Звено цепи

Ален Шако, 2023

Я прожил насыщенную жизнь, полную потерь, боли, радости и открытий. Сожалений нет. Но всё изменила встреча с призрачным ребёнком, который увёл меня в иной мир, где меня ждёт участь жертвенного ягнёнка?… От автора: в книге не ищите глубоких смыслов, а все совпадения случайны.Обложка и иллюстрации: работы Елены Козарезовой

Ален Шако

Звено цепи (книга первая)

Пролог

— Дядь…

Писк аппаратуры пробивается через шум и звон в голове, а где–то на грани этот детский голос…

— Дядь, тебе ещё рано…

Мдаа… рано? Так и хочется спросить: «Какого ты лезешь? Не видишь, я устал!» Но этот ребенок, хотя ребенок ли? И вообще я не могу понять мальчик это или девочка! Жесть какая–то! Вот уже семь месяцев крутится возле меня и твердит, что мне рано, рано уходить, рано умирать. Говорит так, словно я сам мечтаю скорее отбросить коньки и представиться не знаю кому, но уйти из этой жизни.

— Дядь, твой брат идет и не один. Опять будет о завещании говорить. Кстати, дядь, а почему ты не хочешь ему все отдать? Мы же скоро уйдем…

— Куда мы уйдем?

— О! Дядь, ты заговорил со мной! Уже не злишься на меня?

— А есть смысл злиться, ты же не отстанешь от меня…

— Угу!

Дверь палаты открылась с мерзким звуком, глаза не хочется открывать, но придется, надо заставить себя это сделать, открыть эти чертовы глаза, увидеть жалость, раздражение, злость и пожелания в скорой смерти во взгляде младшего брата. Жизнь удивительна, сколько вывертов она в себе кроет, казалось всего год назад, что ты на вершине, что всё будет хорошо, что всё будет… А потом тебе скучающим голосом говорят, что тебе, мужик, осталось год, может два прожить. Сидишь и думаешь, что шутить собеседник в белом халате совершенно не умеет. О «шутке» узнают родные, бывшие жены, начинают намекать, что пора готовиться, пора делиться, там мне же ничего не понадобиться, верно? Пришли голыми, нагими и уйдем — философия, мать её. Но это я так, рассуждаю, пока гости располагаются в моей палате, медсестра чего–то здесь забыла, а вон и бандит сидит на подоконнике, улыбается и ножками болтает, чертей катает паразит. Его или её никто не видит и не слышит, только я такой счастливчик, чем оно и пользуется.

— Дима, ты меня слышишь? — голос брата прорвался в мои сумбурные мысли, ноющая боль во всем теле заставляет с трудом проталкивать воздух в грудь, аппаратура мерзко пикает, кажется с моим здоровьем что–то не так! Ха! Ха! Ха! — Брат?

— Что? — выдавливаю из себя этот чертов вопрос, надо ещё посмотреть в его глаза, изобразить, что весь во внимании. — Что ты говорил?

— Врачи говорят, что тебе с каждым днем всё хуже и хуже, — брат смотрит в глаза, сегодня что–то новенькое в его взгляде, не могу понять что это, не психолог я, увы.

— Да, я тоже помню, как они поговаривали тебя отключить. Люди очень жестоки и эгоистичны! Дядь, ты им скажи, что тебе пока рано! — этот чертик с важным видом скрестил тонкие ручки на груди и ждет моих слов. А мне лень говорить, точнее больно.

— Это не новость, Сеня, я сам знаю. Ты зачастил ко мне, братишка. Кто это? — смотрю на мужика лет пятидесяти, гладко выбрит, смуглый, не могу понять — то ли армянин, то ли азербайджанец, но явно не славянин, и да, он мне не понравился, смотрит с презрением, словно говном от меня воняет.

— Это нотариус, Дима, — сидит и ждет моей реакции, а я лежу и ловлю кайф от нарастающей боли.

— Дмитрий Васильевич, — заговорил нотариус, лучше б он молчал, его голос наждачкой по ушам, — мое имя Арсен Аминович, и я здесь, чтобы урегулировать вопрос о наследстве. Ваш брат…

— Вопроса нет, — перебиваю его, как же изменились в лице все присутствующие, даже медсестра, надо же, как ей всё это интересно.

— Позвольте уточнить…

— Не позволю, — снова перебиваю, а что такого, может меня забавляет наблюдать за их реакцией? Хи-хи-хи… или как там смеются злодеи? Ладно, опять уносит, а они вон сидят и ждут чего–то.

— Дима, давай серьёзно, ты один, дважды разведен, детей нет. Из родни у тебя я, мои дети, еще тетя наша и две двоюродные сестры. Ты владеешь…

— Я знаю, чем владею, Сеня. И я давно уже составил завещание, после моего ухода вы всё узнаете, не переживай так о моем добре, тебе оно не достанется, — ох, как же его перекосило, но скрежет его зубов перекрыл звонкий смех чертенка, так залился смехом, что чуть не свалился на пол, даже я не выдержал и улыбнулся. Интересно, если бы мои дети были живы, их смех тоже бы заставлял меня улыбаться? Да, так и есть, так должно быть, только я этого никогда уже не почувствую.

— Тебе смешно, да?! — вот он истинный Арсений Васильевич, вскочил, глаза навыкат, пена у рта, комплекс обделенности: то конфета не вкуснее, чем у кого–то, то шмотки не дороже, чем у соседа, то мама с отцом не его хвалят… Смотрю на брата и не понимаю, с чего все началось. Черт возьми! Я искренне радовался его удачам, рождению его детей, для племянников ничего не жалел, но почему, когда у меня умер первенец, двое суток всего прожил, он ухмылялся?! А после похорон дочурки приехал требовать квартиру, мою квартиру, я же, сука, один, нахрена мне четырехкомнатная квартира, когда ему нужнее! Не понимаю… Ему же всё наследство перешло от родителей и стариков, мало? Не понимаю…

— Я давно уже всё расписал, ещё до всего этого. Мой бизнес, квартиры, дача у моря, машины, счета в банке, даже те акции — все уже давно расписано и распределено.

— Ты лжешь! — как же он орет, кулаками машет, а чертенок смеется звонкими колокольчиками, я еще не слышал, как этот ребенок смеется. Лежу и улыбаюсь, от смеха и боль приглушается.

— Зачем мне лгать? Да и когда это я лгал тебе? Не говорил, да, но не лгал. Понимаешь, брат, прав был Булгаков, когда писал, что человек смертен, а порой внезапно смертен. После смерти детей, я написал завещание, всё обдумал, нанял нотариусов, адвокатов, дело было два года назад, как знал… — брат снова присел и спокойно так посмотрел на своего армянина.

— Скажите, Арсен Аминович, если его признают невменяемым, завещание можно оспорить? — я даже не взглянул на родного брата, почему–то и не удивился.

— Хмм… Боюсь, что ничего не выйдет из этого. Завещание написано до заключения врачей. Даже учесть шок от потери детей — не получиться. Ничем помочь не могу, Арсений Васильевич. И смею заметить, что ваш вопрос омерзителен, — ого! Вот это выдал! Не ожидал… Может он аристократ, ноблес какой? — И с чего вы вдруг?

— С чего?! Так он призраков видит! Говорит с ними! — это кто меня сдал? Медсестричка — сучка?

— Это не признак сумасшествия, Арсений Васильевич. Моя прабабка тоже видела духов и говорила с ними, и скажу вам, что она была очень даже в своем уме. Её уважали старейшины, к ней приезжали даже политруки, — говорит, а гордость за прабабулю аж из ушей прёт, все же я ошибся в оценке этого мужика, мировой…

— О! Я её знаю, дядь! Её зовут бабушка Мариам! — выпалил чертенок.

— Бабушка Мариам..? — пробормотал я, выдохнув с трудом, боль волнами накатывает.

— Что вы сказали, Дмитрий Васильевич? — нотариус почему–то медленно встал со стула и распахнутыми глазами смотрит на меня, — Вы назвали имя моей родственницы…

— Я устал, — надоели они мне, закрываю глаза, наслаждаюсь темнотой и тишиной.

— Дядь.

— Что?

— Нам пора.

— Хорошо…

Глава 1.

— Нашли его? — голос прозвучал резко и неожиданно, двое стражников вздрогнули и резко обернулись, чтобы преклонить колено перед своим правителем. Характер и нрав короля самой жестокой расы знали все.

— Нет, ваше величество. Ищем.

— А его курица? Он с ней? — правитель смотрит на белые плюмажи, и они его начинают раздражать, как и эта птица младшего сына. Подумать только, шестой принц Ардакисса вместо пути войны выбрал науку, развел клумбы, и где только такое слово вычитал? И это в Ардакиссе, где властвует Холод, где нет этого символа Света — Солнца, есть три Луны: Серебристая Луна — Эндериз — символ магов, Алая Луна — Фауган — символ зверя, оборотня, Черная Луна — Леар — воин. Здесь даже этих звезд не видно, но этот несносный мальчишка… Родился слабым, говорить стал в три года, когда первый принц Аиркесс еще до года умел говорить предложениями, а этот…

— Да, ваше величество.

— Слуги видели их вместе.

— Найдете его, ко мне приведите. Не к Аиркессу, а ко мне! — раздраженно рявкнул на солдат.

— Слушаемся, ваше величество! — бухнули кулаками себе в грудь, звук удара латной перчатки о металлический нагрудник вызывает лишь скрежет зубов у правителя. Может зря он не послушался жреца, когда тот предлагал принести в жертву слабого ребенка, ещё эти недомолвки Верховного о душе младшего сына, да и родился в минуту Безлунья, очень редкие моменты в мире, когда в небе нет покровительственного сияния. И умудрился же безлунным уродиться.

Галереи замка освещены магическими фонарями, их огни придают помещениям торжественность и мрачность, фиолетово — алые отблески горят, как глаза хищника на охоте, а серебристый свет демонстрирует всю холодность и твердость стен этого оплота правителей первого мира в Цепи Восьми Миров. Но правитель с рождением шестого ребенка перестал замечать всё это великолепие, которым безмерно гордился до… Вот и сейчас он погружен в себя и думает, что же сделать с сыном, как его наказать, чтобы ещё и с наследником не разругаться, не подставить под удар, ведь тот взял воспитание брата на себя, видите ли его королева–мать перед вечным сном попросила позаботиться, а тот и пообещал! Нет, рано ещё, шестой несовершеннолетний, чтобы его вычёркивать, как и использовать.

— Хмм… Может птицу его убить? Голову ей оторвать или приказать ему самому это сделать? — эта мысль повысила его настроение. — Да, так и сделаю, привязанность — есть слабость, ничто не должно… — король не успел завершить свою мысль, в него на всем ходу врезалась его третий ребенок, красавица Этленна, боевой маг Воды. Ей всего сто шестнадцать лет, а она уже завоевала свою личную колонию, и пусть у этих слабаков эльфов, но смогла же, хоть и женщина! Только вот… радоваться успехам дочери, лежа на холодном полу, ощущать боль в отбитом копчике как-то, не по–королевски что ли.

— Мой король! — звонко прокричала принцесса, резко вскочив на ноги, даже изящный книксен выполнила, молодец какая…

— Луны великие, что за тенс^* (время суток — бодрствования) такой… — это всё ОН!

*****

— Мдаа… — стою и смотрю на своё отражение, до сих пор привыкнуть не могу, что выгляжу как, как… Никогда красавцем себя не считал, обычным же был мужиком, со своими достатками, а сейчас на меня смотрит высокий парень, жилистый, ни грамма жирка, хотя откуда в этой холодине может взяться жир? Так вот… волосы у этого отражения меня любимого черные, как уголь, еще и отливают алым, никогда не думал, что каре мне пойдет, а радужка глаз фиалковая, узкий зрачок, как у того змея придурковатого, но о нем позже вспомню. Кожа белая, натурально белая, как снег, который повсюду и сука не тает. Я теперь не человек, человеки здесь презренные рабы и торгаши, родился или переродился хардассом, высшая раса Восьми Миров, я так и не понял всю ту болтологию этой курицы про переходы душ, измерения, часы возрождения, она назвала это даром, даже не так, это ДАР за те жизни, пути души.

Ах, да! Это ОНА! И зовут её Сириф, она переродилась в птицу, черная, как это небо, хвост длинный, павлин обзавидуется, честное слово! Морда лица похожа на воронью, но не берусь утверждать, в общем — курица.

— Сам ты курица, дядь! Я священная птица Леара! — курица выпятила грудь и гордо задрала клюв.

— Что грудь выросла?

— А? — она поцокала по каменному полу до зеркала и стала себя рассматривать, читал об этих птицах, они с возрастом способны обращаться в хардассов, но это если их владелец силен физически и магически, так что Сирифе суждено жить курицей веки вечные. МУА — ХА — ХА!

— Дядь, ты дурак? — вот и что ответить?

— Сложные вопросы ты задаешь… Ладно, идем.

Первое что я ощутил после умиротворяющей тишины, теплоты и темноты это были жуткий холод и боль. Я тогда понять не мог, что происходит, кто эти люди, люди ли, какой–то белобрысый мужик меня держит и что–то говорит, я ни слова не понял. С языками иностранными у меня туго всегда было. Я столько денег отдал за обучение английскому языку, а потом, когда умудрился выйти на китайский рынок, еще больше отвалил за обучение уже этому языку мяукающих котов, без обид, но у меня реально чуть язык не сломался, ещё и горло почему–то болело, а тут вообще ничего не понятно! В общем, и в целом с горем пополам к трем годам говорить научился, но могучий русский не переводимый, говорю на своем, вот слова курица здесь нет, хотя теперь уже есть. Да, как и маты… Но я не специально, но часто случается. Как например сейчас… А ведь тенс так хорошо начинался, я поел, пошел к своей клумбе, курица Сириф на плече, как тут этот змей Шансасс выполз. По натуре я человек, то есть хардасс, любопытный, Шансасс туловищем хардасс, а ниже пупка у него змеиное тело, как у Медузы Горгоны из фильма, так он еще носит шубу! Ему бы в тропиках жить, а не голой считай жопой по снегу елозить… Мне же интересно, а спросить как–то стыдно, вот и предложил ему спор: написать мочой на снегу слово из трех букв, ну а что?! Чудить так по полной! Откуда же я знал, что они такие неморозостойкие! Ещё нас застукал этот Верховный… Ох и орал же он… Батенька меня с нетерпением явно ожидает…

— Знаешь, Сириф, я — дурак.

(Эларс)

*****

Я струсил.

Я это признаю. И пусть Сириф нашла, чем меня ещё клевать, плевать. Главное, что это ощущение тревоги не за себя исчезло, когда решил отыскать старшего брата Аиркесса. Рассказал ему всё, сознался. Он чувствует ложь, а я ещё в той жизни старался не врать родным, в этой стараюсь тоже. Вообще мне повезло с братом, спокойный мужик. Объясняет всё, учит, воспитывает, да и так собеседник отличный. Аиркесс сам изучает науки, рисует, играет на арфе, а также первоклассный воин, я серьезно. Его оружие глефа. Помню, мне года четыре было, увидел его сражение с оборотнем, причину, повод для дуэли я не выяснял, стоял с открытым ртом и глаз не мог оторвать от этого действа. Скорость запредельная, различные приемы, даже акробатика, но что меня поразило больше всего, так это ноль эмоций на лице брата. Оборотень что–то ему рычал, но Аиркесс молча и даже равнодушно кромсал его тушку под три метра в высоту. Финальным ударом брат отсек ему голову, когда оборотень без рук–лап передних стоял на коленях перед ним.

Да, брат у меня красавчик. Недавно согласился меня обучать сражаться. Вот тут у него и проявились эмоции.

— Эларс, может тебе магию развивать? — нет, братишка, я послан вам за деяния ваши!

— Я хочу научиться, Аир. Всегда мечтал научиться владеть мечом…

— Хмм… Тебе четырнадцать лет, брат, всегда — это с рождения? — умеет он к словам придраться…

— Да, с рождения. Я же родился в период между Леаром и Эндеризом? Или…

— Знаешь, Эларс, даже Верховный точно не скажет. Но хочешь моё мнение?

— Конечно! — да, я любопытный и брат этим бессовестно пользуется.

— Я считаю тебя уникальным ребенком, ты с рождения не такой как мы все, еще и тысячелетнее окаменевшее яйцо бенгала пробудилось, птенец признал тебя своим хозяином, удивительно это, брат, самки бенгала не признают над собой власти, — он смотрит в глаза и ждет от меня чего–то. Кстати, я же не говорил еще, что брат очень похож на отца, у него длинные белоснежные волосы, черные брови и ресницы, а глаза невозможно синие, прямо синие — синие. А ещё ему всего–то за тысячу годков, подумаешь… Это жесть…

— Я ей не хозяин, а друг. Ты сам слышал, что она меня дядь называет.

— Да, слышал. Самое странное, что вы с ней общаетесь так, словно давно знакомы.

— Аир, брат мой, не спрашивай у меня того, на что у меня нет ответа. Лгать и что–то придумывать я не хочу, не тебе, — Аиркесс улыбнулся и кивнул, вот и хорошо.

— Что ж… Тебе придется принять вызов старшего брата Шансасса, ты опозорил и покалечил его воспитанника. Шинсисс не может посмеяться и «потроллить» мелкого, как я, семья его не поймет. Но не переживай, Шинсисс не покалечит твоё «перо» для письма на снегу… АХА — ХА — ХА!!! — ну и слава Богу… то есть Лунам слава.

*****

— Дядь, у тебя завтра дуэль, а ты книжки читаешь. Может, пойдешь и мечами своими помашешь, потренируешься для приличия? — ох, моя милая пернатая, тебе не объяснить, что это бесполезно, ещё поранюсь раньше времени.

— Аир сказал, что сойдет для моих годков. Шинису…

— Шинсиссу…

— Не суть, в общем, змею больше пятисот лет, как бы я не тренировался сейчас, мне это не поможет.

— Что ты читаешь? — Сириф уселась на мое плечо и с интересом заглянула в книгу, да, я изучаю историю этих миров, куда меня забрала курица. — О чем читаешь? Расскажи, дядь.

— Тогда сиди и слушай! — она удобней расположилась на моем плече, приготовилась курица моя. — Восемь миров: Ардакисс — первый мир, самый старший, но шестой по размерам, по форме напоминает рисунки плоской Земли, три материка в кольце, в центре огромное озеро с пресной питьевой водой, купаться в нем нельзя, да и как, если водичка градусов пять, смельчаков нет; Фуга — второй мир, на четвертом месте по размерам, он освещен двумя Лунами — Фауганом и Эндеризом, в этом мире все зверолюди с магическим даром, оборотни, частые столкновения племен в порядке вещей в Фуга, выясняют кто сильнее, клыкастей, мохнатей, но наемники из них отменные, как брат говорит; третий мир именуется Рифтог — самый маленький в системе, но здесь чудеса чудесные, маги, ночь, день, звезды, высокие деревья…очень интересно; Соум — самый большой мир! Здесь есть времена года, как на родимой. Семь материков, пять океанов, Солнце и Луна в равных правах. Но самое интересное, в Соуме есть Академия Миров! Очень хочется поступить туда. Аир говорил, что можно поступить с шестнадцати лет, он сам там учился, а ещё что у меня есть шанс. Очень хочется…

Остальные четыре мира — это миры Света, мне туда нельзя, сгорю. Кожа нежная, бледненькая, глаза не привыкшие, да не особо и хочется, я никогда не любил жару, не понимал восхищениям пустыням, пеклу. Даже на моря ездил весной или в середине осени.

— Дядь, спать пора.

— Да, пора… — конечно, хочется еще почитать, но птица–говорун права, надо спать. Завтра еще получать от змея. До сих пор себе удивляюсь, вроде бы взрослый мужик, прожил там тридцать восемь лет, плюс здесь четырнадцать, а как щелкнет, и остановиться не могу. Сколько Аиркесс отхватывал из–за меня, а я от него, уже и не помню.

Вторая молодость, дурости ещё больше, гормоны прут, очень тяжело мне. Сириф не понимает меня, говорит, что мыслю ограниченно, всё объяснить пытаюсь с научной и логической точки зрения, а в мире волшебства так не бывает.

Не понимает, что у меня голова взрывается, когда вижу в действии заклинания. Никогда не был фанатом фэнтази жанра, сказки эти, ничего серьезного, хотя Толкиена уважаю, сильно писал, как и наши Гоголь с Булгаковым, да… Мировые писатели. И я в этой сказке, зачем и почему ещё не знаю. Сириф клюв задирает, мол, узнаешь со временем, а я веду себя так, что вполне могу не дожить до этого времени мифического.

