окружали соседские участки. Я быстро обзавелась новыми знакомыми. Моих сверстников в деревне было много, но особенно дружила я с четырьмя.

С кем-то меня познакомила мама, кто-то из ребят первым зашел познакомиться. Все были рады обзавестись новыми друзьями. Так у меня появилась своя летняя компания, которая заменила мне моего воображаемого друга, с которым я была неразлучна все время, что себя помню.

Мы казались типичной пятеркой из подростковой комедии. Смешная и чудаковатая Даша, серьезный будто профессор Богдан, «шестерка» Георгий, а еще — в лучших традициях жанра — красавчик Тарас. Я была из тех, кого обычно редко замечали, а спокойствие было тогда моим вторым именем. Каждый из нас был особенным и вносил в компанию что-то свое.

Большинство приезжали сюда только на выходные, но я и моя новая подружка Даша жили здесь все лето. Интернета и какой — либо другой цивилизации ближе, чем за семь километров от этого места не было, поэтому от скуки мы спасались книгами, а в выходные гуляли днями напролет.

Иногда мне удавалось выбраться в ближайший рабочий поселок с матерью, тогда я забегала в библиотеку, где невыносимо вкусно пахло книжными страницами. Я набирала столько книг, сколько могла нести весь обратный путь и зачитывалась ими по вечерам или в жаркий день.

Бывало, что нас приглашали в гости и искупаться в реке, но это случалось крайне редко, в основном мать целый день проводила на усадах^[1] или в огороде. Работы было много, участок весь порос огромными кустами полыни и хреном, поэтому землю приходилось облагораживать, прикладывая множество усилий.

То и дело маму можно было увидеть стоящей спиной к солнцу, выкорчёвывающей огромные корни растений. Она расчищала кусочек за кусочком и осуществляла свои задумки.

Так, например, к нам частенько заходили соседи любоваться каменной дорожкой рядом с домом. Мама сама ее сделала из кирпича, который откапывала в земле. По всей видимости, раньше на участке строений было больше, а со временем они были разрушены и погребены под толстым слоем земли.

В пятницу вечером деревня преображалась, все пятьдесят восемь домов от самых маленьких до самых крупных наполнялись людьми, веселым звоном тарелок на верандах, запахом шашлыка и бани.

После вкусного ужина мы нашей «великолепной пятеркой» отправлялись слоняться по улице. У нас было собственное пристанище, мальчишки сами его обустроили. Пристанище это старый заброшенный магазин, обгоревший после пожара и так и не восстановленный. С этим местом связано много моих детских воспоминаний.

— Пацаны, курить будет кто? Я плачу.

— Я в этот раз не буду, мать что-то подозревает, руки нюхать стала после того случая с пачкой сигарет.

— Я в теме. Заказывай.

Тарас набрал знакомый номер.

— Две пачки… Да, как обычно… Оплачу, деньги есть.

Через двадцать минут у клуба стояла вишневая «пятерка». Таксист молча сунут в руки Тарасу две красно — белые пачки «Мальборо», тот в свою очередь, с важным видом, сунул ему свернутую вдвое купюру.

— Спасибо, — кинул таксист, похлопав его по плечу.

Тарас был самый крутой в нашей компании. Все мальчишки хотели быть как он, а девчонки тяжело вдыхали при виде него. Какой девочке не понравился бы хулиган, да еще и такого роста. Тарас, несмотря на свои пристрастия к сигаретам, которые, казалось, он курил только для имиджа, был очень спортивным парнем. Он всерьез занимался академической греблей и планировал на следующий год перейти учиться в школу олимпийского резерва. Мы думали, что он сможет стать выдающимся спортсменом.

На чердаке магазина мальчики закурили, и мы сели играть в карты. В малюсенькое слуховое окно виднелся вечер.

Красноватый закат с его крупными перьевыми облаками плавно плыл по небу, а молодые листочки деревьев на его фоне завораживающе колыхались ветром. То и дело нежный ветерок задувал и в наше пристанище, поправляя мои волосы назад.

Последние дни на улице стояла жара, этот год был самым жарким в истории. Кругом горели торфяники, и от смога можно было спастись только за городом.

— Играем на желание? — сказал Георгий.

— Погнали! — прикрикнул Тарас.

— С вами можно? — спросили мы с Дашей, садясь за стол к мальчикам.

— Я же сказал, погнали, — грубо ответил Тарас. — Я раздаю.

Первым сбросил карты Георгий, сразу следом за ним Даша. Я играть практически не умела, но и сидеть в сторонке мне не хотелось. Нарочно подыграв мне, Богдан закончил игру.

Он был мальчиком добрым и чутким, рос он в православной семье и, хотя сам в Бога не верил, воспитание у него сильно отличалось от нашего.

Каждую субботу Богдан с бабушкой и мамой, которая к слову воспитывала его одна, ходили в церковь. Это никогда не обсуждалось в его семье, и было вполне себе обыденным процессом, как будто ежедневная чистка зубов или ужин.

В этом доме нельзя было услышать ни то, что матерного слова, но и оскорбления в чей-либо адрес. В моих глазах они выглядели особенно «чистыми» людьми.

Богдана всегда учили помогать старшим и тем, кому это действительно нужно. Бабушка и сама была отличным примером, закончив дела у себя дома она непременно спрашивала соседку не нужно ли ей чем-то помочь.

Порой, мне казалось, что Богдан засматривается на меня или проявляет ко мне какую-то особенную заботу, ни так, как к другим. Возможно, мне только казалось, но в любом случае, я никак не показывала своим видом, что замечаю это.

Одним воскресным утром, рядом с нашим клубом, мы услышали писк. Мы даже не могли предположить, что мы увидим в кустах. Четыре мягких пушистых клубочка, один серый и три черных лежали, зарывшись в песок.

— Ребята! — закричала Даша — Смотрите кто тут.

Мы дружно кинулись к ней. Зверьки выглядели ужасно тощими, и казалось, мы были их последним шансом. Котята умоляюще заглядывали к нам в глаза. Мне на встречу побежал один из них. Он сильно отличался от других. Первым отличие — его резвость по сравнению с братьями. Второе — расцветка.

Тарас присел на корточки рядом со мной, и мы вместе гладили котенка.

— Это будет мой, он такой милый, бабуле точно понравится! — сказал Богдан.

— Хорошо, тогда я заберу зеленоглазого, — согласилась Даша.

— Как всегда я без права выбора, — буркнул Гоша.

Схватив каждый своего подопечного, компания разбежались по домам, уговаривать родителей. Мы с Тарасом остались вдвоем, не зная, как поделить котенка, который, как оказалось позже, был кошкой.

Я уже было хотела уступить кошку Тарасу, но в этот момент он поступил по-геройски.

— Если тебе не разрешат, я заберу его сам, пойдем вместе спросим твою маму?

— Пойдем!

Моя мама очень любила Тараса. Когда мы только купили этот участок, он часто приходил за мной, но я, стесняясь, не выходила с ним гулять, тогда он помогал моей матери в огороде. Так он завоевал ее доверие.

— Теть Свет, разрешите Агнии взять котенка, посмотрите какой он хорошенький! — с умоляющим и одновременно настаивающим видом сказал Тарас.

— Где вы его вообще взяли? — спросила мама.

Я начала рассказывать:

— Ну, мамочка, котят подбросили нам к клубу, всех разобрали, осталась только она. Ну, пожалуйста, я буду сама за ней ухаживать, честно-честно.

— Что с тобой делать? Оставляй, — вздохнула мама.

Весь вечер мы с мамой выбирали кличку новому члену семьи. Ее назвали Пусьеной, а в простонародье просто Пуська.

Кличка была выбрана не случайно, в то время при виде милой вещички, от меня можно было услышать что-то вроде: «Какая пуся!». А поскольку кошкой я умиляться не переставала ни на минуту, кличка появилась сама собой.

Тарас стал все чаще заходить к нам в гости. Мы часами проводили за играми с Пусей. Это нас сближало. Пару раз мы даже не пошли гулять с ребятами, чтобы больше времени провести с нашим маленьким «ребенком».

В те моменты, Тарас казался настоящим. Милым и нежным.

Помню день, когда Тарас не приехал в пятницу. Я прождала его весь вечер, сидя на скамье в палисаднике, но, так и не дождавшись, ушла спать. В тот день, я поняла, что он мне дорог.

Тарас приехал утром не один, а с братом. Первым делом они прибежали на наш участок и вошли в дом без предупреждения. Я заметила их еще входящими в калитку и сделала вид, что не ожидала их прихода.

— Привет, это мой брат Серега.

— Агния, — медленно протянула я.

— А что у вас розетка по фен-шуй висит? — спросил Сергей.

Мама рассмеялась.

— А ты шутник Сережа.

На стене действительно забавно висел сетевой фильтр. Вообще все обстановка внутри дома была причудливой. Практически весь стол уставлен различными баночками и тарелками. Еще в комнате стояло два шкафа, один платяной, другой с посудой. Печь и кровати занимали практически половину комнаты. Везде царил хаос.

— Ребята, если что-то хотите, берите сами, мне некогда, — с этими словами мама вышла из комнаты.

Никто, естественно, не решился что-то брать и Тарас, заметив смущение брата, предложил пойти погулять.

День мы провели в клубе. Сережа познакомился с ребятами, и нас всех охватила атмосфера веселья и беззаботности.

Мы как обычно играли в карты, домино и даже в шахматы. Вообще настольные игры было довольно частым времяпрепровождением нашей компании, но еще чаще мы любили рассказывать друг другу глупые истории из жизни, да и не только.

Бывало, у кого-то разыграется фантазия, и обычная история из жизни приобретала нотки выдумки. Чаще всего приукрашать любил Георгий.

Дашины же истории украшательств не требовали, она то и дело ввязывалась в какие-то нелепые ситуации.

Вечером мы слонялись по дороге, проходящей сквозь всю деревню, туда и обратно. Как и всем подросткам в нашем возрасте, нам это доставляло какое-то особенное удовольствие.

Мы включали музыку, болтали о том о сем. Просто шли. Играли в догонялки и смеялись так громко, что будили соседей. Домой мы возвращались за полночь.

Выходные кончались быстро и наступали долгие дни ожидания. С каждым разом, я все сильнее переживала расставание с Тарасом. Внутри себя я все также отрицала симпатию к нему. Я же не как все, — думала я.

Вообще быть не как все стало моим жизненным кредо. С самого раннего детства, мама рассказывала мне, как ей тяжело вырастить меня в одиночку. Мать постоянно меняла место работы, ей было сложно найти общий язык с коллективом, я не понимала в чем дело, винила во всем ее коллег.

Однажды мама встретила на улице свою бывшую одноклассницу. Разговор казался мне бесконечным, ноги подкашивались от усталости, я разглядывала то свои ноги, то ноги матери, потом переключилась на плиссированную юбку маминой подруги.

— Мам, ну, когда мы уже пойдем, — дергала я ее за веснушчатую руку.

Мама была красивая, яркие рыжие волосы, широкие бедра и узкая талия. Когда-то она носила длинные волосы, а теперь ходит с каре, оно еще больше подчеркивает обилие веснушек на ее лице. Мама их не любит, а мне они кажутся куда симпатичнее родинок на моих руках.

