Зачем мы вернулись, братишка?

Алескендер Рамазанов, 2009

Военный корреспондент майор Акбар Аллахвердиев прошел всю афганскую кампанию до конца. Казалось бы, война окончена, и больше ничто, кроме воспоминаний, не должно связывать его с этой пропахшей порохом землей. Но неожиданно Акбару вновь пришлось объявиться в Афгане – на этот раз с колонной спецов, выполняющих сверхсекретное задание. Он и не мог подозревать, что в мирное время попадет в такую переделку, что даже минувшая война покажется ему увлекательным развлечением...

СТРАННАЯ ФАМИЛИЯ

(Термез. 13 февраля 1989 года)

— Такая странная фамилия. Это не шутка? — смуглая, унизанная кольцами рука осторожно подвинула серо-зеленую книжечку.

— Шутка? Я перед вами, ханум. На фото тоже я. Похож? Могу редакционное удостоверение показать. — В голосе сухощавого майора зазвучали веселые нотки. Это же надо! Глухая ночь. Пограничный город Термез. Обкомовская гостиница — лоно партии, можно сказать, и такой пассаж!

— Не надо вашего удостоверения, — подняла насурьмленные глаза породистая восточная красавица в расцвете лет. — Я не ханум. Аллахвердиев Акбар Акбарович. Смешно, да? Нет такой фамилии.

— Коллеги, у нас, кажется, проблемы. Вот хозяйка говорит, что я — это не я, — майор обернулся в полумрак вестибюля, где за низеньким вычурным столиком заполняли анкеты «коллеги» — плотный капитан с общевойсковыми эмблемами и широкоплечий парень в меховой куртке и вельветовой кепке. Последний и выбрался из кожаного кресла, подливая масла в огонь:

— А-а, пограничная зона. Конечно, это вражеский агент. Бдительность — превыше всего.

Капитан же громко хмыкнул и сверкнул из темноты очками в золотой оправе.

— Мадам, позвольте, — вельветовая кепка, казалось, просочилась вместе с очаровательной улыбкой и сочным тембром за холодное зеркальное стекло. — Уверяю вас — это он. Именно Акбар Акбарович. Посмотрите, у вас есть заявка из Ташкента, ЦК ЛКСМУ. Там все указано в точности.

— Ладно, ладно. Но все равно: не бывает такой фамилии. Второй этаж. Простите, в номере холодно. Отопительные приборы запрещены. Но там есть вторые одеяла.

Подхватили невеликий багаж — по дорожной сумке и картонной коробке у каждого. Майор отстал, на секунду задержался у стойки, что-то негромко сказал на мелодичном языке, отчего луноликая администраторша звонко рассмеялась, изящно повела рукой, как бы отмахиваясь. Ой, было в этом смехе такое, что не требовало перевода, но, тем не менее, у дверей люкса капитан поинтересовался:

— Акбар, на каком языке хозяйку развеселил и чем?

— На благородном фарси, Гриша. Она — таджичка. А сказал, что если замерзнем, то греться к ней придем втроем.

— Никак собрался?

— Нет. Таджички доверчивы и привязчивы. Страдать потом будет.

В номере было не просто холодно: от стены к стене гулял ледяной ветерок. Расположились, попытались полотенцами и старыми газетами законопатить огромное окно, потом бросили эту затею, поскольку был более приемлемый вариант. На свет явилась литровая бутыль, копченое сало, яйца, кольцо домашней колбасы и буханка черного хлеба, посыпанного тмином. Головку чеснока, подбросив на ладони, капитан с видимым сожалением отложил:

— Общаться завтра. Будем благоухать. Не поймут.

— Здесь это не грех, — заметил майор. — Да и колбаса с чесноком. Если пахнет чесноком, значит, мясо ел — богатый человек!

— А сало? Почему мусульмане и евреи сало не едят?

— Гриша, если бы они сало ели поголовно, то что бы нам осталось? — майор поднял в правой руке стакан с янтарной влагой, а левой приблизил ко рту кусок колбасы, облитой смальцем. — Ну, с прибытием нас!

Офицеры выпили, словно выстрелили — залпом, а Павел, отхлебнув слегка, отставил посуду.

— Я, братцы, лягу. Не в жилу, устал.

Лег, не раздеваясь, укрывшись добротной меховой курткой.

Майор и капитан выпили по второй, не сговариваясь, встали молча на поминальный «третий тост» и завершили ужин четвертым стаканом: «Чтобы третий подольше за нас не пили». Потом поверх одеял расстелили шинели, на головы натянули шапки с опущенными ушами и легли, установив стрелки одинаковых аккуратных будильников: майор на шесть часов, капитан — на семь.

Ну и пусть спят, под тиканье квадратных аккуратных часиков. Самое время объяснить: кто, откуда и зачем? И про будильники тоже.