— Дядь.

— Что?

— А кому ты всё завещал?

— Со временем узнаешь.

–…

*****

В рабочем кабинете правителя очень редко присутствуют гости, но этим томсом^* (время суток — вечер) в нем собрались пятеро детей правителя по приглашению отца. Всем была понятна тема разговора. Опять младшенький допек короля.

Три принца и две принцессы расположились на мягких стульях поближе к каминам, девушки так ещё и укутались в теплые шали. Все терпеливо ждали хозяина кабинета и тихо переговаривались, но все разговоры возвращались к младшему брату, рождение которого для всех стало неожиданностью. Хардасская женщина может выносить и родить только пятерых, и то не факт что выживет пятый и сама роженица, но королева–мать родила шестого и с этим не поспоришь, только вот у отца возникли вопросы… В слух он их не произносил, но многие видели отношение к ребенку, эти недомолвки, взгляды. Эларс не похож на отца, но вылитый мать, а еще он черноволосый, когда в роду короля все были бело — или серебристоволосыми, как и в роду матери, еще и цвет глаз фиалковый, огонь глаз очень редкий, с таким цветом глаз рождались раз в несколько тысяч лет…

— А я слышала от профессора Мигрона, что наш братец сын самого Владыки Мрака! — на пятую посмотрели все, она же с воодушевленной улыбкой сидит и теребит кончик своей белоснежной косы.

— Вот прямо так и сказал? — со скепсисом и какой–то иронией спросил второй, он расслабленно откинулся на спинку своего стула, скрестив руки на груди, алые глаза смотрят со скукой на сестру.

— Ну не прямо, конечно! Но на одной из лекций он рассказывал о Великом, показывал его портреты, и знаете… — с горящими глазами немного подалась вперёд. — Эларс очень на него похож, даже его птица, как у Владыки! — она поелозила на стуле, покосилась на дверь и тихо продолжила. — Может, Он приходил к матушке, отец же тогда был на войне, Эларс родился по срокам недоношенным, но…

— Атирна, — первый смотрит на неё строго, — тебе лучше остановиться в своих фантазиях, ты сейчас прямым текстом говоришь, что королева–мать нарушила главную клятву.

— Аиркесс, я вовсе не… Ладно, ты прав. Извините меня, — она наклонила корпус тела вперед, обозначив поклон, все кивнули. Дверь в этот момент резко открылась, и все дети встали, склонили головы в знак уважения и признания силы и власти перед их королем–отцом. Правитель быстро прошел за стол и буквально рухнул в свое огромное кресло.

— Присядьте, — горящие синие глаза короля смотрят на детей, словно сканируя их мысли, неприятные ощущения, хочется передернуть плечами или спрятаться где–нибудь.

— Все здесь, это хорошо, — медленно промолвил король.

— Не все. Эларса нет. Но я могу сходить за ним! — Атирна уже готова сорваться с места, однако её милая и озорная улыбка померкла от взгляда отца.

— Я его и не приглашал, но разговор пойдет о нем.

— Отец, это неправильно, — все уставились на второго, даже Аиркесс осекся и закрыл рот, приготовленная речь просто вылетела из головы, так это было неожиданно услышать от брата. — Эларс должен присутствовать на любых обсуждениях, особенно, если это касается него самого. Сейчас же мы выглядим так, словно сборище интриганов с идеей свергнуть, — он усмехнулся, смотрит на картину напротив, где изображена битва воинов Вечного Мрака с детьми Света. — Мы все понимаем, что братишка чудит, но делает он это в меру, даже весело, — второй уже открыто улыбается. — А вы с Верховным раздуваете из всего не пойми что. Он ребенок, требовать и спрашивать с него что–либо сейчас бессмысленно, отец, до пятидесяти лет идет взросление и осознание своих сил, себя самого. Я помню его реакцию на мой возраст и его слова: «Я думал, тебе лет тридцать максимум. Это и я в свою тысячу буду выглядеть на двадцать пять?!» — второй о чем–то задумался, но быстро вернулся к разговору, но почему он не может глаз оторвать от этой картины, может слова сестры зацепили? — Так вот, о чем я хочу сказать, отец… Прекращай его тиранить, парень он подвижный, разносторонний, вреда не несет, как и не позорит наш род. Пусть растет, развивается, узнает… хе–хе–хе… — он посмеивается. Второго все знают, как безжалостного душегуба, никакой пощады, никаких переговоров, а тут… Его поведение и слова не только первого сбили с настроя, но и отца, король растерялся от слов второго сына.

— Что смешного? — на второго холодно смотрит Этленна, — Фаут, ты слишком потакаешь и…

— О, нет, сестренка, потакает ему и балует его только одно существо — его курица Сириф. Просто вспомнил его лицо, когда демонстрировал простенькие заклинания. Ладно… Отец, что ты хочешь с ним сделать? Убить на дуэли? Изгнать из рода? Запереть его в глубинах мира? Отправить его в миры Света? — второй впервые за весь разговор оторвал взгляд от картины и посмотрел прямо в глаза своего короля — отца.

— Эларс умрет на дуэли, его «случайно» смертельно ранит Шинсисс. Змей согласен со мной. Это моё решение, — произнес правитель таким тоном, что ни у кого из присутствующих не возникло желание оспаривать желание короля.

*****

Обволакивающая, мягкая и теплая темнота обнимает, как родная мать, так хорошо и спокойно в этих объятьях, но в моей жизни ничто хорошее и приятное не длится долго. Как–то резко тьма сжалась, дышать стало очень сложно, паника и страх сжимают горло, хочу закричать, не получается, пытаюсь вырваться из захвата, но петля на шее сильнее затягивается, мечусь в этом ничто, всполохи ужаса режут глаза, а потом приходит только одна мысль — смерть рядом, вот она смотрит на жалкие потуги мелкой и хрупкой души. От этой мысли я замираю, такое уже было, я это уже проходил. Черт возьми! Я уже умирал, так почему сейчас так испугался? Мне было плевать на слова докторов, я боролся, а сейчас что? Расслабился? Сдался? Хрена вам на хлебушек, черти полосатые! Не дождетесь!

— Моя темнота, моё сокровище, моё спокойствие и тепло! Пошли все прочь! — ору что есть сил, я таким злым давненько не был, а ещё я ощутил ненависть… Ненавижу, когда ко мне вторгаются, ненавижу, когда трогают МОЁ! Это мой сон, твари!

Злость и ненависть разрывают оковы, они возвращают мне моё. Хорошо как…

— ДЯДЬ! — крик Сириф услышал, словно через вату, с ним пришли ощущения мокрой простыни, мокрого тела от пота и холода стен. Я открыл глаза, точнее еле разлепил их, веки будто смазали воском, пернатая надо мной парит, от порывов её крыльев по мокрому телу бегают мурашки.

— Брр, холодно. Чего разоралась? Я же сплю… — Сириф плюхнулась на мою грудь, дрожит вся. — Ты чего, пернатая? — сам не понял, но я её глажу, жалею, сев, к себе прижал, моё же…

— А ты чего–о–о? — разревелась что ли?

— Чего ты разревелась? Что случилось?

— Дядь, ты на себя в зеркало глянь и всё поймешь… — тихо ответила мне, соскользнула из моих рук и перелетела на тумбочку рядом с зеркалом. Пришлось вставать, зябко передернул плечами, подошел и офигел… Дорожки крови от глаз, с уголков губ, так это кровь моя была, а не воск… — Дядь, что с тобой произошло? Ты сначала застонал, как от боли, потом начал метаться, рычать, а после… — и чего замолчала? Терпеть не могу эти паузы…

— Ну? Что после было?

— Ты весь был объят черным огнем, слезы кровавые, губы в крови. Страшно… Я зову, бужу, а ты горишь…А ещё у меня предчувствие беды. Над тобой словно меч висит. Дядь, я не хочу снова одна быть… — сидит и молчит.

— Не боись, прорвемся, пернатая, — погладил её по голове. — Умирать я не собираюсь, только жить начинаем, впереди столько всего интересного!

— Да… Обещаешь, что не бросишь меня? — ещё жениться на тебе предложи!

— Куда ты от меня денешься? Улетишь, верну и крылья подрежу. Всё, успокойся, это был плохой сон, но я победил, — кстати, да… дуэль, может папенька решил от меня избавиться руками и хвостом змея? Случайности же никто не отменял, верно? Но курице лучше не говорить, о чем сейчас орет моя чуйка. Ещё дуреха влезет и пораниться, а я к ней привык. — Так, Сириф, соберись, почисти перышки, ты должна выглядеть на все сто! Через, — глянул на часы, сейчас ещё ранее утро или ромс на здешнем, до завтрака часа три, а значит… — полчаса идем на тренировку, поможешь мне с медитацией, может получиться загореться, а там и атакующие приемчики опробуем, — произнес задумчиво. Черное пламя… Я о таком чуде не слышал, не читал. Может я некромант или темный колдун, ну а что? Черный Властелин Эларс! Тот, кого не называют, сам приходит! Ха! Ха! Ха!

— Дядь, тебя опять заносит? Улыбаешься, как маньяк…

— Правильно, бойся меня! Сам себя боюсь…

Глава 2.

Медитация говно.

Ладно, это я не способен отрешиться от реальности, от всего, что меня окружает, заглянуть в глубины своего сознания, ощутить потоки силы, энергии в своём теле, в крови, а ещё не обращать внимания на вышагивающую перед собой черную курицу с важным видом. Прищемить бы ей хвост, чтобы не умничала.

Ничего у меня не получилось, как впрочем, и всегда. Помню, когда диагноз подтвердился, а врачи только стандартные процедуры и лекарства прописали, полетел в Китай. Народная медицина рулит! Нашёл одного мастера в деревушке Дайян, старичок в традиционной одежде и жиденькой седой бородкой до пупка тоже говорил мне медитировать, мол, все болячки — это нарушение внутренних каналов энергии, они пронизывают наше тело от кончиков волос до ногтей на ногах. Медитация поможет восстановить и излечить. Хороший он старик, терпеливый и размеренный, всё у него не спеша и потихоньку. Прожил у него почти месяц, только мне ещё хуже стало. Мастер Лао тогда сказал, что мое вместилище духа разрушается и это не остановить, на всё воля Будды, перерождение близко. Я тогда чуть на хер его не послал, а сейчас и не знаю, может он просвещенный…

— Дядь, опять задумался?

— На то мне и голова, чтобы… — надо же! Я так ушел в воспоминания, что и не заметил, как пришел на полигон, ещё и чуть не прошел мимо.

— Чтобы что? Чего замолчал?

— Задумываться. Мы же не опоздали? — на трибунах народу собралось, как на ежегодный турнир, а вон и вся моя родня. Аиркесс что–то пытался мне сказать, но почему–то молча смотрел, потом развернулся и ушел. А вот Аратс, это который четвертый принц, братец мой с розовыми волосами… подошел и сказал, что прощает мне всё. Чудила. Я ещё ничего ему не сделал, хотя планы уже строю.

— Ламия тоже уже здесь. Смотрит не хорошо, дядь… словно убить хочет.

— Скорее всего, так и есть. Моя семья в курсе, поэтому так странно вели себя на завтраке, тьфу! На ромсесе… мне до сих пор интересно, почему нельзя назвать утро утром?

— Здесь солнца нет, оно не встает и не садится…

— Значит, в Соуме утро есть утро. Здорово.

— Дядь! Как ты можешь о такой ерунде думать, когда нас убивать собрались! — сейчас разревется моя птица–говорун.

— Успокойся. Я не собираюсь умирать, а ты не вмешивайся. Поняла? Это пацанские дела и разборки.

— Я вмешаюсь, если совсем худо будет, — это что сейчас было? Бунт на корабле?

— Слышишь ты, женщина, не смей лезть, ты услышала меня? — смотрю на свою курицу, а она пятится от меня, испугалась? Пусть так, но чтобы не рыпалась. Я знаю, что у меня шансов нет, но и у змея есть слабости, пусть в себя я заглянуть не смог, там одна чернота, но я в подробностях вспомнил бои, где сражались ламии, вспомнил, как брат Фаут нашинковал одного. — Есть у меня план, так что не вмешивайся в дуэль. Если встрянешь, нас потом с говном сожрут те милые монстры, что моей родней зовутся, — ну и чтобы закрепить речь уверенного мужика, надо приласкать слабый пол, что я и сделал, погладив по голове и спинке. Вроде бы помогло.

— Хорошо, дядь. Давно хотела сказать… — достала! Опять эти драматические паузы и вздохи!

— Говори, а то опять забудешь, курица ты моя.

— Я не забывала! И память у меня не куриная! — надо же поняла! Растет…

— Так говори быстрее! — посмотрела на меня и легко приземлилась на мое плечо, хорошо, что она не обычная птица, а то был у меня попугай, который смачно мне спину метил к деньгам, падла…

— Дядь, этот мир, как и все другие — твои, а ты до сих пор, как в гостях. Это твой дом, понимаешь? Ты квартиру продал, а приобрел особняк с полем для гольфа или футбола… Но ты почему–то считаешь, что это не твой замок, не твой стадион, а в той квартире уже другие живут… понимаешь меня? — стою и пялюсь на пернатую, слов нет…

— Я понял… Спасибо, Сириф.

— Угу… — ещё и головой кивнула, взмахнула крыльями, испортила мою прическу, а я минут двадцать волосы укладывал, ну да ладно, на жердочке посидит, после устрою ей разнос, чтобы училась ценить и моё время, и мои труды.

— Принц Эларс! На арену, время!

*****

На арену вышел Шинсисс с еще одним полузмеем, я их имена не запоминаю, они все шипящие, можно просто пошипеть невнятно и угадать с именем, ни разу не попался на этом.

— Готов? — чуть не подскочил на месте! Подкрался незаметно и стоит мило улыбается!

— Готов. А ты чего здесь, Фаут?

— Как это чего? Я твой секундант. Если помрешь, я вызову их в ответ, — и улыбается… Так и знал, что он националист, змей частенько рубит.

— А если не помру, тоже вызовешь?

— Как знать… Может, мне покажется, что они что–то нарушили или оскорбили нашу семью… — улыбается чертяка, вон даже клыки увеличились. Кстати, хардассы как и вампиры ослепляют врагов игольчатыми клыками, можем пить кровь, глотки раздирать, но мы не зависимы от алой жидкости живых существ.

— Ладно, брат, постараюсь, чтобы не казалось, — вот это оскал! Радуется моей задумке!

— Как судья, ещё раз спрашиваю: «Возможно ли примирение сторон?» — ещё никто от дуэли не отказывался и не мирился, это считай позором на весь род, но он же судья, вот и спрашивает! Лицемеры! Фи!

— Нет.

— Нет.

— Тогда расходитесь на двадцать нтис^* (нтис — 1 метр), по моему сигналу начинайте! — и никаких правил, если бы я не знал, не понимал, что это подстава на смерть, запаниковал бы, а так только усмехнулся, чем вызвал одобрительную улыбку Фаута и кривую ухмылку ламии. Тоже мне чемпион, сопляка в соперники записал. Куда катится мой мир?

Мы разошлись в стороны, я не стал сразу оголять клинки, решил посмотреть, чем орудует оппонент, чем владеет, какую магию использует, а после уже думать, куда бежать, куда податься.

Крик судьи «Начали» я чуть за думами не прозевал, но успел метнуться влево от серповидного лезвия воздуха. Значит воздушник, хреново. Эти маги способны перекрыть кислород противнику, упаковав в пузырь. Главное не прошляпить.

Шинсисс секунд тридцать упражнялся в метании серпов, а я как заяц прыгал, бегал, падал, кувыркался, чем сильно бесил свою родню и противника. Но у меня же есть план, так ведь? Я слабак, магии боевой не обучен, клинками не владею, но шустрый и бесячий, чем и пользуемся!

Уход в сторону, резкий кувырок вперед, воздух свистит над головой, всё тело болит от напряжения и выкрутасов, но я смог подобраться. С максимальной скоростью, на которую способен, выхватываю свой меч и, что есть силы, бью по змеиному телу. Ух! Вот это он заорал! Удар в грудь агонизирующей плоти я банально проглядел. Пролетел метра три, а после еще кубарем продолжил свой триумфальный полет. Когда с горем пополам сориентировался с землей и небом, кое–как встал и увидел противника без метра хвоста, черная кровь окропляет этот холодный белый песок, змей выпрямляется, а вот я нет. Даже толком вздох сделать не могу, похоже, в груди каша…

— Ты ссссдохнешшшь…

— Все мы когда–нибудь умрем… — а что ему ещё ответить? Ты, братец, шел убивать мальчишку, так умей и принимать удары от сопляка.

— Сссдохнешшшь ты и твоя птица… Буду есссть её медленно…

–…

*****

— Невероятно! — Аратс во все глаза смотрит на бой брата с опытным бойцом. Эларс уворачивается от воздушных лезвий, медленно, но верно подбираясь к телу ламии, а тот увлекся игрой, что навязал ему младший брат.

— Пф! Позорище. Убегает от боя! — словно выплюнула, а не сказала Этленна.

— Ты, похоже, себя забыла в четырнадцать лет или тебе напомнить, что ты и чефры^* (чефра — минута) не могла продержаться против слабых атак, а он уворачивается, движется на сближение, при этом его ещё ни разу не зацепило. Ах, да… тебя же в твои четырнадцать учителя боялись даже поцарапать, а не убить по приказу отца, — Аиркесс смотрит на арену, ему почему–то плевать, как воспримет его слова отец, на него он вообще смотреть не желает, как и Фаут, который стоит и готов в любой момент вмешаться.

Этленна замолчала, она не знает, как реагировать и что говорить первому, ведь он прав. Над ней трусились все, она никогда не дралась насмерть. А младший брат уже полчефры скачет, уворачивается. Потрясающая реакция!

Дикий крик боли заставил вздрогнуть всех. Зрители, остолбенев, видят, как отлетел кончик тела Шинсисса. Эларс замешкался, видимо не ожидал сам, что его удар удастся, и как итог в его грудь ударило тело змея, от судороги и боли резкое сокращение мышц произошло, наверное. Эларс отлетел, и, кувыркаясь, отдалился на нтисов десять от Шинсисса. Вот он остановился, пару гаст^* (гаста — секунда) лежит, а после медленно встает, одежда вся изорвана, с уголков губ стекает кровь, немного согнут, и сжимает рубашку в районе груди. Скорее всего, сломаны ребра, отбиты внутренности, но клинок не потерял, сжимает крепко и смотрит твердо на соперника. Так смотрит только воин…

— Змей угрожает его птице? — Атирна не разобрала слова змея, Аратс хотел ответить, но осекся…

На арене что–то не так, освещение затрепетало, когда это по факту невозможно, фонари никогда не гаснут, они впитывают свет Лун. Все на краю слуха услышали, словно где–то далеко что–то зашелестело.

— Что проис… — Этленна оборвалась на полуслове, прикипев взглядом к своему младшему брату, как и все.

*****

Эта мразь прошипела, что тронет мою птицу?

Ненавижу.

Уничтожу.

Разорву.

Тварь.

Меня откровенно накрыло. Я даже не заметил, как всё окрасилось в черный и ало — фиолетовый цвет, я видел только эту тварь перед собой. Только одна мысль в голове — твари не место в моём мире, в моём доме. Сжав крепче рукоять меча, я рванул к змею, не обратив внимания на резкую боль и звук рвущейся ткани за спиной, мне было всё равно, я хочу убить его.

Оказавшись на расстоянии удара от этой туши, я ударил мечом по диагонали, не заметив сопротивления плоти, подумал, что промахнулся, но фонтан горячей крови убедил в обратном. А теперь подшаг, и немного в сторону, как учил Аиркесс, взмах горизонтальный и брюхо вскрыто, увернуться в скользящем шаге от когтей, отлететь чуть вбок и вверх, а затем отсечь голову, тем более шея открыта, а корпус твари наклонен вперед.

Идеально!

Свист разрезаемого воздуха и лезвие клинка отсекает башку от туши. Какое же чудесное зрелище! Звук удара головы о песок арены, а следом тела твари и эти дерганья змеиной туши… Мммм… Прекрасно и умиротворяюще…

Я такой кайф словил, как в первый оргазм с одноклассницей, кстати, тогда мне тоже было четырнадцать. Парю над этим восхитительным зрелищем и улыбаюсь.

Хмм…

Что–то со мной не так… Цвета начинают возвращаться, слышу шуршание за своей спиной, тишину на полигоне, я парю над землей… Меня Сириф держит? Оглядываюсь назад с уже заготовленными претензиями, что она вмешалась, но все слова забылись.

Крылья.

