ЛИсА-7

Алина Азарова

В сборник вошли рассказы и повести подростков, которые стали слушателями литературного практикума «ЛИсА». Все тексты даны в авторской редакции.

Мия Благинина

15 пропущенных

— Фили-и-ипп!

Я на автомате поправляю маму:

— Фил!

— Филипп! Без выкрутасов! Иди сюда!

Приходится откладывать учебник «Физика. 7 класс» и топать на кухню. Папа сидит с царским выражением лица. А мама явно нервничала. Впрочем, все как всегда.

Хотя нет, мама не скрывает тревожности, как обычно. Значит, предстоит не самое приятное обсуждение…

Папа решительно начал:

— Филипп! Мы с матерью решили, что тебе стоит пойти в школу.

О, Боже мой. Они опять решили, что мне туда НАДО. Зачем? Резко выдыхаю и начинаю яростную тираду:

— Опять?! Когда вы поймёте, что я не пойду! Просто потому что!

Папа грозно хлопнул по столу:

— Пойдёшь!

— Да зачем? Больно оно мне нужно…

— Есть слово «нужно»! Понимаешь, Филипп?!

— Да что это даст?!

— Что даст? Найти друзей! Стать менее упрямым…

— Ах вот оно что? Вы просто решили от меня отделаться?

Я вскакиваю из-за стола, переворачиваю стул и иду к двери. Поворот ключа, второй. Прислушиваюсь. Пинаю дверь ногой и кричу:

— Аривидерчи!

И выхожу. В этот раз не «навсегда», а НАВСЕГДА.

Старый лифт с семью белыми, изрисованными кнопками и одной жёлтой, покрытой толстым слоем пыли так, что теперь видно не колокольчик, а только полукруг. Жму на нижнюю. Двери со скрипом закрываются. Лифт еле тащится вниз. Третий, второй, первый — медленно сменяют одна другую циферки на маленьком экранчике. Нахожу старую жвачку в кармане джинс. Надпись «Дирол» уже наполовину стёрлась. Дзиньк. Наконец двери распахиваются, и я вываливаюсь из лифта. Проходя мимо нашего почтового ящика, я на автомате проверяю его. Старые квитанции, рекламные листовки и Паук. Он посмотрел на меня, и я смутился, плюнул в него и закрыл ящик. Иду на выход мимо консьержки, старенькой, как мир, задумался: у неё, наверно, уже Пра-пра-пра-правнуки есть… И чего она здесь сидит? Если кто и пойдёт, то она его не остановит. А она всё сидит и сидит. И смотрит в никуда. Может, спит.

Толкаю ногой дверь.

Двор. Обычный двор со старушками на скамейках, бездомными шавками и малышами, упавшими в грязь, не дойдя до площадки. Я делаю шаг, как вдруг наступаю на камень. Противный такой. Я пинаю его со всей силы, и он со свистом летит через весь двор. Хорошо летит, пока не попадает в карусель с малышами. Мамаши уже расхватали своих карапузов и грозно смотрят по сторонам, пока не замечают меня. Я делаю вид, что ни при чём. Выбираюсь из-под осуждающих взглядов бабы Марины и тёти Наташи, бегу по голой земле к выходу. Оглядываюсь посмотреть, какое решение принял совет бабушек: казнить и рассказать или миловать и промолчать. Табададах. Бьюсь лбом в дурацкий фонарный столб. Пинаю его коленом и плетусь дальше.

Фонарь. Песочница. Забор.

Забор! Что за ним? Никогда не видел его…

Мусорный бак, затем гвоздь. А в конце толстая ветка бука. В голове быстро созревает план. Но на практике всё намного сложнее, бак слишком высоко. А как с гвоздя добраться до ветки бука, неизвестно. Так что придётся просто залезть на гараж и спрыгнуть вниз. По лестнице быстро взбираюсь вверх, смотрю вниз…

Вау! Свалка! Как в кино, со старыми диванами, дворовыми кошками и облезлыми матрасами. Прыжок, полный захватывающего восторга…

За ним следует падение. В лужу. Даже нет. В ЛУЖУ. Омерзительно, надо найти лестницу наверх и вернуться домой за чистыми джинсами. Я повернулся, посмотрел налево, направо, вверх и даже под ногами поискал. Я совершенно забыл о лестнице обратно на гараж! Обидно! Хотя я обещал себе, что не вернусь… Ну и черт с ними, джинсами.

