Пустое море

Алена Белая, 2018

Марина, такая же, как ты или я. Обычная. Возможно, беспечная, возможно, не смелая. Она живет настоящей жизнью, не задумываясь о будущем, пока однажды в нее не постучится прошлое. И теперь настоящая жизнь исчезла, разделившись пополам. На прошлое и будущее… На страх и неизвестность… На предательство и… еще раз предательство…

Глава 4

Марина возвращалась с магазина, когда у нее сбилось дыхание. Это состояние сопровождало неприятное ощущение возле затылка, словно кто-то дотронулся до твоей головы, но рядом никого не оказалось. Марина даже крутанулась вокруг себя, чтобы убедится, что ей показалось и за ней, по узкой тропинке, ведущей по заброшенному школьному двору, никто не следует.

Погода испортилась также резко, как и Маринино утреннее настроение, солнце мгновенно спряталось за сизыми тучами, что нависли над городом и за каких-то несколько минут стало так темно, как будто выключили лампочку в освещенной комнате, налетел ветер и растрепал ее распущенные волосы, которые незамедлительно стали лезть в глаза и рот.

А ведь утро так славно начиналось, даже еле слышимый шорох за стенкой, оповещающий, что Антон еще не ушел на работу, не снизили ее нестерпимое желание накрошить любимой окрошки. Легкую, без колбасы, но обязательно с квасом, такую, как делала ее мама и собственное Маринино приготовление этого блюда, как очередное прикосновение кончиком пальца к детству, когда ты беспечная и веселая прибегаешь с улицы домой, а там тебя ждет уют, тепло и улыбающаяся мама, которая проворно крошит зелень для вкусной окрошки.

В магазине она, помимо кваса, автоматически положила в корзину яйца, хлеб, копченую вырезку, зеленые яблоки. И сейчас, подходя к своему подъезду, ругала себя, за то, что, как всегда, вовремя не остановилась и набрала полные пакеты продуктов.

На скамейке, куда она с облегчением поставила пакеты, чтобы передохнуть и достать ключ от квартиры, сидели две бабки, и Марина вежливо поздоровалась с ними. Старушки были довольно пожилого возраста, но весьма бойкие и разговорчивые, с подслеповатыми глазами, но на удивление, подмечавшие каждую мелочь. Одна, что сидела в толстой бежевой вязаной кофте, с гордостью сказала Марине:

− Сегодня по телевизору передавали дождь с грозой. А мы вот, все равно, вышли подышать свежим воздухом.

− А-то все дома и дома, − нараспев подхватила другая бабка, в цветастом платке и в толстых очках в роговой оправе. − Совсем света белого не видим.

− Это ты не видишь, − проворчала в ответ бабка в вязанной кофте. − А я всегда выхожу на улицу. Мы деточка, старые такие, уже не бегаем, − продолжала она, уже обращаясь к Марине. — Вот, посидеть на лавочке, нам и то, в радость.

Марина рассеяно улыбнулась в ответ, растирая затекшие пальцы, она слушала бессмысленную болтовню старушек, которые азартно обрадовались новому лицу и снова беспокойно оглянулась, всматриваясь в пустую арку дома. Во дворе, кроме них, больше никого не было, предстоящая непогода заставила и пожилых людей, и матерей с детьми сидеть дома. Лишь, только эти две отважные, которых толкнуло на улицу одиночество, сидели на скамейке и бойко разговаривали на отвлеченные темы. Та, что в вязаной кофте, Анна Ильинична, жила в одном подъезде с Мариной, другая, которую звали бабой Шурой, жила дальше, через два подъезда.

− А ты из магазина идешь? Что же ты такие сумки тяжелые носишь? − посетовала Анна Ильинична и поежилась от промозглого ветерка.

− Они не тяжелые, − пробормотала Марина, невидимым взглядом уставившись на свои пакеты.

− Муж-то, наверное, на работе? — Спросила неугомонная баба Шура, явно решившая выведать побольше, от задержавшейся у скамейки Марины.

− Ну конечно, видишь, машины нет, − ответила за девушку Анна Ильинична. − Все работает, рано уходит, поздно приходит.

Баба Шура, обрадовавшись развитию новой темы, радостно закивала.

− И не говори, жизнь такая пошла. Тяжело молодым стало, ох тяжело. Не то что нам.

