Последние пророчества Даниила. Первая книга трилогии «Эстафета духа»

Алексий Лебедь

Очищение души от мерзости запустения будет способствовать тому, что при работе с текстами книги могут возникать различного рода видения, т. к. как выходу архетипов на осознание будут способствовать разрядка родового БП и пережигание генетического негатива с выходом информации в различных образных системах. При этом высвобождаемая энергия на физике будет очищать организм, вызывая даже болевые рефлексы, а на духовном уровне в это время будут формироваться уже лучистые тонкоматериальные структуры.

Часть вторая

Крутая лестница

Знаю, трудная дорога, хоть шагаю не один —

Много вверх пошло народа из покинутых руин.

Встал рассвет из полумрака. Всем постыла темнота!

Дух подымится из праха, где была лишь тошнота.

Дух нуждается в закалке? Значит, лестницу построй!

Превративший душу в свалку — сор космический простой!

Не в жестокости законов ощущается рассвет, —

Это люди в сор зловонный превращают Божий Свет.

Ну, а что же с нами будет? Тоже с сором, да в огонь?

Чутко спящих луч разбудит, если только это сон.

Не проснувшись, не родишься в теле новом, золотом.

Спящий долго не сгодится для прогресса и потом.

Говорят, что даже в камни превращается душа,

На Сатурне же веками часа ждёт потом она!

Так зачем же в пропасть падать, если можно только ввысь!

В восхождении отрада. Выше к Свету поднимись!

14.03.97 г.

Ангелу — Хранителю

Ангел, добрый покровитель! Как Тебя благодарить?

Ты защитник и спаситель — судьбоносен, может быть!

Сколько раз шептал на ухо, — наставлял на верный путь,

Закалял клинок мой духа… Лишь заря встаёт чуть-чуть —

Ты будить спешишь скорее: медитируй и учись!

Только будь чуть-чуть смелее и, конечно, не ленись.

Помогал сжигать всю карму — крест нести мирской судьбы,

Что ушедшими веками хоронила всех в гробы.

Эта карма — злая птица! Настигала каждый раз…

Мой оброк так долго длился — весь я выплатил сейчас.

Так спасибо, добрый Ангел, — снова, Друг Ты мой, со мной!

Хоть в высоком чине-ранге, — ты меня связал с собой.

Снова шепчешь мне на ухо, Может, вовсе я глухой?

Коль не слышу голос друга, глас из сердца дорогой.

Вновь поддержишь в час смятений, если в горле, как комок;

Взгляд протрёшь от наваждений: «Потерпи ещё чуток!»

Так терпел я год за годом — все тринадцать лет подряд

Я с боярыней в итоге исполнял судьбы обряд!

Было дело в прошлой жизни: жизнь её я загубил

И разбил карету в брызги, — в суд загробный угодил…

И решил тот Суд Небесный всё сполна ей оплатить.

Я оброк понёс свой честно — что же омут зря мутить!

Ты помог, и я вот вспомнил, как на даче в жаркий день,

Разругались — крику полно! Тут мелькнула злая тень…

Я схватил от злости тяпку, замахнулся на неё…

Да, знакомо мне — в десятку вновь попал за то дерьмо.

И недели не проходит: дверь взломала «наркота»!

Кто ж виновен в том, выходит… — ну конечно! Только я!

Лишь с женою поскандалю — на работе, что аврал:

То путейцев будку свалит ураганом — не соврал…

То столбы опять повалит, остановит поезда, —

Снова мне хлопот прибавит! Я виновен? Снова да!

Так и вёл Ты, наставляя — мол, плати за всё сполна.

Где долги жил оставляя, там беда, и не одна!

В долг берёшь — плати стократно: не тянуть же за собой!

Стал бы я давно горбатый, если б не был Ты со мной.

И сейчас мне шепчешь рифмы… Как бы жил я без Тебя?!

Ты подсказываешь тихо, а караешь, аж гремя!

Что ж, спасибо за науку! Будь по-прежнему со мной.

Не придай лишь в ада муки, ну а к Богу — я с Тобой!

24.03.97 г.

Сказ о душе

О душе ли много знаем? Помним часто лишь про то,

Что она болит, страдает… Не видал её никто…

Тело только оболочкой проявляется у нас.

Есть почти такое точно — в нём эфира наш запас.

В нём энергии причина, сил приливы — тоже в нём.

Для работы нет почина — знать, в эфире суть поймём.

Ну а дальше что за тело? Из эмоций состоит.

Для желаний нет предела. В них куётся наш неврит.

Если страстью или гневом наполняем вдруг сердца,

Если жадность беспредельна или зависть без конца…

Знать, не блещут наши чувства — грязный сор пустой души!

Не видать во тьме искусства — сам ты факел потушил.

