Седьмая вода

Алена Валентиновна Нефедова, 2016

Она: «Я чуть не влюбилась в него с первого взгляда. Он практически возненавидел меня с первой встречи. Мой сводный брат – худший кошмар наяву. Такой красивый. И такой жестокий». Он: «Я не успел оглянуться, как сводная сестрица из неказистой девчонки-лягушонки превратилась в Царевну. Нет, Королевну. Мою Снежную, чтоб ее, погибель. Такую прекрасную. И такую холодную. Но я-то знаю, что под этой ледяной маской бурлит вулкан. Я сам его когда-то разбудил. И теперь горю и плавлюсь в этой лаве». Содержит нецензурную брань.

Оглавление

Из серии: На гребне любви

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Седьмая вода предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3

Василиса

Выспаться все же не случилось, так как спустя три часа меня разбудила мелодия сотового, которую мне Кирилл установил сам на себя. Сонно взглянув на его улыбающееся лицо на экране, я провела по дисплею пальцем.

— Привет! — хрипло пробормотала, опять закрывая глаза.

— Я тебя разбудил? Прости-и-и, — ответил Кирилл, привычно чуть растягивая слова своим чувственным голосом, который свел с ума стольких женщин. — Просто это так непривычно, когда утром тебя нет рядом. Чувствую себя брошенным и озябшим. И ты мне не позвонила, когда прилетела. Я волновался.

— Извини, я думала, что ты уже давно спишь. — Я улыбнулась, представляя себе, как он сейчас сидит на кухне и немного дуется на меня.

— Ну и что, что сплю? Ты же знаешь, что ты важнее сна.

— Неправда! Твое лицо — это твой главный рабочий инструмент, так что оно всегда должно быть идеальным. А если ты будешь заспанным и с темными кругами под глазами, то это будет непорядок.

— Только лицо?! — Я почти видела, как Кирилл шутливо-обиженно выпятил нижнюю губу. — А как же мое великолепное тело, над которым я столь усердно тружусь?

— Ну, с ним-то от пары ночей недосыпа ничего не случится, — уверила я его, переворачиваясь и потягиваясь.

— Как все прошло? Он был там? — Тон Кирилла сразу поменялся.

Он единственный, кто знал всю правду обо мне. Каждую болезненную и неприглядную подробность, которую я никогда не рассказала бы даже маме. От него я не скрывала ничего.

— Да, он здесь. Поддерживает отца.

— И как ты? — Я услышала, как Кирилл нервно сглотнул.

— Нормально. Возможно, хуже, чем хотелось бы, но все же лучше, чем могло бы быть. — Я постаралась придать моему голосу немного оптимизма, хотя знала, что Кирюшу мне не обмануть.

— Хочешь, я прилечу? Прямо сегодня?

Я знала, что прилетит, стоит только позвать.

— Нет! Не думай даже! Ты не можешь срывать график съемок!

— Плевал я на съемки, если нужен тебе!

— Кирюш, прекрати! Я уже большая девочка и должна решать свои проблемы сама. Хоть иногда. Ты не обязан повсюду прикрывать меня собой. Это неправильно.

— Лисонька моя, неправильно, что ты сейчас черт-те где одна, когда в твоей жизни происходит что-то плохое. Но если ты считаешь, что все хорошо и мне приезжать не стоит, то я послушаюсь тебя, хоть и не хочу. Чем будешь заниматься сегодня?

— Поеду в больницу.

— Как мама?

— Пока никаких новостей. К ней не пускают, но я все равно поеду. Хоть побуду просто там, поближе. — Тоска и страх опять стиснули сердце как в кулаке.

— Ладно, мне нужно бежать, Лиса моя, — вздохнул Кирилл.

— Давай. Не опаздывай! — Я села на постели.

— Ли-и-и-ис?

— Что, Кирюша?

— Ты ведь вернешься? — Снова этот вопрос.

