Смоленская Русь. Экспансия

Алексей Янов, 2022

Владимиру в новом для себя статусе князя-наместника после отъезда отца на войну за великокняжеский Киевский престол за полгода пришлось пройти тяжёлые испытания. Родной дядька, дорогобужский удельный князь, инициировал в Смоленске мятеж, что был сокрушен Владимиром силой оружия его новых пехотных полков. Потопленный в крови бунт и смерть отца в сдавшемся ему не без помощи половцев хана Котяна Киеве открывают для Владимира новые горизонты…

Глава 2

Суздальский купец Данила Микифорович на санях вкатывался в Смоленск, в его Заднепровскую часть. Уже в посаде, не доезжая до деревянного частокола Ильинского конца, обнаружилась знакомая по прошлому приезду корчма, где могли останавливаться на ночлег торговые гости. Рядом с корчмой ютился княжий питейный дом, или попросту — кабак, где торговали водкой, вином, медовухой и пивом. Подобные заведения изрядно пополняли карман их владельца — всё того же князя-наместника.

Минувшим летом купец привёз в Смоленск восточные ткани, а в этот раз, по просьбе самого Владимира Изяславича, с коим он долго и плодотворно общался в прошлый свой приезд, купец вёз странные, на его взгляд, товары — бочонки с земляным маслом (нефть) и индийский снег (селитра). Эти не пользующиеся особым спросом товары Данила заказал, а потом и купил у булгарских купцов. Булгары же, в свою очередь, достали их откуда-то из-за Хвалынского моря.

Обратно в Суздаль Микифорович хотел прикупить железной проволоки, железный строительный инструмент и побольше кухонной чугунной утвари. Эти заводские товары в его торговых рядах надолго не залёживались — вмиг разлетались, особенно проволока, шедшая на кольчуги. А за право купить распроданные в первый же день чугунные котлы суздальские хозяйки вообще устроили скандал. Напрямую у князя все эти товары прикупить было нельзя, вся торговля с приезжими русскими купцами велась через местную боярскую братчину — паевое торговое предприятие.

Близился вечер, морозец усилился, и лицо купца защипало сильнее, но его нос уже почуял запах вкусной еды и тепла приближавшейся корчмы. Данила мысленно воздал хвалу Творцу за то, что доменные трубы заводов дымят в противоположную от этой части посада сторону. В прошлом году летом дым из домен не только дул в сторону корчмы, но ещё и довольно низко стелился вдоль земли. В тот памятный день смрадом он надышался будь здоров. Самого завода из-за наступившей темноты купец не видел, лишь вдалеке едва угадывались освещаемые башенные ворота. В хлебосольной корчме Данила разместил своих людей, а под охраняемым навесом — сани с привезённым товаром. Вкусно перекусил лесной дичью да сладко завалился спать в хорошо натопленной комнате. Долгая поездка требует долгого отдыха.

Проснулся купец ни свет ни заря, зимой светало очень поздно. Затем Данила перекусил на скорую руку пятью пирожками с разными начинками, запил всё квасом. Купец спешил отправиться в Ильинский конец, чтобы посетить церковь и воздать должное лишь ему известным святым, благодаря заступничеству которых он счастливо добрался в эти земли.

— И товар цел, и сам здоров! — с этими словами Данила перекрестился, с благодарностью глядя на иконное изображение своего небесного покровителя.

Детинец князя с дымящими огромными трубами, множеством мастерских и амбаров произвёл на суздальчанина сильное впечатление. В прошлый его приезд вся заводская территория казалась ему одной большой стройкой, и так сильно не бросались в глаза все эти кирпичные махины. Первые секунды купцу показалось, что он попал в нижнегерманские города, до того много было фахверковых зданий, разбавленных редкими кирпичными постройками, сплошь покрытыми черепицей. Прошлым летом все эти амбары находились ещё в стадии строительства.

Да и в самом Ильинском конце в этот его приезд купцу часто попадались на глаза подобные дома, выстроенные в немецком стиле. Причём «немецкие» дома некоторых горожан богато украшались затейливой резьбой, что не только радовало глаз купца, но и придавало каждому такому строению неповторимость. На глаза Даниилу, когда он ехал в церковь, попадалось много боярских деревянных хоромов, покрытых черепицей. Вообще кирпича и черепицы в этом конце города было до неприличия много. Не иначе, как у здешнего князя потрудились немецкие зодчие, сделал логичный вывод Данила.

По заводской территории торговый гость шёл в сопровождении пешего ратника. Как ему уже успели сообщить, князь был на заводе и желал лично принять суздальского купца. Воротная стража и дружинники важно расхаживали по заводским территориям в необычных доспехах — вороненых кирасах с наплечниками, в тупых шеломах, имели латную защиту рук и ног, шею прикрывал закреплённый к кирасе нашейник. Доселе купцу подобная бронь нигде не встречалась. Поддоспешником служила обычная стёганка, но у некоторых воев, видать, командиров, поверху стёганки была надета ещё и кольчуга для дополнительной защиты тела. Странно, но и одновременно грозно смотрелся единообразный для всех наддоспешник. Он был сделан из плотной парусины с капюшоном, раскрашенный в жёлтый цвет с нашитыми поверху спереди и сзади чёрными крестами, с непонятными буквами и числами на пустых полях, по сторонам от крестовых линий. Встречавшиеся боевые кони тоже были защищены дай боже! Стальные наглавники и нагрудники дополнялись толстой воловьей кожей под жёлтой попоной с чёрными крестами.

Рядом с огромным фахверковым заводом, из черепичных крыш которого торчали дымящие трубы, были выстроены небольшие двухэтажные кирпичные хоромы, покрытые, как и все здешние крыши, черепицей.

«Видать, княж пожара опасается», — думал Данила, разглядывая черепичные крыши десятков строений. Дом этот кирпичный, прозванный отчего-то «заводоуправлением». Только в этих хоромах, в одной из комнат, называемой «конторой», велись дела с торговыми людьми. Все эти чудачества купца мало волновали, пусть как хошь свои хоромы прозывают, главное было то, что княж Владимир Изяславич почтение и уважение к торговым людям имеет, да и излишней скаредностью, этим смертным для торговцев грехом, не страдает. И, несмотря на свои малые года, через месяц только пятнадцать лет сполнится, всех удивляла оборотистость молодого князя — любого зрелого купца за пояс заткнёт! Такая предприимчивость вызывала уважение, особенно у торговых гостей и купцов.

