Я сделал это – 2! Всё дело в оранжевых шнурках

Алессандро, 2022

Автобиография страдающего от шизофрении (часть 2)«Перед вами книга, автор которой не понаслышке знает, что такое шизофрения. Многие боятся столкнуться с этой болезнью, потому что представление большинства о ней основывается на старых мифах. Автор этой книги убедительно показывает, что с шизофренией можно не только жить, но и работать, заниматься творчеством, влюбляться! Строить своё будущее. Написанное в книге не стоит воспринимать как руководство к действию (о чём говорит и сам автор). В частности, те препараты и их комбинации, которые подходят одному пациенту, могут совершенно не подойти другому. Однако, что особенно ценно, в книге, по сути, есть призыв обращаться за помощью к специалистам и не бояться мнимых социальных ограничений. Уверен, что эта книга будет интересна не только тем, кто столкнулся с шизофренией, но и тем, кто хочет изменить свои стереотипы по поводу психиатрии.»Абриталин Евгений Юрьевич, профессор психиатрии

Глава 2. Сомнительные «инвестиции». «У вас что, нет десяти долларов?»

Говорят, что надежда умирает последней. Я бы убил её первой, да вот только люди без неё не могут. Что без неё останется-то, пустота? Если тешить себя мечтами об отношениях с О. было почти бессмысленно (однако я при этом мечтал), то с другими девушками было ещё хуже. Они просто не начинали доверительного общения со мной, едва присмотревшись. А потому и получиться ничего не могло.

Я пользовался приложением для романтических знакомств. Там у меня всегда была очень низкая популярность, которая даже как-то рассчитывалась площадкой. В таких приложениях люди сначала видят только фото и краткое описание человека и на основании этой информации принимают решение, начинать ли диалог или воздержаться. Поначалу у меня вообще ничего не было. О., которая немного разбирается в фотографии, сделала мне несколько неплохих снимков, однако привлекательного в этом образе было мало: тут помято, там неаккуратно, это не так, то не так. Таких людей называют «всклокоченными» и честно пишут в своих анкетах, что у нас нет шансов, — чтобы сразу отсеять. И хорошо ещё, если мы не преследуем потом всю жизнь… Впрочем, это уже не про меня.

Вдобавок во время пандемии я стал носить оранжевую маску. Она была очень яркая — как мои пресловутые шнурки, только сверху, у всех на виду. Трудно знакомиться с психически здоровыми девушками, когда по такой маске тебя сразу идентифицируют как «психа» и потому даже не рассматривают, просто пролистывая твою анкету в приложении. Ну или рассматривают — как друга-жилетку.

Однако я не мог без этой оранжевой маски по причинам, описанным выше! Она давала мне ощущение целостности, а без него просто невыносимо. Как и аккуратным, опрятным я быть не мог в силу того, что испытывал трудности с самообслуживанием. Ну а неизменная стрижка под машинку девять миллиметров? Как вам такое? У меня волосы примерно как у великого русского поэта, очень жёсткие и кудрявые, и по причине нищеты это был единственный способ сделать так, чтобы они выглядели нормально. Ну и кому понравится такой образ на фоне анкет, где на фото ухоженные, аккуратные молодые люди? К тому же всегда можно познакомиться с тем, у кого на снимке правая рука на руле немецкого автомобиля.

Сейчас я понимаю, что от таких приложений для знакомств никакого толку, если у вас более-менее серьёзные, хорошие намерения. Никакие это не романтические знакомства. Люди с этих сайтов встречаются один-два раза, проводя время в меру своей обоюдной симпатии и зрелости. Однако я надеялся и верил, будучи очень наивным. Ну вот же! Совсем скоро я встречу ту самую! Всё получится! Да уж, какая ерунда была в моей голове, если говорить начистоту.

С барменшей в кофейне, куда я ходил почти каждый день, тоже ничего не получилось. Однажды я пришёл в то заведение с очень маленькой суммой, причём одной купюрой. Эквивалент семи долларов по тому курсу. У меня долгое время были большие материальные проблемы. Барменша выиграла пару чашек кофе, а вот со сдачей у неё возникли проблемы. «Если я выдам вам сдачу, то в кассе ничего не останется», — сказала она, вроде бы мило улыбаясь. Однако какой же ядовитой на самом деле была её

улыбка. «У вас что, нет денег заплатить за кофе?»

Этим она и поставила точку в нашем одностороннем общении. Оно длилось года полтора. В те времена я считал важным фактором срок, в течение которого проявлял интерес к той или иной девушке. Сейчас же понимаю, что это вообще ничего не значит. Влюбиться можно и за минуту, и спустя годы. Всё индивидуально.