Если слышен трепет звонкий — в сердце колокол стучит,

Боль в комок сжимает больно, состраданием кричит,

Значит, сердце твоё чисто и душе самой решать,

Как достигнуть цели быстро — цепи кармы затрещат.

Властелин своих желаний, телом чувства овладев,

Плоть избавит от страданий — он душой не охладел.

Дальше — новой оболочкой одевается душа…

Звать ментальной, но не прочной, — как огонь, мозги трещат.

Человеческий компьютер под названием наш мозг,

Выдав фразу «бутер-мутер», выдав парочку угроз,

Сам работать не способен и для нас не постижим, —

Для мечты не приспособлен запечатанный тот джин.

В чём же дело, в чём причина, в чём дебилов парадокс?

Тело слабое развито, — знать, компьютер слишком прост!

Нелегко во тьме расширить нам сознание своё.

В нём возможности большие, но не каждый то поймёт,

Что и мозг черпает силу, силу мудрости, творит.

Что же разум возмутило? — Нужно нам поговорить.

Тело то из наших мыслей бесконечных состоит.

Зависть, злоба… — грязь лишь брызнет, и раздавлен ими ты.

Эта ненависть — убийца, помутила разум твой,

Тело желчи в нём развила с исковерканной судьбой.

Да, судьба, что выше чувства и ментала бытия,

Есть правитель наш искусный — с кармой связан ты и я.

Состоит из Света чаша и кармических структур:

В ней деяния все наши и эмоций всех пурпур.

В ней оттенок мыслей сразу, как вибрации посыл,

Вызвать может и проказу. Будешь счастлив иль босым.

Что посеешь — то пожнётся, как аукнется — поймёшь!

Нам без пакостей неймётся — отрастает кармы хвост.

Всё хранит в себе и знает наша тайная душа,

Опыт прежний созидает — что творил и чем дышал!

Почему горька расплата за дела минувших лет?

Ты не вспомнишь и по блату тот, в грехах угасший Свет.

Слишком мудро, если знает обо всём одна душа.

Но не зря ведь подрастает горьким опытом она, —

Нам дают свои уроки — знаний горьких в них запас…

Как же это? Дальше строки не поймёт ли кто из вас:

Тело кармы и причины с Высшей связано Судьбой!

Знать, у всех сидит причина Божьей Искры и со мной.

В древних сказано легендах — на Востоке их хранят…

Есть и в наших что-то генах… Сказки душу вновь пленят.

Только то совсем не сказка, а предания веков, —

Восемнадцать не напрасно миллионов лет живёт

Божья Искра в человеке — падший Ангел во плоти!

Опустился дух на веки, чтоб от смерти нас спасти.

Потому душа бессмертна, развивается всегда…

Плод вкусив в раю запретный, осознала суть стыда.

Опустившись в грязь желаний, поднимаемся мы вновь.

И причину всех страданий Ангел снова дать готов.

Плоть рождается младенцем, но душа уж не чиста…

Нужен ли кому «Освенцим» вместо Божьего Креста?

Так ли всем нужны страданья, беды, горечь и печаль,

Чтоб душа всё примечала, словно Божию печать?

Быть душе разумной трудно, чтобы злобу не творить,

Чтоб не ссориться с подругой и любовь не погубить.

Нам дано любить и плакать, так зачем же грешный стон?

Нужно ли всем в бездну падать вместо взлёта в унисон?

Не агрессией — любовью облучать ты должен зло.

Чтоб не стала боль чужою — сам твори одно добро!

Мы растём душой безбрежно и космический магнит.

Манит в дали нас, как прежде. Пусть душа Огнём творит!

Вот она уже, как гений — простодушна и добра!

Чудо сказочных творений — грязь осыпалась сама…

Божьей Искры в том причина — Дух Святой во тьму сошёл, —

Словно пламенем лучины ты костёр в себе нашёл.

Божья Искра!.. Знать о Боге впереди наш разговор —

Новый сказ прочтём в итоге… Бога нет? Про то наш спор.

25.03.97 г.

Петушиный бой

(сказка)

Припомнил вдруг чужой курятник, себя — настырным петушком —

Горластый фраер и развратник, а холка — с юности пушком…

Внутри сидит петух облезлый и стережёт подшефных кур!

Быть может, нрав его помпезный, ну, сколько он имеет шкур?

Что ж, с ним бы драться и не стал я, но заприметил на шесте,

Среди кудахтающей стаи девицу-курочку в гнезде!

Она несла златые яйца и хороша была собой:

Умна, стройна. Влюбился, братцы! Не я ли встретился с судьбой?

Очаровал меня тот голос и мыслей зрелых глубина!

Она ржаной клевала колос, от жердей выгнулась спина…

Мне пташку сразу захотелось в царевну-лебедь превратить.

Та мысль крутилась и вертелась. Стал чаще в гости заходить.

А что ж петух тот, бедолага, — неужто сможет всё стерпеть?