В конторе, чуть в отдалении от входа, сидя за большим столом, его встретил уноша, лет шестнадцати, звавшийся Николкой. Князь его должность называл «секретером», наверное, из-за того, что тот хранил какие-то секреты, по-русски говоря — доверенный, переиначил Данила должность Николая. Доверенный подозвал неподалёку болтавшегося мальчишку с испачканными в чернилах руками для доклада князю о заявившемся торговом госте. Мальчишку пришлось прождать несколько минут, во время которых купца досмотрели ближние дружинники князя. Они проверяли, нет ли у него с собой припрятанного оружия, но, ничего запретного не найдя, купца отпустили.

Всё с тем же прибежавшим от князя мальчуганом Данила побрёл, путаясь в полах своей длинной шубы, при этом крепко держась за поручни лестницы, круто уходящей вверх. Поднимался он осторожно, чтоб, не дай бог, не оконфузиться падением.

* * *

Встретил я купца сидя за столом. Не стал утруждать себя, как здесь было принято, расспросами о семье, здоровье родственников, а сразу перешёл к делу.

— Ты, Данила Микифорович, знаешь, что я пустословья не люблю, вижу, что ты доехал хорошо, жив и богат, — услышав последнее слово, купец протестующе выпучил глаза, а я, словно не замечая, продолжил: — Так что мой секретарь Николай покажет, куда привезённый тобой товар надо завезти, там же с тобой и рассчитаются.

— Очень пользителен этот индийский снег от болей в животе, — расхваливал купец свой товар, пытаясь набить ему цену, — ещё его можно для лучшего горения добавлять в смолу — случись осада города, вернейшее средство! Ну а земляное масло вылечит от всех кожных болезней. Поэтому извиняй меня, Владимир Изяславич, я цену снизить не могу, иначе сам без порток останусь!

— Ладно, купец, уговорил, но в следующий раз вези и масла, и снега индийского побольше, а цену спрашивай пониже, иначе я разорюсь! Уговорись как-нибудь со своими булгарскими купцами, они должны понимать, что чем больше партия купленного товара, тем меньше должна быть цена, так как торговый оборот и так сильно возрастает.

— Истину глаголешь, княже! — согласился с моими словами суздальчанин. — Постараюсь цену у булгар ещё больше сбить! А как много тебе товара потребуется?

— Куплю всё, сколько ни привезёшь!

— Ух ты! — Данила схватился в восторге за свою бороду. — Так я летом на ладьях могу раз в десять больше, чем на санях сейчас привёз, к тебе доставить. Купишь ли?

— Если цену хотя бы вполовину сбавишь, то куплю! — твёрдо пообещал я.

— А ежели на треть? — прищурился купец.

— Договоримся как-нибудь! — Я неопределённо махнул рукой. — Главное побольше привези!

— За этот привоз дашь ли мне, княже, расчёт в чугунных горшках, котлах и в железной проволоке? Или через вашу братчину мне куплять?

— Дам! — Я махнул рукой, мне-то лучше, не придётся гривны тратить, а бояре и так на перепродаже моих товаров, дай бог, навариваются. — Давай теперь сочтёмся, кто, кому, что и за сколько продаёт.

— Дело говоришь, Владимир Изяславич, — кивнул головой Данила.

Я быстро перемножил вес на цену в столбик и объявил об итоговой сумме в гривнах и за селитру, и за нефть, затем полученные результаты соотнёс с ценой на товары собственного производства и выдал купцу готовые результаты. На всё про всё потратил минут пять, но Данила такому быстрому и непонятному ему способу подсчёта явно не доверял, тем более индийские цифры, которыми я оперировал, ему ни о чём не говорили.

— Надо на костях подсчитать! — заявил он, вставая со скамьи и покидая кабинет. Правда, очень скоро он вновь объявился, но не один, а со счётными причиндалами.

Счёт костьми осуществлялся при помощи плодовых косточек — сливовых и вишнёвых, они хранились в маленьком мешочке. Числа выражались в «буквенной» нумерации.

Купец стал бережно доставать свои счётные инструменты — мешочки с плодовыми косточками, дощечку для писания по воску (цера) и писало — деревянную палочку, имевшую на концах с одной стороны заточку, а с другой лопатку — используемую для стирания. Исходные данные он стал заносить писалом на восковую поверхность церы, предварительно разбив счётное поле на вертикальные колонки. В колонках он сперва разложил плодовые косточки в соответствии с числовой записью на цере, а затем по определённым правилам стал перемещать их. Получив искомый числовой результат, он переносил на церу полученное число.

Все эти телодвижения мне больше всего напоминали игру в нарды. Бывшие ученики моих дворян подобной счётной премудростью владели и обучали ей уже своих учеников. В том году один смоленский купец за весьма «скромную» плату их этой науки обучил. Я по причине острого дефицита времени и банальной лени во все эти таинства вникать не стал — таблицы умножения, столбики деления, дроби, а в качестве персональной вычислительной машины — счёты, те самые, из моего советского детства, с разноцветными деревянными костяшками на железных прутиках, меня более чем устраивали. Знакомой мне системе счёта обучались и все ученики, так как, что ни говори, а она более простая и понятная, и самое главное, уже доказавшая свою универсальность и жизнеспособность временем. Но учителей я всё же решил обучить существующему здесь счёту, исходя из народной мудрости: с волками жить — по-волчьи выть.

Результаты моих подсчётов, к плохо скрываемому удивлению Данилы, сошлись с его собственными расчётами. Вызвав Николая, я выдал ему записку с указанием, чего и сколько выдать Даниле со складов, и отправил купца с его товаром и со своим секретарём на производственные склады.

А сам вышел на улицу размять свои кости. Заводская территория за последние месяцы сильно преобразилась. Плотины с водяными колёсами за ненадобностью были разобраны. Металлургический завод, разнесённый ранее на две части по речкам Городянка и Ильинка, теперь, с появлением воздушных двигателей (двигатели Стирлинга), полностью переехал на берег речки Городянки. Таким образом, СМЗ территориально оказался полностью совмещён с моим княжеским подворьем, окружив мой терем со всех сторон заводскими цехами, мастерскими и складами. Всё подворье, включая здание банка, было обнесено крепостными сооружениями со стенами и башнями — кирпичными бастионами. Вся эта фортификация органично вписывалась в оборонительные сооружения Ильинского конца, защищённого всё ещё по старинке земляным валом с тыном. Но в моих планах было со временем обнести весь Ильинский конец крепостной кирпичной стеной и параллельно обложить кирпичом Левобережный город.

