Чайка с острова Мираколо

Алена Волгина, 2018

Джулия приезжает в Венетту для того, чтобы выйти замуж за сына графа Арсаго, брака с которым она на самом деле совсем не хочет. Это официальная версия. На самом же деле – вместо Джулии приехал совсем другой человек. Цель незнакомки, обладающей морской магией – найти того, кто некогда совершил тяжелое преступление. В Венетте все привыкли прятать истинные лица под масками, поэтому круговорот интриг, в котором оказывается героиня, опасен и коварен. Сложно понять кто друг, а кто враг, а море может быть очень коварным союзником.

Глава 7

Подплывая к дому, Рикардо и Алессандро ди Горо успели заметить корму гондолы, исчезающую за изгибом канала. Лакей на причале известил их, что молодая хозяйка с подругами изволила отправиться на прогулку. «Жаль», — подумал Алессандро, ощутив странную смесь досады и сожаления. Он хотел — и не хотел ее видеть.

Младшую сестренку Рикардо он почти не помнил. В городе она появлялась редко. Память, как мутное зеркало, подсовывала изображение смешливой девчонки с милым лицом и пронзительно-капризным голоском.

Зато женщина, вернувшаяся с острова, с первой встречи захватила его воображение. Маленький, гордо вздернутый подбородок, бесстрашный росчерк бровей, взгляд светло-карих глаз бьёт навылет. «Она невеста Энрике», — одёргивал он себя.

Или же нет? Энрике должен был жениться на Джулии. А эта девушка… кто она?

Сам того не замечая, он прошёлся по террасе, размеченной солнечными полосами, остановился в опасной близости от каменного логова, устроенного в дальнем конце. Звякнула цепь. В глубине щели, очерченной тенью, зажглись огоньки. Медленно выползли на свет перепончатые лапы и треугольная безносая морда с раззявленным ртом, из которого тянулась ниточка слюны. Алессандро её не видел. Перед его глазами стояло другое лицо: нежный лоб, как лепесток розы, тень от каштанового завитка, выбившегося из причёски, ироничный, чуть насмешливый изгиб губ…

Может ли такое быть, чтобы под этим ангельским обликом скрывалось чудовище? Ему доводилось слышать о морских тварях, умеющих превращаться в людей. «Это просто слухи», — сказала бы она. Как тогда, на скудно освещённой террасе в доме Арсаго. Но даже в неверном свете факела он видел, как дрогнуло ее лицо.

Сзади на его плечо опустилась ладонь:

— Ты бы отошёл от греха, — посоветовал Рикардо. — А то, не ровен час…

Треугольная морда спряталась, канула обратно во мрак.

— Да уж. Опасная тварь, — покачал головой Алессандро.

— Не поверишь, сам её боюсь. Но какова Джули! Нет, я помню, что это всегда в ней сидело, с детства. Если нужно успокоить какую-нибудь животину — сразу к ней. Навострилась у себя на ферме. И монахини ее хвалили. Но такого… не ожидал.

— Она очень изменилась, когда вернулась, не правда ли?

Простой вопрос, но Рикардо отчего-то ощетинился:

— Что ты имеешь в виду?

— Съезди на Терра-деи-Мираколо — узнаешь.

— К монашкам, что ли? Что я там забыл? Сам езжай, если хочешь.

Он был там. Проболтался без толку полдня, стараясь не обращать внимания на сырость, грязь и убогую окружающую обстановку. Съел две порции отвратительной поленты, чтобы только разговорить трактирщика. В обитель, кстати, так и не попал. Наверное, проще верблюду пролезть в игольное ушко, чем мужчине пробраться в женский монастырь! Самым удачным оказался разговор с отвратительной нищей старухой, похожей на неопрятный куль в лохмотьях. Правда, бабуля была явно не в себе, к тому же от нее оглушающе воняло, зато она была первой, от кого удалось добиться хоть чего-то полезного. «Спустилась девчонка в крипту — и с концами. Только балахон да сандалии нашли потом у воды. Это все они. Приходят, когда хотят, берут, кого хотят», — прошамкала бабка на форлийском просторечии. Алессандро дал ей два сольдо — целое состояние для нищего острова, но старая ведьма, ловко сцапав деньги тощей скрюченной лапой, больше ничего не сказала.