Вскоре в той кофейне поменялся директор, и ходить туда каждый день у меня больше нет желания. Теперь там работают те, к кому не хочется приставать каждый день с игрой на кофе. Иногда просто покупаю там зерно и варю напиток дома. Всё дело было в той барменше… Ну или в оранжевых шнурках, как вы понимаете.

Почему у меня не было денег? Я не работал и не получал ни пенсию, ни пособие по безработице. Если вы болеете шизофренией, то у вас точно будут проблемы с работоспособностью, и неважно, тяжёлая форма расстройства или лёгкая. Вопрос лишь в том, сможете ли вы вообще делать что-либо, получая за это адекватные деньги. Понятно, что если и сможете, то скорее всего «как-нибудь» в силу своих симптомов, а это никому не нужно. Вот потому на работу вас никто и не возьмёт, считая, что от вас будут одни проблемы. Однако и прозябать никому не хочется! Все хотят жить нормально и, более того, имеют на это право.

Любой психиатр скажет вам, что, если у страдающего от шизофрении проблемы со сном, он ничего не сможет делать — всё именно так устроено. Заснуть самостоятельно я не мог — только с помощью препаратов. Да и тут как повезёт: может, засну, а может, буду сидеть до середины ночи, а то и до утра. Врач Р., которого рекомендовал профессор, лечивший меня семь лет, признал, что сделать из меня «режимного человека» невозможно. Ну какая уж тут работа? Здоровые-то люди когда не высыпаются, не слишком эффективны. А я вообще не спал — соответственно, и не соображал ничего.

Р. и слышать не хотел про другую схему лечения. Поменяв мне основное действующее вещество с рисперидона на арипипразол, он оставил карбамазепин, от которого не было никакого толку даже в высокой дозировке — болезненные эмоции продолжали проявляться. Я понимаю желание специалиста не слишком далеко уходить от той схемы лечения, которую за семь лет выработал профессор, однако не могу быть доволен ею.

Откуда возьмётся сон, если не назначать пациенту с такими проблемами, как у меня, снотворное? И неважно, сколько лекарств будет назначено при лечении психиатрических проблем. Да хоть десять! Понимаю, что много действующих веществ одновременно — это риск для организма. Могут начаться проблемы с печенью, почками, другими органами. Однако на этот риск следует идти! Безусловно, следует! Поскольку хуже всё равно некуда, а при благоприятном развитии ситуации может стать лучше. То, как я существовал при двух назначенных лекарствах, — это всё равно не жизнь. Так чего же мы ждали, выбросив из моей жизни ещё два года, Р.?

Эта глава очень похожа на первую часть моей автобиографии — она полна обид и претензий, но всё это заслуженно.

Ну что же. Р., я очень благодарен вам за арипипразол, который вернул мне какой-никакой интеллект и дал способность к творчеству. И всё же, надеюсь, что в будущем мы станем постоянно следовать принципу полипрагмазии, то есть одновременному назначению нескольких действующих веществ. Я хочу выздороветь! И ваша задача — помогать мне на пути к этой недостижимой цели, а не следовать врачебным канонам. Они заключаются в том, что весь научный мир за монотерапию шизофрении, то есть за одновременное назначение одного лекарства. Это полная ерунда, и сегодня на моём примере вы видите, какова цена этого принципа.

В общем, я попытался устроиться в ведущую IT-компанию так называемым асессором интернет-проектов. Однако в начале самой деятельности всякий раз «утекала» энергия. Это хорошо известный психиатрам симптом, из-за которого страдающие от шизофрении и не могут ничего делать. Он относится к так называемым негативным симптомам, а потому лечится с огромным трудом, насколько мне известно. Оплата в той фирме была сдельной, поэтому получал я копейки. Всё это продолжалось полгода. В последние месяцы такой «работы» я уже просто числился в штате, кое-как делая мизерную недельную норму.

На этой же должности в той конторе было много людей с похожими проблемами, как я теперь понимаю после чтения общих чатов. К сожалению, если у вас шизофрения, жизнь будет подталкивать вас к самым задворкам. Однако здесь ключевое слово «подталкивать». Толкать вас никто не будет, и от вас по-прежнему что-то зависит. Ну так вперёд!

Я очень надеялся на бабушку. У неё была возможность помогать, однако она предпочитала тратить деньги на себя. Она считала меня отродьем отца, которого всегда терпеть не могла. Поэтому ни о какой помощи в мой адрес она и слышать не хотела, оплачивая лишь лекарства. Однако и таблетки постоянно дорожали. Если двенадцать лет назад мы начинали с двадцати долларов в месяц за мою схему лечения, то на сегодняшний день всё стоит порядка ста пятидесяти долларов в месяц. Бабушку это не радовало, что порождало новые конфликты.

