Зачем мы вернулись, братишка?

Алескендер Рамазанов, 2009

Военный корреспондент майор Акбар Аллахвердиев прошел всю афганскую кампанию до конца. Казалось бы, война окончена, и больше ничто, кроме воспоминаний, не должно связывать его с этой пропахшей порохом землей. Но неожиданно Акбару вновь пришлось объявиться в Афгане – на этот раз с колонной спецов, выполняющих сверхсекретное задание. Он и не мог подозревать, что в мирное время попадет в такую переделку, что даже минувшая война покажется ему увлекательным развлечением...

КТО РАНО ВСТАЕТ…

(Термез, гостиница, 16 февраля)

Да что же они так барабанят! Взяли же ключ, черт подери! Аллахвердиев мягко скатился с кровати, постоял секунду-другую на четвереньках, пробуя, насколько в нем еще сидит снадобье. Странно, будто ничего и не было. Он посмотрел на часы. Конечно, шесть пятнадцать. Ну, загуляли орлы. В дверь опять постучали, потом послышался жалобный голос: «Товарищ Аллахвердиев, откройте, пожалуйста. Я знаю, вы здесь. Очень нужно. Прошу вас, откройте». Повернув защелку, Акбар буквально принял на руки дрожащую молоденькую узбечку, дежурную по гостинице. «Там… там, — залепетала женщина, — в соседнем. Я боюсь! Пойдемте со мной. Они, кажется, не дышат, и запах какой-то».

Все, потянулась цепь воспоминаний. Вот теперь проснулся окончательно. Вчерашний «базар» за стенкой, хвойный «Торнадо», «ни звука, ни пули через полчаса».

— Вы зачем туда заходили, сестра? — Аллахвердиев предусмотрительно задал вопрос на узбекском, поскольку на родном языке человеку врать труднее.

Из сбивчивого рассказа сложилось следующее. Полчаса назад в вестибюль вошли две женщины, русские, поздоровались, начали доставать документы…

— Машина стояла. «Волга», черная. Такие они… строгие. Потом одна подошла, протянула книжечку, удостоверение. Больше ничего не помню. Как во сне. Туман перед глазами. Ноги онемели. По шагам поняла только, что поднялись на ваш этаж.

— Как уходили, видела? Может быть, они еще здесь?

Дежурная замотала головой:

— Ушли… Дверь входная хлопнула, это я слышала. А потом все прошло… В милиции трубку не берут. Я поднялась сюда. У ваших соседей дверь открыта. И они лежат на полу. Пойдемте, а?

— Нет. Туда нельзя, — как можно тверже сказал Аллахвердиев, — все на тебя ляжет, если что-то серьезное, а не пьяные там. Иди, звони в милицию, дежурному по обкому, директору, наконец. Не бросай трубку, пока не дозвонишься. Вызывай быстрей. Твое дело доложить. И я туда не пойду, слышишь? — Он подтолкнул дежурную к двери.

Сказать, что дальнейшие его действия были продуманны, — значит попросту соврать. Включилась программа, над которой Аллахвердиев был не властен. Та самая, что безотчетно заставляла «совать нос туда, куда собака хер не сует». Оправдания он придумывал потом и только для любимых женщин. Мать все и так понимала, а друзьям — ни к чему. А чем плох этот «внутренний голос»? Ну, ведет? Да ведь и спасал пока!

Приоткрытую дверь соседнего номера он толкнул рулончиком бумажных полотенец, прихваченным в туалетной комнате. Точно. Оба лежат у кроватей лицом вниз. Это хорошо. Запах… Полынь… Нормальный запах. Вот его источник — завалившаяся бутылка абсента. Дежурной этот аромат неизвестен. Не было тут особой борьбы. А что трупы на полу — так обыскивать легче. Хотя оба в новых спортивных костюмах, что в них спрячешь? Бардака нет, крови нет… О, мастера работали! Женщины? Ну и что? А не милая ли девица пропорола ему предплечье и брюшину семь лет назад? Не реакция — Бог спас! Метила, голубка, точно под пятое ребро, одного не знала, что левша перед ней, успел отбить клинок…