В одной фразе признание того, как нужны мы друг другу, и это согревает меня, даря знание, что есть у меня в этой жизни то, что никогда, надеюсь, не изменится. И в то же время это тревожит меня. Не знаю уж почему.

— Конечно, вернусь.

Мои долгие и навязчивые уговоры все же принесли свои плоды, и пожилая санитарка с широким веснушчатым лицом и доброй улыбкой сунула мне в руки халат, тревожно оглядывая опустевший ненадолго больничный коридор.

— Только разок глянуть, дорогая, а то мне попадет, — шепотом сказала она, и я молча старательно закивала.

Знаком она показала мне идти за ней и, подойдя к одной из дверей, открыла, останавливая меня на пороге.

— Дальше не ходи. Нельзя, пойми.

В палате стояли две кровати у противоположных стен. Мои глаза метались между двумя женщинами, лежащими на них. В первый момент я просто не могла даже узнать маму. Кожа на ее сильно осунувшемся лице была пугающего желтоватого оттенка и словно туго натянута, делая черты лица почти неузнаваемыми. Сердце сжалось так сильно, что я невольно схватилась за косяк. Не могла оторваться от этого такого родного, но при этом совершенно незнакомого лица, лишь краем сознания отмечая все провода и трубки, опутывавшие маму. Судорожный всхлип вырвался из меня, хоть я и обещала себе не сметь плакать, боясь накликать еще большую беду.

Какой-то звук привлек внимание санитарки, и она настойчиво потянула меня, закрывая перед носом дверь, пока мои глаза цеплялись за видение неподвижно лежащей мамы.

— Идем, милая, идем. Все хорошо будет. У нее прогнозы хорошие, доктор говорит, я сама слышала. — Женщина мягко, но настойчиво толкала меня к выходу из отделения.

Опомнившись и проглотив ком в горле, я попыталась сунуть деньги ей в карман халата. Но она крепко взяла меня за кисть, останавливая.

— Не надо, милая. Твой отец и так нас только что золотом не осыпает, лишь бы мы глаз с мамы твоей не спускали. Ох и любит он ее. Ей-богу, столько лет в больнице работаю, но никогда не видела, чтобы и молодые мужики так по женам-то убивались, а тут в возрасте вроде… Брат-то твой еле сумел его вчера забрать домой, а то он готов был и ночевать остаться прямо под дверями отделения. Такой большой, сильный мужик, а трясло всего, и белый был, как стена. Наш доктор уже боялся, как бы его рядом в кардиологию определять не пришлось. Так что ты не волнуйся, — решительно сказала она. — Зарплаты у нас небольшие, но мы же не хапуги, в самом-то деле.

Может, мне и хотелось бы сказать, что Максим Григорьевич мне не отец, но, думаю, это сейчас совсем неважно.

Выходя из больницы, я четко знала только одно — у меня нет ни сил, ни желания идти домой. Да и не был этот дом моим. Даром что прожила там столько лет. Дом — это место, где чувствуешь себя защищенной, в безопасности, куда можно вернуться откуда угодно в каком угодно настроении и не заставлять себя делать лицо или держать спину ровно и ожидать в любой момент гадкой подколки или мелкой и не очень пакости. Та единственная точка во всей Вселенной, где можно просто быть собой, не скрывая своих чувств и эмоций. Моим домом стал Кирилл. Без его ласковых, но сильных рук я чувствовала себя беспомощным подростком. Опять. Как много лет назад. Или потерянной в жизни юной девушкой, которая в одну сумасшедшую ночь потеряла веру в любовь мужчины и в дружбу и, в приступе гнева и отчаяния и желая в ответ причинить боль, совершила такую глупость, после которой оставаться дома больше было невозможно.