Хозяин там пока он, благо, — давно пора рассвирепеть!

Нашли с ней общее мы дело и перья начали крутить.

Причёски делали умело — друг друга начали учить.

Ещё пришла в курятник галка (мужского рода), вместе мы

Кольцо замкнули, взяли прялки — из перьев стали ткать холсты.

Потом и вовсе обнаглел я — гулять с ней начал при луне,

Прелестным голосом запел вдруг и уж почти сманил к себе.

А что ж «лопух» тот — свирепеет, уж кровью налиты глаза!

От злобы холка багровеет, — вот-вот появится гроза!

И грянул гром из туч небесных! Вскипел от ревности «лопух»,

Когда клевать мы стали вместе… И не беда, что слеп и глух!

Он шпоры старые расправил, острее когти наточил,

И вздрогнуть спящих кур заставил, когда вовсю заголосил!

Уселись все наседки дружно, притихли сразу голоса…

И наш петух — зевать не нужно, — готовит шпоры

А глаза — Горят задором. Взгляд что искры.

Не перья — пламенный костёр! Такой же глоткой голосистый.

А каждый коготь что топор!

И вот пошёл наш друг огнистый, игривой яростью дыша, —

Глаза горят, от шпор лишь искры… И начал кур он потешать!

Ах, что тут было, — рассказать бы — сцепились вместе петухи…

Да разве кто сейчас разнял бы? Не стали б ради чепухи

Они щипать друг другу перья, свои случайно подставлять,

Чтоб петушиное всё племя кровавым потом прославлять!

Не знаю, сколько это длилось — давно померкли небеса.

Лишь пыль в курятнике клубилась да хрип похож на голоса.

Сидит и курочка, примолкла… Блестят печальные глаза…

Из-за неё ведь вся размолвка — вон, с кровью, пуха полоса!

Сцепились, бьются не на шутку! У старика ли хватит сил?

А наш петух кричит: «Спущу-ка тебе я шкуру — не просил.

В чужое вмешиваться дело! Ах, старый пень, сидел бы, спал!»

И снова дело закипело. Видать, последний час настал!

Вот «пень» и сам уж отступает — надолго ль хватит старика?

Не скоро перья отрастают… Мораль же сказки такова:

«Спасайся сам, когда не можешь сберечь своих подшефных кур, —

На плаху голову положишь» — Видать, и впрямь он самодур.

Где ж это видано такое? В моём курятнике — злодей!

Яйцо похитить золотое с несушкой вместе захотел!

Да что ж теперь поделать, братцы? Придётся, видно, отступить!

Нет сил с ворюгой больше драться. Водицы некогда испить!

А добрый молодец при шпорах! Да стал бы кто врага терпеть?

Вот и взорвался старый порох… Теперь приходится хрипеть.

Нет больше голоса на крики — в бою он голос надорвал!

Старик не может даже пикнуть, ну а наглец бьёт наповал!

Тогда взмолился старикашка, из круга за черту ступил,

Заблеял, словно та барашка, и даже слюни распустил.

Но что предпримет забияка?.. Не добивать же старика!

Оставить косточки собакам? — Да не поднимется рука!

И наш петух остепенился. Да, много перьев потерял

За то, что в девицу влюбился. Но клювом в грязь он не упал!

Отважен был (со стариком-то)! Была победа нелегка!

Ещё куда ни шло при ком-то, но сердце юноши пока

Не оскудело от желаний хохлатку ту заполучить.

А сколько вытерпел страданий! Пора с победой и почить!

Пусть подбирает свои перья тот старый мерин, — вот лопух!

Здесь пощипал я их, не меря, — набить в подушку бы тот пух!

А сердце девицы немеет! И, право, жалко старика!

Ну, кто теперь его согреет? Вон — весь согнулся, жив пока!

Но сердце юноши ликует! Пора и честь за всё воздать!

Победу сладкую смакует, — чего же было ожидать?

Подходит скромная хохлушка, он за крыло её берёт:

«Ох, ненаглядная несушка! Кто ж кровь мою-то оботрёт?!»

К нему хохлатка прилепилась и обняла его крылом…

Сердца их радостно забились… И безразлично, что кругом

Подруги с завистью глазеют, и злоба каждую берёт, —

Глаза безумно зеленеют, что не её пришёл черёд!

Так что ж, конец той будет сказке? И как они сейчас живут? —

«Озолотил её он лаской. Она же ходит в институт;

Цыплята дружною гурьбою шагают сами в детский сад —

Так будем жить и мы с тобою», — подругам куры говорят.

30.03.97 г.

Образ поэта

Не рано ль я себя в поэты пытаюсь славою вписать?

Пришла пора, и чувства эти не могут прозой всё сказать.

Стихам доступны обороты, сравнений яркие слова,

Эмоций краски, ну а кто-то опишет трели соловья.

