Моя правда! Серия «Русская доля»

Алив Чепанов

Первая половина XX века. Вервь, как община называлась в древности, являлась органом местного крестьянского самоуправления. Всё решал деревенский сход. Круговая порука – ответственность всех членов общины за действия, в том числе уголовные преступления, и выполнение обязанностей каждым из её членов, просуществовала до коллективизации 30-х годов XX века… В основе произведения – письма и воспоминания современников. Имена и фамилии героев автором изменены. Любые совпадения считать случайными.

1. «Ветер странствий»

Вот что услышал маленький Ваня лежа в чулане за печкой. Начнем с того, что прадеда Вани звали тоже Иваном и Ваню назвали в его честь. У прадеда Ивана было три сына, младшего из них звали Михаилом. Когда Михаил стал взрослым его однажды послали старшим в ночное на самое удаленное пастбище, на границе Тульской и Рязанской губерний. На это пастбище по ряду причин ехали неохотно, хотя там и была очень сочная, по сравнению с другими угодьями, трава. Считалось что там иногда бывает жутковато, беспокойно и довольно скучно. Крутые склоны, глубокие, поросшие осокой омуты, отсутствие вблизи какого-либо жилья — такие факторы только подтверждали дурную репутацию этих диких мест. Михаил, когда бывал в этих лихих местах в качестве младшего и сам часто ощущал странные особенности этих мест, воздействующие на его психику. Ни с того ни с сего на маленького Мишу накатывал совершенно необъяснимый страх и ничем не вызванное беспокойство, нападающее на него именно здесь. Несмотря на все прошлые страхи, теперь, будучи уже почти совсем взрослым, Михаил не возражал против направления его туда старшим. Михаил всегда стремился к чему-то необычному и неизведанному, и поэтому, это таинственное пастбище в некоторой степени всё же притягивало его, как человека по натуре любознательного.

Стояла прекраснейшая пора, вся природа раскрылась во всей своей красе. Кроме того лето удалось на редкость теплым. Вечера были тихими, парными и какими-то нежными. Травы в этот год уродились густыми и душистыми. Кузнечики и сверчки старались переиграть друг друга, из-за чего всё вокруг наполнялось их музыкальным звоном. Полная луна, казалось объявляла всему миру о красоте любви, о неизведанных краях, не рассказанных ещё сказках, о богатырях, красавицах, колдунах, колдуньях, о мучениках и счастливцах, — о всём том, что находилось где-то там далеко, далеко, за границей видимости, она всегда завораживала Михаила.

Кони, утомленные дневной работой, жадно щипали сочную, всю пропитанную росой, молодую траву. По мере наступления темноты ребята собирали сухие конские лепёшки и высушенные прошлогодние травы и бросали их в огонь, чем поддерживали слабый костерок. Соседский парнишка — Сашка Грачёв уже не в первый раз рассказывал мальчишкам одни и те же сказки, постепенно что-нибудь меняя в них, чтобы байки звучали как новые. Всё это для Михаила было привычным и уже порядком надоевшим. Хотелось нового и до сих пор еще неизведанного. Вспомнились песни, в которых воспеваются молодцы, путешествующие по всему миру в поисках плененной красавицей, как они бросались на врага, намного сильнее себя и освобождали свою красавицу из плена. Всегда молодец что-то придумывал, что-то предпринимал, совершал героические подвиги, чтобы найти свою красавицу. Ему было не легко, но богатырь в конце концов сражал всех злодеев, после чего обычно наступало всеобщее умиротворение и великое счастье для всех. Михаил всё сидел и сидел в темноте вместе со всеми ребятами и слушал не в первый раз этого болтуна Сашку, как он его про себя называл.

«Что он, этот Сашка, еще нового выдумает про Кощея Бессмертного или Василису Прекрасную? Ведь всё уже давно выдумано и рассказано. Нет, он-то уже не маленький, он старший, ему должны подчиняться все и поэтому он не намерен сидеть тут всю ночь зря, — думал Михаил. — Ещё никогда не было ни одного происшествия на этом пастбище и нет смысла торчать около лошадей всю ночь. На ту сторону реки лошади не пойдут, а до посевов слишком крутой склон, чтобы измученные лошади вздумали туда подняться. Да и не бывало такого ни разу. И что им туда рваться и тут есть хороший корм. Нет, пастбище совершенно спокойное, только вот скучновато здесь. Ничего, постараемся развеселиться…» — решил про себя Михаил и громко окликнул ребят:

— Николка! Митяй! Вы где?!