А на берегу речки Ильинки, там, где ранее размещались металлургические цеха, теперь работали только лесопилки. Но и там я планировал вскоре дополнительно выстроить новые производства.

У нас теперь было что и, самое главное, чем производить. Семимильными шагами развивалось станкостроение.

Получили своё развитие сверлильно-расточные станки, применяемые в обработке канала стволов артиллерийских орудий. Они стали всё активнее использоваться и в конверсионных производствах для обработки цилиндров различного назначения, используемых в двигателях, воздуходувных аппаратах, насосах и других устройствах.

Повысить точность обработки цилиндров удалось прежде всего благодаря модернизации борштанги горизонтальносверлильных машин. Для того чтобы добиться механического передвижения режущей головки вдоль образующей обрабатываемого цилиндра, через всю борштангу был сделан глубокий паз, в котором помещён по всей длине ходовой винт. Режущая головка могла свободно скользить вдоль борштанги, так как она была глухо скреплена с маточной гайкой, перемещавшейся при вращении винта. Последний, осуществляя движение подачи, был связан с движением самой борштанги с помощью пары зубчатых колёс. Нечто подобное изобретут в Англии лишь в конце восемнадцатого века (станок Вилкинсона)!

В обработке зубчатых колёс — ответственнейших и наиболее трудоёмких деталей машин — применялся специально изготовленный для этой цели зубофрезерный станок. Он был полностью механизированным, имел три ходовых винта, что позволяло перемещать фрезу в трёх взаимно перпендикулярных плоскостях (это обеспечивало обработку всего профиля зуба). Для фрезерования зубьев применялся делительный диск с пружинным фиксатором. На стержне, соединённом неподвижно с делительным диском, при помощи шайб и гаек крепилась заготовка.

Цилиндрическая направляющая служила опорой для узла фрезы, который мог перемещаться при вращении ходового винта по двум направляющим. Фреза приводилась в движение от приёмного рабочего трёхступенчатого шкива. Изменение положения фрезы в вертикальной плоскости осуществлялось с помощью нажатия на рукоятку рычажного механизма, а изменение фрезы в горизонтальной плоскости — при помощи вращения специальной рукоятки. Для нарезания колёс большого диаметра использовался люнет, он поддерживал обрабатываемый край заготовки для предотвращения прогиба и вибраций. Для сравнения в Европе делительные шайбы появятся во второй половине шестнадцатого века, но сама механизация процесса разметки зубьев и их нарезания будет осуществлена французским инженером-приборостроителем Бионом только через сотни лет, в 1709 году.

Также был сконструирован ещё один фрезерный станок, но его использовали для фрезерования поверхностей металлических заготовок. В устройстве станка не было ничего сложного: шкив приводился в движение при помощи ремня, железный кронштейн поддерживал валик механизма подачи. На валике находились шкив и бронзовый червяк, приводившие валик в движение. Шкив валика подачи соединялся ремнём со шкивом на шпинделе. Червячный вал находился в зацеплении с зубчатым колесом, насаженным на винт, осуществлявшим механическую подачу стола станка, при желании можно было работать и вручную, с помощью рукоятки на червячном колесе.

Нарезание винта осуществлялось на токарно-винторезном станке: вдоль оси заготовки перемещался механический суппорт, и резец, закреплённый в нём неподвижно, выполнял винтовую нарезку. Обдирка поверхностей (литейных швов, штамповочных заусенец и другого), различные шлифовочные работы, а также заточка режущих инструментов осуществлялись на абразивном станке. Исходным сырьём для абразивных изделий (кругов, точил, брусков и тому подобного) служил завозимый с Ростиславля песчаник.

Благодаря применению воздушных двигателей производственные мощности всерьёз возросли, и этот рост в дальнейшем только усилится. В этой связи заводской станочный парк должен дополняться не только количественно, но и качественно, в том числе из-за появления в ближайшее время новых станков. В частности, мастера сейчас активно трудятся над разработкой строгальных (продольных и поперечных) станков, абразивных кругов с искусственной связкой, плюс к этому думают над усовершенствованием уже существующих.

Потихоньку начались первые опытно-конструкторские работы и над паровым двигателем. Я не случайно уделил так много внимания станкам, ведь именно вся эта вышеперечисленная машинерия, управляемая обученным персоналом, непосредственно воплощала в металле наши коллективные туманно-паровые умствования. Теорию работы сдавленного пара, примерную конструкцию двигателя я, как смог, попытался объяснить. Но чувствую, над нормальной, надёжно работающей паровой машиной придётся колдовать ещё не один год.

Послонявшись бесцельно по заводу, вступая по поводу и без в разговоры с мастерами, я направил свои ноги в медеплавильный цех. Готовые медные отливки и руду закупали всё лето у немецких и итальянских купцов.

В этом цеху меня радушно встретил Провотворов Никита, бывший смоленский медник, ныне переквалифицировавшийся в начальники медеплавильного производства. В этом же цеху отливали бронзовые единороги.

Всё бы хорошо, но в последний раз в монетный цех СКБ поступила какая-то странная партия меди. Вот как раз по этому поводу я сюда и направился, чтобы прояснить этот вопрос у Провотворова.

— Никита, а разве вот эти отливки, — я вытащил из кармана медную пластину, — тебе странными не показались? Думается мне, что там помимо меди ещё кое-чего намешано.

Провотворов насторожился. Он, конечно, понимал, что здесь медь с какой-то примесью, будь она неладна, да вот с какой, а главное, как её от этого очистить, Никита не представлял. Медь, проданная по осени немцами, ему приглянулась необычно яркой раскраской, а потому с неё он хотел отлить колокола. Не всё же только бронзовые пушки делать!

— Да, Владимир Изяславич, ты, верно, подметил эти отливки, больно красивые! Хочу я их опробовать на колоколах. Думается мне, что звон таких колоколов очень звонким выйдет!

— На кой чёрт мне твои колокола? Ты что, ополоумел?! — я сильно возмутился, сбившись с темы.