Шизофрения — это очень дорогая в лечении болезнь, так помогайте же своим родственникам, заболевшим ею. В половине случаев мы, пациенты, действительно не можем ничего делать в жизни, хотя многие в это и не верят.

Страдая подчас от голода, я начал пользоваться кредитами и так называемыми «инвестициями», чтобы хоть как-то выживать. Это очень частая проблема, насколько мне известно. За всё время у меня в этих «инвестициях» сгорело порядка пятнадцати тысяч долларов. И вот тут уже мать с бабушкой приходили мне на помощь, причём не один раз. Может, было бы лучше просто помогать мне деньгами на жизнь?

Вместо этого бабушка кричала: «Иди работай!» Однако из-за проблем со сном я не мог этого делать, а соответствующие лекарства Р. не назначал — вот в таком замкнутом круге все и жили.

Сомнительные «инвестиции» — это надёжный показатель того, что у человека проблемы с головой. Здоровые люди не станут относить деньги в подозрительные конторы в надежде получать тысячи процентов каждый месяц. Даже с банковскими депозитами с их невысокими процентами могут быть проблемы. А тут разбогатеть хочется. Да кабы это было возможно, все на шведских машинах с личными водителями бы ездили. Ну или на немецких.

Я не отрицаю свою глупость в тот период жизни. Никто не заставлял меня идти на риск. Однако на что же было жить?

Вот и девушки, видимо, чувствовали мою инфантильность. Ну как с таким связываться? Ведь не сегодня-завтра его жизнь пойдёт под откос, а ты в отношениях с ним. И как тогда быть? Бросать его, психологически раня и себя при этом? От таких молодых людей и правда может быть немало проблем. Наверно, именно так представительницы противоположного пола про меня и думали. Очень жаль, что это становилось препятствием к возможному романтическому общению. Вообще, именно так в жизни и работает естественный отбор: больных и слабых отсеивают. Если я, конечно, в этом хоть что-то понимаю даже после личного общения с профессором Робертом Сапольски.

Сегодня я осознаю свою объективную неполноценность на основании тех решений, которые принимал в тот период жизни. Девушка мечты О. другого мнения. Она уверена, что неполноценны люди с проблемами морального характера — например, те, кто груб с женщинами или жесток к животным, а вовсе не страдающие от шизофрении. Ну не знаю. Думаю, что большинство людей всё же считают иначе, нежели О.

В чём именно заключалась моя неполноценность? В невозможности работать, а значит, содержать даже самого себя, не говоря уже о семье, в невозможности обслуживать самого себя в бытовых вопросах. То есть в полной несамостоятельности. Такие люди никому не нужны, и впереди замаячила медкомиссия, для которой я стал собирать документы.

Однако какого чёрта я должен был — да и сейчас должен — сталкиваться со всем этим в жизни? Какого чёрта должен ложиться на операцию в сорок лет, а то и раньше? Люди живут без подобных разрушительных проблем. Шизофрения развивается в результате сильного стресса, особенно если он длительный. В младшей и средней школе надо мной издевались, причём годами. Учителя об этом знали, а притесняли далеко не только меня. Однако ни классный руководитель С., ни директор школы Н. ничего не делали, чтобы обеспечить мне и некоторым другим ребятам комфортное существование в коллективе. Когда пара дебилов из параллельного класса прижимали меня к стене, С. или Н. проходили мимо и делали вид, что ничего не замечают. В той школе ставили педагогические эксперименты над детьми. Сейчас и С., и Н. живут и работают в столице, причём Н. — видный чиновник от образования. Какого чёрта?!

В школьные годы я был безразличен собственным родителям, они вовсе не интересовались моими проблемами. У матери я был нежеланным ребёнком, причём очень ранним — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Да и бабушка очень быстро поставила на мне крест. С какого-то момента она и слышать не хотела о том, чтобы участвовать в моём воспитании. Ни один ребёнок не скажет близким, что над ним издеваются в школе, из-за чувства стыда. Однако нормальные родители наверняка узнают об этом, общаясь с кем-то в школе. Если вы не готовы возиться с собственным чадом, лучше не заводите его — с какой стати он должен мучиться всю жизнь?

Ну что же. Неужели я хочу многого? Всего-то жить нормально и стать хорошим отцом, который обеспечит детей всем необходимым и убережёт от проблем. А потом — добрым и милым дедушкой, который будет переодеваться в Деда Мороза под Новый год. Неужели я не имею на это право по той причине, что надо мной издевались в школе, и после этого развилась шизофрения? В глазах многих действительно не имею. Однако имею — в собственных глазах, и этого пока достаточно.

Эта глава полна обид, которые пора высказать в собственной автобиографии, чтобы они утихли. И всё же это достаточно сильная глава. Во всяком случае, в ней-то всё дело не в оранжевых шнурках…