Все цвета радуги

Ален Грин, 2021

Это история о молодом человеке, который, несмотря на внешнее благополучие, остро ощущает одиночество. Неожиданно в его жизни появляется задорная и активная девушка с необычным именем. Незаметно она втягивает героя в забавный, почти детский спор. Постепенно, сами того не замечая, молодые люди сближаются. Что же выйдет из забавной детской игры с необычными правилами? Это произведение, при правильном использовании, помогает вывести человека из депрессивного состояния.

Если хочешь взрастить счастье,

прежде посей его

Я шёл по улице, по промёрзшей земле и думал. Опавшие листья лежали не персидским ковром, а серо-грязным помертвевшим покровом с прожилками угасающей уже заиндевевшей осени. Серое небо простиралось от горизонта к горизонту, и не было просвета в этой дымчатой мгле. Морозный воздух был пьяняще свежим. Ветер трепал волосы, толком не зная, что с ними делать: пряди моих излишне длинных волос то, закрывая видимость, лезли на глаза, то резко отлетали в сторону. Попытки привести их в привычное, удобное состояние были тщетными, и я положился на мнение стихии.

О чём я думал? О том, что я — счастливый человек. В свои двадцать лет я имел всё, о чём многие только мечтали: молодость, здоровье, материальный достаток, родных и близких — всё это было в моей жизни. Чего же мне не хватало? На этот вопрос я не мог ответить, продолжая идти по дороге уныния и грусти. Где-то я слышал или читал: «Внутреннее состояние человека отражает окружающую его действительность». Погода красочно описывала моё состояние.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что на улице выпал снег, который запорошил, замёл, завалил всю землю. Началась зима.

В аудиторию я вошел в ужасном настроении. Меня раздражало буквально всё: монотонный шум голосов, шуршание пакетов, скрежет по полу ножек стульев, постоянные перемещения однокурсников и даже смех. Мне хотелось куда-нибудь провалиться, погрузиться в темноту и тишину. Скрестив руки, я уронил на них голову и закрыл глаза: хоть немного покоя. БАМ! — грохнулось что-то на парту с левой стороны. От неожиданности меня подбросило вверх. Я машинально вскинул голову и повернул её по направлению к внезапно возникшему звуку. Это был дамский рюкзачок. Его счастливая обладательница стояла тут же. Она, сцепив руки над головой замочком, довольно потягивалась и улыбалась во все тридцать три зуба.

— Наконец нашла аудиторию! — радостно воскликнула незнакомка. — Думала, заблужусь в бесконечных коридорах!

На меня смотрела худощавая девушка лет семнадцати, похожая на озорного пацанёнка, только что спрыгнувшего с дерева. Для полноты картины стоило подрезать рукава её свитера и джинсы до уровня шортиков. Взгляд у неё был прямой и задорный. Стоило еще упомянуть аккуратные ушки, которые виднелись из-за коротко стриженных, слегка волнистых волос. Славная, задорная девчонка. Что-то заставило меня задержать на ней взгляд.

— Ты уверена, что туда попала? — сонно спросил я, так как видел эту особу впервые.

— В расписании указана эта аудитория. Ошибки быть не может, — заявила она.

— Я тебя раньше не видел, — добавил я на случай ошибки.

— Я на днях перевелась и сегодня пришла впервые. — Она убрала волосы за уши.

— Разве студентов переводят посередине учебного года?

Она принялась извлекать и раскладывать на столе студенческие принадлежности, а я аккуратно отодвигал их от себя.

— Не знаю, никогда этим не интересовалась. Меня перевели. — Она пожала плечами и наклонилась к моему уху: — Пришлось долгое и нудное собеседование пройти, — поделилась «великой тайной», потом выпрямилась и во весь голос добавила: — И вот я тут!

— Здорово… — сдержанно и заунывно прозвучал мой ответ. Сегодня мне хотелось сидеть чуть поодаль от остальных, поэтому я специально выбрал место с краю, в самом конце, и шумное соседство меня не устраивало. — Почему ты решила расположиться здесь? — процедил я сквозь зубы.

— Мне здесь нравится!

Попробуй поспорь. Я не стал тратить время напрасно и вернулся в исходное положение. Не тут-то было. Появившийся слева «комок энергии» я чувствовал всем телом. Он создавал ауру позитивной двигательной активности, из-за которой я никак не мог отвлечься от мучившей меня действительности. К счастью, в это время вошёл лектор, и наступила долгожданная тишина.