Аллахвердиев легонько толкнул рулончик через порог и ступил на белую, в незабудках, дорожку… Логика подсказывала, что приходили за обладателем «Торнадо». Второй случайно влип. Теперь режим осмотра. Тридцать шесть кадров — тридцать шесть секунд. Сумки — мимо. Подушки — нет. Шкаф — не то! Окно — не подходили, понятно… Они не ждали… Что? Последний кадр, и надо уходить. Пачка. На столе почти полная пачка сигарет «Ротманс», перчатки, ключи. Выходили?

Аллахвердиев медленно отступил в прихожую, сматывая за собой рулончик, задержался у вешалки и, поморщившись, промял предплечьем кожаный плащ и пуховик. Есть! Локоть наткнулся на продолговатый предмет во внутреннем кармане роскошного афганского кожана. Настоящий «пусти». А вот на нем сам Цербер следа не возьмет — крепко пахнет эта кожа родным пакистанским бараном.

Баллончик, расписанный хвоей и шишками, он засунул под резинку носка и выскользнул в коридор, утаскивая бумажную дорожку. Вовремя! На первом этаже хлопнула дверь, потом с улицы донесся визг тормозов. Добычу он втиснул в несессер, бок о бок с пеной для бритья. Не приведи Господь побрызгаться по запарке. Вся жизнь — прерванный на пике акт! Куда занесет?

Повезло. Ребята зашли в номер на минуту раньше многочисленных представителей власти. Тем самым суматоха усилилась, вопросы и объяснения были сумбурными. Временное ограничение свободы не состоялось, поскольку Павел тут же набрал ташкентский номер. С ЦК, пусть даже и комсомола, в то время спорить было не принято. Да и не в традициях Востока посвящать гостей во внутренние дела. Предупреждая последующие вторжения, Павел вывесил на двери «охранную грамоту»: «Делегация ЦК ЛКСМ Украины. Просьба не беспокоить до 16.00».

— Братцы, заканчивайте ваши интервью, съемки. Завтра вылетаем. В двенадцать. Два часа в Ташкенте, и вперед. Билеты взяли уже. Вечер свободный, — Павел лег на кровать, сладко потянулся, закинув руки за голову. Видно, хорошо прошла встреча в госпитале, поскольку и Клубный был намерен с утра отдохнуть.

— А вы на каких радостях загуляли?

— Тебе бы так погулять, — уже сонным голосом отозвался Клубный. — Собрались было сюда выдвигаться, а тут все машины вызвали к ресторану. Там «афганцы» комендачей и милицию потоптали, в кабак прорвались. Ну, потом, естественно, кого на «губу», кого на месте лечили, а пятерых так и положили в хирургию. С охраной. Народ как с ума сошел.

— А время? Во сколько?

— В госпиталь их привезли в два где-то. Буйные, спасу нет. Прокуратура явилась сразу, особый отдел, гражданские какие-то с ними. А что допрашивать? Они хоть и в кровище — песни поют и матерятся. Водка местная — дрянь. Дена… как?

— Денау, поселок такой. Отрава, да. Попил я ее за речкой, вертолетчики возили, — рассеянно заметил Аллахвердиев.

Выходит, применил «спец» «освежитель». Проверил. Ну, царствие небесное. Суровый, однако, исход… Точно — «Торнадо»!

— Ладно, отдыхайте, я отлежался, два стакана на грудь принял, как убитый спал. Посижу, пленки прослушаю, вчера много набрали…

Акбар достал кассету с надписью «Товарищ генерал», присоединил к диктофону наушники и прикрыл глаза. Голос спокойный, уверенный, голос победителя заполнил пространство…

«…Значение очевидно. Очевидно в том, что если до восемьдесят пятого года вообще не шла речь о выводе советских войск, то начиная с восемьдесят пятого…».