— Надеюсь, что тебя, как брата одной из послушниц, приветливей встретят, — объяснил он Рикардо.

Тот нервно передёрнул плечом:

— Если вам так спокойней, могу и проведать старую аббатису. Вроде они с матерью были дружны.

«Вам», — отметил про себя Алессандро. Значит, не он один заподозрил подмену? А кто ещё — донна Ассунта? С ней он тоже хотел бы перемолвиться словом, но при каждом его появлении синьора запиралась у себя и отказывалась выйти, ссылаясь на многочисленные старческие хвори.

Непонятно, почему Рикардо так спокоен и безразличен? Алессандро гнал от себя подозрение, что «новая» сестра, более покладистая и сговорчивая, была для Рикардо гораздо удобнее прежней Джулии. Между прочим, один рыбак с Терра-деи-Мираколо, после того как Алессандро оживил его память парой монет, вспомнил некоего знатного молодого господина, которого ему часто случалось возить на остров. «Сами понимаете, вашмилость, как ни прячь пташку за монастырскими стенами, а любовь своё возьмет!» — хихикал рыбак. Если не врал, конечно.

Этого он не стал рассказывать Рикардо. Но про себя твёрдо решил, что секретами таинственного острова нужно будет заняться.

* * *

С высоты Венетта похожа на дельфина, под брюхом которого протянулась длинная цепочка островов — Спиналонга. Чуть подальше, в стороне лежит остров Терра-деи-Мираколо, над которым одиноко торчит колокольня монастыря святой Виадоры, и шесть раз в день разносится дребезжащий колокольный звон. Жёлтыми пятнами по бирюзовому шёлку лагуны раскиданы несколько других островов и, наконец, довершают картину болотистые отмели Дито, отделяющие лагуну от Длинного моря.

Всё это я могла увидеть благодаря глазам и крыльям Пульчино. Однако сейчас мне впервые представилась возможность увидеть Венетту собственными глазами, с другого ракурса и несколько другой точки зрения. Пульчино, хоть и отличался широтой интересов, был абсолютно холоден к красоте роскошных арок и квадрифолей; его не волновали тайны маленьких улочек, скреплённых мостами, таких узких, что они больше походили на проходы между шкафами. Меня же очарование Венетты просто заворожило. Я чуть не выпала из гондолы, когда засмотрелась на проплывавший мимо дворец: отражённый в воде, он казался вдвое изящней и тоньше. Потом его сменила колоннада, увенчанная гроздьями бело-зелёного мрамора, напоминающего о морских волнах. Город в моих глазах двоился, мерцал, отражённые балконы и арки выглядели не менее реальными, чем те, что возвышались над головой. Облака, плывущие в канале, растворялись в подземных течениях. По воде пробежала рябь, когда нас обогнала другая гондола, где сидели трое вельмож в белых масках. Они замахали руками, привлекая наше внимание, кто-то отвесил довольно смелый комплимент. Контраст между их бесстрастными личинами и пылкими словами показался мне забавным. Как будто ожившая статуя вдруг призналась бы вам в любви.

Приближался час, когда весь город одевался в маски, что придавало ему оттенок театральности. Большую часть года, особенно в дни Карнавала, маска-баута вкупе с длинным черным плащом были здесь практически повседневной одеждой. В это время светские условности и приличия играли меньшую роль. Поэтому Джоанна не преминула ответить на комплимент, послав весёлым господам в лодке воздушный поцелуй. Разумеется, наши лица тоже были прикрыты элегантными черными полумасками.

— Ты не упускаешь случая позабавиться, — упрекнула ее Бьянка, когда чужая гондола отошла на приличное расстояние.

— Ба! Это называется уметь жить, моя дорогая. Уметь действовать, уметь пользоваться случаем — изящно, прилично и непринужденно.

— Да, это не каждому дано, — произнесла Бьянка с ноткой осуждения, однако Джоанна со свойственной ей простотой пропустила замечание мимо ушей.