— Приве-е-е-ет!

От неожиданности я вздрагиваю и оборачиваюсь.

Я ожидал увидеть всё, но только не это. Не плюшевого медведя, машущего мне лапой:

— Приве-е-е-ет!

— Привет. Костюм как настоящий!

— Какой? А-а-а, этот? Его мне сшил великий охотник!

— Какой охотник?

— Великий!

— Ясненько…

Я понимаю, что медведь не шутит. Это не костюм. Он ростом мне по колено, и выглядит забавно. Я стою и разговариваю с плюшевым медведем на свалке. Смешно.

Неожиданно я чувствую, как где-то в животе зарождается щекотка…

–…Это был очень великий охотник, он…

…щекотка просится наружу, подползая к горлу…

— он приручил меня в лесу и…

…я бы мог издать смешок, и на этом всё бы закончилось…

–…он дрессировал меня, мы ездили в цирк, но вдруг…

…но ситуация слишком серьёзная. Смех уже где-то под языком…

–…у меня оторвалось ухо, и я стал ненужным…

…смех уже нельзя сдержать и…

— ХА-ХА-ХА-ХАХА! АХАХАХАХ!

— Т-т-ты чего? Это же грустный момент… Ты что, забыл?

— Ха-хах… хах!..

Я уже заканчиваю хрюкать и хихикать. Медвежонок понимающе кивает:

— Оу, не волнуйся. Я тоже иногда путаю, когда смеяться. А когда грустить. Научишься.

И медведь приветливо улыбается. Я хмыкаю и улыбаюсь в ответ.

— Вот ты где!

Я испугался, что это папа, и вздрогнул. Страх закружился в голове, пульсируя одной только мыслью: «Это не он. А я ничего не сделал».

— Сто лет тебя искали!

«Это точно не он. А я ничего не сделал».

— Кто ж сюда придёт!

«Это точно не он. А я ничего такого не сделал».

— Пошли-ка домой.

«Ну разве что сбежал, пнул камень в малышей, перелез через забор и разговаривал с плюшевым…»

Медведь! А где он?! Я резко обернулся, но так, чтобы в любой момент иметь возможность удрать под вон ту кушетку.

Я открыл глаза, которые зажмурил от страха, и увидел… Медведя, прижимающего к себе компас?!

— Э-э-э… Привет? — я был жутко удивлён.

— Привет, — ну, впрочем, компас тоже.

А медведь, по-моему, ни капли не растерялся. Он восторженно крикнул «ура», потом несколько раз прыгнул. А в конце даже плюхнулся в лужу от счастья. Что его так обрадовало, я так и не понял. А компас, похоже, был явно не в восторге упасть вместе с держащим его медведем в лужу, однако разговор продолжил:

— Кхм, давай я расскажу о себе?

— Ну, хорошо, — я пожал плечами.

— Я бороздил великое синее море в бороде безбородого капитана…

— Что? Какое синее море?

— Что неясного? Синее, конечно!

— Понятно, — сказал я, хотя мне было ничего не понятно.

— В бороде безбородого капитана…

— В какой бороде? Он же безбородый?

— Кто тебе сказал?

— Послышалось, наверно…

— Он сверял пути, ветра и времена со мной, пока однажды я не упал за борт и не разбился…

— А как ты оказался тут?

— Меня сюда принесли, — пожал стрелками побитый компас.

Вдруг около меня в грязь свалилось что-то.

Из неё, конечно, полетели брызги. Я вспомнил, что всё ещё стою в луже, и выполз на берег, как пиявка. Или как крокодил, но мне кажется, в тот момент больше был похож на пиявку.

— И ты даже не обернёшься?

Я подумал, что, и правда, хотя бы чисто из вежливости надо посмотреть.

— Приятно познакомиться, я ночник!

— А-а…

— А где «приятно познакомиться», «здравствуйте», «меня зовут»?! Диалог поддерживайте, молодой человек!

Как же я ненавижу, когда меня называют «молодым человеком». Зачем лишний раз говорить, что я человек? Чтобы не забыть? Я что, на клопа похож, или что?!

— Фил, — я протянул ладонь для рукопожатия.