Федор Васильевич, так звали профессора психодиагностики, был образцом старой гвардии. При его появлении даже люминесцентные лампочки начинали скрипеть тише. Своё прозвище «тишайший» он получил в студенческих кругах за то, что в его присутствии всё вокруг затихало.

— Сегодня мы поговорил об импринтинге, — размеренно забасил он. — Импринтингом называют событие, произошедшее с конкретным человеком, которое вызвало у него сильную эмоциональную реакцию и способствовало формированию некоторых…

Громкий хорошо поставленный голос звуковыми волнами расходился по аудитории и призывал следовать по направлению к знаниям. Я любил лекции профессора. В них не было лишних водянистых слов, уносящих мысль в болотистую неопределенность. Человек, хорошо знающий своё дело, не льёт воды, так как знает ценность каждой капли информации. Полтора часа наслаждения и обилия полезной информации — вот что нужно мозгу для плодотворной работы. Единственное, что отвлекало меня от лекции, — вечный двигатель слева. Но я, отсекая посторонние звуки, старался сконцентрироваться.

Вторая лекция, позволяя не покидать насиженного места, проходила в этой же аудитории. Вытянув ноги, я откинулся на спинку стула, закрыл глаза и опустошил сознание. В такой позе, наслаждаясь одиночеством, я просидел до конца перемены.

Следующий лектор, Галина Аркадьевна, не обладала качествами предыдущего. Её тихий неуверенный голос тонул среди гаммы студенческих тембров, голосящих на разных высотах. Призвать студентов к порядку у неё не получалось. Только когда она переходила на коробящий уши визг, аудитория на считаные доли секунды смолкала. Потом, волна за волной, всё повторялось вновь. Слушать лекцию было трудно. Я ничего не понимал не из-за шума, а из-за спутанности даваемого материала. То одно, то другое. Сначала: «Ой, забыла сказать». Потом: «Давайте вернёмся к этой мысли». В конечном итоге я окончательно терял нить её рассуждений, и мне становилось скучно.

Повернувшись лицом к окну, я наблюдал за разыгравшимся там сражением. Кружась и сбивая соседей с пути, зимы союзники стремглав носились то в одну, то в другую сторону. Немного угомонившись, они вновь подхватывали течение ветра и находили пристанище где-то на земной поверхности.

Неожиданно я почувствовал небольшой толчок в плечо.

— Что? — Владевшее мной раздражение невольно вырвалось наружу.

— Давай в «балду» сыграем, — шепнула она, пододвигая на середину стола вырванный из тетради клетчатый листок.

— Ты всегда на лекциях играешь? — Я хотел задеть её. Если она обидится, наверняка отстанет.

— Будто сам внимательно слушал? — возмутилась соседка и продолжила: — Не вредничай. Всё равно заняться нечем. Лекция скучная.

— Это не повод играть. — Я умело исполнял роль зануды. — Даже если лекции скучные, надо попытаться…

— Не читай нотаций, умник! — осекла она мою попытку нравоучения. — Тебе лекция нравится? Ты её действительно слушаешь? — С нескрываемым интересом она рассматривала моё лицо и ждала ответа.

— Нет, не нравится, — честно признался я.

— Тогда… — Она постучала пальцем по листку.

— Не хочу. — Я уверенно передвинул лист на её половину стола.

— Тебе скучно живётся, — ни с того ни с сего заключила соседка по парте. — Ничего не делаешь, ничем не интересуешься. Просто плывёшь по течению.

— Поспешные выводы, — разозлился я.

— Задело за живое — значит права!

— Мне не нравятся такие надоедливые люди, как ты, — произнеся это, я надеялся окончательно отделаться от неё.

— Почему? — Идущий от неё позитив, казалось, был неиссякаем.

— В тебе слишком много энергии. — Я подвинул её локоть, незаметно переместившийся на мою половину стола.

— Так это хорошо! — заверила она, пододвигаясь чуть ближе. — Могу поделиться. И вообще, с такими людьми, как я, легко общаться.

— Скромности тебе не занимать. — Обратив внимание на то, что мои колкости её не трогают, я сдал позиции.

— Почему я должна умалчивать о своих достоинствах? — Она нахмурилась, возвела глаза к потолку и почесала висок. Потом, воодушевившись с новой силой, обратилась ко мне: — Любого человека можно научить радоваться жизни. От тебя, например, пессимизмом за километр веет. Создается ощущение, что ты не молодой человек, а старец древний, который все зубы потерял и брызжет слюной.