— Агния, подожди, я разговариваю! — злиться мама.

Мама рассказывает подруге о проблемах на работе, тема серьезная, а я мешаю ей.

— Ты понимаешь, я ничего такого не делаю, а им все не нравится, я уже не знаю, как им угодить! — говорит моя мама своей теске.

— Света, успокойся, они просто тебе завидуют, посмотри какая ты красавица.

— И что мне теперь совсем нигде не работать что ли?! — отвечает мама.

Когда разговор наконец-то заходит в тупик и тетя Света говорит, что ей пора идти по делам, мама вспоминает, что мы тоже торопились.

То, что меня может постигнуть учесть матери, пугало меня. В первую очередь я старалась не быть как она, потому что страх быть вечно отвергнутой, быть одной в этом мире казался мне самым ужасным.

Потом, потонув под этим страхом, начала бояться быть как все. Как любой другой человек. Потому что не быть индивидуальностью представлялось еще ужаснее.

Жизнь матери и правда была сложной, долгое время мы жили с бабушкой и дедушкой, а маме на тот момент уже было больше тридцати. Я думаю, не стоит объяснять, как это может угнетать.

После того как мы переехали и стали жить одни, я практически не видела ее дома. Все домашние дела и даже готовка были на мне.

Первое время мне, конечно, было одиноко, а в некоторые моменты даже страшно. Например, я никогда не открывала двери, когда кто-то звонил в звонок, а бывало, что, подсмотрев, кто пришел в глазок, пряталась под письменным столом.

Я любила нашу квартиру, она представлялась мне светлой и, излучающей тепло.

В середине июня, нам пришлось ненадолго вернуться в город.

Сложно описать какие чувства я испытывала, когда шла по аллее лип, ведущей к нашему дому. Зеленые остроносые листья с только-только появляющимися цветочками все время что-то шептали мне, и теплый ветер щекотал мои икры.

Тонкий аромат липы, словно аромат вкуснейшего меда, который ешь чайной ложкой, запивая горячим чаем в саду, дурманил мою голову. Я вдыхала его снова и снова, пока от этого не стало темнеть в глазах. Жалко, что липа цветет не круглый год.

Мы с мамой частенько рвали липовые листья, и пили чай, главное, как следует промыть их от городской пыли.

Я любила лето в городе. Каждую весну, как только заканчивалась четверть, мама увозила меня за город и брала отпуск на работе. Конечно, изредка ей все равно приходилось возвращаться, чтобы сделать какие-то дела, да и просто проверить квартиру.

В городе у меня была подружка, с которой я поддерживала связь, даже когда уезжала. Машка была своеобразной девчонкой, как и я пятнадцати лет. Рыжие толстые волоски вечно попадали ей в глаза, и она очень этому возмущалась. Слегка детские пухлые щечки выдавали то, что она любила поесть. В стрессовых ситуациях Маша жевала, не переставая, а таких случаев у нее было предостаточно.

Оказавшись дома, я первым делом побежала в душ. Какое это было удовольствие — мыться не в тазах в парнике или поливаться из лейки после жаркого дня. Вода струилась бесперебойно и чуть теплые струи стекали по лицу.

В квартире ощущалась непривычная прохлада и тишина. Бросившись в объятья кровати, я растаяла.

Вечером я вышла на улицу.

Излюбленным для наших прогулок местом стал частный сектор недалеко от улицы, где мы с Машкой жили. Я ходила босиком по раскалённой дороге, чувствуя, как она обжигает ступни, а мелкие камни, случайным образом попавшие на дорогу с обочины, врезались мне в босые пятки.

Маша бурчала что-то себе под нос, уткнувшись в новенький слайдер.

— Сейчас музыку включу, — крикнула она.

— Маш, а как понять, что ты мальчику нравишься?

— Ты что влюбилась что ли? В кого это? — Машу перекосило.

— Да нет, я так просто спрашиваю, — меня терзали сомнения.

Я не знала, действительно ли влюбилась и стоит ли это рассказывать ей, но мне ужасно хотелось открыться кому-то, а в какой-то степени и похвастаться.

— Маш, а если я расскажу, ты не будешь смеяться? — такой вопрос у меня возник потому, что ей я всегда говорила, что Тарас очень самовлюбленный и влюбиться в него может только самая последняя дурочка. Теперь я чувствовала себя неудобно. Будто я и есть та самая последняя дурочка.

— Значит все-таки, влюбилась, да я сразу по тебе заметила, — хихикнула она.

Я покраснела.

— Так кто он?

Я пожала плечами, и будто сейчас провалюсь от стыда, выдавила еле — еле: Тарас, но я не уверена.

Маша рассмеялась, словно я только что рассказала ей неимоверно смешную историю. Она продолжила допрос, и я пожалела о сказанном. У нее была характерная черта следователя — допрашивать и строить предположения. Из всего, что я рассказала, она сделала вывод — виновен, то есть влюблен. Сомнений в Машиных размышлениях не было.

Через пару дней она уезжала с мамой в Анапу и потому погулять подольше у нас не получилось.

Золотистые пряди волос ее мамы то и дело играли на солнце.

— О, мама, ты уже тут!? — сказала Маша.

Я бросила печальный взгляд в Машкину сторону.

— Здравствуйте, жалко, что сегодня так мало погуляли.

— Успеете еще, Агнюш, жизнь она длинная, вы же не собираетесь ссориться? Ведь так, девчонки?

Мы с Мари переглянулись и звонко засмеялись.

— Как дела у мамы, все работает? — спросила мама Маши.

— Сейчас на работе, а вообще мы за городом, как обычно, — я покачивалась из стороны в сторону.

— А дом как, строитесь уже?

— Пока нет, — мне всегда было странно общаться с взрослыми, будто мы равны друг перед другом. Будто знаем друг друга очень давно и можем разговаривать на любые темы. Я смутилась и опустила глаза на асфальтовую дорожку возле моего подъезда.

— Ну, увидимся еще, Агния, маме привет передавай, — закончила она нашу беседу.

Я помахала вслед двум уходящим от меня фигурам.

Когда разговор заходил о Машкиной маме, я непременно вспоминала ее прекрасные кудри, будто у ангелочка, только рыжие. Они нежно спадали на ее плечи и отражали всю мягкость ее характера. Повезло Маше с мамой.

Перед сном у меня была привычка воображать себе свое будущее, иногда, будущее из снов, становилось настоящим, и я видела в этом магию. Магию воображения.

Засыпая в этот раз, я представляла себя и Тараса. Значит и правда влюбилась, подумала я уже сквозь сон.

Пуська скакала по цветному ковру с моим носком в зубах. Смешная она конечно, носок был размером почти с нее, но она отважно боролась.

По приезду в город, она быстро освоилась и нашла все самые лучшие места в квартире. Особенно ей нравилось спать на спинке моего рабочего кресла, за диваном и на моей подушке.

Пуся была больше чем кошкой, за эти пару недель она стала членом семьи.

Конечно, были у нее и пагубные привычки. Например, бывало она делала свои делишки на кровати или прямо в мои туфли. Долгое время мы не понимали почему.

Кошка росла быстро, аппетит у нее был отменный. То и дело с моим махнолапым другом случались какие-то казусы. Когда усы дверь защемит, кстати, усы у Пусьены были будто бы и не ее вовсе, длинные, в две трети кошачьего тельца. А случалось, что и сама себя в зеркале напугается.

Сначала жизнь с ней была не простой, каждые два часа приходилось отпаивать ее молочком из пипетки, Пуся сопротивлялась, мол, не буду я пить вот эту вашу гадость. Позже процесс этот затянул ее, и она стала в знак благодарности впиваться когтями в ноги, быстро перебирая лапами.

То и дело она путала мои руки с игрушками. Стоило только свесить руку с кровати во время сна и от последней грозило ничего не остаться.

Соседские коты Пуську не признавали и пытались задрать ее, поэтому наша «сильная и независимая» особа приходила то с окровавленным носом, то с изодранным боком, хотя поначалу там и выдирать-то было нечего.

И вот из совсем малюсенького котенка, которого приходилось отпаивать из пипетки, она стала превращаться в самостоятельную красивую кошку. А вместе с тем и в полноправную хозяйку дома.

Она демонстративно отказывалась есть то, что было ей не по нраву, не спала с людьми и очень избирательно подходила к дружбе.

Но все это было ничем по сравнению с тем, что я чувствовала к этому махнолапому существу, которое в порыве своей любви могло повредить тонкую кожу моего лица.

Однажды, так и случилось, в порыве нежных чувств нежная подростковая кожа носа была слизана полностью. Нос болел не меньше недели, а выглядел просто ужасно.

Я очень привязалась к ней и изредка стала называть Пусьеной Тарасовной.

Мы пробыли в городе всего пару дней. Дорога до деревни всегда была для меня целым испытанием. Только представьте, я и мама, нагруженные рюкзаками и сумками в каждой руке, к которым в этот раз еще добавилась переноска. Пуся в ней сидела не охотно и при каждой возможности просилась на руки.

Путь до вокзала был не очень близким, а после этого нужно было еще четыре часа трястись в ПАЗике. Мягкий шерстяной комочек сидел у меня на коленях и любопытно выглядывал в пыльное окно. Меня же в дороге всегда укачивало, и я засыпала.

У нас с мамой был плеер «Panasonic» с большими накладными наушниками. Я надевала наушники и погружалась в свой собственный магический мир. Мир сна.

По приезду в рабочий поселок мы снова нагружали на себя все наши тюки и продолжали свой путь. Лямки рюкзака всегда ужасно больно давили на плечи и, если не получалось переключить с них свое внимание, дорога превращалась в каторгу. Солнце палило прямо в лицо, а мчащиеся мимо машины не давали расслабиться и получать удовольствие от прогулки.

Идти приходилось по трассе. Изредка могло повезти и, проезжая мимо Веселый Молочник, который развозит доярок, мог подхватить нас.

Веселым Молочником его прозвали потому, что он всегда был веселым, не смотря на все обстоятельства, которые происходили в его жизни. Он был простодушным мужичком с густыми усами и приличным животиком.

Усатый мужчина приоткрыл дверь своего грузовика: садитесь, подвезу вас.

— Здравствуйте, дядя Петя, — крикнула я в ответ.

Мама улыбнулась и начала снимать тяжелый бордового цвета рюкзак, чтобы закинуть в кузов машины, где весело сидело пятеро доярок в чисто настиранных и отглаженных платочках. Волос практически ни у кого видно не было, кроме одной молодой девчонки, из-под платка которой выбивались мелкие кудри. Красивое платье в крупный горох нежно подчеркивало ее фигурку, а улыбка выдавала ее доброту и доверчивость к людям. Я примостилась рядом.

— Поехали, — постучала мама по крыше кабины и машина тронулась.

— Давай, девчонки, запевай нашу, — сказала самая крупная из пятерых женщин.

«…На заре ты ходил по росе, утром ранним

Ветер странствий сбивал тебя с ног.