— Кстати, это не Алессандро ди Горо высаживался на причал, когда мы отчалили? — обернулась она ко мне. — Что-то он зачастил к вам, дорогая. Ничего не хочу сказать, но кое-кто заметил, как вы ворковали на террасе в доме Арсаго.

Приплыли. Только сплетен мне не хватало.

— Он просто расспрашивал меня о монастыре… о кьямати, — ответила я скучающим голосом. Сердце забилось мелко и часто.

— О монастыре! Надеюсь, в следующий раз вы найдете тему поинтереснее! Ох, я бы с ним потолковала… под маской или даже без, — с бесстыдной мечтательностью улыбнулась Джоанна. — Он, конечно, неотёсанный, как медведь, но есть в нём что-то настоящее. Мужское. Не то, что другие раздушённые кавалеры, сыплющие стихами и пудрой!

— Вряд ли тебе выпадет такой случай. Синьор ди Горо не жалует женщин, — усмехнулась Бьянка.

Джоанну это не смутило:

— Что за вздор! Просто не попался еще в настоящие руки. Но попадётся.

— Я знаю, ты великолепно умеешь плести светские разговоры, но что можно сделать с мужчиной, который думает только о своём и отвечает невпопад!

— Даже для такой тяжелой публики есть верное средство. Обморок! — наставительно произнесла Джоанна. — Поверьте, нет более надёжного способа привлечь к себе внимание!

Разговор становился все интереснее, но его внезапно прервала Инес:

— Смотрите!

Мы как раз подплывали к мосту, на который вдруг, как чёрт из куста, выскочил какой-то парень. Палкой он ловко отбивался от двоих противников, хотя силы были явно неравны. Двое верзил теснили его, норовя сбросить в воду. Одеты они были в бурые плащи с алой подкладкой — вроде тех, в которых обычно ходили рыбаки. Интересно, чем он им так насолил? Как правило, городские рыбаки были угрюмыми молчаливыми типами. Их ремесло мало располагало к болтливости и веселью. Еще затемно они выходили в море на своих утлых тартанах, а потом раскладывали улов на прилавке грубыми просоленными руками. Чтобы их разозлить, нужно было здорово постараться!

Между тем, беглец избрал дерзкий путь к спасению: продолжая отбиваться палкой, он вскочил на перила моста — и вдруг спрыгнул в нашу гондолу, которая как раз проплывала внизу! Лодка угрожающе закачалась. Джоанна завопила, Фабрицио разразился проклятьями, мы с Инес в ужасе вцепились в борта. Казалось, что крушение неминуемо. Нам повезло уцелеть только благодаря искусству нашего гондольера. Ловко перехватив весло, он выровнял лодку, и вскоре мост с разозлёнными рыбаками остался далеко позади.

— Что ты творишь, негодяй, подлец, подлая твоя рожа! — кричала Джоанна на всю улицу. Пиколетто, вторя ей отчаянным лаем, подскочила к парню, схватив его за штанину. Фабрицио угрожающе замахнулся веслом.

— Синьоры, синьоры! — взмолился несчастный беглец. Мгновенно оценив обстановку, он широко улыбнулся самой старшей из нас, Джоанне: — Поверьте, я не грабитель, я бедный сын мастера из Оливоло! Те господа на мосту живут в соседнем приходе и давно имеют на меня зуб. Вы спасли мне жизнь, и я ваш должник, но моя благодарность будет поистине безграничной, если вы отвезете меня на ближайший причал и не заставите добираться до него вплавь!

Весло вновь погрузилось в воду. Не переставая говорить, незнакомец отцепил собачонку от своей штанины, макнул ее головой в канал и посадил обратно в лодку, подальше от себя. Рычание сразу стихло. Мокрая, как мышь, Пиколетто шмыгнула под защиту хозяйки, где бешено отряхнулась, окатив нас брызгами с головы до ног.