Неспешно бредя по извилистым улочкам, я бездумно скользила взглядом по табличкам с названиями улиц и номерами домов и в какой-то момент поймала себя на том, что невольно напеваю старую песенку Антонова — наименования были точно как в модном тридцать лет назад советском шлягере: Абрикосовая, Виноградная, Широкая, переулок Узкий… Вдыхая аромат буйно цветущей вишни, вспомнила свой разговор с Кириллом, жаловавшимся на мерзкую столичную слякоть, сменяющуюся ночным заморозком. Он с тоской смотрел на то, как я одевалась в дорогу, так привычно мною любуясь и говоря, как будет мерзнуть без жаркого женского тела под боком в такую промозглую погоду. Возможно, кто-то бы и мог сказать, что, оставляя Кирилла одного, я рискую, но я не волновалась. Точно знаю, что моего места рядом с ним никто не займет. Как и его рядом со мной.

Наконец я спустилась к самому морю. В детстве, гоняя на велике везде, где только можно было, я еще совсем мелкой девчонкой облазила весь Зеленый Мыс, с которого так хорошо были видны вся бухта, городская набережная и самый центр моего небольшого любимого городка. Сейчас самое время наслаждаться здесь тишиной и покоем. В сезон наедут отдыхающие со всей страны, и о спокойном отдыхе можно будет забыть до середины сентября: круглосуточные «ЧОрнИе глаза» и «КайфуИм» будут литься из всех динамиков каждой летней кафешки, смешиваясь с ароматами жарящихся на мангалах шашлыков и вкусом морской воды на губах.

Легко спрыгивая с камня на камень и стараясь не замочить ноги в ластящихся волнах, я добралась до своего любимого тайного местечка и не удержалась от громкого стона разочарования: ушлые арендаторы и здесь успели поставить какую-то халабуду с признаками общепита. Ну, халабудой, конечно, назвала эту уютную кафешку только от бессильной злости — на самом деле заведение выглядело очень… стильно и загадочно, пожалуй, другие определения тут трудно было подобрать: почти крошечное помещение, больше похожее на пещерку, всего на пять-шесть круглых кованых столиков, напомнивших мне средиземноморские ресторанчики, на таких же тяжелых кованых стульчиках — яркие вышитые подушечки, пол выложен цветной мозаикой, рядом с кафешкой — огромный навес с длинными лавками и столбиками с крючками непонятного назначения. И еще пахло нереально вкусным кофе — натуральным, явно сваренным на песке по-восточному. Подойдя поближе, увидела совершенно нетипичную для нашей местности компанию молодых людей, на столике только чашки с чаем и кофе, ароматные сухофрукты, минералка и куча плиток шоколада: черного, белого, молочного. Мальчишки и девчонки одеты в умопомрачительно яркую одежду, от которой рябило в глазах. Один из ребят обернулся, и я с удивлением поняла, что не так уж и молод этот бритый под ноль «мальчик» — лет тридцать пять, не меньше. Он вытаращился на меня, потом покрутил головой, явно оглядываясь на тропинку, ведущую к кафе с другой стороны, и наконец произнес:

— Эгей, Русалка, ты откуда здесь взялась? Я уже полчаса на тропку пялюсь, не спуская глаз, жену жду.

— Так вон, через камушки, — растерянно ответила, изучая собеседника.

Теперь на меня обернулись уже все сидящие за столом, делая ситуацию еще более неловкой. И я снова отметила, что мальчишками и девчонками они показались исключительно из-за своей фриковской одежды, звонких голосов, атмосферы абсолютного позитива и просто брызжущей во все стороны радости.

— Присаживайся к нам, Русалка, щаз тебе Геша кофейку сварганит фантастического — с кардамоном и корицей. Геша, мухой метнись, — произнесла улыбчивая девушка в кислотно-зеленой бандане и с кучей таких же «вырви-глаз» шняжек на шее и руках, потрясающе гармонично смотрящихся на ее гладкой загорелой (и это в конце апреля!) коже.

— Простите, у меня с собой нет денег, — попыталась отказаться я, хоть врать и было неловко. Но неожиданно оказаться в компании совершенно незнакомых людей было еще более некомфортно.