Отозвавшись ребята поднялись и подошли к лежавшему в стороне старшему — Михаилу. По неписанному закону деревенской общины, указания старших должны были выполняться беспрекословно. Николай и Митяй были уже взрослые парни, хотя и моложе Михаила, они находились в том критическом возрасте, когда их еще никто не называл парнями, но уже и детьми тоже никто не называл.

— А что, слышь, — обратился Михаил к Николаю, — как-кузнечики-то играют. Говорят, что они так в темноте зазывают к себе подружек. Ты же уже не маленький чтобы детские сказки слушать. Пойдем лучше в Черемушки, к девкам.

— Нет, это далеко, речку надо переходить, к тому же мы там никого не знаем. Может там и девчат-то нету, — попытался было возразить Николай.

— А может там и девчат-то нету? — передразнил Михаил Николая, подделывая его голос. Парни рассмеялись и с улыбкой произнесли уже хором:

— Как же можно без девчат-то?!

— Так пойдем, посмотрим, что там за девчата, может они ночью без рубах ходят! — сманивал пацанов Михаил.

Так и сговорились. Полная луна на ночном небосводе освещала их путь и было видно всё почти как днём. Ребята переправились через речку и вскоре были уже в Черемушках, где на площади, в серебряном лунном свете перед часовней играли местные парни и девчата. Прибывшие чужаки были тщательно допрошены и не без интереса приняты в игру. Дело в том, что девчат было больше чем ребят и потому трое чужих парней как раз пригодились для комплекта. Так решили парни, а девчата были согласны еще раньше. Как-то вдруг, не сговариваясь начали такие игры, в которых могли принимать участие все и при этом никто не мог закрепиться с кем-либо на весь вечер. За одну-две игры все участники должны были перезнакомиться друг с другом. Инициаторами таких игр являлись обычно девчата. Они носители традиций и обычаев, их больше парней беспокоила собственная судьба. Если появлялось желание и находчивость, то по всеобщему согласию, все игры можно было бы приспособить и для двоих.

Во время игры в «третий лишний», к стоявшему Михаилу, выказывая неимоверную ловкость и изобретательность, ускользая от преследовавшего её парня, впритык приблизилась темноволосая смуглая девчушка и как-то по-особому обожгла его огромными сказочными черными очами. Михаил сразу забыл скуку и увлёкся новой знакомой. Он ухватил девушку сзади за руки, выше локтя и слегка потянул назад. Девушка не пыталась отстраниться от незнакомого парня и свободно подалась туда, куда потянули её сильные руки молодого парня. Не прошло и нескольких минут, как им уже казалось, что они знают друг друга давным-давно и так же давно нравятся друг другу. Обоим казалось, что сейчас же, они были готовы пойти на все, чтобы больше никогда не расставаться. Одновременно у обоих появилась уверенность, что их чувства взаимны. В последующих играх они старались так подгадать, чтобы как можно чаще оказываться вместе. Во время игры в «салочки» они удалялись дальше чем это было необходимо по условиям игры. В эти кратковременные минуты уединения, они успевали обменяться несколькими, но весьма значительными для них обоих, словами.

— Как тебя звать-то краса? — почти шёпотом спросил Михаил, приблизившись к уху девушки больше, чем это было необходимо. — Меня зовут Миша.

— А меня — Дуся, — ответила девушка тихо и немного смущенно.

— Как прозвище? Как можно тебя найти на деревне?

Она молчала… Тогда он добавил:

— Куда сватов присылать?

В это время играющие заметили, их не первую задержку и смеясь позвали в круг. Однако, тут же, уже в нарушение правил игры, они опять оказались в стороне.

— Ты согласна выйти за меня? — нежно произнес Михаил уже совсем шёпотом прямо в ухо девушки, одновременно целуя её тонкую шейку. — Я это серьезно! Ну скажи, Дусенька, любимая.

— Согласна… — еле слышно проговорила она так, что Михаил не расслышал бы её слов, если бы в это время не смотрел ей прямо в глаза и не видел чуть заметное движение её губ.