Огромные черные крылья…

Я так охренел, растерялся, что потерялся и шлепнулся на песок. Крылья… Мать вашу, у меня крылья за спиной!

— Дядь! — радостный голос Сириф немного возвращает мне способность мыслить, но не могу оторвать взгляд от своих крыльев. — Дядь, ты смог!

— Что я смог? — непонимающе спрашиваю.

— Принять свой мир! — с такой гордостью и пафосом заявляет. — Вставай и сделай лицо победителя, ты утер их всех! — даже говорить ничего этой гордячке не хочу. Встаю и с наслаждением расправляю крылья… Луны, какой же кайф… Такая легкость, словно мешок стокилограммовый скинул с плеч. Выдыхаю и поднимаю взгляд на своих родственников.

— Чего–то они не рады…

— Ещё бы они радовались! Ты вернулся домой, дядь!

*****

Ромсес — это традиционный семейный завтрак. На нем должны присутствовать все, даже если ты болен или ранен, будь добр доковылять до этого огромного стола, который рассчитан на персон тридцать, присядь на своё место, а если не знаешь где оно, слуга учтиво проводит, даже стул отодвинет и подтолкнет под твой зад, нальет горячий шоколад в чашечку из тончайшего фарфора, а ты должен отпить сей напиток, и смело можешь приступать к трапезе, но молча. Разговоры может начать только глава рода, так что сиди, пей, ешь, пока не зададут вопрос конкретно тебе.

Бред какой–то. Мне не нравится это подобие на традицию, это демонстрация власти главы рода, а не дань обычаям народа, это не семейное собрание. Чувства единения, уюта, атмосферы семьи нет.

— Тебя что–то угнетает, Эларс? — задал вопрос не отец, который после дуэли со мной не говорил уже неделю, как и я, старался не отсвечивать, вопрос задал Фаут! Он продолжает меня удивлять… Именно он первый подошел ко мне и обнял, как родного, потрепал по волосам, всё молча, но с улыбкой до ушей. Честно сказать, я его и не знаю, за эти четырнадцать лет видел его раз пять. Он вечно в каких–то боях, войнах, что–то завоёвывает, строит базы, слышал от Аиркесса, что Фаут ещё и в экспедициях пропадает.

— Атмосфера за столом не семейная, брат, словно враги с конкурентами собрались и, жуя, планируют нагадить соседу.

— Хе — хе — хе… Есть такое… Тоже эти посиделки с ромса пораньше не понимаю, говорить нельзя, дуть на кипяток тоже… — это он четко подметил, я опять обжёгся, ещё и не выспался, увлекся чтением и очередным допросом своей пернатой. До сих пор не пойму, к чему она сказала, что я «вернулся», ведь возвращаются туда, где когда–то был. Сириф в своём репертуаре задирала клюв и ничего прямо не говорила, но я её добью, допроситься, что начну пёрышки выдергивать.

–Фаут, а ты где был? — мне очень интересно, где он пропадает, может меня с собой возьмет. — Откуда ты вернулся? — уточнил, по лицу увидел, что не понял, вроде неделю дома слоняется.

— А ты об этом, — он отпил горячий глинтвейн. Эх, а мне еще нельзя, не вырос… — Вместе с латшами работал над порталом, — «латшамы»?! Он серьезно? Это же раса Света, трех Солнц, мы же должны враждовать и глотки друг другу рвать, а он с ними порталы мастерит?

— А куда портал ведет?

— На восьмую планету, — так… я чего–то не понимаю, по книгам там царство трех Солнц… — Вижу, не понимаешь. Что ж, расскажу тебе.

— Я вот он весь, я весь слух, — заинтриговал братец, ещё и улыбается, улыбчивый какой.

— Фаут, — козёл старый, не обламывай, а! Сидел же, жевал, так вон, сколько ещё еды в рот можно запихнуть!

— Отец, мне скучно. Если тебе не о чем поговорить со своими детьми, то дай им пообщаться, для этого же эти традиции и существуют, — так его брат! Даже смотреть на перекошенную физиономию не хочу. Я ещё очень зол на него. Отец называется, заказал родную кровиночку мразоте, а после даже поленился сделать мину лица радостной, не порадовался победе сына, не восхитился моей крутизной и великолепием! Смотрел на меня, на мои черные прекрасные крылья, как на проказу, а когда я мысленно пожелал убрать крылья, и они с легким шорохом исчезли, так вообще сорвался и скрылся в своём кабинете думы думать. Мои крылья… мне стоило огромных усилий скрыть боль в спине, когда они влились обратно, а когда пожелал их расправить уже на следующий день, от боли чуть сознание не потерял. Кожа рвалась и рвется, но всё приходит с практикой, уже сегодня такого прихода я не ощущал, так покалывание. Но всё это меркнет на фоне полета и той эйфории свободы…

— Так что там с восьмым миром? — не томи душу, поведай тайны Вселенной!

— Хмм… Знаешь, я не согласен с этими громкими названиями. Я считаю, что у нас один мир, состоящий из восьми планет, трех Лун и Солнц. Планеты вращаются вокруг оси и по своим орбитам, к сожалению, мы еще не способны построить такие корабли, на которых смогли бы со стороны взглянуть на систему нашего мира. Более того астрологи говорят о еще двух планетах, как и о нескольких спутниках, что кружат вокруг них. Я так же считаю, что Луны — спутники, а Солнца — звезды, приближенные к нашим планетам, — а на вопрос так и не ответил, ладно, я тоже умничать умею.

— Я тоже так думаю… — я реально так думаю, скептически отношусь ко всем этим пляскам и обожествлениям Лун и Солнц. Может за это меня терпеть не может Верховный Жрец Храма Трех.

— Ты серьезно!? — Фаут аж подскочил на месте, чуть винцо своё не пролил, глазища горят, как у безумного. Чего это он так завелся?

— Да, серьезно. Вообще мне кажется, что наши планеты это осколки некогда одной огромной планеты, словно взрывом разнесло, сбив траекторию… Но эти обломки всё же как–то удалось удержать, создать движение, не знаю, как правильно сформулировать…

— Да! Всё верно, Эларс! — чего ты так возбудился, братец? — Мы находим подтверждения этой теории, братишка! И пусть нас отринули эти святоши, но мы хотя бы ищем ответы!

— Фаут, а можно с тобой на такую экспедицию…? — скромно спрашиваю, а у самого всё зудеть начинает, черти полосатые, как же интересно, какие тайны хранит мой дом, мой мир!

— Да, я хотел тебе предложить, так что через четыре дня отправляемся, Эларс, — сказать, что я расплылся в счастливой улыбке, ничего не сказать о том восторге и предвкушении, что захватил меня! — Не радуйся раньше времени.

— А? — чего ещё?

— Твой наставник Аиркесс, брат, если он согласен, то ты в деле.

— Аиркесс? — делаю самое няшное лицо, на которое способен, смотрю на брата глазами кота из Шрека, и он не выдерживает. Тяжкий выдох и кивок. Да! Я Великий…

— Я с вами, — и почему Фаут поперхнулся, ещё и ошарашенно уставился на брата? — Это не обсуждается. Кстати, через два дня праздник Трех, Великий Хандалак. Он празднуется раз в семьдесят пять лет, три Луны устраивают парад. После ромсеса объясню тебе все, Эларс. В церемонии участвуют все члены королевского рода, и не дай Луны, ты что–то не так сделаешь… — а вот это уже не смешно и не до приколов, старшой умеет границы обозначить… Я с серьёзным лицом кивнул, всем своим видом показывая, что не подведу и тупить не буду. Аиркесс улыбнулся и кивнул.

Но у меня как всегда…

Резкий грохот падающих тел в доспехах и клокочущий крик Сириф рушит всю идиллию ромсеса.

Эта курица проспала, и на всем лету врезалась в гвардейцев, а сейчас орет и обвиняет во всех грехах святого меня.

Глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть…

Повторять, как мантру, фразу: «Я спокоен, у меня всё хорошо» несколько раз. Медленно открыть глаза и с улыбкой встретить это чудо в перьях.

— Выспалась, родная?

–…

*****

— Хандалак… Это же Новый год! — стою перед панорамными окнами с ящиком хрустальных игрушек, здесь даже шишки есть, как у бабули моей, она их очень берегла, наследство из советского счастливого детства. А вот в моем детстве и дальше по жизни такой красоты не было, всё из пластика.

Красиво всё же. Парад Лун над замком, ещё и звезды видны, даже Солнце какое–то видно, небо сияет, Леар нависает глыбой, Эндериз славно в огне, а Фауган месяцем алым отливает. Стою и любуюсь этим волшебством, идти куда–то совершенно не хочется.

Аиркесс до позднего вечера, то есть томса, объяснял мне правила проведения этого праздника, я его сразу понял, но он со скепсисом поглядывал и по очередному кругу спрашивал, как я должен себя вести, что делать, как делать, говорить, даже как широко улыбаться гостям! В общем, достал он меня. Что я не русский что ли? Не знаю, как Новый год отмечают? Как гостей встречать? Как украшать ветки дерева, пусть не сосна и без иголок и листвы, но знаю же!

— Дядь, идти надо. Аиркесс же ждет.

— Да… И почему я не помню, что здесь жил..? — печально вздыхаю, а сам кошусь на пернатую, всё же я выведу тебя, курица, на истину! Но она молчит, нахохлилась, как воробей и молчит, паразитка.

(Хандалак в Ардакиссе)

*****

Я не буду описывать, как мы всей семьей стояли четыре часа на морозе в минус сорок и встречали дорогих гостей из четырех миров или планет по нашей с Фаутом теории. Только скажу, что до содержимого кишок промерз, а к утру этого форменного безобразия я слег с температурой, сопли по колено, кашель удушающий…Ссуукаа… Ну как так?! Если не вычухаюсь, то Фаут без меня умчится навстречу открытиям! Лекаря прям, умолял, чтобы за сутки на ноги меня поставил, а он бурчит, что не в его это силах, он больше по ранам открытым и переломам спец, а простудой здесь редко кто страдает. Ну и что за лекарь такой, что насморк вылечить не способен?

— Эларс, — в комнату зашли Аиркесс и Фаут, за ними маячит Атирна, а я лежу укутанный по самую макушку, меня морозит, горло болит, губы высохли и потрескались, нос не дышит — полный комплект, а они завтра уже уходят! Как же обидно… — Эй, братишка, ты чего?

— А сами как думаете? — еле слышно хриплю, Сириф рядом и переживает за меня.

— Успокойся. Мы тут подумали, и я решил, что завтра пакуем тебя и забираем. Там климат теплее, быстро выздоровеешь, к тому же есть у меня знакомые лекари, которые быстро тебя в норму приведут, — я сейчас разревусь… Вот серьезно…

— Спасибо… — улыбаюсь и счастливым засыпаю. Приятно.

Просыпаюсь от того что меня кто–то лапает, не, я не против так то, но что за нафиг? Открываю глаза и вижу перед собой девушку с большими золотыми глазами немного раскосыми, волосы у нее зеленые, а уши длинные и острые. Эльфийка..?

— Как ты себя чувствуешь, крылатый? — вот это голос, я такого красивого и глубокого голоса еще не слышал.

— Не знаю… — лежу в светлой комнате, мебель деревянная, всё в светлых зелено–бежевых тонах, цветы, зелень живая… — Где я? И кто вы?

— Я Тресари, друид, ты в мире Рифтог. Тебя четыре дня назад принесли Фаут и Аиркесс. Я тебя лечила, ты сейчас в доме Фаута. Твои братья тоже здесь. Не волнуйся, они не оставили тебя, — сидит и смотрит в мои глаза, а у меня перед глазами всё начинает плыть, ещё и мерзкое ощущение в голове, не передать словами.

— Я тебе сейчас глаза выколю! — Сириф… от её крика эта муть прошла, а друидка усмехнулась и встала. — Не смей лезть в его голову! Не по твою честь! — эк, как умеет!

— Не распаляйся, Сириф. Просто не удержалась, мне тоже бывает любопытно… — она так странно смотрит на меня, а потом взмахнула своей зеленой копной и, виляя идеальной филейной частью своего тела, скрылась за шторами из бусинок.

— Сириф…

— Что, дядь?

— Тресари очень сексуальна…

— Дурак ты, дядь. Она ведьма и помешанная на силе, на чистокровии. И она очень хочет влезть к тебе в голову… Хотя я сомневаюсь, что она что–то умное там найдет!

— Я тоже так думаю…

Глава 3.

Рифтог значит… Почему сюда меня братья-акробаты принесли, мне пока не понятно. Вряд ли здесь порталы чинят или устанавливают на другие планеты. Тогда меня, получается, приволокли в чемодане, чтобы вылечить.

Слабость во всем теле неприятна, руки дрожат и есть хочется, нет, даже не так, я хочу жрать! Живот к спине прилипает, желудок выдает такие звуки, что Сириф с опаской подальше от меня держится.

— Не знаешь, где моя одежда? — сижу и пытаюсь взглядом найти хоть что-то, что похоже на одежду.

— Возле окна, на лавочке твоя одежда.

— А обиделась на что? — я её давно уже знаю, как и эти тональности в голосе. Голышом перед ней не раз щеголял, а ты подишь ты, отвернулась. — Ну, чего молчишь? Что не так?

— Дядь, будь осторожней с этими ведьмами. Ты на всё смотришь с открытым ртом, а они тебя с радостью используют, в голову влезут, нашлют тебе своих идей, а ты будешь под их дудку плясать, и думать, что это ты так придумал и решил. Я всегда рядом с тобой была, когда она лечила тебя, но я не уверенна, что она ничего тебе в голову не вложила.

— Понятно. Спасибо, что сказала, а не как обычно «сам узнаешь», «сам поймешь»… — пытаюсь разобраться в этих тряпках эльфийских и не понимаю, как эти шнурки на мотне вяжутся! — Сириф! Помоги! — от моей просьбы у неё клюв отвис, сидит с открытым клювом и пялится на меня, а я с этими шнурками без подштанников, с распахнутыми штанами на выпуск… — Чего смотришь? Как это вяжется? — как же ржать хочется…

— Я не знаю…

*****

Через полчаса мучений и смеха, я справился со всеми этими завязками, шнурками и рубашками. Я аж умаялся, но хвала мне за терпение и ни одного матерного слова. Моя комната была на втором этаже, поэтому пришлось не спеша спускаться, ноги трусятся и не желают меня передвигать, без риска не навернуться с этой узкой лесенке. Но домик миленький: везде цветы в горшках, занавесочки, мебель деревянная, подушечки, коврики плетенные.

Голоса услышал за занавеской из таких же бусинок, как и в той комнате, где очнулся. Узнал голоса братьев, Тресари либо молчала, либо её здесь не было, а вот третий голос мне не знаком. Аккуратно отодвинул эти бусы, вышел на веранду и остановился…

Это сюр какой-то… за овальным столом сидят братья, одеты как я, чай пьют, а с ними за столом сидят шляпник, кролик и мышь.

— О! Проснулся, братец! — Фаут улыбается и макает сухарь в чай.

— Ага… А Алису где потеряли?

— Какую Алису? — этот с заячьими ушами подскочил и ушами вертит.

— Нашу Алису? — парень в цилиндре уставился на меня.

— Дядь, у тебя веко дергается…

*****

— Какая интересная история про Алису… — да, мне пришлось успокоиться и рассказать историю про одну девочку, что провалилась в портал и была приглашена на чаепитие. Безбожно интерпретировал Кэрролла, что аж стыдно стало… — Хмм, юноша, мне кажется или у этой истории есть продолжение? — что ты за черт такой в цилиндре ярко-зелёном, даже кислотно-зеленом, что глаза режет. Сидит и прокручивает перстни на пальцах, с меня взгляда золотого не спускает.

— У каждой истории есть продолжение, доктор Трарэт, — отвали от меня, я жрать хочу, мяса хочу, а не эту траву и корни! — А мясо есть? Я очень голоден.

— Разумеется, чего молчал-то?! Крыс, сгоняй на кухню, принеси пожрать чернокрылому, а то я тебя ему приготовлю, — как же подорвался этот гуманоид с мордой крысы и мерзким розовым хвостом полутораметровым.

— Я крыс не очень…

— Ерунда! Я знаю тысячи рецептов! — он реальный псих или меня троллит? И почему Сириф сидит и молчит? Братья тоже помалкивают…

— Эларс, а где ты слышал эту историю про девочку? — Фаут задумчив, ждет продолжения от меня?

— И ты так ловко обошел её принадлежность к расе. Какой она расы была, Эларс?

— Она была человеком, любопытным человеком, доктор.

— Да, люди весьма любопытны, живут чуть подольше, чем те же крысаны, но от жизни многое берут, — доктор смотрит на меня, ждет от меня поддержки этой темы? А вот не хочу, я почти сорок лет человеком прожил, и не ощущал себя ущербным и «чуть» умнее крыс. — Я что-то не так сказал?

— Что вы? — отмахиваюсь, не хочу говорить с ним. — Когда мы уйдем? — спрашиваю у братьев, те пожали плечами.

— Я работаю с профессором Трарэтом, когда скомандует, тогда и в путь.

— А вы куратор? — вроде бы доктором назвался, я и подумал, что он лекарь…

— Да, юноша, я куратор этого проекта, работаю с пространственной магией, ну и преподаю в Академии Миров. Твои братья учились у меня, Аиркесс так, в рамках курса, а вот Фаут увлекся не на шутку. Поэтому я предложил ему работать со мной, с моей группой. А тут портал в самую дальнюю планету завершен, но возникли проблемы, — они с Фаутом задумались, а мы с Аиркессом с умными лицами сидим и думаем вместе с ними, помогаем… Но почему возникло неприятное чувство, словно мне лгут и не краснеют… и где носит этого крыса? Я жрать хочу! Желудок мой поддержал меня громкими страшными звуками, ещё и скрутило его спазмом, что я скривился и согнулся. — Крыс! Мать твою хвостатую! Где еда для Эларса?! — от этого властного и сильного голоса у меня чуть глаза не лопнули, почему глаза? А черт его знает! Сирифу тоже передернуло, она вцепилась в моё плечо своими когтями, что проткнула кожу.

— Сириф…

— Прости, дядь… — да, что с ней не так?

— Кажется, твою птицу что-то тревожит или вы с ней поругались? — профессор глаз с меня не спускает, сканирует, сука такая.

— Да, её тревожит мысль, что лекарь Тресари влезла в мою голову, доктор, пока я был в беспамятстве, ещё она, возможно, повлияла на моё поведение и ход мыслей, — по мере моего потока слов, лица братьев и профессора менялись от безмятежного до напряженного, интересно…

— А ты сам что-нибудь ощущал, Эларс? — Аиркесс хищно сузил глаза.

— Да, когда очнулся, ощутил сдавливание в висках, тошноту и головокружение, Сириф пригрозила ей, и это муторное состояние исчезло, оправдала Тресари тем, что ей интересно, — ябедничать так по полной! Мне самому не улыбалось, что в мою буйную головушку лезут.

— Понятно… — доктор хмурый, отвел взгляд на прекрасный сад, задумался о чем-то, а я ни о чем думать не могу, все мысли о еде, которую не несут! — Теперь понятно, почему доча была не довольна моим приходом. А вы куда смотрели?! — он так рыкнул на братьев, что мне страшно стало.

— Куда смотрели? — Аиркесс склонил голову в бок и мило улыбнулся, он с такой улыбкой мне наказания придумывал, а после исполнял свой приговор. — Может, на договор и на клятвы? — тааак, очень интересно. Это получается, что красотка нарушила правила? О! И Сириф ожила, вон как важно нахохлилась.

— Я сам накажу её, — тихо сказал профессор, на меня ещё посмотрел. Нет, мужик, я не добряк и никогда не грешил помилованием.

— Это вряд ли, профессор, — Фаут, попивая чаёк с печеньками, со своей фирменной улыбочкой и мечтательным взглядом смотрит на Крыса, который несет мне горячие блюда, от запаха чуть сознание не теряю. Наконец-то! Я буду жратеньки!

— Дочь вылечила его и…

— Профессор, у нас с вашей дочерью контракт, мы платим ей за её услуги, в данной же ситуации она нарушила Договор, — выделил слово, что даже я заметил, что же это за «Договор» такой? Почему меня ограничивают в знаниях? — За меньшее «голову с плеч», здесь же нарушение всех клятв, атака на принца, проникновение и возможное влияние, дознаватели разберутся для чего, и с какой целью она посмела применить ментальную магию на принца Ардакисса, — попала девчуля! И почему мне её не жалко, вот от слова совсем.