— Это какое-то издевательство? Вы не видите, что у меня травма?! Молодой человек, я с вами говорю!

Тут я и осознал, какую ошибку допустил: у ночника была отломана ручка. Точнее, её просто не было.

— Простите, пожалуйста, я не заметил…

— Что не заметили? Разуйте глаза! Зачем они вам даны, молодой человек?

— Извините, пожалуйста…

— Так-то! А то ты меня уже оскорбил, даже не зная, что я великий светильник. Я освещал и море, и лес. А ещё все страхи исчезали с моим появлением!

— Страхи?

— Тебе страшно? Не бойся!

И ночник загорелся ярко-жёлтым. Мне сразу вспомнилось детство, и сделалось уютнее, несмотря на то, что я стою в грязи, полностью мокрый.

Тут плюшевый медвежонок грустно-грустно произнес:

— Сегодня юбилей.

— Какой?

Может, это было не мое дело, но разве я не имею права просто спросить?

Никогда не понимал, почему взрослые считают какие-то вопросы «бестактными».

Медвежонок заплакал. Тихо-тихо, жалобно и протяжно. К счастью, компас нашёлся и ответил мне:

— Сегодня десять лет с того дня, как мы здесь оказались.

Вдруг я всё понял. Это три игрушки какого-то ребёнка, выкинувшего их из-за поломок. Мне вдруг стало обидно за них, и я собрал всю волю в кулак:

— Пойдём!

— Куда мы можем пойти? — захныкал медвежонок с оторванным ухом.

— Мы пойдём искать вам новый дом!

— Но откуда мы его возьмём? Кому мы нужны? — взволнованно звякнул стеклом компас.

— Пойдём же!

Тут я услышал звук, будто бы из прошлой жизни. Песня, моя любимая! Это же, это ж… Мой телефон!!! Я быстро вынул его из кармана. Он чуть побился, чуть промок, но это было не самое страшное. Мне звонила мама.

Я дрожащими пальцами принял звонок и упавшим, хриплым голосом просипел в трубку:

— Алё?

С другой стороны мне ответил грустный, но такой живой мамин голос! Мне захотелось прижаться к нему, и я улыбнулся.

— Але! Филюшка, иди домой, пожалуйста! Куда ты ушёл, мы беспокоимся! Филюшка!

— Да, хорошо, мам, — мне стало её так жаль!

Она как будто стала маленькой. А я неожиданно вырос.

Я сбросил звонок.

— Так у тебя есть дом? — ночник без ручки был ошеломлён.

— Ну да…

И я подумал, что наверно, ничего не случится, если я сейчас пойду домой. Ну что поделать, планы поменялись.

Но меня опередил медвежонок:

— Если у тебя есть дом, то иди туда. Там тебя ждут, наверно.

— Мы не обидимся, — дружелюбно кивнул стрелкой компас.

Я ответил почти что со слезами в голосе:

— Ну, было интересно, спасибо.

И пошёл искать выход. Бродил кругами, пока не увидел берёзу. Так как выхода не было видно, я залез на ветку, казавшуюся мне наиболее крепкой, и спрыгнул на другую сторону. Как ни странно, я приземлился недалеко от магазина, куда хожу каждый вечер. Я побежал. Ветер стегал меня по лицу. А я лишь улыбался. А глаза слезились то ли от ветра, то ли от свободы и потрясения.

Я киваю милой консьержке, взлетаю по лестнице, наваливаюсь на дверь…

И вижу, как папа быстро запихивает в шкаф мои детские фотографии. А мама резко закрывает все вкладки на ноутбуке.

— Филюшка! Ты вернулся!

— Мы с мамой очень беспокоились!

Потом мама погнала меня в душ мыться. Да я и сам этого хотел! Столько засохшей грязи, пыли и грязной воды с меня никогда разом не отваливалось! Затем папа дал мне кружку чая, и мы с ним порубились в игры по сети. Лёг спать я очень рано, без ужина. Странно, я не проголодался, хотя с завтрака ничего не ел.

***

— Фили-ипп!

Я на автомате поправляю маму:

— Фил!

— Хорошо, Фил, вынеси мусор.

Я лениво потянулся и скатился с кровати вниз. Это больно, но это уже традиция. Мама гремит тарелками на кухне. Папа бреется. Суббота.