Помнишь, мы все успевали. И за детьми смотреть, и суп сварить. А сейчас? Все бегут-бегут, а куда? Не понятно…

Марина стояла, но не решалась уйти, посчитав это невежливым, поскольку поток слов из бабы Шуры был неиссякаем и неизвестно сколько бы ей еще пришлось узнать нового о молодости бабок, пока не спохватилась Анна Ильинична.

− Ты, внучка иди. А то смотри, в кофточке тоненькой стоишь, замерзла, поди вся. − Сказала она, кивком головы показывая на оголившийся Маринин живот.

− Да-да. − Обрадовалась Марина возникшей паузе, схватила пакеты, как пушинки и рванулась по ступенькам к железной двери подъезда.

Чтобы набрать комбинацию цифр на двери, пакеты пришлось взять одной рукой. Слабо пискнул сигнал, Марина удерживала дверь и пока она медленно закрывалась, оглянулась. Бабки что-то нашептывали друг другу, качая головой, она была уверена, что разговор они вели про нее, но это ее совсем не волновало, она смотрела в арку.

Через нее, во двор медленно заезжала синяя машина, Марина узнала ее и владельца, сидящего в ней, это был мужчина, живущий в ее доме. Все… Больше никого.

Ступенька… Еще одна… Марина медленно поднималась по ним и видела все знакомые шероховатости, сколы и трещины. Словно находилась в замкнутом кругу и если закрыть глаза и снова открыть, все эти особенности ступенек никуда не исчезнут, как и то, что она и сегодня, и через несколько дней, и через год, будет по ним подниматься и наблюдать все за теми же сколами, шероховатостями и трещинами, которые никуда не денутся, как и она сама.

В тишине подъезда, особенно отчетливо слышался вой ветра за окном, переходивший в однотонный тоскливый гул. Дождь непременно начнется и это даже обрадовало Марину, которая, опасалась такой погоды, но всегда очаровывалась ею. Всю жизнь, она считала, что дождь сплачивает людей, из-за непогоды все сидят дома, в домашнем уюте, общаясь или просто находясь рядом. И никого нет на улице, потому что все стремятся попасть домой, чтобы не волновать своих близких.

Пришлось повозиться с ключами у двери, мешали тяжелые пакеты, но вот она зашла в квартиру и хлопнула за собой дверь. Пара секунд и монотонный ход часов, что висели в коридоре, напомнили ей о том, что и они являются привычным звеном ее вялотекущей жизни.

Марина разбирала пакеты, когда в дверь позвонили. От неожиданности, она вздрогнула и почувствовала, как в груди тяжело забилось сердце, а причину своего испуга понять не смогла. Звонок, был таким резким и коротким, отчего сразу почувствовалась, что его нажимала рука незнакомца. Мысль об этом, стала неприятна Марине, и она решила не открывать дверь, у Антона есть ключи, у Таньки дверной звонок всегда был двойным, остальные гости предупреждали о приходе, как например, отец Антона, а почтальонка положит квитанции в почтовый ящик.

От напряжения она вспотела, но не шевелилась, будто за дверью могли услышать ее движения или шелест разбираемых пакетов. Прошла минута, которая показалась вечностью, Марина медленно вздохнула, расслабилась, задышала ровнее. Решила для себя, что за дверью уже никого нет и снова потянулась к пакетам. От повторного звонка, она так подпрыгнула, что длинные серьги в ушах начали раскачиваться в разные стороны. От испуга, который ненадолго парализовал ее, она вдруг разозлилась, страх неожиданно прошел, зато появилось бурное желание открыть дверь и настучать настойчивому гостю по голове.

Она посмотрела в глазок, но там было темно. «Кто-то надавил пальцем», − догадалась она. Теперь Марина была уверена, что кто-то ее разыгрывает и набирая воздуха всей грудью, хмуря до боли на переносице свои брови, она резко открыла дверь, словно хотела напугать незваного гостя и замерла. Незнакомец стоял спиной к двери, курил и не торопился поворачиваться.

− Вам кого, простите? − спросила Марина и с ужасом поняла, что с каждым слогом, ее металлические нотки в голосе тают, как холодные снежинки на горячей ладони.