— Я понимаю… — расстроился отец…

— Вкусно! — с набитым ртом решил похвалить крыса, а то сидит и пошевелиться боится. От моих слов аж вздрогнул. — А как тебя зовут? — смотрю на него, а он то на меня, то на профессора.

— Крыс, милорд… — оригинально, что ещё сказать…

— Это понятно, что ты крысан, но имя же совсем другое дело. Меня же не Хардасс зовут, а Эларс. Понимаешь?

— Понимаю! — сидит и болванчиком кивает.

— Решено! Я тебя буду звать Петрушкой! А полное имя твоё Петруш! — ну точно царь изрек, самому понравилось. — Ты чего? — такой реакции я не ожидал, новоиспеченный Петрушка плюхнулся передо мною на колени и лбом бухнул в землю! — Ты это… вставай давай…

— Да, господин! — вскочил, как ужаленный и ждёт приказов. Что я опять не так сделал? Смотрю на братьев, а те пытаются не заржать, на профессора глянул, но тот и не замечает ничего, о дочери, скорее всего, печалится…

— Кхм… Петрушка, ты присаживайся, чаёк попей… — он же сидел со всеми за столом, верно?

— Сириф, чего он так отреагировал? — у нас с курицей особая связь, мы с ней мысленно можем общаться, сейчас мне очень нужен ответ, у братьев, которые тихо смеются и веселятся за мой счет, желание спрашивать нет.

— Дядь, крысаны низшая раса, их очень много, имен на всех нет, а ты дал ему имя, первое имя, таких имен ещё у них нет. Теперь всё его потомство будет Петрушками… — заливистый смех в голове немного оглушает, но опять начинаю сам улыбаться, ничего с собой поделать не могу. В общем, сидим и улыбаемся… Красота…

*****

— Аиркесс, расскажи о «Договоре», пожалуйста, — мы сидим в сказочном саду, я такой красоты в жизни не видел. Тихая ночь, видна серебристая Луна, звезды такие яркие и отливают разными цветами, само ночное небо переливается насыщенными темными цветами, а редкие облака отливают фиалково-серебристым цветом, сам сад из причудливых и неизвестных мне деревьев приятно шелестит, на скрученных ветвях в гамаках спят маленькие феи и насекомые, днем эти фигурки с крылышками носились от цветка к цветку, в ручках у них были натуральные корзинки, пыльцу собирали, а их помощники насекомые, похожие на пчел и стрекоз одновременно, искали лучший урожай. Птицы тоже не нарушают тишину этой ночи, попрятались где-то, не видно. В плетеном лежаке расположился Фаут, смотрит на небо, а мы с Аиркессом в креслах, Сириф на моей груди пригрелась и сопит, устала пернатая меня охранять от домогательств друидки. Её очень быстро скрутили и увели люди в черном, в масках белых керамических, серьезные мужики. Задавали и мне вопросы, я с честными глазами и готовностью сотрудничать всё им выложил, покивали и пожелали скорейшего выздоровления. Но взгляд ведьмы был тем ещё… Точно ведьма! Как она кричала и проклинала меня, моих братьев и всю мою расу, слышать надо было. Я то думал, что это мы расисты, а оказывается, что здесь если не все, то большинство такие.

— Договор Миров — так он называется. Был подписан всеми расами, которые проживают в Цепи. Его составили после Великой Войны Восьми, — и замолчал… Он с пернатой не родственник?

— Расскажите о войне! В тех книгах, что ты мне прописал ни слова о ней.

— Брат, ты хреновый наставник, — меланхолично выдохнул второй, а я лучше промолчу. — Как ты его воспитывал, если он не знает историю своего народа, своей страны? Теперь мне понятна его реакция на слова о других расах… — ну же Аиркесс, рассказывай! Я же реально не знаю, не понимаю! — Эларс, ты же считаешь, что мы считаем себя высшей расой, плюём на других, как ты выразился однажды, с высокой колокольни, верно? — я киваю, да, я так говорил и думаю. — Вот! — даже указательный палец поднял для важности. — Но не знаешь, с чего всё началось, не знаешь, как мы действительно относимся к другим народам.

— Так расскажите мне. В чем проблема?

— Проблемы нет, Эларс. Моя вина, не отрицаю, — Аиркесс налил себе ещё чая, отпил… Бесите! Шевелитесь уже, видите же что у меня нетерпёж! — С чего всё началось, мало, кто точно скажет, в разных источниках пишется по своему, «со своей колокольни». Но точно могу сказать, что началось всё с исчезновением одной личности, его каждый народ по своему называет, мы его зовём Владыкой Мрака, сильнейший из всех живущих, у него были братья и сестры, от них пошли наши расы, мы — хардассы прямые потомки Владыки, его дети, другие же создавались, путем скрещивания, селекции. Наш мир — это большая лаборатория, брат. Но это я так, увлекся… так вот Война… Нам дела нет до других, мы живем тысячи лет, не навязываем свою политику другим, запираемся в своих домах и что-то изучаем, любопытство — наше всё, годы жизни позволяют это удовольствие, просидишь несколько сотен лет, выйдешь, а ты еще молод и полон сил. Живем не торопясь. Мы отрешились от всего, не запирались, конечно, но и не обращали внимания на других, и это не высокомерие, Эларс, не презрение к другим, это наша природа. Но мы своим отшельничеством провоцировали других. Сами не поняли как, но нас объявили врагами детей Света и Жизни, до того раздули ненависть к Темным, что против нас вышли практически все расы. Начались массовые гонения, хардассов обвиняли во всех грехах, и чем абсурдней звучали обвинения, тем охотней в них верили. Убийства младенцев, питьё крови девственниц — это самое смешное и безобидное из всего того изобилия обвинений. Нас ненавидели просто за то, что мы существуем, что не поклоняемся их Богам, не возносим их, что у самих нет Богов.

— Подожди… Но у нас есть Храм и…

— Это после войны мы построили Храм, начали обожествлять Луны, дали им имена первых детей Владыки. Так решили, не выделятся, мол, у нас тоже есть, так что отвалите, — ответил мне Фаут.

— Да, это было давно даже по нашим меркам, при деде нашего отца. Сейчас жрецы лютуют, фанатики. Ну их, короче. Так вот, мы стали для всех врагом номер один, нас решили уничтожить, всех, Эларс, вырезать. Геноцид и порабощение, привести наш народ к полной деградации, чтобы мы головы не смели поднять на детей Света. Разумеется, нам это не понравилось, сначала пытались договориться, переговоры вели, но всё свелось к войне одних против всех, даже вампиры, темные маги, темные расы, а это тролли, гоблины, все против нас восстали. Убивали целые деревни, города. Я дам тебе почитать хроники, если хочешь.

— Хочу.

— Мгм… Но они забыли, что мы дети Первого, дети Владыки. Когда стало понятно, что волну не остановить, мы встали на защиту своих жизней, семей, культуры, образа жизни. В общем, Эларс, нас было примерно двести миллионов, осталось всего восемьдесят шесть тысяч. Но мы отстояли своё, опрокинули их всех, с их богами, с их ценностями. Были заключены договора, контракты. Сам договор тоже можешь взять в библиотеке, я дам разрешение, почитай его обязательно. Действия лекарки неприемлемы, запрещено законом без разрешения проникать в чужое сознание, если ты не ведешь допрос подозреваемого в стенах Дознания, и то нужно подписать ряд бумаг. А тут… Короче, сам понимаешь.

— А ещё ты несовершеннолетний по всем пунктам. Так что ей не жить, выжгут содержимое черепа, а тело отдадут на опыты в Академию или тем же гоблинам, будет им потомство дарить с улыбкой на личике, — Фаут не улыбается, смотрит на небо, мне тоже не по себе как-то. Хотя она сама знала, на что шла или думала, что я её не сдам? — Эларс, ты только не грызи себя, она сама напросилась, — и в мыслях не было! — Надо нового лекаря искать. Аиркесс, знаешь кого?

— Да, я уже поговорил с Фрокосом. Он согласился.

— Он тоже эльф или друид?

— Нет, брат, он человек, очень сильный маг Жизни. Чудаковатый правда, но дело своё знает. Мне однажды руку отсекли, так он за полчаса на место её вернул, а Фауту так и вообще новую ногу отрастил за три дня, — нихрена себе… и такое здесь есть? А рак он лечит?

— И как ты его уговорил? Он же не соглашается на длительные контракты.

— Я ему предложил, он спросил, сколько нас, потом про Эларса поинтересовался, заинтересовала его история, как братишка сопротивлялся проникновению, покивал и согласился.

— Интересно… — а мне-то как интересно! Зачем ему интересоваться мной и почему Аиркесс ему всё выложил? А если…

— Дядь, успокойся. Ничего тебе лекарь не сделает плохо, — голос Сириф и правда немного успокоил.

— Ладно, спать пора.

Я лежу и глаз не могу сомкнуть, рассказ братьев покоя не даёт. Напоминает многое из моей Родины. Хардассы, как славяне для всего цивилизованного мира? Если подумать, то будь мы расистами, то не жили бы с нами другие расы, народы, не были бы они на равных. Наша страна занимает треть одного континента из трех на Ардакиссе. Другими правят их короли, вожаки, цари, да они признают нашего короля как правителя планеты, но отец не вмешивается в их политику или нет? Блин, не знаю, надо у братьев спросить, как они это видят.

— Дядь, спи, у тебя много дел завтра, точнее уже сегодня и с утра!

— Да… Мне же завтра знакомиться с Петрушками… Сириф, а почему они меня господином зовут?

— Ты их господин. И ты обязан дать им цель, нарекатель великий… Они твои вассалы, короче говоря. Будут подле тебя, служить тебе.

— И что мне с ними делать? Я же сам живу в отцовском замке, у меня нет ничего… куда мне их девать?! — черт возьми, я в панике и мне не смешно!

— Вообще-то у тебя есть, только ты не интересуешься своим же, тебе удобней жить с отцом.

— Чего?! О чем ты, пернатая?! Что у меня есть? Эй!

— Отстань…я сплю… — и всё, затихла, клюв спрятала под крылом, а у меня вообще сна ни в одном глазу! Вот же ж, курица! Допросишься, что реально общипаю! Хотя чего это я завёлся? У меня же братья есть, они мне всё и расскажут, объяснят, один так просто обязан это сделать, я его не просил быть моей нянькой. Сам захотел.

Вот и хорошо… Договорился сам собой, сразу спокойно стало, можно и поспать…

*****

— И что думаешь? — Фаут выдохнул сиреневый дым, они с первым расположились в саду за домом, Эларс спит в своей комнате, днем у него опять жар был, лекарь Фрокос сказал, что это акклиматизация, подождать надо, организм ослаблен простудой, плюс вмешательство Тресари.

— О чем ты? — Аиркесс спокойным взглядом скользит по поверхности небольшого пруда, вода в нем искрится, переливается, видны золотые рыбки.

— Не о чем, а о ком. Я спрашиваю о нашем брате. Что ты думаешь о нем?

— Ты меня удивляешь, Фаут. Совсем недавно сам говорил, что без него не стоит говорить о нем же.

— Да, говорил и от слов не отказываюсь. Но сейчас мы не обсуждаем дела страны, мира, не говорим о его участи, не планируем, как его наказать, как использовать. Я предлагаю тебе посплетничать, — он усмехнулся. — Я не знаю его, как ты. Не видел, как он рос. Мне интересно, брат. Расскажи мне о нем.

— Даже не знаю, что тебе рассказать. Он странный, вроде бы простой, порой кажется глупым, но в тоже время рассуждает, как ученный, например, он очень просто и доступно говорит об экономике, в возрасте шести лет разобрался с отчетами по поставкам из колоний, выявил недостачи, несоответствия, указал, где «дурят» поставщики, где цены накручивают, даже указал у кого спрашивать, — он взял свою трубку кальяна, затянулся и выдохнул дым. — Но самое странное в нем — это взгляд и характер. Они у него не меняются, Фаут. Я помню тебя, сестер и брата в детстве, вы, точнее мы менялись с годами. Ты вот до тринадцати лет вообще не улыбался, юмора не понимал, злился на всё, потом уже, когда тебя ламия зацепил, впервые засмеялся. Он же… каким был, таким и остается, причем с самого рождения, ощущение, что говоришь с взрослым, а не с ребенком, с юнцом. Я помню его взгляд, когда он родился…

— И что там за взгляд такой был, что ты так сейчас задумался? — Фаут с интересом смотрит на старшего, он не ожидал, что Аиркесс такой сентиментальный и помнит их детьми.

— В его взгляде были вопросы: «Где я?», «Кто вы?». Отец это тоже увидел, как и Верховный Жрец, мать медленно уходила, умирала, просила дать ей её сына подержать, именно она ему имя дала, а не отец, — Аиркесс замолчал, он смотрит в никуда. Фаут не выдержал, молчание брата его немного напугало, что очень редко бывает с ним.

— Аир?

— Он смотрел на неё осмысленно, Фаут, он всё понимал, слышал, но словно не понимал речи… Верховный отцу сказал, что в этом младенце душа не новорожденного, что надо принести в жертву Лунам. Отец его даже ударить хотел за такие предложения, как и я, мы не уподобаемся этим фанатикам Света, которые режут своих детей на алтарях. Жрец что-то говорил, но я не расслышал, меня мама позвала, попросила позаботиться о Эларсе, потребовала даже от меня обещать ей, что не оставлю и защищу его. Я пообещал…

— А тут дуэль…

— Да, если бы он был на грани, я бы вмешался, не смотря на запрет отца, а он мне прямо запретил с угрозой изгнать, лишить всех титулов, имущества, — Аиркесс усмехнулся, затянулся.

— Не ты один вмешался бы.

— Мгм… Видел твой настрой. Что ещё рассказать о нём? Удивляется магии, говорит на непонятных языках, вон мы сами уже говорим на них, используем ругательства эти… — братья тихо рассмеялись.

— Огры уже завидуют этим оборотам… — они в голос смеются.

— Чего смеётесь? — братья повернули головы и посмотрели на укутанного сонного брата, но улыбки не погасли, даже шире стали, они махнули ему на свободное кресло.

— Эларс, расскажи нам историю про Алису!

— А..?

*****

Снова эта теплая и гостеприимная темнота меня окружает, только в этот раз я иду по мягкой земле, просто иду вперед и мне спокойно, в голове нет мыслей, нет переживаний и тяжких дум. Хорошо так, но самое главное и в новинку то, что Сириф на моем плече восседает. Она тоже молчит, не нарушая эту умиротворяющую тишину прогулки.

Сколько мы так шли, я не знаю, но всё резко изменилось: нет покоя в душе, нет этой мягкой темноты вокруг, только два небольших холмика земли, а над ними надгробия гранитные.

— Александр Дмитриевич Мраков, родился девятнадцатого марта, умер двадцать первого марта, — тихо прочитала надпись Сириф. Перевела взгляд на второе надгробие. — Елизавета Дмитриевна Мракова, родилась двадцать второго января, умерла третьего апреля… Дядь…

А я сижу на лавочке и смотрю на надгробия своих детей и слова застряли в горле. Мои дети… Я умер там, бросил их и развлекаюсь здесь. Я переродился, а они? Что с ними? Где они?

— Дядь! — крик Сириф прорвался в моё сознание, а я взгляд не могу отвести от гранитных камней с именами моих детей. Саша… Первая жена была на пятом месяце беременности, двадцать пятая неделя, мы поехали на УЗИ с ней, в этот период хорошо видно пол ребенка, но я был уверен, что растет мальчик. Вот только радость родителей исчезла с заключением врача: водянка головного мозга, водянка брюшной полости, консилиум врачей решал три часа, что делать, а через сутки преждевременные роды… Господи…

— Дядь! — Сириф кричит, клюет меня, бьёт в грудь, в лицо, а я смотрю на надгробия своих деток.

Лиза… маленький ангелочек, спокойная такая, не плакала, сжимала мои пальцы и смотрела в мои глаза, а я улыбался ей. Обычная командировка, всего на четыре дня отлучился из дома, только прилетел в Китай, как мне вторая жена звонит и сообщает, что Лиза заболела, но ничего серьезного, обычная простуда… А через два дня звоню, трубку не берет, я весь извелся, звоню и звоню. Всё отменил, перенес, да, я паникёр, я чувствовал, что беда, что не успеваю. Уже ночью она перезванивает, когда я в аэропорту сидел и ждал вылета. Я не помню, как добрался до больницы, перед глазами пелена… Мой ангелочек умер… Лиза сгорела, а мать не доглядела, ведь не плачет, не капризничает… Она просто с подругами на кухне чай пила, когда доченька медленно сгорала от жара.

Я сижу и глотаю слезы, этот ком в горле, эта боль в груди дышать не дает. Боже, как больно… Я тогда долго у Него спрашивал: «За что?», «Почему», но ответов не получил, а когда задал вопрос «Зачем?», мне вынесли смертный приговор…

— Дима? — этот голос… Я его больше пятнадцати лет не слышал на Земле, но не спутаю с другим… Повернул голову в сторону и увидел её…

— Оля…? — как же я любил её, влюбился с первого класса в неё, в шестом классе, когда нам было по двенадцать лет, мы начали встречаться, а в четырнадцать она стала моей… Эта любовь была нездоровой, словно одержимый ею был, только вот школа закончилась, она улетела в Москву, а я остался во Владивостоке, зимой рванул к ней, но она меня не ждала, Оля уже замужем была и беременной, как она сказала на нашей встрече, от своего супруга.

— Не думала, что встретимся когда-нибудь… — села рядом со мной, печально улыбаясь, а я смотрю на неё, подмечаю, что она совершенно не изменилась, всё так же красива и молода, каштановые густые волосы распущены и закрывают спину до поясницы, на ней даже тот же свитер и юбка, что и в день нашей встречи в ЦУМе, в том кафе. — Ты совершенно не изменился, Дима, и смотришь так же, как и в день нашей последней встречи… нет злобы, обиды, только усталость и разочарование, — она усмехнулась. — Я тебя разочаровала, да?

— Да, Оль, разочаровала, — я отвел взгляд от неё и увидел рядом с надгробием Саши ещё одно…

— Дмитрий, — тихо сказала она. — Мой сын, назвала в честь его отца, — она повернула ко мне голову и с улыбкой сказала, — в честь тебя, Дима, ты его отец, а не Максим. Ты сам знаешь, что мои родители были против нас, а я не такая сильная, как ты, я уступила им, переспала с ним, чтобы он признал моего ребенка, правда был против имени, но после моей истерики, согласился. А через полтора года мы попали в аварию… Максим был пьян, возвращались от друзей, я закатила скандал в машине, сама пьяна была, сынишка на заднем сиденье расплакался от наших криков, Макс… всё так быстро произошло… я помню только визг тормозов, гул сигнала и удар в бок, меня кинуло к двери, а дальше темнота. Очнулась в больнице, Максим отделался легкими травмами, а Дима… — она замолчала, а я смотрю на неё и не дышу, я забыл, как это делать, как делать вдох и выдох, я только смотрю на неё, и пустота в груди разрастается, поглощая боль. — Дима прожил сутки, он умер до того, как я очнулась. Через год я вскрыла себе вены, Дима. Во всём я винила только тебя, ты виноват в том, что родился в бедной семье, что не захотел поступать в Московский Университет, а ты легко мог поступить на бюджет, ты невероятно талантливый человек, что бы ты ни делал, всё было совершенным. Спорт, музыка, даже искусство, я не говорю о науках… Ты единственный из нашего класса окончил школу с золотой медалью, у тебя столько было вариантов, но ты выбрал «родной» университет! Не захотел уезжать из этого вечно сырого и провонявшего рыбой города! Это ты виноват, что Дима умер, — она смотрит на надгробие нашего сына, а я на неё и ничего сказать не могу, в голове каша, а в груди дыра. — Так я думала, когда резала в пьяном и наркотическом угаре свои руки, лежа в горячей воде. Я была уверенна, что ты виноват во всех моих неудачах, в моей паршивой, фальшивой жизни. Дима, прости меня, если сможешь. Я так тебя возненавидела, что желала тебе испытать это дерьмо, в котором я жила, чтобы ты никогда не смог воспитывать своих детей, чтобы ты сдох в одиночестве, что и я. Прости меня… Это всё я…

Я повернул голову к своим детям… Дима, Саша и Лиза… сижу и молчу, мне нечего ей сказать, даже кричать и обвинять её не хочу, она заплатила за всё, наверное…

— Да, ты прав, я до сих пор плачу… Я в Аду, Дима, я это заслужила, мою душу раз за разом разрывают демоны, я ощущаю такую боль и отчаяние, что тебе не понять, и я не хочу, чтобы ты такое когда-нибудь испытал. Меня отпустили, для разговора с тобой, сказали, что из-за уважения к тебе ты должен знать правду. Дима, скажи, кто ты? Почему они с уважением к тебе относятся и рвут мою душу с наслаждением мести за тебя?