— Ждём привоза олова, княже, то, что было, всё израсходовали на тяжёлые полевые орудия. Вот я и решил: чтобы навык не терять, нужно колокола медные отлить. План по монетам мы выполнили. Вот, с Божьей помощью, с завтрашнего дня начнём лить колокола. Их можно, если самим не надо, хорошо продать…

— Я тебе дам… продать! Только попробуй эти отливки куда деть! Будешь отвечать за них головой!

Меня совершенно вывела из себя тупость Провотворова, захотевшего золото закатать в пушки и колокола. А том, что в этой меди было золото, приглядевшись повнимательнее, я уже не сомневался.

Никита, не ожидавший такой реакции князя, лишь удивлённо хлопал глазами.

— Владимир Изяславич, — испугавшись, взмолился Провотворов, — ты нам тока скажи, что да как с нею, проклятой, делать, вмиг исполним!

— Вмиг не получится. Пойдём, поговорим в твой кабинет.

Разместившись за грубо сколоченным столом, мы продолжили прерванный разговор.

— Ну, так что, ты ещё не догадался, что это за медь?

На Никиту, кажется, снизошло озарение, он выпучил глаза и произнёс:

— Неужто и впрямь бесовская?

Я усмехнулся, Никита имел такой встревоженный вид, как будто ему только что объявили о сошествии сатаны на Землю. Меня так и подмывало рассмеяться, а потому я решил побыстрее всё объяснить:

— Золото, Никита! В той меди золото. Поэтому никому об этом ни слова, ни полслова! Договорись с немцами, чтобы тебе эту медь поставили с расширением закупок. Сам, лично займёшься аффинажем этого металла.

Увидев непонимание на лице собеседника, пришлось пояснять:

— Будешь, как сказано в Библии, отделять зёрна от плевел! То есть медь от золота. Очень много, конечно, не добудешь, но всё же… Аффинаж тебе надо будет проводить лично, одну десятую часть золота будешь оставлять себе, а остальное — мою долю — будешь складировать в хорошо припрятанный сундук. Об этом золоте будем знать только я и ты. Если ещё кто узнает из пайщиков предприятия, то есть вероятность, что и немцам об этом взболтнут, от зависти иль по дурости — не важно. Канал поставки мигом накроется!

Никита вытаращился своими глазищами на меня и судорожно закивал головой.

— Вот те крест, — Провотворов размашисто перекрестился, — о сем злате я буду нем как рыба!

Дождавшись окончания «представления», я продолжил:

— Купорос, то есть серную кислоту, для разделения золота тебе будут из Гнёздова привозить. Чтобы из правления в это дело никто не лез, мы его отнесём к моему личному химическому производству при СКБ. Что для этого надо? Бери перо с бумагой и записывай…

Впрочем, ничего удивительного, что золото никто не смог опознать, даже из мастеров его мало кто держал в руках, а уж о способах извлечения золота из других металлов здесь никто и подавно не слышал. Тем более что золото и серебро в русских княжествах вообще не добывали, весь драгметалл был привозным.

По хрустящему под ногами свежевыпавшему снегу я подошёл к караульному, охраняющему вход в здание заводоуправления. Тот, как и положено, вытянулся по струнке, приставив пищаль к левой ноге, доложил:

— За время несения службы без происшествий. Доложил рядовой Федоров, первый отдельный пищальный взвод!

— Вот что, рядовой, — проговорил я, всё ещё не отойдя от мыслей относительно золота, — дуй к ротному Бедокурову, скажи ему, чтобы выделил мне отделение, поеду в Воищину.

— Слушаюсь, княже! — Фёдоров поднёс ладонь к правому виску.

Да, я, конечно, приложил руку к здешним воинским традициям, сделав их более для себя привычными. Благо то, что и материал для этого был подходящий. Костяк моей частной армии составляла молодёжь с ещё незашоренным сознанием.

Кроме того, советник кадрово-аттестационного отдела Страшко завёл на каждого бойца личное дело, где указывались привычные мне фамилия, имя и отчество. Некоторые бойцы записывались своими христианскими именами, другие предпочитали вписывать в метрики прозвища. С отчествами происходило всё то же самое — полный разнобой. Фамилий в привычном понимании и вовсе не существовало — в ходу у бояр, некоторых горожан были кроме имён, отчеств ещё и родовые прозвища — восходящие к имени/прозвищу основателя династии или преобразованные от названия сферы трудовой деятельности предка.

Вот и у меня в армии был такой же винегрет. Не мудрствуя лукаво, приказал Страшко вписывать в качестве фамилий имена или прозвища дедов рекрутов. Так у меня на службе появились и Фёдоровы, и Бедокуровы, и всякие разные млекопитающие, и не пойми без ста грамм водки кто.

Войлока ручной выделки на все армейские нужды катастрофически не хватало. Если я думаю воевать зимой, то без тех же войлочных палаток никак не обойтись. Потому, как только на СМЗ сумели выполнить заказ на требуемые для войлочного производства машины и вчерне их испытать, я тут же, по санному пути, рванул вместе с этими железяками и их разработчиками-инженерами в городок Воищину, на наше совместное с боярином Борисом Меркурьевичем войлочное предприятие.

Вначале мастерам-инженерам СМЗ объяснял общие принципы работы машин, которые я хочу получить, а потом направил их непосредственно на войлочное предприятие к своему партнёру. Чтобы они уже там, на месте, смогли узреть, что вообще из себя данное производство представляет и как, используя мои подсказки, всё это можно механизировать не на словах и чертежах, а непосредственно в железе. Вернувшись из Воищины, мастера, засучив рукава, приступили к делу и добились успеха. А мне оставалось лишь самого себя поздравить с удачной идеей и оправдавшимся расчётом!

Несколько дней устанавливали и налаживали работу оборудования, в том числе и парового. И вскоре производственный цикл был запущен. Воздушные двигатели приводили все остальные машины в движение. Кардная машина начала обрабатывать шерсть, и уже расчёсанную шерсть рабочие начали выкладывать на ровничные машины, где она превращалась в массу требуемой ширины и толщины. Далее полученную массу пропускали между десятью парами валиков, расположенных один над другим. Под ними расположились цилиндры с продырявленными поверхностями, через которые выбрасывался водяной пар под войлочное полотно, в такие же полые цилиндры, нагреваемые паром. Войлочная ровница, проходя через первые ряды валиков, подвергаясь сильному давлению, нагревалась под паровым цилиндром, снова проходя под другими валиками, подвергалась действию пара, тянулась между следующими валиками. Таким образом, здесь в короткое время достигалось то, что при ручном производстве потребовало бы много времени и сил.