— Слушай, что ты ко мне пристала? — не выдержал я. — Тебе что, заняться нечем?

— Нечем, — подтвердила она, разведя руки в стороны. — Я тебе об этом с самого начала сказала. — Внезапно повернувшись ко мне, собеседница выпалила: — Давай поспорим. Если в течение месяца ты будешь исполнять мои просьбы-поручения, то станешь мыслить позитивно и жизнерадостно.

— Если проиграешь? — Я надеялся, что она заметит проскользнувший в моем голосе сарказм и откажется от глупой затеи, но она не собиралась сдаваться.

— Ну-у-у, — тянула она, — не знаю. Исполню твоё желание, — бросила невзначай.

— Бог тебя и смелостью не обделил. Проиграть не боишься? У меня изощрённый ум. Сам не знаю, что взбредёт мне в голову. — Постепенно разговор меня затягивал, не терпелось узнать, к чему он приведёт.

— Не боюсь. — Она пожала плечами.

— Откуда такая уверенность? — источник её уверенности занимал меня.

— Всё просто. Если во что-то верить, стремиться и добиваться — результат будет всегда!

— Но не факт, что тот, который нужен тебе, — констатировал я.

— Вот и посмотрим, что получится. Разве не интересно? — В её глазах блестел живой азарт.

— Нет, не очень. Хотя… — «Занятно будет наблюдать, как она в случае проигрыша выкручиваться будет», — эта навязчивая мысль задела что-то. — Соглашусь, пожалуй, чтобы с феей, исполняющей желание, встретиться.

— Желание должно быть осуществимым, — запоздало очнулась она.

— Всенепременно! — В этот раз скрыть сарказм мне не удалось.

— Есть условие договора. — На вырванном листе она написала: «Мы без разрешения не нарушаем свободы и личного пространства друг друга».

— Это ещё зачем? — неожиданно громко спросил я. На нас шикнули соседи, пытавшиеся хоть что-то расслышать. — Я полагал, что изощрённый ум у меня, а на деле выходит наоборот, — договорил шёпотом.

— Вдруг ты в меня влюбишься? — На листе она нарисовала сердечко. — Начнешь приставать… К примеру.

— Ты серьёзно? — От возмущения и удивления мои брови непроизвольно поднялись. — Влюбляться в такую особу, как ты, в мои планы не входит, — заверил я её.

— Чем тебе моя особа не угодила?! — Она надулась и отвернулась, но потом с любопытством искоса на меня посмотрела. — Больше чем уверена, что влюбишься! Когда люди много времени проводят вместе…

— Верят, стремятся, добиваются, — в её манере перечислял я. — Будешь добиваться, чтобы я в тебя влюбился?

— Если поставлю перед собой такую цель, смогу прийти к необходимому результату, — уверенно заявила она.

— Ты не в моём вкусе, — я внёс в диалог ясность.

— К вкусу это отношения не имеет. — На листе она нарисовала торт, а потом перечеркнула его. — Когда человек ест любимое блюдо, он не задумывается над тем, как его готовили, чем оформляли, где лежали продукты. Он наслаждается вкусом, вот и всё.

— Что-то есть захотелось. — Я постучал пальцем по перечёркнутому торту.

— Значит, — она выпрямилась и сощурилась, — заключим договор?

— И распишемся кровью! — Я изобразил на руке порез. — Одно тебе точно удалось — развеселить меня.

— Вот именно! — радостно выпалила она. — Удалось развеселить тебя всего лишь за двадцать минут общения. Представь, что будет через месяц!

— Это срок истечения спора? — уточнил я. — Не «маловато» времени?

— Ты же уверен в своих силах. В чём проблема?

— За тебя беспокоюсь. Вдруг не управишься. Столько дел: сделать из меня позитивного человека, да ещё влюбить…

— Ты не беспокойся, — она направила в мою сторону резко выпрямленную ладонь, — лучше наслаждайся.

— Давай заключим пари, — зло прошипел я. Её спокойствие и уверенность неожиданно взбесили меня.

С довольной улыбкой она протянула мне руку. Её ладонь была небольшой, тёплой и мягкой. Она привстала, толкнула соседа спереди и попросила «разбить» спор. Сидевший перед ней Сашка обернулся, с любопытством посмотрел на меня и выполнил просьбу.

В этот день вторая лекция была последней. Мы разошлись. По дороге домой я думал: «Как легко ей удалось втянуть меня в этот детский спор. Слово за слово я увлёкся разговором и согласился участвовать в сомнительном предприятии».