— Я не знаю, — мне душно, я хочу на воздух, не хочу с ней говорить, она меня снова разочаровала, эта пустота расширилась. — Нам пора, пернатая, — я встал и, не оборачиваясь на Ольгу, пошёл в темноту, она по-доброму и с теплом обняла нас с Сириф, словно пытается успокоить, утешить меня, а я иду и хочу проснуться, мне надо на воздух, под звездное небо.

— Дядь… — пернатая сидит рядом со мной, а я смотрю в черноту потолка, учусь заново дышать.

— Всё будет хорошо, Сириф… Надо выйти на воздух… — когда шум в голове прошел, я услышал голоса братьев, они ещё не спят. Это хорошо, поговорю с ними, может чего интересного расскажут, я послушаю их. Странное всё же дело, я ведь действительно их считаю своими старшими братьями, мне комфортно с ними, я доверяю им, надеюсь, что они меня поддержат и не «кинут», а ещё не захотят моего… — Да, пойду к братанам. Ты со мной?

— Нет, я тут побуду… А ты иди, только укройся, а то ещё днем с температурой валялся.

— Мгм… Соскучишься, прилетай, — я не спеша спустился и двинулся к выходу к саду, братья смеются и курят кальян, отлично устроились старшики…

*****

— Сдалась вам эта Алиса, — ворчу и кутаюсь в одеяло, а они улыбаются и смотрят на меня. — Что?

— Ничего. Просто скажи честно, сам придумал историю про девочку? — Фаут затягивается и смотрит на меня. Не хочу лгать…

— Нет, эту историю, точнее сказку для взрослых детей придумал математик Льюис Кэрролл, он был человеком и давно уже умер, — братья, замерев, смотрят на меня и ждут продолжения повествования?

— Расскажи эту сказку, ведь она написана для нас, — Аиркесс с горящими глазами смотрит на меня.

— Сказка начинается с того, что девочка Алиса увидела белого кролика, который очень спешил и смотрел на карманные часы, погнавшись за ним, она провалилась в нору, которая вынесла её в совершенно незнакомый мир. Путешествуя по нему, она повстречала разных людей, нелюдей, даже курящую, очень мудрую говорящую гусеницу, Соня мышь чуть не утопила её в своих слезах, повстречала безумного Шляпника в компании Мартовского зайца… А дорога её вывела в королевство абсурда, где наказывают невиновных, награждают непричастных. Но оказалось, что это всё чудный сон, она проснулась возле пруда своего родового имения и побежала домой. Автор с помощью этой сказки хотел показать всю изнанку, лицемерие общества, суда, даже государственного строя. Это выражение «голову с плеч» я взял из этой сказки, Красная королева орала это, если что-то не так по её мнению, если не удовлетворяют её капризы, — я посмотрел на братьев, те смотрят на меня и не шевелятся. Что это с ними? Я что-то не так сказал?

— А где ты её прочёл? У нас в библиотеке эта книга?

— Нет, Аир, этой книги нет в библиотеке нашей. Прочёл я её давно…

— Хмм… — выдал Аиркесс, затянулся и выдохнул дым, пойду на опережение, а то опять вопросы задавать будут неудобные, а врать им не хочу.

— А вы о чём говорили? Может, расскажите, а то настроение не очень…

— А мы о тебе говорили, — весело выдал мне Фаут. — И знаешь к чему пришли?

— Нет, не знаю, к чему, о многомудрые?

— Хе, к тому, что ты переродился в чреве нашей матери и родился как минимум во второй раз! — он с таким весельем мне об этом заявил, что оторопеть взяла верх!

— Вот как… Что ж… Я рад, что вы сами к этому выводу пришли, увиливать и избегать не придется… — а чего это они так изменились в лице? Фаут, ты меня обвел?!

— Откуда ты, Эларс? Ты из нашего мира? — Аиркесс смотрит в глаза, но я не вижу в нем осуждения, отторжения, злости или обиды, только любопытство, как у ребенка, когда ему какую-то страшную тайну рассказывают.

— Я из другого мира, из Солнечной системы, которая находится в галактике Млечного пути, с планеты Земля, из Российской Федерации, города Владивосток. Там меня звали Дмитрий Васильевич Мраков. Был дважды женат, похоронил… троих детей, умер в больнице. Осознал себя в теплой темноте, ощущая мягкие прикосновения матери, а потом родился и увидел отца, тебя, Аиркесс, Жреца и… маму… — я замолчал и смотрю на этот светящийся пруд, братья тоже молчат, они смотрят на меня, явно пытаются понять, как и о чем со мной говорить. Черт…

— Эларс, ты наш брат… Чего ты разревелся? — что? Я… провожу по своему лицу, слезы водопадом хлынули, да, что со мной? Вытираю эти слезы, а они льют и льют. Замираю от того, что братья подошли ко мне и приобняли с двух сторон.

— Расскажешь о том мире? — я киваю, а они улыбаются и переглянулись ещё. Явно что-то задумали.

— Что задумали?

— Знаешь, над чем мы на самом деле работаем?

— Над порталами..? — полувопросительно отвечаю, а они уселись с двух сторон от меня и лыбу давят, мне от их улыбочек не по себе стало.

— Да, мы хотим открыть порталы в иные миры, брат, по легенде Владыка мог путешествовать по мирам, ведь он их и создавал с другими силами.

— Ты сам путешествуешь по мирам. Мы тоже хотим.

— Ты в деле? — Они смотрят на меня и ждут ответа, а я…

— Говно вопрос! Конечно! Только жертвой эксперимента быть не хочу, Петрушки есть, — братья рассмеялись, а я с ними. Мне полегчало, отпустило. Немного, но хоть что-то.

— Отец не знает, если что. И лучше будет, если не узнает, — я кивнул на слова старшего.

— Он трус, от этого и жестокий, — тихо добавил Фаут. — Прогибается под фанатиков, светляков и других, соблюдает эти законы, на которые давно уже все плевали, эта дрянь Тресари тому доказательство, её не казнили, — Фаут уже не говорит, а рычит яростно, он в бешенстве, я прям кожей ощущаю его злость и ненависть. — Ты осуждаешь нас за расизм, Эларс, можешь не отрицать, я это заметил, но ты не знаешь наш мир, не знаешь всю историю, какими мы были, какими стали «гибкими», отец… — Фаута накрывает, и мне становится страшно, я не шучу…

— Фаут, успокойся. Он сам выбрал такой путь, такую политику. Мы тоже не лучше, вместо того чтобы что-то изменить, ищем пути отхода, побега.

— Нет! Я хочу найти Владыку! Я не верю, что Он мертв, что эти ублюдки смогли уничтожить Его! — да, что же он так взбесился? Похож на бунтаря Эндериза…

Что?

Резкая боль прострелила висок, я не услышал свой крик, только увидел встревоженные лица своих детей…

Что?

Соленый вкус крови во рту, глаза в кровавой пелене, как же голова болит!

— Сириф! Помоги! — я хотел закричать, но получилось еле слышно прохрипеть, а потом темнота накрыла меня. — Наконец-то, долго же ты…

— Дядь… Память возвращается…

— Сириф…

— Что?

— Ещё одно такое высказывание без объяснений, я тебе хвост выщипаю… — всё, я отключился, только на грани услышал голоса Аиркесса и курицы…

— О чем вы, Сириф?

— Вам не надо никуда идти, искать… Он вернулся…

Глава 4.

Наконец-то мы в пути. После выписки доктора Фрокоса, а он, скрепя сердцем, дал её после уговоров и заверений старших братьев и самого меня, что буду следить за своим здоровьем и пить витамины и микстуры. Хороший мужик, юморист…

— Скоро будем в твоих владениях, Эларс.

— О чем ты, Фаут? У меня есть владения? — смотрю на него, а он на линию горизонта. Сириф молчит, после того прихода она совсем закрылась в себе, даже не реагирует на мои дурацкие шутки, на вопросы не отвечает, а это меня знатно раздражает, как и это путешествие на шипящих ящерах, это чертово седло, которым за час пути уже натер свою задницу, эта пустыня, где пески и редкие колючие кустарники, эти солнца, которые не греют, не смотря на все законы и привычные для меня понятия о пустынях. В общем, неправильная пустыня, днем прохладно, а ночью тепло. Не понимаю, почему так, а мои спутники пожимают плечами и говорят, что здесь так всегда.

Кстати, о моих товарищах, Аиркесса вызвали в столицу, что-то там случилось, присутствие кронпринца обязательно, поэтому с нами его сейчас нет, как и профессора Трарэта, у того другие дела нарисовались, он все силы и связи напрягает, чтобы доченьку от смертной казни отмазать. Я его не осуждаю, даже понимаю. Она у него единственная дочь, за ней приданое большое, брачный договор с каким-то принцем имеется, тот тоже напрягается, чтобы такой красавицы не лишиться. Рядом со мной едет, раскачиваясь плавно, как на волнах, с умиротворенной улыбкой сам доктор Фрокос. С ним вообще история вышла занятная. Оказалось, что его с малых лет воспитывали крысаны, мои Петрушки, он женат на младших дочерях самого Петруша, входит в их семью, а посему я его господин. Вот так вот… когда узнал, малость пригрузился, но доктор, посмеиваясь, озвучил свою благодарность за родовое имя. Правда спросил, что означает имя рода. Я со всей серьезностью и рассказал полезность петрушки. Шучу. Рассказал о значении имени Петр, а это твердость, надежность, верность, вроде бы так и ничего не напутал, читал, когда имя для сына выбирали… На меня смотрели крысаны, как на благодетеля и мудреца, а Сириф сидела и фыркала, клюв спрятала под крыло и смехом давилась. Доктор же серьезно смотрел на меня, а после кивнул и тихо произнес: «Мы не подведем имя рода». Честно сказать, я в них почему-то и не сомневаюсь, так им и сказал. Фаут слушал нас и после признался, что думал, будто я смеха ради придумал и нарек их, что это всё шутки, а оно вон как.

Я обернулся и посмотрел на неизвестных мне крысанов, а их в отряде набралось семь штук, их ящеры навьючены сумками с продуктами и водой, морды спокойные и серьезные, мониторят окружение на предмет опасности. Доктор вроде бы сказал, что среди них есть его старший сын, но не представил его нам.

Перевёл взгляд на охрану нашу, эти ребята все полукровки, даже я невежа такой это понял, хардасс их папа. Молчаливые парни, служат в личной гвардии Фаута, верны ему, жизнь за своего господина отдадут не задумываясь. Воины отменные, я таких в замке не видел, они, словно с оружием рождались, так естественно смотрелись на них их арсенал, что без этих клинков, кинжалов, луков, копий их представить не возможно. И это с моей фантазией и моим воображением!

— Эларс, когда рождается принц, сын в семье, по всем законам ему отец обязан выдать надел в одной из колоний, которые принадлежат роду. Сейчас мы приближаемся к твоим землям, ты должен будешь закрепиться там, у тебя есть свои вассалы Петрушки, они устроятся там, помогут со всем. Только вот отец тебе знатную подлянку устроил.

— Поясни… — и почему я не удивлен?

— Эта территория не заселена, она дикая, кроме тварей и дикого зверья, как и песков с руинами городов, здесь ничего нет. Не думал, что он так поступит. В нашем роду много земель, городов, деревень по всем планетам, но он даровал тебе эту.

— Здесь были города? — доктор с интересом смотрит на Фаута.

— Да, доктор. Здесь были города, центры науки, магических школ, здесь обучали, работали, создавали до войны Восьми. Здесь жили хардассы и другие расы, но воинам света и их союзникам было не угодно это. Город Колфур, да, так он назывался, был уничтожен, всех его жителей жестоко убили, казнили за то, что они были детьми Мрака, были друзьями темным детям. Здесь были цветущие сады, полноводные реки и чистые озера, а сейчас сами видите. Мертвые земли, пустыня красного песка…

— Милорд, — к Фауту, как черт из табакерки, вылетел разведчик, я аж дернулся от неожиданности, — через четыре корнтиса (километра) старые ворота в город. Замечено движение за стенами, насчитал двенадцать аур.

— И кто там обжился? — Фаут смотрит на парня, тот выпрямился и просто выдал.

— Пауки, — зашибись! Видел картинки здешних паучков, в высоту метра три, огромные туши, ещё и ядовитые.

— Понял кто?

— Песчаники и ветряки. Все солдаты, дальше не смог рассмотреть, стоит защитный купол.

— Это плохо. Купол ставит королева, а у неё два племени, — разведчик кивнул, Фаут задумчиво ведет своего ящера, а я смотрю на него и жду его решения. И вот замечаю эту ухмылку маньяка, он поворачивает лицо ко мне, а я уже знаю, что он скажет. Мои губы сами собой растягиваются в такой же безумный оскал, как и у брата. Зачем слова, когда и так всё понятно, мы здесь, чтобы обустроить мой город, а значит, оккупантов надо вежливо попросить уйти, мы же вежливые люди, а вежливость города и страны берет.

*****

На Земле я никогда не брал оружие в руки, чтобы убивать, если не считать процесса рыбалки, а охоту не любил. Даже когда был в деревне у бабушки, она ни разу не просила меня зарубить курицу или зарезать кролика, сама или дедушка это делали, я лишь наблюдал за этим, и не было во мне отторжения, страха, не терял сознание при виде крови и потрохов, как младший брат Сенька. В этом мире оружие мне вручили в пять лет, а в четырнадцать я убил разумного, при этом не ощутил угрызений совести, сна не лишился, кошмары не снились, никто не спрашивал у меня «почему» и «за что». И не сказать, что меня это не удивляет, просто воспринимается всё иначе, здесь либо ты, либо тебя, третьего не дано. Вот и мои братья по уши в крови, убивали в боях, на дуэлях, при этом не потеряли свою человечность что ли. Я тоже надеюсь, что не превращусь в маньяка-палача, безумно рубящего направо и налево, как сейчас…

Мы не доехали до обрушенных ворот города, пауки напали на нас за километр до них. Выскочили из песка одной волной. Если бы Фаут не распределил своих бойцов, нас бы смели за секунду. Атаковали нас с моей стороны, крик Сириф потонул в писке и стрёкоте этих членистоногих. Моего ящера опрокинуло на бок, я же свалился и от удара об каменистую почву на пару секунд отключился. Чертова курица… От её мельтешения и барахтанья у моего лица, я ничего разглядеть не мог, пока не скинул её с себя. Подскочил и вооружился я вовремя. Паук цветом как этот песок красиво подпрыгнул и растопырил свои все восемь лап, приготовил жало для удара в мою тушку, только вот я с ним не согласен был. Треск ткани и боль в спине меня не отвлекли, мои крылья — моя защита и преимущество. Клинки легко рассекли голову паука, а крылом я откинул его тушу от себя. Но радоваться легкой победе было очень рано, ведь это не защитники королевы пауков, а всего лишь младшие солдаты, они мелкие и очень быстрые, яда в них намного больше, чем в старших.

Я понял, что в этом бою кодексы сражений не соблюдаются, это «крошилово». Тебя спасёт и убережёт только скорость реакции, заточка твоих мечей, а ещё надо двигаться, не стоять на месте.

Пауков было очень много, я не видел, что там с другими, но по звукам, мы ещё держимся. Я же крутился как волчок, крыльями отбрасывал, не подпускал их к своей спине, уворачивался от плевков, прыжков и рубил, рубил, рубил… Перед глазами только всполохи опасности, эти жвала, острые лапы и уродливые хитиновые тела. Сердце почему-то не выпрыгивает из глотки от такого темпа, в голове холод, а руки крепко сжимают рукояти мечей, не обращаю внимания на липкую и вонючую слизь на лице и одежде. Потроха и мозги пауков не вызывают у меня рвотных рефлексов, а это очень хорошо.

Но всё когда-нибудь заканчивается и начинается оценка произошедшего. Я остановился в какой-то момент, когда не ощутил опасности. Мир стал медленно приобретать свои цвета, а пейзаж некогда отрешенной пустыни стал напоминать мясорубку изрубленных тел, ошметков внутренностей и вони гнили. Я только сейчас понял, что за время этого боя, не дышал. Легкие обдало режущей болью, а горло с хрипом выдало выдох и вдох. Сердце застучало как после стометровки. Ноги задрожали, и им вдруг стало очень сложно меня держать, колени подогнулись, больно ударился ими об эту каменистую почву, руками оперся, чтобы не рухнуть лицом на землю, пытаюсь дышать и успокоить бешеный ритм сердца. Со мной такое впервые, я не понимаю, что со мной, в ушах звон и все звуки словно через вату слышу. Меня кто-то бережно поднял, в рот заливать стали какую-то горькую и тягучую дрянь. Вот сейчас мне блевать очень охота, но эти заботливые не дают выплюнуть гадость. И о чудо! Когда проглотил это, звон в ушах стал утихать, сердце успокоилось, а воздух без заторов и боли проникает в легкие. Зрение мягко фокусируется, я вижу перед собой обеспокоенные лица Фаута, доктора и еще четверых парней.

— Ну, ты брат и монстр, — Фаут улыбается, — всех покрошил, нам досталось всего пара десятков и то одна мелочь!

— Что со мной было? — перевёл взгляд на доктора, мне показалось или он постарел на лет пять?

— Вас, господин, отравил Старший. Еле успели, а вы ещё глотать не хотели! — он обиделся на меня? Вон как надулся.

— Спасибо, — я ему действительно очень благодарен, так плохо мне ещё не было, и дело не в боли, а в том муторном состоянии. — А где Сириф? — я сел, но её не вижу, в начале ее не очень вежливо отбросил от себя, а сейчас в груди всё сжимается от страха.

— Я здесь, дядь, — повернулся на голос, моя пернатая сидит на ящере, который спокойно себе жует паучка, а я ещё подумал, что за хруст такой.

— Ты это… извини, что отбросил.

— Нет, это ты извини. Я испугалась, впала в панику и чуть нас не угробила. Извини… — сейчас разревется курица моя, а меня на лыбу распирает.

— Фаут, а среди этих были Старшие?

— Эларс, ты уничтожил стражников в горячке боя, они атаковали тебя, мы не успевали их перехватить, но ты сам справился, я аж залюбовался тобой, — брат мой сидит и улыбается во все тридцать два, а я отвел взгляд от него и осмотрел это поле, оно все в мертвых пауках, вижу здоровенные туши и начинаю приходить в режим охренения.

— Это я их? — тихо спрашиваю у брата, а тот счастливо мне улыбается и кивает. — Охренеть…

— Эм, господин, а что значит «охренеть»? — я посмотрел на доктора, точно, он же ещё не ругается на могучем, Фаут посмеивается, парни тоже стоят, сидят и с интересом смотрят на меня.

— Это означает, что я в изумлении, шоке.

— Хмм… значит, и я охренеть, — пернатая хихикает, а братан ждет от меня чего-то.

— Нет, док, надо говорить « я в ахере», — эти серьезные и полные внимания лица пробуждают во мне взрыв смеха, и я не сдерживаюсь, сижу и смеюсь, плевать, как на меня сейчас смотрят другие, я смог погрузиться в транс боя, о котором только читал, на своей шкуре ощутил что это такое, понял, что только в медитации смогу восстановить всю схему своих движений, сейчас же я помню только эти всполохи, росчерки свих мечей, взмахи крыльев, на этом всё.

— Пернатая, объясни мне, только нормально, почему на меня так смотрят?

— Они видели, на что ты способен, тебе всего четырнадцать лет, совсем ребенок по всем меркам. Ты показал скорость, силу, а ещё крылья и их силу. Они видели и твоё пламя, пламя Владыки.

— Сириф, скажи честно, я же не тот, кого они хотят видеть?

— Дядь, ты не тот. Ты это ты. Того, кого они хотят видеть давно нет, его разорвали на части, а силу раскололи. Осколки разбросаны по многим мирам. Ты — это осколок того, кого они желают. И не спрашивай больше меня об этом, я дала клятву.

— Кому?

— Тебе.

*****

Через час мы все выдвинулись дальше. Эта атака унесла жизни троих солдат, ещё семеро были ранены, их вылечил быстро Фрокос, он же и подлечил наших скакунов. Меня поразила та боль, что отразилась в глазах Фаута, он тела своих солдат поместил в куски льда, перед этим с другими умыл им лица, поправил одежду, оружие вложили в их руки. Я о такой церемонии не знал, спросить постеснялся. Три ледяные глыбы с умершими солдатами оставили у разрушенных колон, Фаут сам их поставил, как стражников этого места.