Был как Солнце — чужой, когда ранен,

И не знал всех значений дорог,

И не знал, что путь так далек…»^[2]

Ветер обдувал лицо, а волосы постоянно лезли в открытый рот. Пуся истошно орала из своей переноски, а мама подпевала дояркам. Мимо проносился лес и вот мы уже у поворота к деревне, высадив доярок у фермы, едем в кузове втроем. Веселый молочник останавливает нам у дома, а сам едет дальше.

— Спасибо, дядь Петь, — говорит мама и машет ему рукой.

— До свиданья, — кричу я.

— Пока-пока, Агния!

Если же удача нам не улыбалась, мы шли весь путь пешком. Иногда мимо проезжали товарные поезда, и я считала их вагоны. У нас с мамой был уговор, по очереди слушать музыку по дороге. В этот раз была моя очередь. В то время я была ярой фанаткой «Максим».

Путь можно было сократить через поля, но чаще всего мы этого не делали. После поворота к деревне, идти становилось легче, то ли потому, что оставалось совсем чуть-чуть, то ли потому, что дорога была под гору.

Стоило только спуститься с горы нам на встречу выбегали собаки, я боялась их, а Пуся боялась еще больше. Один раз она даже укусила меня за палец, потому что очень сильно была напугана. Пришлось ехать в больницу и чистить укус.

Сразу за собаками нас встречал маленький синий домик с резными узорами на крыше и окнах. Рядом с ним непременно находилась тетя Зоя. Ей уже много лет и голова ее покрыта сединой, но она все также весела, как в юности.

— Приехали, Свет? На выходные или на лето уже? — спросила она маму.

— На лето, Зоя Николаевна, на лето.

Напротив в доме жила пожилая пара с собакой. Мужчина очень любил своего пса, и частенько сидел на крыльце расчесывая его, а жена его вечно кричала, что столько шерсти, как от его пса нет нигде. Клочки мягкого белого подшестка разлетались вокруг лысой мужской головы и падали у его ног.

Наш дом был следующий, а практически напротив нашего жила очень старенькая бабушка. Она рано утром выгоняла коз пастись во двор, а вечером доила их прямо перед домом, сидя на маленьком деревянном табурете. Даже летом она ходила в теплом шерстяном пальто.

— Мам, а почему она так тепло одевается?

— Старенькая уже, мерзнет, — отвечала мама.

Мне было жалко ее, я видела, как она своими сухими старыми руками брала охапку палений и шла топить печь. Дергала сорняки и сажала картошку.

Изредка к ней приезжали родственники и помогали по хозяйству, но чаще она была совсем одна. Поэтому мы с мамой помогали ей чем могли.

Приезжая, я бросалась на кровать, а потом пила вкусный чай с ванильными сухарями с изюмом.

В целом, в деревне весело. В один из дней, по-моему, это случилось в субботу, я пошла в гости к Тарасу. Телевизора у нас с мамой не было, и мы решили посмотреть фильм. Я уселась на диван, а Тарас стал включать видеомагнитофон.

Для того, чтобы все заработало нужно было нажать большую круглую кнопку на самом приемнике, а затем долго, но аккуратно стучать по пульту, так как батарейки, находящиеся внутри работали через раз.

Из ящика с кассетами он достал одну и вытащил ее из коробки.

Запустив фильм, он сел рядом. У меня сперло дыхание, я старалась не дышать слишком громко и незаметно, как мне казалось, сглатывала слюну.

Фильм был достаточно интересный, но еще более интересным казалось происходящее в комнате.

Я уперлась рукой в диван и поджала ноги. Тарас положил свою руку рядом. По телу поползли мурашки.

Мне хотелось положить свою руку сверху, но сделать этого я не могла. Мы сидели молча. Я делала вид, что смотрю фильм и не понимала, правда ли он смотрит или тоже делает вид.

В какой-то момент его рука приблизилась к моей. Напряжение росло.

Мне казалось, что вот-вот он возьмет мою руку в свою, и я растаю. Этого не происходило.

В комнату вошла его мама: Тарас, может быть вы с Агнией перекусить хотите?

— Нет, тетя Лена, спасибо, я не голодна, — сказала я.

— Мам, ну, не мешай нам, мы фильм смотрим! — Тарас махнул рукой в ее сторону.

Наши руки отскочили друг от друга, но спустя какое-то время, я вновь пододвинула ее к его руке. Тарас слегка коснулся моей кисти мизинцем и в моей душе расцвели маки, сначала они заполнили область сердца, а потом стали распускаться по всему телу, пока не захватили меня полностью. Тело укутало приятное тепло.

Больше Тарас никак не проявлял чувства в этот день. После фильма мы с Тарасом и его семьей пили чай.

— Агния, подлить тебе еще кипятка? — спросила тетя Вера.

— Нет, достаточно, — смущаясь, ответила я.

— Вот Тарас у нас решил со спортом связать себя, а ты куда пойдешь учиться в следующем году? Или в школе останешься? — интересовалась мама Тараса, открывая очередную конфету, которую она достала из красивой хрустальной вазочки.

— Я еще не решила, — мы с ним переглянулись.

Лежа в кровати, я представляла наши прогулки и то, насколько классным будет это лето.

Частенько к ребятам приезжали гости из города, а бывало, что приезжал кто-нибудь из рабочего поселка. Мы дружили со всеми и от этого компании были большие и веселые. Когда такое случалось, мы расходились поздно. Этот раз был из таких. К нам приехал парень из города, он был сильно старше нас. Дом был пустой, он приехал один.

Мы всей компанией завалились к нему, к тому моменту там уже было около семи других ребят.

Толик поставил на стол одноразовые стаканчики и две бутылки самогона.

— «Клюковка!», — объявил он.

Большинство ребят весело поддержали ревом. Я стояла в сторонке, мне было не по себе.

Затем в ход пошло домино, сигареты и немного закуски.

В большой компании играть было весело. Рядом со мной села Даша, сказать честно, она была еще той оторвой, и с удовольствием пила «клюковку», я сторонилась.

С другой стороны сел Богдан. Тарас сидел практически напротив и все время поглядывал то на меня, то на Богдана. Взгляд был смурной, он много курил.

После домино Толик достал карты.

— Давайте на раздевание, — с ухмылкой сказал он.

Так как играть все сразу не могли, а многие просто не захотели, часть людей вышла на улицу и под музыку с чьего-то телефона стали танцевать. Я тоже вышла и оперлась на столб крыльца. Мои руки были скрещены на груди, мне хотелось всей закрыться от этой толпы. Не по себе.

Спустя какое-то время ко мне сзади подошел Тарас.

— Ты не играй, ладно? — шепнул он мне тихо на ухо.

— Почему? — спросила я.

— Просто не надо, договорились?

Я кивнула. Конечно, я была очень рада тому, что он стал отговаривать меня, хоть играть я и сама не собиралась. Значит, важна для него, пронеслось у меня в голове.

Весь вечер Тарас был где-то рядом, возможно не физически, но рядом. Я замечала его взгляд на себе, чувствовала его заботу. А еще чаще замечала, как он смотрит на Богдана. Никогда раньше он так озлобленно не смотрел на него.

Ночь близилась к утру, ребята стали расходиться, пошли и мы. Я подходила к калитке, когда меня догнал Богдан.

— Хочешь, я провожу тебя?

Мне стало неловко. Конечно, я надеялась, что меня проводит Тарас, тем более, что он живет напротив, а Богдан совсем в другом конце деревни.

Времени придумать ответ у меня не было, я просто стояла и мямлила что-то вроде: Да не нужно, я сама. Именно в этот момент подошел Тарас.

— Чего столпились, выходите.

Мы вышли и пошли каждый в свою сторону. Тарас быстро ушел вперед, домой мне пришлось идти одной. Странно, подумала я, неужели мне показалось.

В дни, когда температура воздуха доходила до тридцати градусов, мы ходили на реку. Река была красивая большая и имела три изгиба, каждый из которых разделен полосой в виде островка, на некоторых даже росли деревья. Течение в реке сильное, поэтому вода практически не прогревалась.

Мостков в деревне есть несколько, но особенно мы любили одни. Путь к ним был самым длинным, но вид открывался необыкновенный. Пройдя всю деревню до конца, нужно повернуть на самую дальнюю улицу и пробираясь через поросли кустарников, мы выходили на большой высокий откос. К самим мосткам вела полуразрушенная деревянная лестница. О них знало мало человек, поэтому пляж всегда был чистый и пустой.

Я не умела плавать и потому чаще всего сидела, опустив ноги в воду. В такие моменты, я ощущала всю ее мягкость и прохладу, которая будто бы опутывала ноги в своих пушистых нитях.

Иногда я брала с собой книгу или дисковый плеер.

Мальчишки плескались в воде, опускаясь на глубину и споря, кто дольше задержит дыхание. Даша любила плавать подальше от берега. Она была КМС по плаванию, потому не боялась уплывать далеко.

В этот день, я не взяла с собой ничего и сидела на мостках в коротеньких шортах, которые яро врезались в ноги, и футболке. Моя особенность в том, что у меня часто обгорает лицо, поэтому я надела шляпу и надвинула ее посильнее на лоб.

В какой-то момент меня сморило, и я легла на спину. Мелкие брызги покрыли мое тело сначала, один раз, а потом еще и еще. Я убрала шляпу с лица.

— Чего разлеглась то? Пошли с нами? — Тарас оперся рядом со мной.

— Я плавать не умею, — покраснев, сказала я.

— Жалко, — со вздохом сказал он.

Скоро ко мне прилегла Даша. Мы болтали о том и о сем, а мальчишки покрывали нас приятными, пробегающими затем мурашками по коже, брызгами. Солнце начало садиться и казалось, что река вот-вот его проглотит.

— Смотри как красиво, — сказала я, толкая в бок сонную Дашу.

Даша приподняла голову и лениво взглянула одним глазом. А затем опустилась обратно на раскаленные солнцем деревянные мостки: Классно.

Весь вечер мы просидели на берегу. Жгли спички и облизывали их.

— Соленая, — сказал Жора, попробовав спичку.

Рвали цветы кувшинок и вплетали их в волосы. Играли в карты. Мальчишки то и дело бегали курить в кусты, а мы с Дашей отпускали шуточки в их адрес, пока они не слышат.

Лето казалось таким необъятным, столько в нем улыбок и смеха.

В этот день мы разошлись рано. Гога, Даня и Даша пошли в одну сторону, а мы с Тарасом в другую.

— Как Пуся? Давно я не заходил к вам.

— Да ничего растет, уже сама кушает. Вчера мышь притащила с полей.

Я видела, что он хотел завязать разговор, но не мог ничего придумать, я решила ему помочь. О чем говорить я тоже не знала.

— Завтра выйдешь? — спросила я, как будто он когда-то отказывался.

Тарас кивнул. Оставшуюся дорогу мы шли молча, но вместе.

Я долго сидела на крыльце с чашкой чая. Небо было практически черным в мелкие светящиеся точки. В какой-то момент стало прохладно и, закутавшись в огромный вязаный плед, я продолжила читать книгу под ночным небом.