На следующий день мы встретились в фойе. Увидев меня, она дружелюбно помахала рукой, словно мы приятели с детства, подбежала и сообщила:

— Сегодня после лекций идём на прогулку! — эта фраза звучала не как просьба, а как констатация факта.

Я вспомнил о втором условии договора. «Что натворил? Обещал выполнять все её просьбы-поручения. Впору мне беспокоиться о нарушении свободы и личного пространства. Кто знает, что взбредёт в голову этой чересчур энергичной особе? Может, чтобы поиздеваться, она спланировала всё заранее. Ладно, — утешал я себя, — в этом сомнительном предприятии я простой наблюдатель».

— Идём так идём. — Я пожал плечами.

Тогда я не догадывался, что это была верхушка айсберга. Можно было сообразить, что легко не отделаюсь, но самоуверенность — дурацкое чувство, притупляющее бдительность.

На большой перемене она, схватив под руку, потащила меня в одно из кафе, расположенных на втором этаже университета. Моего согласия эта особа не спрашивала. Когда я возразил, получил ответ, дескать, это её просьба. Ну, хотя бы попытался.

Оставив меня караулить столик, комок энергии направился к стойке, безапелляционно заявив, что выберет и купит всё самостоятельно. Мою попытку возразить она зарубила на корню взглядом. Чувствовал я себя глупо, но спорить с ней, на мой взгляд, было ещё глупее.

Через семь минут, вернувшись с шуршащим пакетом и двумя стаканчиками кофе в руках, она села напротив. Увидев кофе, я моментально почувствовал горький привкус, так не любимый мной с детства: словно пиявка во рту, высасывающая последние капли влаги.

— Я кофе не пью, — сухо констатировал я.

— Тогда иди и бери то, что пьёшь, — без тени смущения заявила спорщица.

«И это ответ?! — возмущался я, шагая к стойке. — Почему, сделав неправильный выбор, она даже не смутилась? Вчера же уверяла, что влюбить меня в себя хочет. В этом случае ей стоило поинтересоваться тем, что я люблю». Вернувшись к столику с пакетом сока, я обнаружил разложенные в определённом порядке и накрытые салфетками кульки.

— Это что ещё за план боевых действий? — Я указал на кульки на другом краю стола. — А это расстановка сил противника?

— Какой проницательный. — Она кивнула в сторону стула. — Сядь, а то я есть хочу. С утра маковой росинки во рту не было.

— Интересно, кто в этом виноват?.. — Я сел и, опершись локтями на стол, наклонился вперёд. — Ну-у-у?! Я томлюсь в ожидании грандиозных идей.

— Давай, отключив зрительный анализатор, попробуем сосредоточиться на вкусовых ощущениях, — предложила она.

— Напоминает детскую игру. — Я нетерпеливо постучал костяшками пальцев по столу; поскорее бы отделаться от просьбы.

— Всё гениальное просто. — Она умела отстаивать свою точку зрения. — И ещё — все мы родом из детства!

— Тогда ты первая, — расплываясь в язвительной улыбке, уступил я место девушке.

— Только перемешай, я знаю их расположение.

Ощущая под пальцами дышащее тепло горячих слоек, я стал производить перегруппировку военных сил.

— Готово.

Закрыв глаза и положив ладони на стол, она продвинула руки по направлению к кулькам, уперлась пальцами в один из них, взяла сверток, аккуратно раскрыла содержимое и надкусила слойку. Потом, откинувшись на спинку стула, стала медленно, с наслаждением, пережевывать трофей. Моя ухмылка испарилась. Захотелось получить удовольствие от вкуса банальной еды.

— Эта с малиновой начинкой, — открыв глаза, определила она. — Теперь твоя очередь.

Погрузившись в темноту и сконцентрировавшись, чтобы не рассмеяться, я проделал те же движения, при этом испытал необычные чувства: сначала пальцами ощутил холодную рельефную поверхность стола, потом на контрасте врезался в мягкое тепло, после, развернув кулёк, отправил кусок в рот. С закрытыми глазами вкус воспринимался ярче, не вкуснее, а именно ярче.

— С абрикосовой начинкой, — поделился я открытием.

— Как ощущения? — Её интерес был неподдельным.

— Непривычные, — признался я, потому что впервые в жизни воспринял мир под другим углом.

— Хорошо. Тогда продолжим. — Она закрыла глаза и приготовила руки, а я потихонечку положил на стол телефон. Нащупав его, спорщица скорчила забавную гримасу, а потом рассмеялась. — Не удержался? — Она взяла телефон и опустила в карман. — Изымаем как вещественное доказательство желания что-то делать.