Да, проза блекнет пред любовью — ей только искренность нужна.

Слова признаний с жаром, болью и вздохов томных тишина.

И вот тогда приходит муза. Она спускается с небес,

И рифмы слов, лежавших грузом, слагают тайну всех чудес.

Тогда и слог любовью дышит, ударам сердца вторит стих…

Где ритма звон набатом пышет, там соловей в лесу притих.

Он сам внимает музе этой! Умолкла жаворонка песнь…

Одна кукушка вторит где-то, не поняв слов, то там, то здесь.

О, муза, тайный покровитель — к влюблённым вечно ты спешишь!

Замужней девы искуситель — ты не взираешь, а творишь.

Тебе ль судить, что эта дева давно уж замужем — семья,

Что муж спешит опять налево — важны тебе ведь не слова!

Лишь ритмы чувствуешь у сердца, — любовным жаром опьянён,

Опять безумец хлопнет дверью, улыбкой нежности польщён.

Быть может, чувствуют поэты совсем не то в своей груди,

И на луну глядят при этом. Всю ночь не спят и до зари

Взывают к музе так блаженно… И, как молитву, всё твердят

Последней фразы продолженье. А музы стаями парят.

Я их не видел и не знаю, какие феи в небе том.

И всё же образы летают, пока не пойманы пером

Их посылают феи эти, а может, музы — всё равно!

Но благодарен я при этом — не всем ведь счастье то дано!

Так что ж, поэт я иль любитель? Любитель, если лишь влюблён.

Поэт, когда всю жизнь при этом Любовью светлой наделён.

31.03.97 г.

Муза

И снова слог внимает к Музе, — она ль меня к себе зовёт?..

Посредник мне едва ли нужен, когда во мне весь небосвод.

Какую песнь небесный странник сейчас мне хочет подарить?

Настрою слух, её избранник, пытаясь звёзды сотворить.

Вот тенью локоны свисают, цимбалы струнами звенят…

Она любовь в меня вдыхает, а рифмы нежностью пленят.

Под шелест платья в лёгкой дымке рисую образ на листке,

Его поймать пытаюсь, — ты мне улыбкой светишь, как во сне.

«Уж не соперница ль любимой?» — решаюсь Музу я спросить.

Она в ответ: «Какой же силой ты б мог надежды воскресить?

Молчал бы грустно, одиноко, вздыхая томно по ночам,

И вопрошал: «За что жестоко творит судьба такой обман?»

За что она карает сердце, распяв любовь, как на кресте?

Будь ты хоть «фраер» или герцог — ей все подвластны в простоте.

Любовь пошлёт не только милость — она унизит до раба!

Мне пытка та во сне не снилась — в одном лице кипит борьба.

Шумит любовь, сжигая страстью, а ты в безумии молчишь;

Всё ждёшь взаимности напрасно, судьбу в страданиях влачишь.

Но как узнать — за что страдаешь, и в чём пред Музой согрешил,

Коль слов её не понимаешь, страданьем горечь осушив.

Когда же Муза станет другом, пошлёт заветные слова,

Прими тот дар, — небесным слугам любить под силу и раба!

На помощь явится Учитель, чтоб в рифме Слогу обучить,

А вы в стихах трактат прочтите — мне сердца ритм его строчит.

О, как прекрасна Муза эта! Пусть, не затмить ей соловья…

Она сгустит и краски где-то, но благодарен Музе я.

Пусть рифмы шепчет, чтоб любил я, не остывал в груди магнит,

Чтоб крепче помнил всё, что было, и всё, что будет, сохранить!

Так что ж, с Учителем мы вместе хвалу и Музе воздадим;

Её прославим в звонкой песне, чтоб слаще был Любви мотив!

31.03.97 г.

Комета

В ночное небо я прильну, дыханье Космоса услышу.

Вдохну всю синь-голубизну… Комета дальняя всё ближе…

Она летит сюда, к Земле, а яркий хвост, как оперенье!

Она несёт тебе и мне в Любви святое озаренье.

Кометы эти — дар Небес, — эпох ступени утверждают,

Ведь дальний Космос их принёс. Они всю жизнь преображают.

В лучах комет особый свет! Когда направлен он на Землю,

То сор, который столько лет Земле тяжёлое нёс бремя,

Теперь растает в тех лучах — за первой движется другая…

Как вереница… Божьих птах! Настанет жизнь теперь святая,

Хотя ещё немало бед увидят те, что их творили.

Пусть стёрся в памяти и след, но Небеса не позабыли!

И только в праведной душе тот яркий след засеребрится,

А кармы жёсткое клише уже с судьбой не станет биться.

Невзгоды все преодолев, судьбу приветствуем, ликуя!

К Земле комета, долетев, лучами света салютует!