— Разве кто-то говорил о деньгах? — подмигнул третий хиппи-фрик, притягивающий взгляд к своей персоне несуразной вязаной фигней на голове, больше всего напоминавшей формой фригийский колпак дурацкого ярко-розового цвета.

Заметив ошарашенный взгляд неожиданной гостьи их компании, он ехидно ухмыльнулся и вкрадчиво спросил:

— Нравится? — не дождавшись моего внятного ответа, ответил сам себе: — Как может не нравиться шапка для каталки, связанная из бывшей шубки Барби любимой дочей!

— Цыпа, ты же потеряешь этот колпак за пару каталок, перед дочей не стыдно? — спросил бритый.

— Не-а, я ей сразу сказал, что он может в воду слететь и утонуть, а она захлопала в ладоши и сказала, что, мол, значит, она будет вязать разноцветные колпаки дельфинчикам, а я на каталках, как почтальон, буду им доставлять посылочки.

Все расхохотались, а колдующий за барной стойкой Геша крикнул:

— Шон, ты виндгуру зырил? Что там завтра с ветром, не слился?

— Та-а-а, он не то что не слился, по утряне штырить будет неподецки, — ответил бритый мужчина, отличавшийся от остальной компании простотой одежды, суровым взглядом и неуловимой аурой невыпячиваемой брутальности. Включил планшет, с минуту что-то проверял, потом перебил начавшую что-то рассказывать загорелую девушку:

— Но сегодня буквально через полчаса есть шанс потрамваить на двенашке, если не запаришься махать ею. Начнет раздувать, не пропарь.

Я моргнула, переводя взгляд с одного на другого в растерянности.

— А завтра-то сколько будет? — заинтересовался еще один, блин, вот не парень он, явно мужик уже взрослый, а выглядел со своими накачанными руками и кубиками, проступающими сквозь ткань футболки, получше раскрученных звезд столичного бомонда.

— Завтра шторм, да на мысу при тягуне еще и повернет на отжимняк, ваще не вариант, даже на девятке в Турцию утащит в пять сек, — покачал головой бритый. — Завтра только Седой, наверное, бахать будет. Так что тащи свою Светулю с камерой, только у нее получается нормально снимать труки.

— А… А вы кто? — несмело спросила я, не уловив смысла в последних фразах ни на грамм.

Как будто я сидела в компании людей, говоривших не на русском, а как минимум на древней латыни — вроде корни общие улавливаешь, а суть беседы теряется. Народ заржал, по-доброму абсолютно, так что мне самой захотелось к ним присоединиться в этом гоготе.

— Мы кайтеры, детка, — ставя передо мной чашку, исходившую умопомрачительным ароматом кофе со специями, улыбнулся тот самый Геша, которого мухой послали за барную стойку варить волшебный напиток. Он присел рядом на корточки, заглядывая мне в лицо снизу вверх: — Ты знаешь, что такое кайтсерфинг?

— Ну, я знаю, что такое серфинг и виндсерфинг.

— Ну вот, а это практически та же фигня, только вместо паруса, впендюренного в доску, мы используем воздушных змеев, пристегнутых к специальному поясу. Ты куда-то торопишься?

— Нет. Мне некуда торопиться, — покачала головой.

Действительно, куда мне особо пойти?

— Тогда посиди с нами, Машка скоро трамваить будет, а может, и на труки хватит ветра. Вот и посмотришь, по крайней мере, самое простое, что можно сделать при нестабильном ветре.

— Геш, ну че ты грузишь ее, объясни по-человечески, — нахмурился бритик.

— Вот начнет Машка раздуваться, я все и покажу, и расскажу, как я на пальцах это объяснять должен? — огрызнулся местный бариста.

Надо сказать, кофе он сварил такой, что Кирилл не отпустил бы его живьем, не выпытав до последней запятой рецепт чудодейственного напитка.

— Ты сухофрукты бери, это жена Шона делает сама, мы тут после каталки так прям деремся за них, — сказала та самая загорелая девушка. — Мужики, я пошла потихоньку раздуваться, Геш, можешь глянуть патсы, а то мне прошлый раз показалось, что я из них вылетаю.