Тусклая уличная лампа, в которую то и дело со стуком врезались белоснежные мотыльки, освещала меня и книгу со спины. Где-то в траве громко пели сверчки, а тонкая тюлевая штора в проеме входной двери мягко покачивалась на ветру.

В этот день мне совсем не хотелось спать. Мои чувства разрывали меня. Я любила каждую частичку этого мира, даже те, которые до этого ненавидела. Даже ненавистные падающие в глаза кучерявые волоски, казались прекрасными.

Со мной это было впервые, и я не хотела, чтобы это кончалось.

Это был первый раз, когда я не спала всю ночь. Мама проснулась рано и, увидев меня читающую на крыльце, решила, что я только встала.

— Чай хочешь? — спросила она.

Я согласно кивнула.

— А чего не поставила тогда?

Я пожала плечами и еще больше укуталась в плед.

На улице под яблонями стоял стол. Мама вынесла чашки, от которых еще шел пар и вазочку клубничного варенья. На ее веснушчатом запястье весел холщовый мешочек с моими любимыми ванильными сухарями, которые соприкасаясь друг с другом издавали вкусный звук.

— Ну чего сидишь то, пошли.

Я села рядом и аккуратно взяла в руки горячую чашку, приложив к ней ладонь, я ощущала тепло, это было спасением для моих замерших рук. Она спрашивала меня о том, почему я такая задумчивая последнее время и что меня так сильно волнует. Пришлось рассказать.

Мама пожала плечами:

— Подумаешь. Когда мне было шестнадцать, я была влюблена в своего соседа. Он был классный парень. Гонял на мотоцикле, и половина наших девчонок по нему сохли, ну и я в том числе. Мы сначала с ним просто дружили, а потом он тоже стал проявлять ко мне симпатию. Но дедушка, твой дедушка, был против нашего общения, потому что мальчишка то сорвиголова. Ну и запретил мне с ним общаться. Я долго плакала. Он часто заходил за мной, но я не выходила, а как-то раз, дед сам прогнал его и велел больше не приходить. Через пару лет он попал в аварию и разбился. Насмерть, понимаешь? Поэтому никогда не молчи, если есть чувства нужно говорить, ты меня поняла?

Я громко сглотнула слюну и опустила голову к чашке.

Мать я услышала, но говорить о своих чувствах не собиралась, считала это не правильным. Мужчина должен первые шаги делать, а не я. Было решено молчать до последнего, а может еще и цену себе набить, сделав вид, что ничего не понимаю.

Тарас уезжал и предупреждал нас, что приедет не скоро.

— Операция на ухо будет, — сказал он, будто гордясь этим.

Парни начали шутить над ним, я напряглась. Страшно было, что с ним могло что-то случиться, страшно от того, что долго не увижу его широкую улыбку, что он может забыть меня, там в городе.

Я не выдержала и обняла его на прощанье. Все разъехались, и мы с Дашей снова остались вдвоем.

Мама любила шутить над ней. Помню забавную историю. Мама перекидывала поленья у калитки, я ей помогала. В это время пришла Даша и спрашивает:

— Теть Свет, а есть что закинуть?

Мама, видимо думая о чем-то своем: Кирпич вон закинь.

Даша опешила: Чего? — переспросила она.

— А ты чего спросила?

— Я говорю, есть чего в рот закинуть?

Мама расхохоталась, давно не видела, чтобы она так долго смеялась, на глазах выступили слезы и она, чуть дыша, сказала:

— Агния, накорми нашу гостью.

Я налила вкусный чай и достала любимые сухари. Даше было все равно, что есть, возможно, если бы мама не переспросила, она и кирпич была бы не против попробовать.

— Может в район сходим сегодня погулять? — спросила она.

— Пошли, а тебя бабушка отпустит?

— А зачем ей все говорить?

— Хорошо, тогда пошли. Пойдем через поля, договорились?

— Заметано!

Для того, чтобы идти в районный центр, нужно было выбрать наряд посолидней. Я разложила весь свой гардероб на огромной кровати. Пуся с важным видом исследователя отправилась изучать мои наряды, и улеглась на тот, который больше всех пришелся по ее кошачьей душе.

— Пуся, ну-ка слезь, я же вся в волосах буду, — стала прогонять я ее, но все было бесполезно. Милейший комочек шерсти с двумя большими глазами зеленого цвета убедил меня в том, что стоит одеть что-то другое.

На фоне играла песня Веры Брежневой «Любовь спасет мир», самая популярная песня того года.

Дачный гардероб выглядел скучновато, а местами даже смешно. Поэтому выбрав, что поудобней, я быстро нацепила на себя легкое платье, и мы вышли.

Районный центр сильно отличался от нашей деревни, но также разительно было его отличие от города. В Артемовске, так назывался наш районный центр, находилась библиотека, банк, больница, детский сад, школа, дом культуры, аптека и администрация. Магазинов было мало, а те, что были, выглядели не так как в городе.

У нас был любимый магазин на пути к центру, который носил название «Ива», почему именно «Ива» мы не знали, но знали, что именно там продавались жвачки по пятьдесят копеек с наклейкой внутри, «Юпи» и самый вкусный на всем свете батон.

Магазин был небольшой, белого цвета и при входе в него висели а-ля шторы из плотной пленки, разрезанные на несколько частей.

— Ооо, девчонки, давно не заходили вы к нам, — сказала продавщица тетя Люся.

Здесь мы одни из «своих», и нам всегда были рады.

— Теть Люсь, нам три пакетика «Юпи», семечки и батон.

— Держите, мои хорошие.

— А можно потом заплатить. Теть Люсь, в последний раз, честно.

— Ладно, бегите, — сказала она, долго протягивая букву «а».

Отличительная черта райповских магазинов — в них можно было покупать в долг. Деньги бывали у нас тогда, когда к Даше приезжали родители из Питера, а случалось это крайне редко.

Тетя Люся доставала свою толстую девяностошестилистовую тетрадь и начинала быстро листать, периодически смачивая палец слюной. Потом брала в пухлую сильную руку ручку и аккуратно выводила букву за буквой.

Волосы тети Люси были выжжены белой краской и химической завивкой, которую она регулярно делала. Чтобы пряди не лезли в лицо и не мешали работе, она заделывала их в тугой высокий хвост.

В центре располагалась детская площадка, на которую мы любили ходить. Нужно добавить, что в деревне площадок не было совсем. А эта еще и отличалась от других. Она находилась в тени и на ней стояли наши любимые двойные качели. На них можно качаться вместе, а поскольку сиденья располагались друг напротив друга, можно еще и разговаривать.

Солнце припекало, и нас стала мучить сухость во рту, та, что появляется в особо жаркий день. Мы набрали воды из колонки в пустую бутылку, которую предусмотрительно взяли из дома, и развели «Юпи».

— Вкусный он все-таки «Юпи» этот! — сказала Даша.

Я жадно глотала лимонад из горлышка бутылки.

— Ага! — ответила я, еле дыша.

Весь день мы мотались то там, то тут. Ходили на реку к церкви и смотрели, как на больших бетонных плитах старенькая бабушка полощет свежевыстиранное белье, и оно пахнет мягким ароматом свежести и прохлады. Подглядывали, как взрослые мальчишки играют в футбол на стадионе у школы и перелизали через забор, чтобы усесться на трибунах.

Мы сильно проголодались. В кармане я нащупала пять рублей.

— Что купим? — спросила я.

— Давай купим БПШКУ^[3]!? — радостно воскликнула Даша.

Если бы ее бабуля слышала, то она бы непременно сказала что-то вроде: Опять желудок портить будете, дурочки, — но ее здесь не было. На том и порешили.

Как следует размяв содержимое пачки, мы открыли ее и высыпали в пакетик специи. Ели по очереди, пока не закончилось.

— Жалко, что мало, — сказала Даша.

Я хихикнула.

На обратном пути мы набрали зеленых яблок, аккуратно свешиваясь с попадавшихся мимо невысоких заборчиков. Бывало, что по дороге встречались яблони, растущие перед забором, и тогда мы плотно набивали Дашкины кармы бежевых брезентовых штанов. Яблоки не помещались и сыпались оттуда на пыльную асфальтовую дорогу, но мы засовывали их снова и снова. Мы жевали их до того момента пока не вышли в поля. Маленькие зеленые «яблочные зародыши» ужасно сводили зубы и щекотали кончик языка, но нам нравилось. Эти яблоки были похожи на те, что мы собирали у больницы в городе пару лет назад.

— Классный день сегодня был, да, Агния? — Даша достала очередное яблоко из кармана и потерла о штанину.

Я шла, опустив голову, и думала о Тарасе. Он уехал только сегодня утром, но весь день не выходил у меня из головы. Я все также не была уверена в его чувствах, но перестала отрицать свои, хотя бы перед собой.

Мои размышления прервало громкое мычание.

Коров часто «выгуливали» на этом поле. Обычно в шесть часов их гнали в сторону деревни на ферму.

Когда мы шли, было уже половина девятого, но коровы все еще паслись. Даша крепко схватила меня за руку и потащила так быстро, как только могла идти. Меня пробивала дрожь. Страшно. Пахло навозом и опасностью получить хвостом, а может и чего хуже острыми и крепкими бычьими рогами под зад.

Одна из коров повернулась в нашу сторону, и пристально смотря на меня, двинулась на нас. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

— Даша! — закричала я, что было мочи.

Мы бросились бежать, и часть стада ринулась за нами. Громкое мычание разрывало тишину, а хлесткое постукивание хвоста по ягодицам коров еще больше нагоняло страха. Особенно угрожающе выглядели быки. У одних рога торчали вперед, и казалось, что вот-вот они вопьются в нас. У других же рога загибались баранками, но от этого менее страшными они не становились. На полпути к деревне нам встретился пастух, который, к слову, не пас стадо целый день, а лишь приводил и забирал его. Он угомонил стадо.

Задыхаясь от бега, мы сели на первый попавшийся ствол лежавшего дерева.

— Больше я здесь не пойду, — сказала я, доставая бутылку из рюкзака.

Даша согласно кивала.

Сидя на бревне, мы ждали, пока пастух прогонит стадо. Смотрели на птиц, кружащих над полем и рвали полевые цветы, чтобы подарить маме и бабушке. Я любила полевые ромашки и иван-чай.

Когда пастух прогнал стадо, мы пошли за ним. Солнце садилось, в поле пахло теплым летним вечером, травами и навозом. Нам больше не было страшно, пастух шутил, и мы громко смеялись.

Колька, который и был нашим спасителем, был не сильно старше нас, может лет на пять. Не знаю, нравилось ли ему работать на ферме, но вот отцу его Веселому Молочнику это занятие приходилось по душе точно. Волосы его были коротко сбриты, чтобы в жаркую погоду солнце не так сильно припекало, он носил панаму. Его тощее тельце он предпочитал оставлять голым. За исключением коротких свободно висящих на нем шорт, он ничего не носил.

Коля оторвал травинку и стал откусывать ее зубами и сплевывать в сторону. Его шутки про женихов были в самую тему, эти вопросы сейчас стояли у нас на первом плане и были основными в любой повестке дня.

Дома я вручила маме букет цветов. Она была рада.

Утром прибежала Даша, в это время я еще спала. Она сдернула с меня одеяло.