Как Божий дар, они летят, как шлейфы новых испытаний;

Как много тайн в себе хранят, дарами Землю осыпая!

01.04.97 г.

Заря

И вот настало снова утро! И вновь встаёт над тьмой заря!

Всё небо пышет жаром будто, — пылает заревом Земля!

Весною в поле нет тумана, алеет лишь горячий снег, —

В том никакого нет обмана! Неумолимый солнца бег

Зарю развеет, и растает то пламя в белизне снегов…

Лишь сердце в пламени не тает, скрывая белизны покров.

01.04.97 г.

Одни слова

Рука вновь тянется к бумаге — влечёт неведомый магнит.

Ты скажешь — это ли не благо, когда и грудь огнём горит?

Пусть рифмы сыплются, как звёзды, — одна прекраснее другой;

Пусть сердце манят снова грёзы, лишая сна — к чему покой?

Откуда это вдохновенье? — Стихи, как горная река:

То новый взгляд, то вновь сомненья, то вновь удачная строка.

Вновь чувства рифму оросили особой влагою — «любовь».

Вибраций тонкая в них сила, но чувств не выразить без слов.

Любовь — творец, начало жизни. Сотворены в ней небеса.

Но нет любви, коль грязью брызжет на искру ранняя роса.

Разит огонь неимоверный — познал его я на себе,

Когда, своим желаньям верный, спешил навстречу вновь к тебе.

Пусть, право, молодость минула. Ах, где мои семнадцать лет?!

Сердечко, ждавшее, заснуло, и верил я, что чувств тех нет.

Что эти чувства — друг эмоций, рассудка младшая сестра,

Теперь же, если кто-то спросит — совсем не так отвечу я!

Скажу ему… Да что словами — лишь сердцем нужно говорить!

Те чувства ль выразить устами? — Они лишь воду будут лить.

И только сам когда познаешь вибраций этих Частоту,

То в них, мой друг, любовь узнаешь, распяв все чувства по кресту.

Что говорить о том словами — они бессильны, как молва!

Слова лишь душу ранят сами — одни слова, слова, слова…

Одни слова, но в ритме слова — судьбы священный приговор.

Я повторю слова те снова, а ты найдёшь в них только вздор.

В словах есть смысл и откровенье, но словом суть не отразить;

Лишь к пониманию стремленье сумеет жизнь преобразить.

В словах слагаются законы, чтоб им внимала голова.

Вот и теперь строчу я снова одни слова, слова, слова…

Слова трактуют мне виденья, словами выразить хочу

Я в чувствах новых откровенно свою незримую мечту.

Слова, как тайная палитра, — Природы краски все смешав,

Выводят новую молитву, простить мой грех пообещав.

Слова любви — мой индикатор. И в гневных красках вновь слова.

И пустословия локатор — одни слова, слова, слова…

01.04.97 г.

Медитация

Крест пульсирующий вижу. Он вращается сейчас…

Мир огромный ближе, ближе… Пыл эмоций весь угас.

Погрузился в мир видений. Я пытаюсь суть понять,

Чем богат тот Мир Надземный, — голос Разума познать.

Что лежит за тайной дверью и неведомо сейчас? —

Мир огромный, запредельный — целой Вечности запас.

Познавать Мир будем вечно, тайнам святости внимать;

Получая бесконечно дар Любви, всё понимать…

Бесконечна цепь событий — вереница Бытия.

Но закрывшись тьмою быта, будешь слеп и ты и я.

Вижу только горизонты в провидении своём;

Око вижу — смотрит зорко: рано ль утром мы встаём,

Чтоб познать всю мощь энергий и очиститься душой,

Но не дарит привилегий никому тот Мир большой!

Всяк душа должна трудиться в поте духа и лица,

Влаги чистой чтоб напиться. Помни сам Завет Отца!

Что поведать пожелал Он, смертью смерть свою поправ?

Мёртвый дух единым Словом воскресил, нам даровав

Жизнь, которой нет кончины — звенья новые в цепи!

В каждом действии причина — счастье новое лепи.

Счастье — только миг желанный! Ты об этом не забудь!

Сколько бы его ни ждали, но пришло — и снова в путь!

01.04.97 г.

Перелом

Виденье вижу — под забор швырнул бутылку я пустую…

Быть может, это просто вздор? Сейчас виденье растолкую!

Что говорит мне тот намёк? Пусть в прошлом и не много пил я.

Но был от грани недалёк — употреблял вино и пиво.

Был нормой редко и стакан — внимал цитате Ибн-Сина

Вино ли друг? Подумай сам — таится ль в нём коварства сила?

Что это значит? — Вопрошал. Но вновь угасло вдохновенье.

На дачу ехал, размышлял… Ведь что-то было в том виденье…

А вот и станция моя. Вернее, даже полустанок.

Но вдруг, опору потеряв, лечу я вниз — тот миг не сладок!