Однако в этой машине уваливание производится только в одном — продольном — направлении, что недостаточно для получения хорошего товара. Поэтому образовавшееся здесь войлочное полотно переносится на другую такую же валяльную машину, в которую оно пропускается не прямо, а под некоторым углом, и, следовательно, уваливание производится уже в другом направлении. Повторяя эту операцию несколько раз, переменяя направления уваливания, мы достигли приемлемых результатов. Для окончательной же отделки полотно пропускалось через ряд валиков, погруженных в подкисленную водяную ванну. Вышедшее отсюда и отжатое войлочное полотно становилось полностью готовым и могло уже нарезаться на куски желаемых размеров.

Кстати говоря, ещё в прошлом году мы нашли войлоку новые области применения. В том же химпроме он стал употребляться для фильтрования жидкостей, в технике его можно было использовать для покрывания паровых котлов, обматывания паропроводных труб, в строительстве — для покрывания кондов деревянных столбов, опускаемых в сырую почву, с целью теплоизоляции зданий, помещений и так далее.

В Воищине у боярина мы гостили целую седмицу. За это время инженеры полностью отрегулировали производство. Я поторапливался вернуться в Смоленск, оставлять надолго столицу было как-то неспокойно. Хотя, с другой стороны, князь во время своих частых охот и других выездов, бывало, зависал непонятно где и на куда более длительное время.

В Смоленске надолго мне не суждено было засидеться. Посреди ночи в дверь настойчиво застучали, не дожидаясь ответа, в дверной проём стал щемиться мой секретарь Николай Башмаков, а за его спиной с зажжёнными подсвечниками в руках стоял Борислав. Судя по их взбудораженному виду, случилось что-то нехорошее. Предчувствие меня не обмануло.

— Княже! Словили соглядатых! — увидев мою нахмуренную бровь, Борислав поспешил исправиться и добавить информации: — Шпионов!.. Шпионов поймали и в холодную посадили!

Я медленно присел на кровати, вперев костяшки кулаков в матрац, и уставился на мигом смутившегося управляющего, возглавлявшего не только Управление при князе, но и входящую в состав этого управления Службу охраны.

— Управляющий! Докладывай как положено! — И в следующей фразе я процедил каждое слово. — Лица, занимающие столь высокие посты, по моему мнению, не должны страдать излишней эмоциональностью, то есть горячностью, — я перевёл непонятное для Борислава слово. — У них должны быть, как говорится, холодная голова и горячее сердце, а иначе излишне горячая голова может с плеч слететь! Докладывай всё по порядку и как положено!

Борислав сразу вытянулся по стойке смирно, нервно сглотнул слюну и начал свой доклад:

— Владимир Изяславич, в Гнёздово арестована группа из четырёх человек, выдававших себя за амбарных грузчиков. Ночью они попытались проникнуть в содовый цех, но были схвачены дежурной четырнадцатой ротой. Над ними служащим Особой военной службой Тырия, ротным Зуболомом сразу же была учинена пытка. — Посмотрев на меня и дождавшись одобрительного кивка, Борислав продолжил: — Под пыткой они показали, что были наняты немецкими купцами, дабы разузнать, откель у нас добывают соду, да как её далее выделывают. Двое из них ранее работали на поташных промыслах, в общем, знающие люди.

— Они у немцев по рядному договору работали, или они их тайно наняли? — спросил я, а у самого вертелась в голове лишь одна мысль: началось! Если немчура почуяла запах денег, то будут рылом землю рыть и не успокоятся, пока не упокоятся.

— Двое работало по найму, двое — их дворовые люди.

Борислав, продолжая стоять навытяжку, замолчал, а я задумался. Что делать с пойманной четвёркой? Оставить их в живых — немцы обнаглеют, убить — вой поднимут на весь свет. Выходило лишь одно решение.

— Отпустите их! Но прежде скажите им, чтобы они на словах передали немцам, своим нанимателям, что если те ещё раз к нам шпионов подошлют, то содой мы будем торговать не с ними, а с итальянцами и прочими иностранными торговыми гостями, но только не с имперцами! Каждому участвовавшему в поимке шпионов выдать премию в размере годового заработка. Исполнять!

Борислав чётко козырнул и поспешил удалиться.

— А ты, Николай, — обратился я к оставшемуся стоять в одиночестве у дверей секретарю, — поутру готовь мой выезд в Гнёздово!

Прошёл праздник Солнцеворота, отгремели коляды и святки. Незаметно подкрался христианский праздник Крещение, который накладывался на славянское празднество Водосвята. Основной традицией этого торжества является водосвятие всей воды на земле, отсюда, наверное, и крещенские купания в проруби.

Отдельные личности в этот морозный солнечный день запасались чудодейственным крещенским снегом, способным, по поверьям, излечить от многих болезней. Молодёжь, весело шумя, каталась на санках с косогоров. И мне досталось — знакомые по вечеринкам боярские дочери забросали меня снежками, когда я верхом на коне ехал в Свирский дворец.

— Княже! Хватит скучать! Пошли с нами кататься с горки, — задиристо кричали мне вслед раскрасневшиеся на морозе девушки.

С момента моего избрания наместником все игры и забавы, участием в которых я изредка баловал молодое боярское поколение, теперь полностью прекратились. Повод-то какой замечательный предоставил мне отбывший на юг князь! Из княжича я превратился в князя, правда, пока в подручного, то есть не совсем полноценного, зависимого от вышестоящего князя, которым являлся Изяслав Мстиславич. Но такое зависимое положение на мне сейчас ничуть не сказывалось — князя-то рядом не было, а значит, я был сам с усам. Кстати, насчёт усов… Чёрные волосы над верхней губой начали активно расти ещё с лета, их я не брил, а наоборот стал отращивать, беря пример с князя. До родительских усищ мне, понятное дело, было ещё далеко, но лиха беда начало.

— Вы что, не видите, до какой я жизни докатился и без всяких санок? Ни одной лишней свободной минуты не осталось! — отшучивался я от назойливых девиц.

— Ну и езжай себе дальше с боярами лавки протирать! А мы себе другого парня найдём, не такого скучного! — попытались они меня задеть.