«Ну и ладно, — подумал я, — всё равно никто не звонит». По очереди мы перепробовали все слойки, каждый раз наслаждаясь новым вкусом. Закончив трапезу, обнаружили, что лекция в самом разгаре.

— Опаздывать к Тишайшему — смертельный номер. Лучше просто в списках не значиться, — определил я положение вещей.

— Это последняя лекция на сегодня?

Я утвердительно кивнул.

— Тогда мы идём покорять сугробы! Кстати, ты когда-нибудь пробовал ходить с закрытыми глазами?

— По сугробам?.. Кладезь идей! — От бессилия я упал лбом на поверхность стола. — Мироощущение сквозь призму шишек и синяков! Начинаю входить во вкус.

Решено было идти в зоопарк. Уверения вроде: «Там нечего делать!» или «Кто туда зимой ходит?» подействовали с точностью до наоборот. «Хорошая тренировка для воображения! Значит, будет свободней», — умело отбивалась она.

В зоопарке почти никого не было. Редкие посетители, наслаждаясь спокойной обстановкой, медленно брели в основном по направлению к выходу. Только ступив на территорию, моя новая знакомая пустилась скакать от вольера к вольеру, восхищённо отмечая:

— И здесь никого! — Она схватилась за ограждение, вскочила на фундамент и, чтобы убедиться в правдивости своих слов, осмотрелась по сторонам.

— Чему радуешься? — Недоумение заполняло моё сознание.

— Готова поспорить, что из всех многочисленных походов в зоопарк ты запомнишь именно этот, потому что побывать в зоопарке, в котором нет зверей, — необычно!

— Необычно — увидеть расхаживающего по снегу жирафа или павлина, на худой конец.

— Порадуйся тому факту, что эти звери сейчас в тепле. — Она передёрнула плечами, подняла воротник серенькой куртки и натянула на уши шапку.

— Так я не в тепле. — Почувствовав напористый ветер, я поправил сползший с шеи шарф.

— Ты когда-нибудь чему-нибудь радуешься? — Она отпрянула и состроила забавную недовольную гримасу.

— Радоваться можно тогда, когда ты находишься в комфортном состоянии.

— Неправда! Радоваться можно всему и всегда. Этому только надо научиться. Можно радоваться даже тому, что замёрз. — Сначала она попрыгала на одной ноге, а потом на другой.

— Это ещё почему?

— Потому что рано или поздно согреешься!

«Вот так-то», — гласил её самоуверенно вздёрнутый подбородок.

— Что, если не согреешься? — Я вспомнил, как читал о погибших в снегах людях.

— Тогда не стоит тратить время на уныние и скорбь, лучше улыбнуться миру, поблагодарив за яркие ощущения уходящей жизни!

«Радоваться тому, что сейчас умрёшь?» Эта мысль была новой, непривычной. По рёбрам, неприятно щекоча за пазухой, загулял холодок. «Неужели она серьёзно так думает? Когда дубеешь от холода, на мысли сосредоточиться трудно. О какой радости в этот момент идёт речь?»

Пока я думал, моя новая знакомая как ни в чём не бывало крутила головой по сторонам, или, запрокинув её, смотрела в зимнее заасфальтированное небо, или, раскинув руки, ловила тихо падающий снег. Чуть погодя она опустилась на лавочку, вытянула с наслаждением ноги и обернулась.

— Мою умную светлую голову посетила идея! — похвасталась она. — Но твой скудный эмоциональный запас не позволит адекватно воспринять и оценить её, так что присядь.

— Не тяни, выкладывай, что ещё меня ждёт?

— Было бы неплохо каждый день менять цвет твоей одежды. Жить подобно радуге!.. Что-то вроде — «каждый охотник желает знать…» Что думаешь?

— Думаю, надо было присесть. — Передо мной вспыхнули яркие образы цирковых клоунов.

— Для завтрашнего дня предлагаю выбрать жёлтый цвет. Он тёплый и яркий, как солнце, и мягкий, как шёрстка домашнего любимца. Зимой не хватает красок. Всё серо и уныло. Давай наполним мир цветами. — Она раскинула руки и растопырила пальцы.