Лишь попытался, было, встать, но вмиг померкло солнце в небе.

Настал мой час и пострадать за то, чтоб впредь безумцем не был.

От боли корчась, я пополз, подумал — вывих, боль утихнет…

Рукой нащупал кости вскользь — как домино под кожей рыхлой.

О пафос чувств! Судьба не зря страданья эти подарила!

Судьбе страданья, что игра, а мне же свет та боль затмила.

От боли, может, отрезвел или судьба мне стала болью —

Сидел и чуть ли не ревел… За что наказан так любовью?

Увидел вдруг в кустах костыль — ну что ж, послужит мне опорой!

Весь белый свет вокруг постыл… Я сам валяюсь под забором,

Как та бутылка с под вина — испито всё хмельное зелье!

Я осушил любовь до дна, теперь же — горькое похмелье…

Ну что ж, костыль глупцу под стать — я рад опоре самодельной!

Он ждал меня — ни дать ни взять! Но он ли был моею целью?!

3.04.97 г.

Раненый сокол

Я в небе соколом летал, парил в мечтах под небесами,

Тебя с собою в небо звал — за далью видел снова дали…

Завидев дальний горизонт, я на вершине был блаженства —

Познал науки все и вот стал на ступеньку совершенства!

Парил и думал о тебе, своей принцессой называя,

Но не хотелось думать мне, что ты ещё жена чужая.

Познав блаженство и простор, черту не ведал роковую…

И вдруг преграда — что за вздор! Упал вдруг с криком на траву я!

Сломалась кость, всё поплыло, и радость горечью затмилась.

Мой разум жаром обдало, а тело камнем покатилось.

От боли корчась, закричал, упал на землю вдруг сырую.

И в луже свой нашёл причал, но вновь о небе лишь тоскую.

Так скоро ль рана заживёт, — крыло в изломе оперенья?

А небо ввысь ещё зовёт и дразнит чувством опьяненья.

Был опьянён любовью я, а ты надежды мне давала,

Мы были рядом — ты и я, и от судьбы лишь счастья ждали.

Так что же соколу теперь — ужом ли ползать по ущелью?

Я поднимусь — ты мне поверь, и стану вновь твоею тенью!

Так что ж, сполна ли оплатил я по счетам перед любовью?

До дна ли чашу всю испил, коль стала ты сама мне болью?

Тебе же выбор тоже дан: предать забвению все чувства,

Или принять судьбы обман, как флирта чистое искусство.

Забыть меня, из сердца вон… Да мне ли быть твоей судьбою?

Тебе решать, а мне лишь стон или дышать опять тобою.

3.04.97 г.

Учусь ходить

Учусь ходить на костылях… Ещё мятежны мои чувства,

Но снова ты в моих мечтах и я лечу. А в небе пусто.

Большой больничный коридор… но грусть моя на сердце тает.

То вдруг швыряют под забор, то снова крылья отрастают.

3.04.97 г.

Повезло

Гляжу на больных я и думаю, братцы —

Ужасно во всём мне опять повезло!

В лесу мой костыль мог другому достаться.

И поезд рабочий, — как будто в кино;

Подъехал, забрал, посадили в вагоне,

По рации вызвали сразу жену.

Потом и приехала скорая помощь…

Но как повезло — до сих пор не пойму!

Помучился, правда, когда собирали.

Все косточки в гипсе — мутнело в глазах,

Затем мне сказали: «Ну, коль не слепили, —

Покажет то снимок — всё дело насмарк!»

Лежал на носилках и ждал результата,

Успел помолиться — опять повезло!

Все собраны вместе, прилажены статно,

Хоть, правда, и медленно время ползло.

В палату приехал — лежат там больные,

Страдая от боли, а рядом судно,

В растяжку привязаны гири стальные,

А я только с гипсом — опять повезло!

Ночами не спят, завывая от боли,

И рушатся планы, желаньям назло,

Стихи же пишу я и чувствую «поле» —

Ну что же, наверно, опять повезло!

Я знаю, что ангел меня не покинет —

В беде не оставит, тому суждено;

Где надо — накажет, страданий подкинет,

Потом пожалеет. Опять повезло!

4.04.97 г.

Очищение Любовью

(медитация)

День субботний, тихо стало. Приближается сон-час…

Время музы, знать, настало — прилетит она сейчас.

Жду не рифмы — силы слога! Косо в зеркало гляжу.

Притупил свой взгляд немного — вот уселся и сижу.

Вновь рука моя выводит рифмы строчку за строкой…

Что же муза не приходит? Ты одно забыл, постой, —

Помолись всем сердцем грешным! Видишь — Космоса Канал?

Вновь открыт, в нём путь надеждам! Значит, это не обман.

А теперь пошли запрос свой, медитируй на звезду…

То без практики не просто — влить свой разум в борозду.