— А ты учись у Седого, он вообще без патсов катает и ни разу при этом матчасть не потерял, как некоторые, — пробурчал Геша в спину удаляющейся приятельницы. — Уж посмотрю, куда я денусь.

— Я чувствую себя тупой инопланетянкой, — проворчала я, разомлев от кофе и действительно потрясающих домашних сухофруктов — такого лакомства не купишь даже в самых элитных столичных супермаркетах, вот уж точно.

— Скорее, это мы инопланетяне, — с улыбкой ответил мне бритый Шон. — Пойдем, пока Геша занимается креплениями для ног на Машкиной доске, именно они и называются патсами, в которые ты просовываешь ступни, чтобы не потерять во время движения и трюков, так вот, пока он их смотрит и подтягивает, пойдем к Машке, посмотришь, как змея готовят к взлету.

Следующие минут пятнадцать-двадцать я наблюдала, как Машка обыкновенным насосом накачивает перпендикулярные баллоны огромного воздушного змея — кайта, лежащего смирно на мелкой гальке пляжа. Потом они с Шоном аккуратно расправляли длиннющие тонкие стропы, крепящие сам кайт к широченному плотному поясу на талии, больше похожему на половину пуленепробиваемого жилета. Потом Машка убежала за огромный валун, скрывший ее от глаз на десять минут, и вышла уже одетой в длинный гидрокостюм, сверху на который она напялила яркие желтые шорты и пеструю гавайку.

— Кхм-кхм, я, конечно, дико извиняюсь, но зачем эта одежда сверху на гидрокостюм? — подняла я в удивлении одну бровь.

— Кайтер должен быть модным, — пожал плечами Шон. — Это только суровые виндсерферы катают в гидрачах, а мы любим кураж и не хотим выглядеть эдакими обтянутыми жабчиками. За эту нашу модность они считают нас педиками, а мы не пускаем их на этот наш спот.

— Прям война Алой и Белой роз, — рассмеялась я.

Шон взглянул на меня неожиданно потеплевшим взглядом и совершенно серьезно сказал:

— Спасибо.

— За что? — изумилась я.

— За то, что сказала именно это, а не сравнила, например, с «Игрой Престолов». Теперь мне понятно, ты — наш человек, мы будем рады тебя видеть здесь.

— Шо-о-о-он, подкинь! — прокричала удалившаяся на длину строп Машка.

Шон подошел к кайту, ловким движением перевернул его и приподнял над галькой. Ветерок, казавшийся мне таким легким, почти незаметным, вцепился в кайт, как оголодавший пес в сахарную кость. Машка подхватила поднесенную ей Гешей доску и показала Шону большой палец. Бритик отпустил дрожавшего в его руках змея, и тот моментально взмыл на высоту трехэтажного дома.

Целый час я стояла на берегу, глядя на катающую Машку. Мужики по очереди подносили мне то плед, чтобы укутаться, то кусок шоколада с чернющим, почти непрозрачным чаем, то просто стояли рядом и объясняли на более-менее человеческом языке, что именно делает в данный момент оседлавшая ветер всадница. А у меня все внутри обмирало и дрожало от потрясающего действа. Казалось, это я там борюсь с ветром и волнами, это я взмываю над морем и парю на своем собственном крылатом драконе. Мое тело словно отрывалось от каменистого берега, на котором я стояла, наполняясь адреналином и отодвигая все проблемы и переживания в какую-то параллельную реальность. Когда Машка вышла на берег и опустила змея в руки Шону, я подошла к ней и прямо мокрую обняла. Никогда я не была склонна к каким-то спонтанным выражениям чувств, но в этот момент как сама не своя была.

— Ты не представляешь, какой это кайф и драйв, — рассмеялась та, обнимая меня в ответ. — Ты обязательно должна попробовать когда-нибудь. Приезжай летом в Благу, мы там постоянно зависаем, там у нашего хорошего друга кайт-школа, он любого поставит на доску. А уж если тебе понравилось, то тем более — через неделю будешь по крайней меня трамваить, без труков, но это — сама понимаешь…

— А труки — это как? Еще круче?