Произнесенное еле слышное слово и открытый покорный взгляд произвели на Михаила не меньше впечатления, чем её первый обжигающий взгляд на него.

«Вот она любовь, вот она моя царица, теперь мне понятен смысл сказок, понятны все, казалось бы безрассудные поступки взрослых из-за любви, — думал он. — Я буду просить, умолять, настаивать, чтобы батя засылал сватов к ней и только к ней!» — твердо решил про себя Михаил.

Никого в своей недолгой пацанской жизни он не встречал желаннее и привлекательней, чем Дусенька. Только при взгляде на неё, внутри будто что-то закипало и бежало по всем его жилам, толкая его всё ближе и ближе к молодому загорелому, но весьма изворотливому девичьему телу.

«Никого и ничего мне больше не надо!» — убеждал сам себя Михаил. Ему каким-то чудом удалось убедить и своих родите Как не возражали поначалу отец с матерью против желания сына взять себе в жены никому неизвестную Дусю из такой далекой деревни, но Михаил был на удивление упрям от рождения и твердо стоял на своём. Родителям всё же пришлось смириться и принять выбор сына, а вскоре и полюбить будущую невестку. После получения от них согласия, он стал торопить отца с матерью со свадьбой, однако свадьбу назначили только на зиму, по окончании всех полевых, уборочных и заготовительных работ, как было положено по традициям деревенского общества. Все время после той серебряной ночи у Михаила прошло в каких-то полуснах-полугрёзах. Ему казалось, что время идёт для него слишком медленно, что все вокруг сговорились и препятствуют его желанию. Сколько «концов» сделал Михаил в деревню возлюбленной и обратно, он не считал. Сколько раз он напрашивался сам старшим в ночное на жуткое пастбище, чтобы только попасть в Черемушки. Ему все не сиделось на месте, он всё куда-то спешил, не потому, что он не мог подождать каких-нибудь два — три месяца и не потому, что всё внутри него закипало только от одного воображения близости с любимой, а потому что он боялся, как бы кто не переманил бы Дусю пока его нет рядом. Он её еще мало знал, и кто гулял с нею раньше ему было неизвестно и от этого он ещё больше переживал. Дальнейшие фантазии мысленно уносили Михаила все дальше и дальше. Теряя голову он метался из стороны в сторону в поисках встречи с любимой…

В остальное время, немного успокоившись, он предавался сладостным мечтам о их будущей семейной жизни: «Вот поженимся, тогда я ей покажу, кто такой Михайло. На руках носить её буду. Михайло — это ни трепло какое-нибудь, ни бездельник и ни пьяница. Он сумеет заработать хлеб своей жене и своей семье, покрыть крышу и смастерить кровать на двоих, да такую, которая не будет скрипеть в самый неподходящий момент. Лишь бы Дусенька меня любила», — наставлял сам себя Михаил на путь истинный. Затем спорил сам с собой и в конце концов соглашался сам с собой, и после этого уже успокаивался, но только на какое-то короткое время.

…Наконец Михаил дождался зимы и исполнения всех своих сокровенных желаний… Свадьба происходила обычным порядком. Все обряды девичника и самой свадьбы прошли для него как во сне. Все его помыслы и желания были сосредоточены на любимой, он видел только свою Дусеньку и с каждой минутой он находил в ней что-то новое и обязательно прекрасное. Никакой тени не появлялось между ними и после свадьбы. Жили они, душа в душу на радость себе, родителям и братьям. Дуся всем понравилась и все были довольны ей, больше того, родители Михаила полюбили её и со всей теплотой приняли в семью.

И всё бы было у них как в сказках, но вдруг… бац! Как снег на голову — набор рекрутов. Жеребьевка. И Жребий выпал на Михаила — ему выпало идти в солдаты на двадцать пять лет. Редко кто возвращался со службы в то время, а если и возвращались, то это были, главным образом, больные немощные старики или инвалиды, а в большинстве своём люди вообще пропадали бесследно и безвестно.

Известие о призыве Михаила на службу парализовало всю семью. Рекруты должны были гулять две недели, как было положено. В это время все их поили и кормили, а они, разодевшись во все новое и праздничное, что у них имелось, авансом наперёд прогуливали свою несостоявшуюся молодость. Для Михаила и Дуси это был тяжелейший удар в самом начале их семейной жизни, все равно как преждевременная смерть. Ужасно уходить куда-то в неизвестность — в пропасть, одному, убивать в самом расцвете, такую долгожданную и желанную первую любовь и рушить молодую только что созданную семью.

