Частный случай

Ален Гри, 2022

Психолог, пережившая в юности страшную драму, берётся помочь клиентке, муж которой заключил подозрительный и жуткий контракт. Разгребая ворох чужих интриг и проблем, психолог сама оказывается в центре странных событий.

Не родись красивой, а лети в Египет

Марина

Солнце взорвалось и разлетелось одуванчиком, залепив собою все тени так, что жаркий воздух звенел сухостью. Такая засветка делала все предметы слишком яркими, белёсыми, обесцвечивала море: вода безбрежным зеркалом отражала белое солнце и белое небо.

Марина попыталась медленно подойти к воде, но медленно не вышло: песок обжигал пятки. Марина зашла по щиколотку и не почувствовала прикосновения моря, настолько оно было приторно тёплым. Вода безжизненно стояла на месте и лишь лениво всколыхнулась, когда девушка пошла глубже. Хотелось шума, всплесков, а не застойной солёной духоты.

Большая ошибка и стереотип брать отпуск летом.

Умные и знающие делят заслуженный отдых на две части. Первая часть — начало ноября. Пока коллеги заматываются шарфами и безуспешно пытаются перепрыгивать суп из зачавканных листьев и грязи, пока осенне-зимняя сырость наполняет их насморком, ты свободно вдыхаешь йод и замачиваешь конечности в благоденствии моря.

Другая часть — вторая половина мая. Когда утих ажиотаж первомайских праздников, и заморские отели не переполнены. Потом вернуться на работу к первому июня, смело перейти на летние платья, весь сезон демонстрируя ещё с ноября сопливым коллегам свой золотистый загар.

Но Марина ошиблась и выбрала африканский август.

Она передумала плавать. Тёмные очки не спасали, полы шляпы не укрывали плечи, и Марина решила снова спрятаться под плетёный пляжный зонт.

Вот он какой, долгожданный отпуск? Вот куда она спешила?

Куда-то бежала. Формальности, документы, сборы, сумки… Торопилась. Поставить невидимую галочку — побывать на пирамидах. Так было надо? Надо кому? Ей? Не хуже людей. Делала фотографии. Она и море. Она на море. Она с морем. Бедро отставить, живот втянуть, волосы развеваются. Кому? Кому они развеваются? Ей, например, мешали, пятый год мечтала срезать, но оставляла для фотосессий.

Пирамиды. Зачем так стремятся к ним? Только вчера Марина вернулась с экскурсии и теперь, разбросав по шезлонгу своё сырое тело, по которому противно поскрипывал и шелушился прилипший песок, по кусочкам переживала заново поход на пирамиды.

Люди, кони, верблюды… Как у классика, смешались в кучу. Марина сделала множество фотоснимков. Вдалеке от пирамид, ближе, совсем рядом, она на исполинских каменных глыбах, стараясь поймать выгодный ракурс, не захватить кадром других туристов, притвориться, что она здесь одна, что нет вокруг чужих потных тел с напяленными на головы арафатками.

Готовясь к очередному селфи, она умостилась на одном из камней. Прямоугольная рамка смартфона, увы, съедала величие построек. Глаза, изнурённые постоянным прищуром, блуждали по сувенирным киоскам.

Эти картонные коробочки, облепленные вешалками и заваленные безделушками, встали здесь с робкой наглостью, готовые оторваться от песка и взлететь от первого же порыва ветра. Именно они почему-то помогали почувствовать мощь пирамид. Рядом с хлипкими, наскоро сколоченными каркасиками, ступенчатая пирамидная стена нагрянула с неба и пустила корни до самого земного ядра. Марине представилось, что эти корни ритмично высасывают жар из-под земли и выпускают его сквозь песочный фильтр в воздух.

Вчера, происходящая вокруг суета отвлекала, огорчала. Марина часто специально отставала от группы, но её ждали, подзывали. Гид очень уверенно крутил свою шарманку про фараонов, вроде сам лично при строительстве присутствовал, правда, временами заговариваясь, как это бывает, когда повторяешь один и тот же текст бессчётное количество раз.