— Некогда спать, вставай!

— Что такое? — я еле открыла тяжелые веки, опять читала всю ночь напролет.

— Что значит, чего такое? Ты что не знаешь, что Иван Купала сегодня.

— Чего? — долго протягивая «о», фыркнула я.

— Чего-чего, гадать, говорю, будем, вставай, нужно подготовиться, как следует. Гадать в клуб пойдем, все равно нет никого. Свечи я уже нашла, нужно емкость и воду. Дождемся, пока стемнеет, и вперед. А сейчас пошли, бабушка просила грядки прополоть, поможешь.

Я оторвала голову от подушки, встала, и пошла чистить зубы. Удобства в доме — это отдельная тема. Воду мы набирали из колодца, потом разливали ее по лейкам и использовали для всевозможных целей от чистки зубов до мытья посуды и полива.

Чтобы почистить зубы, я наливала чашку воды, окунала туда щетку и проводила двухминутный ритуал, после чего одним глотком набирала полный рот воды и выполаскивала все, что было возможно. Воду нужно было тратить экономно, одной чашкой я умудрялась и рот прополоскать и лицо умыть и щетку сполоснуть, а потом еще и чашку вымыть.

Всю первую половину дня мы провели на грядках, работы много, к тому же мы были еще теми садоводами и урона наносили не меньше чем пользы. Хотя нет, больше.

— Даш, а это сорняк или нет?

— Откуда мне знать, выдергивай, даже если не сорняк одно растение бабушка не заметит, — пожимая плечами, говорила Даша.

Солнце припекало макушку головы и меня не покидало ужасное желание уйти в тень. Пот катился по моему сморщенному от ярких солнечных лучей лбу. Я понимала, даже закончив мы работу сейчас, в душ сходить не получится, от этого сил становилось только меньше.

Тень мягко стала садиться на грядки ровно в тот момент, когда наша с Дашей работа была практически закончена.

— А что хоть здесь растет?

Даша смотрела на меня как на глупенькую, я поняла, спрашивать было бесполезно.

Наконец закончив все дела, мы разошлись обедать и условились встретиться в клубе после десяти.

Даша в течение дня рассказывала мне истории, как они гадали с девчонками, и как у них все сбывалось, поэтому к вечеру, я горела этой идеей настолько, что каждые пять минут посматривала на часы. Время шло медленно, и я уже не знала, чем себя занять.

После ужина, я прилегла почитать книгу «Евгений Онегин» и сама не заметила, как уснула. Проснулась я уже в одиннадцатом часу от сообщения на телефон.

«Ну и где ты?»

«Бегу», — быстро ответила я и действительно побежала.

Уже темнело, небо было огненно-красным с длинными перьевыми облаками.

— Ты все принесла? — спросила я.

— Все принесла, все, вот смотри, — Даша достала обрезанную бутылку и свечи. На полу стоял стаканчик с водой.

— Гадать будем по очереди. Сначала я. Нужно взяться за руки и петь специальную песню. Садись.

Мы перелили воду из стаканчика в обезглавленную бутылку и зажгли свечи.

— Нужно подождать пока оплавятся, — сказала Даша.

Я посмотрела на улицу в открытый проем двери. Из клуба было видно густо увешанные яблоками ветки и немножко соседского палисадника. Красиво, — подумала я. Мимо проема то и дело пролетали мухи и комары. Стрекотали кузнечики.

— Повторяй за мной, — Даша принялась петь.

«Погадай, мне нестрашно

Видишь там, вдалеке

Где — то папоротник в чаще

И плывут венки по реке

На Ивана, на Купала

Красна девица гадала…»^[4]

Атмосфера была таинственная, я вся покрылась мурашками. В волосах появилось приятное щекотание, а щеки покрылись румянцем. Казалось, что вот-вот из кустов кто-то побежит прямо на нас, каждый шорох в стенах «клуба» вызывал у нас мурашки. Мы осматривались по сторонам и снова возвращались к нашему секретному занятию.

На улицу медленно надвигалась ночь, и крупные перьевые облака становились все менее заметны, зато на смену им приходили яркие светящиеся звезды. Ветер теплый, но резкий доносил запахи с окрестности. Пахло и навозом с фермы, и теплыми пирогами бабушки Лиды, и свежескошенной травой с соседнего участка.

А большая ветвь дерева оставляла на логове темную тень, которая то и дело заглядывала к нам, будто желая узнать, чем мы занимаемся.

Мы сидели и пели. Потом Даша начала капать воском в воду. Спустя какое-то время у нее получилась восковая фигурка.

— Оп! — сказала она, доставая фигурку из воды — Ну а теперь ты.

Мы снова взялись за руки и запели. Песня казалась такой короткой, а воск капал так медленно. Я волновалась, что у меня не получится.

Во время того, как воск капал, нужно было удерживать внимание на вопросе. Я представляла Его.

Чтобы легче было сфокусироваться, я зажмурилась, и, когда мы допели песню, я была удивлена тому, что из воска что-то получилось.

Мы потушили свечи и сели на пороге магазина.

— Покажи, что у тебя, — попросила Даша.

Я разжала ладонь и протянула ей фигурку.

— Не понятно, — она пожала плечами.

Дашина фигурка была похожа на рыбку.

— Так, сейчас посмотрим к чему это, — она достала из-за спины маленькую карманную книжечку.

— «Рыба — приятное путешествие, хорошее известие», — прочитала она, быстро листая страницы.

Я посмотрела еще раз на свою фигурку и четко увидела в ней кинжал.

— У меня кинжал вроде, посмотри.

— Похож, сейчас найду его. К-к-к-кинжал. «Опасайтесь предательства».

— Ты не переживай, — сказала Даша, — вообще-то предсказания не всегда сбываются, а если не верить, то точно не сбудется. Ты же не веришь?

— Нет, — ответила я — Не верю.

Мы решили пойти на берег реки. Мы зашли к Даше домой, чтобы взять с собой термос с чаем и пледы.

На улице все еще было тепло. Мы понимали, что еще чуть-чуть и лето закончится, поэтому хотели насладиться каждым его моментом. Моя мама ничего против не имела: «сами были в вашем возрасте, только глупостей не наделайте», — говорила моя мама.

Дашкина бабушка была консервативных взглядов, поэтому Даша убегала из дома, как только бабуля отходила ко сну. Наспех напялив сланцы или галоши, она прикрывала дверь так, чтобы она не захлопнулась ветром, и выбегала через маленькую деревянную калитку. Бывало, что мы гуляли всю ночь напролет, наслаждаясь ночными звуками и запахами.

На берегу звенели комары, но мы смотрели на воду, закутавшись от насекомых в пледах.

Вода рябила, и рыбы то и дело выпрыгивали на поверхность реки. Теплым ветерком из стороны в сторону качало кувшинки и тину. Рядом с соседним берегом старичок плавал на своей деревянной лодке и ловил рыбу. Где-то в кустах квакали лягушки.

Мы не знали, как звали старичка в лодке, но были частыми свидетелями его рыбалки. Вероятнее всего, он ловил рыбу по ночам потому, как днем здесь любили купаться дети. А ночью поверхность «Пьяны» становилась практически гладкой, казалось, даже ее быстрое течение замедляется с наступлением темноты.

Старик был одет в старый генеральский плащ времен СССР и смешную бежевую панаму с молнией, ноги его были обуты в огромные рыбацкие сапоги.

Лодка была настолько «уставшей», что вот-вот могла образоваться пробоина и потащить ее ко дну. А удочка рыбака сделана из лески и бамбуковой палки.

Мы с Дашкой перешептывались и хихикали, но старик был невозмутим.

Через пару дней приехали Богдан и Георгий. Участки на выходные наполнились жужжанием и запахами свежескошенной травы. Запах этот очень нравился мне. В детстве также пахли арбузные корки.

В этот день мама попросила помочь ей перетаскать кирпичи и песок от калитки к дорожке, которую она выкладывала вручную. Я согласилась.

На нашем участке протяжно скрипнула калитка, появился звук обуви, шаркающей по щебню, и звонкие голоса то и дело перебивали друг друга. Это ребята пришли.

Когда за мной зашли, мне очень хотелось пойти с ними, но маме тоже нужно было помочь.

— Я не выйду сегодня, маме буду помогать, — вздохнув, сказала я.

— И мы будем! — ответил Богдан.

Все подхватили его идею.

— Так быстрее справимся! — сказала Даша.

— Мам, можно ребята нам помогут?

— Пусть остаются, если им скучно, — рассмеялась она.

Музыка играла на весь участок. Мы быстро разделили обязанности, Богдан загружал тележку песком, а Георгий вез ее до нужного места и сгружал. Мы с Дашей носили кирпичи, курсируя, как городские маршрутки, туда и обратно. Когда мы шли навстречу и наши взгляды встречались, мы хихикали.

Работа не казалась скучной и монотонной, потому что нас было много и нам в какой-то степени это казалось своеобразной игрой.

Когда мы все закончили, мама разлила по тарелкам зеленые щи и дала каждому по большому куску ржаного хлеба.

— Кушайте, ребята, вы хорошо потрудились.

Мы быстро закидывали суп в рот. Я так наелась, что казалось вот — вот лопну.

— Даш, а тебя бабушка не потеряет? — подшучивал над ней Гога.

Дашка скорчила ему рожу и показала язык. А мы с Богданом смеялись над ними.

— Куда пойдем сегодня? — спросила я.

— Может на реку? — ответил Гоша.

— Надоело на реку, да на реку, не хочу! — хмыкнула Даша.

— Вкусный хлеб, в городе такого давно не найдешь нигде, — решила сменить тему я.

Ребята угукнули, и с новой силой продолжили обедать.

А потом мама вынесла большой темно-зеленый в светлые полосы арбуз. Мама положила арбуз на белое с петухом полотенце, подаренное на новый 2005 год петуха. Она как следует протерла арбуз от капель воды, а потом взяла большой и острый нож. Проткнув арбузий бок, она лихо разделила его на две почти равные половины, а затем и на сладкие и сочные дольки. Под ножом арбуз хрустел и поскрипывал:

— Значит вкусный, — сказала мама. Он был ярко-красный и, казалось, мякоть его состояла из сахаринок.

Запах стоял просто прекрасный, наверное, это один из любимых запахов моего детства.

Я налегла на арбуз, забыв о том, что еще минуту назад места в животе для него совсем не было. Сладкий сок тек по рукам и шее, но нам было все равно, кажется, такого вкусного арбуза никогда в жизни мы больше не съедим.

После обеда, пока ребята весело болтали, я увалилась на панцирную кровать. Она стояла неподалеку от стола и была для нас с мамой подобием гамака.

Гулять мы вышли поздно.

У Богдана день рождения. Позвали всех ребят из деревни, но пришли немногие. Родители некоторых ребят сторонились его семьи. Как я уже говорила, семья его была верующая, это нравилось не всем.

Бабушка его накрыла огромный стол на застекленной веранде. На окнах висели кружевные занавески. Скатерть тоже была белая кружевная. А под потолком летала толстая «откормленная» муха. Уютно.