Был бы я действительно подростком, то, может быть, и повёлся бы на эту провокацию, но эти девчата явно не понимали и даже не догадывались, с кем они связываются и кого пытаются раззадорить. Все знали, что смоленский княжич странный и необычный, но никто даже отдалённо не представлял, насколько он в действительности экстраординарен и даже парадоксален.

— Только поспешите! Те, кто долго будет искать, в старых девах останутся! — сказал и сразу пустил коня в галоп, а в мою спину полетели возмущённые выкрики вперемешку со снежками. Из-под копыт коня вверх взметались облачка серебристого снега, а сзади меня стали резво догонять приотставшие конники охраны, не ожидавшие от своего князя такого резкого старта.

Уже два часа кряду шло совещание с банкирами — главными пайщиками РостДома. Оно проходило в центральном офисе, являющемся, по сути, небольшой кирпичной крепостицей с охраной в сотню человек. Подводились финансовые итоги января месяца, живо обсуждался вопрос введения чеков и, соответственно, чековых книжек. Теперь, начиная с весны, держатели крупных денежных сумм смогут выдавать своим контрагентам чеки — именные или на предъявителя, прописывая в них денежную сумму, которую чекодержатель сможет получить в банковских отделениях РостДома.

А банковские филиалы открылись не только во всех городах княжества, но и за его пределами — в Новгороде, в Пскове, во Владимире-Волынском и даже в Киеве; в этих крупных городах они управлялись местными ростовщиками, заключившими соответствующий договор и передавшими РостДому контрольный пакет паев своих ростовщических контор. Вести подобный бизнес в независимых от смоленского князя городах было для тамошних банкиров, конечно, большим риском, но, тем не менее, очевидная выгода перевешивала потенциальную угрозу закрытия и разграбления, висящую над ними как дамоклов меч.

Постучавшись в дверь, вошёл секретарь Башмаков. Николай передал мне записку, в которой было написано всего два слова: «Мальчик родился».

Ну что же, моя полюбовница Инея благополучно родила сына, и эта новость меня обрадовала. Нажили всё-таки мы с ней дитятю! Хотя чему я удивляюсь? В интимных вопросах местные женщины не просвещены, да и нормальные средства контрацепции отсутствуют.

С ублюдками здесь, на Руси, как и с бастардами в Европе, поступали жёстко. Незаконнорождённые считались плодом грехопадения, местной общественностью априори порицались и напрочь ею игнорировались, несмотря на родовитость родителей. В качестве наследников высшей государственной власти бастарды вообще никогда никем всерьёз не рассматривались. Тот же Владимир Креститель был единственным исключением, да и то он был рождён от рабыни ещё в языческую пору. А сейчас на Руси — в условиях христианства с его моногамией, освящаемого церковью брака, а также лествичного наследственного права и просто огромного выбора родовитых свободных князей — бастарды были низведены в ничто.

Но, несмотря на эти обстоятельства, держать в чёрном теле ребёнка я не собирался, намереваясь обеспечить вместе с матерью им необходимый достаток и инкорпорировать их как минимум в боярско-купеческое сословие.

Говорить компаньонам ничего не стал. Совещание по-быстрому закруглил. С дежурным десятком конников проскакали Торг, переправившись по мосту в Заднепровье и проехав несколько сотен метров по набережной, миновав причал в устье Городянки, прямиком направились в Ильинский детинец.

У кровати роженицы суетилась повитуха, а челядинка купала громко кричащего ребёнка в деревянном корыте, наполненном горячей водой. По умиротворённому лицу Инеи блуждала улыбка. Закончив купание, младенца обтёрли сухим полотенцем, завернули и передали мне на руки маленький голосящий розовый комочек.

— С сыном тебя, князь, — сказала молодая «акушерка».

Я его некоторое время рассматривал, при этом глупо улыбаясь. Потом подошёл к Инее. Её тёмные волосы разметались по подушке, поцеловал её и подарил шкатулку с золотыми украшениями.

В крещении мой первенец получил имя Александр. Оставлять Инею с сыном в своём тереме я не стал, чтобы ещё больше к ним не привязываться. За своим сыном я намеривался присматривать, но издалека. Неизвестно, когда я ещё женюсь, к тому же в будущем всякое возможно. Кто знает, может быть, я себе с дури заработаю нечто вроде перкутанной кастрации, отбив мошонку в седле. А так потенциальный наследник лишним точно не будет, тем более что сейчас он у меня в единственном экземпляре.

Инее я купил купеческий двор в Окольном городе и передал ей во временное управление до момента наступления совершеннолетия Александра пять процентов паев компании «Арома». Сам пакет этих паев по документам находился в собственности Александра и был записан на его имя. Получаемых от этой доли дивидендов вполне хватит если не для жизни на широкую ногу, то, по крайней мере, позволит матери-одиночке с тремя несовершеннолетними детьми вести в городе благородное существование. Таким поворотом дела Инея осталась вполне себе довольна и даже мне благодарна, хоть при расставании без слёз не обошлось. Как уже говорилось, менталитет здесь у народа был другой. У многих князей и бояр бастарды вообще пребывали в качестве челядинников, то есть простых дворовых холопов.

Потому-то мой широкий жест с покупкой хором и передачей им паев высокодоходного предприятия Инея смогла оценить по достоинству.

В последней декаде февраля ударили сильные морозы, совать нос на улицу совершенно не хотелось. На следующий день после праздника Сретения Господня я организовал первые выпускные экзамены при заводском училище.

И вот сегодня самыми первыми экзамен будут сдавать слесари. У них был свой собственный класс для практических занятий — отгороженный конец машинного цеха с установленными там же, уже порядком раздёрганными станками и верстаками. Здесь ученики в течение полугода постигали работу напильниками, обтачивая вручную детали, а также изучали устройство станков. Те из учеников, кто успешно пройдёт сегодняшнее испытание и получит звание подмастерья, продолжат свою учёбу и будут допущены для учебных занятий на станках. Всё это время, с июня месяца, их обучал важнейшему искусству, особенно важным в наших непростых условиях, а именно ручной доводке деталей, пожилой мастер, удачно совмещающий преподавательское дело с работой на заводе.

Большинство учеников этого класса, кстати говоря, тоже были заводскими рабочими, правда, неквалифицированными. Кроме работы руками в общеобразовательных классах ученики постигали грамоту и счёт. И мастерами могли рассчитывать стать только те из них, кто кроме работы с железом не просто освоит на обывательском уровне математику, но и научится применять её в практической работе, производить расчёты.