Мы оставили ящеров с четырьмя крысанами и двумя воинами там, где указали разведчики, в небольшой пещере, а сами пешком дальше.

Город Колфур был поистине центром, столицей, даже по открывшейся картине руин, архитектурного ансамбля он впечатлял своей площадью, и это с учетом того, что половина находится под песком, есть места покрытые стеклом, Фаут рассказал, что здесь были применены такие заклинания, что плавились камни, площади обращались в пепел, а это результат. Не все жители города были согласны на забой без сопротивления. Я и сам заметил стертые пространства в планировке города.

— Ну что готов?

— Всегда готов, — Фаут усмехнулся и дал отмашку.

Мы двойной цепью двинулись в черты города, точнее, в эти улочки разрушенных строений. Песок скрипит под ногами, прохладный ветер охлаждает приятно кожу. Я кручу головой осматривая свой город, на обломках колон, стен видны руны, какие-то рисунки, рельефы и барельефы. Не выдержав, я остановился возле обломка стены, которая была вся исписана рунами. Они написаны в столбики, как японская или китайская письменность, как и схожи с китайскими иероглифами. Присев напротив, я завис, читая текст.

— Что написано? — доктор присел рядом, с любопытством смотрит на эту стену.

— Похоже на стихи, здесь описание движения энергии жизни и смерти в теле, в душе, — я коснулся стершихся иероглифов, пытаясь нащупать движение их, но сколов и неровностей много, — не разобрать…

— Ты умеешь читать на умершем языке? — Фаут смотрит на меня ошалевшими глазами. — Мы столько тысячелетий пытаемся найти перевод этого языка, а ты вот так сходу, мимо проходя?

— Умерший? Почему? На нем сколько тысячелетий не говорят? — Фрокос смотрит на письмена.

— Это язык Создателей, Богов, Жрецов, здесь была лаборатория по созданию новых рас, если верить записям, но после ухода Владыки, этот язык запретили, убивали носителей знаний Создателя. По записям в архиве можно утверждать, что за какую-то сотню лет язык был «забыт». Алфавита нет. Есть такие плиты, но мы не можем перевести тексты. Эларс, что здесь написано, прочитай.

— Я не уверен, что мой перевод верен, Фаут, скорее всего я очень сильно ошибаюсь.

— Читай, — он на меня так смотрит, что отказать очень сложно.

— Ладно… «Трансформировать всё вокруг могут только смелые, бесстрашные. Жизнь никогда не была такой, как её представляют души. Энергия смерти дарует жизни путь…» А дальше не разобрать. Стерто временем, — я веду по этой стене, мои пальцы зацепились за что-то, я машинально нажал и ощутил укол, рука дернулась, на пальце порез, а иероглифы засветились темно-фиолетовым, я, мы все уставились на это чудо. — Сириф, это чего такое?

— Понятия не имею!

— Что там написано, Эларс? — Фаут явно заторопился, я и сам заметил, что руны начали гаснуть.

— «Процесс формирования тела и души производят вместе Жизнь и Смерть. Смерть — принятие помощи для тела, она убирает всё ненужное и отслужившее. Жизнь — освободившие пространства, выстраивание новых цепей, настройка на энергетику новой земли, нового сосуда…» — я прочел всё, что было на стене, руны погасли. — Ну? Кто-то что-то понял? И ещё… здесь говорят о Жизни и Смерти, как о личностях, что участвуют в создании, — я провёл по изображениям двух фигур, а между ними нечто похожее не кувшин, от него лучи идут, как и от фигур к нему.

— Эларс, ты невероятен, брат… Может отец не из вредности тебе отдал эти земли? — он задумчиво смотрит на меня, а у меня по затылку мурашки побежали, и, кажется, волосы зашевелились, я слышу шорохи со всех сторон и стук множества ножек по камням. — Что с тобой?

— Похоже, нам кабздец… — Фаут меня правильно понял и резко отдает команду магам, нас накрывает защитный купол, в него на полной скорости врезаются полупрозрачные пауки, они микрируют, сливаясь с местностью. Это что за черти? Я таких в справочниках и не видел, а они ещё и магией в нас швыряются. — Фаут, что за…

— Личная гвардия королевы нас навестила. Ты, — это он мне, — стоишь здесь, радом с тобой доктор и его сын Тил. А мы повоюем магически… — он не улыбается, это не улыбка, это яростный оскал зверя, а его команды — это рычание монстра. Все его воины без разговоров рассредоточились, у каждого своя задача, свои цели. — Начнем.

*****

Пламя и лёд, ветер и земля — этот смертельный танец стихийной магии поражал и ужасал меня, я ещё никогда не видел такие заклинания в действии. Совместные атаки воинов разрывали пауков, Фаут стоял и руководил этим вальсом. Нас же заперли в защитном куполе из семи кругов. Всё так быстро происходило и по всем направлениям, что я не успевал следить за магами и воинами, не успевал анализировать формулы, заклинания, эти связки двух или трех стихий. Я видел, как один маг применил формулу некромантов, вплетя в неё руны ветра, результат меня поразил, получившееся торнадо обратило четверых пауков в прах, зацепило ещё двоих, лишив их лап. А двое других взявшись за руки читали заклинание, а когда резко развернулись в сторону пауков, выбросили в них колья земли с наконечниками изо льда, эти снаряды изрешетили больше десятка хитиновых. И так по кругу, одиночки били по малым группам нападающих, а пары и тройки по площадям.

Я обратил внимание на Фаута, он мечом на земле что-то чертил, с такого расстояния я не смог рассмотреть, что он творит, а фигура в диаметре уже достигала двух метров.

— Что он делает? — спросил у пернатой, но она на моем плече сидит и мелко подрагивает. — Сириф, что он делает?

— Готовит заклинание, которое уничтожит всё живое и мертвое в радиусе ста метров. Это заклинание запрещено в цивилизованных мирах, на него требуется много энергии и жертвенной крови.

— И кто у нас жертва? Надеюсь не те, кто сейчас заперт в семи кругах? — весело спросил Фрокос, мы посмотрели на него, а он пожал плечами, улыбается ещё юморист.

— Нет, доктор, я чувствую, что энергия стекается от умерших пауков, но может я и ошибаюсь, — я действительно это ощущал, что сила от умерших тянется к Фауту, а когда Сириф пояснила, я ещё четче это почувствовал. Его творение набухает, как почки на деревьях весной, напряжение ощущается всё сильнее. Это чувствуем не только мы, но и паучки, они повалили со всех щелей, домов на нас. Каких здесь только нет, увидел троих великанов, у которых были тела людей по пояс, они были высотой под метров десять, а их крик разрывал перепонки ушей, даже сквозь защиту мы схватились за уши в жалких попытках их закрыть, а какого было парням за защитой, я не знаю, только видел, как трое упали, их товарищи подхватили и к нам оттащили. Я рванул к ним, чтобы помочь, схватил двоих и рывком затянул в круг, третьего они уже лихо забросили, кивком поблагодарили меня и рванули на защиту своего господина, который напитывал фигуру такой силищей, что у меня виски сдавило, желудок скручивать начало, а из носа горячая и густая кровь потекла, и это не у одного меня такое состояние было. Я ужаснулся, когда увидел брата, у него из ушей кровь текла, а из глаз кровавые слезы разделили лицо на три части, его улыбка придала лицу маску безумного демона.

— Все ко мне! — этот тихий приказ Фаута услышали все, я подхватил одного воина, а отец с сыном двух других, воины и мы оказались у принца Ардакисса за считанные секунды. Я смотрел на брата и видел, как он с натугой поднимал руки, как потоки этого чудовищного заклинания тянуться вслед за ними, а потом настал момент, когда все звуки исчезли, всё замерло, словно кто-то нажал на кнопку паузы. Это продлилось от силы секунды две, а потом Фаут закричал и резко развел руки в стороны.

Вы когда-нибудь видели, как взрывается атомная бомба, скорее всего да, по телевизору часто показывают это, чтобы люди знали и боялись, но трансляция не показывает всего, вы не ощутите эту взрывную волну, которая сносит здания, а после неё этот испепеляющий жар, когда ваша кожа плавится, а глаза выпадают из орбит. К чему это я вспомнил… Ах да, заклинание старшего брата сработало…

Нас придавило к земле с такой силой, что некоторые избавлялись от завтрака, а кому-то сломало кости, я отчетливо слышал треск рядом с собой, но повернуть голову у меня сил не было, я лишь надеялся, что это не мою пернатую расплющило. Грохот лишил меня сознания на несколько секунд, а может и минут, я не знаю, но когда открыл глаза, то меня вырвало кровью. Этот порыв ветра, взрывной волны разрушил остатки зданий, их просто не стало, а оплавленный раскаленный воздух испепелил всех и всё, что нас окружало.

Сколько я провалялся, не осознавал, видел, что вокруг меня шевелятся, видел, что Фаут, устало, уселся на землю, к нему кто-то вроде бы подошел.

— Эларс, живой? — голос брата разбудил меня. Так, я что уснул? Открыл глаза, а уже ночь, звезды сверкают, Луны не видно, я на одеяле лежу, костры горят, ящеры хрумают чем-то для них вкусным.

— Да, живой. Я уснул там? А где Сириф?

— Уснул, причем действительно уснул, а не потерял сознание. Удивил ты всех, как и свою птицу, она у костра сидит, ужинает. Ты будешь есть? — я сел и осмотрелся, машинально пересчитал всех и облегченно выдохнул, никто там не погиб, Фаут заметил мои метания и выводы, улыбнулся с теплом. — Да, все живы. Сейчас отдыхаем, а с рассветом идем дальше. Мы уничтожили практически всю армию королевы, но это не значит, что она ослабла, скорее мы её знатно разозлили. Завтра ещё труднее будет, так что надо поесть и поспать. Вставай, Эларс, у тебя завтра будет тяжелый день, ведь это тебе придется убить королеву, чтобы твоя власть была законной. Если бы я только знал, что здесь так всё печально, не повёл бы тебя, мало нас, а ты ещё слаб, тягаться с такими сущностями как королева пауков. Но я почему-то в тебе не сомневаюсь, ты умеешь удивлять, — Фаут мне улыбается, протянул руку, я сжал её и поднялся одним рывком. Он кивнул мне, и мы пошли к костру, возле которого сидят пернатая, доктор, его сын и еще двое парней. Один из них налил мне в чашу густой гуляш с мясом и овощами, а второй налил мне травяной отвар.

Все устали, сегодня денек был запоминающим, а завтра будет ещё и весёлым. Эта мысль меня развеселила, я улыбнулся.

— Дядь, о чём подумал?

— Да так… А как выглядит королева пауков, вы знаете? — я посмотрел на свою компанию, те же переглянулись и на Фаута посмотрели.

— Видел троих великанов с телами людей? — я кивнул, таких было сложно не заметить. — Вот так примерно и выглядит королева, только она намного больше своих прислужниц.

— Прислужниц?

— Да, это были её дочери, прислужницы, у них так принято, дочурки подрастают, убивают сестер, а самая сильная убивает королеву-мать, сама становится королевой. Что по силе..? — он задумался и смотрит на огонь, а я уминаю этот вкусный гуляшик.

— Тил, ты готовил? — спросил у полукровки, парень больше похож на человека, чем на крысана, только резцы чуть крупнее и острее, чем у человека, волосы густые, похожи на густую шерсть, но они у него заплетены в косички колоски, а ещё похож на отца.

— Да, господин, я готовил, — он смутился, немного сжался, ему на вид лет четырнадцать-пятнадцать, как и мне.

— Очень вкусно, — парень мне кивнул, улыбку сдержать не смог, а я уплетаю. — Фаут, так что там с силой королевы?

— А что с ней? Крик ты слышал сам, еще яд, паутина, способность телепортироваться с места на место, она маг разума, может иллюзии наслать, а сама подкрасться и слопать. Ты не смотри на её габариты, она очень быстра и хитра. Честно сказать, я никогда не сражался с такой старой и сильной королевой, но ты не переживай, мы поможем тебе, но добивающий удар должен быть за тобой.

— Спасибо.

— Пока не за что, брат. Я отдыхать, ты тоже не задерживайся.

— Хорошо, поем, попью и спать, — Фаут кивнул, встал и пошел к своему ящеру, там у него спальный мешок. Надо тоже достать свой.

Глава 5.

Почему всё так обернулось?

Почему я стою и просто смотрю, как Королева убивает наш отряд?

Почему во мне такая пустота и апатия ко всему, что здесь происходит?

Может надо вспомнить, с чего всё началось?

А началось всё с прекрасного настроения и настроя, что мы такие бравые ребята и девушки, а их у нас оказывается было шесть штук, просто из-за экипировки и скрытых лиц я не признал в них прекрасных воительниц, чуть ли не с песнями вошли на территорию некогда прекрасного дворца. Я видел остатки огромных залов, приемных, террас, балконов, галерей, всё в вековой пыли и песке, разрушенные колоны преграждали нам путь, словно знали, предупреждали, что нам дальше нельзя. Никак нельзя…

По дороге к нижним ярусам нам не попался ни один паучок, мы слышали их шорохи, но не видели их. Фаут мне всё твердил, чтобы я не лез вперед, что без меня справятся, мне оставят только завершающий удар. Я кивал и соглашался с ним, ведь сам понимал, что я не соперник Королеве, я даже не знал, как она выглядит, какой силой обладает, только предположения и теории, что от неё можно ждать.

Мы спустились по полуразрушенным ступеням в большой зал, некогда он был, скорее всего, садом, если судить по остаткам деревьев, торчащих корней. Мы остановились на краю балкона или моста, не знаю, но увидел сломанные балки и опоры. Под нами была вода, берега этого узкого пруда обложены камнем, но вонь от этой водички будоражила желудок так, что пришлось обматывать лицо шарфами. Этот сад сейчас выглядел, как пещера вонючего тролля. Гнилые остатки деревьев, желтые потресканные временем кости различных существ, обломки мостов, еле различимые рельефы, которые когда-то служили украшением стен и мостов — всё это являло логово самой Королевы Арахны.

Но мы этого не знали…

Фаут решил спуститься и двигать дальше, ведь здесь было много света, а по его мнению она не любит дневное освещение, ей любо полумрак, так он думал, а мы согласились с ним.

Я не знаю почему, но что-то не давало мне покоя, меня начинало трясти, как на морозе, от мысли, что надо спускаться. Когда сказал брату об этом, он лишь скептически окинул меня взглядом, хорошо, что трусом вслух не назвал, но его взгляд был красноречив. Доктор тоже замешкался и остался позади меня со своим сыном и крысами. И вот брат достиг берега воды, а во мне будто что-то треснуло и порвалось.

— Фаут, стой! — я заорал во всё горло, но поздно…

Брат остановился, но уставился в стену и задрожал, я видел, как у него чуть ноги не подкосились, что он там увидел такого, я не знаю, но услышал…

— Марана… ты жива… — какая к черту Марана?! Я орал ему, даже камни кидал в эту стену и перед ним, один камешек попал в его плечо, но он всё равно шел к этой стене, ничего и никого не видел, не слышал.

А потом и другие начали видеть нечто своё…

Сириф… Моя Сириф вдруг неаккуратно свалилась с моего плеча и начала бормотать, что она не виновата, что она сделала всё, что могла и даже больше.

— Мамочка, не злись… я не виновата… Он приказал… я не могла противиться Его воли, ты же знаешь… мамочка, прости…

Что происходит? Я тормошу её, а она кается маме своей, меня не слышит. Я рванул к доктору и крысанам, но они стоят и качаются, как тополи на Плющихе! Фрокос что-то бормочет, какие-то формулы шепчет, рецепты и ещё не понятно что! Я врезал Тилу от всей души и немного скинул этим липкий, как паутина страх и панику. Стоп!

До меня только тогда дошло, что это Арахна развлекается. Иллюзии. Влезла в головы к нам всем и показывает самое-самое, о чем мы пытались забыть, что терзало нас годы. Но я не вижу эту дрянь! Где она? Почему я не словил глюк? Или словил, и всё происходящее не настоящее? Чёрт! Как понять?! Я бил всех до кого дотягивался, бедного Тила вообще избил, что тот свалился и затих, доктор сидит и бормочет с наливающим синяком под глазом. Что мне делать?

Подбежал к краю этого моста и замер. Я стою и смотрю на эту королеву, смотрю, как она с улыбкой до ушей берет ребят из отряда и откусывает им головы, а обезглавленные тела подхватывают её детки, заворачивают в паутину и тащат в небольшой проход сбоку от меня. А я ничего не делаю, просто стою и смотрю на это, в голове пусто, идей нет, только безнадёга и усталость.

Вот я вспомнил, с чего всё началось, но так и не сдвинулся с места. Сириф у моих ног, её корёжит, как от ломки, она всё также просит прощения у своей матери, ещё бы знать, кто её мать и что случилось.

Фаут… Она взяла моего брата и сейчас откусит ему голову, вон как улыбается рогатая, жопастая тварь…

— Отпусти его, — я стою и смотрю в её алые глаза, сказал вроде бы спокойно и тихо, но мой голос отразился от этих стен, пауки все замерли, как и она. А я опустив руки смотрю в эти глаза без зрачков. Меня начинает распирать злость и ярость на самого себя. Какой же я слабак, ничтожный трус, расслабился, успокоился, возомнил о себе не понятно что. Ха-Ха-Ха три раза…

— Ты меня не услышала что ли?! — я на неё уже орать начинаю, эта тварь членистоногая не отпустила моего брата!

— Я тебе русским языком говорю, мразь! ОТПУСТИ МОЕГО БРАТА!!!

Ого! Такого эффекта даже я не ожидал! Пещера от моего крика заходила ходуном, я увидел тысячи пауков разных мастей, всё пространство это сплошная паутина, нет здесь пруда, это жижа отходов жизнедеятельности, проще говоря, навозная жижа, я сам стою среди коконов и на останках существ пустыни и тех же пауков, пернатая вся в паутине, как и отряд, доктор и мои крысаны. А вокруг нас восьминогие и голодные детки этой мамаши, которая перестала улыбаться. Она замерла в воздухе на своей паутине и смотрит на меня, в её руке еще живой Фаут, с блаженной улыбкой, понятно всё с ним, любовь свою встретил, небось, развлекается с ней, а мне смотреть на это.

— Кто ты? — её голос похож на шелест листвы, наверно я дурак и есть, но воевать с ней не хочу, я устал, да и голос приятный. — Что тебе надо здесь?

— Я — Эларс, шестой принц Ардакисса. Отец в наследство вручил этот город, эти земли. Отпусти моих. Тех, кого убила, забирай, но не их, — я кивнул на шевелящих и бормочущих всякий бред бойцов, на тех, кто за мной. Она посмотрела на свою руку, в которой сжимала Фаута.

— А он кто?

— Фаут, мой старший брат.

— Странно… Ты видишься старше меня, его тем более. На тебя не действует моя магия, ты не поддался… — умница ты моя… вон как аккуратно положила Фаута, а её детки отошли от живых, трупы утащили дальше. Жаль, конечно, но они знали, что нелегко будет, что могут умереть, пусть не так, но…

— Это ты убил моих дочерей?

— Да, я. Они атаковали меня и мой отряд. Как тебя зовут? — мой вопрос явно её сбил с мысли, она дернулась и замерла. Что это с ней? — Как твоё имя, Королева? Своё я назвал, — она спустилась на плиты и соображает.

— Имя? Моё имя? У меня его нет, зачем оно мне?

— Как это зачем? У всех должно быть имя, оно отражение нашей сути, — как она на меня смотрит, почему меня на смех распирает? Отходняки? Нет, меня начинает заносить, я знаю это своё состояние, не могу остановиться, когда ситуация непонятная, когда было страшно. Вот и сейчас меня понесло. — Хочешь я дам тебе имя?

— Хочу…

— Но учти, после принятия имени, ты будешь верна мне. Именем нарекает тот, кого не предашь, не убьешь, кого будешь слушаться и выполнять просьбы.

— Приказы?

— Нет, просьбы. Я тебя уже попросил отпустить моего брата, и ты выполнила мою просьбу. Ты извини, что так громко получилось, но меня никто не слышал, вот и подумал, что надо погромче… — тьма, какая же она страшная и как же здесь воняет. — Ну так как? Согласна?

— Да, я хочу имя. Мать мне его не давала, а сестрам дала… Но они оказались слабее меня…

— Вижу, ты очень сильна. Как тебе имя Лейла? — перебиваю эту красотку, а то ещё договориться, ей имя не дали, а другим дали? Я ей тут про верность мне, а она логику чуть не включила…

— Лейла? Что оно означает?