Как-то в самом начале рекрутского набора, изрядно подвыпив, младший брат Михаила, Константин, еще не успевший ни только жениться и посвататься, но и даже не приглядевший ещё никого из девчат, сказал:

— Знаешь что, Михайло брат? Мне жаль, что жребий пал на тебя. Это не справедливо. Ты только что женился, любишь Дусю, и она тебя любит. Не успела твоя жена и года прожить в замужестве, как тут забирают мужа, возможно вообще навсегда. Что она теперь будет делать одна, ни жена, ни девка. А я холостой, еще и девки себе не подыскал. Мне все равно, что дома, что в солдатах. Покупай мне шёлковую красную рубаху, ставь на стол четверть водки, и я пойду в солдаты вместо тебя! — решительно выдал, как отрезал Константин. — Буду служить, как смогу, а вы молитесь за меня не забывайте.

— Вот спасибо! Не забудем тебя, братуха, никогда! Век будем за тебя бога молить! Всё сделаем, проводим по высшему классу, всё соберем как положено! — заголосили молодые, постепенно выходя из ступора.

— Спас ты меня, братуха, и семью мою молодую спас и детишек наших будущих спас. Пожизненно буду в долгу у тебя! — расчувствовался, еле сдерживая, наворачивающиеся сами собой, слёзы, Михаил.

Дуся же просто не могла сдержать слез, они так и текли ручейками по её смуглому ещё почти детскому кукольному личику. Но это были уже не скорбные слезы расставания, а светлые слезы надежды, счастья и нечаянной радости. Это были слезы спасения, слезы как бы нового рождения или воскрешения из мертвых.

На следующий день с утра, Михаил и его молодая жена Дуся, достали для Константина самую дорогую красную шелковую рубаху, одели его в самое что ни на есть нарядное и поставили на стол полную четверть водки. Водкой в те годы называли всё, что пил народ по праздникам, в том числе и самогон. Они кормили и поили его и его товарищей всё рекрутское время и проводили Костю со всеми почестями, с песнями и плясками, как положено, и со своим особенным искренним благодарственным чувством…

В дальнейшем, Костя, вследствие безграмотности или по каким-либо другим причинам, но после отъезда не присылал о себе никаких известий, как в воду канул. У молодых жизнь как бы началась сначала. Михаил был жаден до работы и до денег, он вроде бы второй раз народился. Он почуял ту волю, которой не смог во всю воспользоваться его отец, несмотря на то, что волю ему дали задолго до общей крестьянской реформы. Михаил, ощущая крылья за спиной и отпросился у отца в город на заработки. В то время ехать на заработки в город было делом весьма даже модным и прибыльным.

Находясь на заработках уже второй год, не в пример другим, Михаил аккуратно высылал деньги домой и ухитрялся немного подрабатывать про запас, он уже научился беречь трудовую копейку. Михаил всегда воздерживался от коллективных попоек, особенно от случайного компанейства, справедливо считая, что в каждой компании, находятся такие горе «компаньоны», которые выпивают и съедают больше чем заплатили, а иногда и совсем ни за что не платят. Вместо денег, причитающихся с них за съеденное и выпитое, они рассыпают в неограниченных количествах шутки, забавные истории, разные байки, приветствия и раздают обещания. Подобная предприимчивость считалась в деревнях во все времена делом недостойным для честного трудового человека. В то время такое поведение вызывало даже некое брезгливое и пренебрежительное отношение со стороны крестьянской общины. Пьяницу, хулигана и бездельника всегда осуждали и принижали в деревнях. Чаще всего такое клеймо, как «гуляка» ставилось на всю жизнь и в дальнейшем «загульному» трудно было доказать, что он серьезный и деловой хозяин. Михаил слишком любил Дусю и слишком был серьезно настроен на семейную жизнь, дарованную ему богом как бы во второй раз. Он был слишком честен и самостоятелен, чтобы в первый же раз, оказавшись без опеки отца и матери, окунуться в пучину разгула и пьянства. Он старался как можно больше заработать и сберечь, так как уже не много знал цену трудовой копейки. По возвращении домой Михаил привозил всем домашним подарки и особенно своей любимой Дусеньке, перед которой он чувствовал свою вину за то, что периодически на несколько месяцев покидал её — молодую жену.