Пропусти поток журчащий в приоткрывшийся канал —

Водопад услышь шумящий. Ты под ним…

Не перестал

Он смывать всю грязь по коже. Этот Свет нам всем знаком.

Твои клетки светят тоже серебристым огоньком.

Кровь рубиновая плещет, вымывает шлак кругом —

Где запруды — слышен скрежет, где легко — течёт бегом.

Омывает, оживляет — расцветает всё вокруг!

Сердце радость доставляет, почки, печень — тоже друг!

И спина не беспокоит… Ноги плетями легли,

Руки тоже — нет ведь боли! Я от неба до земли.

Растянулся великаном… Вижу Космоса поток.

И меня подъёмным краном словно тянут на восток.

Соткан весь из разных нитей — серебристых, золотых;

Словно в коконе обвитый, — жизнь в тех тканях молодых

Возрождается незримо. Всё сияет и поёт!

Вновь весна. Неоспоримо, клеткам силу Свет даёт.

Я наполнен весь Любовью, счастья полон и добра.

Не дымится сердце болью. Жизнь становится мудра.

Знаем все мы, что и в горе есть всегда глубокий смысл.

Костыли — моя опора? В день вчерашний оглянись!

Дали времечко подумать, обобщить материал, —

Все житейские те думы, что так долго собирал.

Вот они ложатся книгой, и теперь моя судьба —

Не безумная интрига, а учебник и труба.

Чтоб учились и другие — я примером только стал,

Всюду чтоб узлы тугие каждый тоже развязал.

Есть любовь, где в идеале Ошо сделан образцом, —

Тантре почести воздали, фаллос высечен резцом.

Есть Любовь в духовном мире — там эротика не в счёт!

Чтобы крепче мы любили, жизнь предъявит всем расчёт.

Жить безнравственно преступна — покалечит вновь судьба.

Только вверх и неотступно кличет Ангела труба.

Тот магнит заложен в каждом. Есть программа у тебя!

Седоком, а не поклажей мчись, миг каждый возлюбя!

05.04.97 г.

Весна шумит

Весна шумит, а я в палате хожу-скачу на костылях!

По мне соскучилась лопата, ведь снег растаял на полях.

Теперь два месяца безделья — не зарастёт ли всё травой?

Лентяям было бы веселье, а я привык, чтоб с головой.

В работу, в землю зарываться — сажать, полоть и поливать.

Чтоб буйно соком наливались моих трудов плоды опять.

Есть, правда, нынче работёнка — да мне ль к работе привыкать? —

Чтоб от зари до ночи тёмной в стихах сеть ловчую соткать!

Печатать, видимо, придётся, коль суждено той книге быть, —

Судьба, быть может, улыбнётся! Поэтом я ль хочу прослыть?

Ну, издадут, допустим, книгу — найдётся спонсор, как костыль.

Известным я ли стану мигом? В таких мечтах, твержу, остынь.

Нужна ли слава мне при этом? Прошу не славы, а Любви!

Хотел, чтоб было всё с секретом, — поди, ж судьбу мою пойми!

Она сама тот путь укажет, Огонь Любви воспламеня,

И верный путь опять покажет — предмет любви не для меня!

Так что же — я ли ошибался, желанья сердца воплотив?

Уйдя, с тобою не прощался, «До завтра!» — только говорил.

Ты для меня, как «скалолазка» — мотив Высоцкого во мне!

Слова твои — для сердца ласка, но вниз лечу, как в страшном сне!

Тебя боялся потерять я, но мне ли ты принадлежишь?

Я, как Христос, тобой распятый, но от судьбы не убежишь.

Ведь ты не сделала свой выбор! Да, лестно слушать соловья, —

В ответ молчать немою рыбой, союз улыбкою скрепя.

Да и зачем тебе огонь мой? Твоя стихия ведь «земля».

«Петух» я «огненный» и конь мой когда летит — дрожит земля.

Вот и лечу я с костылями. Больничный мрамор подо мной.

Дрожит звенящими цепями, — я на цепи, а в сердце гной!

06.04.97 г.

Знаки — подарки

Проснулся рано. Что ж не спится мне в полуночной тишине?

Три — сорок пять… Со сном ли биться? Помедитировать ли мне?

Сел поудобней, помолился: спина должна быть — вертикаль.

Поток лучей вовнутрь пролился, смывая грешную вуаль.

Свой мозг я выключил — настроюсь, чтоб мысли не мешали мне.

И чтоб со мною не боролись — на них гляжу я, как во сне.

Вот скоро пять — я взгляд бросаю, хоть плохо виден циферблат,

И вдруг сияние пронзает сквозь тишину ночных палат!

Виденье вижу — человек такой весёлый пробежал…

Что этот символ обеспечит? Уж ясно, радость — не печаль!

Едва ли тонус помешает — вчера так скверно было мне…

И вновь мой взор вдруг примечает ребёнка с соской в пелене!