Человек медленно повернулся и посмотрел на нее. Он криво улыбнулся и немного откинул голову назад. Теперь, у каждой секунды, что проходили в молчании, появился тяжелый, глухой звук. Он начинался в груди, но отзвуки его четко били в Маринины виски. Ей на мгновение показалось, что она потеряла слух, ей даже захотелось закрыть уши руками, но она не могла пошевелить пальцами, настолько они отяжелели, чтобы хотя бы попытаться опровергнуть свою глухоту.

В первый раз она чувствовала, как руки не слушались ее, словно, стали чужими. Самое большее, что она все-таки смогла сделать, так это пошевелить указательным пальцем. Слабо… Еле-еле… Будто рука начинала леденеть и окоченение пошло именно с кончиков пальцев.

− Ты? − только это и смогла выдавить из себя Марина, чувствуя, как предательски садиться голос.

Человек усмехнулся, кинул недокуренную сигарету в сторону лестницы и двинулся к ней. Она инстинктивно отступила вглубь квартиры, он тоже зашел и захлопнул за собою дверь.

− Не рада? − спросил он. Голос был тихим и совсем чужим.

В голове Марины начали беспорядочно путаться мысли. Ей одновременно начали вспоминаться прошлые, беззаботные годы юности и лицо сегодняшнего Антона. Его взгляд, глубокий и внимательный и, внезапный стыд, который начал охватывать Маринины щеки предательским румянцем.

− Вижу, вспомнила…, − усмехнулся гость, с невозмутимым видом прислонившись плечом к стене и засунув пальцы в карман джинсов.

− Откуда? − промолвила Марина и облизнула пересохшие губы.

− Из твоих кошмаров, не так ли? − опять усмехнулся он, также не двигаясь, и пронзая ее своим взглядом голубых глаз.

Марине почему-то показалось, что это сон, ей даже в голову стали лезть мысли, что да, она видит сон, она только что просыпалась, повернулась на другой бок и теперь видит этот пугающий и неожиданный сон. И стоит ей немного подождать, она проснется и все исчезнет, как уже было в миллион раз.

Пытаясь поверить этим мыслям, она захотела протянуть руку и потрогать его. Ощутить тепло его руки, почувствовать его сильные пальцы, которые от прикосновения сожмутся в кулак. Положить на этот кулак свою маленькую ладонь и почувствовать его силу, что вселяет в ее хрупкое тело большую уверенность. Провести пальцем вверх по его напряженной коже, ощущая каждый мускул и дотронуться до его лица, потом губ, которые она видела, чуть ли не каждую ночь во сне, которые всегда представляла вместо губ Антона, когда тот целовал ее. И только тогда она поймет, сон это или нет.

Но она не шелохнулась, только стояла и смотрела, вплоть до того, пока ее глаза не наполнись слезами и Славкин образ стал исчезать за мутной пеленой. Ей стало неловко, и она порывисто рассмеялась, пытаясь сгладить свое замешательство, но это вышло еще хуже, чем заплачь она на самом деле.

− Я не верю, − прошептала она, опасаясь, что голос выдаст ее эмоции. Она опять пошевелила пальцами, но так и не сделала, ни одного движения.

Славка смотрел на нее, не отводя своего взгляда, но его лицо ничего не выражало. Ни ненависти, ни любви. Ни радости, ни жалости. Ни сожаления, ни надежды… Ничего.

Марина снова фальшиво рассмеялась, но уже увереннее произнесла.

− Я даже не знаю, что сказать…

− А ты найди хоть одно словечко. Я думаю, тебе есть многое сказать мне.

Он огляделся, снял короткое серое пальто и бросил его на пол. Под пальто, кроме грязных джинсов больше ничего не было. Белое, безволосое тело было мускулистым, но очень тощим с выпирающими ребрами. На шее сверкнул небольшой крест, который висел на короткой черной веревочке. Темно-синие джинсы до неприличия низко висели на худых бедрах, открывая впалый живот с хорошим прессом.

− Давно ты освободился? − Она не шевелилась, только обхватила себя руками, словно почувствовала озноб.

− Нет, − коротко сказал он, огляделся и безошибочно прошел на кухню.

Марина, не разжимая рук, прошла следом за ним. Там она остановилась на пороге и прижалась плечом к косяку.

Гость прошелся по кухне, мельком взглянул в окно, потом увидел ее не разобранные пакеты и подошел к ним. Достал из пакета батон белого хлеба и вырезку. Взял нож со стола, отрезал себе небольшой кусок мяса и начал жадно жевать.