— Темная ночь, — я хотел назвать так свою дочь, мне нравятся арабские имена, но надо знать их значение, ибо назовешь дочурку Абдой, и она на всю жизнь будет рабыней божьей, вот так вот…

— Темная ночь… Лейла…

— Да, ты прекрасна и черна, как ночь безлунная, твой хитин сверкает, как звездное небо, — да, я и так могу на уши присесть, аж гордость распирает!

— Мне нравится… Я Лейла, Темная ночь… — у меня в глазах начинает рябить или это моя Лейла рябью покрывается?

— Мой господин, вы нечто… — ой, а кто это у нас очухался? Доктор, твою мать, сиди и рот закрой, у меня важные переговоры.

— Лейла? — я обернулся и не увидел паучихи. Куда она делась? Удрала?

— Я здесь, принц Эларс, — матерь божья… передо мной стоит миниатюрная девушка, её фигурка в тончайшем шелке, просвечивается эта тряпочка так, что доктор подавился слюной, извращенец…

— Тебе расчесаться надо, Лейла, — ну и пакли, колтуны торчат или это её рога?

— Хорошо. А как это делать? — ну, прям девочка-няшка, ещё и смутилась мило так. Ага, я помню, как ты с удовольствием головы откусывала, меня этим не проймешь, только дернись, кричать буду.

*****

Все молчат, я тоже молчу. Все сидят и пялятся прямо перед собой, а я сижу на свежем воздухе, надышаться не могу после той вони, а ещё расчесываю волосы Лейлы. Королева притихла, сидит у меня в ногах и терпит мои ухаживания. Давно я не расчесывал кому-то волосы, в последний раз это было с первой женой, когда та руку и ключицу сломала на лыжном курорте. До сих пор не понимаю, как она так умудрилась, это ж уметь надо. Сириф сидит рядом со мной, прижавшись к моему боку, ещё не прошла у неё дрожь, спрашивать ничего ни у кого не стал, хотя интересно было. Захотят сами расскажут.

— Лейла, ты давно здесь живешь?

— Нет.

— Ты здесь родилась? — я сразу понял, что ей надо уметь вопросы задавать, чтобы хоть что-то понять. Только вот не спец я по допросам.

— Нет.

— Расскажи, где ты родилась, как здесь оказалась.

— Это просьба?

— Да, Лейла, я прошу тебя рассказать свою историю, — расчесываем и терпеливо ждем, когда она соберется с мыслями…

— Я родилась за горами, когда стала королевой, на меня напали воины, пришлось уходить из дома. Здесь никто не живет, еды много. Так и живу здесь.

— Кроме нас никого не было?

— Были… Они приводят еду, бросают здесь и уходят, — как интересно, и кто же это такие?

— Ты видела тех, кто приводит?

— Да, видела. Один похож на твоего брата, принц Эларс. Но не он, но похож.

— Тебе не больно? — почему задал этот вопрос? Да, потому что выдрал клок волос у неё, а она даже не дернулась. Эти колтуны только выстригать, но никак не расчесывать, широкий гребень не справляется. Может ей волосы помыть?

— Немного…

— Здесь есть чистая вода?

— Колодцы чистой воды. Ты хочешь пить? Я принесу!

— Стой! — эта девушка меня напрягает своим поведением. — Вода нужна для того чтобы искупаться, смыть грязь и пыль с тела, постирать одежду, — она склонила свою головку в бок и смотрит на меня своими алыми глазами, потом видимо поняла, что я от неё хочу, кивнула.

— Пойдем со мной, я покажу, где ты можешь омыть тело. Чистый пруд есть.

— Замечательно… — я посмотрел на вояк, а те на меня уставились. — Поднимаемся и идем к чистому пруду. От нас воняет, как от той жижи…

Надо пауков задействовать в уборке города, они отличные работники, только кормить не забывай…

*****

Своё пятнадцатилетие я отметил в кругу интересных личностей — Сириф, Фрокос, Лейла и Тил. Честно сказать я за всеми хлопотами по восстановлению города забыл об этом празднике. Ещё и целую неделю пытался понять, а не иллюзия меня окружает. Было бы забавно, если бы я на самом деле мариновался в коконе со счастливой улыбкой. Но нет, это реальность, и сейчас я сижу в кругу этих людей, пью травяной отвар, жую праздничный пирог, который испек Тил.

— Я тебе подарок сделала, — голос Лейлы вывел меня из раздумья о жизни и её вывертов, посмотрел на эту счастливую мордашку. — Вот, это тебе, хозяин города Эларс, — она мне протянула сверток липкий, но делать нечего, надо брать, подарок же, сама делала…

— Спасибо, Лейла, — сидит и смотрит на меня, надо открыть и посмотреть, что там за подарок. Всем тоже интересно… Мрак, какая же липкая упаковка, пальцы слипаются и прилипают к подарку, кое-как снял всю паутину и… — Что это? — смотрю на кость с дырочками, обычная трубчатая кость какого-то животного.

— Это дудка! — она такая радостная, вся сияет от восторга. Ааа, точно… Я же как-то сидел и насвистывал мелодию, а она сидела рядом и слушала мою самодеятельность. Вот и решила мне сделать дудку.

Хмм… Когда ходил в музыкальную школу, были у нас уроки флейты, у меня не очень получалось, я больше по струнным и клавишным был горазд, но всё равно попробую, только сполоснуть бы, прежде чем в рот тянуть этот инструмент.

На мои движения смотрят все очень внимательно, это сначала меня раздражало, а сейчас забил. Протер мокрым платком мундштук тщательно, примерился пальцами к отверстиям. Да, вот что значит забыл, когда не знал. Что-то из классики я не помню уже, а вот импровизацию никто не отменял, поэтому подудим для души, да в уши.

*****

Лейла смотрит на этого странного хозяина города, его голос успокаивает, а тепло живого тела согревает. Никто и никогда не говорил с ней, не рассказывал ей историй, не читал и не издавал звуки. Он назвал эти красивые звуки музыкой. Она не понимала, как рот может издавать музыку, но хозяин издавал, и это вызывало у неё странные эмоции. Поэтому она решила сделать для него инструмент, о котором он же и рассказывал, когда они в завалах библиотеки нашли таблички с рисунками. Он называл инструменты и показывал, как на них издавали звуки. Дудку проще всего было сделать, но она хочет ему сделать этот струнный инструмент, название которого она не выговорит.

Лейла очень волновалась, когда подарила ему подарок, она так старалась, чтобы красиво было, завернула в свою паутину, а он, не боясь и без омерзения на лице, взял в руки и начал открывать. Её паутина самая крепкая, её не разрежет самый острый клинок, а он руками спокойно рвет её. Кто же он такой…

Хозяин смотрит на дудку, протер её конец, пальцами перебирает по отверстиям, хмыкнул и приложил этот кончик к своим губам, сделал вдох и… Великая Бездна, услышь эти звуки, эту музыку, она прекрасна, как и тот, кто издаёт их.

Лейла сидит и смотрит на принца, её рубиновые глаза немного засверкали, а на темных губах появилась восхищенная улыбка. Сириф смотрит на неё и ей неприятно, что на её дядь кто-то так смотрит. Но весь негатив исчезает, музыка обволакивает и успокаивает.

Фрокос закрыл глаза и просто наслаждается этими переливами звуков, он ощущает, как его внутренние потоки энергии восстанавливаются и укрепляются, он стар, каналы перегорают, от этого нет лекарства, но музыка господина творит чудеса. Его сын тоже с закрытыми глазами и с улыбкой слушает игру господина. Вообще удивительный у них господин, дал просто так имя, принял в свой город, думает о них, беспокоится. Даже Королеву Арахну подчинил, она от него не отходит, слушает, спрашивает, а он терпеливо ей всё объясняет, не кривится, как это делал Фаут. После того случая, второй принц закрылся в себе, все они что-то видели, что видел принц одному ему известно, ну и юному господину. Он спросил у старшего брата об этом, но Фаут сорвался на него, накричал, схватил за грудки…

— Не смей о ней спрашивать! — вот что прокричал в спокойное лицо господина его брат. После этого второй принц собрался и ушел с остатками своих воинов. Господин его не останавливал, но доктор запомнил этот взгляд потемневших фиалковых глаз. Не хотел бы он, чтобы на него так смотрели эти глаза.

Они в этом городе развили бурную деятельность, пауки очищали завалы, укрепляли стены и сохранившие потолки, балки, перекрытия. Собирали целые плиты с письменами, нашли библиотеку, господин часами сидел и читал, изучал эти хрупкие свитки, таблички. Пауки обматывали некоторые из них паутиной по его просьбе. Он их бережно складывал на полки, подписывал на странном языке, назвал его «русским», Фрокос о таком языке не слышал.

За эти месяцы к ним никто не пришел, словно о принце все забыли. Это странно, очень странно. Он несовершеннолетний, за ним должен приглядывать его наставник первый принц Аиркесс, но за пять месяцев он не появился, вот и сейчас у господина день рождения, а никто из родни так и не пришел, даже посыльного не прислали. Что у них там творится, доктор не знал. Юный господин не говорит на эту тему, но всё равно видно, что ему грустно от этой всей ситуации, шутить меньше стал, обычно над Сириф подшучивает, а это говорит только по делу. Она тоже что-то видела, но видимо не рассказала ему.

Доктор рассказал. Он всегда мечтал об открытии бессмертия для таких как он обычных смертных. Ещё в молодости нашел на таких же руинах формулы и записи, потратил годы на их перевод, пока не понял, что это рецепт его мечты. Но дневник был украден, а сам он чуть не погиб, с тех пор всё пытается вспомнить, воспроизвести эти формулы, ищет ингредиенты, но всё безрезультатно, это стало его болезнью, манией. Это он и увидел, обрывки формул, непонятные схемы пентаграмм, эти руны непонятные. Тил сказал, что видел соседку… молодой, что с него взять…

А вот юный господин один не поддался этой магии. Удивительный парень. Доктор не устает это повторять. Он смог противостоять силе друидки, теперь вот самой Королевы, и это в четырнадцать лет.

Доктор улыбается, музыка льется, заполняя этот горд, вдыхая в него жизнь и надежду на воскрешение. Внутренним взором Фрокос видит слабые, но уже заметные потоки магии, источники возрождаются. Очень скоро этот город засияет живыми красками и силой, и править им будет юный господин, а они ему помогут.

*****

— Сегодня ему пятнадцать исполнилось, — король Ардакисса смотрит на Алую Луну, в креслах сидят его старшие сыновья. — Вашей задачей было отвести его к ней и дать сожрать, а в итоге, Фаут, тебя чуть не сожрала эта тварь, более того она теперь ему служит, как и эти уроды крысаны. Смертный доктор тоже с ним, верно?

— Да, отец, верно, — Аиркесс смотрит на языки пламени камина, а Фаут уставился пустым взглядом на картину. — Фаут, он умеет читать руны первых?

— Да, он прочел их, а ещё камни реагируют на его кровь.

— О чём ты? — король резко повернулся к сыновьям.

— Он порезал палец об плиту и руны вспыхнули пламенем Мрака, они проявились, и он их прочёл.

Все трое молчат, тишину кабинета нарушает лишь треск дров в камине, да тиканье часов.

— Сейчас он там один без обученных бойцов, — голос короля полон холода, сыновья посмотрели на него. — Вы меня подвели, поэтому поручу это наемникам. Можете идти, — сыновья встали и направились к выходу. — Ах, да… — голос отца остановил их, они обернулись. — Если вы решите его проведать, то лучше будет, если вы там не задержитесь, — они кивнули и вышли. В молчании прошли не одну галерею.

— Мы предали его.

— Ещё нет…

Глава 6.

Я смотрю на своих старших братьев, они приближаются к моему дому в окружении своих воинов, их ящеры навьючены дорожными сумками. Сегодня с утра моросил дождик, для пустыни и мертвой земли это было сравнимо с чудом небес. И вот они вспомнили обо мне, решили навестить младшего брата. Только вот кто им сказал, что их братец рад их приезду?

— Это он, тот, кто приводил еду, хозяин Эларс, — точеная ручка Лейлы указала на Аиркесса, хоть я в этом и не нуждался, сам догадался. — Он привел ещё еды?

— Посмотрим на их поведение. Лейла, дорогая, — я на неё посмотрел, а та замерла и выпучила на меня свои глазищи, как, впрочем, и все, кто слышал меня, — организуй, пожалуйста, охрану и засаду, чтобы наши гости не сделали глупостей. Сделаешь?

— Да, дорогой Эларс, — я постарался сохранить спокойное выражение лица, но эта чертова ухмылка так и просачивалась, не знаю почему, но меня вся эта свистопляска начинает забавлять, мне стало интересно, какие интриги плетут мои родственники. Доверяю ли я им? Нет. Но самое главное, доверяю ли я Сириф? И тоже нет. Я о ней ничего не знаю, она появилась в моей жизни призраком, белочкой больного человека, её недомолвки, секреты, оправдания меня раздражают, бесят.

Это неприятно, когда лгут, предают те, кому хотел верить. Я на этом не раз обжегся, из-за своей наивной доверчивости, терял и падал. В этом не надо кого-то винить, искать виноватых, ведь все действуют в своих интересах, у каждого своя выгода. Поэтому виноват только ты сам, тебе и ответ держать, подниматься и шагать дальше, но не забывай ни о чем. Мстить нехорошо, но иногда надо, чтобы другие не думали тебя столкнуть и нажиться на тебе. Вот такая философия по жизни у меня была. А здесь я расслабился, всё такое новое, интересное, неизведанное, но по факту всё тоже же самое, те же люди со своими интересами. Рубить с плеча — не мой метод, сначала хочу понять, что же им надо от моей скромной персоны.

Так за этими мыслями я и преодолел расстояние и вышел на порог встречать «дорогих» гостей.

Смотрю на тех, кого искренне считал своими братьями и опять губы растягиваются в эту ухмылку, рядом со мной Тил, он боится меня, я это ощущаю, как и страх пернатой. Она сидит не на моем плече, а на перилах, вертит головой то на меня, то на приближающих братьев.

— Дорогой Эларс, мои детки выполнят любую твою просьбу, — её тихий голос услышал только я.

— Спасибо, милая, — она заулыбалась, демонстрируя мне свои акульи белые зубы. Милаха прям… Может жениться на ней, изменять не буду, побоюсь…

— Привет, Эларс, — Аиркесс с улыбкой подошел ко мне, а я стою и мило ухмыляюсь. Что-то моя улыбка и молчание его начинает напрягать. — Извини, что не успели к твоему дню рождения. Задержались немного.

— Ничего страшного, бывает, — хорошо стоим, улыбаемся друг другу. Принципиально ничего не спрашиваю, не продолжаю разговор. Краем глаза замечаю, как паучки окружают весь отряд братьев, они тоже это заметили и напрягаются, но пока не делают резких движений.

— А ты время зря не терял, вон как разгреб и очистил город, — Фаут осматривает здания, но я вижу, что он следит за пауками. Смотри, мне не жалко.

— Не пригласишь? — Аиркесс смотрит в мои глаза, что-то ему не нравится в моём взгляде, ещё сильнее побледнел, а рука непроизвольно сжимает эфес кинжала. А я стою и наблюдаю за ними, странное чувство, я начал ощущать эмоции окружающих, слышать их сердцебиения, мне порой кажется, что слышу и обрывки мыслей. Так неделю назад, я четко услышал голос доктора, он сидел и рассматривал таблички с рецептами фармацевтики, я перевел их ему, там были средства от кишечных расстройств, очень нужная вещь, когда ешь не понятно что и в таких походных условиях. Так вот он говорил, что таких лекарств не знал. Когда я спросил у него, так он очень удивился и сказал, что ничего не говорил, но я быстро его перевел на другую тему.

Вот и сейчас я слышу, словно где-то далеко голоса, ощущаю раздражение, чувство вины и страх в братьях. Ещё какие-то отголоски эмоций, но разобрать не могу, я же только учусь.

— Идемте, — пожал плечами и пошел, за мной хвостиком Лейла и другие. Братья пошли за моей свитой. Они услышали шум за спиной, а я уже знаю, что это за звуки.

— Эларс! Как это понимать?! — Аиркесс остановился, Фаут молчит, но они оба готовы атаковать меня и моих людей.

— А что тебе не нравиться, Аиркесс? Ты же сам приучил к кормёжке деток моей красавицы Лейлы. Ты привел еду, пусть и кусачую, но так же интересней, да и для развития полезно, верно, милая? — я с улыбкой посмотрел на смущенную зубастую девушку, она улыбается и глазками сверкает.

— Да, дорогой Эларс.

— Ну вот. Идемте. Тил приготовил изумительное рагу из… — тут я запнулся, потому что сам не знал из кого бульончик варился, но у парня всё очень вкусно получалось, да и я никогда не спрашивал, кого едим. — Кхм, из мяса.

— Эларс, отзови своих! Мы здесь, чтобы помочь тебе!

— Нет, вы здесь по другой причине. Я хочу знать по какой. Решайте сами, расскажите всё добровольно или мне придется просить Лейлу помочь разговорить вас. Но сначала пообедаем, я очень голоден, — пошли вы к черту, вы у меня дома, здесь мои законы, церемониться нет никакого желания, а если они и правда мне в помощь пришли, то извинюсь.

Но, похоже, такой расклад их не устраивает, что и следовало ожидать. Киваю Лейле. Она у меня молодец, лишних слов не надо говорить. Легкий шорох за моей спиной и надо мной нависает эта махина восьминогая и рогатая. Смотрю на обмотанных паутиной братьев, в их руках оружие, глаза пылают бешенством и ненавистью. Интересно, они всегда меня ненавидели или это потом пришло? Что-то шлепнулось рядом со мной, опустил взгляд, а это Сириф куколкой валяется у моих ног.

— Она резко полетела на меня… — виновато промолвила Лейла, я посмотрел на неё, паучиха обратилась в девушку, смотрит на птицу и в её взгляде читается удивление, она не понимает, почему пернатая атаковала её, ведь они на одной стороне, на моей. Мне вот тоже не понятно. Посмотрел на доктора.

— А вы что думаете, доктор?

— Не знаю, господин, разобраться надо. И ещё… я думаю надо усилить дозорных, могут и наемники пожаловать. Помню, когда отказал работать с правителем одним, а также отдавать записи и разработки, после переговоров прибыли наемники, сам не знаю, как выжил.

— Лейла, сделаешь?

— Да, — она с серьезной мордочкой кивнула мне, что вызвало у меня улыбку.

— Ладно, ребятки, оттащите наших гостей в пещерку и не ешьте, пока мы с ними не поговорим, — я развернулся и пошел на нашу кухню и столовую, надо поесть, желудок со мной согласен, потом о делах думать буду или о своих проблемах…

*****

— Он очень догадлив, да, братец? — Фаут висит и посмеивается, они в пещере с другими пленниками. Пауки никого не убили, только спеленали в паутину и приволокли бессознательные тушки в место трапезы. Пошевелиться в этом коконе нет возможности, только смотреть и думать, что же сказать этому мелкому засранцу, который ловко их в оборот взял. Они просчитались.

— Да, брат, для человека в теле хардасса он очень догадлив. Мы не знали, чем он там занимался, какую жизнь прожил. Дурачка он отлично играет.

— И? Что ему говорить будем? Вряд ли он поверит нам, если даже своей птице не верит, — они посмотрели на трепыхание птахи, она хнычет и плачет, бормочет что-то. — Эй, Сириф! — птица замерла, кое-как повернула к ним голову. — Ты тоже предала его?

— Нет! — только вот не уверено это прозвучало.

— Врешь и не краснеешь, пернатая, — как они дернулись, услышав мой голос. Да, я уже минут десять здесь стою в тенечке и слушаю их беседы. Весьма занятные, должен признать. — Итак, когда батюшка пошлёт своих псов? — спокойно прошёл и сел на каменную лавку, пауки её специально для меня притащили ещё месяца три назад, чтобы я не пачкал свою одежду и с удобствами руководил уборкой в этом гадюшнике. Кушать надо в чистоте, а отходы, если они есть, выносить в специальную яму. Сейчас эту пещеру «вонючего тролля» не узнать, даже пруд очистили, вони нет, свежий ветерок, красота…

— Каких псов? — Фаут явно не понял, о чем я спрашиваю.

— Наемников, — молчат, может им удобно так висеть, раз говорить не желают. Ко мне подполз паучок, черненький, размером с взрослого лабрадора, ходит за мной, как собачонка, только хвостом не виляет, ибо нет его. Сижу и глажу по хитиновой макушке своего щеночка, а братья вылупили глаза и смотрят на меня. — Когда? — достал кусочек мяса, всегда ношу с собой на такие случаи, дал Чернышу, а тот довольный заработал жвалками. Симпатяга…

— Эларс, ты принц, зачем отцу посылать наемников?