— Самые крутые труки мочит Седой. Он завтра здесь катать будет. Знает, что никто не полезет в воду в такой ветер. Точно приедет, — сказала появившаяся за это время симпатичная рыжеволосая женщина с уже заметно округлившимся животиком, ведущая за руку златокудрую малышку, и без перехода добавила: — Привет, красотка, ты новенькая на нашем безумном чаепитии? Я жена Шона, зови меня просто Рыж, — доброжелательно улыбнулась мне она и повернулась к Шону: — Любимый, давай завтра все вместе приедем, Светуля поснимает, а я потом ролик сделаю с Седым на музыку «Muse». Вот очень он мне именно на нее укладывается, — женщина положила узкую изящную ладонь на загорелое предплечье Шона.

Дальше я практически не слышала, о чем говорили эти ставшие такими вдруг близкими совершенно незнакомые люди. Все болтали, смеялись, подшучивали друг над другом, играли в «камень-ножницы-бумага» и «скрабблы» с серьезной шестилетней юной леди… А в голове у меня стояло видение узкой женской ладошки на загорелой мужской руке и непередаваемое ощущение близости, которое было совершенно отчетливым в этом простом жесте.

Острая завись, не жгучая и черная, а светлая и тоскливо звенящая, наполнила меня. Так, когда смотришь и ловишь себя на одной единственной мысли. Я тоже хочу такого. И тепла, и близости, и чего-то еще, неуловимо чувственного и интимного, что было между этими двумя. Хочу, но никогда, наверное, не получу. Потому что я не наивная. Для близости, подобной этой, нужны двое, способных раскрыться до такой степени друг перед другом, что не остается ничего спрятанным, закрытым. Ничего про запас или на потом, на тот случай, если человек окажется не таким, каким казался. Для этого нужна смелость, а я труслива и боюсь боли. Не всегда так было, но толку-то вспоминать? Измениться я уже никогда не смогу, потому что буду бояться, оглядываться и пытаться прикрыть спину, ожидая, что в любой момент все хорошее рассыплется на глазах, разнося душу в клочья.

Вечно буду прятать часть себя, ожидая боли в любой момент, и это самое ожидание начисто убьет возможность рождения доверия. И не стоит даже думать об этом, потому как это словно хождение по замкнутому кругу. Внутри моя зона защищенности, мне там удобно и комфортно, там меня никому не достать. Но чтобы в жизни появилось что-то, кроме безопасности, нужно выйти наружу или впустить кого-то внутрь. А я этого не хочу. Больше не хочу. Может, и трусливо спасаться от боли подобным образом, но это то, что я делаю.

— Хочешь еще кофе или пуэра? — Геша появился рядом, выдергивая меня из размышлений.

— Пу… чего?

— Пуэр-туо-ча, наш любимый чай, который ферментируется в земле несколько лет. От него бодряк нереальный, — рассмеялась Машка. — Нас к нему Цыпа приучил после поездки во Вьетнам.

— Нет, спасибо!

— У тебя лицо знакомое, где я мог тебя видеть?

Внезапный Гешин вопрос заставил меня занервничать.

— Я пойду, пожалуй, а то холодает к вечеру, — неопределенно повела я плечами. — Спасибо вам за все.

— Посиди с нами еще! — потянулась ко мне через стол Маша. — Тебе ведь это нужно, я вижу. Я тебе куртку дам, завтра вернешь, когда на Седого придешь посмотреть.

Мне и на самом деле не хотелось уходить, но это не мой мир, и нечего притворяться.

— Не уверена, что приду.

— Почему нет? — почти расстроенно спросил Геша. — Тебе ведь понравилось, я вижу!

— У меня просто может не оказаться времени, — я прижала руки к сердцу, прощаясь и благодаря.