— Предлагаешь предстать в роли цыпленка? Где жёлтые штаны или ботинки достать? — Ох, человеческое воображение: не успеешь о чём-то подумать, а оно уже красочно обрисовало вымышленный образ. В моём воображении, задрав руки вверх, радостно скакал жёлтый человечек с хохолком и хвостом цыплёнка. Освобождаясь от кошмара, я несколько раз энергично тряхнул головой. — Полный бред.

— Не обязательно во всё жёлтое одеваться. Достаточно какой-то одной детали одежды: джемпер, например, рубашка или безрукавка. В правильном сочетании они будут хорошо на тебе смотреться.

— Может, они и будут хорошо смотреться, но без меня. — Её выдумки всё больше отдавали ребячеством.

— С тобой! На тебе! Ты обещал! — От негодования её дыхание участилось.

— Ненормальная! Люди подумают, что я спятил. — Я покрутил пальцем у виска.

— Люди подумают то, что ты до них донесёшь! Человек, использующий яркие цвета в своем гардеробе, — часто яркая и неординарная личность, которой не важно, что подумают другие, потому что у неё есть собственное мнение, за которое она может постоять! К тому же умный человек не будет задавать глупых вопросов, а дураку объяснять что-либо незачем, он всё равно ничего не поймёт!

— Ну и напор. — На секунду я позавидовал энергии, которой она фонтанировала. — Ладно, твоя взяла, у меня всё равно нет выбора. Я слово дал. Теперь придётся выполнять твои «просьбы». Жёлтый — значит, жёлтый. Пойдём.

На её лице появился нескрываемый восторг. Она не шла, а, плавно размахивая руками-маятниками, воспроизводила какие-то телодвижения. Потом, делая шаг со скользящим поворотом, пустилась в подобие вальса.

— Голова закружится, — предупредил я, останавливаясь.

— А ты на что? Ловить будешь! — Она пустилась в пляс-вальс вокруг меня, потом неожиданно замерла и заглянула мне в глаза. — Хороша была прогулка? — Её глаза озорно блестели, а улыбка доходила до ушей. Выглядела она красиво, и это злило.

— Хороша, — нехотя признался я, потом нахмурился и отвернулся. Мне хотелось сбить её с оптимистичного настроя. — Я весь продрог, пока ты носилась по парку.

— Если бы носился со мной, то не продрог бы. — Она не замечала овладевшей мной скованности. Словно Терпсихора, широко раскинув руки, она кружилась в довольно забавном танце, потом остановилась и сладко потянулась. — Пойдём, съедим по горячему пирожку с мясом.

— Это нельзя есть! — Меня непроизвольно передернуло.

— Разве ты пробовал?

— Нет! И не собираюсь.

— Зря. — Она удивленно пожала плечами. — Зимой на морозе хорошо съесть что-нибудь горячее!

— Я не ем на улице.

— Интересно, что ты вообще ешь, зануда? И где?

— Дома, за столом. Свежеприготовленные блюда из натуральных по большей части продуктов.

— Выдал. — Она отвернулась и прыснула. — Это, конечно, правильно, но скучно. Может, временами стоит делать исключения? Жизнь тем и хороша, что в ней есть порыв, желание!

— Для тебя вся жизнь — порыв, — не удержался я от ехидного комментария.

— Никогда не думала, что это плохо, — хмыкнула она. — Зато мне не бывает скучно!

— Не сомневаюсь.

Она покачала головой и обречённо махнула рукой, но спустя секунду её настрой сменился. Она озорно подмигнула, словно знала, что рано или поздно я сдам позиции.

— Мой желудок недовольно ворчит, и, в отличие от тебя, он в своих желаниях эмоционален.

— Предлагаю зайти в кафе. Там готовят более или менее нормальную пищу.

— Если для тебя в кафе более или менее нормальная пища, жуткая ты привереда.

— Какой есть.

— Ты-то есть, — подтвердила она, — а у меня денег нет.

— То-то с утра расщедрилась, трапезу из слоек организовала. — Я сцепил на груди руки. — Где же твоя дальновидность? Или голодная смерть входит в твои грандиозные планы? — Я хитро прищурился.

— Издеваешься? — Она грозно сдвинула брови.

— Нет, думаю о желудке, пострадавшем в битве между эмоциями и разумом. — Я упёр палец в место, где её брови хмурились, и слегка толкнул мечтательную особу. Она отступила на шаг. — Пойдём, умилостивим его, а то, боюсь, мне от него попадёт.