− А что, водки нет? − его голос показался Марине немного разочарованным.

− Я не ждала гостей, − она старалась подавить в себе бурю эмоций, теряясь в догадках, как себя вести и что ожидать от человека, который мог ее прибить и был бы прав своем поступке.

− Я замерз, пока дождался, когда эти бабки уйдут по домам, − сказал с набитым ртом Славка.

− Зачем? − не поняла Марина.

− Не хотел, чтобы они засекли, как я пройду в твой подъезд.

− А код, откуда узнал?

− Какой-то мужик собаку выгуливал и дверь подпер палкой.

Она стояла и наблюдала за тем, как он ест, быстро, жадно, даже толком не прожевывая.

− Дать запить? − не выдержала она.

Он только кивнул, и она достала из холодильника пакет апельсинового сока. Немного поколебалась, вынула еще вчерашние котлеты на тарелке.

Он, не спрашивая, схватил одну котлету и продолжал жевать. Марина ничего не сказала, только разлила по стаканам сок. Потом села за стол, отпила глоток и стала смотреть на него. Он уже наелся, вытер руки о полотенце, которое лежало на столе и откинулся на спинку диванчика. Его глаза медленно закрывались, но он героически боролся с наступившей дремотой.

− Есть закурить? − он еле ворочал языком.

− Только тонкие, будешь? − спросила Марина.

Он усмехнулся и коротко кивнул головой. Марина дала ему сигарету и прикурила сама. Подложила под себя ногу и, прикрывая свои глаза рукой, исподтишка его рассматривала.

Славка сидел, вытянув ноги и глубоко затягивался, прищурив свои голубые глаза. Он сильно изменился, констатировала про себя Марина, возмужал, стал шире в плечах. Его белобрысые волосы были сильно подстрижены, оголяя уши с проколотыми мочками. Лицо, шея и руки сильно загоревшие, а вот тело солнца почти не видело. Но, в общем, он остался прежним. Та же задиристая, мальчишечья улыбка, тот же насмешливый взгляд. Только теперь во взгляде появилась злоба и какая-то циничность, которой раньше не было, и складка кожи на переносице делало его лицо серьезным и немного чужим…

− Почему ты надел пальто на голое тело? − вдруг вспомнила Марина.

− Оно не мое. Взял у случайного попутчика.

− А что, рубашку не захватил или он тоже украл это пальто?

Он мельком взглянул на нее и уставился на кончик своей тлеющей сигареты.

− А ты научилась бодаться.

Теперь Марина улыбнулась и помахала перед ним рукой.

− Я давно такая. Ты просто ничего обо мне не знаешь.

Они замолчали, сидели и слушали, как стучит дождь по стеклу. В комнате стало темно, Марина потянулась и зажгла маленькое бра над столом. Мягкий зеленый свет плавно падал на желтую скатерть, образуя на ней синие разводы.

− Давно ты здесь? − спросил он, осматривая кухню.

− Давно.

− С ним?

− Да, − ответила она после паузы.

− Как ты узнал, где я живу?

− Навел справки, − туманно ответил он.

− А если Антон дома? Чтобы ты делал?

− Наконец набил бы ему морду, − просто ответил он.

Марина ошарашенно промолчала, боясь следующим словом, навести его желание набить морду ей. Они долго молчали, Марина увидела, как дрожит ее сигарета и спрятала руку за стол. Разговор явно не клеился, она чувствовала себя неловко, пытаясь скрыть это за маской невозмутимости и напускной бравады.

− А у тебя точно выпить ничего нет? − его голос вывел ее из задумчивости.

Она медленно покачала головой и пожалела, что из-за непьющего Антона у них в доме и вправду не оказалось никаких алкогольных напитков. Ей самой сейчас не помешал бы глоток спиртного, чтобы погасить чувство неловкости, предательски возникшей между ними.

− Ты, когда освободился? − Спросила Марина и загасила сигарету в блюдце.

− Недавно.

− Меня искал или проездом?

− Тебя, − он посмотрел на свою сигарету, она дотлела до фильтра. − Как ты куришь такую дрянь?

− Мне нравится, − пожала плечами Марина. Она, молча, наблюдала, как он закуривает еще одну ее сигарету. Встала, открыла форточку. В комнату сразу потянуло легкой прохладой и запахло сырой землей.