На веранде было безветренно и очень тихо, если не учитывать постоянное жужжание мухи, как только она врезалась в белый выкрашенный потолок.

Сама веранда была не очень большая, стол занимал половину помещения, а еще часть уставлена банками с заготовками на зиму.

Я относилась к Богдану, как к близкому другу, старалась поддерживать его, когда это было нужно, но в тоже время симпатии к нему не испытывала.

Я чувствовала, что он ко мне испытывает тоже, что я к Тарасу и не знала, что с этим делать. То и дело я замечала взгляды Богдана в мою сторону, он постоянно пытался мне чем-то помочь, дотронуться до меня. Вопрос этот мучил меня.

На столе стояли пироги с щавелем, фрукты и ягоды. Было также две большие тарелки жареной курицы и немного картошки голышами.

— Кушайте, дорогие. Да хранит вас Господь, — бабуля быстро перекрестилась.

Мы с ребятами спокойно относились к религии, мы не были верующими в Бога, но верили в то, что есть что-то сильнее нас.

После бабуля вынесла два тортика. Их мы могли узнать из тысячи. Медовый тортик с масленым кремом из райповского магазина, вкуснее него я ничего не ела. Честно сказать, я не любила торты, но этот ела с удовольствием.

Бабуля села с нами и стала рассказывать, как она гуляла со своими друзьями летом. Как они ходили в походы с палатками, разводили костры и пели песни под гитару.

— Я ведь тоже когда-то была молодая, — говорила она — мы с ребятами частенько ходили в походы или в экспедиции. Не сидели перед телевизорами, как сейчас. В то время практически каждый мальчик умел играть на гитаре, а девчонки отлично пели и танцевали. Кстати, и на танцы мы тоже очень любили ходить. Ох, хорошее было время.

В этот день мы условились, когда Тарас вернется, пойдем в поход.

Карусели и батуты для маленьких ребятишек. Сладкая вата и тир для ребят постарше. Каждый год мы ходили на праздник в честь основания поселка, этот был не исключение. Даша попросилась с нами, бабуля отпустила ее только под мамину ответственность.

В пять часов, когда мама закончила свои дела, мы пошли в поселок. Мы с Дашкой сделали кудри, для этого нам пришлось приложить множество усилий. Дашкина бабушка была против «всей этой красоты», поэтому крутили кудри мы у меня на старую советскую плойку, которой запросто можно было прижечь ухо или испепелить волосы.

С макияжем дела были еще хуже, я краситься не захотела, а вот Даша решила, что из меня выйдет отличный визажист. Я пыталась нарисовать ей стрелки, но вышло что-то больше похожее на грязь под глазами. Губы накрасили ярко-розовой помадой.

— Какая классно! — воскликнула Даша.

Надели майки и такие короткие юбки, что они едва хоть что-то прикрывали. Их мы тоже выбрали не быстро, предварительно перемерив половину моего гардероба, так как перемерить Дашкин гардероб не представлялось возможным. Ночами уже бывало прохладно, поэтому мы взяли с собой теплые кофты.

— Ну что, готовы повеселиться? — спросила мама.

Мы кивнули в знак согласия.

Путь был не близкий, как я уже говорила. Но дорога мне нравилась. Мимо неслись машины, изредка вдалеке пробегали поезда. С другой стороны дороги шла лесополоса, затапливаемая рекой.

Когда мы дошли, в центре уже собрались толпы народа. Мы с Дашей стали осматриваться.

— Вы пока гуляйте, а я пойду программку найду, — сказала мама.

Вечер выдался интересный. Мы смотрели кино на большом экране, ели сладкую вату, играли в дартс, Дашка залезала на столб и почти выиграла.

Когда стемнело, из Дома культуры объявили:

— А сейчас будет дискотека!

Народ подхватил сказанное радостным гулом.

Вообще дискотека была в здании Дома культуры и стоила сто рублей. Но большинство танцевало прямо на улице.

Дом культуры выглядел совсем не так как назывался. Здание было совершенно обычное, серого цвета, сбоку находился вход в библиотеку, а на первом этаже располагался игровой салон. Это такое место, где стояло много компьютеров и, оплатив минуты, ты мог прийти поиграть в какую-нибудь игру.

Мы с Дашкой танцевали, как в последний раз, рядом танцевала мама и еще множество незнакомых людей. Дискотека закончилась в половину четвертого. На улице еще только начинало светать.

— Пойдемте, перекусим у реки, и домой, — сказала мама.

Сидя на берегу, мы еле батон с огромными ломтями варёно-копчёной колбасы и запивали соком. Потом мама достала еще хлеба и кильку в томатном соусе. Даша есть ее отказалась, а мы с мамой с удовольствием умяли целую банку.

Когда на улице стало совсем светло, мы отправились обратно. Сначала мы проводили Дарью, мы успели как раз к завтраку. Бабушка Даши накрывала на стол сметану и свежевыпеченные блинчики, от которых еще шел пар. Поэтому Даша быстро шмыгнула смывать «боевой раскрас» со своего лица. А мы, вернувшись домой, улеглись спать и проспали до обеда.

В день, когда приехал Тарас, впервые за лето, шел дождь с грозой. Гулять выйти было невозможно.

Я сидела у окна и ждала, когда же дождь кончится, но он все не кончался. Мама тоже осталась дома и пекла вкусные пироги с капустой и яйцом, а еще плюшки.

Я вышла на крыльцо с большой горячей плюшкой и чашкой молочного какао. Ощущался холод.

Пуська бегала по комнате, играя с фантиком, заметив, что я вышла на крыльцо, она тут же прибежала ко мне и улеглась на колени.

— Что дружочек? — спросила я.

Кошка мурлыкнула в ответ и ластилась об мою руку.

— Одна ты меня понимаешь, да?

Она согласно мурлыкала и подставила нос для поцелуя.

Несомненно, я знала, что Пуся меня понимает. Она чувствовала мое настроение, чувствовала мои мысли.

Ребята так и не вышли гулять, даже когда дождь закончился. Я решила пойти без них, потому что дома было ужасно скучно. Сидела на мокрых мостках одна и смотрела в непривычно серую воду.

Зато спалось этой ночью очень хорошо, воздух в комнате был свежий и прохладный, поэтому закутавшись посильнее в пуховое одеяло, даже во сне я мечтала о встрече с Тарасом, репетировала то, что скажу ему при встрече, какие вопросы задам.

В субботу мы собирались в поход. Взяли старую трехместную палатку Гоги и два спальных мешка. У Тараса нашелся котелок, я отыскала походный чайник.

Тарас с дедушкой съездил в район, чтобы купить гречки, консервов, спичек и хлеба.

К нашему счастью день выдался теплый.

Решено было взять с собой гитару, чтобы петь песни у костра. Даша прихватила пряники и сосиски.

К реке нас должен был отвезти дедушка Тараса на своей старой машине.

Во время дороги шли споры, кто будет спать в палатке, а кто в мешках. В итоге Тарас вызвался спать в мешке, я, не теряя времени, сказала, что тоже буду.

Река находилась у песчаного карьера, поэтому берег реки песчаный.

По приезду мы поблагодарили дедушку, а он в свою очередь велел вести себя хорошо.

— Надеюсь на вашу ответственность, — сказал он.

— Да все нормально будет, дед! — ответил Тарас.

— Да, дядя Вова, все под контролем, — подхватили мальчишки.

Первым делом мы решили разводить костер, а потом искупаться. Вода была парная, хотя вчера и шел дождь.

— Ну что, парни, я за ветками, а вы пока палатку соберите, — сказал Тарас.

— Даш, пойдем Тарасу поможем, — сказала я.

— Как вам в походе? — спросил Тарас, глядя на нас с Дашкой.

— Так не понятно еще, — не дав возможности ответа Даше, выпалила я.

В это время Богдан и Гоша спорили как правильно собирать палатку.

— Ты видишь, как в инструкции нарисовано?! — пытался убедить Богдан Гошу.

— Да что мне твоя инструкция! — возмущался Гога.

— Мы так никогда ее не соберем! — ответил ему Богдан.

Купались по очереди, чтобы следить за огнём.

Мы с моей подругой зашли в воду первыми, я стояла по пояс в воде, дальше идти было страшно. Тарас подошел незаметно.

— Давай руку, — сказал он.

Мы заходили все глубже, пока вода не стала доходить мне до подбородка. Дно все еще было под ногами.

— Поднимай аккуратно ногу.

Я подняла.

— А теперь вторую, — он мягко поддерживал меня за живот. — А теперь делай, как лягушка.

Я проплыла сантиметров десять.

— Достаточно, — закричала я, будто сейчас утону.

Он помог мне выйти к берегу, и я села на песке, вода щекотала ступни и икры ног.

Когда Тарас вышел на песок, он крикнул мне:

— Пошли греться, а то замерзла, наверное.

Я послушно пошла за ним, и он протянул мне полотенце. Ребята уже жарили сосиски и грели воду для чая.

— Теперь ваша очередь, парни.

Даша в это время плавала в свое удовольствие, и казалось, что ей никто и не нужен. Она могла часами проводить время в воде.

Гога и Богдан ушли. Мы остались вдвоем. Тарас погладил меня по плечу и спросил:

— Не холодно тебе?

Ответить я не смогла, слишком уж смутила меня его забота, поэтому просто угугнула.

Сразу после этого к нам присоединились парни.

— Даш, пойдем уже к костру, — крикнул Гога.

— Уже иду, не доставай меня, — крикнула в ответ Дарья.

Уже стемнело, мы все еще сидели у костра и ели жареные сосиски всей компанией. Пили чай из эмалированных кружек и пели песни под гитару.

Огонь играл пламенем и то и дело показывал причудливые фигуры. Казалось, у него своя история, которую он хочет нам рассказать. Где-то сзади шумела от ветра трава.

«И обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожо-о-о-ог…

Скрипнув сталью, открылася дверь.

Ты идешь, ты моя тепе-е-ерь,

Я приятную дрожь ощущаю с головы до ног.

Ты со мною забудь обо всем.

Эта ночь нам покажется сном.

Я возьму тебя и прижму как родную дочь!

Нас окутает дым сигарет.

Ты уйдёшь, как настанет рассвет.

И следы на постели напомнят про счастливую ночь.

Эротичный лунный свет

Запретит сказать тебе"нет".

И опустится плавно на пол все твое белье-е-е-е.»^[5]

Подвывали мы с Дашей песню «Сектора Газа», еле сдерживаясь от слез. Когда сил петь не осталось, мы стали расходиться по спальным местам.

Даша, Богдан и Гоша устроились в палатке, а мы с Тарасом взяли по спальнику и легли прямо под звездным небом. Первое время мы лежали молча.

— Как твое ухо?

— Операцию не сделали.

— А будут? — спросила я.

— Да, на следующей неделе.

— А почему не сделали в этот раз?

— Не знаю, так надо было. А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто.

— Красивые звезды, правда? Смотри, одна падает, загадывай скорее желание.

Я зажмурилась и загадала. Он загадал тоже.

Лежа, мы разговаривали о разном. Мне было интересно все, ему, казалось, тоже. В какой-то момент, я заснула, сама, не заметив, как.