С целью пропаганды просвещения на экзамены были приглашены некоторые мои компаньоны по совместному бизнесу — полтора десятка бояр и купцов. Хотелось им, так сказать, для наглядности показать, как должны выглядеть и кого готовить будущие ПТУ при наших СП. Передовые образовательные технологии я был намерен всемерно развивать везде, где это только возможно. Грамотные специалисты — вот главное узкое место нашей стремительно развивающейся промышленности, потому срочно требующей соответствующих действий.

Вошедшие гуськом в механический цех бояре заворожённо принялись вертеть головами, с удивлением оглядываясь вокруг. Приводные ремни нависали над каждым станком, густо переплетаясь и сбиваясь вокруг трансмиссий. Чтобы ненароком не перепугать компаньонов, сегодня в цеху был устроен выходной, и станки не работали. Работа станочного парка из-за наличия приводных ремней впечатляла даже меня. При этом складывалось такое впечатление, что над головой вертится огромный клубок беспрестанно шипящих змей. Поэтому-то я и решил поберечь психику средневековых бизнесменов, впечатлений от увиденного у них и так более чем достаточно. Ведь для большинства наших с боярами совместных предприятий было ещё далеко до технологически-машинного уровня, уже достигнутого на СМЗ.

Бояре в экзаменационную комиссию включены не были, они здесь присутствовали исключительно в качестве посторонних гостей-наблюдателей, создавая необходимый антураж. Экзамен принимали заслуженные мастера, профессионалы своего дела, возглавлял комиссию главный заводской механик Тетер, когда-то начинавший с производства водяных колёс. Весь преисполненный собственной важностью от порученного ему дела, он с высоко поднятой головой расхаживал вдоль столов, где, съёжившись, сидели побледневшие от волнения ученики. Они с ужасом переводили взгляды со знакомых членов комиссии на вальяжно рассевшихся бояр во главе с князем.

— Не тяни, Тетер, кота за хвост, начинай испытания! — Я дал отмашку на начало экзамена сразу после того, как был зачитан список присутствующих на экзамене учеников.

Главмех согласно кивнул головой и принялся по одному вызывать к себе экзаменуемых, выдавая им заготовки деталей с заданиями вроде обстрогать гайки или обточить валки. Вместе с заготовками ученики получали также и листки, где были письменно указаны требуемые параметры обточки деталей.

Экзаменуемые, получив задания вместе с заготовками деталей, сразу вооружались измерительными инструментами — кронциркулями и угольниками, после чего с озабоченными лицами расходились по своим рабочим местам, вдумчиво читая выданные им задания. Все заготовки должны были обтачиваться ими только вручную, без использования станков, сильно облегчающих труд.

Ученики, мигом позабыв о своих тревогах, быстро погрузились в работу, полностью отрешившись от окружающего мира. Помещение мастерской наполнилось неприятным скрежетом от работы напильников.

Я, вместе с приглашёнными боярами поспешил удалиться, оставив учеников наедине с членами экзаменационной комиссии. Результаты своего труда на суд широкой общественности они должны будут предъявить только на завтрашний день, точнее вечер. Не быстрое это, однако, дело — ручной труд!

Великосветские бизнес-партнёры были приглашены в гости в терем. Сутки напролёт, с перерывами на сон и еду, мы обсуждали не только наши совместные дела, но и введение на наших паевых предприятиях общеобразовательных школ с дополнительным производственным обучением. Я работал всё же не с ретроградами, а с активными, прогрессивно мыслящими боярами, поэтому моё предложение особых возражений не вызывало. Бояре с купцами понимали всю свою выгоду от наличия на предприятиях грамотных, высококвалифицированных спецов. Ну а те, кто не совсем это осознавал, вернее, жалел денег на эту затею, очень быстро прозревали под моим словесным напором. В конечном итоге договорились уже через месяц завести при всех наших совместных предприятиях ПТУ, аналогичные существующему при СМЗ. В моих же планах было самостоятельно открыть в Гнёздове архитектурно-строительное и химическое училища, благо тамошняя производственная база как раз под эти дела и была заточена.

На следующий день лишь пятая часть учеников выдержала строгий экзамен, получив заслуженное звание подмастерья. Теперь, согласно утверждённым мной учебным программам, выдержавшие экзамен могли стать мастерами, но не раньше, чем через два года. Для этого им необходимо было сдать зачёт по работе и обслуживанию станков и двигателей, выдержать намного более сложный квалификационный экзамен, предварительно овладев школьной программой, сдав при этом на «отлично» математику с черчением. Те же, кто будет претендовать на звание мастера в химических производствах, должны будут на «отлично» сдавать химию с физикой. И эти новые мастера должны быть в массе своей куда как профессиональней, ну или как минимум учёней нынешнего поколения, имеющего довольно куцую теоретическую подготовку.

Ученики, не справившиеся с заданием и предъявившие экзаменаторам дефектные, скособоченные детали, продолжат обучение в ученической мастерской, чтобы через три месяца попытаться повторно пересдать этот экзамен. Никто не собирался допускать неумёх до ответственных работ, так как себе дороже выйдет, поскольку ничего кроме брака они просто по определению изготовить не смогут.

Те из них, кто и в третий раз не сможет сдать экзамен, будет безжалостно отчислен. Использовать таких «отчисленцев» в качестве грубой, ломовой рабочей силы было бы крайне неэффективно и расточительно. Ведь помимо работы с железом они учились в ПТУ математике, письму, им преподавали дополнительные курсы по агротехнике, селекционной работе, биологии, основам рудознатского дела (геология) и прочему. Поэтому «отчисленцев» после дополнительных курсов я намеревался вливать в активно сейчас формирующийся при моей персоне чиновничий аппарат. По моим планам, они должны были стать основой нового служилого дворянства, исполняя свои обязанности в различных органах госвласти в столице и в волостях, работать в качестве учителей в школах, а также с документооборотом на предприятиях, занимая управленческие должности.

Разбрасываться грамотными людьми, сумевшими сладить с новой образовательной программой и овладеть новыми предметами, введёнными мной в оборот, было бы с моей стороны самым настоящим преступлением. Тем более что явные недотёпы в ПТУ не обучались, подобные недалёкие личности очень быстро отсеивались по результатам ежеквартальных контрольных работ. Их прекращали чему-либо обучать, отчисляя из ПТУ, оставляя при этом на рабочих должностях, не требующих особого ума и творческих способностей.