— Время никогда не проблема, если есть желание, — Геша поднялся, похоже, намереваясь проводить меня.

— Возможно, так и есть.

Расцеловавшись и наобнимавшись со всеми, мы с Гешей пошли по моему привычному с детства пути, перепрыгивая с камня на камень.

— Ты не Русалка, ты прямо газель! — рассмеялся парень, постоянно стараясь подстраховать меня.

— Спасибо, что проводил. Дальше я сама. Тут недалеко.

— Ты местная? — Он наклонил голову набок, искоса поглядывая на меня.

— Раньше была. Теперь нет, — пожала я плечами.

— Приходи завтра. Не пожалеешь. Если Седой будет, то такого ты нигде больше не увидишь.

Кто этот Седой, что все о нем только и говорят. Мне представлялся суровый мужик, постарше брутального Шона, с обветренным темным лицом и с таким же подтянутым и тренированным телом, как у всех мужчин здесь. Эдакий мрачный и загадочный морской волк.

— Не знаю. Может быть.

Хотя… почему нет? Я повернулась, чтобы уйти.

— Эй, Русалка! — окликнул меня Геша. — А если не придешь, есть у меня шанс еще как-нибудь угостить тебя кофе? Я знаю много рецептов!

Я улыбнулась.

— Вряд ли. Хотя кофе и правда из области фантастики!

— Ага! Там еще секретный ингредиент был. Типа, приворотное зелье, — рассмеялся Геша и добавил замогильным голосом: — Кто попробовал раз, будет приходить снова и снова. Так что жду тебя и завтра, и не только завтра, Русалка!

Я махнула рукой и пошла вперед, все еще не в силах перестать улыбаться.

Подходя к дому, заметила, что все окна были темными, и только внизу в гостиной виднелся мягкий свет.

Стоило только войти, Арсений появился в дверном проеме и буквально обшарил меня взглядом.

— Что, не прошло и суток, а ты нашла, где развлечься? — говорил он совершенно спокойно, но я знала, что за этим прячется. — Где ты, черт возьми, была?

— Не думаю, что… — начала я, но он перебил меня.

— Мы с отцом волновались! Неужели ты думаешь, что сейчас у нас и так недостаточно поводов для беспокойства? Так трудно просто дать знать, где тебя носит?

Да какого черта?

— Я взрослый человек и не обязана ни перед кем отчитываться в том, где я и с кем! — вспылила я. — А уж тем более перед тобой! Забудь те времена, когда ты имел возможность постоянно лезть в мою жизнь.

Я прошла мимо него прямо к лестнице, не собираясь продолжать глупый спор.

— Ну, это спорный вопрос, Василиса Прекрасная! — огрызнулся он.

— Не о чем тут спорить. И прекрати называть меня так. Это глупо и по-детски, — не останавливаясь, бросила через плечо я.

— Ты ужинать будешь? — спросил Арсений в спину.

— Нет. Я не голодна!

Я явственно услышала, как он сдавленно ругается.

— А, понятно. Романтический ужин с продолжением, судя по твоему виду? — злобно фыркнул он. — Быстро ты нашла себе компанию. Что, жизнь в столице научила не упускать время понапрасну?

— Точно!

Я влетела в свою комнату и вихрем пронеслась в ванную. Замерев перед зеркалом, я поразилась своему виду. Волосы растрепаны, отвыкшие от морского ветра щеки раскраснелись, губы тоже выглядели обветренными и слегка припухшими. Понятно, почему у этого говнюка Арсения возникли подобные ассоциации. Я действительно выглядела как после бурного свидания. Но как бы там ни было, у него не было права так со мной говорить и тем более допрашивать меня.

Я разделась и забралась в ванную. Лежа в горячей ароматной воде, я вспоминала все события сегодняшнего дня. Пожалуй, я, и правда, пойду завтра к этим странным, но чудесным ребятам. Все не любоваться на недовольную физиономию Арсения.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Седьмая вода предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я