Проснулась я от грохота металлических тарелок. Ребята уже накладывали кашу и разливали цикорий.

— А меня чего не разбудили? — протянула сонно я.

— Ты слишком сладко спала, — сказал Богдан. — Я предложил ребятам не будить.

Я встала и пошла умываться. А потом стала догонять ребят за завтраком. Каша была очень вкусная, дома такую не сваришь. Крупинка к крупинке лежала каша в тарелке. Вся она была приятно пропитана запахом костра. Так и пахнет лето, — подумала я в тот момент.

С собой у нас были припасены удочки из палок. Парни сели на берегу ловить рыбу. Мы с Дашей загорали.

В обед мы наварили ухи из пойманной рыбы. Самую большую поймал Гога. Тарас не поймал ничего и был очень зол на это обстоятельство. Георгий ходил и показывал всем какую большую рыбу он поймал: Вот смотрите, ребята, это я поймал.

Уха получилась вкусная. Наваристая.

Вечером за нами приехали и развезли по домам.

Рынок. Как много боли в этом слове. В деревне ни рынков, ни магазинов не было, поэтому каждые выходные, а именно в субботу, нужно было идти в рабочий поселок.

Торгаши приезжали с самого утра, и к обеду от рынка не оставалось и следа.

— Пора вставать, — расталкивала меня мама.

— Ну, неет, пожалуйста, — умоляюще смотрела я.

— Кушать нечего будет всю неделю, пошли, нужно купить продуктов, а одна я не донесу, ты же знаешь.

Палатки стояли в центре и представляли собой целый тоннель. С каждой стороны продавцы зазывали посмотреть на их товар. Они буквально бросались под ноги прохожим.

Чтобы дойти до продуктового рынка, нужно было пройти все палатки с вещами. В отличие от вещевых палаток, у палаток с продуктами выстраивались огромные очереди. Люди слонялись от одной к другой, чтобы найти самую выгодную цену.

— Почем? — крикнула мама.

— Для тебя по семьдесят, — ответил нерусский мужчина, протягивая пыльный спелый помидор матери.

Обычно мы покупали мясо, рыбу, овощи, творог и немного сладкого.

Мы с мамой не были сладкоежками, больше всего нам нравились ванильные сухари с изюмом. Бывало, брали баранки или сушки.

На рынке всегда было ужасно грязно и шумно. Посетив его, ты будто бы побывал в маленьком аду на Земле. Я не любила рынок, хотя поглазеть на товар мне нравилось.

На рынке не редко встречались цыганки с их маленькими грязными детьми, одетыми в лохмотья. То и дело они предлагали «позолотить им ручку», а взамен получить предсказание. В такие моменты было важно быстро уйти, чтобы цыганка не успела тебя заболтать.

Торгаши обедали прямо у своих рабочих мест, купив пирожки и чай у бабки-торговки, а такая проходила непременно в обеденное время.

— Пирожки, горячие пирожки, — кричала она.

— Мне два с капустой и яйцом, — отзывался кто-то.

После того как мы все купили, я попросилась зайти в библиотеку.

— Только быстро, — вздохнула мама.

Дверь в библиотеку была ужасно тяжелой, такой, чтобы ее открыть приходилось приложить немало усилий. Зато попадая за нее, тебя встречали приветливые тишина и прохлада, которые мне были просто необходимы после шумного душного рынка.

Библиотекарь медленно пролистывала карточки должников, ища какую-то особенную.

В библиотеки всегда неизменно пахло старыми страницами книг и немного пылью. Мне этот запах был приятен и знаком с детства.

Библиотекарь Марина Витальевна знала меня очень хорошо. А я очень хорошо знала, где стоят мои любимые книги.

— Новые книжечки привезли, беги посмотреть скорее, — предложила она, аккуратно поправив очки указательным пальцем. Очки Марины Витальевны сползали на кончик ее остренького носа каждый раз, когда та опускала голову ниже дозволенного. На голове ее каждый раз была одна и та же прическа — тугой пучок, собранный на затылке. А вот платье на женщине было каждый раз разное. Бывало, она хотела надеть платье в крупный горох и делала это, а бывало, что настроение было для строго отглаженного белого воротничка.

Больше всего мне нравился Стайн. Я очень любила его серию «Ужастики» и готова была перечитывать их снова и снова. Книжечки были тонкие с мягкой обложкой и читались на одном дыхании. Особенно я любила «Добро пожаловать в мертвый дом». Позже я стала зачитываться Ширли Джексон, моей любимой до сих пор остается ее книга «Дом на холме».

Взяв пару книг, так как больше я бы не унесла из-за большого количества покупок, сделанных до этого. Я попрощалась с Мариной Витальевной и пообещала скоро вернуться.

Каждый раз, когда я брала новые книги, я с нетерпением ждала момента, чтобы начать их читать, а когда начинала, читала сразу от корки до корки.

Удивительное чувство, когда полностью погружаешься в мир одного из персонажей, не правда ли?

В первый приезд Тараса после операции, мы с ребятами пошли на реку. Все купались кроме нас с ним. Сначала я одна сидела на мостках, а Тарас сел на лавочке на берегу, после он присоединился ко мне.

— А ты чего не купаешься? — спросила я его.

— Так из-за уха же, — ответил он так, как будто я сказала глупость. Хотя так и было.

— Точно!

— Чем занималась на этой неделе?

— Гуляли с Дашей, на неделе скучно тут конечно.

— А можно я кое-что спрошу у тебя, ты только не пугайся, хорошо?

— Хорошо, — казалось, я посинела, потом позеленела, а потом загорелась таким сильным румянцем, каким только могла. Уши мои горели, а ладони покрылись потом.

— А у тебя есть парень? — почти заикаясь, спросил Тарас.

— А почему ты спрашиваешь?

— Да просто, ну так есть или нет?

Мне казалось стыдным, что в пятнадцать лет у меня нет парня, и никогда даже не было. Поэтому я соврала.

— Есть, конечно, странные вопросы ты задаешь.

Тарас опустил голову.

— Понятно.

— А у тебя есть кто-то? — спросила я.

— И у меня есть, — ответил Тарас с легкой грубостью в голосе.

— Я пойду пообедаю, наверное, — сказала я, вставая с мостков. — Скажи, пожалуйста, ребятам, что я вернусь вечером.

Он кивнул.

Меня одолевала обида, мне казалось, что он специально соврал мне. Я шла по улице, вначале пытаясь сдержать слезы, кончик носа ужасно щипало, а уголки глаз готовы были пролить первые капли. Нижняя губа подворачивалась все сильнее и сильнее, и в итоге меня разорвал ужасный рев, у меня покатились крупные соленые слезы. Подходя к дому, я утерла их и села на скамье под терновником. Аппетита не было, желания идти домой тоже.

Лучшее лекарство для меня было сон, поэтому я решила забраться под одеяло.

Вечером, как я и обещала, я вернулась к ребятам. Они что-то живо обсуждали в нашем пристанище.

— Здесь все выкинем, — рассекая руками воздух, говорил Георгий.

— Да, здесь поставим стол и диван, — добавил Богдан.

— Да где же мы диван — то возьмем? — спросил Тарас.

— У меня как раз родители новый диван привезут в комнату, а старый мы и заберем, — сказал он.

В клубе шел ремонт. Каждый принимал посильное для него участие. Мальчики срывали стекловату и выносили мусор, накопившийся за десятки лет. Мы с Дашей подметали и отмывали закоптившиеся окна.

Начали этим же вечером, но закончить не успели, поэтому продолжили и на следующее утро.

К вечеру следующего дня территория была расчищена, и ребята принялись сколачивать стол. Заготовки Тарас сделал у себя на участке с дедушкой. Сейчас осталось только скрепить все детали.

Когда стол был готов, было принято решение ставить его на чердаке, но, когда стали пытаться его поднять, поняли, что стол больше люка.

— Что делать будем? — спросил Гоша.

— Пилить, — сказал Богдан.

— Не надо мой стол пилить! — возражал Тарас.

— Да не стол же, а люк, — рассмеялся приятель.

Когда стол подняли, чердачное пространство стало особенно уютным. Теперь здесь можно было удобно играть в карты или домино.

— А теперь за диваном.

Ребята пошли втроем, мы с Дашей остались в клубе.

— Хорошо тут, правда?

— Ага, — отозвалась я, думая совершенно о другом.

Меня все еще расстраивал разговор, случившийся на берегу.

Ребятам было тяжело, диван весил много и был просто огромным. Идти с ним было практически невозможно, то и дело от него отваливались какие-то части. А мальчишки бросали его на землю.

— Повыше подними, — крикнул Тарас.

— Не могу я, — отозвался Гога на другом конце дивана.

— А мне так не удобно, — отвечал Тарас.

Втащив его в клуб, мальчики стали везти диван по полу и установили на оговоренное место.

— Ну а теперь можно и отметить, — пропыхтел Тарас.

Ребята все чесались от стекловаты, попавшей на кожу, поэтому было решено разойтись на час, чтобы помыться. Тела их были покрыты красными точками.

— Что заказываем? — первым делом, когда вернулся, спросил Тарас у нас с Дашей.

— Шампанского! — быстро ответила Даша.

Тарас набрал таксиста и озвучил ему свой заказ.

Мы с Дашей лежали на диване, он был такой длинный, что мы с ней могли лечь валетами и почти не мешать друг другу.

Собраться решили наверху, мы пили и играли в карты. В какой-то момент я, Даша и Тарас дошли «до кондиции». Богдан не пил.

Я чувствовала, как голова кружится, а предметы вокруг начинаю принимать слегка расплывчатый вид. По телу потекла мягкая расслабленность, а руки стали медленными.

Тарас колко шутил, а в какой-то момент позвал меня сесть к нему. Я согласилась. Под действием алкоголя, я расслабилась и полностью перестала себя контролировать.

Тарас приобнял меня за талию. Помню, это вызвало у меня бурю эмоций, в тот момент я не думала, как это выглядит со стороны, не думала о его девушке, о которой было не понятно реальна она или придумана мне назло. Я просто радовалась.

— Ты когда-нибудь целовалась? — спросил он, глядя мне в глаза.

— Еще бы, — очень уверенно ответила я, стараясь совладать с заплетающимся языком.

Все смотрели на нас.

— Садись ко мне на колено?

— Зачем еще это? — спросила я.

— А ты что не хочешь?

— Хочу, — недолго думая, ответила я, и уселась к нему на колено.

Кости его ног больно врезались в мои кости, но я терпела.

— А теперь дай я тебя поцелую.

— Не буду! — с протестом вскочила я.

— Тогда Дашу. Даш, дашь? — каламбурно пошутил Тарас.

Даша уже было пошла к нему, я не могла этого допустить.

— Даш, ты чего!? — воскликнула я.

— А чего такого, это же просто поцелуй? — ответила Даша.

«Это же просто поцелуй» не укладывалось в моей голове. В моем понимании поцелуй — это что-то особенное, что пробирает до кончиков пальцев, что-то интимное, личное.

Я вернулась на свое место.

— Передумала? — спросил он.

— Да.

Мы слились в поцелуе.