Поэтому я имел все основания рассчитывать на то, что неудавшиеся мастера смогут много лучше реализовать себя в других сферах, став вместо потенциальных бракоделов на предприятиях вполне себе неплохими служащими.

Летом, согласно моим планам, в Смоленском княжестве должна будет разразиться крупномасштабная война. На первом её этапе нужно было в срочном порядке брать под свой единоличный контроль столицу, а также подмять под себя большинство внутренних сепаратистских удельных княжеств. И этим роковым для себя шагом я ставил на кон все свои достижения и даже собственную жизнь, но дальше тянуть не было никакой возможности. Добьётся князь успехов в своём походе или потерпит фиаско, уже становилось не важно. Маховик военных приготовлений стремительно раскручивался, осталось лишь привести в действие эту военную машину — и она всё вокруг себя затопит кровью. Дальнейшее промедление, в свете предстоящего нашествия Орды, было смерти подобно. Мне необходимо было срочно увеличивать численность своей армии и делать это за счёт покорённых городов и территорий, ведь людские ресурсы подконтрольных князю смоленский земель далеко не безграничны.

В этой связи вставала во весь рост проблема снабжения армии продовольствием, а следовательно, и длительной сохранности продуктов питания. Дело в том, что копчёности и солонина — это, конечно, хорошо, но летом и они будут портиться в многомесячных походах. Долго я насиловал свою абсолютную память, что досталась мне в виде бонуса из прежней жизни, пока полностью, предложение за предложением не восстановил рецепт приготовления галет из когда-то давным-давно прочитанной статьи. Дело это оказалось, в общем-то, не хитрым. Мясо отваривалось до получения мясного желе, а затем перемешивалось с мукой и запекалось. Вкус, правда, у этих галет получался отвратным, но зато это был высококалорийный, практически не портящийся продукт.

Теперь, разобравшись в первом приближении с продовольственным вопросом, по крайней мере, наметив реальные пути его решения, я взялся за ещё одну проблему.

Требовалось что-то срочно решать с нашим допотопным текстильным производством. Новобранцы нового осеннего призыва из-за крайне медленной работы и периодических срывов поставок всё ещё не были как следует обмундированы. Положенных им по штату доспехов и вооружений хватало, а вот с одеждой постоянно возникали непонятки. И если я намерен был приумножать свою армию, то с этим бардаком надо было что-то делать.

На данный момент самым передовым оборудованием в этой области считались примитивнейшие ткацкие рамы с челноками. Нужно было срочно брать в свои руки создание более прогрессивных ткацких и прядильных машин. Но здесь, увы и ах, моих познаний было явно недостаточно. Я мог разве что подсказать своим мастерам только общие принципы работы текстильного оборудования.

Мыслительный процесс не мешал мне созерцать открывающиеся из возка зимние виды приближающегося Гнёздова. Перед глазами медленно проплывали занесённые снегом дома сильно разросшегося посада. И даже зимой здесь для всех тружеников всегда находилась работа — рабочие кирпичных заводов переквалифицировались в лесорубов и сейчас валили лес в дальних окрестностях города.

Встречали меня как обычно — местные бояре вперемешку с главами предприятий и полковниками. Но я приехал не один, а привёз с собой из Смоленска своих главных «инженеров».

Когда все разместились за совещательным столом, то для всех вызванных на эту планёрку мастеров была доведена цель сегодняшнего собрания — создание опытово-производственной ткацко-прядильной фабрики в Гнёздове.

— Первым делом, как только выстроим заводские корпуса, начнём производство на этой фабрике ножных прялок. В них нет ничего сложного. По мере изготовления эти прялки мы будем раздавать жёнам наших рабочих. Соберём их всех в отдельный барак, и пускай там прядут. Знакомые с прядильным делом бабы, работая с неумёхами под одной крышей, заодно научат всех этому ремеслу. Поставим этот барак рядом с портным, где обмундирование кроят и шьют.

Примитивная ножная самопрялка здесь и сейчас представляла собой самый настоящий средневековый хайтек. К прялочному аппарату планировалось присоединить педальный механизм, позволяющий освободить правую руку прядильщика от функции вращения рукояти колеса, что даёт возможность правой руке принимать непосредственное участие в операциях крутки и намотки. Эти усовершенствования в конечном итоге должны будут всерьёз повысить скорость и эффективность работы.

Но ножная самопрялка — это был только первый шаг, так сказать, для затравки. На ныне достигнутом техническом уровне её массовое производство не представляло для нас никакой сложности. А вот далее я принялся излагать всё, что помнил о механическом (самолётном) челноке, существенно ускорявшем очень трудоемкую операцию при ткачестве — ручную прокидку челнока. В ещё более сложном ткацком оборудовании я ни грамма не разбирался и ничего о нём не помнил. Поэтому в конструировании более производительных станков нам могла помочь только логика и здравый смысл, более рассчитывать было не на что.

Назначив ответственных мастеров за развитие этого направления, создав из них нечто вроде конструкторского бюро, я с чувством выполненного долга завершил это производственное собрание.

Долгих сомнений в необходимости развития лёгкой промышленности я не испытывал. Одежда для человека — это насущная ежедневная потребность, спрос на неё всегда был, есть и будет. Поэтому текстильная промышленность, особенно в эти неизбалованные техническим прогрессом века, является краеугольным камнем экономик целого ряда передовых стран и территорий (Фландрия, Франция, Италия и другие), а изделия текстильной промышленности — основным продуктом европейского экспорта. Упускать из вида этот наиважнейший сектор лёгкой промышленности — значит добровольно обогащать европейцев, от испанских овцеводов до венецианских банкиров. Я был всё ещё в своём уме, чтобы выкладывать звонкую монету за чужой ширпотреб. Чтобы страна процветала и развивалась, необходимо ввозить в неё деньги посредством вывоза произведённых внутри неё товаров, и чем высокотехнологичней товар, тем лучше. В тринадцатом веке текстиль — высокотехнологичный товар, и ещё долго, целые столетия он им будет по-прежнему оставаться. И если на европейских рынках нас с нашим текстилем особенно никто не ждёт, то свой собственный, внутренний рынок можно и нужно заполнять без дорого обходящейся «помощи» извне. На том и стоять будем…