− Ты понимаешь, столько времени прошло, − продолжила она, − все так неожиданно…

Внезапно он перебил ее своим злым смехом.

− Времени? Да, что ты понимаешь о времени! Ты хоть представляешь, как оно медленно тянется, когда ты лежишь и пялишься в одну точку.

Она вздрогнула от его резкого голоса и приподняла плечи, словно защищалась от его злой нападки. Этот жест показался Славке таким знакомым и давно забытым, что у него на мгновение пересохло во рту. Он сглотнул слюну и замолчал. Он вспоминал эти острые и слабые плечи, почти каждую ночь, когда не мог заснуть. Это видение легкой ниточкой связывало его с той прежней жизнью, где он был счастливым и беззаботным и не давало ему сойти с ума. Он лежал и слушал храп соседей по камере, слушал, как за окном гудит ветер и стучит дождь, стонет вьюга и поют птицы, капает вода из-под крана и журчит моча в вонючем толчке, слушал и рисовал в памяти эти маленькие, хрупкие плечи. Он даже не лицо Маринино вспоминал, а ее образ, испуганный и беззащитный. Склоненная голова, приподнятые плечи и обхватившие себя руки, такие тонкие и изящные, как крылья птицы.

− Я потерял так много. Восемь лет! − Внезапно воскликнул он и сжал голову руками. − Ты хоть понимаешь, что такое свобода? Нет?

− Понимаю. Потому что у меня ее тоже нет.

Он посмотрел на нее и застонал.

− Ты что, издеваешься?

− Я? Даже не думала.

− Что ты можешь знать о свободе, находясь в этой золотой халупе? − он словно выплюнул слова ей в лицо.

− Слава, пожалуйста, − у Марины задрожали губы. − Я… я…

Ее голос сорвался, и она замолкла, понимая, что все ее попытки будут казаться пустыми и глупыми. Она не знала, что ему сказать, какие правильные слова подобрать, чтобы он верил ей. Но он зло посмотрел на нее и жестко сказал.

− Я принял то, что заслужил. − Он замолчал, сглотнул слюну и уже спокойнее продолжил. − Я могу понять, что и ты испугалась, ты…

Он откинул голову назад и посмотрел в потолок.

− Я много думал… там… обо всем, что случилось. Перебирал в уме все до мелочей. Почему ты так сделала?

− Что сделала? − спросила Марина, но уже поняла, что он имел в виду.

− Ушла к нему!

Марина опустила голову и слегка отвернулась. Дрожащими руками, под столом, она потянула в разные стороны желтую скатерть. Тонкая ткань уже потрескивала в ее нервных пальцах, но она словно не замечала этого и дергала ее еще больше.

− Ты сама определила наше будущее. Свое и мое. Ты одна, своим поступком. Если мою жизнь, будущим тяжело назвать, свою жизнь ты устроила неплохо, − его взгляд начал сверлить ей затылок.

− Не думай, что мне так легко все далось, − отчетливо послышался треск ткани.

− Расскажи тогда, как ты трудилась, чтобы иметь такую квартиру и жить так роскошно. Я же не маленький и не дурак. Мозги мне там хорошо вправили.

− Ты думаешь, я, больше всего мечтала уехать с Антоном? − послышался очередной треск, теперь она вскинула голову и зло посмотрела на Славку, наматывая на палец поврежденную ткань.

− Ну, постарайся меня в этом разубедить, − он откинулся слегка назад и закинул руки за голову.

− Он помог мне, ты же знаешь, мне пришлось нелегко в тот момент. Тебя не было, да еще мама…

− А он подвернулся так кстати, будто он принц на белом коне, спасающий бедную принцессу, − съязвил он.

Марина обиженно промолчала и снова опустила голову.

− Мы оба виноваты в том, что случилось, − вздохнул Славка. − Только все неправильно это.

Он взял сигарету из ее пачки, не спеша прикурил, выдохнул и посмотрел на нее. Марина тоже подняла свои глаза, все еще продолжая мучить бедную ткань.

− Неправильно, что я, сейчас оторван от жизни, но и это меня не пугает. Меня убивает то, что ты это сделала. Пока я там… Ты…

Все! Ткань не выдержала такого грубого натиска и порвалась. В комнате стало очень тихо, слышно только, как крупные капли дождя сильно бьют по железному карнизу.