Добравшись до кафе, расположенного недалеко от метро, мы уселись за столик и стали ждать официанта. Моя спутница, отпуская в его адрес забавные замечания, увлеченно изучала меню, но я не имел возможности свободно на них реагировать: мои мысли были далеко. Неожиданно я понял, что не знаю, как к ней обратиться. Её имени я не знал! Оля, Саша, Катя, Вера, Ира… — я мысленно подбирал подходящее, но тщетно. Ни одно ей, казалось, не подходило.

— Мне неловко, — я замялся. — Дело в том… — Как же деликатней задать вопрос, чтобы не обидеть её своей невнимательностью? — Тебя как зовут-то?

— Да-а-а-а-а, — протянула она с явным наслаждением. — Дожили вы, Даня Хватцев. Имени собеседницы не знаете! Ай-яй-яй, как некрасиво! — веселилась она. — Может, попробуешь угадать? — Ирония звучала в каждом слове. Значит, задача была не из лёгких.

— У меня сегодня с воображением туго. — Я разумно отступил.

— С чего взял, что воображение понадобится? — деловито поинтересовалась она.

— Предчувствие.

— Правильно, не стоит, не догадаешься.

— Не томи, выдай уже что-нибудь.

— Эмили.

Желая лучше расслышать, я всем телом подался вперёд.

— Что ещё за Эмили! Ты иностранка?

— Наполовину.

— На какую?

— На всю. Папочка провинился.

— А фамилия?.. Стоп! — Я сделал тормозящий жест рукой. — Попробую догадаться — Забияка!

— Остроумие хлещет фонтаном. Фамилия имени под стать — Грин.

— Эмили Грин?! — переспросил я. — Ты же в России живёшь. Может, твоим родителям стоило другое имя подобрать?

— Не поняла, — её сдвинутые брови предвещали грозу, — тебе моё имя не нравится?

— Нет. Да. Тьфу. В смысле нравится, просто среди наших Лен, Насть и Полин звучит нестандартно.

— Я и сама нестандартная, если ты ещё не заметил! — заявила она. — А по поводу имени… Родители хотели в Америку уехать, на родину отца, но судьба сложилась иначе. Отец был славным малым, но…

— Почему был? — Я предчувствовал печальный конец истории.

— Потому что сплыл к себе на родину.

— Почему вас с собой не взял? — чтобы не задеть её чувства, спросил аккуратно.

— У него надо спрашивать. — Она замялась и добавила: — У отца там есть новая жена и новая дочка.

Повисла пауза. Эмили всё глубже утопала в сиденье. Стоило отвлечь её от гнетущих воспоминаний.

— Откуда моё имя знаешь?

— Вас на лекции всех по имени-фамилии отмечают, кто присутствует, кого нет, а я новенькая, и моего имени в списках ещё нет.

Подошёл официант. Мы сделали заказ и стали ждать, когда его принесут. Разговор дальше не клеился. «Неординарное имя с соответствующей ему личностью. Везёт мне!» — веселился я, посматривая в окно на куда-то спешащих прохожих.

Эмили тем временем полезла в рюкзак и извлекла оттуда тетрадь и ручку. Раскрыв тетрадку, она разделила страницу на две части и стала что-то записывать сначала в правый столбик, а потом в левый. Записей справа было значительно больше. Сначала я наблюдал за тем, что она делала, потом попытался прочесть записи, но читать чужие закорючки, расположенные вверх тормашками, сложно. Почерк я видел впервые и не мог разобрать гуляющие по странице буквы. Любопытство — двигатель диалога.

— Что это? — Я указал на исписанную страницу.

— А-а-а? — Она была увлечена делом и, казалось, про меня забыла. — Это впечатления от сегодняшней прогулки. С этой стороны, — она указала на правую часть листа, — плюсы, а с этой — минусы.

— Зачем тебе эти записи?

— Хочу объективно оценить ситуацию и сделать вывод: хороша была прогулка или нет. — Она перевернула тетрадь и пододвинула ко мне. — Прочти.

В графе «плюсы» значилось: «Ходила в зоопарк, ловила падающий снег руками, прыгала, вертелась и скакала, вдыхала свежий морозный воздух, наслаждалась компанией, вела интересную беседу, согрелась в кафе, надеюсь, поем». Я невольно улыбнулся. В графе «минусы»: «Ноги замёрзли» — и всё.

— Почему не сказала, что ноги замёрзли? Зашли бы в кафе раньше.

— Я обнаружила это только сейчас, в тепле. — Она махнула рукой. — На улице была увлечена и не думала об этом.

Вернулся официант, аккуратно расставил заказ и ушёл. Эмили, умело нанизывая куски на вилку, с таким аппетитом принялась поглощать блинную лазанью, что отвлекать её не хотелось. Да и я проголодался, так что ели мы молча.