Марине хотелось остаться одной. Чтобы закатилось солнце. Чтобы камни стали прохладнее. Тогда бы она прислонилась ухом, закрыла глаза и слушала.

Выходила из туристического автобуса Марина, как уходит с рыбалки рыбак, который щуку большущую видел, она плавала у лодки и дразнила, она показывалась на глаза, но поймать не вышло ни щуки, ни захудалого окунька.

И вот сегодня на море был штиль. Завтра последний день, а следом кувырок в городскую рутину.

Девушка зашла в номер и мылась целый час.

Нет. Не в море счастье. Счастье — вот так, завалиться на хруст наволочки, обнять уши подушкой и слышать бьющиеся волны. Вы замечали, что в этом волшебном подушечном шорохе живет прибой? Не в океане глубина. Глубина в ду́ше. Чтобы это понять, требовалось отдалиться от насиженного места на сотни тысяч километров?

Так думала Марина, ёрзая в истоме по белоснежным простыням.

Спустя полчаса с медлительным удовольствием она сидела у зеркала и совершала манипуляции, по непонятным мужчине причинам, придающие любой женщине уверенности в себе. За стеклянной балконной дверью бросались пыльцой ночные мотыльки, в бассейне отсвечивали и подмигивали фонари.

В баре лениво проливалась музыка и коктейли. Умеренно-сладкие пузырьки приятно сводили Марине скулы огуречно-лаймовой печалью: вот и всё, завтра домой. Отсюда небо было слишком чёрным, а музыка была слишком человеческой и западной тогда, когда хотелось проникнуться напоследок колоритным востоком и природой.

Марина прошла подальше по газону сквозь возмущение цикад и села на прохладный песок. Спрятано. Ушло. Навсегда. Не откроется никому. Иронично щурились пирамиды на автобусы, на группы людей и на каждого человека по отдельности: и этот решил, что тайна здесь, в камне; и этот деловито шлёпает ладошкой булыжник.

«Я — тайна», — внезапно решила Марина и резко откинулась навзничь, чуть не сбив с ног кого-то.

— Не хотел пугать, простите. Я Фабио, — сказала тень, переминаясь с ноги на ногу и потирая ушибленное место.

— Хорошо, — Марина неловко пожала плечами, представляя улыбку на его лице, потому что из-за перепада света видела только очертания мужчины. Ей не очень понравилось, что к ней незаметно подкрались.

— Говорят, славянские женщины самые заботливые жёны, — его ковыляющий итальянским акцентом английский не позволил Марине разозлиться такой бесцеремонности.

— Говорят, итальянские мужчины сплошь ловеласы и проходимцы, — недовольно проговорила Марина по-русски, поднялась корявенько, тяжело облокотившись о колено, безо всякой грации, наступив на подол платья, чуть не порвав его, потерла одну стопу о другую, стряхивая песок.

Она только-только начала что-то понимать, вот-вот ухватила ниточку, готовую раскрутить клубок какого-то неведомого ей ранее очевидного знания о мире и о ней самой… И её прервали.

Фабио ни слова не понял и, следовательно, улыбаться не перестал.

— Ты такая… такая… такая… — Фабио силился копаться в своём арсенале английских эпитетов, но ничего, кроме пошлого и неуместного, в голову не приходило, он почти отчаялся и, размахивая загорелыми руками в белой льняной сорочке нараспашку, начал строчить корсиканские восторги и признания.

«Что за чудо-юдо такое», — негодовала Марина, нарочито грубо вышагивая обратно к бару, всеми фибрами давая ухажеру понять, что ей неинтересно.

Фабио, как и полагается островитянину с горячей кровью, не отстал.

Через несколько шагов, уже медленно бредя по влажной от вечернего полива траве в сопровождении неумолкающего человека, Марина думала о том, что отпуск, пожалуй, придётся продлить, потому что на изучение итальянского потребуется время…