Михаил приспособился к городским заработкам, но для него это не являлось делом совсем уж «по душе», он все же был закоренелым крестьянином. Михаил вырос на земле, здесь были его истоки и истоки всей его семьи. У него в генах была встроена работа на земле. Он любил землю и все, что было связано с крестьянским трудом. Он любил обычную крестьянскую работу со всеми её деталями и мелочами. В крестьянской работе он по-настоящему жил сам и мог увлечь других. В ней он видел великую поэзию жизни и истинное предназначение человека. Однако было ошибочно думать, что Михаил любил работу, как осел любит поклажу, которую на него взвалили. По природе своей, все же, он был ленив и с детства недолюбливал любую работу, хотя если уже выполнял какое-нибудь дело, порученное ему старшими, выполнял его как мог качественно, и в установленный срок. Но все же с истинным удовольствием Михаил относился только к разнообразным играм, особенно коллективным, как требующим физическим сил, так и умственных. К работе же он относился как к обязательному долгу, вынужденной необходимости для своей жизни и для семьи. Работа приносила ему хрустящие бумажки, за которые в городе можно было купить все, даже «барышню». Михаил, как и другие, любил повеселиться, но больше всего он любил путешествовать по новым местам и «ветер странствий» — это чудесное влечение куда-то туда, в неизведанную даль, порой гнал и гнал его прочь из родного дома. Еще с тех пор, когда он с парнями сбегал с ночного пастбища до девок, он был способен на безрассудный поступок. Но это было тогда, а теперь, перед его глазами постоянно стоял образ Дуси. Поэтому работу он воспринимал как неизбежную необходимость и выполнял её с присущей ему яростью и даже жестокостью, словно устранял препятствия, разбирал каменные завалы на своем жизненном пути. При этом Михаил не любил возвращаться к одному и тому же повторно и делал своё дело с первого раза максимально качественно. Он всегда старался, чтобы не потребовалось никакая переделка проделанной им работы. Такое отношение к любой работе, считал Михаил, требовало меньше трудовых, временных и материальных затрат, было практичным, рациональным и целесообразным. Вскоре у него выработалось устойчивое правило: не браться за то, чего не умеешь и не знаешь цены работы. Если уж взялся за дело, то делать его нужно с душой и с настроением, не задумываясь о материальной стороне во время работы. Заработав же деньги, Михаил старался употребить их в дело по максимуму, не забывая и отложить на «черный день». Что касается развлечений и удовольствий, то правило выглядело следующим образом: пей и гуляй за свои деньги, не рассчитывай ни на кого, в долг не проси, сам не давай и никогда не плошай — не оплачивай расходы других. Михаил уже несколько лет выезжал на заработки в город, а вскоре отпросился у отца и на поездку в Сибирь. Преследовавший его с детства «ветер странствий» манил и манил его неудержимо в дальние неизведанные и как ему казалось сказочные края. Михаилу представлялось, что именно там ждёт его большая удача.

В Сибири во всю шло строительство Транссибирской железной дороги — «Чугунки», для чего требовалось очень много рабочих. Царское правительство с целью экономического развития Сибири и новых дальних территорий России, всячески поощряло вербовку и переселение крестьян вместе с личными хозяйствами на строительство «Чугунки», при этом предоставляло переселяющимся определенные ссуды и льготы. Официально строительство началось весной 1891 года близ Владивостока в районе Куперовской пади. Уже летом Михаил Иванович подписал контракт сроком на пять лет и всей своей семьёй: с малолетними детьми: Александром — 10 лет, Машей — 8 лет, Любашей — 7 лет и Витей — 5 лет, уехал в Сибирь вместе с, находящейся снова в положении, женой — Дусей. Он рассказывал жене как они скоро заживут, сколько он там будет зарабатывать и что именно там в дальних странах ждет их всех большое счастье. Нужно только доехать туда и забрать это счастье себе. Именно там, где-то в далёкой Сибири, ждет его та единственная его большая удача. Иначе и быть не может, надо только спешить, чтобы она не досталась кому-нибудь другому более шустрому.