− Должна ты мне, − так тихо произнес Славка, что она еле разобрала его слова.

Она увидела его невозмутимую улыбку и машинально улыбнулась.

− Что? − глупо спросила она.

− Я ко всему был готов, но только не к этому… Хочу компенсации.

− Какой такой компенсации? − не поняла Марина.

− Ты специально, да? − он вопросительно на нее взглянул.

− Нет, − простодушно ответила она.

− Ты живешь хорошо, твой муж тебя обеспечивает, поэтому я думаю, он не будет против, если я получу небольшое вознаграждение, мне причитающее. Подъемные, так сказать…

«Размечталась, идиотка, − пронзила ее внезапная мысль, когда она смотрела ему прямо в глаза. − Полная дура, каких свет не видывал. Я думала, что он пришел за мной, потому что я нужна ему… А ему, всего-навсего нужны только деньги. Деньги и ничего более…»

На ее глаза навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Так больно ей не было уже несколько лет. В груди разрасталось такое горькое чувство, что сердце разрывается на части, больно разрывая и само тело. Все, что удерживало ее в этой жизни, что вселяло надежду, что она нужна кому-то, что где-то теплится огонек любви к ней, все это исчезло с такой скоростью, будто забрало всю ее жизнь, мгновенно, словно ее и не было. Было так больно, что она даже не смогла зарыдать, ее грудь просто парализовало, причиняя при вдохе такие мучения, что ломай ей сейчас кости, она бы даже не заметила этого.

− За каждый год, по 10 штук, − продолжал он, пристально рассматривая застывший ее силуэт. − Можно сразу, можно по частям. Я не жадный, могу подождать.

Она не двигалась, будто не слышала его, ничего ему не ответила, и он тоже замолчал. Через несколько томительных минут, он дотронулся до нее, и она вздрогнула с такой силой, что от ее резкого движения руки, на пол упал стакан, который не разбился, но оглушил их обоих пронзительным звоном.

− Ты должна мне, − повторил он, когда она испуганно посмотрела на него. − За каждый год по 8 штук.

− У нас нет такой суммы, − испуганно возразила Марина, беспомощно взглянув на него. Она не понимала, намеренно он ее пугает этими словами или нет и даже не заметила снижения суммы.

− Нет дома, ты хочешь сказать?

Марина промолчала. Она знала, что в банке, на их счету была и не такая сумма, поэтому возражать не стала.

− Я сейчас уйду, дам время на раздумье. Поступай, как знаешь. Хочешь с ним говори, хочешь сама доставай деньги, мне все равно.

Он встал и слегка потянулся.

− Я сам дам знать, где и когда. − он прошел в прихожую, и Марина поплелась за ним.

− Дай свой номер мобильника. Я тебе с таксофона буду звонить, если не найду квартиру с телефоном.

− У меня нет. Только городской, − Марина кивнула на черную трубку в прихожей.

− Не поверю, что твой богатый муженек даже телефон тебе не купил. Или ограничивает?

− Мне он не нужен, − холодно ответила Марина. Как он подумал, что Антон ее в чем-то ограничивает? Все, что не связано с ее уходом от него, не имело границ его щедрости.

Он поднял свое пальто, накинул его, не застегивая и, остановился. Засунул руку с номером телефона в карман, поворошил там мелочью и сказал.

− Да, кстати. Можешь сейчас мне выдать пять сотен, в качестве аванса. Такие деньги у него в доме наверняка есть.

− Что? − не поверила своим ушам Марина.

− А что ты удивляешься? Я без средств к существованию. Только что освободился, бывший уголовник. Мне даже остановится негде.

Марина не нашла что ответить, поэтому прошла в свою комнату. В ящике у нее лежала небольшая сумма. Плод ее лени, как говориться. Когда она обходилась без вкусненького, когда плевала на новую косметику, все средства, не помещающиеся в ее кошельке, стекались в этот ящик с нижним бельем. Почему именно туда, она не знала, наверное, потому, чтобы ничего не объяснять Антону.

Деньги, Славка, взял не колеблясь. Быстрым взглядом просмотрел пачку, словно отсканировал и спрятал в карман. Потом провел рукой по своим коротким волосам и посмотрел на нее.

− Ты изменилась, − он приподнял ее подбородок. − Я еще не знаю, в какую сторону, но меня это только радует.

И не прощаясь, хлопнул входной дверью.