— Может, потому что Лейла не справилась с этой задачей или потому, что вы оплошали? — отвлекаюсь от Черныша и смотрю в их глаза, хотя мне это не нужно, чтобы понять их эмоции, я их прекрасно ощущаю, как и слышу учащенные сердца троих. Точно, здесь же ещё одна… — Знаете, мужики, мне работать надо, здесь дел не початый край, а я на вас время трачу. Будете говорить?

— Мы не знаем, когда они будут здесь, — Фаут смотрит на меня, не врет.

— А ты, Аиркесс, знаешь?

— Нет, не знаю, — тоже не лжет. Ладно, чтобы ещё спросить на сегодня важное? Глажу Черныша, подперев щеку кулаком, и залип на виде коконов воинов, они ещё не очнулись. — Отпусти нас, Эларс.

— Не хочу. Что ж… — ничего я не придумал, допросы вести не моё, увы. — Позже поговорим, работать надо, — разворачиваюсь и ухожу, ощущая поток эмоций от троих, это вызывает у меня улыбку, смеяться хочется хихиканьем сумасшедшего. Может я давно сошел с ума, а это всё мне сниться, а проснусь и увижу лицо Сени или медсестры…

— Дядь! Я…

— А ты вообще заткнись, — своего голоса я сам не узнал, это было рычание зверя, но никак не человека. Ей я доверял больше всех, даже себе так не верил, как ей. Хватит, надо идти и заниматься клумбами. Позавчера Петрушки привезли зерно для посева, поле мы подготовили, надо засеять, ещё саженцы плодовых деревьев, клубни картофеля и много чего ещё. Я ушел в полной тишине, если не считать цокот восьми ножек Черныша за мной.

Я давно понял, что мне нужна информация. Я ничего не знаю об этом мире Восьми планет. Надо разбирать библиотеку. Чтобы задавать вопросы, надо быть в теме. С самого рождения меня ограничивали в знаниях, давали только ничего не значащие книги, на все мои требования, просьбы отвечали одним словом «рано». А я как ведомый баран кивал и ждал, когда это рано пройдет.

Никогда особо не страдал паранойей, но за этот год я ею не страдаю, я жить с ней стал. Началось всё с дуэли с ламией, после шла прекрасная лекарка, потом вербовка братьями, приходами и молчание Сириф. Ну и вишенка на торте этот поход, который организовал Аиркесс и дальнейшее…

Иду и рассуждаю о своей судьбе, что-то планировать на годы вперед пока не могу, а всё потому, что я не владею информацией. То, что меня вели, я понял, но для чего? Порталы в иные миры, уйти из этой закольцованности? Я пришелец, попаданец. Привела меня сюда Сириф, но зачем? Сравнивают меня с некой могучей личностью, но одни легенды и мифы, пернатая сказала, что я лишь осколок, маленький кусочек чего-то огромного и сильного. Мир — лаборатория? Здесь живут все фантазийные и наши земные расы людей, кроме того есть хардассы, о них, о моей нынешней расе я не читал, не смотрел, не слышал. Может, здесь и создавались эти расы, но где и кем? Этим самым Великим и его братьями и сестрами? Сщука ёбженная, мне нужна информация. Нужны факты, а не истории от расслабленного сказочника с бокальчиком вина в руке.

Бесит.

*****

Фаут проснулся от ощущения взгляда на себе. Они здесь «гостят» четвертые сутки, пауки их поили и кормили, точнее, заливали водой лицо и пихали в рот переваренное мясо, от вкуса которого хотелось блевать. Но самое унизительное было «хождение» по нужде, эти тюремщики освобождали только причинные места, крутили и вертели их тела, чтобы удобно было узникам справлять нужду. Эларс за эти дни ни разу не пришел, они его звали, но всё без толку, говорили, орали, но он не приходил. Сириф, кажется, вообще с ума сошла. Она просит её выслушать, что она не виновата, что это всё его же план, бьется в паутине и кричит его имя, но Эларс не идет к ней.

Честно сказать Фауту становится страшно, он ещё никогда в плену не был, никогда не существовал в таких условиях, не ощущать потоки магии в теле. Эта ситуация, этот игнор пугает. Аиркесс молчит, не отвечает на вопросы, просто молчит, с каждым днем он выглядит всё хуже и хуже. Фаут не может понять, в чем причина этого состояния.

Сейчас глубокая ночь, в пещере мало что видно, только слабо светящие коконы солдат. Кстати их прибавилось два дня назад, но пауки их с удовольствием выпили, съели. Все трупы были без голов, когда падали на эти плиты останками. Пауки их собирали и уносили куда-то, в пещере не было костей и прочей атрибутики питания тварей.

— Проснулся, это хорошо… — от голоса по спине потекли капли пота, а волосы на голове зашевелились.

— Эларс? — Фаут хотел ровно сказать, спокойно, но получилось еле слышное блеяние, голос дрожит, глаза не видят ничего кроме черноты со сполохами фиолетового и алого пламени. Легкий шорох крыльев вызвал в теле неконтролируемую дрожь.

— Мгм, я. Вы меня звали, я пришёл, — этот голос теперь со стороны Аиркесса. — Бедный Аиркесс, даёт обещания уходящим и не держит слово. Печалька… Как думаешь, батенька сильно расстроится, если его первенец сдохнет в плену, в пещере мерзких тварей, как обычный жалкий смертный? — Фаут слышит, как что-то трещит и рвется, а после удар об камни и слабый стон боли. — Ой, не аккуратно получилось. Не ушибся, братец? — тихий смешок пробирает до костей.

— Эларс… — голос Аиркесса слаб и жалок, как и у Фаута, в нем нет того превосходства, что давило на собеседника.

— Я. У меня есть две новости, первая: ты скоро сдохнешь, Аиркесс, вторая: может и нет, всё зависит от тебя. Хмм… Это не новости, это скорее предложение на выбор. Я сегодня добрый, выбирай, — эта тишина давит сильнее удавки на шее, Аиркесс молчит, Эларс тоже. Его словно и нет здесь.

— Что ты хочешь? — Фаут не выдержал этого давления.

— Хочу, чтобы он сделал выбор, — голос прозвучал изумленно, словно он удивился такому вопросу и не понимает, о чем его спрашивают. — Фаут!

— Что..? — второй принц дернулся и пытается вглядеться в черноту.

— Ты есть не хочешь? Вас нормально кормят, не обижают? Вы не злитесь на них, манерам не обучены, но парни стараются.

— Ты сейчас издеваешься или серьезно спрашиваешь?

— Абсолютно серьезно. У меня планы на этот город, на земли, жители есть, но надеюсь, что и другие подтянуться. Знаешь, Фаут, я всегда любил созидать, строить что-то новое, сочинять, однажды выкупил старые дома времен царствования Романовых, это последняя династия царей в моей стране, так я столько денег вложил на реставрацию, что жалко было продавать конфетку такую. И не продал. Слышал бы ты моих «друзей» и родственников. А сейчас всё в чужих руках. Надеюсь, что не продешевят, — легкий шорох крыльев, а потом шаги по плитам и цокот острых лап паука. — Черныш, не трогай его, он ещё не ответил, не выбрал.

— Эларс, ты убьешь брата? Он же воспитывал тебя, всегда рядом был, помогал тебе. Он…

— Был вынужден выполнять обещание, данное матери, а после, маскируя под заботу, преследовал свои цели. Скажи мне, Фаут, когда ты подключился, когда решил использовать меня, чтобы достичь своих идей? — Фаут ощутил холодное касание к щеке, оно обжигает, он хочет дернуться, отвернуться, но ничего не получается. Боль лишает воли. Он кричит, не слыша собственного крика. Уже в потухающем сознании услышал этот голос. — До встречи, брат.

Темнота полностью поглотила второго принца, а с этим ушла и боль. Пробуждение было жестким и резким, его поили, вылив на лицо ледяную воду, а после ещё лили, но не так резко. Отстали от него, когда он действительно сделал пару глотков воды. Фаут смотрит на эту пещеру, пауки деловито снимают солдат и уносят их в другие пещеры. Кто-то из них невнятно мычит, кто-то плачет, но тварям некогда их слушать, они освобождают место. Принц висит и молча смотрит на это, в голове вообще никаких мыслей, он пустым взглядом наблюдает за работой без суеты.

— Фаут… — голос Сириф отвлек его от важного созерцания, он посмотрел на неё. — Это Аиркесс? — её голос дрожит от сдерживаемых слез, Фаут оцепенел. Воспоминание о ночи, о беседе с Эларсом, его предложение старшему сделать выбор, боль… Он заставил себя посмотреть вниз и увидеть старшего брата.

— Аиркесс… — горло спёрло от комка в нем, слезы начинают душить, безнадёга и отчаяние захлёстывают его сознание. Как же так… Как так… От гордого и прекрасного принца, который сводил с ума любую женщину, внушал страх и уважение любому существу не осталось ничего. Изорванная, местами разъеденная кислотой паучьей паутины одежда, грязно-белые спутанные волосы, изломанное тело и синее опухшее лицо мертвеца — вот что осталось от кронпринца Ардакисса. — Почему…ты выбрал смерть..? — Фаут не винил Эларса, ведь тот дал шанс, но неужели эти цели важнее жизни? Аиркесс дважды предал младшего брата. Даже не так, он предал мать и родную кровь. Фаут такой же. У него такая же будет бесславная смерть.

— Фаут, поговори со мной! — Сириф кричит, но Фаут смотрит на труп старшего брата, которому подражал, на которого хотел быть похожим, за которым следовал. Пауки спокойно подошли к телу кронпринца, сноровисто и не спеша обмотали его паутиной, закинули на спину третьему и так же спокойно пошли по своим делам, а тот с телом Аиркесса убежал в соседнюю пещеру. — Фаут, что произошло? Как он смог вырваться из паутины?

— Никак.

— Как это?

— А вот так. Его Эларс освободил, но Аиркесс выбрал смерть.

— Эларс был здесь? Что он сказал? О чем вы говорили?! Фаут, не молчи!

— Ты слишком шумная, Сириф… — он висит и смотрит на то место, где лежал его старший брат. Эта птица раздражает своими воплями.

— Пожалуйста, расскажи…

— Мы говорили о созидании, о выборе… — второй принц усмехнулся. — А ещё он интересовался обслуживанием нас его подчинёнными. Скажи, Сириф, это правда, что его кровь и сердце откроют порталы во все миры, и мы сможем уйти из этой тюрьмы?

— Я не знаю, правда, не знаю, Фаут. Скорее всего, я ошиблась и привела не того, кого обещала Ему…

— Кому ты обещала, Сириф? О ком ты постоянно твердишь, кого ты просишь помочь, а ещё зовешь?

— Я обещала своему брату, что освобожу Его, что приведу нужную душу, Он всегда слышал меня, говорил со мной, а сейчас молчит… Как только у Эларса проявилось пламя Мрака, я больше не слышу голос Его…

— Кто твой брат, Сириф? — Фаут смотрит на неё, хотя и сам догадывается. Она повернула голову в его сторону.

— Ты понял, кто он и кто я. Я ненавижу вас всех, а этого урода Эларса или Диму ненавижу ещё сильнее. Вы падаль.

— Забавно слышать это от тебя в этой ситуации, не находишь? — Фаут начинает смеяться. — Подумать только, сестра свергнутого Бога, сама Богиня Обмана и Иллюзии станет аперитивом паучьей королевы и её деток! — он смеётся до слёз, его смех сбивает работников, они позадирали головы к ним и поддержали смех стрекотанием жвал, словно сами смеялись, от этого зрелища Фаут ещё громче начинает смеяться.

— Богиня, значит… — спокойный голос Эларса в этом сумасшествии прозвучал, как гром средь ясного неба, все резко смолкли и повернулись к нему, а он расслабленно сидит на своей лавочке, гладит питомца. Но не только это поразило пленников, а вполне живой Аиркесс, правда выглядит болезненно, но живой…

— Как же нас поимели, Фаут, какими мы были наивными… — Аиркесс хрипло сказал. — Надо выбирать…

— Ты уже сделал выбор, я очень рад… А я лишь хочу знать, что происходит в нашем мире, — братья на лавочке кивнули. Пауки сноровисто его сняли и освободили от паутины, даже на ноги поставили, мне показалось, что будь у них руки, то бережно бы обтрусили его одежду.

— Мы тоже хотим это знать. И нам расскажет уважаемая богиня, да? — Эларс перевел свой пылающий взгляд на птицу, но страшно стало всем. — Ты же расскажешь, Сириф?

— Никогда! Я не предам своего брата! Лучше я сдохну! Ты.. — ух, как же она орет, голова разболелась от её визга.

— Конечно, ты сдохнешь, — надоело мне её слушать, работы много, ещё и обед откровений с братьями надо устроить. Встаю и спокойно двигаюсь к выходу, Аиркесс и Фаут ковыляют за мной, но надолго их не хватает, что и не удивительно, их бережно подхватывают пауки и несут в купальню, воняет от них знатно, сразу видно, что дворяне…

Ждать их пришлось дольше, чем думал, но видимо братьям понравилось моё гостеприимство, что не торопятся за стол. Сопровождающие доложили, что они о чем-то тихо беседуют, даже спорят. Строят планы и стратегии беседы со мной? Не знаю, да и не интересно. На их счет я уже всё решил.

— Эларс… — голос Лейлы вывел меня из этих раздумий ни о чем, она уже не ходит за мной хвостиком, работы я ей подкинул много, сам сплю часа четыре в сутки. Это только кажется, что восстанавливать, строить город легко, когда ты начальник стройки. На деле же надо быть в курсе всего, осматривать, проверять, сверять и так далее. — На пути к городу караван, прибудет через два дня.

— Это хорошо. Спасибо, Лейла, — она мне здорово помогает, даже не знаю, что бы я делал без нее, как скоро бы добились таких результатов. Она мне улыбается до ушей, ослепляя белоснежными клыками, но мне приятно видеть её улыбку. Может, правда женюсь? А что, женщина хозяйственная, детей любит, в дом чужих мужиков не пускает, если кушать не хочет, конечно…

Наконец-то братья пришли, отмытые, в чистой одежде, только висит она на них, как мешки безразмерные. Аиркессу пришлось свои волосы подстричь, но ничего, это дело наживное. Забавно наблюдать за ними, они еле на ногах держаться, но как стараются идти ровно, сохранить осанку пытаются. Вот что значит прынцы.

— Присаживайтесь, нам предстоит серьезный разговор, даже откровенный, — они молча кивнули и расселись. Я же махнул, чтобы накрывали на стол. Братья очень удивились, увидев молоденьких девушек-служанок, а девочки ловко и быстро расставили блюда и посуду, налили нам холодного чая с ягодами. Полюбился он мне, а в жару самое то.

— Откуда здесь девушки? — Фаут смотрит на блондиночку, но та никакого внимания ему не уделила, хвалю…

— Это мои наложницы.

— Чего?!

— Наложницы. Петрович подарил, а от подарков не отказываются. Хорошие девушки. Мои, — братья сидят и явно соображают. Они оглядели помещение, потом внимательно посмотрели на меня. Давайте, соображайте быстрее.

— Ты выглядишь старше… Твои волосы отросли, как и ты сам подрос… Город был не таким…

— Мгм… Вы здесь гостите больше полугода.

— Это невозможно! — Фаут не кричи, не у себя дома. Он изменился в лице, заметив, как я скривился от его восклицания.

— Вы были в стазизе большее время, вас будили четыре раза, чтобы накормить, напоить и прочее. Или ты думаешь, что за четыре дня ваши тела пришли бы к такому состоянию?

— Но зачем тебе это?

— Чтобы не мешали мне. За это время мы отбили не один отряд наёмников, а также «посыльных» доброго отца, ваших верных солдат, которые самоотверженно пытались найти вас и спасти из лап наших, — Лейла на мои слова хихикнула, я же усмехнулся. Да, было весело… — Кстати, не знал, Фаут, что у тебя столько детей, — для меня это было шоком, больше половины воинов второго принца были его незаконнорождённые дети, бастарды. По всем законам восьми планет таких бастардов продают на рынке рабов, у них нет вообще никаких прав, сразу пресекают возможности. Бывший раб не может продвинуться дальше рядового или слуги, клеймо не свести, не удалить, кем бы ни был его отец или мать, он на всю свою жизнь останется рабом. У Фаута же этих бастардов больше сотни, это те, кто пытался освободить его. Разумеется, я их не убил, заперли их в отстроенной тюрьме. Я ещё не настолько пал, чтобы племянников убивать.

— Где они? — хриплый голос и горящие глаза выдают тебя с потрохами, братец.

— Они живы, не переживай, — не знаю как они, а я голоден. Тил опять расстарался, и как у него так получается готовить?

— Что ты хочешь от нас? — Аиркесс смотрит на меня глазами обречённого на смерть.

— Честно? Ничего. Вы хотели меня убить, вырезать моё сердце, сцедить всю мою кровь, чтобы открыть портал в иные миры. Окрыленные идеей, не смотрят на средства, важен результат. В какой-то мере я вас понимаю, не раз видел подобное, но сам старался не поступать так с теми, с кем работал, кого называл другом. Говорить, как разочаровался в вас, я не буду. Это и так понятно. Вопрос сейчас другой, что вы делать будете? Точнее, ты, Фаут, чем займешься?

— Я? А Аиркесс…

— Аиркесс ходячий труп. Он медленно и неизбежно сгнивает. Такова участь предателей, — Лейла не смейся, вон как хихикает заразительно, черт, сам начинаю улыбаться. А братьям совсем не смешно.

— Позволь всё исправить, Эларс.

— И что ты сделаешь? Выступишь против отца? Против жрецов, союзников? — я с интересом смотрю на старшего, а тот лихорадочно пытается найти выход, спасение для своей жизни. — А знаешь, что самое смешное?

— Что? — на автомате спросил кронпринц.

— Отец всё прекрасно понимал, он знал, что тебя ждет. А ты неужели думал, что клятвы мертвым можно с легкостью нарушать? Ты ему не нужен, отработанный материал, использованный ресурс. Забавно же! Убивает сразу трех зайцев.

— Трех? Почему трех, Эларс? — Лейла с интересом слушает меня, в этом вся она…

— Избавляется от угрозы скорой отставки с высокого поста, Аиркесс набрал достаточно сил и авторитета среди хардассов и других, за ним исчезает верный подражатель старшему брату второй неспокойный конкурент на трон — Фаут, я о нём. Ну и третий, это открытие врат.

— Убив тебя? Принеся в жертву?

— Да. И всё это они придумали, когда мне и года не было, наверное. Я не понимал языка, чем и воспользовалась курица. Только каждый преследовал свои цели, но все они, — я указал на братьев, Лейла кивнула, поняла, — лишь пешки в планах Богини и её брата. Собирали осколки, потомков, приводили сюда и резали, как свиней. Её брату хочется на волю.

— А кто её брат?

— Не знаю, родная. Мало информации, не всё удалось вытащить из их голов. Одни домыслы, легенды. Но может это какой-то миньон гнили, может пожиратель какой, его заперли здесь, чтобы он не губил миры, жизнь, не осквернял смерть. Личность весьма амбициозная, алчная, тщеславная и очень голодная. Если бы были на Земле, назвал бы его архидемоном, демиургом, дьяволом там…

— Но если он такой, как ты говоришь, то зачем его освобождать? Он же пожрет наш мир и пойдет дальше.

— Вот и я о том же, милая. Этот мир закрыт, из него нет выходов, есть только вход в него. Из библиотеки я вычитал об этом. Я не один такой здесь. Наши предки их искали, оберегали, потому что понимали, что если их принесут в жертву узнику, то защита ослабнет. В дневнике профессора было написано, что их атаковали из-за гостя извне, искали его, точнее её.

— Как интересно… — она подперла щечки и смотрит на меня, как девочка маленькая, которой сказку рассказывают. Хотя это сказки и есть, ведь всё описано в стилистике сказаний, легенд. Я выдохнул и продолжил поедать вкуснейшее мясо, попутно подкармливая хитрого Черныша и мелкую сороконожку. Да, у меня здесь зверинец ещё тот. Нашел в подвале гнездо этих сороконожек, они не атаковали нас, а я не стал их провоцировать. Мы прошли дальше, изучая и очищая от завалов коридоры. Вот под камнем и нашлась Рыжая. Ей лапки придавило, свернулась калачиком и ждала своей участи, а мне она понравилась. Взял её, накормил и паутинкой зафиксировал её лапки. Теперь она с нами, с Чернышом быстро подружились, прям идиллия…

Конец ознакомительного фрагмента.