Я встаю и иду чистить зубы. Мы стоим с папой рядом и хлопаем ногами по заднице друг друга. В конце концов я теряю равновесие и падаю.

— Филипп! Вынеси мусор до завтрака!

— Иду-у!

Папа дает мне прощальный пинок, и я иду в коридор. Беру мусорный пакет, обуваюсь и вылетаю за дверь. Я вызываю лифт и долго жду, пока он доползёт на седьмой этаж. Затем, зевая, захожу внутрь и не глядя жму кнопку, но промахиваюсь и случайно вызываю диспетчера.

— Слушаю вас…

— Я случайно.

Прежде чем бросить трубку, она успевает проворчать что-то про «издевающихся подростков» и «не ценящих труд».

Я вздыхаю и жму на первый этаж. Кажется, лифт еле тащится. Я начинаю рассматривать пакет.

Старые листовки, упаковка из под молока и… фотографии. Мои фотографии. Я присматриваюсь, и одна из них кажется мне очень-очень знакомой. Сквозь пакет ничего не видно, поэтому я разрываю его и достаю фотографию. Остальные фото кружатся по лифту. Я вглядываюсь в фото. Я вижу сидящего себя в обнимку с какими-то вещами. Дзиньк. Двери лифта открылись. Я поспешил к выходу, на солнце. Консьержка постаралась успеть сказать мне, что я забыл мусор в лифте, но я уже выбежал на улицу. Я изучаю снимок.

На нем я. Я в обнимку с игрушками. Мне года три. А в руках у меня плюшевый медведь, компас и ночник. Очень похожие на найденные на свалке. С одним только отличием: на фотографии они целые!

Это мои игрушки! Они же все знали. А я их не узнал.

Снимок сдувает в клумбу. Я бегу и представляю, как извинюсь, как заберу их домой…

Фонарь, песочница, забор.

Я взлетаю по лестнице на гараж, прыгаю вниз и, уже заранее готовый, приземляюсь в лужу. Я бегу как безумный и кричу: «Медвежонок! Компас! Светильни-ик!» Смс-ки градом сыпятся из кармана.

Надо мной летают вороны, и ветер сдувает листья из-под ног. А игрушек всё нет и нет.

Я вдруг вспоминаю, что медведя звали Тед. И как я с ним и в охоту играл, и в дрессировщика. И однажды я оторвал у него ухо. Из жадности. Я не хотел им делиться с ребятами из сада, и дернул за ухо, чтобы отобрать. А оно оторвалось.

И тут я слышу грохот.

А у компаса были разноцветные стрелки. А я называл себя «безбородым капитаном», хотя компас всегда хранился «в бороде». А однажды мама сказала, что надо быть бережливее, и просто так новые вещи не будут покупаться вместо сломанных. А я на неё разозлился и бросил его на пол.

Я срываюсь с места и несусь на шум мимо берёзы, мимо луж. Будто только по листьям. А под ними ничего нет.

А светильник охранял меня перед сном. С ним я и в туалет на даче ходил, и через озеро с папой ночью плавал. А ещё я так не любил ходить в детский сад, что однажды со злости кинул ночник об пол, и мама его унесла. Вот куда, оказывается…

Я выбегаю к воротам. Не знал, что тут есть вход…

Я вижу заворачивающий за угол мусоровоз. Медвежонок, компас и ночник машут мне оттуда. Я машу в ответ и улыбаюсь, хотя понимаю, что это всё из-за меня.

Я разворачиваюсь и плетусь домой.

Перед тем, как войти в квартиру, я проверяю телефон. 15 пропущенных от мамы и 11 от папы. Ну и полсотни непрочитанных смсок.

Поворот ключа, второй. Я вхожу. Родители обнимают меня и просят их больше так не пугать. Потом мы идём обедать. Перед сном мама вдруг говорит, укоризненно глядя на папу:

— Знаешь, мы решили, что если ты так не хочешь идти в школу, то, наверное, тебе будет лучше, как обычно, учиться дома? Хочешь, не пойдёшь?

Я задумываюсь. Мысли долго кружатся и жужжат. Как лучше? Папа выходит. А мама пошла за ним. Прежде чем выйти, мама добавила:

— Хочешь, можешь решить потом. Мы тебя не торопим.

Но я уже всё решил.

— Я пойду.