Он туго связан и в пелёнках; его же на руки берут…

Не я ли в детских распашонках? Хоть не во сне и не в бреду.

Так пусть Архангел шестикрылый мою судьбу благословит!

Да я ли это? Мне ни звуком о том никто не говорит.

Но ощутил тепло дыханья, рука легла вдруг на плечо, —

Вдруг прикоснулась тень нежданно и сердцу стало горячо!

Её так явно ощутил я на левой стороне спины!

Судьба ли мне шепнула тихо и я услышал: «Селяви»!

Она сказала по-французски — «жизнь такова», не унывай!

Что ж не сказала ты по-русски, что, мол, карабкайся, давай!

Шепнув, ушла, а я остался — зарю встречаю над землёй.

Но разве с нею я расстался? Навек, родимая, со мной!

Да всё ли мне она сказала, и все ли знаки различил?

Ну, уж совсем не ожидал я, когда вдруг ключ заполучил!

Его в руке держал я левой — он весь сверкал, как золотой,

Сияньем ярким… Взяв несмело, держал его перед собой.

Как явны были ощущенья его присутствия в руке!

Его тепло и даже жженье… Не ключ надежды дан ли мне?

Так в чём надеяться могу я, чего ещё мне ожидать?

Тот ключ на сердце берегу я, чтоб клад бесценный передать!

А вот опять — судьбы ли шалость: мне в руку сыплют изумруд!

Лишь два кристалла и осталось, — те знаки счастье принесут!

Не много ль сразу мне подарков преподнесёт теперь судьба?

От мыслей этих стало жарко — и наказали, знать, любя!

07.04.97 г.

Размышления о воздаянии

И снова вспомнил о виденьях. Перечитал свои стихи…

А разум мечется в сомненьях — не скрыты ль тайные штрихи?

Судьба не делает подарков, отдав фортуне свой удел.

И не ударит даже палкой, не обличив во мраке дел.

Так в чём же эта благосклонность? Саму на помощь призови!

Она раскроет всю условность — где явный грех, где плод любви.

Она поведает о карме — о воздаянии здесь речь;

Напомнит детскими устами, что нужно в сердце поберечь.

Пошлёт затем и испытанья, чтоб сам пороки увидал.

Увидишь их, пройдя страданья, — поймёшь, что Бог в награду дал.

Но если ты урок не понял и проклинать решил судьбу, —

Она воздаст лишь новой болью, возьмёт в помощники судью!

Когда на мир глядишь со злобой и в сердце ненависть таишь,

То вновь получишь в пах оглоблей — себе печаль не умалишь.

Придется корчиться от боли, и свет покажется не мил…

Наказан будешь худшей долей. Знать, опыт свой не накопил!

Ведь цель твоя, как луч незримый! Идущий цель свою найдёт.

Путь лёг сквозь мрак необозримый, но опыт зря не пропадёт.

Иди смелее и не бойся — поддержат сверху в нужный миг.

От грязи только лишь отмойся, чтоб в чистоте всего достиг.

Когда душа чиста — святыней её по праву назовёшь.

И мир земной не опостынет. Таланты вновь свои найдешь!

Тебе откроются секреты: постигнешь тайну Бытия.

И нет на целом белом свете преград, запретных для тебя!

Постигнешь радостей начало — уроки горькие, и всё ж…

Сквозь боль страданий и печали совсем иную жизнь начнёшь!

Где искупленье, там награда — кристаллов ярких изумруд,

Там сердцу новая отрада — в Любви таланты прорастут!

7.04.97 г.

Полёт Любви

Час от полуночи прошёл. Моей душе опять не спится.

Не месяц на небе взошёл, то я хочу с мечтою слиться.

Я птицу певчую ищу, хоть не видать их в поднебесье.

От злой судьбы не заропщу — совсем без ног летал Маресьев.

А я на время потерял свой дар ходить, как все, священный, —

Ну с чем бы радость я сверял, не зная этих вот мучений?

И потому, вот, не ропщу, а всё достойно принимаю,

И никому не отомщу, ведь силу мести эту знаю!

Час испытаний — час разлук, моей поэзии вершина.

Не потому ли музы звук за сердца звон почтенно принял.

Нет, не обман её трезвон — в них лишь моё преображенье.

В стихах спасение, озон, моей души сердцебиенье!

8.04.97 г.

Вдохновитель

О, муза с именем заветным! Меня ты будишь по ночам.

Я просыпаюсь до рассвета, стихи предпочитая снам.

Ты свет мой, тайный вдохновитель! Так что же в имени твоём?

Сестры, племянницы обитель не нарушали мой покой!

А тут вдруг всё перевернулось, смешались небо и земля!

И ведь ни разу не зевнулось, когда писал я для тебя!

Конец ознакомительного фрагмента.