«…А куда нос девать?.. Интересно, можно задохнуться во время поцелуя?.. А глаза закрывать нужно?».

Тарас слюнявил мой подбородок, нежно захватывая нижнюю губу. Я не понимала, как дышать. Наши губы соприкасались с каждым разом все нежнее и нежнее.

— Ты точно целовалась? — спросил он, отрываясь от меня.

Ребята все еще смотрели на нас, открыв рты от удивления.

Мы целовались очень долго, пока друзья не прервали нас. Мне даже показалась, что именно тогда я и научилась целоваться.

— Мы играть — то будем? — спросил Богдан, который явно был не в настроении.

Мы быстро доиграли партию и спустились вниз. Вдвоем.

Даша ушла домой, а Гога с Богданом о чем-то разговаривали наверху.

Он сел на диван, я стояла и смотрела на него, не понимая, что я испытываю к нему, отвращение или любовь?

Мой первый поцелуй был самым мерзким из всех вариантов, но с другой стороны я любила этого человека.

Он обхватил мои ноги и прижал к себе.

— Садись.

Я села на диван.

— На коленки садись.

— Опять? — удивленно спросила я, но села.

Он продолжал меня целовать, на часах было около двух ночи и казалось, я уже протрезвела и понимала, что я наделала.

Вниз спустились Богдан и Гога.

— Домой пошли, ребят, — фыркнул Гога.

Я встала и хотела обуть шлепки, сброшенные в неизвестном направлении, но никак не могла их найти.

Мальчики помогли мне, и мы вышли на улицу. Погода сильно переменилась, вот — вот должен был начаться дождь. Деревья качались из стороны в сторону, ветер завывал в двери пристанища.

Я попрощалась с Гогой и Богданом. Перед последним я чувствовала себя особенно неловко.

Тарас шел со мной, но провожать до дома не пошел. Мы разошлись у его калитки. С этого дня все изменилось.

Я вбежала в дом и растолкала маму.

— Мама, мамочка, я целовалась! — кричала я на всю комнату.

Мама потерла глаза и села на кровати.

— Поздравляю тебя, — сказала она тихо. — Ну и как?

— Ну мам, отстань! — крикнула я.

— Вот мой первый поцелуй был с моим другом, после того как мы сходили в кино. Он поцеловал меня, а я ему пощечину отвесила, — рассмеялась мама.

Я долго не могла уснуть, поэтому вышла на крыльцо, Пусьена выбежала за мной. Она будто спрашивала меня: что случилось, чему ты так радуешься?

А я отвечала ей и все рассказывала и рассказывала ей о случившемся. Она согласно мурлыкала, будто понимая, что я говорю. Будто она тоже рада.

Так мы сидели, пока не рассвело.

На следующий день я ждала, что будет. Я хотела, чтобы он пришел ко мне, чтобы позвал гулять или еще что-нибудь.

В обед позвонила Даша.

— Ты выйдешь?

— А Тарас пойдет? — спросила я робко.

Даша рассмеялась и сказала:

— Он тоже самое про тебя спросил.

— Так пойдет или нет?

— Он сказал, что сегодня не хочет.

— Ясно, ну ладно, я выйду.

Я не понимала, что же все — таки случилось и что это все значит? Может быть, он просто боится, что я не восприняла это всерьез или может быть ему стыдно? Мыслей было много. Гулять я пошла только для того, чтобы не думать об этом. Но так не вышло.

— Даш, а вчера вот это все совсем стремно было? — спросила я спустя пару часов.

— Обычно, а что такого? Ты так спрашиваешь, как будто первый раз целовалась.

— Да нет, что ты.

«Как будто не как будто» — думала я. Конечно в первый раз. В груди что-то щемило.

Мы бродили по улице, в клуб идти я отказалась. Я боялась снова увидеть его обстановку, вспомнить все.

На улице было пасмурно и сыро после ночного дождя. В конце концов, Даша замерзла, и мы разошлись по домам.

Войдя в комнату, я легла на кровать и с головой накрылась одеялом. Раздался громкий вой и из глаз потекли слезы. Душу рвало от боли и ненависти к себе вчерашней.

На последней неделе июля погода резко наладилась, и мы снова пошли купаться. Случившееся в клубе больше не обсуждалось. Мне казалось, что ничего и не было, что это был мой очередной сон. Этому противоречило то, что Богдан очень сильно изменил свое отношение ко мне.

Я как всегда сидела на мостках, рядом плавали Тарас и Богдан, с того момента их взаимоотношения тоже сильно изменились.

Даша и Гога играли на берегу в летающую тарелку.

— Пошли купаться! — крикнул Тарас.

— Я плавать не умею, — сухо ответила я в очередной раз.

Меня раздражало, что он будто забывал то, что я ему уже говорила. Будто ему абсолютно не важны слова, которые говорю я. Будто я пустое место.

— Да ладно, притворяется она, — задорил меня Богдан.

— Я не притворяюсь, я не умею плавать и это правда! — почти со злостью отвечала я.

Меньше чем через минуту, я почувствовала прикосновение чьих-то рук.

Я под водой. Мои волосы и платье из шифона подхватывает течение реки. Она мягкая и холодная, несмотря на то, что на улице стоит невыносимая жара.

Я тону и чувствую, как начинаю захлебываться. Безуспешно барахтаюсь руками и ногами в жалких попытках выбраться на поверхность. С каждой секундой я оказываюсь все глубже и глубже под водой.

В какой-то момент я натыкаюсь на чью — то руку хватаюсь за нее и этот кто — то вытаскивает меня на поверхность. Не могу открыть глаза.

— Что вы наделали!? О чем ты думал, когда толкал ее?

Гога стал извиняться то ли передо мной, то ли перед Дашей, которая всерьез кричала на него.

Открыла глаза я уже на берегу. Я лежала на горячем песке и с трудом делала вдохи. Вокруг меня столпились ребята. Все без исключения.

Мокрые тяжелые волосы ложись на плечи и лицо, будто я была рыбой, попавшей в сети. Некоторые волоски упрямо лезли в рот, из которого их никто не догадывался убрать. Мне было холодно и мерзко.

Пухлые губы никак не могли сомкнуться, потому что, я жадно глотала ртом воздух. Меня тошнило, а нос ужасно щипало от воды, которая в него попала. Глаза абсолютно ничего не видели и как стеклянные шары смотрели наверх.

— Я провожу ее, — сказал Богдан и помог мне встать. Я опиралась на его плечо, крепко вцепилась тонкими пальцами в его костлявую руку. Голова кружилась все сильнее с каждой минутой, и казалось, еще чуть-чуть и меня стошнит прямо на Богдана.

Богдан и правда проводил меня до дома, маме мы сказали, что с мостков я упала сама.

Одновременно мне было больно физически и душевно.

На следующий день с самого утра прибежал Гога. Он долго извинялся и говорил, что сам не знает, что на него нашло.

Я, конечно же, простила его. Но гулять вышла только к вечеру и то из — за непредвиденных обстоятельств.

В течение дня приходили и другие ребята, казалось, все возвращается на круги своя, но это было не так.

Лежа в кровати и понимая всю безвыходность своего положения, я размышляла о том, что было бы, если бы я утонула. Я не знала, что больнее смерть или любовь, которой не суждено расцвести. Сад моей души завял.

Вечером прибежали ребята, просили о помощи. Мама была против того, чтобы я куда — то шла, но убедив ее, что со мной все хорошо, я вышла на улицу.

Был вечер, темнело уже довольно быстро. В девять уже было темно. С машины родителей Тараса кто — то снял значок. Мы сразу заподозрили психа, и пошли искать его.

Почему я вышла, спросите вы? Потому что любила и каждая минута, проведенная рядом, была дорога для меня. Даже та, в которую я была для него никем.

Мы искали долго, пока не увидели убегающего мужчину. Мужчина этот был соседом Тараса. Все в деревне знали, что у него проблемы с головой. Воровал значки с машин он уже не впервые.

Мы бежали за ним, мне бежать было сложно. Богдан, заметив это, крикнул ребятам: Мы подождем вас здесь, возвращайтесь. Те бросились что есть мочи и догнали вора.

Когда мы с Богданом остались наедине, он спрашивал меня о том, как я себя чувствую, и очень извинялся за то, что поддался на провокации Тараса. Он говорил, что очень винил себя за случившееся. Я думала только о том, чтобы он не сказал чего-то, что я не хотела бы слышать.

Ребята привели злоумышленника и поблагодарили нас за помощь, все разошлись по домам, а Тарас и Гога повели Ненормального к родителям, чтобы они сами с ним поговорили. Тот вел себя абсолютно как ребенок. Плакал и говорил, что он не специально и больше так не будет. Жалко его было, но он тоже не прав.

Пришел день, когда нам нужно было попрощаться. Тарас уезжал в Красноярск. Я оставалась в деревне еще на пару дней. Гога уехал пару дней назад, а Даша и Богдан уезжали на следующей неделе.

Мы сидели на нашем усаде. За моей спиной большая стопа досок. Доски длинные и толстые, раньше они были частью дома, а теперь просто дрова. Я облокотилась на них.

Тарас и Богдан закурили. Я смотрела на дым исходящий от сигарет и вдыхала этот запах. Он нравился мне, я ассоциировала его с Тарасом, с чувством, которое было внутри меня.

Мы стояли молча, говорить не хотелось. Я понимала, это конец.

— Я уеду завтра утром, в этом году мы, наверное, уже не увидимся, — сказал Тарас, глядя прямо мне в глаза, как будто хотел там что-то прочитать.

Я не понимала его глупой игры, я не понимала, почему он молчал, что это все было?

— А ты, когда уезжаешь? — спросил меня Богдан.

— В пятницу, — ответила я.

Они закурили еще по одной. При виде мамы они, было, хотели затушить сигареты, но она крикнула им что — то вроде: «курите, лучше дома, чем не пойми где и не пойми с кем».

Конец ознакомительного фрагмента.

← От автора

* * *

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

Задняя часть огорода, чаще все использующаяся для посадки картофеля, кукурузы или бахчевых

Любэ «А зори здесь тихие»

Вермишель быстрого приготовления

Волшебники двора — Иван Купала

Сектор Газа «Лирика»

Смотрите также

Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник)

Эдуард Тополь, 2011

Ведьмино озеро

Катерина Александровна Стерленко, 2020

Тайна золота Фидеи

Ирина Викторовна Евтушенко, 2016

День с тобой стоит тысячу жизней…

Анастасия Фролова, 2023

Изменница поневоле

Галина Романова, 2017

Самая белая ночь

Ася Лавринович, 2022

Зимняя рябина

Вера Колочкова, 2021

Марина

Ирина Денисова, 2022

Женщина

Юлия Руденко, 2020

Когда-нибудь – это сейчас…

Диана Сергеевна Плотникова, 2021

Река её жизни. Повесть

Елена Ручей

Найти Лёню

А. Авинова, 2021

Хитиновый покров

Сенни Стоффелс, 2020

Ты никогда не станешь моим

Анастасия Ридд

Не думай обо мне

Алёна Снатёнкова

Укрывшись мечтой

Оглавление

* * *

Оглавление

* * *

Примечания

Смотрите также