Когда схлылнул первый испуг, незнакомец действительно стал казаться вполне безобидным. Он был среднего роста, ловкий, как обезьяна, с загорелым лицом и живыми чёрными глазами. Маски на нем не было, или она пропала во время драки. У него оказался приятный, звучный голос, а речь была на удивление правильной. Обстоятельства, из-за которых он попал к нам в гондолу, вызывали сочувствие. Я и раньше слышала про состязания и драки между разными сестьерами, то есть районами города. Иногда они перерастали в целые побоища! В западных приходах костяк воинствующих групп составляли судостроители, работники Арсенала. Восточные приходы населяли, в основном, рыбаки. Соперничество между ними с годами стало чем-то вроде священной традиции.

— Значит, ваш отец работает на верфях? — спросила я.

Беглец кивнул:

— Да, и я там тоже трудился — правда, недолго. Древесная пыль вызывала у меня дикий кашель.

— Как это грустно. И что же вы сделали — подались в матросы? — спросила Джоанна, постепенно сменившая гнев на милость. Похоже, незнакомец ее забавлял.

Судя по его ловкости, этот парень вполне мог служить матросом на каком-нибудь судне.

— Да, синьора. Но, увы, это было недолго, — повесил голову незадачливый оливолец. — Возле Сиккилы на наше судно напали тарчи. Я спасся чудом. После этого я попал в Аримин, где выучился играть на лютне. Два года прослужил там у одного господина, и лишь недавно вернулся сюда, в родной город.

— И сразу же напоролись на рыбаков. Да, вас сложно назвать везучим человеком! — усмехнулась Бьянка.

— Увы, я с детства был таким! Лишь однажды Господь сжалился надо мной, когда послал мне лютню. Правда, эти двое ослов ее сломали. И второй раз — когда отправил мне навстречу гондолу с тремя прекрасными добрыми синьорами.

Кто бы мог подумать, что уличный бродяга способен на такую галантность! Незнакомец болтал, как трещотка, но почему-то чем дальше, тем меньше он мне нравился. На сердце снова легла тяжесть, а ещё показалось, что вода в канале вдруг изменила цвет, словно омертвела. Всеми обострёнными чувствами я ощутила, как нечто огромное прошло внизу и затаилось прямо под лодкой. Я подняла голову — и вздрогнула, уколовшись об острый взгляд. В следующий миг незнакомец тепло улыбнулся.

Фабрицио тем временем причалил к берегу:

— Вот твоя пристань, парень, выметайся и не докучай синьорам, — буркнул он.

— О нет, — встрепенулась Джоанна, — пусть лучше Фабрицио высадит нас возле моего дома.

— У меня есть одна старая лютня, — обернулась она к незнакомцу, — мне кажется, она тебе подойдет. Кроме того, отсюда слишком близко до того моста, где мы тебя подобрали. Вдруг те негодяи нападут снова?

Мне всё это очень не нравилось, но Джоанну было не унять. Она походила на кошку, закогтившую воробья, и было видно, что наше присутствие ей только мешает. Бьянка украдкой подняла брови, Инес молча смотрела в сторону, безучастная ко всему. В конце концов, мы высадили всех троих — Джоанну, Инес и парня-счастливчика — возле дома Сакетти. Бьянка по-прежнему хотела увидеть лагуну, поэтому наша прогулка ещё не закончилась.

Спустя четверть часа блужданий по узким каналам перед нами распахнулся простор. Широченное поле лагуны перепахивали десятки лодок, вдалеке темнели очертания Спиналонги. Море, прищурясь, насмешливо следило за городом искрящимся бирюзовым взглядом. Низкое небо как будто склонялось к воде и шептало ей на ухо что-то, неразличимое среди криков птиц. На первый взгляд, все было спокойно, но человек, выработавший в себе чуткость к морскому пульсу, сразу ощутил бы некоторую напряженность. В голосах чаек слышалось неясное предвкушение. Я подумала вдруг: интересно, что сейчас поделывает Пульчино? Мой друг всё ещё дулся на меня из-за паурозо.

Бьянка вздохнула:

— Джоанна права, я тоже это чувствую. Действует угнетающе. Надеюсь, что проклятый сирокко скоро закончится, оставив нам на память лишь парочку свежих кошмаров.

Я хотела бы с ней согласиться… но я знала, что одними снами здесь дело не ограничится. Наоборот, сны — это только начало.