— Теперь ты попробуй. — Пережёвывая последний кусок, Эмили скосила взгляд на тетрадь.

— Попробовать что?

— Запиши сюда свои впечатления. — Она постучала пальцем по странице.

— Делать мне больше нечего? Я, не записывая, могу их проанализировать.

— Не сомневаюсь. Но твоя субъективная оценка будет ярче, а это исказит видение. Да что в этом такого, — искренне изумилась она, — ты же не дипломную работу защищаешь. Просто заполни её, а потом прочти. Станет ясно, плюсов больше или минусов. Если плюсов, ты позитивный, довольный своей жизнью человек, если минусов — над ситуацией стоит поработать.

— Ты, случаем, место студента с местом преподавателя не перепутала? — Я не знал, как осадить её. Исповедь, заключенная в решетчатую тетрадь, не по мне.

— Не перепутала! — насупился генератор идей. — Должна же я знать, мой будущий парень позитивный человек или нет.

От неожиданности у меня дар речи пропал, и челюсть отвисла. Я взял тетрадь с одним желанием — замять тему. Выйдя из кафе, мы направились к метро.

— Куда теперь? — поинтересовался я.

— Я — домой, ты — домой. Ты — домой, я — домой, — касаясь то меня, то себя рукой, бормотала Эмили, словно детскую считалочку читала. Потом сорвалась с места, проскакала десять метров, развернулась и помахала на прощанье рукой. — До завтра!

— До завтра, — пробормотал я в ответ.

Так как жёлтого цвета в моём гардеробе не значилось, пришлось отправиться в магазин. Без толку гулять среди красиво развешанной одежды не хотелось, и я сразу обратился к продавцу за помощью. Улыбнувшись, та на некоторое время исчезла в подсобном помещении, а потом появилась с рубашкой золотисто-коричневого цвета.

— Единственное, что могу предложить, — сообщила она.

Осмотрев рубашку, я пришёл к выводу, что это неплохой вариант, и, довольный результатом поиска, отправился оплачивать покупку. Однако, сделав пару шагов, сообразил, что одним жёлтым не отделаюсь, потому вернулся и купил ещё пару вещиц различных расцветок.

Добравшись наконец до дома, я обнаружил, что все домочадцы наслаждаются теплом и уютом родного пространства. Стараясь не нарушать атмосферы, я тихонько разулся, повесил пальто, снял шарф и уже собирался проскользнуть незамеченным, но, сделав шаг, столкнулся взглядом с мамой. Выйдя из гостиной, она холодно приветствовала меня.

— Не поздновато?! Мог бы для разнообразия предупредить, что задержишься.

Тут же за её спиной незримой тенью возник отец. Увлекая маму в обратном направлении, он заметил:

— Взрослый мальчик, сам о себе позаботиться. Оставь его. Вернулся и ладно, — совсем тихо донеслось до моего уха.

Порадовавшись, что избежал неприятного разговора, я быстро поднялся по лестнице и юркнул в свою комнату. Долгожданный покой. Выронив сумку, содержимое которой тут же рвануло наружу, и загораживая незваному гостю проход, я медленно сполз по стене; непривычно наполненный впечатлениями день проносился в сознании слайдами.

— Что это? — на пороге возник брат. Он поднял с пола тетрадь и начал читать: «Мои впечатления от прогулки…»

— Не помню, чтобы разрешал трогать мои вещи! — Я выхватил и захлопнул тетрадь.

— Что за реакция? Неужели что-то ценное? — Он казался заинтересованным. — И, кстати, это не твоя тетрадь, почерк размашистый, весёлый, не твой аккуратный и ровный. Почерк своего братца я хорошо знаю, — похвастался он.

— Тебе что, заняться нечем? — Я стянул свитер и бросил его на кровать. — Я тебя сюда вообще-то не приглашал!

— Грубиян ты, братишка! — В глубине его глаз зародился недобрый огонёк. Для меня это означало одно — беседу лучше прервать. Злой Стас был мне не по зубам.

— А ты нахал, который лезет не в своё дело! — Я надеялся, что эта фраза осадит его.

— Ладно, ладно! — Он примиряюще раскрыл ладони. — Разогнался. Не так шустро! Обменялись любезностями, и хватит. Пойду, пожалуй, спать. А ты долго любовные письма не пиши, всё равно завтра увидитесь.

Конец ознакомительного фрагмента.